See yourself, baby

Томми хлопнул дверцей машины, осматривая дом перед собой. Даже цыганская кровь не пробудила в нем желание поселится в таком же особняке: он стоял на берегу, вокруг были высажены идеальные клумбы цветов, сам фасад уже покрыт трещинами лет. Одиночество — первая мысль, при взгляде на здание. Но магия дома начала проявляться, как только на порог вышла она. Ей уже давно не шестнадцать, двадцать и даже не двадцать пять. Она медленно приближалась к четвертому десятку. Ее волосы уже не были такими густыми и плотными, кожа на лице стала покрываться морщинами. Но это все еще была его Т/И. Морщины стали глубже, как только на ее лице появилась легкая улыбка. Она все также смотрела на него с теплом в своих глазах. С таким взглядом она ждала его с работы, встречала с войны или после разборок козырьков. — Томми! — привычно воскликнула она, спускаясь со ступеней порога. Легкое платье зашевелилось от ветра, демонстрируя что даже возраст не забрал всю красоту ее фигуры. Оно красиво подчеркнуло ее изгибы, заставляя Шелби с тоской смотреть на нее. — Я рада, что ты приехал. — Не мог отказать друзьям, — кивнул Томми без улыбки, зная, что она сразу раскусит его лицемерие. Т/И легонько кивнула, убирая с лица пряди которые развивал ветер. Сейчас, когда она встала еще ближе, он только еще больше убедился что это все еще она. Как и в шестнадцать, двадцать или двадцать пять. Он все также был готов отдать все за нее. Как и многие мужчины до него. — Нравится вид? — спросила она, кивая в сторону пустынного пляжа. Издалека виднелись корабли, но кроме них и чаек никого не было. — Одиноко, тебе так не кажется? — он привык к вечному шуму, стрельбе, крикам. А тут — тишина. Мертвая тишина. — Спокойно, мне больше нравится так. — она снисходительно улыбнулась, будто объясняя ребенку очевидную вещь. Она была б прекрасной матерью — это он тоже знал всегда. — Пойдем внутрь, Томми, ветер усиливается. Следуя за ней он чувствовал знакомый шлейф цветочных духов. Единственных, которые он переносил и любил у девушек. Но только на ней. Внутри, было отражение Т/И: уют и богатство, по-моему, так она раньше говорила Томасу как видит свой дом. Позолоченные рамки зеркал и картин соседствуют с мягкими диванами тепло-зеленого цвета, хрустальные вазы в которых полевые ромашки. И запах — какой-то сладкой выпечки и цветов. — Друг мой, — послышался сразу голос в коридоре, куда они подошли, — не стесняйся, да. Чувствуй себя как дома. Алфи постарел, но был все таким же большим медведем. Опираясь на трость он вошел в гостиную, где сразу плюхнулся в кресло с тяжелым вздохом. — Я уже забыл, какого это принимать гостей, — сказал он, пока Т/И присела на подлокотник к нему, кладя свою руку ему на шею. Он повернулся к ней, — Красавица, что обычно предлагают… может хочешь чаю? — Отстань от Томми, — тихо ответила Т/И, пока Алфи расположил свою руку на ее колене. — Он приехал сюда не за чаем. — Но он просто обязан попробовать твою сдобу, ты прекрасно готовишь. — Разве? — женщина наигранно подняла брови, — А кто-то уже десятый год ворчит, что мое желание готовить — глупейшая затея из всех моих затей. — Милая, я просто ворчун по натуре, ты совсем меня не слушаешь, — вздохнул он, продолжая наглаживать ее кожу на ноге. — А сейчас еще и перед нашим другом выставляешь не в лучшем свете. Томас молча наблюдал за сценой, которая разыгрывалась перед ним и удивлялся тому, как эти двое изменились. Т/И — вечно бойкая и шумная, сейчас была якорем спокойствия. Алфи — бывший мафиози Лондона, сейчас тушуется под словами и взглядом жены. Он хотел убедится, приезжая сюда, что Алфи проиграл, годами ранее в том поединке. Что смерть — пусть и разыгранная, его наказание за все. — Ой, Томми как никто другой знает про наш с тобой свет и тень, — фыркнула женщина, закидывая ногу на ногу. — И кто кого еще не слушает, мои клумбы до сих пор без забора. Сейчас, внутри себя Шелби ощущает еще большую дыру, чем до приезда сюда. Ведь его главный враг и друг победил снова. И его приз сидит на подлокотнике его кресла, бурча на него. Томас и Алфи никогда не отрицали, что их взаимоотношения могли быть лучше, если бы не Т/И. Томас вырос с ней, любил ее, как и она его, но не смог удержать и дать ей то, чего она заслужила. А этот еврей смог: сделал своей женой, стал примерным мужем и положил весь Лондон к ее ногам, ровно как и убрал его, как только она попросила. Все знали, что главная сила и слабость Алфи Соломонса в его жене. Все знали ее и не понимали, почему она с ним. Кто-то говорил, что он ее заставил насильно как Аид Персефону, кто-то считает что она с ним только из-за денег. Но никто не понимал одного — она с ним только из-за него самого. Т/И не смогла принять Томми после войны и заварух козырьков. Ей было тяжело и не спокойно с ним. А Соломонса она приняла, даже помогая в работе. Чем Томас был хуже? — Я всегда тебя слушаю, красавица, да, — кивнул Алфи, — починю я твою клумбу, да. Они ворчали как старая пара, но их это похоже устраивало. Несмотря на недовольный тон этих двоих, они все также наглаживали кожу друг друга. Томми вдруг понял, что будучи на месте Алфи никогда бы не согласился умереть, пока она рядом. И этот еврей сделал самую умную вещь: умер для всех, чтобы посвятить себя всего ей одной. — Ладно, я пойду приготовлю гостевую спальню, ведь хочешь ты этого или нет, Томми, — Т/И строго зыркнула на него своими голубыми глазами, — ты остаешься у нас. Когда наговоритесь, жду вас за столом. Ум Т/И был второй причиной, почему все мужчины Лондона хотели ее в жены. Только она понимала и находила нужную минуту, чтобы уйти. Ее упрямство также осталось с ней и Томми в который раз повелся на него, даже не думая возвращаться к себе домой. Прежде чем уйти она наклонилась к мужу, оставляя поцелуй на его щеке и легким шагом ушла вглубь дома. — Честно, друг, она научилась готовить, — хмыкнул Алфи, глядя в спину удаляющейся жене. — Не идеально, но есть можно. Да и служанка всегда помогает ей. — Хуже чем раньше вряд ли будет, — Томми ухмыльнулся, вспоминая «успехи» женщины. Сидя с парой за ужином Шелби вдруг вспомнил фразу Алфи: — Я и так знаю, кто из нас победил. И только сейчас понял ее смысл. Этот еврей в очередной раз оказался умнее других и сейчас в отличие от него самого проживает лучшую жизнь. А победил он, когда она стала его. Когда Т/И стала женой Алфи Соломонса.