Песнь ночной птицы

      К обычным занятиям с Освальдом Эрен уже привык в какой-то степени, хоть регулярно проверять на прочность деревья было не особо приятным делом. Все проходило по разным схемам, и никогда нельзя было отгадать, что в тот или иной раз придет в голову Бассету. Но вот когда ему сообщили, что в этот раз он должен будет сразиться на виду у всех, то насторожился.       Он старался не смотреть на балкон, где расположилась Микаса в окружении Освальда и Актеона. И без того волнения хватало. Выйти против санторины… Оставалось только надеяться, что получится не на первых минутах оказаться придавленным к стене.       Стоило показаться Марселин, как Йегер заметно напрягся. Он и не задумывался, что ведь выступить придется против девушки. Пусть и в тренировке, но все же он никогда прежде не позволял себе бить женщин. Прикрыв глаза, Эрен втянул в себя воздух и склонил голову из стороны в сторону. После выскажет своё несогласие с подобными вещами. Сейчас же ему ничего не оставалось, как, дождавшись начала, рвануть со всей силы к Марселин, сбивая ее с ног и, перевернув через плечо, впечатать в пол, надавив локтем на шею.       Йегер и сам немного растерялся, что вышло все так быстро и ловко. В битве за этим последовал бы удар а горло. В большинстве — смертельный.       Все в зале вздрогнули от неожиданности. Марселин удивленно уставилась на него, улыбнувшись.       — Ну и ну, бычок. Не ожидала. — Она сразу же метнула взгляд в сторону балкона, начиная шептать: — Насладись довольными взглядами, пока я тебя не избила окончательно.       — Так сладко обещаешь, но пока что на твоем лице пыль с пола. Насладиться их улыбками я еще успею. — Ухмылка сразу появилась на губах Эрена. Возможно, что это было в какой-то степени нечестно, но и запретить ему никто не успел, поэтому, ловко вытащив из голенища сапога кинжал, он занес его, рассчитывая вонзить в плечо, прибив тем самым Марселин к полу.       Перехватив кинжал, она сама припечатала Эрена к полу, хмурясь и сразу же откидывая кинжал прочь. Два мощных удара в челюсть, после чего ее откинуло в сторону.       — И кто теперь в пыли? — Марселин резко вздохнула, сразу же выпрямляясь и возвращаясь на ринг.       Подобранное им лезвие вонзилось ей ровно в сухожилие на правой ноге, разрезая его. Пользуясь моментом, вырвав кинжал, Эрен не придумал ничего лучше, как поднять Марси за шею в попытке обрушить ее вновь всем весом на пол, но точные удары в район ребер не позволили этого сделать, вынудив разжать пальцы. Ему не хватало пока скорости, и от этого факта нельзя было никуда деться. Однако, потратив секунды на небольшое восстановление, проигнорировав боль, он злился уже на себя, что не получалось все сделать быстро и четко. Оставалось только выдерживать расстояние и выжидать подходящее время для нанесения удара.       Видимо, он действовал верно, потому как мельком заметил довольное выражение лица отца. Склонив голову, Йегер медленно убрал кинжал обратно и предпринял очередную попытку сбить с ног Марселин, целясь уже в корпус.       Она позволила повалить себя, но лишь для того, чтобы сжать его в удушающем приеме, до треска сдавливая его ребра своими бедрами. Времени до конца спарринга оставалось совсем немного, но ей с трудом удавалось сохранять лидирующую позицию. Чем сильнее она сжимала его шею, тем больше чувствовала, как ее собственные руки не выдерживали такой нагрузки. Но, к счастью, колокольный звон оповестил о том, что время вышло. Разжав руки, она раскинула их в стороны, тяжело дыша.       — Неплохо.       — Да ладно, я же не мог действовать во всю силу. Тебе просто повезло. — Откашливаясь, говорить получалось через силу, со значительным хрипом. Стараясь не двигаться, Йегер прижал ладонь к груди, морщась. Ему определенно не нравилось оставаться в проигравших. — В зале не те ощущения, знаешь ли.       — Утешай себя этим. — Марселин рассмеялась, поднимаясь. — Хочу перерыв.       Актеон согласно махнул рукой, обсуждая что-то с Освальдом, который довольно кивал. Заметив на себе взгляд Эрена, он приподнял бокал.       Хмыкнув, едва заметно улыбнувшись уголком рта, Йегер мотнул головой, поднимаясь на ноги. Отойдя к окну, он присел на подоконник, уставившись уже на Микасу. Короткой улыбки, которую она быстро спрятала, было достаточно, чтобы приободриться. Хоть результат ему самому и не особо нравился, но, видимо, удалось проявить себя достаточно неплохо, раз уж был удостоен такой реакции.       Подмигнув Микасе, Йегер с интересом наблюдал за следующей парой в спарринге, примечая для себя некоторые приемы. Учитывая, что акцент следовало делать на внезапность, прикладывая максимум силы, скоростные приемы пока что были ему недоступны. Впрочем, возможно, не так уж все было плохо. Но тренироваться точно следовало намного упорнее, если нужны были лучшие результаты.       Еще несколько быстрых спаррингов, и, хоть Освальд и дал ему возможность отдохнуть, Эрен предпочел потратить время на оттачивание навыков метания кинжалов. Это успокаивало. Да и было единственным, в чем он не сомневался. За все эти годы его умения дошли до идеальных. Но его всякий раз что-то не устраивало, именно поэтому он продолжал тренироваться.       Когда по лесу вновь разнесся удушающий крик неясыти, Йегер нахмурился и осмотрелся, втягивая запах уже машинально. Но никого постороннего, кроме лесных обитателей, не получилось различить по запаху, что показалось немного странным. Поэтому он предпочел прерваться и вернуться в свою комнату. Мельком узнав, что кровать Микасе заменили, он, подавив улыбку, завалился к себе. Скинув одежду, Йегер все никак не мог заставить себя уснуть. Он ворочался, переворачивал подушки, пытался читать книгу. Даже включил ночник, но сон ускользал от него.       Эрен не знал, сколько это все длилось, но вскоре заметил, что находился уже не в своей комнате. Ледяной ветер проникал внутрь тела, вымораживая все полностью. Тяжелое небо грозилось рухнуть свинцом в любую минуту. Ноги плавно обволакивал морской песок, втягивая в себя, утяжеленный подбегающей серой водой. Жутко реалистичный сон. Почти как в тех случаях, когда Эрен искал Освальда в Чистилище. Разве что в этот раз запах гари был очень слабым, а хлопья пепла не успевали осесть, растворяясь в воздухе. Йегера будто выдернули из положенного ему места пребывания и запихнули в совсем чуждое ему. Он ощущал, что нужно было просыпаться как можно скорее, но вместе с этим не мог оторваться от бушующей стихии, раскинувшейся перед ним. Волны взмывали в небо, сливаясь с ним, словно соревнуясь в хищности поведения. И море тревожилось, пока небо наблюдало за его растущей яростью.       Стоя в песке, продуваемый ветром, Эрен будто превращался в лед. Постепенно, мучительно. И не было ни единого шанса на сопротивление. Помня о том, что раньше следовало просто дождаться, пока этот мир исторгнет его, Йегер смирился, расслабился, ожидая логичного исхода. Все бы шло своим чередом, но его пробило дрожью, ударив в нос цветочным ароматом. Этот запах он не мог спутать ни с чьим. Микаса. С трудом повернувшись, он заметил, как она шла мимо него в тончайшей рубашке, ее волосы нервно трепал ветер, а вода с радостью встречала ее приход.       Дернувшись, Эрен не сразу понял, что не в силах окликнуть ее, не в силах позвать. Его голос исчез вместе с правом двигаться и что-либо делать. Только смотреть, как Микаса заходила все глубже и глубже, не замечая ничего вокруг. Сперва расступающиеся воды теперь захлестывали ее, накрывали с головой, принимая в свои объятия, но Аккерман не останавливалась, идя все дальше и дальше. Дальше от Эрена. Страх пронесся по всему телу Йегера ознобом, из-за которого лицо жгло леденящими слезами, так и не посмевшими сорваться. Он готов был отдать все на свете, лишь бы дотянуться сейчас до Микасы, привлечь ее внимание, сказать, что вот он — здесь и рядом. Стоило так подумать, как его словно что-то толкнуло в спину, и он вскоре сам бросился в негодующее море. Оно будто опаляло кожу, но Эрен пытался не потерять из виду Микасу. Только у моря были иные планы. Огромная волна, поднявшаяся вплоть до самого неба, заставила разорваться громом, что молнии разнеслись кривыми вспышками. Сперва Йегер потерял Аккерман. А после ему в грудь обрушилась с силой водная стихия, сбивая с ног. Он вновь ощущал себя беспомощным, неспособным пошевелиться. Вода наполняла его изнутри своим безжизненным холодом, и он безрезультатно пытался всплыть, упорно двигаясь к самому дну. Кровавые пятна сливались, образуя нечто, похожее на человеческие трупы, возникающие словно из ниоткуда со всех сторон. Они будто были едины с океаном, неотделимы.       Силы покидали Эрена, и, когда грудь готова была разорваться, а голова лопнуть, он смог распахнуть глаза, оказываясь уже в своей комнате. К его ужасу, тело пробило небывалым холодом, хотя он уже за столетие и забыл, как это — чувствовать подобное. Пощупав кровать, он заметил, что она насквозь сырая. Вскочив, он прижал ладонь ко рту, пытаясь сделать хоть какие-то выводы, но ничего не получалось. Паника накатывала сильнее с каждой секундой, и от этого становилось тошно до боли. Смахнув испарину, Йегер выскочил из спальни, как был. Страх окутывал его, плел паутину в сознании. Но не за себя. За Микасу.       Сконцентрироваться не получалось, из-за этого Эрен действовал так, как получалось, открывая некоторые двери, заглядывая в залы. Сколько именно он блуждал по замку — неизвестно. Лишь найдя Освальда, сидящего в большом кресле возле камина, Йегер смог чуть усмирить свое волнение, опустившись на пол ближе к огню. Не веря, что он мог согреться, Эрен вытянул руку, пытаясь сообразить, уйдет ли этот холод или даже огонь его не сможет исторгнуть.       — Выглядишь так, будто бы по тебе каток проехался. И что же случилось? Твоя пара высосала из тебя все соки? — Освальд нахмурился, устало наливая в бокал ярко-алого вина. — Выпей, расслабляет.       — Если бы, — бросил неопределенно Йегер, словно выходя, наконец, из оцепенения. — Другое. Мне показалось, что… Там огромное море. Среди скал. И она… Словно намеренно шла топиться. Я ничего не мог сделать. А когда смог, то не успел. — Повернувшись к Освальду, он провел дрожащей рукой по влажным волосам, приглаживая их, и медленно перебрался с пола на пуфик. — Отец. Вампиры же не мерзнут, я прав? Но… Отвратное чувство. Очень реальное. Все было так, как с тобой в Чистилище. Только… Место другое.       Опустив голову, Йегер нахмурился, чуть покачиваясь, все еще наблюдая за скачущим по поленьям огнем. Даже вино его не интересовало. Освальд внимательно всмотрелся в то, как тлеют поленья в камине, размышляя.       — Думаю, этот сон значит, что что-то масштабное. Ты запомнил, каким было место? Сможешь узнать, если увидишь? — Бассет устало провел по векам, сжимая переносицу и выдыхая. — Или, может, ты уже видел это место?       Пожав неопределенно плечами, Эрен задумался, а после залпом выпил из бокала. Вкус даже не сразу ощутился в полной мере, сдобренный соленым привкусом.       — Если увижу, узнаю. Но… Я там точно не был. Знаешь… Когда я тонул, я сразу не понял, что это было, но в глубине моря, вокруг было достаточно много трупов. Я даже в Каули столько не видел. — Поморщившись, Йегер чуть вздрогнул, вспоминая, как веяло холодом при возвращении из этого сна.       — Да уж, что ни день, то новые проблемы, — хмыкнув, Бассет залпом осушил бокал. — Попробуй зарисовать это место. Так некстати убили несчастную девочку-пророка. Она, думаю, могла бы помочь.       Осмотревшись, Эрен нашел лишь бумагу и, не придумав ничего лучше, достал, обжигая пальцы, уголек из камина. Получалось криво — художник из него был не лучший, — но он отразил главное, что ему бросилось тогда в глаза. Протянув Освальду лист, Йегер быстро вытер пальцы и вернулся на место.       — Не лучшее мое творение, — силясь хоть немного улыбнуться, Эрен выглядел все еще подавленным.       — Выглядит, как что-то одновременно знакомое, и нет. — Освальд внимательно осматривал рисунок, но все же сдался. — Думаю, со временем мы поймем, что это значит.       — Наверное. — Эрен выпрямился, сразу становясь серьезным. — Я хочу получить от тебя одно обещание. — Сейчас он выглядел так, будто давно обдумывал то, что собирался сказать, и только сейчас решился. Отведя взгляд на пару секунд, он вновь посмотрел на Освальда. — Если будешь уверен, что Микаса мертва, позволь кому-нибудь убить меня. Не пытайся удерживать меня. Возможно, этот сон про другое, но, если так все сложится, я не хочу во второй раз испытывать все то дерьмо, в котором жил.       — Микаса не умрет, — твердо сказал Освальд, даже не думая о том, что может быть как-то иначе. — Но я обещаю, что выполню твою просьбу. Я сам убью тебя.       Йегер попытался улыбнуться, но вышло как-то горько. Он не хотел взваливать это на отца, но и сам понимал, что не смог бы существовать в этом мире без Микасы. Иных вариантов он просто не видел и хотел лишь получить гарантию хоть чего-то. В то, что смерти можно избежать, он не верил, а вот в то, что ее можно организовать — очень даже.       — Спасибо. — Кивнув, Эрен в очередной раз пригладил волосы ладонями и, переняв бутылку, приложился к ней, вливая в себя горячительное, ощущая, наконец, долгожданное тепло. — Наверное, я должен рассказать ей. А после… Все равно не спится, пойду позанимаюсь, наверное.       — Ступай. — Бассет отмахнулся, кутаясь в плотный халат. Конечно, вампиры не мерзли. Но они все еще способны ощущать тепло, которым он сейчас наслаждался, продолжая заливать себя алкоголем.       Медленно поднявшись, словно ноги все еще его не слушались, а лед выжигал изнутри, Йегер остановился возле кресла Освальда и сжал его плечо. Объятия были бы чересчур сопливым поведением для обоих.       — Научишь меня тому приему? Которым ты Адонису чуть челюсть не снес. Вдруг пригодится. Я ведь… Ну… Жить так-то хочу. И надеюсь все же защитить ее суметь. — Он смотрел на отца уже иначе, совсем не так, как раньше. Да и смысла скалиться и огрызаться сейчас не было.       — Хорошо. — Освальд прикрыл глаза, откидывая голову назад. — Но явно не сейчас. Это будет больше похоже на пьяный балет, чем на спарринг.       — Ну так встряхнулся бы. — Эрен хмыкнул, убирая руку. — Хотя, лучше тебе на трезвую. Не хочу навредить, а потом перед Марой отчитываться, что сделал с тобой.       Конечно, Йегер знал, что не смог бы с большой вероятностью нанести отцу даже малейших увечий, но представление этого помогло отвлечься от сна.       — Ты сам напросился. — Освальд поднялся, хмурясь. — Не жалуйся потом, что я тебя снова избил.       — Да ладно тебе, я не жаловался. Да и кто знает, что ты там можешь в таком состоянии. — Эрен шмыгнул носом, непроизвольно делая шаг назад. — Опять в лес? — прозвучало как-то смиренно-понимающе. Все же сморозил, кажется, лишнего.       — Конечно. Попробуй убежать от меня в таком состоянии. — Освальд тихо рассмеялся, кивая на дверь. — И не нужно каждый раз говорить про Мару. Сейчас для меня это некомфортно.       — Серьезно? Ты предлагаешь мне сбежать? Когда это я… — Но что-то во всем виде отца говорило о том, что лучше уж попытаться добраться до леса, пока не произошло нечто ужасное. — Да к дьяволу.       Сорвавшись с места, Йегер пару раз зацепил что-то в коридорах, чуть не снес одну дверь, но все же оказался на улице, и до леса оставалось совсем немного. Можно было даже примерно представить, где скрыться, пусть и на время.       Он не успел добраться до леса, Бассет схватил его за ногу, поднимая, от чего Йегер болезненно ударился лицом о землю.       — Что-то ты плохо старался. — Освальд отпустил его, слегка пошатнувшись. — Пошли уж.       Отряхнувшись, вытерев лицо, Эрен приложил ладонь к разбитому носу, который, к счастью, довольно быстро восстановился.       — Ты не дал мне фору, — попытался объяснить свой проигрыш Йегер. — Терпеть не могу эти ваши гонки. Догони, убеги, поймай…       Втянув воздух, вновь ощущая запахи, он последовал за Освальдом, хоть и не столь охотно.       — Да-да, предложи она тебе поиграть в догонялки с сексуальным подтекстом, ты бы и не вспомнил, о чем сейчас сказал. — Бассет рассмеялся, выходя на освященную луной поляну, на которой они обычно занимались. — Этот удар достаточно болезненный, заживает дольше обычного и доставляет больше дискомфорта. Дважды показываю, как нужно двигаться. На третий — ударю тебя. Уж прости.       — Да играли уже. — Эрен остановился, внимательно следя за Освальдом. Немного не так он представлял себе эту ночь, но зато надеялся таким способом выкинуть из головы ненужные мысли. — Так говоришь, будто хочешь, чтобы я с тобой всем этим поделился. А ведь она столько разговоров дам из высшего общества слышала. Такое наболтали… Но ты показывай. Все равно не расскажу.       — Мне нравится подкалывать тебя, но слышать четкое описание того, с какой стабильностью твой член входит в нее, мне не особо хочется, признаюсь честно. — Освальд выпрямился, сразу же неожиданно ударяя и поддерживающе похлопывая по спине. — Это так. Для уточнения. Тебе еще везёт, что ты не слышал то, что говорили мне.       — Предупредил бы, — откашлявшись, буркнул Йегер и выгнул бровь. Даже говорить стало труднее, из-за чего не все звуки получалось отражать, а боль ощущалась во всем теле, накатывая медленно, из-за чего он чуть покачнулся. — Только говорили, но не делали? И что же там такое, что мне повезло не знать?       — Мой отец — Виктор, был бесстыдником и любил похабщину. Когда я встретил ее, меня только-только обратили, но, если смотреть по человеческим меркам, я был на шестнадцать лет старше, а ей едва ли исполнилось восемнадцать. И его забавляло наблюдать за моими тщетными попытками контроля над собой. Иногда он садился около камина и заставлял меня представлять, насколько узко мне будет в ней. Конечно, я срывался и вызывал у него смех. Я вел себя, как ребенок.       Освальд точным движением вправил его челюсть.       — И когда я все же сорвался, она узнала, что я — чудовище. Я разбил ей этим сердце, пожалуй. А потом последствие той ужасно приятной ночи разъело ее живот. Виктор больше не смеялся.       Бассет хмыкнул, сев на небольшой камень, подставляя лицо лунному свету.       — Так что, я еще не особо плохой родитель, наверное. Со временем границы приличия и стыда стираются.       Застыв на месте, Йегер какое-то время пытался сообразить, что вообще должен был сказать в такой ситуации, но большая часть лица ныла, из-за чего говорить все еще было почти невозможно. Не сразу, но он подошел к Освальду.       — Это все, конечно, печально. И я бы сам, клянусь, не выдержал таких упражнений перед камином. Но… А вампиры же не беременеют? Вот после такого я еще больше убедился, что совершенно не хочу заводить детей. Никаких. К тому же, видимо, наклонности к извращениям и всему подобному передаются на генном уровне. Ты знал, что если выпить достаточно крови пары, то все чувства делишь с ней? Или это только с санторинами так… Не знаю. Но я чуть не сдох, признаюсь. А они так всякий раз оргазм испытывают… Ну? Это все? Столько обещаний было… — Эрен говорил быстро, явно введенный в раздумья рассказом.       — Это работает не только с парами. Я грешил этим в первые годы своей вампирской жизни еще до того, как встретил ее. Суть в том, чтобы достаточно ослабить организм и бла-бла-бла. — Освальд рассмеялся. — Конечно же вампиры не беременеют. Если сомневаешься — иди и спроси, приходит ли к ней кровь. Будешь ужасно удивлен, что нет. Что интересно. Если беременная на ранних сроках пройдет обращение, плод остановится в развитии. В смысле, это касается первых недель. Он так и останется внутри, со временем слившись с организмом матери. Но если говорить о крупных сроках, то, к сожалению или счастью, во время лихорадки обращения ребенок погибает и случается мертворождение со стороны уже вампирши.       — Вот этим ты мне чуть все желание сексом заниматься не отбил. Зачем мне это-то все было знать? Ладно. Не отбил бы. Все равно я хреново сдерживаюсь. А она… Да невозможно сдержаться, стоит в одной комнате остаться на минуту. — Эрен усмехнулся, вспоминая их крайнюю встречу. — Скажи честно, что у вас с Марой? Мне, правда, интересно. Она же неплохая, я это заметил.       — Я не могу обещать ей того, чего она достойна. А она не понимает, что единственные чувства, которые испытывает ко мне — жалость и желание спасти. Секс — это приятно, но не тогда, когда ты пуст, словно черепная коробка Сесилии. — Бассет напряженно дернул плечом, хмурясь. — Думаю, ничего особо не выйдет.       Некоторое время Эрен молчал. Просто всматривался в небо, испещренное звездами, пытался различить совиное уханье, но никаких лишних и напрягающих звуков не было. Тогда он пнул камень, который шумно сразу же отлетел довольно далеко.       — А мне кажется, что ты просто трусишь. Трахнул симпатичную девушку, которая еще и ждала тебя так долго. Дал ей надежду, а теперь заливаешь про отсутствие чувств с ее стороны? И где ответственность? По мне, так ты боишься признаться себе, что она испытывает к тебе искренние чувства, поэтому пытаешься навязать ей свою чушь. Признайся, тебя бы радовало, если бы она убеждала тебя, что ты не можешь ее полюбить? А ты же уверен, ты знаешь. Мне жаль Мару. — Голос Йегера сменился, став более твердым. Сейчас он искренне не понимал поведение своего отца, и от этого начинал злиться. — Когда ты свалил с Актеоном, она торчала все время в своей комнате. Наверное, радовалась твоему отъезду.       — А ты сам хоть смог бы заменить ее кем-то другим? Оставить в прошлом, жить с другой в поместье и обсуждать чертовы розы? Да с той же Сесилией. Можешь представить? — Освальд зло глянул на него. — Ты буквально просил меня убить тебя, если она умрет. Я был готов умереть, я убил ее! Но мне некого было просить о такой роскоши, как смерть и избавления от этих гребаных мук. Я не мог оставить брата, который остро переживал смерть отца. Я девять сотен лет, мать твою, жил с этим. И я до сих пор помню ее лицо до самых мельчайших деталей. Я помню ее запах, ощущение, когда теплые пальцы касались кожи. Ты на подсознательном уровне понимал, что Микаса жива. Не отрицай. Я же жил с тем, что ее тело давно сгнило, что ее съели гребаные черви и этот чертов ребенок, которого я никогда не желал. Я делал все, чтобы избавиться от плода. Но не успел. Оно оказалось ужасно живучим. Тогда мы не знали о том, что такое невозможно. У нас перед глазами был яркий пример вампирши, родившей от другого вампира. И все были убеждены в том, что все это — возможно. Ты представляешь себе эту жизнь? Жить девять сотен лет, пожираемый чувствами, сумасшествием, скитаясь от одного военного конфликта к другому, после чего послушно возвращаясь в Румынию, чтобы отчитаться.       Бассет разочарованно выдохнул, прислоняясь спиной к дереву.       — Я никогда не обещал ей того, что ты себе надумал. Никогда не давал ей надежды. Она сама согласилась на это, сама решила возлечь со мной в тот день, хоть я и был так же ужасно пьян. Я устал нести ответственность за решения других. Я устал объяснять всем, что со мной не так. Единственный раз, когда я был близок к смерти — оказался обманом. И теперь я живу снова из-за чувства ответственности и привязанности к тебе. Это должно ведь иметь хоть какую-то гребаную цену? Хоть немного.       Он поморщился, отмахиваясь.       — Этот разговор бессмысленный. Каждый останется при своем мнении. Но будь добр, оставь свое при себе и не разочаровывай меня дальше банальным обесцениванием моих переживаний.       Бассет исчез в глубине леса, оставляя после себя шлейф глубокого винного запаха.       Стоя неподвижно, словно под приказом, Эрен всматривался в темноту, ощущая странное и непонятное чувство, зародившееся острым шипом в груди. Он ведь даже не пытался соотнести их ситуации, чувства. Сказать было проще, чем принять ответ на произнесенное. Проворчав, Йегер сунул руки в карманы и поплелся к замку. Пару раз останавливаясь, он пытался вслушаться, уловить запах, но всякий раз что-то не позволяло ему сделать это. Эрен злился, пытаясь понять, как вообще все пришло к этому. Шмыгнув, проведя ребром ладони под носом, он, забыв обо всем, напрямик прошел в спальню Микасы, сразу же забираясь под мягкое одеяло, утыкаясь лбом между ее лопаток.       Микаса вздохнула, поворачиваясь к нему лицом и обнимая.       — От тебя пахнет нервозностью, виной и страхом, — не открывая глаз прошептала она. — Что случилось?       Эрен вздрогнул, совершенно позабыв, что его состояние запросто можно было считать, и спрятал лицо, прижавшись к шее Аккерман. Хотя бы так, но было маленькое успокоение, что его эмоций не было видно.       — Отца, кажется, серьезно огорчил. — Эрен напрягся всем телом и сильнее прижал Микасу к себе. Чертовы желания моментально застучали в голове, но мгновенно исчезли, съедаемые искренней виной. Пока что он старался не копаться в своей голове, но отчетливо слышал мысль о том, что наговорил лишнего, да еще и… Из-за него ведь Освальд, получив шанс умереть окончательно, выбрал дать возможность оживить его. От этого тянуло внутри, болезненно разрывая что-то. — Да и в целом приятного мало. Прости, пожалуйста, что разбудил. Я не хотел оставаться один сейчас.       — Ничего страшного. Вы обязательно помиритесь. — Микаса уткнулась носом в его шею, обнимая крепче. — Я в этом уверена.       — Не знаю. Я бы подобное не смог бы быстро отпустить. — Зажмурившись, он устроил подбородок на ее макушке. Легче не становилось, только сомнений порождалось все больше и больше. Но ведь Освальд не может уйти надолго. Он придет, они обязательно поговорят, разберутся во всем. Не бросит же он его, в самом деле. От размышлений, тут же скатывавшимся в отрицание положительного, становилось тошно. — Ладно. Я не жаловаться пришел. Я видел море. И видел в нем тебя. Но не могу разобрать, что это за место. Как и то, почему у меня не вышло тебя спасти. Если бы я мог, то показал бы тебе все это. Но сны — это такая дрянь. Там все, как наяву, все в настоящем. Но тут… Это так глупо звучит, но было больно от понимания, что ты даже не видела меня там. А я чувствовал все, как сейчас. Не думай, что я решил пугать тебя чем-то, но я уверен, что ты должна была знать это.       — Все будет хорошо. — Микаса нахмурилась, оставляя короткий поцелуй на его шее. — Сейчас отдохни, поговорим утром.       — Наверное, да, — протянул Эрен, крепче обнимая ее. — Думаю, никто не будет против, если останусь у тебя.       Но они так и не поговорили. Проснувшись утром, она обнаружила, что спала в полнейшем одиночестве. Дни шли, Эрен пропадал в лесу вместе с Сашей, тренируясь. Актеон мучил Микасу и остальных тренировками, от чего они и вздохнуть не успевали. Освальд так и не появился в замке. Только через неделю стало известно то, что он уехал вместе с Амалией в Бельгийское княжество, отбивать натиск Эрвина, который позволил себе напасть на территорию сестры.