antebellum

Октябрь 1944 г. — Как тебя зовут и сколько тебе лет? — Гектор Харлей, 17 лет, — на его лице была дурацкая улыбка, а все его тело слегка покачивалось. Сикария наколдовала ему стул, и он тут же сел и скрестил ноги. Поскольку ее первый допрос прошел успешно, ей было легче настраивать все свои чары и материалы. Она была оптимистична, но старалась сохранять бдительность. — Как зовут ваших родителей, братьев и сестер и сколько им лет? — Мать: Алисия Харли 45. Отец: Харрисон Харли 42. Братья Киллиан Харли и Марко Харли, близнецы. Обоим по 13. — Вы чистокровный? — Да. — Вы знаете, кто такой Геллерт Гриндельвальд? — Да, — он нахмурился при этом имени, но его глаза оставались широко открытыми и молочно-белыми. — Вы как-нибудь связаны с Геллертом Гриндельвальдом? — эти повторяющиеся вопросы раздражали Сикарию, но она знала, что это лучший способ охватить все основы. — Нет. — Кто-нибудь из членов вашей семьи имеет какое-либо отношение к Геллерту Гриндельвальду? — Да, — магия класса гудела вокруг них двоих. — Какая связь у вашей семьи с Геллертом Гриндельвальдом? — Моя мать работает в Отделе Международного Магического Сотрудничества, и однажды Гриндельвальд пытал ее, чтобы получить информацию, — казалось, он сопротивлялся, чтобы не сказать этого, но Сыворотка не позволяла. — Какую информацию Гриндельвальд пытался получить от вашей матери? Он замер, и его улыбка исчезла, когда он начал слегка вздрагивать. — Не обращайте внимания на последний вопрос. — Ладно. — Вы знаете, какую информацию Гриндельвальд пытался вытянуть из вашей матери? — перефразировала она. — Нет. — Министерство магии знает о ситуации с вашей матерью и Гриндельвальдом? — Да. Она повернулась к перу и сказала: — Составьте запрос на передачу дела на Алисию Харли от Британского Министерства. Сделайте пометку, чтобы спросить Дамблдора о ней во время их следующей встречи, — она встала и походила по комнате. Она повернулась к Гектору и продолжила: — Вы сторонник превосходства чистокровных? — Нет. — Вы видите, что в будущем присоединитесь к организации сторонников превосходства чистокровных? — Нет, — он поморщился. — Вы планируете помочь победить Гриндельвальда? — Да. — Как вы хотите помочь для победы над Гриндельвальдом? — Я хочу убить Геллерта Гриндельвальда, — сказал он, как будто говорил это миллион раз ранее. — Вы знаете кого-нибудь из студентов, связанных с Гриндельвальдом? — Да, — его лицо яростно исказилось. Она посмотрела на время: осталась 1 минута 23 секунды. — Назовите студентов и семьи, о которых вы знаете, связанные с Гриндельвальдом и Министерством, — она сформулировала это немного иначе, чем спросила у Галлерии, но предположила, что Гектор мог знать что-то более конкретное и более стоящее. — Семья Абернати. Семья Розье. Семья Каркаровых. Семья Кэрроу, — он остановился, ее время было на исходе. Абернати. Это знакомая фамилия. — Какое отношение семья Абернати имеет к Гриндельвальду? — Чистокровные…Вечер…Праздник...Косвенное… — он начал сопротивляться словам, сыпавшимся из его рта. Как только он полностью перестал бормотать бессвязные звуки, он выпрямился. — Ты работаешь на Гриндельвальда? — спросил он ее. — Нет, — сказала она, хотя он ничего из этого не запомнит. Он улыбнулся ей. Затем она оглушила его еще раз и сняла с него Чары принуждения. Она сняла скрывающие чары и наложила Силенцио еще раз, выскользнув на полпути за дверь, прежде чем пробудить его. Он быстро сел, но ее уже не было. Она нашла уединенный коридор, где сняла с себя заглушающие чары, а затем применила контрзаклинание для чар сокрытия. Это было глупо, потому что она не заметила старосту, свернувшего к ней за угол. Когда он повернул за угол, все, что он увидел, был пустой коридор, а затем внезапно Сикария оказалась в десяти футах от него, казалось, не понимая, что он там забыл. Она что-то бормотала себе под нос. — Почему ты использовала Дезиллюминационные Чары? — спросил он, и она так вздрогнула, что невольно нащупала палочку. Она смотрела на него, как олень, пойманный в свете фар, и быстро искала ответ. — Я устала, что на меня все пялятся, — он смотрел ей в глаза, не понимая ответа. Это был правдоподобный ответ, но он не мог избавиться от ощущения, что она говорила не совсем правду. Она не дождалась его ответа и пошла прочь. — Куда ты направляешься? — Гостиная, — сказала она, не поворачиваясь. Внезапно, как будто невидимая рука схватила ее за талию, она развернулась и скользнула прямо перед Реддлом. Он был очень близко к ней, они дышали почти в унисон. Она хотела сделать шаг назад, но невидимая рука удерживала ее. Его улыбнуло её сопротивление, но затем она быстро успокоилась. Личное пространство, а? — Кажется, мы говорили о том, чтобы ты смотрела на меня, когда разговариваешь со мной? — его голос был убийственно спокойным и тихим, и Сикария не могла сдержать того факта, что он ей сейчас очень нравился. Она смотрела прямо ему в глаза и ярости и страха за ними было достаточно, чтобы она поежилась. Возьми себя в руки, Сикария. Другие люди тоже умели сдерживать эмоции, но она никогда не встречала человека, который так хорошо умел бы скрывать сдерживаемый гнев, как Реддл. Нормальный человек никогда бы не заметил, что с ним что-то не так, но она не была нормальным человеком. Кроме того, кому, черт возьми, он приказывал? Ей нужно было отойти, чтобы восстановить самообладание. Находиться рядом с ним по какой-то причине было волнующе, и ей нужно было уходить, прежде чем она сделает что-то неподвластное ей. Что такого в Реддле, что лишает ее возможности думать о побеге? Невидимая рука была ра спине, но она все равно поняла, что не может двигаться. Её мысли неистово метались, когда она искала в своей голове заклинания и придумывала быструю правдоподобную ложь, чтобы скормить ему. — Хорошо. Тебе что-то нужно, или ты просто беспрестанно меня беспокоишь? — Фините Инкантатем. Это тоже не сработает. Она ломала голову, чтобы придумать ещё одно общее контрзаклинание. — Ты ушла из класса десять минут назад, но все еще в коридоре. Почему? — «relinqueris». Не повезет. Если заклинание все еще действовало на нее после того, как она наложила на себя общее контрзаклинание, то это означало, что это должно быть сделано палочкой Реддла, которая все еще держала активированные чары. Ему придется бросить её, если только она не заставит его. — Не то чтобы это твое дело, но я исследовала территорию, — сказала она, но ее разум думал о том, как заставить Реддла сбросить заклинание. Она быстро взглянула вниз, и, конечно же, его палочка слегка наклонена к ней, а сверху был тусклый красный свет. У нее не было достаточно места, чтобы бросить экспеллиармус. Он слегка напрягся. Глупая, наглая девушка. —Ты когда-нибудь говоришь правду, или… — начал он, но она своей рукой без палочки развела его пальцы, заставив уронить палочку. Он выглядел разъяренным, когда протянул руку, чтобы призвать ее, но она уже использовала свою палочку, чтобы откинуть ее намного дальше по коридору. Он повернулся к ней и сузил глаза. Как она посмела? За это ей придется столкнуться с последствиями. — Похоже, ты уронил свою палочку, Реддл, — сказала она, слегка задыхаясь, когда почувствовала освобождение от заклинания. Он заметил. — К несчастью, — он повернулся к ней спиной, подойдя к своей палочке, когда она быстро завернула за угол и удрала по коридору в свое общежитие. Он проиграл этот раунд, и Сикария не сомневалась, что сделает все, чтобы выиграть следующий. Как и сегодня утром, она сложила оставшиеся материалы допроса и заперла протоколы под половицей. Она была взволнована возвращением в свою спальню, и ей не терпелось получить переданные данные. Она схватила учебник по гербологии и в приподнятом настроении направилась к оранжереям. Сегодня был хороший день. Она получила небольшую, но важную информацию от двух нужных объектов. Она не позволяла своему разуму задуматься о том, какую информацию следующие две цели смогут ей предоставить. Агент в начале своей карьеры научилась не питать надежд. Сикария пришла в теплицу рано и увидела, что профессор Сильва написала имена на доске. Как она уже поняла, ее поставили в пару с Абраксасом Малфоем. Это было ей на руку, так как она сможет вытащить его одного на допрос сегодня. Она специально спланировала, как ей добраться до Малфоя. Чего она не ожидала, так это того, насколько отвратительным будет Малфой. — Ну, ну, хорошо, — сказал он, усаживаясь на стул рядом с ней, увидев их имена, написанные рядом друг с другом. Он только что вошел с группой парней, которых она считала его друзьями. Сикария узнала среди них одного юношу, который смотрел на нее, когда она вошла с Дамблдором. Реддл был среди них. — Похоже, что я в паре с новейшей знаменитостью школы. — Мне тоже приятно познакомиться, — пробормотала она, бескорыстно. Большинство ее разговоров проходило именно так, и это, мягко говоря, немного раздражало. Она не посмотрела на него, когда ответила. — Ты вспыльчивая, не так ли? Почему у тебя такое плохое настроение? — спросил Малфой. Сикария задавалась вопросом, что побудило его на это, она даже не сказала ничего грубого. Пока что. Она повернулась и впервые посмотрела ему в глаза. — Как будто ты такой солнечный лучик. Он пожал плечами и скрестил руки, откинувшись на спинку стула. Не ответил. Сикария переключила свое внимание на профессора Сильву, объяснявшую их задачу на сегодня. — …Один партнер будет заниматься цветами. Отделите семена от лепестков. Измельчите лепестки в пасту. Поместите семена и лепестки в два отдельных пузырька. Другой партнер сосредоточится на стеблях. Разрежьте их пополам. А затем соскоблите мембрану. Мембрану положите в один флакон, а остатки кожуры в другой. Когда закончите, принесите мне все четыре флакона, — монотонно бормотала профессор, но иногда повышала голос, чтобы подчеркнуть определенные моменты. Невнятность ее речи заставляла учеников в некоторых случаях наклоняться, чтобы услышать, но также они морщились, когда громкость ее голоса неожиданно увеличивалась. Он отскакивал от стеклянных стен теплицы. — Используйте только серебряный нож, а не золотой или фарфоровый. Сикария недоумевала, почему Сильва просто не ушла. Было совершенно очевидно, что она ненавидела своих учеников и ненавидела преподавание. Возможно, Диппет что-то держал над головой, а может, это была какая-то общественная работа. Какова бы ни была ее внутренняя печаль, Сикария не могла смотреть на нее и надеялась, что профессор научится не переносить свои страдания на учеников. Профессор могла быть довольно забавной, когда она не была в хорошем настроении. Ученик не мог не почувствовать укол превосходства, разделение эмоций было ее сильной стороной. Да, это была нездоровая практика, но она заставляла ее выглядеть и чувствовать себя сильнее, чем все остальные, поэтому ей было все равно. — А теперь один партнер выходит вперед и берет растение, — ни Сикария, ни Малфой не двинулись с места. Он глубже погрузился в сиденье и скрестил руки, давая понять, что не собирался брать растение. Гребаный ребёнок. Она подождала еще немного, но когда Малфой начал стучать пером по столу, она выдохнула достаточно громко, чтобы он услышал, и встала. Он ухмыльнулся ей, когда она отступила и провела рукой по его светлым волосам. — И говорят, что рыцари мертвы, — пробормотала она себе под нос, подходя к классу. Она заметила, что она была единственной девушкой, которая пошла, чтобы взять 30-фунтовое растение. Это не имело значения, она всегда была суфражисткой, но ей не особенно нравилось носить тяжелые вещи. Мальчики, хватавшие свои растения, настороженно смотрели на нее. Для женщин было странно заниматься физическим трудом: они предполагали, что это была американская культура. Некоторые предлагали отнести его за нее. Некоторые даже оглядывали комнату, чтобы узнать, кто ее партнер. Очень лестно, но очень по-сексистски. — Очень любезно с вашей стороны, но я справлюсь, — она широко улыбнулась. Это не выглядело убедительно. Сильва смотрела в окно, по-видимому, не обращая внимания на происходившую перед ней суматоху. Она пошла взять растение, и несколько рук вытянулись в ее сторону, как будто они хотели поймать ее, когда она неизбежно упадёт. Они хотели быть теми, кто спасет девушку в беде, и, возможно, это поможет им выиграть соревнование в том, кто первым получит новую девушку. Да, это было женоненавистничество с их стороны, но ей было несколько забавно видеть, как мальчики пытаются вести себя по-джентльменски. Это был резкий контраст между парнями, которых она знала в Нью-Йорке. Когда она бросила растение на стол, несколько парней вопросительно посмотрели на Малфоя. Он не отреагировал, и, похоже, его это не волновало. — Если вы приближаетесь к мембране, обязательно наденьте перчатки. Уходите отсюда, когда закончите. Начинайте, — Сильва опустилась на стул и, нахмурившись, откинула голову назад, чтобы посмотреть на небо. Она сделала несколько вращений на стуле, прежде чем Сикария отвлеклась от эксцентричной женщины. Чудачка. Сикария еще раз вспомнила процедуру перед тем, как начать. Она произнесла успокаивающее заклинание «nihil recusatur» (разумеется, на латыни), которое назвала им профессор, чтобы растение не нападало, когда с него сорвут первые листья. — Ты не должна этого делать, — насмехался он певучим голосом после того, как услышал, как она бормочет заклинание. Он искал, за что бы ее покритиковать, устав от идеальной девушки, которой, казалось, были очарованы все, включая его лучших друзей. Ему было тошнотворно видеть, как женская версия Реддла приходит и ведет себя так, как будто она превосходит всех. Он хотел быть тем, кто собьёт ее с ног. — Быть идиотом, когда на кону только твоя оценка, да? — О чем ты говоришь? Я только начала. — Да, и ты уже все испортила, — так чертовски раздражает. — В книге сказано, что заклинание вызывает... — Профессор Сильва специально сказала, что «эта информации устарела», прямо на доске, — она указала ножом в направлении классной доски. Отрывок о химическом воздействии успокаивающего заклинания на Флаттерби Буш устарел. Недавние исследования показывают, что он не вызывает загрязнения или иным образом снижает полезные свойства. Прямо под этим было другое предложение. Используйте заклинание «nihil recusatur» (круговые вращения палочкой), чтобы прекратить дрожь растения и не дать его запаху одурманить вас. Она хотела наброситься на него, но сдержалась. Хотя Малфой не казался безрассудным и яростным, она не хотела повторения ситуации, произошедшей несколько ночей назад. Подвергнуться нападению было не тем, что она хотела бы видеть снова. Малфой казался сторонником нематериальной мести, но, по опыту Сикарии, ущерб мужскому эго может заставить их действовать довольно иррационально. — Как насчет того, чтобы выполнять свою работу? Просто возьми сок из листьев и стеблей, а я займусь цветами, — теперь она хмуро смотрела на него, и казалось, что Венера и Адонис Розье нашли это весьма интересным, как и Реддл, и остальная группа друзей Малфоя. Венера казалась менее радостной, когда она поняла, что внимание сверстников снова было обращено на ее подругу. — Что, если я хочу заняться цветами? — спросил Малфой. Она не стала развлекать его. Подождав еще несколько секунд, он снова вздохнул и поднял нож, крутя его в руке. Она дала понять, что перестала отвечать, и теперь ему стало скучно. — Ну ладно, — он уступил, и они оба повернулись, чтобы выполнять свои обязанности. Тем не менее, она не верила, что он не испортит все, поэтому продолжала смотреть на его успехи. Она была рада, что это сделала, он собирался взболтать ядовитую мембрану без перчаток. — Если дотронешься до неё, твои пальцы отвалятся, — предупредила она. Конечно, он ее раздражал, но садисткой она не была. Больше мазохисткой. — Что случилось с «беспокойством о своей работе», а? Разве те же правила не применимы к вам, принцесса? — усмехнулся он, когда она нахмурилась при этом прозвище. Розье весело покачал головой, а Венера хмыкнула. Другие его друзья, в которых она узнала Эдриана Лестрейнджа и Томаса Нотта, смеялись над затруднительным положением Малфоя, в то время как Реддл делал вид, что не обращает внимания (он смотрел на свою работу, и никто не мог видеть, как весело его лицо). — Ради бога, не мог бы ты просто последовать совету? — она обернулась, чтобы взглянуть на него с раздражением, и он только улыбнулся шире. — Если ты предпочитаешь изуродовать себя, то вперёд и с песней, — она вернулась к своей работе, когда он ворчал себе под нос, но не раньше, чем он надел перчатки. Она торжествующе ухмыльнулась, заставив его замолчать. Остальную работу они проделали молча, а затем запечатали флаконы и убрали рабочее место. — Реддл был прав, — сказал он через мгновение, и она приподняла бровь. — Ты стерва. Она фыркнула. Мне все равно. Даже малость. — Не в первый раз меня так называют. И ты, и Реддл, оба горите в аду, — она чуть повысила голос и бросила на Реддла острый взгляд, на который он лишь слегка ухмыльнулся. Она схватила четыре флакона с их именами и рванулась прочь. Она положила их на стол профессора Сильвы, нерешительно попрощалась с профессором. — До следующего урока, профессор. — Неизбежного, к сожалению. Хорошего дня, мисс Эдвардс. Она вышла из оранжереи, не оглядываясь.