***
Йошинори жил в Сеуле только второй год, а уже стабильно находил приключения себе на задницу. Студенческая жизнь ему безусловно была по душе — делай, что хочешь, ходи, гуляй, бухай. Очень круто, несмотря на то, что Йоши только и делал, что не вылезал из комнаты в общаге, а если и вылезал то только на пары и на редкие прогулки с Джункю. Конкретно его студенческая жизнь ему нравилась ещё больше. Но даже так он находил себе проблемы. Например, как эта. Йоши максимально медленно тащился на незнакомый факультет к незнакомым людям и очень сильно надеялся, что о нем просто-напросто забыли. Возможно ли на данный момент использовать правило пятнадцати минут? Но неожиданно вышедшая из-за угла знакомая вчерашняя преподавательница не даёт не то что использовать это правило, даже подумать о нем. Йоши мысленно кричит, никак не понимая, что он такого сделал в прошлой жизни. Альфа, как примерный студент, угрюмо топает за ней и уже представляет какой кринж будет ловить среди первокурсников. Группа была такой же небольшой, а может это только её часть — их часто делили ещё на подгруппы, ведь студентов всегда приходило очень много, только вот к концу университета выживали лишь сильнейшие. И судя по запахам, все эти ребята были омегами. Честно говоря, Йоши это только смущает ещё больше. Женщина представляет ребятам их нового натурщика, от чего по маленькой мастерской эхом разносятся шепотки, тихие смешки и даже вздохи, и, блять, хочется провалиться сквозь землю. Йоши чувствует, как у него горят щеки, и очень надеется, что они хотя бы светятся не так ярко и палевно. На данный момент он чувствовал себя максимально кринжово и отвратительно, что хотелось простого сбежать и никогда не возвращаться, даже не попадаться на глаза всем этим людям. Неожиданно Йоши ощутил на себе взгляд. Пронизывающий, ледяной, от него буквально разило холодом и безжалостным равнодушием. По спине проходят неприятные мурашки и он торопится повернуть голову, чтобы заприметить из-за кого. Мальчишка. Какой-то мальчишка сидел с самого края и просто смотрел на него, как и все остальные, но именно его взгляд чувствовался сильнее всего. Даже сидя за мольбертом, омежка выглядел невысоким, черная челка аккуратно падала на глаза, которые действительно были ледяными. Как и все выражение лица омеги, которое так и вопило об отстраненности и одиночестве. Это не должно интересовать Йоши от слова совсем, таких людей сплошь и рядом, но он не замечает, как этот мальчик поселяется в его мыслях. Пока не замечает. Время проходит, на удивление, быстро. Все были заняты своими первыми пробными работами с натуры, поэтому самого натурщика никто не доставал с вопросами, шуточками и прочими разговорами, которые Йоши уже готов был пресекать. К счастью, этого не требовалось, и он даже привык неподвижно сидеть три часа, изредка вставая, чтобы размять своё тело. Некоторые ребята все же переговаривались между собой, спрашивали друг у друга советы, да и просто болтали о всякой ерунде, пока госпожа Чхве где-то возилась за их спинами, и тогда Йоши заметил. Все общались между собой. Все. Кроме этого парня. Они буквально игнорировали его, а тот и не пытался как-то выйти на контакт. Его словно не было. И Йоши вполне мог списать все на свои галлюцинации или даже поверить в то, что в этой аудитории может бродить призрак, если бы госпожа Чхве не подходила к нему, так же часто, как и ко всем остальным, проверяя его работу. Но этот парень не обращал внимания и на неё, только кивал на замечания и очень сухо, но по делу, отвечал на вопросы. — Йошинори-кун, подойди сюда, — обращается к нему после занятий госпожа Чхве, и Йоши искренне трогает её обращение, но также не оставляет без внимания странные, удивлённые шепотки что-то вроде «он тоже японец?». И что в этом такого? И в смысле «тоже»? — Посмотри на себя со стороны, — женщина приятно улыбается, и Йоши действительно перестаёт её бояться, как вчера, — конечно, работать и учиться есть над чем. Очень много всего нужно сделать. Но по мнению Йоши картины были… Потрясающими. Вот что значит учиться на факультете изобразительного искусства и действительно этого хотеть и отдавать этому все время, почти жизнь. Конечно, везде он получился разный, каждый художник видел его по-разному, а где-то были некоторые промахи, которые Йоши замечал, благодаря наметанному глазу художника-любителя. Но для него все картины были великолепны. Омежки тихо перешептывались и с горящими глазами смотрели на его удивление и восхищение, чего-то ожидая. — Очень… Красиво, — честно отвечает натурщик, не оставляя без внимания ни одну картину, — вы такие молодцы. Пользуясь случаем, Йоши не может упустить шанс посмотреть работу того самого отстранённого парня. И, пожалуй, это самое прекрасное, что он видел в своей жизни. — Вау, — неосознанный вздох слетает с губ, когда альфа видит себя чужими глазами. Неужели он такой и есть? Правда Йоши не замечает, как мальчишка слегка дёргается от неожиданности, а остальные подозрительно замолкают, недовольно переглядываясь между собой. Звонок спасает всех, и, о боже, ура Йоши теперь свободен и спокойно может лететь на прогулку с Джункю. Но госпожа Чхве его задерживает и просит подойти через неделю в это самое время. Йошинори чувствует, как у него дёргается глаз. — На следующей неделе уже будем писать чисто портрет, — Йоши до сих пор искренне недоумевал почему именно он, — поэтому не опаздывай. Асахи, задержись немного. Асахи? Йоши переводит взгляд к кому женщина обращалась, и вновь натыкается на чужие бездонные глаза, смотрящие так зябко, что альфа снова чувствует противные мурашки по своей коже. И пропускает мимо себя, как странно несколько раз дернулось сердце.***
В комнате никого — Джэхек сегодня допоздна, и это даже немного радовало уставшего парня. Можно побыть одному, уйти в себя и спокойно провести время в своей компании. Асахи любил одиночество. Госпожа Чхве задержала его ненадолго, объяснила некоторые недочёты и в целом похвалила за очередную хорошую работу. Асахи конечно приятно, но ему просто приятно, что его труды окупаются, а не потому что он хочет быть лучше всех. Только вот остальные именно так и думали. Асахи все равно на своих «дорогих» одногруппников, но каждый день выслушивать едкие замечания и шепотки, что он любимчик у большинства преподавателей, уже порядком надоело. — Снова этот зануда. — Он же такой странный, что преподы вообще в нём находят? — Такой непонятный стиль письма, почему тебя вообще приняли? И так каждый день. Хотя Асахи нем, как рыба, он не видит смысла о чем-либо с ними говорить, что-то доказывать и объяснять, потому что зачем? Если они видят то, что хотят видеть, а не то, что нужно. Возможно, это им и нравилось. Нравилось, что Асахи не мог дать отпор, не мог вступить в перепалку, но омега просто не хотел. Он давно научился не обращать внимания на людей, поэтому его уже ничего не задевало. Надоедало да, но не задевало. Асахи достаёт из чехла свежую картину — приходится все свои труды забирать теперь с собой после одного не очень приятного случая. Узнать, что твоя картина по кускам пошла на палитру старшекурсников было для омеги, конечно, в новинку. От этого было так плохо, что весь вечер пришлось даже проплакать в объятиях охреневшего Джэхека, который ни разу в своей жизни не видел слез своего лучшего друга. Все-таки как же люди злы и завистливы. — Красивый, — неосознанно бросает Хамада, разглядывая человека на листе, и пальцами касается размазанного карандаша, из-за чего на коже остаются следы, до которых нет никакого дела. Как его назвала госпожа Чхве? Йошинори? Асахи глубоко вздыхает, убирая картину обратно в чехол — посмотрели, расслабились и хватит. Они не знакомы, впервые сегодня встретились, ничего общего между ними нет и быть не может, к тому же явно у такого альфы уже кто-то есть, и… Стоп. Это уже явно лишнее, и не то, о чем надо думать на данный момент. Ладони сами тянутся к лицу — снова болят глаза от перенапряжения и линз, которые хочется поскорее снять, а пальцы оставляют грифель на щеках и переносице. И пока Асахи выполняет привычные процедуры, он каждый раз повторяет себе, что это неправда. Ну неправда и все на этом. Не мог ему понравиться человек за такое короткое время. Не мог понравиться человек, которого он знать не знает. Не мог. Так не бывает. Или бывает?***
Неделя прошла быстро. Йоши это понял, когда стоял возле факультета искусств, но именно сегодня получилось прийти пораньше. Похоже совсем заучился и задумался. Всю последнюю неделю, он только и делал, что в мыслях возвращался в ту самую аудиторию, в тот самый уголок, где одиноко сидел странный омега. Хотя странный ли он? Йоши не считал его таковым, наоборот, он был другим. Не таким, как все. А его равнодушные глаза притягивали к себе, и Йоши точно знал — эти глаза могут быть и тёплыми. Он уверен в этом. Всю неделю альфа сталкивался с ребятами из художественного факультета в столовой и в коридорах, все-таки они учились в одном корпусе. Йоши мелко кивал им головой, мягко улыбаясь, от чего некоторые девчонки даже тихо пищали и хихикали, а Джункю долго угарал, если не до сих пор. И только один раз Йоши видел его. Видел, как тот омежка шёл один, видел, как робко, но отстранённо он поднял на старшего глаза, видел, как он безмолвно с ним поздоровался. И все это для Йоши оказалось настолько значимым и важным, что не вспоминать об этом каждый день просто не получалось. Госпожи Чхве не видать, и ещё неделю назад Йоши бы выдохнул с облегчением и бодрым шагом пошёл домой, но не сегодня. На удивление, в аудитории почти никого нет. — Привет, — улыбка сама просится на лицо, когда Йоши замечает копошение в том самом уголке. И ему хочется вообще разрыдаться от милоты, когда из-за мольберта высовывается слегка испуганная мордочка того самого омеги. Кажется его зовут Асахи? — я сегодня рано? — Нет, — отрицательно кивает Асахи, и даже голос его звучит прохладно и серьёзно, не так сладко и игриво, как у омежек, с которыми Йоши доводилось общаться, — просто их задержали на истории искусств. Скоро придут. И привет. — Вот как… — не то чтобы Йоши расстроен, ему все равно на самом деле, но диалог поддержать хоть как-то надо. Особенно с ним, — а почему задержали? Йоши кажется, что он начал задавать слишком много вопросов, когда увидел, как слабо дернулись чужие плечи — значит пора затыкаться. Но он не знал, что младший изменился не из-за него. А из-за того, что этот альфа может оказаться таким же, как и все. — Ну, — Асахи пытается отвлечься от Йоши, беря в руки карандаш, но этого не получается. На этого парня хочется смотреть, хочется любоваться. С него хочется писать картины снова и снова, — у них с контрольной проблемы. А я сдал, вот и ушёл. О, это все меняет. Асахи ждёт чего угодно. И фырканья, как это делают его одногруппники, и издевательских смешков, и броских ехидных словечек по типу «так ты у нас отличник», которые Асахи просто терпеть не мог, но постоянно слышал их за своей спиной. Но… — Оу… — бросает понимающе Йоши, чуть надувая тонкие губы, на которых младший зависает, но мысленно даёт себе леща. И куда вообще смотрит? — тогда ладно, подождём. Хотя я уже давно мог делать домашку в комнате. Асахи слегка приподнимает уголочек губ, когда слышит еле заметное недовольство в голосе. Этот альфа был каким-то не таким. Он не знает, как сказать правильно, но альфа был… Хорошим. И это чувствовалось, чувствовалось так сильно, что Асахи терялся в этих новых для себя чувствах. Ещё никто с ним так не общался — легко и спокойно, никто так на него не смотрел — мягко, и даже как-то с нежностью. Обычно его считали замкнутым, занудным ботаником-отшельником, и даже не пытались понять его по-настоящему. Единственный, кто его по-настоящему любил и уважал, был Джэхек, с которым он дружил уже много лет. И сейчас он явно ощущал, как этот парень, не прилагая особых усилий, проникал в его душу через стену холода и отчуждённости, которую Асахи сам выстроил своими руками, потому что не любил людей, не любил окружающий мир, в котором была только зависть и злость. — А чем ты любишь писать больше? Акварелью или карандашом? Или вообще гуашью? — без всякой корысти спрашивает Йоши, только потому что ему действительно интересно, и присаживается рядом на свободный стул, пока Асахи снова чувствует, как шевелится его стена, но он особо и не старается её держать. На него это было не похоже, но отталкивать от себя этого альфу ему совсем не хотелось.***
К счастью, это был последний раз, когда Йошинори выступал в роли натурщика, и радости не было предела, когда госпожа Чхве отправила его с Богом домой и сказала, что больше его помощь не нужна. Омежки, конечно, повздыхали, погрустили, но втянуться в это совсем не успели, так как их занятие ещё было не оконченным. Только Йоши было радостно не только от этого. Ещё от чужого номера, который был занесён в его контакты длинными, изящными пальцами Асахи, которому он сразу же написал, после того, как вышел из здания университета. И, к его удивлению, ответ пришёл моментально. Короткий, чёткий, даже немного сухой, но Йоши это ни капли расстраивало. Сам Асахи был таким, и это нормально. Они общались уже несколько недель, но ни разу не встречались, что в стенах универа, что вне, и в принципе обоих это прекрасно устраивало. И обоим очень нравилось общение. Нравилось поддерживать разговоры иногда не о чем, а иногда обо всем на свете; нравилось делиться различными историями студенческой жизни или в целом; нравилось просто писать по утрам пожелания с добрым утром и хорошего дня. И для Асахи это было в новинку, но он уже через несколько дней хватал телефон, когда слышал уведомления, и даже немного расстраивался, если сообщения были не от альфы. Ещё спустя какое-то время они все-таки встретились в кафетерии, но, разумеется, не одни, к каждому прилагался активный товарищ с шилом в одном месте. Поэтому большую часть перемены в основном трындели Джэхек и Джункю, пока Йоши лишь посмеивался над особо смешными (нет) шутками, а Асахи фыркал и еле заметно улыбался, чувствуя комфорт, который раньше был только с одним человеком. Он даже не думал, что так хорошо будет и с другими. Не думал, что так хорошо будет с Йошинори. Только одно Асахи игнорировал, по крайней мере пытался — маленькие уколы чего-то непонятного, почти необычного для него и немного неприятного. — О, там булочки на витрину выставили, — вытянул голову Джункю, который никак не мог угомонить своё шило, и хлопает по плечу альфу, чтобы тоже посмотрел. — Неужели? — Йоши повторяет за ним — это их любимое лакомство в этих стенах, но, к сожалению, и редкое, — пойду возьму, пока никого нет. Эти двое вели себя, как парочка. И именно эта мысль не давала Асахи нормально дышать, но почему — он не понимал. Ведь это его совершенно не касалось. Джэхек краем глаза замечает, как у лучшего друга слегка гаснут глаза, а всегда безэмоциональное лицо украшают чуть дрогнувшие губы, которые он тут же сжал в полоску. Для всех это абсолютно незаметно, но не для Джэхека, который знал Асахи много лет и выучил его наизусть полностью. — Хен, — Юн мягко улыбается, облокачиваясь на свои руки, и смотрит прямо на Джункю, который дарит такую же добрую улыбку в ответ, — а вы случайно не встречаетесь? Охренел в этот момент не только Джункю. Ни одна эмоция не выдала Асахи, хотя мысленно он запаниковал и несколько раз придушил Джэхека за такие смелые вопросы. Вот зачем? Асахи не спорит, ему очень интересно узнать, но зачем так прямо и в лоб? — Чего? — Джункю наигранно хмурится и надувает губы в привычной манере, и это выглядит так сладко, что Асахи чуть не поплохело. Он никогда не любил излишнюю игривость, но и не вправе был кого-то менять. Ведь он сам у многих вызывал неприязнь, у некоторых даже и отвращение, — нет, конечно, с чего бы это? Йоши мне как брат. Но парень нет-нет. Кому-то другому достанется это чудо. Асахи чувствует, как незаметно его тыкает Джэхек и все также ярко улыбается. Младший в ответ может только пихнуть его коленом так, чтобы никто не заметил. Паразит, Джэхек действительно научился читать его как раскрытую книгу на комоде, и как же это бесило. Но внутри себя он чувствует лишь лёгкость и спокойствие. Опять же почему — он старается не думать.***
— Долго ждал? — Асахи не то чтобы любил появляться из неоткуда и пугать до усрачки людей, но так всё и происходило, и поделать с этим он ничего не мог. Смешок слетает с губ, когда Йоши дёргается и выдыхает тихое «блять» от неожиданности, — прости, не хотел напугать. — Все хорошо, — качает головой альфа, пряча улыбку, — и нет, недолго. Так уж получилось, что в этот день они закончили одновременно, чему оба были удивлены, ведь их расписания были полностью разными. У Джункю наметилась ещё отработка по такой нелюбимой физре, поэтому было решено отправиться в общежитие вместе, чего они раньше ещё не делали. И это было удивительно, ведь жили они в одном здании, только на разных этажах. Но Асахи все ещё было непривычно с кем-то общаться, кроме Джэхека, а Йоши не давил и не предлагал, хорошо понимая младшего. Ему тоже было страшно. Страшно от того, что этот замкнутый, одинокий мальчик вызывал странную бурю чувств, которых никогда не было. С ним хотелось быть рядом, хотелось наблюдать, как он сосредоточенно писал свои картины, как очаровательно хмурился когда что-то не получалось; хотелось общаться, ведь Асахи не только хороший слушатель, он тоже не против поболтать и что-нибудь высказать, просто этого никто не видел. Никто не видел, что Асахи такой же человек. И не странный, а просто другой, не такой, как все. В супермаркет они заходят за продуктами, точнее берёт их один Йоши, пока Асахи хвостиком ходил за ним. Много людей и мало личного пространства — вот почему он просто ненавидел любого рода магазины, и этим обычно занимался Джэхек, если дело касалось еды. Но кое-что сразу цепляет младшего, он даже резко тормозит, а горящие глаза неотрывно рассматривали полку с содержимым на ней. — Что это? — интересуется альфа, когда видит большую, но тонкую коробку в чужих руках с очень милым изображением кошек, — картина? — Ага, по номерам, — просто отвечает Хамада, пытаясь заткнуть своё желание взять её. Иногда очень хотелось простого пораскрашивать, а не придумывать своё, просто поводить краской по холсту чисто от балды и ни о чем не думать. — Давай возьмём? — серьёзно заявляет Йошинори, от чего Асахи даже теряется. — Что? — Ну картину возьмём, — ещё раз повторяет старший, не замечая на себе чужого потерянного взгляда, который плавно переходил в восхищение, — и порисуем. Правда я таким ещё не занимался, но кажется будет круто. Если ты не против конечно. Против ли Асахи? Он будет самым настоящим лжецом, если скажет «да». Довольная улыбка сама просится на лицо, но омега старается сжимать губы, чтобы не спалить себя, только этого уже не требуется. Как и не требуется ответов. Йоши видит и понимает все без слов. И снова глубоко внутри что-то переворачивается.***
— Проходи, — скромно бормочет Асахи, пуская старшего в просторную комнатку своей секции. Комнатка была что-то вроде гостиной, такая прилагалась к каждому сектору, чтобы у студентов какое-никакое личное пространство было, особенно когда к кому-то приходили друзья. Здесь было несколько кресел и диван, а также один стол со стульями — иногда ребята приходили сюда заниматься — и был маленький столик, который как раз идеально подходил для раскрашивания картины. Честно говоря, Асахи не только был рад, но и очень смущён, потому что… Впервые кто-то уделяет ему внимание таким образом. И это было непривычно. За ним аккуратно и ненавязчиво ухаживали, и это не напрягало, а наоборот, ему нравилось чужое внимание. Нравилось, потому что это был Йошинори, а не кто-то ещё. Асахи кажется, что кому-то другому он бы и не позволил. — У вас так просторно, — делится своими впечатлениями Йоши, ни разу не поднимая тему про комнату, за что младший ему благодарен. Все же он ещё не готов кого-то пускать в их с Джэхеком личную обитель. — А у вас не так? Йоши задумывается, распечатывая коробку с картиной и прилежащими к ней красками и кистями, пока Асахи, на всякий случай, протирает столик от поверхностной пыли. — Знаешь, все-таки нет, — и снова очаровательно надувает губы, даже не замечая этого за собой, но за него прекрасно справляется Асахи. И соглашается с Джункю, который однажды сказал, что такого Йоши хочется затискать и зажмякать. Соглашается, но продолжает мысленно возмущаться, потому что как-то не хочется, чтобы старшего кто-то касался. Такие собственнические замашки, конечно, раздражали, но избавиться от них не получалось. — У нас больше места отведено кухне, чем гостиной, — продолжает рассуждать Йоши, а Асахи слушать и впитывать в себя, как губка, чужую речь и чужой голос, который успокаивал. Ему нравилось слушать его, — даже не знаю круто это или нет. Но кому как тоже. Машихо, например, из соседней комнаты с этого просто в восторге. — Видимо, любит готовить, — приподнимает уголочек губ Асахи и ловко открывает совсем маленькую гуашь. — Угадал, — Йоши тоже улыбается, — так, нам нужна вода. — Сейчас принесу, — на удивление самому же себе Хамада резко соскакивает, уже пребывая в неком предвкушении, — только не уходи, жди здесь. И черт его ляпнул это сказать. — Конечно, я от тебя никуда не денусь, — слышит Асахи спокойные слова, пропитанные непривычной нежностью, которые клеймом отпечатываются глубоко внутри. Возможно, на самом сердце.***
Асахи болеет уже несколько дней, вместе с ним страдает и Йошинори, потому что помочь ничем не может, только лишь бодрящими словами и разговорами, которые сейчас стали несколько короче, ведь Асахи быстро устаёт и много спит, борясь с противной простудой и температурой. И альфа рад прийти, посидеть рядом, помочь сделать компресс или даже что-нибудь почитать, но, во-первых, младший явно будет не в восторге, ведь заразить его он совсем не хочет. А во-вторых… Йоши понимает, что Хамада ещё не готов подпустить его ближе к себе. Не готов принять заботу от совершенно чужого человека, хотя они и общались уже несколько месяцев. И, если быть откровенным, для Йошинори эти несколько месяцев стали самыми лучшими в его жизни. Ему было хорошо рядом с Асахи, как ни с кем другим. И также хотелось, чтобы Асахи тоже чувствовал себя комфортно рядом с ним. Больше ничего не нужно. — Джэхек-а! Джэхек улыбается своей прекрасной акульей улыбочкой и кивает подбежавшему к нему старшему, догадываясь о чем будет будущий разговор. — Как он себя чувствует? — сразу нападает с вопросами Йошинори и выглядит он очень взволнованным, — мне сказал, что все хорошо… Но только он так и не выздоравливает… О, Джэхек понимает. Его лучший друг всегда был таким. Даже ему, будучи соседями по комнате, он говорит, что все прекрасно и чудесно, когда сам умирает, закутавшись в одеяло, и плевать, что Юн все отлично видит. И то, что Йошинори не верит очень даже хорошо. Асахи иногда любил приукрашивать. — Ты можешь сходить к нам, — пожимает плечами омега, когда видит, что Йоши все равно продолжает грузиться, — в комнату лучше не заходи, мало ли заразишься. Но на несколько минуточек я думаю он будет рад выйти. К тебе. Джэхек не слепой и не глупый, может ведёт себя иногда шумно и непринужденно, словно его ничего не волнует, но наблюдать за другими он умеет и любит. Особенно за Асахи. Не заметить насколько сильно изменился его друг просто тяжело. И все благодаря парню, который неожиданно появился не только в мастерской, но и в жизни Асахи, став неотъемлемой ее частью. — Тогда надо ему что-нибудь собрать, — Йоши снова задумывается, но уже выглядит намного спокойнее, а взгляд такой ласковый, такой влюблённый, что Джэхек еле сдерживает себя запищать от восторга. Наблюдать за этими двумя — то ещё удовольствие, — спасибо, Джэхек-а. Джэхеку хочется сказать лишь одно. «Береги его» — застывает на губах вместе с улыбкой, но вслух он это так и не произносит, зная, что Йошинори выполнит его безмолвную просьбу. Асахи чувствует себя более-менее нормально, жаропонижающие работают на ура, но слабость и вялость все равно его не отпускают, а горло слабо першит. Ещё несколько дней и он точно будет, как огурчик, но сейчас на данный момент он хочет лишь сдохнуть. Ещё в комнате прохладно, несмотря на отопление и своё одеяло, хочется такое же свистнуть у Джэхека, но он больной овощ, поэтому не вариант. «выйди в гостиную» Гласит неожиданное сообщение от человека, благодаря которому Асахи не может спать последние несколько дней. Мысли о нём не хотят покидать бедную головушку мальчишки, а чувства, постепенно зарождающиеся в сердце, не дают нормально дышать. Асахи недовольно ворчит — вот зачем этот альфа пришёл? Заразится же, глупый, совсем себя не бережёт. Ещё и сам Хамада выглядел так, словно его переехало несколько раз бульдозером, и, к сожалению, окончательно ничего не добило. Йошинори сидел на подоконнике — наличие дивана и кресел он начисто игнорировал, предпочитая им окна — и сразу спрыгивает, как из-за угла выглядывает болезненная и бледная мордочка младшего. — А говоришь все хорошо, — Йоши грустно улыбается, борясь с желанием прикоснуться ладонью к чужой щеке, и вместо этого аккуратно треплет чужие волосы. И плевать, что они не первой свежести из-за температуры, а сил у мальчишки абсолютно нет; плевать, что Асахи выглядит очень не очень, плевать на все, лишь бы он выздоровел, поправился и снова начал ходить творить чудеса с помощью кисти и холста. Асахи немного стыдно за свой внешний вид, от чего щёчки предательски краснеют, и он надеется, что Йошинори все спишет на температуру. Хотя тоже дерьмово получится — не хочется, чтобы альфа переживал и волновался. — Но правда все хорошо, — хриплым голосом бубнит Хамада, слабо откашливаясь, — температуры нет, только устал очень. — Сейчас пойдут выходные, отдохни как следует, — Йоши, не хотя, убирает руку с чужой головы и все своё внимание переводит на шоппер, который принёс с собой, — Джэхек сказал, что ты все продолжаешь кашлять. Вот, — и достаёт из него небольшую стеклянную бутылочку, на которой Асахи замечает такой родной сердцу японский язык, — я из дома его привез и всегда им лечусь, когда болею. Надеюсь, что и тебе поможет. Йошинори серьёзен, как никогда, а Асахи впервые в жизни своей щурится от тепла и ласки, которая обволакивает его полностью, благодаря чужой заботе. Это было… Безумно приятно. Омега впервые ощущает какое-то странное счастье. — Температуры говоришь нет, но на всякий случай, — из сумки выглядывает уголок упаковки от лекарств, — ну и так по мелочи. Асахи правда не узнаёт себя — списывает все на простуду, которая сделала из него непонятно что — и как котёнок тычется под руку Йошинори, заинтересованно заглядывая внутрь сумки, на что альфа только смеётся, легонько поглаживая его по спине. И от этого Асахи тоже очень хорошо. Не страшно. Не неприятно. А хорошо. Комфортно. — Зачем так много, — поворчать чисто для виду, конечно же, надо, но на это Йоши даже не обращает внимания, прекрасно понимая, что чужие слова звучат не всерьёз, — спасибо тебе. Правда спасибо. Йошинори так хочется его прижать ближе к себе. — Только выздоравливай, ладно? — Асахи кивает, даря безмолвное обещание, — без тебя так скучно и грустно на переменах. И эти слова тоже значат очень много, ведь они первые в его жизни. Только сейчас омега замечает, что окно в гостиной оказывается приоткрытым, когда прохладный ветерок проходится по его коже под домашней одеждой. Резко становится неуютно и зябко. — Точно, совсем забыл, — на этот раз Йоши уже лезет в свой рюкзак, с которым никогда не расстаётся, и достаёт что-то сложенное в несколько раз и на вид мягкое — Асахи не может понять без очков. И только когда старший его раскрывает и накидывает на чужие плечи, он понимает, что это плед, — вот теперь все. Не хочу, чтобы ты мерз. И улыбается так словно смотрит на самое настоящее сокровище, на самое дорогое, что может быть, только этого Асахи уже не видит, зато прижимается сильнее, обнимая альфу за талию, не решаясь поднять ладони выше. Молча благодарит за всю заботу, что дарит ему человек, так смело ворвавшийся в его жизнь; за то, что принял его, тянулся к нему и теперь не даёт упасть духом, находясь рядом. — Спасибо, Йоши-кун — шёпот тихий совсем, но Йошинори его все равно слышит, трескаясь изнутри на мелкие кусочки от такого невинного счастья.***
Все было просто прекрасно, пока Асахи не зашёл в свою аудиторию. И фиг с ним, это тоже не столь важно, но когда его одногруппницы резко замолкли при его виде — вот это насторожило охренеть как. Что-то новенькое, такого ещё не было. Омега не обращает внимания и не здоровается — его каждодневная традиция, так как контактировать со своей группой он просто терпеть не мог (они всецело были тоже не против). Но на этот раз все как-то слишком натянуто и напряженно, Асахи реально чувствует — что-то не так. — Асахи-кун, как дела? — слышит парень и все же поднимает равнодушный взгляд на девушку — кажется она у них староста. Что ей нужно? В аудитории только три девушки, которые как раз невзлюбили его с самого начала их первого университетского года. Асахи искренне не понимает с чем это связано или же старается не понимать, потому что… Ну, в самом деле, он же не был лучшим на своём факультете, не стремился к этому и не показывал. Но видимо у девочек-омежек были свои на то причины. — Что-то случилось? — вопросом на вопрос отвечает Хамада, не желая с ней вообще разговаривать. И кажется она это прекрасно понимает, потому что злость, промелькнувшая в глазах, говорит о многом. Миджун мило улыбается, но это только больше напрягает Асахи, который и так чувствует себя паршиво от чужого внимания. — Говорят ты с тем парнем подружился, — блять, только не это. Асахи кожей ощущает чужое недовольство и злость, от которого хочется избавиться, оттолкнуть от себя людей, которые насквозь пропитаны человеческой гнилью. Омега крутит в длинных пальцах карандаш, чем действует на нервы, но на его лице не проскальзывает ни одна эмоция, а взгляд холодный и жёсткий. — Мне кажется это не твоё дело, — отрезает Асахи, впиваясь своими глазами в девушку, которая очень не рада такому отпору, — нуна? Извини, не знаю старше ты или нет. — Дерзишь? — И не думал, — пожимает плечами юноша, всем видом показывая, что разговор в принципе можно и заканчивать, — просто тебя это не касается. Йошинори их совсем не касается. Никак. Никаким боком. Асахи не позволит этого. — И как же тебе это удалось? — влезает ещё одна особа, имя которой он даже не вспомнит. Да и честно говоря — не запоминал. Асахи молчит, не желая больше разговаривать, особенно о парне, который когда-то был их натурщиком, и похоже запал не только в его душу. Он старается максимально сделать вид, что не заинтересован, но семя напряжённости все ещё в нем сидело. Почему даже сейчас нельзя оставить его в покое? Вдруг с телефона, лежащего рядом, послышался писк уведомления, от чего у Асахи дёрнулась рука, ведь это точно был Йошинори. Они договаривались встретиться на перемене. — Боже, как это мило, — наигранно бормочет Миджун, подходя ближе, — вот честно, давай начистоту — что же он нашел в тебе? Ты же такой странный. Ненормальный. На жалость может давишь? — Тебя так задело, что этот альфа общается, исходя из твоих слов, с придурком, а не с тобой? О, да. Это оказывается приятно дерзить в ответ и наблюдать, как меняется лицо этой куклы, показывая настоящую сущность. Злобную, завистливую, наглую, неприятную — от этого Асахи всегда прятался за своей стеной. Именно такой был мир. — Оу, значит правду сказал, — Асахи мелко сочувствующе сжимает губы, но глаза так и остаются равнодушными, — печально. Я сожалею. И долго будет этот цирк продолжаться? Асахи ещё ответить нужно, возможно, и выйти. Желательно подальше от аудитории и этих людей. — Да как ты смеешь?! Асахи с шумом резко отодвинул стол, когда девушка, оскорблённая до глубины души, пошла на него и даже замахнулась. Хамада стоял дальше, раздраженно прожигая её насквозь, потому что реально заебала. Как и её подружки, которые не вмешивались, но именно сейчас их присутствие, их оценивающие взгляды, просто бесили всегда спокойного и терпеливого омегу. И терпение кажется было уже на исходе. — Что здесь происходит?! Черт. Только этого не хватало. В дверях стоял Йошинори. Выясняя отношения, они совсем забыли, что аудитория не закрывалась, и их представление было на обозрение всему честному и любопытному народу, если бы он проходил мимо. Но зрителем оказался тот, кого Асахи хотел здесь видеть меньше всего на свете. Он не должен был стать свидетелем этого абсурда. Асахи молчит, слов здесь и не нужно. — Да мы просто мило беседовали, — хлопает глазками Миджун, и господи, Асахи так от этого тошно. Глаза закатываются сами собой — беседа действительно получилась безумно милая, Хамада прям в восторге с неё, — ничего не произошло. Все в порядке. Только Йошинори не верил. Он видел, как омега, которого он старательно и долго отогревал своим теплом и заботой, снова коченел, снова одевал на себя ледяную маску, прячась от всех за ней, и выпускал клыки, когда кто-то нарушал его личное пространство, ещё и угрожал желанием приложить руку. Вот почему Асахи был таким полгода назад в той самой мастерской. Вот почему они шептались и недовольно смотрели на него и его творения. Они не принимали его. И Йошинори теперь не принимал их. — Не лезь к нему. Голос спокойный, но жёсткий и стальной, не принимающий ни отговорок, ни других ответов. Даже Асахи слегка вздрогнул от холода, непривычного для такого простого, всегда ласкового Йоши. Он без лишних слов понимает дальнейшие действия, просто забирает свои вещи и отходит к нему, снова чувствуя то самое тепло, которое исходит только от старшего, даже когда он не в самом лучшем распоряжении духа. — Вы все, — голос у Йоши уже становится грубоватым, он почти рыкает, крепко сжимая кулаки от злости. И никто не смеет перечить, даже не сводят с него больших, испуганных глаз, — не смейте даже подходить к нему. Асахи кажется, что они точно не ослушаются его. Раньше тишина среди них была успокаивающей и безумно приятной — Асахи ценил таких людей, с которыми даже в молчании было комфортно — но сейчас эта атмосфера угнетала, а в воздухе чувствовались невысказанные слова. Они сидели на крыше, прямо на пыльной поверхности, потому что глубоко было похер — Йоши все ещё зол, а Асахи не хотел говорить первым. Стрёмно. Но не страшно, нет. Йошинори он не боялся. Где-то на этаже, в кафетерии их ждут Джункю и Джэхек, но на это они аккуратно закрыли глаза, только перед этим Хамада все-таки написал лучшему другу, что случился небольшой трабл и ждать их не стоит. — Прости. Асахи не оборачивается, смотрит лишь боковым зрением, потому что все ещё неловко от того, что Йоши все видел своими глазами. Он, конечно, говорил ему, что не общается со своей группой, но про такое обращение к себе он тактично умолчал. Только почему Йоши извиняется? — За что? — Что влез не в своё дело, — честно отвечает альфа, сжимая тонкие губы в полоску, а руки в кулаки, но выглядит теперь он совсем не устрашающе, а лишь потерянно и виновато, — я не подумал о том, что, возможно, ты не хотел этого. Но разозлился и не смог молчать. Асахи правда этого не хотел. Но за него заступились, и заступился человек, который ему не безразличен. — Ты защитил меня, поэтому не извиняйся, — Асахи все ещё не смотрит, ровно так же, как и Йошинори, они вообще тупо пялятся в какие-то свои известные им точки, и сидят, как подростки на первом свидании. Только на задрипанной крыше родного универа после разборок с далеко не дружелюбными одногруппниками. Не хилое такое свидание получается, — наоборот, я должен сказать тебе спасибо. Если бы не ты, то она бы меня хлестанула. Кто знает. Уголком глаза Асахи заметил, как дёрнулся старший, а один кулак сжался сильнее — наверное, останутся следы от ногтей — и незаметно пододвинулся поближе, надеясь успокоить. Он злился за него. Он беспокоился о нём. Снова в груди от чего-то бешено билось сердце. И очень хотелось не понимать от чего, но, к сожалению, он понимал. И все ещё не верил. Тишина становится менее напряжённой, больше обычной, такой, какая у них была с самого первого знакомства. Снова становится уютно и хорошо. Асахи видел, что Йошинори хотел сказать что-то ещё, но сразу замолчал, как только двери, ведущие на крышу, с шумом раскрылись, а громкие голоса их друзей стали слышны на всю территорию. И как только нашли? Омега морщится, хлопая себя по лицу, а Йоши лишь тихо смеётся.***
Все перемены и свободное время в универе Асахи проводил либо в компании самого себя, либо в компании Джэхека. И тот, и тот варианты он очень любил, и другие он не рассматривал. Но теперь они проводят время вчетвером, а ещё чаще вдвоём с Йошинори, и Асахи соврет, если скажет, что эти посиделки он не любит. Любит. Ещё как. — Ну наконец-то нормальная еда появилась, — фыркает Джункю, когда видит в меню курочку и другие мясные блюда, — хоть пожрать нормально перед разносом за контрошу. Джэхек понимающе кивает и городит что-то на своём, на активном и быстром — Асахи особо не вслушивается, лишь ждёт своей очереди. Йоши пока ещё нет, Джункю сказал, что у него появились какие-то вопросы по сегодняшней лекции, поэтому припозднится, отправив перед этим его самого к младшим друзьям занимать место. — Может ему что-нибудь взять? — тихо спрашивает Асахи, делая совсем беспристрастную мордочку а-ля спросил не я, мне совершенно все равно, но Джэхек с Джункю переглядываются, посылая друг другу многозначные ухмылки. Жаль только Йошинори сказал, что ему пока ничего не нужно. Похоже придёт, сам будет выбирать. Конечно Хамада от этого стало чуточку грустно, но раз старший так сказал. Йоши пришел спустя десять минут запыхавшийся, с рюкзаком и тетрадями наперевес, ещё и успевал делиться информацией, полученной от препода, правда мало кто догонял, что он нёс. Даже Джункю, который вроде как с ним в группе. — Ну ладно-ладно, давай иди обед бери, нам еще страдать сколько. — А так я не буду, — сразу без раздумий жмёт плечами Йоши. Он уже успокоился и привёл дыхание в норму, а приятный запах еды, к сожалению, не впечатлял. Наоборот, только напоминал о своей проблеме, — вот и сказал ничего не брать. — Но почему, хен? — искренне недоумевает Джэхек, пока рядом сидящий Асахи кивает и выглядит при этом как хомячок. — Да-да, сегодня вкусно… Ну тут конечно не расплыться от умиления Йоши не может, и даже хочется за щечку младшенького потрясти, потому что такой очаровательный, такой прекрасный, такой родной, но Джункю сразу сбивает с этой мысли своей рукой, которую кладёт ему прямо на живот. — Опять? — и смотрит так серьёзно, что не по себе становится. Йоши постоянно забывает, что Джункю далеко не беспечный и шумный, каким кажется на первый взгляд, он может быть и серьёзным, и сосредоточенным, особенно если что-то касается его родных и друзей. Да и от него уже давно ничего не скроешь. — Опять, — вздыхает Йоши и становится совсем тяжело. Когда что-то болит и не получается наслаждаться тем, что ты очень любишь — это настоящий ад. — Эй, эй, ребят, мы не понимаем, — Джэхек сразу привлекает к себе внимание, пока Асахи разрывается между всеми своими личностями. С одной стороны ему тоже интересно, ему вообще интересно все, что связано с этим альфой, а с другой — Джункю просто хотелось отгрызть руку. Оказывается у Йоши были небольшие проблемы со здоровьем, в особенности с желудком, который через раз вредничал и начинал болеть, не давая нормально жить своему хозяину. — Не переживайте, пустяки, — альфа улыбается, но улыбка натянутая и грустная. Весь оставшийся перерыв Йоши сидел молча, опять же изредка улыбался, но в основном он кажется даже особо и не вникал в суть разговора, прислушиваясь больше к себе и своим ощущениям. Не слушал и Асахи, которому тоже стало не до разговоров. Готовка — изначально стезя не Асахи. Да он даже к кухне боится подойти, что уж там. Но жить-то надо, учитывая, что Джэхек рукожоп ещё похлеще, а потому на японце два голодных рта и хочешь-не хочешь идти готовить надо. Ладно на себя, ладно на Джэхека, который вроде как ещё живой после стряпни Асахи (и что удивительно своей), но готовить Йоши ему ещё не приходилось. Во время обеда омеге было больно смотреть на старшего, у которого во рту с утра ничего не было, потому что банально страшно — вдруг что-то заболит, а потом страдать, да ещё и на занятиях, которые пропускать не желательно. Йоши пил водичку, улыбался, бросал редкие взгляды, которые Асахи не замечал, а точнее делал вид, что не замечал, и тогда ему пришла на ум идея. Мама постоянно готовила им кашу, когда кому-то из них с сестрами было нехорошо от тяжелой пищи, так что Йошинори это то, что нужно. — Пиздец, надеюсь, что не травану его, — бубнит себе под нос Асахи, рассматривая то, что более-менее получилось сносно. И на вид красивенько, и на вкус вроде ничего. И что этот альфа с ним вообще творит? Но правда очень хотелось позаботиться о нём. Асахи чувствовал не только желание, но и потребность в этом. Он действительно хотел.«у тебя же пятый этаж?»
«да» «а что?»«я пришёл» «выйди»
— Это… Мне? — тихо шепчет Йоши, большими глазами смотря, как омега протягивает ему глубокий небольшой контейнер, плотно запечатанный. И пахло так вкусно, даже по-родному, ведь мама готовила точно также, когда он болел. На Йошинори накатывает все: и тоска по дому, по матери с сестрой, и щенячья нежность к этому омеге, который прятал глаза во всём, лишь бы не смотреть на него. А ещё его уши были нежно розового оттенка, и это по-особенному прекрасно. Асахи сделал это для него. Хотелось даже заплакать, потому что ну куда ещё больше быть таким волшебным и очаровательным? — Честно, я правда надеюсь, что это съедобно, — Йоши кое-как разобрал слова, что младший промямлил, и кажется он тонет в нём ещё больше. Ещё сильнее. Уже не видно просвета. Желание безумное прижать этого омегу к своей груди, зарыться носом в чужие, слегка жестковатые волосы, и никуда не отпускать, рычать на каждого, кто подойдёт и только посмеет отобрать его. Но Йоши помнит. Нельзя. Асахи совсем другой, ему чужда ласка и тактильность, поэтому нет. Нельзя. Ни в коем случае. Йоши себя не простит, если напугает его. — Спасибо, — альфа мягко растягивает губы в улыбке и наблюдает, как чужие плечи потихоньку расслабляются, — посидишь со мной на кухне? Асахи кивает, даже не задумываясь.***
Джэхек говорит Асахи, что он глупый, раз не видит не очевидного. Джункю утверждает, что Йоши тупой, раз не понимает, что его чувства взаимны. Дальше они не лезут, предпочитая наблюдать издалека, и очень тяжело вздыхают, когда эти двое никак не могут подойти друг к другу ближе, хотя казалось бы куда ещё? Но между ними все также остаётся один шаг. Один небольшой шаг, чтобы паззл сложился, а люди стали счастливее. В секции младшего, как обычно, тихо. Это у Йоши бесплатный цирк каждый день, потому что его сосед полный придурок, который достаёт соседа через стенку на постоянной основе, и им все равно где собачиться. Асахи видел один раз, удивился, конечно, сильно, но у альфы тихо спросил — а не нравятся ли они друг другу? Йоши на это лишь устало кивнул. Джихун идиот — это факт, но и Машихо далеко не отстаёт. Асахи кажется, что они точно такие же. Понимают. Но не признают. Ту самую картину с котятами они ещё не закончили. Полотно довольно большое, да и свободного времени у них, как кот наплакал. Сейчас шли выходные и большинство студентов разъехались по домам, в том числе и Джэхек с Джункю, потому они снова остались вдвоём. — Думаю сегодня мы наконец её закончим, — как ребёнок радуется Йоши, внимательно и с восторгом рассматривая их произведение искусства. Обязательно надо будет взять еще. Асахи лишь улыбается. И не может перестать думать. Постоянно думать о нём, тонуть в своих мыслях и чувствах к этому человеку. Ещё год назад Хамада бы не поверил, что это может произойти с ним, но вот он сидит влюблённый и по уши увязший в человеке, который стал значить для него слишком много. Больше, чем кто-либо. Ему хватило несколько месяцев, чтобы влюбиться сильно и по самое не хочу. И вместе с этим воздушным, нежным чувством к нему пришло ещё одно — непонятное и щекочущее все внутри от страха. Страха того, что он, возможно, не нужен альфе, ведь… Ведь Асахи не такой, как все. Он совсем не весёлый, не разговорчивый, на большинство вещей ему абсолютно всё равно, а другую половину он просто не расскажет. Так зачем мучаться? Асахи — замкнутая душа, и зачем такому светлому человеку, как Йошинори, он? Кажется он так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил как его потеряли, и проснулся от ласковых прикосновений к своей голове. — Эй, — слышит Асахи мягкий голос и чуть не мурчит, когда чувствует чужие пальцы, перебирающие его волосы, — о чем задумался? И так хочется выволочь всю правду, рассказать как влюбился, как скучает постоянно, а желание быть рядом бешено возрастает каждый день; рассказать, как тяжело становится, когда старшего нет в радиусе хотя бы десяти метров; как ревность просыпается регулярно, и Асахи рад бы от неё избавиться к чертям собачьим, но не может. Не может смотреть, как Йоши, его Йоши касается кто-то другой. — Ни о чем, — бормочет смущённый младший и переводит все внимание на картину. Закончить осталось совсем немного. Последний рывок Йошинори сидел совсем рядом, от него пахло хвойным лесом и мятным гелем для душа, и Асахи чувствовал, как приятно обволакивала его эта комбинация. После того самого неприятного случая, Йоши начал немного оставлять своего запаха на нем, и хотя никакие альфы не обращали внимания на Асахи (чему оба были очень рады), старший всего лишь давал понять всем, что этого омегу есть кому защищать. Хамада был совсем не против. И никогда не признается, что только за. — Тебя что-то волнует в последнее время, — Йоши на него не смотрит, бережно закрашивает мелкие детали гуашью, стараясь не замечать, как тормозит Хамада после его слов, — ты словно сам не свой. — Но все в порядке. — Они больше не доебывались до тебя? Йоши все также делает вид, что занят шерсткой котика, но неожиданная ругань выдаёт его с потрохами. Он все ещё был зол на них. Асахи тихо шипит, когда оставляет белый след на уже закрашенной чёрной части. — Нет, — просто отвечает омега, наблюдая, как Йошинори молча подправляет его маленький косяк, — игнорируют так же, как и раньше. Большего мне не нужно. Хамада Асахи правда был странным всю свою жизнь, сколько он себя помнил и сколько ему говорили. Кто-то просто высказывал свои наблюдения, кто-то правда его не понимал, кто-то старался побольнее задеть, как в случае с одногруппниками. И только… — Ты особенный. И только для Йоши он был особенным. — Почему ты так думаешь? — приподнимает уголочек губ Асахи, отлично показывая, что он мало заинтересован в их разговоре, и также прекрасно зная, что Йоши ему не верит. — Потому что так и есть, — все-таки альфа сдаётся первым и откладывает кисточку в стакан, — с первого дня я понял, что ты другой. Когда ты сидел за тем мольбертом. Но не странный, как тебя называют, нет. Даже не смей слушать их и так думать о себе. Асахи давит добрую усмешку. Иногда не думать все же не получалось. Некоторые люди были слишком убедительны. — Ты правда особенный. Для меня. Я впервые встречаю такого человека, как ты. Сердце колотится, как сумасшедшее, с чужих слов, а телу становится слишком тепло, почти горячо, и так хочется вскарабкаться на чужие колени, собраться клубочком и спрятаться в его объятиях от всего мира. Йоши его понимал. — Думаю, и никогда больше не встречу. Ты один единственный для меня. Больше. Йоши его любил. Асахи откладывает кисточку в стакан с уже грязной водой и поворачивает голову, чтобы в следующий момент встретиться с чужими большими глазами напротив. Кажется Йоши был совсем рядом, близко так, что Асахи ощущал тепло, исходящее от его тела. Протяни руку и коснешься, ведь именно такими были его мысли и мечты в последнее время. Ведь он тоже его любил. — Можно тебя поцеловать? — Если обещаешь, что останешься со мной. — Навсегда? — Желательно. Мягкая усмешка, тихое «как скажешь» прямо в губы, ласковое прикосновение пальцев к острому подбородку и первый поцелуй, пропитанный нежностью, неловкостью и самыми светлыми первыми чувствами, которые возросли огромной стеной, обвили их подобно крепким стеблям, и из которых никак не выбраться. Асахи все же исполняет своё маленькое желание — аккуратно, немного боязно забирается на чужие колени, в ответ ощущая, как руки альфы мягко обхватывают его тонкую талию и прижимают ближе к себе, даря прекрасное чувство успокоения и комфорта, какое всегда было рядом с этим человеком. И он хочет верить, что это чувство точно никогда не пропадет.