Положи меня как печать на сердце твое

Даня ничего не понимал. Все ведь уже случилось. Он снова понадеялся, снова посчитал себя достойным и снова разочаровал окружающих, так почему же он сейчас не один? Не задыхается в пустоте и темноте, в собственном страхе и копоти, сделавшей душу чернее некуда? Он дышит легко, он смотрит свободно и прямо, и он улыбается так, что щеки скоро разорвутся от натяжения. Она не растаяла! Не сломалась, не разбилась на крошечные осколки, не оставила его одного! Она здесь и смотрит на него так, как будто так было всегда. Как привычно было бы убежать, скрыться, снова раствориться в собственном бессилии и одиночестве, но почему-то сейчас это не сработало. «Только попробуй сойти», — звучало эхом в ушах Дани, и он не мог поверить в эти простые три слова. Она не прогоняет его, не ненавидит, не проклинает, как должно было быть согласно всем законам жизни на земле, что он знал; она хочет, чтобы он остался и был с ней, он не мог ошибиться! Если слова еще могут врать, то глаза — никогда. Такие близкие, карие, с легкой позолотой, смотрят решительно, строго и одновременно просяще, с надеждой. Шум в ушах перешел в оглушающий гул, и не мудрено — за секунду разбились все предубеждения и правила, которые он выводил для себя годами. Нет больше «я», есть только бесконечное «мы», которое переживет все на этом свете и пребудет бессмертным даже по скончании времен. Никогда еще Даня не чувствовал себя таким огромным, ему казалось, что сейчас он способен опрокинуть небо, взобраться на самую высокую гору и кричать, кричать, лишь бы эта энергия вылилась из него, перестала распирать со всех сторон; а потом он бы вернулся назад, обнял Женю и никогда бы ее больше не отпускал. Когда живешь для себя, ты не видишь дальше своего носа, но чтобы увидеть мир нужно преодолеть барьер собственного «я». Кто знал, что Даня Милохин сделает это сейчас, кто знал, что именно этого недоставало ему для счастья всю жизнь, кто знал, что даже золотая клетка — все еще клетка, и никакие деньги или недвижимость не смогут дать ничего, кроме минутного удовольствия, а душа так и останется закрытой за семью замками, кто знал, что теперь, вырвавшись, она оказалась такой смелой, сильной и свободной, что на месте своего заточения не оставила ничего, кроме руин от высокой башни из страхов и боли, в которой томилась так долго. Они так и стояли обнявшись, плача и периодически заглядывая друг другу в глаза. Разве счастье могло быть таким громким? Разве могло быть таким тихим?

***

Они только учатся. Большой мир только открылся для них обоих и они с удивлением смотрят на него новыми глазами. Старый мир не узнает Женю Медведеву — заслуженную фигуристку и сурового бойца, которая всегда ставила себя и спорт выше любых нежностей и чувств, которая руководствовалась разумом и здравым смыслом, которая казалась много старше своих лет и уже давно выросла из детских танцев, шуток и приколов. Теперь она не снежная королева, а весенняя принцесса, радующаяся каждому моменту. Больше ее не втянуть в бесконечные дрязги и подковерные игры, которые казались нормой для фигурного катания, да и любого спорта вообще. Она не стремится к черной славе, да и к белой равнодушна. Она только работает, катается, и только иногда ее замечают гуляющей по парку и сидящей в небольшом кафе на окраине Москвы с высоким парнем, напоминающим одного популярного тиктокера. Старый мир не узнает Даню Милохина — смешного мальчика из интернета, кумира школьников и триггера для дядек и тетек из телевизора, называющих его «глупым и безнравственным», который эпатировал публику своими странными выходками, сходился и расходился с девушками по три раза на неделе, не знал что такое ответственность и с чем ее едят. Он все еще снимает свои видео и так же называет людей вокруг «чуваки», а через каждое слово у него «типа, смотри, короче». Он поет песни, которые так любят критиковать музыковеды, но он уже не маленький мальчик. Он повзрослел и остепенился, сохранив при этом детскую непосредственность и чистоту. Он работает, смеется в эфирах и готовится к туру. Только иногда его замечают идущим с пакетами из Магнита или придерживающим за руку одну известную фигуристку. Сначала всем было до ужаса интересно, что там у них творится, и их караулили на каждом углу, но прошло немного времени и ажиотаж спал, а вскоре уже никого было не удивить фотографиями, на которых Евгения Медведева и Даня Милохин стоят обнявшись или смотрят друг на друга глазами девяностолетних супругов. Они оба возвращаются домой поздно и часто сил хватает только на то, чтобы улечься у телевизора и посмотреть очередной сериал на Netflix. Даня громко падает на диван, а Женя тихо пристраивается рядом, кладет голову ему на грудь и вместо важного диалога слушает, как бьется его сердце: спокойно, мирно, отзываясь мягко в ее собственном. Она думала, что фигурное катание — это вся ее жизнь. Что ж, когда-то — возможно, но сейчас ее жизнь — это несоизмеримо больше, и от этого так хорошо; Он мягко перебирает ее волосы, стараясь не оттянуть так, чтобы сделать больно. Он тоже слышит удары, которых раньше боялся больше всего на свете. Теперь ему кажется, что он слышит прекрасную музыку, обрамляющую блаженную, теплую тишину кругом. Когда-то он думал, что вся жизнь — это он сам. Даня улыбается, когда вспоминает о себе в прошлом. Какой же был дурак. Как хорошо, что все прошло. А «что пройдет, то будет мило», — в голове всплыла строчка непойми откуда. Кажется, Женя читала ему какие-то стихи, но он не запомнил ничего, кроме ее голоса и смеющихся глаз («Даня, ты не слушаешь!»). Ничего, Пушкин не обидится. Женя засыпает раньше и Даня, стараясь не разбудить, относит ее в спальню. Опускает на кровать, накрывает каким-то пледом, а сам аккуратно ложится рядом. Завтра ей на тренировку, уйдет рано, значит, в следующий раз он Женю увидит только спустя сутки. Он смотрит на ее мирное лицо и улыбается. Снова окатывает горячая волна нежности, и от избытка чувств он шепчет: — Я люблю тебя — Я тебя тоже, — еле слышно отвечает она.