Книга их жизни

Эми приехала в конце августа, и сразу же окунулась в веселый вихрь званых вечеров, благотворительных ярмарок, визитов и вечеринок – будто никуда и не уезжала. Путешествие по Европе придало ей лоск светской дамы. Она прекрасно говорила по-французски, остроумно рассказывала о балах в Париже и знакомствах с графами и князьями… каждый день ей присылали множество писем и приглашений, но, к радости и гордости родителей, флиртовать с джентльменами она не спешила. Всё-таки, при всем внешнем веселье, что-то ее угнетало. Джо не раз замечала, как после веселых праздников Эми переодевается из модных нарядов в простенькое платье, купленное еще до путешествия, и дотемна прячется в саду. Бет и Фрэнк в такие дни тактично избегали ее и не звали с собой на прогулки или составить компанию и спеть, когда Бет играла на рояле в гостиной. Джо попыталась расспросить сестру, но Эми сердито ответила: «Тебе показалось, ничего не случилось… можешь даже не притворяться, будто беспокоишься обо мне!». Марми часто повторяла, что невозможно заставить человека открыться, когда он того не хочет: сердце подобно цветку и раскрывается в свой час. И однажды так и произошло. В Париже невесты часто перед свадьбой заказывали свой портрет, и Эми предложила Джо написать ее портрет, ведь это так модно и романтично. Выбрав лучшее платье – ярко-синее, которое прекрасно смотрелось на фоне листвы и цветов, Джо устроилась позировать под деревом в саду. Эми не спеша подготовила холст, начала наносить первые штрихи, и под мерное шуршание карандаша Джо задумалась, погрузившись в мир своего очередного рассказа. Ее отвлек только визит Лори. - Какая прекрасная картина! – восхищенно произнес Лори, быстрым взглядом обводя оригинал и набросок портрета. – Мисс Эми, я уверен, у вас получится передать превращение сестры во влюбленную героиню романа. Джо резко обернулась. - Мистер Лори, ваше счастье, что у меня под рукой нет диванной подушки, чтобы в вас бросить! – шутя, воскликнула она. – В романах всё преувеличивают, уж я, как писатель, это прекрасно знаю. Они оба засмеялись, и Лори остановился чуть на расстоянии, наблюдая за работой Эми. Но, когда он ее похвалил, Эми смутилась. - Н-не расточайте мне комплименты, милый Лори… писать небольшие картины для самых близких – вот всё, на что я способна. Когда я увидела мастерство европейских художников, я прекрасно это поняла. Мне даже неловко слышать добрые слова от вас… Похоже, в этом и состоял ее секрет. Лори с доброжелательным интересом спросил, что больше всего впечатлило Эми в парижском Салоне, и Эми привычно надела маску элегантной леди. И все же чуть вздрагивающие пальцы выдавали ее волнение. Сделав вид, что как раз сейчас вспомнила о письме, на которое еще не ответила, Джо попросила Эми сделать перерыв и оставила ее наедине с Лори. О чем говорили они в тот день, осталось для нее секретом, но с тех пор она все чаще замечала, что эти двое понимают друг друга без слов. * Джо попросила Мег помочь ей выбрать свадебное платье в салоне у портнихи-француженки, ведь сама во всех тонкостях моды не разбиралась. А Мег обожала ходить в магазины и в царстве тканей, нарядов, ленточек и шляпок чувствовала себя, как рыба в воде. - Тетушка Марч так довольна, что ты сделаешь хорошую партию, - беззаботно болтала Мег по пути в салон. – Подумать только, сначала ее обрадовала Бет, а вот теперь ты скоро станешь невесткой богатых и уважаемых людей. И, мне кажется, Лори наконец разглядел в Эми не ребенка, а интересную юную леди. Думаю, наконец-то тетушка смирится с тем, какой простой и скромной жизнью живем мы с Джоном. - Ну, богатство не главное, - Джо пожала плечами. – Вспомни, я привела Яна в наш дом мальчишкой с улицы… и он не стал бы мне менее дорог, если бы не нашел влиятельных покровителей и работал в мастерской или на фабрике. Мег усмехнулась. - Он бы пробился в жизни, он бы не удовольствовался местом рядового рабочего. Не тот характер. Знаешь, от его одержимости тобой мне иногда становится страшно. - О чем ты, Мегги? – недоумевая, спросила Джо. Какая одержимость может быть, если Ян никогда не посягал на ее свободу, не требовал от нее прекратить общаться с профессором Баэром, не ревновал ее даже к своему лучшему другу, хотя молодой господин Мэн, с длинными ресницами, красивыми карими глазами и очаровательными ямочками на щеках, больше подходил на роль похитителя женских сердец, чем пожилой седой немец. Ян не возражал против ее творчества – а ведь вдохновение часто оказывается прочнее любви. - Для тебя он готов играть роль и встраиваться в рамки того мира, который ему не нравится. Чтить нашу веру. Быть почтительным и вежливым с папой, например, хотя они совершенно разные люди… - задумчиво произнесла Мег. – Сдерживать свой вспыльчивый нрав. Вот Джон любит меня, очень сильно любит, но я не могу себе представить, чтобы он ради меня попытался понравиться людям, которые ему неприятны. Он даже не ходит со мной в гости к Салли, потому что считает ее мужа слишком заносчивым! А ведь мы знаем семью Моффат столько лет. Джо хотела спросить сестру, не жалеет ли она о своем выборе, но время было неподходящее, и она промолчала. Они зашли в салон, где их встретила мадам Дюбуа, ярко одетая дама средних лет, и защебетала: - Мадам, мадмуазель? Прошу вас, взгляните на новые платья и шляпки. У меня прекрасный выбор, на любое торжество. О, мадмуазель готовится к свадьбе? Поздравляю! Как раз есть чудесный наряд цвета слоновой кости, перчатки в тон… туфельки из Парижа! Мег сначала задумалась, предложив Джо глянуть на скромные белые платья, такие, как понравились бы маме с папой. Но после пары примерок отказалась от этой идеи. Мадам Дюбуа торжествующе провозгласила: - Я же говорила, mesdames, те не пойдут, у меня глаз наметан. Мадмуазель - девушка высокая, сильная, величественная. Она не тепличный цветок, нет, она огонь, ей будет к лицу вещь оригинальная и яркая. А вот еще посмотрите на вечернее платье для замужней дамы, вот это, темно-красное. В какой-то миг Джо даже улыбнулась. Темно-красное подошло бы для второй церемонии, по китайскому обычаю, которую они с Яном решили провести в Нью-Йорке, в кругу друзей из Чайна-таун. Она будет красивой невестой… но мама права: не будь она так счастлива, ее не обрадовали бы никакие платья в мире. * Визиты к родственникам и друзьям семьи иногда казались каким-то сном. Бывало, Джо сама не верила, что это происходит с ней. Она ведь столько лет жила с мыслью, что поздравления и пожелания долгих лет счастья всегда будут адресованы другим девушкам, а не ей. И вдруг… Оказалось даже, что знакомые все эти годы замечали больше, чем она сама. На одной из вечеринок Нед Моффат припомнил, как мальчишки играли в «правду или вызов», и Ян выбрал вызов, согласившись посоревноваться в фехтовании с Мартином Уинслоу. - Я помню это, словно всё было только вчера, - манерным тоном светского льва повествовал он. – Юный мистер Соммерли, успевший позаниматься фехтованием каких-то пару месяцев, соглашается на поединок с первым учеником, гордостью месье Бомона! Конечно же, он проиграл, но для новичка держался неплохо. И вы думаете, какой вопрос я тогда задал, что он предпочел такое трудное задание? – Нед выдержал паузу, а потом торжественно произнес: - Я спросил, нравится ли ему мисс Джо Марч! В ответ на это Джо засмеялась: - Мистер Нед, вы просто неисправимы! Ян склонился к ней и прошептал: - Он не придумывает. Всё так и было. О чем-то догадывались и Салли, и даже Белл… только Джо принимала любовь за дружбу столько лет, до того самого дня, когда поняла, что самыми сокровенными тревогами из-за творчества может поделиться только с одним человеком. От этого становилось немного неловко. Гораздо спокойнее, чем в светском обществе, Джо чувствовала себя, когда навещала будущую свекровь. Она и прежде неплохо ладила с миссис Соммерли, но теперь, перед свадьбой, они дольше сидели в маленькой гостиной за рисованием или рукоделием и говорили по душам, почти как мать и дочь. «Верь своему сердцу, дорогая, оно не обманет», - как-то сказала миссис Соммерли. – «Только своему сердцу и разуму, а что скажут в свете – неважно. Когда я выходила замуж, почти все мои родные говорили, будто я совершаю ошибку. Я ведь родилась на Юге, в католической семье, представь себе, как был взволнован местный свет, что я выбрала северянина и протестанта. Но ни разу, ни в горе, ни в радости мы оба не пожалели». * …Марми редко заходила на чердак, признавая право Джо на собственный маленький уголок. Но теперь, когда до свадьбы оставалось совсем немного, она зашла помочь дочери сложить вещи для переезда. Новобрачные собирались встретить Рождество в доме Соммерли, а потом переехать в Нью-Йорк, где Ян снимал половину дома в престижном районе. - Собираешь свои «сокровища»? – с пониманием спросила Марми, глядя, как Джо укладывает в коробку любимые, не раз перечитанные книги. – В твой прежний, детский сундучок все вряд ли уместятся, я как раз принесла тебе новый. Это мистер Брук сделал для тебя в подарок. - Какая прелесть! – Джо взяла из рук матери легкий, сверкающий лаком сундучок, провела кончиками пальцев по блестящей светлой крышке. – Это, наверное, Мег ему подсказала. Так мило с ее стороны. Они сели рядом на старой тахте, перебирая безделушки и вспоминая забавные истории из прошлого и то, как Мег готовилась к переезду в «Голубятню». Смахнув слезинку, Марми немного смущенно сказала: - На самом деле, Джо, я пришла не только отдать тебе подарок и помочь собрать вещи. Ты выходишь замуж, и я должна поговорить с тобой об обязанностях жены, - она вздохнула, - ох, почему-то говорить об этом с тобой мне труднее, чем это было с Мег. Ты приложила много усилий, чтобы исправить свой характер, но… в тебе всё еще осталось многое от той девочки, которая не хотела мириться с женской судьбой. Джо застыла, сложив руки на коленях. - Мама? - Каждая жена исполняет свой долг, - Марми произнесла последнее слово так многозначительно, что сразу становилось ясно, речь идет не о домашнем хозяйстве, аккуратности в расчетных книгах или поддержке мужа во всех его начинаниях. – Без этого не будет крепкой семьи и детей. Поэтому, когда… когда Ян придет в твою спальню, не возражай ему, не показывай, что боишься, просто смирно лежи, закрой глаза и молчи. Мужчина знает, что делать. Даже если будет больно – не говори, хорошая жена никогда не расстраивает мужа. - Марми! – потрясенно воскликнула Джо. – Неужели Ян тебе настолько не по душе, что ты думаешь, будто он может меня обидеть? - Дело не в твоем женихе, дорогая. Хотя такой вспыльчивый и порывистый юноша, как он, может чаще просить… - Марми покачала головой. – Нет, я не знаю, как тебе это объяснить! Мы дочери Евы, мы обязаны смириться и молчать. Это часть пути пилигрима. Если ты хочешь стать матерью, покорно исполняй свой долг и молись. Джо обняла ее. - Всё так плохо? Мама, ты ведь всегда говорила, что вышла замуж по любви и счастлива с папой. Разве это неправда? На миг ей показалось, что весь привычный ей мир рушится. - Правда, - тихо ответила Марми. – Мы всегда понимали друг друга, приходили друг другу на помощь, вырастили вас, таких замечательных девочек. Просто такова семейная жизнь, моя милая, невозможно сорвать розы счастья, не уколовшись о шипы… долга. - Я поняла, Марми, - кивнула Джо, хотя ее разум отчаянно искал ясного и понятного ответа на свои вопросы. – Я буду послушной и добродетельной женой. Она готовилась к свадьбе с восторженностью невесты, готовящейся выйти замуж за любимого человека, но в глубине души зарождалось что-то темное. Сомнение? Страх? Когда Марми ушла, Джо еще долго сидела, опустив голову и думая, верить ли словам мамы или собственному чувству, что Ян никогда, ни за что, не сделает ей больно, ни словом, ни делом. Перебирала в памяти картинки из прошлого. Как Мег невестой не спешила остаться с Джоном наедине, сторонилась его даже в день свадьбы, да и сейчас смотрела на него скорее как на строгого и мудрого отца, опасаясь сделать что-то, что его расстроит. Бет с Фрэнком вели себя совсем иначе… он опирался на ее руку, когда ныла на погоду поврежденная в детстве лодыжка и становилось трудно ходить, переплетал пальцы с пальцами Бет, а та улыбалась. Бывало, Фрэнк помогал Бет поправить развязавшиеся ленты на шляпке, и невзначай дотрагивался до ее щеки кончиками пальцев. Осторожные, бережные жесты заметил бы лишь тот, кто намеренно присматривался… а у страха глаза велики, и Джо присматривалась, подмечая мелочи, что ускользнули бы от других. Она вспоминала, как ей не хотелось ускользать из объятий Яна, наоборот, хотелось остаться подольше, чувствовать, как бьется его сердце… как что-то ныло в груди, больно и в то же время сладко, когда она держала Яна за руку, касаясь шрамов на пальцах. Лет с четырнадцати он носил на левой руке легкую перчатку, скрывающую увечье, и только Джо позволял прикасаться. Неизвестность угнетала ее больше, чем любая правда.