Оскверненные

В полном одиночестве ты думал, почему всё именно так, Злой становится добрым, добрый ведёт себя как мудак. В чём причина измен, истерик, криков, побоев, слёз и бабочек, И сделал вывод, что это любовь вперемешку с человеческой слабостью. Уже неважно, как она будет выглядеть и какого цвета волосы, Главное, чтобы манеры и характер подходили тебе полностью. Вы встретитесь с перебитыми сердцами и жизненным опытом, Не спеша начнёте строить свой мир с аккуратностью и осторожностью. Возможно. А возможно так и ничего и не случится. Возможно, тот выстрел был для тебя — последний контрольный выстрел. И уже никогда не почувствовать близко то светлое чувство, Но и боль встретить нет риска, а значит, и в этом ты найдешь свои плюсы.

— Макс Корж — Эндорфин.

      Спускаясь вниз по ступеням парадной лестницы прямиком в гостиную, Виктория держалась за деревянные резные перила, на коих были высечены фразы на латыни, а также разного рода изображения воронов и тех существ, о которых редко когда писали в учебниках по истории магических тварей. Босиком ступая на цыпочках, девушка неосознанно прислушивалась к стуку каблуков миссис Блэк о мраморные плиты и ее дыханию. Невозмутимая на первый взгляд, в строгом темно-бордовом платье, юбка которого имела более темный оттенок из бархатной ткани, закрывающим участки кожи, за исключением кистей рук, Вальбурга шла бок о бок с Викторией, которая краем глаза заметила ее волшебную палочку.       «Видимо, гость почетный», — пронеслось в голове ведьмы, резко втянувшей носом воздух.       Запах благовоний щекотал ноздри, играя на контрастах, отчего Вики не могла с уверенностью сказать, нравится он ей или раздражает. Однако данное размышление потеряло свой вес, когда темная высокая мужская фигура обернулась.       — Здравствуй, Виктория, — с расстановкой произнес Флимонт Поттер, кивнув Вальбурге, впустившей его в дом и организовавшей встречу с дочерью.       — Как ты здесь?..       В замешательстве девушка поглядела на женщину, молчаливым жестом пригласившую ее присесть на диван. Какое-то короткое время, не больше минуты, Вики стояла у подножья лестницы, вглядываясь в отца, на лице которого играли отголоски теней от свечей. Помимо мужчины в опустевшей гостиной никого не было, собственно, как и в доме. Регулус вместе с Алексом и Альфардом пропадали в баре, и совсем непонятно, каким ветром их туда занесло. Днем Азеллус отправился в Малфой-мэнор, прихватив с собой племянника, как следствие, оба еще не вернулись. А что касается Друэллы, то она второй день не появлялась, с вероятностью в сто процентов, пропадая с новым любовником.       — Ты хотела поговорить, — подняв подол мантии, Флимонт опустился в кресло. — Я пришел.       Глядя на отца, напряженного, с поджатыми губами, отчего закрадывалась мысль, будто губы и вовсе исчезли с лица, заросшего щетиной, — Вики никак не могла понять, почему она не узнала его, когда он стоял к ней спиной. В детстве она вместе с Джеймсом умела распознавать отца по шагам, видимо, разучилась. Словно прошло не два-три года, а целая вечность, пропастью разверзнувшаяся меж ними.       — И ты ответишь на все мои вопросы?       — Ответит, — властно произнесла Вальбурга, наложив на комнату заглушающие чары. — Никуда он не денется.       Красноречиво кивнув на волшебную палочку в руке, женщина наградила Флимонта таким взглядом, из-за чего даже Вики обомлела, сразу заподозрив, что между этими двумя что-то да было. И действительно, двумя днями ранее между мистером Поттером и миссис Блэк, без приглашения зашедшей в гости, состоялся весьма неоднозначный разговор.

Флешбэк

5.03.1982

      «Как только раздался стук во входную дверь, Морган, в этот момент сидевший в кресле у камина, поспешил открыть, думая, что домой вернулся его сын, загулявший. К его, не сказать, что великому, но сожалению, на пороге оказалась Вальбурга Блэк. Серьезная, безрадостная, в некотором смысле взволнованная, если судить по тому, как она сжимала ручку зонтика.       — Рад видеть!       Обменявшись поцелуями в щеки, не коснувшихся кожи, Поттер пригласил женщину внутрь, заодно предложив чашку кофе или чая, от которой Вальбурга отказалась, побрезговав пить и есть из чужой посуды.       — Взаимно, — присев в кресло напротив, женщина элегантно закинула ногу на ногу, сложив руки на бедрах. Ее зонтик остался в коридоре. — Где твой брат?       — В душе, пытается отмыться от грехов.       — У тебя всегда было отменное чувство юмора, — беззлобно заметила миссис Блэк. — Полагаю, Друэлле известно, что ты снова в Лондоне?       Ладонью проведя по светлым волосам, мужчина неоднозначно усмехнулся.       — Нет, я не ставил ее в известность.       — Теперь ясно, почему она вновь начала крутить романы на стороне.       Из-под опущенных ресниц посмотрев на старую добрую знакомую, мужчина слегка растерялся. В прошлом, слишком много лет назад, чтобы помнить подробности, у него были отношения с Друэллой Розье, на тот момент еще не ставшей Блэк. И, конечно, Вальбурге было известно о данном факте, потому как Флимонт водил дружбу с Орионом, от которого у него не было секретов.       — Интересно… Ее мужу неизвестно о ее увлечениях? — как можно мягче полюбопытствовал мужчина, в ожидании закусив нижнюю губу.       — Кто знает, — загадочно проронила женщина. — Сигнус пребывает в горе, думаю, ему некогда следить за порядочностью жены.       Вальбурга приврала. Исходя из справедливости, она должна была обмолвиться о причине измен Друэллы, которая решилась на это лишь сейчас, когда муж утратил бдительность. Однако она не посчитала нужным посвящать давнего приятеля в расприи между супругами, чей брак вот уже много лет трещал по швам.       Разговор оборвался, когда со второго этажа спустился Флимонт Поттер в одном банном полотенце, ворча из-за того, что брат снова истратил весь запас теплой воды. Завидев Вальбургу, чего мужчина никак не ожидал, он поспешно вернулся в свою комнату, одевшись в домашнюю одежду. Затем он заварил кофе и только тогда попросил Моргана оставить их с незваной гостьей наедине.        — Не ждал.       — Я здесь не ради тебя, — грубо отрезала Вальбурга, разом задав нужный тон разговора. — Дело касается Виктории. Поговори с ней, она должна знать то, что напрямую с ней связано.       Миссис Блэк упоминала жену сына исключительно по имени, ни разу не назвав ее дочерью Флимонта, потому как считала, что мужчина попросту не достоин зваться отцом после всего того, что он сделал со своими детьми.       На этот счет у Флимонта имелось собственное мнение.       — Откуда такой интерес к моей дочери?       Скривив губы, Вальбурга склонила голову вбок. Ей претило от слова «дочь» во многом потому, что она помнила подавленное состояние Вики, которой только и оставалось, что гадать, предполагая мысли отца. Не заметить, как на протяжении трех лет с того времени, как девушка поселилась в Блэк-мэноре, — ее настроение было невозможно.       — Оттуда же, откуда у тебя безразличие к своим детям.       Сжав челюсти, мужчина резко поменял позу. Теперь ему стало неуютно и больно от того, что слова Вальбурги являлись правдой. Он действительно забросил детей после смерти жены, не уделяя должного внимания и любви. В то время, как он должен был стоять за них горой, оберегая от невзгод, мистер Поттер всего себя посвятил работе.       — Я здесь не ради тебя, потому что в здравом уме ни за что не переступила бы порог этого дома. Тем не менее, Виктория имеет право знать то, что ты от нее скрываешь. Она умная девочка и докопается до правды, однако перед этим может в тебе снова разочароваться. — Женщина перевела дыхание, не спуская глаз с Флимонта, побледневшего настолько, что еще чуть-чуть и он исчезнет, растворившись восвояси. — У меня нет желания вновь собирать ее по кускам, как и не хочется портить ваши отношения. Она любит тебя, пусть ты этого совершенно не заслуживаешь.       — Вальбурга, — предупреждающе произнес мужчина, приподнявшись с кресла. — Предупреждаю, хоть еще одно слово и…       — Замолчи, — оборвала его миссис Блэк, взглядом пригвоздив к месту, — я не договорила. Итак, не расскажешь Виктории о том, что ее касается, то это придется сделать мне, и учти, я не из тех, кто подбирает слова. Скажу все как есть, а она решит, что будет делать дальше. — Уходя, женщина обернулась, сказав: — Помни мою доброту, Поттер».       Разлив по стаканам виски, женщина подала один из стаканов Флимонту, а второй пригубила, оставшись стоять поодаль. Она не то, чтобы была лишней, но мешать не хотела, зато с радостью контролировала процесс.       — Премного благодарен, — кивнул мужчина, не забыв о правилах хорошего тона.       — А мне?       — Тебе рано.       Виктория закатила глаза, не став спорить с матерью мужа. Если дело наберет оборот, то Вальбурга ее съест и не подавится.       — Так, что тебя интересует? — сглотнув, поинтересовался мужчина, ощутив внутреннее беспокойство.       Он боялся того, какие мысли таятся в голове дочери, и того, насколько допустимое количество ее вопросов исчерпает лимит.       — Почему в медкарте мамы не было ни слова о беременности близнецов? Почему мое свидетельство о рождении отличается от Джеймса? У него бледно-розовое, а у меня синего оттенка, как ты это объяснишь, пап? И могу ли я звать тебя «папой»? — на одном дыхании выпалила Виктория, ногтями впившись в подушку, которая до этого момента покоилась на ее коленях.       Флимонт в один глоток осушил содержимое своего стакана, уперев взгляд на ступени лестницы, на которых отплясывали всполоши от огня в камине, разожженного Кикимером по приказу его хозяйки. Мистеру Поттеру требовалось время, чтобы собраться с мыслями и дать конструктивные ответы на вопросы, но и этого было бы для Вики недостаточно, — как он предполагал. Дочь с детства особой сдержанностью не отличалась, а уж о ее любопытстве и неудержимости к вопросам в семье ходили легенды.       — До четырех лет у тебя был воображаемый друг, как мы все поначалу думали. Джеймс жутко ревновал. Помнишь?       Бросив мимолетный взгляд на Вальбургу, ничем не выдавшую своих эмоций, мистер Поттер взглянул на призадумавшуюся дочь. Он по ее лицу понял: память отозвалась глухой пустотой. Она не помнила.       — Это шутка?       Вальбурга и Флимонт молчаливо переглянулись между собой, игнорируя растущее недовольство девушки. Вики особо не отличалась бурной фантазией, а уж воображаемый друг и вовсе виделся ей околесицей.       — Нет, к сожалению, — начала женщина, — по всей видимости, ты позабыла, так как воспоминания оказались для тебя слишком болезненными. Оно неудивительно, с Сириусом была та же история лет в семь.       Флимонт нахмурился, услышав имя того, кто, по его мнению, сломал Вики жизнь, поставив ее под удар в политических играх министра магии. Он знал: рано или поздно Гарольд Минчум возьмётся за его детей.       — Начну сначала. — со свистом набрав грудью воздух, Флимонт заговорил тихо, с расстановкой, чтобы дочь успевала за ходом слов. — Нам с твоей матерью было немного больше тридцати, когда мы узнали, что вскоре станем родителями. Мы были счастливы, хотя совершенно не готовы, потому что не планировали обзаводиться семьей столь рано. На тот отрезок жизни мы много путешествовали, познавали мир, магию и, как ты понимаешь, о детях не думали. А когда стало известно о близнецах, то мы…       — Тем не менее, эта новость не преуменьшила их радости, — перебила Вальбурга, играя с виски в бокале. Казалось, ее больше интересует бьющийся о стекло стакана алкоголь, нежели разговор, хотя на самом деле ей всего-то нужно было занять руки, чтобы унять нервы. — Твоя мать была несказанно рада стать матерью сразу двоим, однако переживала не справиться с возложенной на нее ответственностью. На тот момент она разорвала всякое общение с семьей, отрекшись от их весьма спорного образа жизни. Представь ее удивление, когда, покинув семью, в которой восхвалялись идеи Грин-де-Вальда, она попала в логово змей, хранивших тайну о Фредерике.       Поджав губы, Виктория перевела взгляд со свекрови на отца, уловив его пасмурное настроение. Она могла бы много рассказать о Фредерике, о его происхождении и о том, кем на самом деле он является, но не была уверена в том, что прямо сейчас подходящий момент для того, чтобы ворошить прошлое. Тем более, как сказать отцу о том, откуда известна информация ей и мародерам, — проблема.       — Ты не сказал ей?       Флимонт оставил вопрос дочери без ответа, поэтому ответила за него Вальбурга, отличающаяся прямолинейностью во всех аспектах.       — Твой отец побоялся говорить о чокнутом родственнике, дабы не спугнуть Юфимию. Да и честности ради признаем, что в каждой семье есть сумасшедший, вопрос лишь в том, насколько он опасен.       Мистер Поттер картинно закатил глаза, недовольный словами женщины, едва не силой приведший его в дом для разговора с Вики.       — Благодарю тебя, Вальбурга, за объяснение, но оно не совсем верное. Дело не в том, что я боялся, как ты выразилась, посвящать жену в секреты своей семьи…       — А что тогда?       — Виктория, если ты перестанешь нас перебивать, то получишь ответы на свои вопросы гораздо раньше, чем взойдет солнце. — Взяв паузу на пару секунд, мужчина продолжил: — После исчезновения Фериды Фредерик пропал и не появлялся до момента, покуда не прознал о беременности Юфимии. Я как сейчас помню…       Приняв более удобную позу, мужчина закинул руку на подлокотник кресла, взболтнув недопитый виски в стакане, стенки которого играли отсветами на стене.       Заламывая пальцы рук, Виктория старалась не торопить отца, чтобы вновь не нарваться на замечание в свой адрес. По правде, у нее возникла раза в два больше вопросов, которые не терпелось задать. Разумеется, после того, как рассказы в двух лицах подойдет к концу.       — …Мы вернулись из Канады и сразу же въехали в дом, — Флимонт тепло улыбнулся, посмотрев на дочь, — в тот самый, в котором вы с Джеймсом провели детство. После путешествий по миру мы, наконец, решили где-то осесть. Я вернулся к должности мракоборца, а Юфимия, не захотев сидеть без дела, открыла лавку. Вернее сказать, она занималась продажей красок, мольбертов и всего того, что касалось картин. Буквально через месяц мы узнали о беременности, тогда на пороге появился Фредерик. В ночи, промокший под дождем, он вошел в дом без стука, словно был завсегдатаем гостем. Я был в ужасе, встретив его ночью в гостиной. Он совершенно не изменился, не постарел ни на день.       От миссис Блэк не укрылось, как Виктория, опустив голову, отвела взгляд. Она раньше подозревала, что ей известно гораздо больше, чем казалось на первый взгляд, и это им с Флимонтом впору задавать вопросы, а не отвечать на них.       — Заявив, будто его приезд — зов магии, Фредерик предложил решить дело мирно, в его понимании. Он сразу дал понять, что в ребенке, которого вынашивала Юфимия, кроется магия, которую он захотел вернуть. Ты что-нибудь знаешь о циркуляции родовой магии?       — Да, — негромко прошептала девушка, сильнее ссутулив плечи, — после смерти волшебника его магия не исчезает вместе с ним, она возвращается к истокам, наделяя последующих наследников силой. То есть магия продолжает жить, даже если ее носитель мертв.       — Верно, хотя есть уйма нюансов, — Вальбурга кивнула в знак подтверждения слов невестки, — например, когда скрещиваются семьи, либо же род подпитывается артефактами, чтобы усилить магию. В принципе, ты права, азы знаешь, уже хорошо.       Флимонт вдохнул полной грудью, чувствуя во рту вкус желчи. Вся та правда, которую он скрывал долгие годы, должна была с минуты на минуту вырваться наружу. Больше всего он боялся, как отреагирует Виктория.       — Он сделал предсказание.       — Предсказание?       — Да, предсказание, — осекла девушку Вальбурга. — Не каждый маг способен на такое, но в Фредерике таится много талантов, о которых мы не догадываемся. Его предсказание заключало в себе смысл того, что ребенок, рожденный в день парад планет рода Поттер, будет наделенной столь мощной силой, коя будет равна тем, кого маги заточили в царство мертвых.       Женщина говорила загадками, как казалось Виктории. Конечно, она осознавала, что является сильной ведьмой, но чтобы мирного масштаба — виделось ей чушью блаженного.       — Ему была необходима твоя магия, Виктория. Извини, я не знаю, зачем и для чего. — Лицо мистера Поттера побелело. — Я отказал ему, пригрозив смертью, если он еще раз явится в мой дом. Тогда он, улыбнувшись, сказал, мол, где бы я не прятал то, что принадлежит ему, он все рано возьмет свое. Я не совсем понимаю смысл его слов, но все равно, дабы не полагаться на удачу, решил обратиться к Альфарду.       — Который надоумил тебя лишить меня магии, — грубо отрезала Виктория, всплеснув руками.       — Решение принял я, так что нет смысла злиться на того, кто желал тебе лучшего.       — Допустим, как ты понял, что магию нужно забрать у меня, а не у Джеймса?       До дна допив содержимое стакана, Флимонт снова помолчал немного, не торопясь отвечать.       — Подруга твоей матери, Аделаида Забини, работала в Мунго, занимая должность главного лекаря. Она следила за беременностью Юфимии, и она же сказала о том, что будут близнецы. Стоило провести лишь один ритуал, чтобы понять, что в магической силе ты превосходишь брата десятикратно. Не зная, что делать и как сообщить жене о том, что с огромной вероятностью мы можем потерять одного ребенка из двух, я пришел за помощью к Ориону и к Фелициану. Я был опустошен, разбит и совершенно не знал, как идти к Юфимии с дурными новостями. Орион предложил обхитрить Фредрика, что показалось нам троим гениальной идеей. Мы были молоды, полны надежд и амбиций. Не задумываясь, мы с Юфимией, после того, как она обо всем узнала, изменили сведения в ее медкарте благодаря помощи Аделаиды. Нам казалось, будто опасность позади, но мы ошиблись.       — Альфард вместе с Орионом втайне от Юфимии изъял часть твоей магии спустя час после рождения, — подхватила миссис Блэк, пригладив без того идеально уложенные волосы. — Ирма часто говорила о том, что мужчины рода Поттер — пусты, потому, посмотрев на Джеймса, она сразу сказала, что в нем нет того, что могло бы заинтересовать Фредерика. К счастью, она оказалась права.       — Поэтому мы поголовно были уверены в том, что Джеймс в безопасности. Время шло, и казалось, в жизни моей не было ничего лучше, как наблюдать за вашим взрослением, принимать в нем участие и слышать «папа вернулся». До твоих четырех лет я был самым счастливым на свете, пока в один из дней не потерял тебя.       Большим и указательным пальцами зажав кожу на переносице, Флимонт опустил голову. С губ его сорвался полувсхлип.       Виктория видела, насколько тяжело отцу даются слова, комом ставшие в горле, будто бы он наглотался битого стекла. Она видела, как дрожат его пальцы, отчего обручальное кольцо поблескивало, словно норовя со звоном сорваться с пальца, затерявшись в темном углу комнаты. Чувствуя себя неуютно, она неосознанно ссутулила плечи, словно стараясь отгородиться от неосязаемой тоски, заполонившую собой гостиную.       — Что ты имеешь в виду? — голос Виктории охрип, как если бы она хорошо простудилась в зимнюю пору, не наложив на себя согревающие чары. — Что значит потерял?       Вальбурга и Флимонт мрачно переглянулись, точно сомневающиеся в том, что без умолку задающей вопросы ведьмы действительно стоит знать то, что скрывалось от нее с рождения. Тем не менее, мистер Поттер, давший слова ответить на все вопросы, имеющиеся у его дочери, ответил, чувствуя боль, сдавившую грудную клетку, словно он вновь оказался в тот день, когда последний раз видел жену. Скорбь о потери любимой по-прежнему тлела в сердце мужчины, лишая его сна. О своей жене Юфимии Поттер, урожденной Шарль-Жермен, Флимонт не забывал ни на мгновения, по приходу домой, где витал запахов ее духов, окунаясь в счастливые воспоминания прошлого.       — То и значит.       — Флимонт, — одернула мужчину миссис Блэк, немым взором силясь донести до старого знакомого, что стоит подбирать слова, дабы не рвать чувства Виктории, жадно внимающей каждому слову. Вальбурга поглядела на девушку, смягчившись в лице. — Не знаю, помнишь ты или нет, но до четырех лет у тебя был воображаемый друг по имени Хомичида, но ты звала его просто Ники. Орион считал, что в твоей игре воображения нет ничего странного, так как у его сестры в свое время тоже была подружка, разумеется, выдуманная.       С трудом удержавшись от желания покрутить пальцем у виска, Виктория шумно выдохнула, тщетно пытаясь вспомнить хоть что-то из своего прошлого до шести лет. Она могла предположить всякое, но чтобы у нее был воображаемый друг Ники, — да не в жизнь. По натуре являясь реалисткой, девушка скептически относилась к словам Вальбурги и отца, отчасти считая, что они ее дурачат. И не питай она к обоим уважения, то давно бы встала, накричала, а после ушла бы, громко хлопнув дверью.       — Джеймс очень ревновал, закатывал истерики, даже как-то голодовку устроил, правда, долго не продержался. — Мужчина покачал головой, грустно улыбнувшись. Будь возможность хоть на миг вернуться в прошлое, то он обнял бы жену; запустил с детьми воздушного змея; до ночи проговорил с Орионом и Фелицианом. — Затем начало происходить странное, у тебя стали появляться некоторые вещи, которых в нашем доме никак быть не могло. Ловцы снов, сплетенные совсем не так, как это делают сейчас, словно… Словно за несколько сотен лет до нашего времени появившиеся.       Как только слова сорвались с тонких губ, Флимонт скривился, поняв, насколько безумны они были. Будто кто-то в самом деле вернулся в прошлое и притащил оттуда ловцы снов, чтобы показать их Вики. Впрочем, история сама по себе жуткая, так что кто-кто, а Вальбурга ничему не удивлялась. Выражение ее лица оставалось неизменно спокойным, точно накрытым вуалью безмятежности.       — Как-то Юфимия проснулась ночью, почувствовав неладное, и сразу же бросилась в детскую, застав рыдающего Джеймса и тебя с Ники.       — То есть он был реален?       Сомнения Вики отпали при виде побледневшего лица отца, поднявшегося с места, чтобы подлить виски в пустой бокал. Все то время, что он молчал, лишь дрожащие руки, совершенно не слушающиеся, выдавали нервозность.       — Более чем, — утвердительно кивнув, Вальбурга придвинулась к Виктории, накрыв ее ладони своими. — Рыжий мальчик приходил к тебе каждую ночь. Он рассказывал тебе истории, играл с деревянными игрушками. Взрослые не верили, собственно, я тоже, покуда в одну из ночей Юфимия, заглянувшая в вашу с Джеймсом комнату, не встретила его. Она подумала, что это соседский мальчик или вовсе бездомный, вот только взгляд его был совсем не детским. Велев Джеймсу отправиться за отцом, она в ужасе кинулась к тебе. На ваших глазах мальчик менялся, становясь взрослее, и по мере того, как иллюзия исчезала, страх в груди Юфимии нарастал. Меньше чем через минуту напротив вас стоял Фредерик в своем истинном обличии.       Ополовинив содержимое стакана, мужчина с характерным звоном оставил его на серебряном подносе, оборвав рассказ Вальбурги, любезно пришедшую на помощь, как только он замолчал. При одном лишь упоминании того, кто отнял жизнь его сестры, кто покушался на детей и кто украл годы жизни жены, Флимонт закипал подобно лаве, при извержении вулкана омывающей камни, уничтожающей все, что встречалось на пути.       — Он сказал, что скрывать то, что принадлежит ему, бессмысленно, после чего исчез. Более Фредерик не появлялся, потому как Юфимия наложила на дом защитные чары на крови, не позволяющие переступить порог дома тем, кто не был приглашен хозяевами. Мы думали скрыться в мире магглов, в крайнем случае, отправиться в мир фейри, вот только нашим планам было не суждено сбыться. В одну из прогулок в парке, которую мы решили совместить со встречей с Дамблдором, он вернулся. Ты играла у озера, когда Фредерик к тебе приблизился, сработали чары защиты, благодаря которым он исчез, вот только ты… Ты оказалась в воде. Я сотни раз пытался понять, что именно произошло, но не мог. — Флимонт ринулся к дочери, опустившись перед ней на колени. — Ты провела под водой больше пяти минут, покуда Джеймс в слезах не начал звать тебя по имени. Мы тут же кинулись к тебе, вытащили из воды, но опоздали. Нахлебавшись воды, ты утонула, Виктория.       Щеки мистера Поттера оросили слезы. Онемевшая от ужаса девушка молчаливым взглядом бегала по лицу отца, пытаясь поймать его на лжи. В комнате резко похолодало. Несколько свечей погасли, стоило порыву ветра, проскользнувшему внутрь через окно, пронестись по гостиной. Мужчина холодными ладонями сжимал руки Виктории, словно моля ее о прощении о том, что когда-то он не усмотрел, что позволил случиться несчастью, что не был рядом в те моменты, когда его единственная дочь нуждалась в помощи.       — Я умерла? — голос ее был подобен шелесту осенних листьев, слетающих с ветвей деревьев. — Я умерла?       Положив ладонь на грудь, Вальбурга Блэк тяжело сглотнула, чувствуя, что к глазам подкатывают слезы, обещающие вот-вот вырваться наружу, коснувшись бледных ланит. Она поднялась с дивана, обшитого бархатной изумрудной тканью, желая скрыть эмоции. На протяжении всей жизни миссис Блэк отличалась умением держать контроль над чувствами в любой ситуации, но представив, что на месте Виктории, ставшей ей названной дочерью, могли оказаться сыновья, она едва слезу не пустила.       — Да, — совсем тихо ответил мистер Поттер. — Твоя мать спасла тебя, впервые после отречения от семьи обратившись к темной магии. Она не позволила нам касаться тебя, пока не возложила руки на твою грудь. У твоей матери был дар, который она совсем не развивала по неизвестным мне причинам, однако у нее получилось вдохнуть в тебя жизнь. В тебе было так много воды, Виктория. Так много… — Опустив голову на подрагивающие ладони дочери, Флимонт заговорил чуть громче. — Ты задышала и расплакалась. Юфимия наложила на тебя еще более мощные чары, прибегнув к помощи Дамблдора, древние.       Выдернув ладони из хватки отца, девушка отсела, спиной вжавшись в спинку дивана. В голове ее роились сотни мыслей, одна хуже другой.       — Что она сделала? — хоть голос Вики предательски дрожал, в нем слышалась уверенность. — Что она сделала, я тебя спрашиваю?       Стоявшая спиной к невестке и Флимонту Вальбурга, смочила горло виски, совсем немного утихомирив печаль, рвущую в клочья душу.       — Пожертвовала собой, спасая тебя, — голос женщины дрогнул, однако она не обернулась. — Она поддалась чувствам, утратив над собой контроль, отчего черная магия пусть вернула тебя к жизни, но забрала ее годы.       Мотнув головой, словно отгоняя наваждение, туманом заполонившее разум, Виктория ногтями, выкрашенными в ярко-алый, вцепилась в ткань халата, сжав до такой степени, что костяшки ее пальцев побелели. Кровь застучала в ушах, подобно топоту тысяч ног.       Едва разомкнув губы, она спросила:       — Моя мать умерла из-за меня?       Сердце болезненно сжалось в груди, отчего дышать стало труднее. Виктория не заметила подкатившую пелену слез к глазам, не отрывающимся от лица отца, вновь не спешившего дать ответ. И покуда Флимонт медлил, стараясь оттянуть момент неизбежности, скорбь, возродившаяся внутри Вики, с головой захлестнула, буквально утопив ее в горе. В боли. В ненависти к самой себе за то, что она стала причиной скорой кончины человека, которого любила.       Первая спохватилась Вальбурга, решившая облегчить страдания невестки объятиями, но вместо этого была грубо одернута. Виктория глядела в одну точку, утратив всякий интерес, касавшийся отца. Он медлил, а она не торопила, утопая в самобичевании. Если бы Блэк только могла, то закопала себя заживо в безымянной могиле. Ненависть, переполняющая ее изнутри, вылилась потоком слез, коснувшись бледных ланит, утративших краску от нежных поцелуев Сириуса часом раннее.       — Она сделала выбор, она выбрала тебя и ни разу об этом не пожалела. Твоя мать, — Флимонт запнулся на миг, — знала, на что шла, как и знала, что благодаря магии, черной магии, сможет продлить себе годы жизни. Вот только она не пожелала возвращаться к темным искусствам, считая их скверной. У нее был выбор, принцесса…       — Я убила свою мать.       Уронив заплаканное лицо в ладони, Вики сгорбилась. Она позабыла о присутствии отца и свекрови, не сводящих с нее глаз. Плечи ее дрожали от всхлипов, гулким эхом пронесшихся по комнате.       — Это не так, твоей вины ни в чем нет. Юфимия была взрослым, здравомыслящим человеком, сделавшим выбор в пользу ребенка. Поверь мне, окажись на твоем месте Сириус или Регулус, я поступила бы точно так же.       С две минуты сотрясаясь в плаче, Виктория проклинала саму себя, жалея о том, что родилась. Ведь не будь ее, то Фредерик не дал бы о себе знать. Не будь ее, то Юфимия осталась бы жива и прожила долгую жизнь, успев понянчить Гарри, одарить сына и мужа силой своей любви. Не будь ее, то Лили не увлеклась бы черной магии, едва ее не погубившей, когда об этом узнал Джеймс. Не будь ее, то Катерина и Римус так бы не сошлись, а значит второй не покинул бы Лондон, отрекшись от друзей. Не будь ее, то Регулус в шестнадцать лет не рискнул бы собой, связывая себя древним ритуалом с Викторией, чтобы не дать ей умереть. Не будь ее, то Сириус, ее милый Сириус, не страдал бы, не корил себя за ошибки и, быть может, встретил бы девушку, которую в последствии полюбил бы. Не будь ее, то Джеймсу в детстве, как и в юности, не пришлось бы отдуваться за ее провинности, беря вину на себя. Не будь ее, то Гарри чувствовал бы себя всеми востребованным, не зная, что такое, когда один из взрослых тебя не любит. Продолжать можно было долго, и судя по тому, какие мысли вертелись в голове Виктории, то она нашла бы как минимум сотню доказательств того, что ее спасение было напрасным.       — …Ты знал! Ты все знал и молчал! — оттолкнув от себя отца, девушка сильнее прежнего зарыдала. Слезы ее душили. — Ты все знал! Моя мама, моя мама…       Однако она не учла главного: без нее Джеймс и Лили так бы не обратили друг на друга внимание, отчего на свет не появился бы Гарри, ведь именно Вики стала связывающей ниточкой между нынешними Поттерами в начале Хогвартса. Благодаря ей, пусть она всегда это отрицала, мародеры стали настоящей семьей, в число которых входили не только четыре гриффиндорца, но и две гриффиндорки, когтевранка, два слизеринца. Моргана Ле Фэй, вернувшаяся в мир живых дважды, таки сумела обрести покой, как это сделал Арон, долгие годы служивший магической батарейкой для Фредерика. В свои семнадцать Виктория спасла жизнь пожирателю смерти, казалось бы, убийце и предателю магического мира. Она показала силу дружбы избегающим привязанностей Регулусу, Катерине. Научила любить Сириуса, с годами поменявшегося в лучшую сторону ради нее. Виктория стала самым важным человеком в жизни Джеймса, не представляющего своего дальнейшего существования без нее. Она помогла поверить Римусу в то, что он совсем не монстр и никогда им не был. В жизни друзей и родных Виктория Блэк, урожденная Поттер, занимала важное место, кое никто бы из ныне живущих не смог бы заполучить, заменив ее.       Окажись рядом мародеры, они бы как следует объяснили Виктории, винившей себя в смерти матери, что на самом деле ее вины ни в чем нет. Юфимия спасла ее, совершив самый бескорыстный поступок в своей жизни, доказав, что любовь сильна настолько, что способна отвести смерть, переменив судьбу. Она переписала историю, в будущем должную сотрясти магический мир, вернув к жизни дочь, утонувшую. Пускай ныне почившая миссис Поттер при жизни совершила немало ошибок, однако она ни разу ни на мгновение не пожалела о содеянном.       — Прошу, не разбивай мне сердце своими словами, принцесса. — Достав из-за пазухи конверт, внутри которого находилось письмо из прошлого, адресованное в будущее, мужчина вложил его в трясущиеся руки дочери. — Оно твое.       Поднявшись на слабо дрожащие ноги, Виктория с бушующей ненавистью в карих глазах взглянула на отца. Когда слезы иссохли, гнев забушевал в ее груди, обрушившись на тех, кто долгие годы скрывал от нее тайну ее рождения, истинную причину смерти матери.       — За двадцать два года ты так и не удосужился сказать мне хоть раз правду! Ты только и можешь, что обвинять всех вокруг во лжи и предательстве, но каждый день ты предавал меня и Джеймса, скрывая от нас причину… — заикаясь, она чувствовала, как взлетел голос, став на октаву выше. — Причину смерти матери! Сколько угодно себя оправдывай, но ты ничем не лучше.       — Я оберегал вас. Тебя от боли.       — Меня? — истерика в голосе Вики нарастала. — Ты должен был быть мне просто отцом! Должен был рассказать все с самого начала о Фредерике, а вместо этого ты бросил меня ему на растерзание, позволил играть со мной, издеваться, калечить!       — Это не так, — негромко зашептал мужчина, не старясь перекричать дочь. — Виктория, что ты такое говоришь?       — …Он приходил ко мне во снах, запугивал, угрожал! Он оставлял на мне шрамы! Он пытался убить меня, а тебя не было рядом! Мы пережили бы все вместе, между нами не было бы секретов! Но ты… — смахнув с щек слезы, она продолжила: — Ты умолчал обо всем, что касалось меня, даже сейчас ты говоришь, что ничего не знаешь о предсказании, а я тебе не верю! Стоило мне лишь раз оступиться, выбрав мужа, и ты выгнал меня из дома. Ты выгнал меня, отказался от меня лишь потому, что я полюбила того, кто тебе не понравился! И знаешь что, папа, я не собираюсь возвращаться домой, не стану разрывать отношения с Сириусом и уж точно, — Вики нервно рассмеялась в лицо Флимонта, припомнив, как он невзначай предлагал ей расторгнуть брак, — не стану делать того, чего хочешь ты!       До этого молчавшая Вальбурга прищурилась, пытаясь уловить хоть немного смысла в словах девушки, касающихся ее сына. Она и раньше подозревала, что мистер Поттер питает несбыточные надежды в отношении брака Сириуса и Виктории, однако миссис Блэк не предполагала, что после примирения он продолжит преследовать те же мысли, что в свое время развели его с двумя лучшими друзьями.       — А ты, — обернувшись на свекровь, миссис Блэк горько усмехнулась, — говорила, что я должна доказать свою преданность семье, а в итоге что? Выходит, ты все знала, Вальбурга, но молчала. Ты недолюбливаешь моего отца, это дураку понятно, тогда почему ты ничего мне не сказала?       В голосе Виктории звучала необъятная печаль наравне с болью, заставивших миссис Блэк вздрогнуть. За это время, что невестка жила в Блэк-мэноре, женщина успела к ней привязаться, полюбив, как родную дочь. Потому видеть тоску в глазах Вики ей было немыслимо тяжело, как и понимать, что она к этому причастна. Пусть и молчанием, тянувшимся долгие годы.       — Я дала слово твоей матери.       Звенящая тишина заполнила гостиную, казалось бы, внутри нее находились мраморные статуи. Они не двигались, не дышали.       — Я рыдала на твоем плече, когда рассорилась с отцом. Ты была рядом, когда я навещала могилу матери, и ты же сказала, что для тебя будет честью, если я стану тебе дочерью. Ты разбила мне сердце. Вы оба.       Вальбурга задержала дыхание. Сердце ее переполняли смешанные эмоции, отчего на миг ей почудилось, будто кто-то вонзил кинжал в грудь, разом выбив воздух из легких. Было немыслимо тяжело смотреть на изнеможенное болью лицо девушки, ставшей ей дочерью, о которой миссис Блэк могла только мечтать.       — Виктория! — окрикнул ее пришедший в себя Флимонт.       Замерев на выходе из гостиной, Вики несмело обернулась через плечо, крепко сжав письмо в правой ладони. Мысли ее были до того неспокойны, отчего она не знала, как себя вести: сбежать, разругавшись в пух и прах, или разреветься на груди у отца, почувствовав себя снова маленькой Викторией, не знающей проблем, как в детстве.       — Ты говорил, что больше между нами не будет никакой лжи, — она смежила веки, не позволяя вновь прихлынувшим слезам скатиться по щекам. — Мне нужно время.       Скрывшись за двустворчатой дверью, Виктория забрала с собой отсветы от свечей, оставив Флимонта и Вальбургу, в равной степени дорогих ее сердцу людей, в кромешной темноте. Весьма символично, учитывая, что не пожертвуй собой Юфимия в тот злосчастный день, то прожил бы мистер Поттер в вечной скорби, оплакивая любимую дочь.       Сидя неподвижно на диване с идеальной осанкой, миссис Блэк не заметила, как тьма поглотила свет. Ее трясло от страха, что из-за своего молчания она могла потерять девушку, ставшую ей больше, чем просто названной дочерью. Дыхание ее сбилось. Покуда Вальбурга утопала в чувстве вины, что было ей не характерно, Флимонт нервно тарабанил пальцами по подлокотнику кресла, размышляя над тем, как дочь отнесется к письму от матери. В этот самый момент он хотел быть рядом с ней и только намеревался отправиться вслед за дочерью, как был остановлен миссис Блэк, мановением кисти наложившей запирающие чары на окна и двери.       — Что за шутки? — раздраженно проговорил мужчина, негодуя.       — Ты хочешь, как лучше, я понимаю, — не глядя на него, отозвалась Вальбурга, — но мой тебе совет: не лезь к ней, покуда она сама не захочет поговорить. Поступив наперекор ее воли, ты сделаешь лишь хуже.       С минуту стоя у двери, мистер Поттер пересек комнату и подхватил со стола два чистых бокала, наполнив их виски.       Свечи зажглись одна за другой от того, что Вальбурга попросту устала от темноты. В конце концов, она ни какая-то мышь полевая, спрятавшаяся в норе.       Вернувшись в кресло, Флимонт любезно предложил женщине бокал, и, не чокаясь, они оба пригубили алкоголь, обжегший горло.       — Твоя порода.       — Ну, не скажи, — протянул мужчина. — Все больше я нахожу в ней схожести с твоим семейством.       Страх, сковавший тело и разум, отступил, всякий раз как дурной сон меркнет с наступлением нового дня. Вальбурга знала, как найти подход к жене сына, и потому собиралась сразу после скорого завтрака поговорить с Викторией, примирившись с ней. Она не умела прощать, как не единожды замечал Джеймс, однако обиду долго не держала, в чем заключался огромный плюс ее строптивого, никем непонятого характера.       Флимонт же нуждался в совете. Он с самого детства не отпускал от себя близнецов, а как те повзрослели, то с сыном мистер Поттер утратил понимание, кое в данный момент времени им все же удалось наверстать, минуя ссоры и обиды. Викторию он и вовсе перестал понимать после известия о статусе Сириуса, которого выдавать министерству не был намерен, считая, что таким образом подставит под удар в первую очередь дочь. Флимонта тоже можно было понять. Он всего напросто старался отгородить Викторию от проблем в лице Душегуба, но не заметил, как начал терять ее.       Поклявшись на смертном одре жене быть с детьми до конца, защищая их от любых невзгод, Флимонт Поттер не сумел сдержать клятву. Однако у него имелось время, чтобы хотя бы постараться все исправить. Он не собирался, как когда-то, сидеть на заднице ровно, ожидая, когда представится случай заговорить с дочерью.       — Что мне ей сказать после?..       Мистер Поттер не собирался заводить разговор и уж тем более просить совет.       — Выжди немного времени, а затем объясни ей все как есть. Все эти годы ты пытался защищать ее, так скажи об этом. Сам знаешь, ей и так пришлось несладко, а тут тайна прошлого вышла наружу.       Флимонт согласно кивнул, совсем не понимая, каким образом медицинская карта Юфимии Поттер оказалась в руках ее дочери, не должной узнать истинную причину кончины матери.       — Думаешь, она сможет меня простить?       Поглядев на мужчину, Вальбурга позволила тени ухмылки скользнуть по лицу.       — Ты ее отец, и представить себе не можешь, насколько сильно она тебя любит.       Лицо ее омрачилось печалью. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы ее младший сын почувствовал на себе отцовскую любовь со стороны Ориона, замечающего его лишь тогда, когда Сириуса не было рядом. В своей значимости в глазах отца нынешнему лорду Блэку сомневаться не приходилось, а вот Регулусу с самого детства пришлось тяжко. По этой причине миссис Блэк глядела на Флимонта с уважением лишь за то, какой силой любви он обласкал детей.       — Я был сегодня у Ориона, — чуть дернув плечами, мужчина силился скрыть нервозность. Он так и не отошел от смерти когда-то лучшего друга. — Надеюсь, ты меня за это не убьешь.       Миссис Блэк и бровью не повела. Она достаточно натерпелась за время супружеской жизни при живом муже, потому сейчас ей не было ни холодно, ни жарко от его упоминания. Кто бы мог подумать, что когда-то сильная любовь могла обрасти скандалами и упреками, погибнув в ненависти.       — Наверное, он был рад тебе. Когда его одолевала горячка, он звал тебя, Флимонт, звал Фелициана.       Оставив на столике пустой стакан, миссис Блэк удалилась, велев одному из домовиков привести гостиную в порядок. Флимонт же так и просидел около часа неподвижно, глядя в пол. Он не знал, что, находясь на смертном одре, его давний друг вспомнил его имя, не то чтобы захотел увидеть.       В это время на втором этаже Блэк-мэнора, вернувшиеся домочадцы которого мирно спали в своих постелях, Виктория сидела на полу в своей комнате. По приходу она сползла вниз по двери, не сумев в себе найти сил, чтобы доползти до кровати. Она дважды успела пожалеть о тех словах, что наговорила свекрови и отцу. Вики сорвалась, выпустив на волю гнев. Однако в ближайшее время она собиралась если не принести извинения, то хотя бы наладить отношения с теми, кем дорожила. Забыв об обещании, данном мужу — вернуться, она сидела на полу, прижимая к груди колени. Взгляд ее уперся в письмо, вернее, в почерк матери, всегда отличающийся аккуратностью. Страшно было заглядывать внутрь, но вместе с тем интересно. Отважившись распечатать конверт, Виктория набрала носом воздух и, шумно выдохнув, глазами забегала по строчкам.       «Здравствуй, моя милая девочка. Не знаю, в каком возрасте ты читаешь это послание, как и не знаю, что произошло, раз уж отец решился отдать тебе письмо, мною написанное.       Мне безумно жаль, что меня нет в твоей жизни. Жаль, что я не могу смотреть на то, как ты взрослеешь, становясь женщиной. Умной и, безусловно, красивой, ведь по-другому быть не может. Дорогая Виктория, моя девочка, поверь, мне бы хотелось быть рядом с тобой в самые важные для тебя дни. Хотелось бы держать тебя за руку, поддерживая; гладить тебя по волосам, убеждая, что кошмары нереальны. Я бы все отдала, чтобы увидеть, какой сильной и взрослой женщиной ты стала.       Мне жаль, что меня нет в твоей жизни. Жаль, что ты так рано потеряла мать, не успев повзрослеть. Все, что я когда-либо делала, я делала это ради вас с Джеймсом. Не было для меня ничего важнее вас двоих и вашего отца, конечно же. Прости, что я не рядом. Прости, что меня не было на твоем последнем матче, на твоем выпускном, на твоей свадьбе. Как бы мне хотелось другой для тебя судьбы, Виктория. Забрать все твои печали.       Постарайся не злиться на отца. Ему тяжело, но он старается ради тебя и Джеймса. Я просила его держать все в секрете от тебя и до последнего надеялась, что правда никогда не вскроется. Но раз уж ты читаешь это письмо, то знай, я никогда не жалела о том, что спасла тебя. Ни разу за всю свою жизнь. Я бы сделала это снова и снова, если бы того требовали обстоятельства. И уж лучше я умру сотню раз, чем проживу хоть день без тебя. Ты моя дочь, часть моей души, моего сердца. Виктория, я люблю тебя безмерно и больше всего на свете хочу, чтобы ты была счастлива, в ком бы или в чем бы ты это счастье не обрела.       Я рада, что, рождаясь, ты выбрала меня, что позволила стать твоей матерью. Не было для меня большего счастья в жизни, чем быть с тобой и Джимом. Не смей себя винить в произошедшем. Твоей вины ни в чем нет. Я сделала свой выбор, посему прошу уважать его, как бы больно тебе не было. Уверяю, ты сможешь понять меня, когда приласкаешь свое дитя к груди. Надеюсь, я была хорошей матерью для тебя, моя родная. Уж если что не так, то не злись на меня слишком долго.       Кем бы не стала, чему бы не посвятила свою жизнь, что бы ты не сделала, — для меня ты навсегда останешься моей дочерью. Я люблю тебя, Виктория.       Твоя мать Юфимия».       Слезы коснулись лица Виктории, на этот раз придя с облегчением от того, что мать в самом деле пожертвовала собой осознанно, а не подалась порыву чувств, пожалев о содеянном.       Не помня, как добралась до постели, Виктория заснула поверх покрывала, прижимая к груди медальон с секретом и письмо. На тыльной стороне серебристого медальона, выполненного в форме слезы, имела надпись: «L'éternité ne suffira pas». Внутри находилась фотография счастливой семьи. Семьи Виктории. А вот левая половинка кулона оставалось пустой, специально оставленной таковой, чтобы девушка вложила внутрь ту фотографию, которую посчитала бы для себя самой значимой. И засыпая с мыслями о том, что утром нужно раздобыть колдофото Сириуса с Регулусом, Вики более не роняла слез.       Самое главное, что мать не держала на нее зла.       Утром Вальбурга непременно поговорит с невесткой, примирившись с ней, а мистер Поттер подсядет в столовой за обедом в министерстве, объяснив, что нет в его жизни большего удовольствия, как видеть, что дочь, живая и здоровая, взрослеет.

***

27 марта, 1982       Побитое зеркало, висевшее в ванной комнате над пожелтевшей раковиной, было объято паром, исходившим от воды, льющейся по узкой спине парня из лейки душа. Горячие капли ударялись о бледную кожу, усыпанную десятками мелких шрамов и рубцов, оставивших след не только на теле, но внутри Питера, проведшего чуть меньше полугода в самом настоящем аду. Его воспоминания, смутные, смазанные временем, несколько блеклые, оставались при нем благодаря зельям мистера Нотта, любезно предложившего пареньку помощь. Порой накатывали страхи, чувство беспомощности, возвращающее Петтигрю в злосчастную камеру Азкабана, в коей он гнил заживо, забывая о семье, о прошлом, о самом себе. Казалось бы, спасения нет, вот только судьба улыбнулась: Флимонт Поттер вытащил паренька, выросшего на его глазах, из заточения, подарив шанс на счастливую, полную радости жизнь. Мистеру Поттеру пришлось пожертвовать своим детищем, отчего доход его урезался, ощутимо ударив по карману, однако он не жалел о содеянном, считая свой поступок правильным. В конце концов, чужая жизнь не исчисляется галеонами, сколько бы их не было. Питер должен был быть благодарен, по гроб жизни обязан мистеру Поттеру за свое спасение, за шанс начать все сначала, вот только он не чувствовал себя собой.       Израненный, он слонялся по дому, словно приведение, блуждая в мыслях, сравнимыми с кошмарами, преследовавшими его в ночи. От него привычного, вечного весельчака, души мародеров, дамского угодника, не осталось ничего, лишь оболочка, существование которой поддерживалось склянками зелий Снейпа и Нотта, вскоре обучившего первого, как варить зелье, способное приостановить недуг Петтигрю. Наблюдая за безучастностью близкого друга, Северус старался бодриться, веря, что ни сегодня-завтра Питер придет в себя. Дни шли, перерастая в недели, а состояние бывшего гриффиндорца, не вылезавшего из постели, не менялось. Друзья, будто дежурные лекари в Мунго, ежедневно заглядывали в гости к Петтигрю, разговаривая с ним, поддерживая, веселя. И в принципе, присутствие близких людей помогало Питеру, возвращало аппетит, в редкие дни интерес к жизни. С Николасом он практически не контактировал, подсознательно боясь навредить, перебросить на него беды, свалившиеся на костлявые плечи. Тем не менее, Северус, ознакомившийся с чтивом известного психиатра в маггловском мире, пришел к решению: давать Хвосту больше свободы. Поэтому, уходя в продуктовый магазин минут на десять, он оставил его с Ником, ежеминутно требующего к себе внимание.       Питер не справлялся, это и дураку было понятно, как дважды два, но старался. Честно пытался накормить сына, когда тот требовал еды, вот только каша, которую нужно было слегка подогреть, получалась перегретой либо же холодной. Николас рыдал, а он не знал, как его успокоить. Не знал любимой игрушки сына, сказки на ночь, мультфильма. Изначально Северус был категорически против пользоваться маггловской техникой, включая телевизор, однако, поняв, что Ника легко отвлечь нарисованными человечками, пляшущими на экране, — сдался. Хоть Питер мог бы воспользоваться магией, потому как по выходу из Азкабана волшебную палочку ему вернули, однако духу не хватало прикоснуться к тому, что его сломало — к магии. Порой, закрывая глаза, он вновь возвращался в те дни, когда его пытали, терзая разум и тело. Он мог бы прекратить свои страдания. Мог бы избежать боли, длившейся вечность. Мог бы сохранить здравость ума. Мог бы выйти на свободу. Для этого требовалось рассказать Гарольду Минчуму, единожды заглянувшего в Азкабан лично, о друзьях, их секретах. И как бы больно Питеру не было, как бы сильно он не желал смерти, теряя себя в клетке подсознания, — он не выдал ни одной тайны. Его пытали, а он молчал. Когда становилось совсем невмоготу, то по каменным стенам Азкабана проносился колючим эхом его сдавленный хрипами смех.       В первую и последнюю встречу с министром магии, когда тот заговорил с ним притворно ласковым голоском, убеждая, что, раскрыв друзей, он станет настоящим героем магического мира, — Питер плюнул ему в лицо. Его наказали. Настолько жестоко, что некоторые моменты стерлись из его памяти, так как оказались слишком болезненными.       Закончив с водными процедурами, Питер дернул за штору, мгновенно встретившись со своим отражением в зеркальной поверхности. Похудевший, постаревший лет на пятнадцать, он походил на поведавшего горя мужчину, разбитого и похоронного заживо в кошмарах. На лице не было прежней веселости, как бы он не старался натянуть улыбку, чтобы не огорчать друзей, носящимися с ним, как с больным ребенком. Даже Катерина стала уделять больше внимания другу, нежели его сыну, от которого была без ума. Между прочим, она, вернувшись на Сервер примерно на неделю, сейчас находилась в Лондоне, правда, без жениха.       — В небе раздается гром, на земле слышан топот тысячи сапог, — напевая, Питер коснулся седых волос. — Да, раздаются голоса, сокрушающих миры. К нам домой заглянуло горе, забравшее отца на фронт.       Кто бы мог подумать, что за какие-то полгода жизнь бывшего гриффиндорца перевернется с ног на голову, буквально выплюнув его в темную бездну. Проведя несколько месяцев в Азкабане он не надеялся на освобождения; на то чувство, когда ветер ласкает волосы, свободой снабжая легкие. Сидя в темнице, он мечтал лишь обо одном — увидеть друзей и сына в здравии.       Накинув на голое тело банный халат, парень покинул ванную комнату, решив, что самое время испить крепкого горячего кофе.       Ступая по паркету, доски которого в некоторых местах неприятно скрипели, Питер беззвучно чертыхался. Николас спал и будить его совершенно не хотелось во многом из-за того, что его отец попросту не знал, как с ним обращаться. В присутствии друзей было легче, так как зачастую они подсказывали, как ребенка нужно взять на руки, как накормить и уложить спать. Пусть Петтигрю производил впечатление загнанного в клетке зверька, но с друзьями он расцветал. А уж как любовался спящим сыном — заглядение. Вот и сейчас, пройдя мимо колыбели, где мирно спал светловолосый малыш, выглядящий точь-в-точь таким, как он когда-то в детстве, мужчина залюбовался им. Питер порой глядел на сына, пока тот спал, внутренне клянясь, что не позволит ему вырасти, не зная любви, как это было с ним. Помня безразличие матери, Хвост корил себя за тоже самое, психологически не имея в себе силы провести с Ником время наедине больше, чем каких-то двадцать минут.       Горячий кофе, крепко заваренный, обжег горло, взбудоражив сонное сознание.       Стоя лицом к кухонным шкафчиком, дверцы от которых держались на соплях, Питер дышал размеренно, мысленно отсчитывая до десяти. Северус ни раз твердил о том, что Хвосту следует, наконец, избавиться от внутренних страхов или хотя бы попытаться взять над ними верх, чтобы в первую очередь не страдал Николас, почти сразу потерявший мать после рождения. Понимая, что Снейп, чертов засранец, прав, мужчина, внешне выглядевший изнеможенным, оставил кружку с недопитым кофе на столешнице, липкой от пятен, и не спеша, будто бы сомневаясь, подошел к колыбели сына. Николас рос быстро, поэтому раз в пару недель приходилось прибегать к заклинанию расширения для одежды и колыбели, дабы не тратиться на покупки, ощутимо бившие по карману. В данный момент Питер нигде не работал, отчего Северусу приходилось тянуть все на себе, тем не менее, он не принижал друга, считая, что для начала ему следует прийти в себя, сколько бы времени на это не ушло. Снейп не спешил радоваться открыто, но солгал бы, не тая в душе надежду на то, что жизнь налаживается. Хвост не догадывался о том, что в прикроватной тумбочке друга меж страниц книг находился лоскуток бумаги, переданный Сириусом с адресом человека, который мог за нескромную сумму денег помочь покинуть страну нелегально.       — Эй, Ники, — несмело положив ладонь на грудь спящего сына, Питер зашептал вполголоса: — Твой папа рядом и всегда будет. Клянусь тебе, я никому не дам тебя в обиду. Ты никогда не будешь чувствовать себя одиноким, как я когда-то…       Крепко зажмурившись, да так, что боль импульсом ударила в левый висок, Питер опустил голову. Его глаза были на мокром месте, однако он до последнего не давал волю слезам. Как бы он хотел отмотать немного времени назад, чтобы провести их с сыном.       — Твой папа любит тебя и ни что в целом мире не сможет этого изменить. Я хотел бы сказать, что смогу уберечь тебя от боли, от разочарований и людей, но это было бы ложью. Мой Ники, твоя жизнь будет удивительной, — это я тебе обещаю. Ты обретешь друзей, повзрослеешь, встретишь любовь всей своей жизни. Будешь ошибаться, радоваться и смеяться, а я… Я буду рядом.       Оставив поцелуй на лбу сына, Питер нехотя отстранился, любуясь поистине ангельским личиком Николаса, наполнявшим его жизнь светом. И пусть мистер и миссис Петтигрю не были образцовыми родители, но их сын хотел бы, чтобы они хоть раз увидели внука. Может, тогда бы их сердца наполнились любовью, совсем как его собственное.       — Мой Ники.       Подняв взгляд, Питер уставился на стеллаж с десятками колб, в их отражении увидев замершего у порога Северуса, неизвестно сколько простоявшего в молчании позади. Они словно охладели друг к другу, став чужими, во всяком случае, так виделось Снейпу, вынужденного дожидаться возвращения прежнего Питера, который, возможно, навсегда потерян. Он точно не знал, что тот пережил в Азкабане. Однако в глазах его видел, когда речь заходила о неволе, — смесь страха и сумасшествия.       — Как и просил, я купил молока, — нарушил неловкую тишину мужчина, пройдя в кухню. — Думал, захватить пару пачек твоего любимого печенья, но хватило только на одну. В этом месяце придется туго, министерство задерживает зарплату.       Едва ли вслушиваясь в монолог бывшего слизеринца, Хвост не сводил водянистых глаз с сына, казавшегося ему невинным и совершенно точно крошечным. Никогда прежде в его жизни не было кого-то настолько прекрасного; кого-то за кого он был готов отдать свою жизнь не задумываясь, если не считать друзей.       — Я люблю тебя, — на выдохе прошептал Петтигрю.       — …Примерно через сорок минут приедет такси. Погода с самого утра не радует, поэтому, чтобы не рисковать здоровьем Николаса, прибегнем к маггловскому способу передвижения.       Питер знал, насколько сильно его друг не любил всего того, что было связано с маггловским миром из-за отца, с детства внушающего его ничтожность.       — Что будем дарить? — безэмоционально проговорил мужчина, даже не взглянув на собеседника.       Покончив с укладкой продуктов в холодильник, Северус через плечо обернулся на Питера, почувствовав, как правый уголок губ дрогнул. На душе сделалось отрадно от картины единения отца и сына — столь редкий момент хотелось тут же запечатлеть, что он и сделал, не сразу сумев разобраться с фотоаппаратом, двумя днями ранее оставленным Лили, когда она вместе с мужем и сыном заглянула в гости к друзьям.       — Перестань, знаешь же, что я не стану улыбаться.       — Да, потому что ты против наигранных улыбок на камеру, — прищелкнув языком, Северус подошел поближе, держа в объективе камеры Питера и Ника. — Давай же, поступись своей глупой привычкой хоть раз и сделай приятное сыну. Более чем уверен, Ник будет счастлив, лет через десять откопав фотоальбом с вашими фотографиями.       Питер рассмеялся, и тут же послышался щелчок. Фото было сделано.       Воспользовавшись моментом, Питер отправился прихорашиваться, вернее, переодеться в чистую, более-менее выглаженную одежду, в тот же момент Северус, не сводя взгляда с раскрытой книги, бегал по строчкам, сверяясь с записями в личном блокноте. Совсем недавно, примерно дня три назад, Димитрий Яшков, не сказать, что по доброте, но отдал на время Снейпу одну занятную книгу, привезенную из Румынии около пяти лет назад. Формулы, зелья и еще больше заклинаний — имелось внутри, с чем Северусу не терпелось ознакомиться. Все бы ничего, если бы сегодняшним вечером он не должен был быть в доме Поттеров вместе с Петтигрю.       Около недели назад Джеймс принял решение отпраздновать их с Вики день рождение у себя в доме, заодно совместив его с днем рождения Гарри, который состоялся около двух дней назад. По сути, решение Поттера было как никогда здравым, так как никому из гостей не придется тратиться дважды. Допустим, родственники вместе с ними Блэки раскошелиться могут, а вот Снейп явно не потянет. Ему приходилось работать на двух работах, при том, что втайне от друзей он искал подработку. Почему втайне? Потому что друзья его порыва не одобрили бы и тут же предложили свою помощь, но так как Северус самостоятельный и излишне гордый, чаще всего во вред себе, — он не мог принять подачку. Отец, каким бы он ни был, с детства учил его быть сильным, рассчитывать в жизни лишь на себя. Тобиас Снейп объяснял доходчиво, а когда сын пытался бунтовать против него, тот дарил ему шрамы, после чего Северус замолкал, не осмеливаясь поднять головы. По натуре жесткий, мужчина научил жену и сына не высовываться, не подавать голос без разрешения.       Все детство проведя почти что в тюрьме без права на разрешение глотнуть свежий воздух, Северус научился мириться с проблемами, подкинутыми судьбой. Ему никогда не было легко до этого момента, когда в его жизнь вошел Питер, он впервые почувствовал себя живым, без приобретенных отцом ярлыков, навешанных с детства. Вскоре, сам того не заметив, он обрел друзей в тех, кого когда-то считал стихийным бедствием Хогвартса — мародеров. Те приняли его довольно быстро, без каких-либо упреков, чего нельзя было сказать о Регулусе. Впрочем, Снейпу дела не было до мнения паршивого слизеринца, коего он с трудом выносил.       Сегодняшним днем его ждали друзья.       Через десять минут Северус, держащий на руках проснувшегося Ника, ехал в маггловском такси вместе с Питером, бездумно глядевшим в окно. Погода красками не пестрела, отчего мир казался серым, а может, все дело в том, что Хвост попросту разучился смотреть на мир через розовые очки сердечки. Успешно добравшись до Годриковой впадины, мужчины покинули автомобиль, к разочарованию излишне разговорчивого водителя, не оставив чаевых. Снейп берег каждую копейку, в ужас приходя при мысли, что совсем скоро придется раскошелиться на детский сад для Николаса, потому как ему нужно будет найти общий язык со сверстниками, благополучно влившись в коллектив. Покуда голову мужчины одолевали думы о неминуемом будущем, Питер был в себе, убегая от навязчивых мыслей.       Оказавшись в доме, Петтигрю наскоро поприветствовал друзей, успев поздравить Викторию с Джеймсом и Гарри, а после поспешил в уборную. Чувствуя тяжесть в ногах, он держался за деревянные перила, в нескольких местах вымазанные детскими красками. Голова кружилась, точно он переборщил с выпивкой, совсем как в день выпускного. Кое-как добравшись до ванной комнаты, он оперся о дверь, съехав вниз к полу. Руки дрожали, в глазах темнело. Тут же накатили воспоминания, болезненные и разрушающие изнутри невидимую стену, являющуюся преградой между жизнью «до» и «после». Они преследовали его всюду, рождаясь в мелочах и обыкновенных словах, возвращающих в худшие месяцы, проведенные взаперти.       — Хватит, хватит, пожалуйста, заткнитесь, — зажав обеими ладонями рот, Питер дал волю эмоциям, излившихся в нем через слезы. — Заткнитесь!       Слышать голоса друзей, при том, что он знал, что прямо сейчас они в полном составе сидят в гостиной, обмениваясь последними новостями, — было жутко.       «Ты ничто. Балласт, тянущий нас вниз», — твердил голос Виктории.       «Нет никого хуже тебя. Посмотри на себя, ты не был нужен матери, думаешь, сейчас что-то изменилось? — Римус. Он мог узнать его из гамма голосов, определив безошибочно. — Жалкий мальчишка, я никогда не считал тебя своим другом. Лучше бы ты сгнил в Азкабане».       — Хватит, пожалуйста, уходите, — его трясло, как в лихорадке. — Умоляю, оставьте меня.       «Я надеялась, что мы от тебя избавились, но ты вернулся».       «Сдохни. Сдохни. Сдохни».       Не сдерживая слез, Петтигрю лицом уткнулся в колени, обхватив себя за плечи, словно мог отгородиться от собственных страхов. В Азкабане, когда министр не смог получить ответы на свои вопросы, Питера начали одолевать видения, вскоре мутировавшие в голоса близких, убеждающих его в том, что пришло время рассказать обо всех тайнах. Как бы тяжело не было, он не сдавался. Друзей, особливо Сириуса, пожертвовавшего всем, чтобы спасти брата, нельзя было предать, чего Хвост не сделал, стойко выдержав пытки, порой длившиеся с рассвета до полуночи. Он помнил лишь боль, холод, чувство собственной никчемности и стены, покрытые плесенью. Казалось, страх жил внутри него. Рос и подавлял разум.       «Бывший наркоман? Это смешно!» — невидимый взору Сохатый насмехался.       Смахнув с лица слезы, затуманившие взгляд, Питер сунул руку в карман велюровых штанов молочного оттенка, когда-то его любимых, вытащив пластиковый пакетик, наполненный белым порошком. Около недели назад, оставив сына на Джеймса, он покинул квартиру под предлогом сходить в продуктовый магазин на другом конце улицы, а сам трансгрессировал к Цинне, наплевав на меры предосторожности. Как и ожидалось, маггловский наркодиллер указал на дверь, доходчиво объяснив, что не станет снабжать парня, чуть не откинувшегося около двух лет назад, дурью. Тогда помощь пришла, откуда не ждали: бывший слизеринец Томас Розье, которого Питер не то чтобы хорошо знал, оказал ему помощь взамен на услугу. Все, что требовалось, — это ответить на пару вопросов, с чем Хвост помог, в знак благодарности получив заветный пакет с травкой и парой таблеток.       «Ты мерзкий. Ты солгал своим друзьям. Ты ничтожество».       Питер на коленях подполз к раковине, потянувшись за деревянной дощечкой, служившей диспенсером для мыла. Дрожащими руками высыпав содержимое, он попытался пальцами прочертить дорожки. Сделав задуманное, он на миг замер, сомневаясь в том, что сиюминутное желание — хорошая идея. Слезы безвольно потекли по лицу.       Боль, отчаяние, ненависть к самому себе и стыд — все смешалось в единый коктейль.       — Мне жаль, мне так жаль, — прошептал Питер и, приложив указательный палец к левой ноздре, вдохнул смертельный порошок, наполнив легкие ядом. — Жаль, так жаль…       Запрокинув голову, Петтигрю прикрыл веки, чувствуя, как по телу медленно распространяется тепло, заглушившее голоса друзей. Казалось, будто эмоции притупились. Мир сузился, превратился в крохотную точку, сконцентрировавшуюся в ванной комнате второго этажа, внутри которой, полулежа на полу, Питер вдыхал яд.       — Эй, — раздался стук в дверь, едва различимый на фоне музыки и смеха. — Ты надолго потерялся, Пит?       С трудом разлепив глаза, Петтигрю приподнялся на локтях и, встав, избавился от следов преступления, проигнорировав вопрос друга, стоявшего за дверью.       Мир вновь обрел пестрые краски.       — Я не уйду, пока не буду уверен, что ты в порядке, — лбом уперевшись в дверь, Джеймс шумно выдохнул. — Пит, выходи, все только тебя и ждут.       Умывшись, Питер похлопал себя влажными ладонями по лицу, спрятав пустой пакет с остатками порошка в уголках в карман. Не хватало, чтобы чистоплотная Лили, прибираясь, нашла то, о чем ей ведать не следовало. А зная ее, то она непременно поднимет всех на уши, заподозрив неладное.       — Выхожу, — прикрикнул Петтигрю, вглядываясь в собственное отражение. — Ты справишься, все в порядке, просто проживи еще один день.       Ужасно драматично то, что в некотором смысле наркосодержащие вещества запустили необратимость его болезни, и они же унимали, хоть ненадолго, страх и паранойю. Все дело в том, что проблемы с расшатанной психикой у Питера появились не из-за пребывание в Азкабане, а от того, что прагматичный Гарольд Минчум, понимающий, что бывший гриффиндорец своих друзей не выдаст, — отравлял его организм ядом, заодно проводя исследования, совсем как с покойным Рабастаном Лестрейнджем. Питер знал, чувствовал, догадывался, что с его организмом творилось что-то неладное, но был настолько разбит, отчего не обратил должного внимания на проблемы, списав их на последствия после Азкабана и на те зелья, которые принимал.       — Сохатый, ты чего меня караулишь?       Обняв друга за плечи, он казался как никогда весел, полным жизненной энергии, почти забывшейся в рутине серых дней. Джеймс не мог отвести взгляда от друга, даже если бы хотел. Питера не хватало всем, и с его возвращением, произведшим фурор, будто бы вернулись мародеры. Да, без Римуса, не достающего элемента в микросхеме. И даже с учетом его отсутствия, мародеры были, есть, будут связаны друг с другом нерушимыми узами дружбы, когда-то давно зародившейся в мужской спальне Гриффиндора под номером «семь».       — Ты можешь рассказать мне о чем угодно, ты ведь это знаешь?       Старательно отводя взгляд, поправляя волосы и просто кивая, Питер изо всех сил старался не пересекаться глазами с Джеймсом, чтобы тот ни в коем случае не заподозрил неладное, заметив расширенные зрачки. Он бы не вынес разочарования, точно не после всего того, через что пришлось пройти его друзьям и ему самому. Имея семью в формате: «ага», «не мешай, я занята», «позже поговорим», — он не надеялся, что, попади он в передрягу, выход из которой вперед ногами, кто-то будет сражаться за него. До последнего отстаивая честь и статус в волшебном мире.       — Конечно, я все тебе расскажу, Сохатый, — мысли разлетелись и собрать их в единую связанную цепочку — не выходило. — Ты ведь мой друг.       Стены коридора второго этажа сотряс смех Джеймса, на лице которого растянулась широкая улыбка, сравнимая разве что с первыми лучами солнца после нескончаемого ливня в непогожий день. Невидимая магия искрилась вокруг него, подобно золотистому ореолу божественного света. Настоящий ангел без белоснежных крыльев, хотя кто знает, где он их прячет. Из когда-то глупого, самонадеянного и до ужаса эгоистичного мальчишки, привыкшего решать проблемы драками, Джеймс Поттер превратился в настоящего мужчину: порядочного семьянина, ценного работника на службе, преданного друга, чуткого брата и сына, наконец понявшего, каково приходилось его отцу, когда в момент взросления бунтарь в нем брал верх над трезвостью ума.       — Я не дурак, понимаю, что Луни твой лучший друг, но если позволишь, — Поттер выдержал паузу, чувствуя себя неуверенно из-за возможного отказа, — я бы хотел стать им для тебя, хотя бы на сегодня. Мне не безразлично то, что с тобой произошло, и я не прощу себя, если не попробую… Прошлое вернуть нельзя, как и вырвать из памяти то, что под самый раз забыть, но, быть может, у меня получится заменить плохое на доброе.       Сердце Хвоста болезненно сжалось, словно его прищемило бегунком на молнии — неожиданно и неприятно.       — Сохатый…       Осмелившись взглянуть в лицо друга, сияющее надеждой, Питер не нашел в себе горстки смелости отказать. Химия в его организме действовала с десятикратной силой на чувства с эмоциями, играя на контрастах, как музыкант на струнах гитары. Никогда не было чего-то определенного, все смешивалось в одну массу, но сейчас же единственное, чего хотел Петтигрю — разреветься на плече друга, сердечно поблагодарив за то, что он рядом.       — Прав, как никогда прежде.       По деревянным ступеням лестницы поднялся Сириус, одетый в свой парадный черный цвет. Сегодня буйством темных красок он сумел затмить на удивление разговорившегося Северуса, прогнувшегося под Питера, когда тот все-таки сумел уговорить его на белый джемпер в зеленую полоску. Пришлось попотеть, чтобы убедить ворчуна со Слизерина, что ему идут не только черные цвета, зато результат себя оправдал, потому что даже Блэк-младшей, с его-то причудой в одежде, слово лишнего не сказал. Его молчание в данном контексте было равносильно одобрению.       — Ты не один и никогда не будешь, потому что у тебя есть мы — твоя семья. Хочешь помолчать, что ж, ладно, молчи, а мы будем рядом. Хочешь поговорить, так мы тебя выслушаем. Хочешь разрыдаться, выплеснув все, что копишь в себе, и хорошо, вперед.       Он подходил не торопясь, точно желая запечатлеть в памяти картину, развернувшуюся перед его взором. Возможно, он второй после Хвоста, кто так сильно любил своих друзей. Оказавшись вблизи мужчин за каких-то три шага, Сириус возложил руки на плечи друга, хорошенько его встряхнув.       — Мы с тобой. Я, Джеймс, Северус, Римус, девочки и даже мой брат, если не против. Нам не понять, что с тобой случилось там, — Блэк поджал губы, заметив перемену в лице Сохатого. — Мы всего лишь хотим быть рядом с тобой. Прости, что нас не было тогда, когда ты больше всего в нас нуждался. Прости, что спасали тебя так долго, Пит.       Отступив, Питер ладонями закрыл лицо, разрыдавшись, словно ему снова пять лет и он дома с матерью, нашедшей время, чтобы уделить его сыну, нуждающемуся в ней. Дрожа и содрогаясь от рыданий, он чувствовал на теле тепло рук друзей, обнявших его. Они шутили, силясь разрядить обстановку. Питер рыдал, не успокаиваясь, внутри себя чувствуя, как брешь в груди заполняется любовью к его семье, не связанной кровью. Вот так, стоя в коридоре и пропуская веселье на первом этаже, глупые танцы Регулуса и Лили, пение Катерины, смех Виктории, — мародеры вдохнули жизнь в друга, напитав его силой. Он был пустым сосудом, обретший востребованность в руках опытных зельеваров.       — Спасибо вам, ребят, — с придыханием выдал Питер, разом обняв друзей. — Что бы я без вас делал?       — Жил бы спокойно.       — Нет, он бы еще на втором курсе вылетел после той драки с пуффендуйцем, имени не помню, но ему крепко досталось от нашего Хвоста.       — Дасти его звали, — Сириус пригладил волосы, — не смотри так на меня, я помню всех, кто лежал в больничном крыле по вине Пита, ну и Римуса.       Джеймс закусил губу, неоднозначно махнув головой.       Люпин в самом деле часто участвовал в драках, потому что каждый раз вытаскивал из них Питера, за что порой получал не только от МакГонагалл, но и от студентов Хогвартса. Как-то раз, когда Джеймс и Сириус находились на отработке у мадам Трюк, непонятно каким образом сумев вывести из душевного равновесия женщину с хваленной выдержкой, Лунатику и Хвосту пришлось в одиночку справиться, когда пятеро когтевранцев во главе Альберта Донта прижали их к стенке, решив, что они растеряют смелость, не отважившись дать сдачи. По итогу когтевранцы остались биты, а двое мародеров рванули к башне Гриффиндора, что есть мочи, заслав шаги завхоза. Доказать их причастность к тому, что случилось с пятью студентами не получилось, однако декан Гриффиндора знала, с кого спрашивать. Так уж сложилось, что Римус всегда прикрывал Питера, считая себя его если не отцом, то старшим братом. В ответ тот был готов на все ради него, даже пару раз утроил свиданием с девчонками, взаимностью которым его друг так и не ответил.       — Жаль, его нет сегодня с нами, — виновато опустив голову, Питер глядел себе в ноги. — Прости, Бродяга, но ты ведь знаешь, как он мне дорог.       — Знаю, — подтвердил Сириус, не тая обиды. — Окажись я на твоем месте, то тоже не смог бы выбросить этого дуралея из головы.       Потрепав Джеймса по волосам, отчего те в миг превратились в последствие после взрыва котла, Блэк громко рассмеялся. Поттер был для него лучшим другом, совсем как Римус для Питера, — и случись с ним что, он бы вряд ли пережил, легко отпустив ситуацию.       — Из сердца, — рукавом свитера утерев влажность под носом, Петтигрю убрал руки с плеч друзей. — Вернемся? Нас, кажется, заждались.       — Давайте-давайте, — первым поспешил Сириус, подгоняя друзей. — Клянусь, вы помрете, когда увидите, что Гарри заставил делать Ви.       Заинтересованно переглянувшись, Питер и Джеймс бросились наперегонки, едва не сбив с ног друга, успевшего схватиться за перила. Оказавшись в гостиной, они обомлели, а все потому, что Виктория танцевала с Гарри, неизвестно каким образом уговорившего ее подняться с кресла.       — Я правда это вижу?       Крепко держа крестную за пальцы рук, Гарри старался не наступать ей на ноги, чтобы не разгневать, как часто это случалось. Нужно признать, что в последние месяцы, снова закрутив роман с мужем, миссис Блэк здорово изменилась, разумеется, в лучшую сторону, что заметили не только друзья, а также Блэки, отметив, что спесивая девчонка набралась сдержанности, обучившись манерам. На самом деле, Виктория ни одной книги по этикету не удосужилась открыть с той поры, как последний раз была в Поттер-мэноре. А стоило возобновить отношения с мужем, как она тут же превратилась в пай-девочку.       — Пап, смотри!       С широкой улыбкой Гарри подпрыгнул, не отпуская рук Вики. Он не хотел с ней расставаться, и чем больше она его отталкивала, тем сильнее ему хотелось понравиться.       — Не ты один, — с туманной задумчивость проговорил Питер, почесав затылок. — С ума сойти.       — А я говорил, — стоя за спинами друзей на ступени, Сириус держал руки скрещенными на груди. — Ума не приложу, как он ее уговорил.       Подавив смешок, Хвост взглянул на разинувшего рот друга, поддав ему под ребра.       — Наверное, пообещал ей ананас.       — Хватит издеваться над любовью Поттеров к священному фрукту богов?       — Фрукту богов, правда, что ли?       — Ну а то, даже легенда есть такая, — Джеймс отвел взгляд от сына с сестрой, переключив внимание на друга. — В ней говорится, что сок ананаса вернул к жизни Зевса, так что шутки в сторону.       Важно вздернув нос, словно подражая Блэку-младшему, ведшему безобидный спор с Северусом, Поттер двинулся к жене, окликнув ее прозвищем «Кувшинка», приклеившимся к ней с Хогвартса. Где не угасла гармония любви и спокойствия, так это в доме Поттеров.       — Он сам ее выдумал, спорим?       — Тут и спорить не нужно, — Сириус усмехнулся. — Сохатый любит придумывать небылицы, помнишь историю, когда он убедил нас вызвать Пиковую даму, потому что перечитал комиксов?       — Такое не забыть, — Питер посмотрел на друга вполоборота, чувствуя, как губы сами собой тянутся в улыбке. — Я рад, что вернулся. Знаешь, я…       Сириус потерял тень улыбки, уловив в голосе друга скорбные нотки. Словно он храбрился, чтобы проститься. Словно его возвращение временное, и совсем скоро Питер исчезнет.       Блэк не хотел в это верить, потому гнал от себя дурные мысли. Он не мог потерять еще одного друга, ведь без Хвоста мародеры перестанут существовать. Питер — душа мародеров, их сердце, вечная радость.       — Не торопись, выходи и вздохни, я рядом, — обеими ладонями крепко сжав кисть, слегка дрожащую от волнения, как и ее хозяин, Сириус выдавил улыбку сквозь плотно сжатые губы — получилось скверно. — Тебе не о чем тревожиться, ты в кругу семьи, которая тебя любит. Даже Регулус, только я тебе не говорил.       Закусив нижнюю, искусанную за прошлый вечер, губу, тем самым сдерживая дрожь, сотрясающую тело, Питер чуть покачнулся. Ноги ослабли, казалось, еще немного и он непременно упадет, впустую взволновав друзей.       — Я…       Обернувшись, Петтигрю ощутил слезы, увлажнившие глаза. Сириус оказался прав: сегодняшним днем в доме Поттеров собралась вся семья, разве что не хватало Римуса, заместо себя приславшего подарки.       Питер вглядывался в счастливые лица друзей, видя в их взглядах незыблемую любовь друг к другу. Когда-то ему казалось, что соседи по комнате никогда не станут кем-то больше, чем сокурсниками, а уже в конце первого учебного года они слезно прощались на перроне, обещая слать письма строго каждую неделю. Сейчас же они повзрослели, обзавелись семьями, детьми, но их дружба — вечные узы, не иссякли, не исчезли.       Мародеры — это семья. Им не нужно было видеться каждый день, чтобы питать друг к другу уважение, верность и доверие. Да, порой они умалчивали о проблемах и душевных муках, но лишь от того, что не хотели попусту омрачать будни друг друга, ведь время без того скверное. Честно говоря, Питер не представлял, как бы сложилась его жизнь, не заговори он с Римусом, а позже Джеймсом и Сириусом. Они буквально спасли его жизнь, принеся в нее свет тысячи звезд.       — Мы рядом, — вновь повторил Сириус, — всегда.       Дав волю эмоциям, накрывших волной во многом из-за принятых раннее веществ, Питер прильнул к груди друга, крепко обвив его шею руками. Блэк немного опешил, отвыкнув от эмоционального, порой ранимого друга, от чьих объятия наверняка выступят синяки, несмотря на его хилое телосложение. Он хотел выразить всю любовь, что переполняла грудь, благодарность за годы дружбы.       — Я так счастлив, я никогда не был так сильно счастлив, — по щекам Питера потекли беззвучные слезы, омывшие впалые бледные щеки. — Пожалуйста, пожалуйста, Бродяга, прости меня за все. Прости, что я такой… Хотел бы я стать лучше, чем есть.       Хвост повесил голову, взмолившись Мерлину, чтобы друзья не придали значение его нервному состоянию. Не хватало им напрасных переживаний.       Отстранившись, Блэк встряхнул друга за плечи, как бы приводя его в чувства. Питеру не было за что просить прощения. Да, когда-то давно он совершил ошибку, попытавшись обратить внимание Виктории с Сириуса на себя, но не потому, что он был в нее влюблен или завидовал. Нет, Питер попросту боялся, что если у друзей закрутятся отношения, а вскоре они расстанутся, то дружба мародеров пошатнется, и Вики не сможет, как прежде, быть рядом. Глупый мальчишка, не знающий, у кого попросить совета, всего-навсего пытался обезопасить сердца друзей, как и их дружбу. По итогу Виктория с Сириусом все же не смогли отказаться друг от друга, а Хвост продолжал чувствовать вину за содеянное. О его поступке мародерам стало известно в конце шестого курса, когда тогдашняя мисс Поттер отправилась на летние каникулы в Поттер-мэнор. Взрывной Бродяга был готов высказать другу все, что он о нем думал, да был остановлен Римусом и Джеймсом, после чего смягчился и отпустил обиду.       Раньше Сириус не понимал поступка друга, однако сейчас он в некотором смысле был ему благодарен, потому как в Хогвартсе он поступал ужасно с Викторией, неоднократно манипулируя, загоняя в рамки и ревнуя, бешено, неудержимо. Тем не менее, он повзрослел, осознал свои ошибки и менялся в лучшую сторону, пусть не самым быстрым способом. Сириус хотел, чтобы жена не испытывала разочарования при взгляде на него, напротив, чтобы благодарила судьбу за представленный шанс — быть той, к которой его сердце рвется всякий раз, какое бы расстояние их не разделяло.       — Перестань, Хвост, тебе не за что просить прощение. Ты — лучшее, что произошло со всеми нами, — поглядев поверх головы парня, неверующие уставившегося в ответ, Сириус бегло оглядел счастливых друзей, по-прежнему танцующих посреди гостиной. — Быть может, ты сам не осознаешь, сколько всего хорошего произошло благодаря тебе, но мы-то знаем. Я знаю. Не смей сомневаться в себе.       Опустив ладонь на шею Питера, в изумлении прикрывшего рот, Сириус приблизился, оставив поцелуй на его лбу. Он не любил проявлять чувства на публике, точно не говорить о них, но сегодня ради верного друга сделал исключение.       — Parce que je t'aime et que tu es mon meilleur ami.       Убрав руки с лица друга, Сириус отошел в сторону, тщетно пытаясь отыскать силуэт жены, скрывшейся на крыльце дома в компании маггловских сигарет с противным ментоловым вкусом. Ее мутило от мяты.       — Moi aussi.       Питер глядел на Блэка, будто он божество, сошедшее с небес. Осанка, походка, хмурый взгляд, но между тем тихий голос, обволакивающий продрогшее тело теплым бархатом в зимнюю пору. С Сириусом всегда было уютно, даже если он предпочитал молчать, что случалось крайне часто.       — Пап, смотри! — Гарри, оторвавшись от пола, вновь подпрыгнул так высоко, как только мог, всего на крохотное мгновение задержавшись в воздухе. — Ты это видел? Я умею летать!       Лили, которую муж обнимал со спины за талию, приложила ко рту ладони. Она была поражена и вкупе с тем обеспокоена, потому как ее сын рос быстро, набираясь опыта в магии, причем без волшебной палочки. Страшно было от мысли, что немаги могут стать свидетелями колдовства. Если же убрать на второй план тревоги, то молодая женщина безмерно гордилась сыном, в сердце храня воспоминания обо всех его заслугах: малых и великих.       — Иди ко мне, дорогой, — подозвав к себе сына, миссис Поттер через плечо взглянула на мужа, смазано поцеловав его в нос — Джеймс остался счастлив. — Сегодня твой день, так что можешь съесть не больше трех конфет, не то опять покроешься красными пятнами.       — Ты меня вылечишь! — Гарри благодарно кивнул, кинувшись со всех ног в кухню. — Спасибо, мам!       Лили верно сказала, что сегодняшний день принадлежит ему, вот только мальчишка не собирался отказывать себе в удовольствии отведать любимых конфет с орехами, нугой и молочным шоколадом. Пиалка со сладостями находилась на кухонном столе, поэтому Гарри только и требовалось, что залезть на стул, с чем он справился быстро.       — Потанцуешь со мной, кувшинка, — слова Джеймса прозвучали больше как приказ, нежели просьба. — Ты очень красивая. Надевай почаще платья, они тебе идут.       Улыбнувшись, Лили поправила прядь волос, заведя ее за ухо, опустив голову мужу на плечо. Они в такт музыке покачивались взад-вперед, стоя в объятьях друг друга. Им было как никогда хорошо и спокойно. Вокруг друзья, сын, счастливая атмосфера и нескончаемый смех.       — Спасибо, Джеймс.       Мистер Поттер, задержавшийся в министерство по своей инициативе, должен был заглянуть ненадолго в гости, но видно не сложилось. Около трех дней назад Лили, не сдержавшись, что было совсем на нее непохоже, обвинила свекра в том, что он несправедлив к своим детям. Мол, их нужно не воспитывать, когда они уже взрослые и самостоятельные, а доверять и уважать, насколько это возможно. Флимонт не согласился с невесткой, прямо заявив, что ей не стоит лезть не в своё дело. Джеймс, все это время стоявший за дверью, хотел вмешаться, в грубой форме сказав отцу, что он не смеет говорить с Лили неуважительно. Его вмешательство не потребовалось. Лили сумела постоять за себя и за Викторию с мужем, прикрикнув на Флимонта, чтобы он пересмотрел свое отношение к детям, иначе это может для него плохо закончиться. Смелая, острая на язык и воинственная, она уперла руки в боки, топнув ногой, — зрелища лучше Джеймс в соей жизни не видел. Он стоял, согнувшись, и любовался женой, ясно поняв, что ему хочется дочь, столь же прекрасную, как Лили. Она была для него идеалом женщины. О желаниях мужа миссис Поттер узнала в ту же ночь, когда уложив сына спать, Джеймс увел ее в их комнату, мягко повалив на постель. Она не успела домыть посуду, однако на ласки мужа ответила пылко.       При одном воспоминании о несдержанности мужа в постели у Лили предательски дрожали коленки и срывался голос.       — О чем ты? За что спасибо?       Внимательно поглядев на красавицу жену, Джеймс продолжил улыбаться, ладонями скользя по талии и округлым бедрам.       — За все, — с улыбкой девушка посмотрела на Северуса и Питера, принявшихся развлекать проснувшегося Ника и Гарри, присоединившегося к ним, когда конфеты закончились. Регулус с Катериной сидели на диване, поедая сладкий попкорн, чертовски им понравившейся. — За нашу семью.       Она теснее прижалась к его груди, спрятав лицо. Не хотелось переубеждать Джеймса, начавшего отнекиваться, но от того-то он выглядел еще милее. Крепкие объятия действовали, подобно зелью счастья.       В это время Виктория, оперевшись локтями на перила, выдыхала сигаретный дым, никотином отравляющий легкие. Она размышляла о том, как бы ей обо всем рассказать брату. Страшно было представить, какая могла последовать реакция. Вики перебрала в голове всевозможные варианты событий, морально готовя себя к тому, что Джеймс ее простить не сможет. Мать была дорога ему, в некотором смысле сильнее отца. В те дни прошлого, когда Виктория находилась в Поттер-мэноре, постигая многие науки, ее брат близнец пребывал в родном доме, окруженный заботой хворой матери и отца, рассказывающего ему обо всем, что происходило в министерстве магии. Они часто обменивались письмами, общались при помощи каминной связи, когда выпадал шанс, но в большинстве случаев редкие обмены слов не могли заменить разговора в живую.       Первым, кого Виктория поставила в известность после встречи с отцом в Блэк-мэноре, стал Сириус, к которому она сбежала в то же утро, оставив на постели письмо матери, слегка влажное из-за слез. Муж выслушал рассказ жены, слегка сбивчивый и излишне эмоциональный, сделав ей горячий шоколад, повлиявший на ее душевное состояние лучше успокаивающего зелья. Многим премудростям в плане кухни Сириус обучился в баре, довольно часто помогая поварам, редко когда не справляющимся с заказами из-за наплыва клиентов. Здешние аристократы, пожиратели смерти, о чьем статусе министерству известно не было, ростовщики, торговцы и многие представители низшего сословия едва ли не каждый день наведывались в Чертог Вельзевула, имеющего большую популярность многих известных заведений в магической Великобритании, таких как: «Котел и мята»; «Змей и Дракон»; «В гостях у бабули». В Чертоге Виктория провела минувшую ночь, заснув в объятиях мужа, не сомкнувшего глаз до самого утра.       Сириус не мог надышаться женой, позволившей стать ближе, чем просто другом.       Выронив окурок, девушка с шумным выходом прикрыла глаза. Друзья и Гарри помогли немного отвлечься от дурных мыслей, но, оставшись наедине, она вновь вернулась к тому, от чего проснулась посреди ночи, взволновав мужа. Ей снилось, как Джеймс в гневе выгоняет ее из дома, клявшись, что в его жизни нет больше сестры, разрушившей его жизнь, разбившей семью. Страшно было до такой степени, от чего Вики не раз думала о том, чтобы исчезнуть из жизни семьи, как когда-то это сделал Римус, дабы не видеть разочарования в глазах брата, племянника и Лили, ставшей неотъемлемой частью Поттеров.       — Ты опять не воспользовалась согревающими чарами.       Вики непроизвольно вздрогнула, обернувшись через плечо на мужа, опустившего на ее плечи пальто. Тепло разлилось по телу девушки, по мере того, как приближался Сириус. Стоя так близко, что дыхание оседало на волосы, заплетенные в две косы. Он обнимал жену со спины за талию, вдыхая запах яблок и меда. Виктория пахла так же сладко, как когда-то в Хогвартсе.       — Это пустая трата времени. Мне совсем не холодно.       Улыбка украсила бледное лицо мужчины.       — Отчего же ты тогда дрожишь?       Обернувшись, Виктория задержала дыхание. На полторы головы выше Блэк виделся ей нерушимой горой, способной уберечь от любых напастей. Снаружи твердый, как алмаз, а внутри теплый, словно ужин в кругу дружной семьи.       — Из-за тебя, — ладонями несмело коснувшись лица мужа, в мгновение ока прикрывшего глаза, чтобы вдоволь насладиться лаской любимой, — Виктория привстала на носки туфель, прошептав в самые губы: — Давай вернёмся к тебе, нашего отсутствия никто не заметит.       Он был бы рад согласиться на ее предложение, тем более то, каким голосом она шептала, словно околдовывая, однако понимал причину. Виктория боялась, последив после того, как планировала, во всяком случае, еще вчера, рассказать обо всем брату. Сегодняшним днем Джеймс был запредельно счастлив, потому что рядом находились самые близкие люди, на чьих лицах не угасала улыбка. Он задул свечи с сыном и сестрой, непременно загадав желание: собраться в той же компании ровно через год; успел пригласить на танец жену, сестру и подругу, на удивление, последняя не отказала, хоть и не жаловала танцы; поговорил по душам с Питером, нуждающемся в словах поддержки, и даже распаковал подарок, отправленный Римусом. Он подарил другу билеты на матч по Чемпионату по квиддичу, должного пройти в Берлине в июле; Гарри метлу; Виктории старинный фолиант по черной магии, который она скрепя сердцем оценила.       — Так дело не пойдет, ты должна с ним поговорить.       — Не могу, — девушка опустила голову, вперившись взглядом в чёрные туфли, сегодняшним днем подобранные Регулусом, как, в принципе, и весь наряд в целом. — Сам знаешь.       Коснувшись средним и указательным пальцем подбородка жены, тем самым вынудив ее поднять голову, Сириус ободряюще улыбнулся. Если бы он только мог, то, не задумываясь, забрал бы все трудности, встречающиеся на пути той, по ком билось его сердце.       — Знаю, поэтому хочу, чтобы ты объяснила все как есть, перестав себя изводить. Я знаю Сохатого, как себя самого, и больше чем уверен, он не станет тебя ни в чем винить. Потому что ты не виновата в выборе, сделанном твоей матерью, Виктория.       Обнимая ладонями лицо жены, слегка приоткрывшей рот в изумлении, он оставлял эфемерные поцелуи на лбу, щеках, веках. «Совсем взрослый», — пронеслось в голове Виктории, желающей, чтобы муж сдавил ее в объятиях, поцелуем выбив воздух из груди. Лишь с ним одним она могла забыться.       — А вдруг нет? Ты видел его лицо, когда я не сдержалась… — стыдливо закусив губу, Вики прикрыла глаза. — Я правда не хотела, честно!       — Я знаю, и Лили знает. Поверь, любовь моя, она не держит на тебя зла, как и Джеймс, давно отпустивший ситуацию. Так, я тебе не говорил, но после того случая он долго винил себя, о чем рассказал Регулусу после смены в министерстве.       — Регулусу? — Вики встрепенулась, позабыв о грусти, одолевающей ее с того момента, как отец пожаловал в Блэк-мэнор. — Почему ему, а не тебе?       Дернув плечами, Сириус неопределенно улыбнулся. Он не злился и не ревновал от того, что лучший друг стал чаще проводить время в компании его брата. Напротив, Сириус был рад тому, что двое близких ему мужчин сумели найти общий язык друг с другом, действительно став друзьями. К тому же из-за обязанностей лорда Блэка, хозяина бара и пожирателя смерти, что немаловажно, он не мог уделить должного внимания другу, нуждающегося в разговорах и советах. Регулус, как адвокат дьявола, то бишь Виктории, смог запросто объяснить Джеймсу, что к чему, да и вывернуть ситуацию таким образом, чтоб он молил сестру о прощении, а не наоборот.       — Они хорошо спелись, чему я рад. Знаешь, я ведь ни черта не понимаю в комиксах, и когда один из них говорит мне о каком-то злодее или герое, у меня глаза вместе с головой делаются квадратными. — Скосив оба глаза на переносицу, Сириус взметнул брови, корча гримасу. — Я серьезно!       Вики смеялась, ладонями скрывая рот — ей не нравилась ее улыбка, кажущаяся в отражении зеркала несуразной, от того она улыбалась редко. Когда-то в Хогвартсе стены гостиной Гриффиндора дрожали от ее смеха, сейчас же лишь близкие изредка удостаивались возможности лицезреть столь редкое явление.       — Ты такой смешной!       — Потому что ты рядом, Ви, — не сдержавшись, Сириус прижал ее к груди, опустив подбородок на голову. Она замерла, а через секунду ответила на объятие, полной грудью вдохнув запах табака, красок и виски. — Я буду рядом, если хочешь.       — Нет, я должна сама обо всем ему рассказать, не то…       — Мерлин всемогущий, что я вижу?! — Хлопнув в ладони, точно ребенок, Джеймс улыбнулся настолько широко, что у его сестры закралась мысль: «А не лопнет лицо на две половины?». — Всеми Святыми прошу, скажите, что вы снова вместе! Я же спать не лягу!       Отстранившись друг от друга, будто ничего не было, Блэки переглянулись. Молчание задержалось, поэтому Сириус хотел было опровергнуть слова друга, как вдруг Виктория, набравшись смелости, взяла его за руку, сказав:       — Угадал.       Лицо Сириуса, ровно как и Джеймса, исказилось удивлением — оба не ожидали, что Виктория скажет правду, вместо того, чтобы отнекиваться от вопроса, как она часто это делала. Миссис Блэк сама не знала, отчего решилась придать отношения с мужем огласки, хотя неделей назад убеждала его в том, что не пришло то время, когда они могут рассказать о своем воссоединении самым близким. Честности ради стоит признать, что Виктория всего-навсего боялась расслабиться, ведь, как известно: горе в дом заглядывает, когда его не ждут.       — Мерлином прошу, скажи, что не шутишь. Я же не переживу!       Замерев, точно боясь спугнуть сестру, Джеймс почти не дышал, чувствуя, как сердце, сделав кувырок в груди, забилось чаще. Надежда, до этого момента давшая росток, в одно мгновение возросла, пустив корни вдоль вен, снабжая тело непоколебимой верой в лучшее.       — Какие шутки, Сохатый? — За талию приобняв жену, Блэк губами коснулся ее лба, пусть хотелось прильнуть к устам. — Забыл, что Ви шутить не умеет?       — Эй!       — Не обижайся, это правда, малышка Вик.       Сириус подмигнул, чудом увернувшись от шлепка жены.       Задумчиво почесав затылок, Поттер, искренне не веря в услышанное, налюбоваться не мог лучшим другом и сестрой, льнущим друг к другу. Казалось, будто долго таившаяся в мыслях заветная мечта сбылась.       Не сдержавшись, Джеймс кинулся на Блэков с крепкими объятиями, поздравив и от всей души пожелав побольше детей.       — …Вы с этим делом не затягивайте, а то я не доживу. Давай, Сириус, бросай строить из себя джентльмена и заделай моей сестре, наконец, сына! А лучше дочку! Нет, сына или дочку? Двоих сразу!       — Джеймс! — Вики прикрикнула, подавившись вздохом от возмущения. — Ты хоть понимаешь, что буквально продаешь меня за…       — За племянников! Да ладно, что вам стоит? Приведите ночь с пользой, ну для меня, прошу! — Сложив ладони в молитве, мужчина поглядел на сестру, состроив щенячьи глаза, как его недавно учил сын, дабы не получить от Лили, любимую вазу которую они разбили вдвоем. — Трансгрессируйте домой прямо сейчас, я вас прикрою!       В спины подталкивая друга и сестру, Джеймс силился скрыть истинные намерения шуткой, дабы Вики, после окончания Хогвартса заметно закрывшаяся в себе, не испугалась его напора.       Как он размышлял: «С Бродягой можно договориться, а вот с малышкой Вик придется попотеть».       — Ладно, шучу, — как можно реалистичнее улыбнувшись, Джеймс взял сестру за ладонь, потянув на себя так, что через миг она оказалась зажата в кольце его рук. — Малышка Вик, ты не пожалеешь! Сириус лучший мужчина, которого я только знаю, он сделает тебя счастливой! И станет примерным отцом, клянусь.       Он подмигнул, по взгляду сестры уловив легкое раздражение. С детства зная о привычках и гранях характера, Джеймс поторопился переключить внимание на друга, с чьего лица не сходила улыбка. Сестру злить не хотелось, потому как в гневе она страшна. Взять хотя бы в пример позапрошлый вечер, когда Регулус наведался с Викторией в гости, так как Поттеры отправились на вечернее свидание, оставив на них сына. Поначалу все в самом деле шло более чем прекрасно: Гарри поужинал в компании Блэков, краем уха прислушиваясь к их разговору; замучил Регулуса играми, отчего тому пришлось ползать на коленях в гостиной, изображая из себя коня (он бы ни за что в жизни не унизился бы до такой степени, вот только проспорил желание Виктории, а забрать свое слово назад ему честь не позволяла); упросил тетку рассказать сказку на ночь, а та, взбесившись, что после трех рассказов он не засыпает, швырнула книгу в стену, оставив в ней вмятину, — после этого Гарри заснул за считанные секунды, не издав ни сопения, ни вздоха, и даже не пошевелился, ища удобную позу. Спал он как младенец до самого утра, а проснувшись, привел себя спешно в порядок и впервые не стал будить родителей, словно опасаясь, что в их комнате ночует Виктория, редко когда высыпавшаяся.       — Я вас оставлю. — Сириус поглядел на жену, пытаясь одним взглядом дать понять, что если вдруг ей понадобится помощь, поддержка, что угодно, то он будет поблизости, наблюдать через окно, чтобы друг не натворил глупостей. Уходя, он коснулся локтя Джеймса, поглядев строго, затем сказал: — Притупи эмоции, Сохатый, и не дави на нее. Думай, с чьей женой говоришь.       Не дождавшись вразумительного ответа, Блэк скрылся за входной дверью дома, напоследок отметив, что Виктория закатила глаза, а Джеймс, как обычно, ничего не понял. К слову, погода вновь ухудшилась вопреки прогнозам синоптиков Ежедневного пророка.       — О чем это он? С чего вдруг мне давить на тебя? — Вмиг посерьезнев, мужчина внутренне сжался, предвещая нечто, что по душе ему не придется. — Малышка Вик, ты меня пугаешь. У тебя что-то стряслось?       В голову пришли самые худшие варианты тем разговора, неминуемо приближающегося, вплоть до проблем со здоровьем или чьей-то скорой гибелью. Успев перенервничать из-за затянувшегося молчания сестры, Джеймс не выдержал, подтолкнув ее в бок.       — Тут такое дело, знаешь, я кое-что узнала и, — нервничая, она срывала заусенцы с пальцев, не замечая крови. — Не знаю, как тебе сказать, потому что это касается… Я не уверена…       Положив ладони на плечи сестры, мужчина слегка ее встряхнул, отчего взгляды их встретились. Он понял, что за словами, никак не собирающимися в рациональные полное предложение, скрывается настоящая паника, одолевающая Викторию. Руки ее тряслись, голос дрожал, как и губы, беззвучно шевелившиеся.       — Я с тобой, малышка Вик, успокойся.       Джеймс крепко прижал к себе сестру, намертво вцепившуюся в ткань его свитера, слегка колючего. Он просил ее повторять за ним, после чего задышал глубже, и дыхание Виктории довольно быстро нормализовалось.       Момент оттягивать было бессмысленно, поэтому она пустилась в долгий рассказ, занявший в реальности не больше пяти минут, правда, обоим он показался вечностью вдогонку с тележкой в тысячу лет. Джеймс слушал внимательно, не перебивал и не разжимал объятий, придающих девушке храбрости. Она до трясучки боялась его реакции, того, что он отвернется от нее и больше никогда не захочет разговаривать, обвинив в смерти матери. Сама Вики так и не поговорила с отцом, по сей день не имея сил простить его за годы лжи. Он скрывал от нее так много, отчего ее доверие иссякло.       Стоя в объятиях брата, чувствуя на своей коже его нервно оседающее дыхание, она жалела о том, что не смогла простить отца. Ведь кто знает, когда вернется бумеранг судьбы, наказав ее за спесь.       — …Получается, что вина лежит на мне за все, что произошло с нашей семьей.       Ощутив отсутствие рук брата на лопатках, Вики, до этого момента не дающая слезам коснуться лица, крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как он уходит с гневом в сердце. Она точно не сможет пережить, если он откажется от нее. Кто угодно, только не Джеймс. Не ее брат, с которым она взрослела, убегала от дворовой шпаны, донимала вопросами и капризами родителей, училась в Хогвартсе, играла в квиддич и все то прочее, что они делали вместе.        — Нет. — Джейс стоял спиной к сестре, размышляя о ее словах. — Нет, это ничего не значит! Твоей вины ни в чем нет, запомни это!       Вики не успела разлепить век, кои жгло от подступивших слез, как вновь оказалась зажата в руках брата до такой степени, что дышать сделалась трудно. Джеймс гладил ее по волосам, шептал в ухо, мол, мать сделала свой выбор, решив пожертвовать жизнью ради дочери.       — Я не представляю себя без тебя, Вик, — он нахмурился, пальцами прибившись стереть слезы с щек сестры, на его слова закивавшей. — Будь возможность что-то изменить, я бы ни за что этого не сделал. Жаль, что мама провела с нами так мало времени, но, Вик, как бы я жил без тебя? Мы с тобой одно целое.       Сглотнув ком, сдавивший горло, Виктория все ждала подвоха. Ей думалось, будто брат хочет ее наказать, проучить и после красивых слов ударит в самое сердце. Конечно, Джеймс бы так ни за что не поступил, вот только она мерила многих, если не всех, по себе. И окажись кто-то посторонний, виновный в гибели близкого ей человека, то она, не задумываясь, убила бы его, не дав обрести покой даже после мучительной смерти.       Джеймс был воплощением всего того светлого, чистого и доброго, чего не доставало Виктории, замаравшей руки по локоть в крови. Брат был для нее примером, идеалом нравственного человека, сына, брата, мужа, отца, друга. С ним мог сравниться разве что Сириус, и то потому, что, влюбившись, Вики не замечала в нем недостатков, вернее сказать, принимала их, считаясь с буйным нравом, но не старалась переделать, что-то изменить или упрекнуть в несоответствии реальности с ее представлением. И кто бы что не говорил за спиной Джеймса, он навсегда останется для нее святым.       — Какая разница, что произошло в прошлом? Главное, что сейчас ты со мной целая, невредимая, счастливая, насколько это возможно при твоем характере и… — он улыбнулся, прикрыв глаза. Ресницы коснулись щек при широкой улыбке. — Все еще не беременная.       — Джеймс, ну хватит уже!       С груди Виктории словно убрали тяжкий, неподъемный для нее груз. Она задышала чаще, свободнее. Впервые захотелось обнять целый мир, но вместо этого девушка опустила голову на плечо брата, крепко прижавшись к его груди. Он в ответ нежно водил ладонями по ее спине, задевая косы.       Запрокинув голову к небу, покрытое серым покрывалом из туч, набежавших за считанные минуты, Джеймс молча взмолился, от всего сердце поблагодарив почившую мать за то, что она когда-то давно сделала правильный выбор, не позволив Смерти забрать Викторию. Без нее Сохатый своей жизни не мыслил, впрочем, в этом они были схожи.       — Ты была недавно у мамы?       Виктория склонила голову вбок, с тоской во взгляде карих глаз поглядев в лицо брата, с лихвой отразившего ее эмоции.       — Верно, четыре дня назад. Регулус составил мне компанию.       Указав на дорожку, вымощенную темным камнем, мужчина оттопырил локоть, пригласив сестру пройтись. Он успел наложить на себя согревающие чары, потому порывы ветра не страшили, лишь слегка подбрасывали пряди волос.       — В последнее годы вы не расстаетесь, — лукавство плясало в глазах Джеймса, нежно поглаживающего ладонь сестры, так правильно обвившую его за локоть. — Мне стоит начать переживать?       — Какой там! С тобой, Джим, ни один мужчина сравниться не сможет.       Она рассмеялась, отчего на душе Поттера в одночасье сделалось спокойно, будто солнце осветило собой серость дня, развеяв печаль в лицах смотрящих. Понимая, что нет возможности уделять больше времени сестре, как бы сильно этого не хотелось, из-за занятости в министерстве и семье, Джеймс не злился от того, что Вики неразлучна с Регулусом, сестрой ее называвшего.       — Раз ты так говоришь, то это правда, ведь врать не умеешь!       Смех Джеймса заглушил моторы мимо проезжающих машин. До того чистый, лучистый, из-за чего Виктория не сумела сдержать улыбки, шедшей ей куда больше хмурого выражения лица.       Расспросив о жизни в Блэк-мэноре и снова убедившись в том, что сестру никто не принижает, Джеймс кивнул, улыбнувшись. Каждый раз при встрече он спрашивал, каково ей в доме мужа, хорошо ли с ней обращаются и ни в чем ли ей не отказывают, — на что Виктория честно отвечала, мол, нужды она не знает, а свекровь и вовсе сдувает пылинки, сетуя на ее чрезмерную занятость в министерстве. Неоднократно Вальбурга предлагала невестке покинуть должность, ею занимаемую, потому как опасалась за ее безопасность, а недавняя стычка с Альбертом Донтом вновь заставила женщину заговорить с Викторией. Она же всячески убеждала свекровь в том, что опасаться ей нечего, что было правдой, ведь Марс Сэйнт, взявший девушку под свое крыло в министерстве, не отпускал ее одну на задания. То же самое относилось к Сириусу, по поручению которого за его женой приглядывал Рудольфус, ныне находившийся во Франции, однако сейчас Регулус крутился вокруг Виктории, не давая ее в обиду.       Около недели назад Блэк-младший узнал о случившемся от матери, потому как та не сумела сдержать гнева, вернувшись с приема Нотта, на котором встретилась с Донтом-старшим, защитившим своего внука от нападок Вальбурги. О произошедшей ситуации в конце февраля знали трое, помимо самой Виктории, а именно: Сириус, Регулус, Вальбурга. Блэк-младший долго сетовал на близких от того, что те не поставили его в известность о произошедшем, после и вовсе заявил, что самолично вырвет сердце из груди того, кто посмел осквернить честь его названной сестры, на что Сириус с улыбкой заметил, что Альберт давно покоится в сырой земле. Во всяком случае, Бродяга был в этом твердо уверен.       — …Я переживаю, тебе не кажется, что Пит ведет себя странно?       Редкие капли дождя падали на головы молодых людей, совершивших круг вокруг дома. Прогулка закончилась быстро из-за того, что погода испортилась сильнее обычного, обещая пролиться ливнем.       — Малышка Вик, ты зря себя терзаешь. Хвост вернулся оттуда, откуда не возвращаются, — мужчина заметно помрачнел. — Дай ему время вернуться к обычной жизни. Знаешь, я подумываю над тем, чтобы отправиться на пару дней в Италию. Лили с Гарри нужно отдохнуть.       — Лили точно!       — Да, — Джеймс кивнул. — Потом я еще раз подумал и решил, что было бы неплохо, если бы к нам присоединилась ты и Бродяга, раз уж вы снова вместе. Вы не расстанетесь, правда?       Подняв взгляд на вопрошающего брата, Виктория увидела в нем непередаваемую схожесть с отцом, прямолинейным, суровым, справедливым. Раньше ей думалось, что Джеймс близок к матери, в то время как она — копия отца, ныне роли изменились. Виктория все больше походила на Блэков, в частности, на Вальбургу, о чем справедливо заметил Флимонт Поттер в прошлую встречу.       — Что за дурацкий вопрос, с чего вдруг нам расставаться?       Подведя сестру к крыльцу дома, Джеймс расправил плечи, тем самым подражая отцу. Все чаще он становился похож на него.       — Почти уверен, что мои слова тебе не понравятся, но я должен это сказать. Когда ты от него отвернулась, Сириусу пришлось тяжело, за чем я наблюдал воочию. Он сильный, но боюсь, что новая боль, которую ты ему причинишь, сломает его. Я больше не хочу, видеть своего лучшего друга разбитым. — Джеймс отвернулся, не сумев выдержать взгляда сестры. — Ему было очень тяжело, и если ты снова разобьешь ему сердце, то не рассчитывай, что я поддержу тебя. Я люблю вас обоих. Он — мой лучший друг, ты — моя любимая сестра, ваша боль — моя боль, как и ваши радости. Прошу лишь об одном, не разбивай ему сердце, малышка Вик, только не снова.       Проникшись словами брата, Виктория взяла его ладони в свои. Нужно признать, что как только Джеймс вступил в брак с Лили, то он словно был награжден всеми недостающими ему качествами, таким как: милосердие, сострадание, любовь к ближним. Он стал внимательнее, терпимее к чужим недостаткам и, конечно же, набрался ума.       — В Хогвартсе я боялся, что Бродяга причинит тебе боль, но сейчас опасаюсь за него. Виктория, ты представить себе не можешь, что значишь для него.       Вздрогнув от услышанного, девушка не осмелилась подать голос и хоть как-то ответить брату, глядевшего на нее внимательно, изучающе. Он редко называл ее полным именем, а если это происходило, то по причине недовольства или серьезного разговора, что в обоих случаях случалось редко.       — Гляньте на этих уродцев!       Высокий парень со светлыми волосами, зачесанными назад, криво улыбнулся, обратившись к троим друзьям, стоявшими за его спиной.       — Эрик, — с отвращением произнес Джеймс, закрыв собой сестру, резко изменившуюся в лице. — Что тебе надо? Иди, куда шел!       — Че, манерам не учили?       — Смотрите, он ее защищает!       Тыкнув пальцем в знакомых с детства близнецов, худощавый парнишка, на голову ниже друзей, гадко рассмеялся, словно его шутка получилась неимоверно смешной.       — Пойдем, Джим, нечего с ними разговаривать.       Потянув брата за локоть, Вики была готова силой увести его в дом, чтобы избежать вспышки ссоры с теми, кто в детстве доставал ее и Джеймса, не давая проходу. Дворовая шпана хоть и выросла, но толку из них никакого не вышло, потому как ни к чему, кроме безделья, они не стремились и как прежде ущемляли подростков в Кроукворте. Прошло много лет, но Виктория помнила, как убегала с братом от четырех парней, на три года их старше, по причине того, что им понравился их мяч, который подарил Флимонт в одну из прогулок.       Джеймс сбросил руку сестры, сильнее нахмуривались. Он уже давно не мелкий мальчишка. Когда он пытался постоять за себя и за сестру, которой часто доставалось, если она находилась на улице без него или родителей, — то возвращался домой с фингалом под глазом. Однако сейчас он в легкую мог поставить всех четверых разом на место, не зря же наведывался в спортзал в мракоборческом отделе.       — А ну пошли вон отсюда!       Гулкий смех пронесся по лицам парней, из-за численности чувствующих свое превосходство. Эрик, по всей видимости, самый смелый и главный, вышел вперед.       — А ты с нами так не говори.       — Да! — поддакнул один из парней, от чего впал в немилость остальных, потому как перебил.       — Закройся! — зашептал Эрик и, уняв раздражение, поглядел на давнего знакомого. — Забыл, как мы тебя подвесили за ногу на дерево, а?       Джеймс пристыжено поджал губы, ощущая гнев, закипающий внутри. Когда ему и семи лет не было, он действительно оказался висеть на дереве вверх ногами, а все потому что не пожелал слушаться Эрика, за что поплатился. Благо его спасла Вики.       «— Не позволяй ненависти отравить душу», — в мыслях всплыли слова жены, часто твердившей о том, как ценно оберегать свою человечность.       Сдержавшись, Джеймс глубоко вздохнул и выдохнул, сумев утихомирить бушующую в нем бурю. С наплывом эмоций он справлялся легче, опять же благодаря службе в министерстве и советам Аластора Грюма. Поэтому, чтобы не омрачать хороший день, в который в доме собрались все друзья, он показал присутствующим средний палец. О его значении Джеймсу рассказал пару лет назад Питер, знающий о маггловском мире больше, чем кто-либо из мародеров.       Левый глаз Эрика нервно задергался. Он кипел от злости и унижения.       — Бежим!       Джеймс схватил сестру за руку, бросившись с ней к входной двери дома. Шайка парней поспешила следом, но они по несчастью споткнулась на ступенях, а все потому, что Поттер прибегнул к магии, чем вызвал смех Вики, когда оказавшись внутри дома, они спинами облокотилась об дверь. Дыхание сбилось, отчего смех выходил хрипами.       — А что ты такое показал? Это какой-то жест? Что он значит?       — Ну-у-у-у, — он усмехнулся. Ощущение было такое, будто Джеймс учил сестру гадостям, а та внимала каждому слову. — В общем, когда ты не знаешь, как выразить негативные чувства к человеку…       — Например, к Донту?       Сохатый одобрительно кивнул.       — Да, точно! Схватываешь на лету, малышка Вик. Тогда показываешь средний палец и всё в ажуре!       — Позор! Чему ты учишь мою подружку?       Веселый и беззаботный Питер появился из ниоткуда. Сегодняшним днём он олицетворял веселье, мгновенно передавшееся всем, кто присутствовал на празднике Поттеров.       — Ты сам меня этому научил! Забыл?       — Ну не для того, чтобы ты пакостям учил Вик! Ставлю сикль, Гарри узнает об этом жесте спустя пару часов, когда подружка разозлится.       — Она постоянно злится, мы уже привыкли.       — И то верно, Сохатый.       — Эй, я вообще-то здесь! — Виктория махнула рукой, привлекая внимание.       Праздник продолжился в шумной компании, рассевшейся в гостиной. Николас заснул на руках Лили, после чего она отнесла его на второй этаж, уложив в постель и велев сыну приглядеть за малышом. Гарри, чувствуя себя взрослым, с радостью согласился на просьбу матери, упомянув, что совсем скоро он и Ник будут гулять вдвоем близ дома.       — Я хороший брат.       — Ну, конечно, — поцеловав сына в лоб, Лили на мгновение задержалась в дверях, любуясь милейшей картиной. — Не шуми, Нику нужен сон.       — Ага, — отмахнулся мальчишка, выбирая, каким бы карандашом воспользоваться, чтобы нарисовать автомобиль в альбоме.       Компания друзей неспешно попивала коктейли, приготовленные Регулусом, которым еще во времена Хогвартса научил Барти Крауч, вскоре должный вернуться в Лондон. Первые комом, а остальные вполне ничего. Даже Северус оценил, поставив твердую тройку лишь потому, что Блэк ему не нравился.       Друзья обсуждали последние новости, спорили и смеялись. Играя в «Правда или выпивка», ребята узнали нечто новое друг о друге. Например, Виктория рассказала о том, что в детстве не сдержалась и украла в магазине пластинку Битлз, а Джеймс так и вовсе подворовывал комиксы, пока его не поймали за руку и не заставили работать в книжной лавке; Питер без зазрения совести признался, что пользовался магией на каникулах, учась в Хогвартсе; оказалось, что как-то раз Сириус и Регулус поспорили и чуть не убились, нарвавшись в лесу близ Блэк-мэнора на оборотней, благо вовремя подоспела Вальбурга и спасла сыновей.       — Да не может этого быть, перестань заливать! — Махнув рукой, словно не веря в услышанное, Питер залпом осушил содержимое стакана. — Не верю!       — Это правда! — горячо возразила Лили. — Моя мама очень любит церкви и часто меня туда водила. В шесть лет я впервые спела в церковном хоре, и так продолжалось до Хогвартса.       Северус прыснул, представив подругу в церкви с молитвенником в руках. Его смешок подхватил Регулус, затем Сириус и Виктория. Поттеры издавна являлись атеистами, а вот Блэки не придерживались какой-то определенной веры, не желая себя ограничивать. Что касается Северуса, то от всего, что касалось мира магглов, его воротило.       — Это правда, — Джеймс приобнял жену. — Я сам фотки видел!       Затем очередь дошла до Регулуса, рассказавшего самый постыдный из всех секретов по его мнению:       — Я недавно понял, что меня возбуждают девушки и…       — Мы знаем, — Сириус улыбаясь, покачал головой. — Все знаем.       Блэк был потрясен словами брата. Забегав по лицам друзей, смеющихся и улыбающихся, бывший слизеринец вытянул губы, издав: «о».       К вечеру, когда Сириус с Викторией смогли уединиться на балконе, долго простояли в объятиях друг друга, пока молчание не нарушилось:       — У меня есть для тебя подарок, Ви.       Оторвав голову от груди мужа, девушка с интересом на него поглядела.       — Я не люблю подарки, и ты это знаешь.       — Знаю, но позволь мне сделать то, что порадует меня, когда я увижу твою улыбку.       — Ты неисправим.       — Закрой глаза.       Пара трансгрессировала. Друзья давно привыкли к тому, что Сириус с Викторией исчезли, не прощаясь, потому особо не удивились, не обнаружив их в доме. Примерно через час дом опустел — гости разъехались по домам.       — Джеймс, ты сейчас серьезно?       Взяв из рук мужа вымытую им тарелку, Лили протерла ее кухонным полотенцем, убрав в шкаф. Раньше мужчина не понимал, почему жена предпочитает убираться, не прибегая к магии, однако вскоре понял, что это ее успокаивает, как и его.       — Да почему бы не развеяться и не отдохнуть в Италии? Вспомни, ты сама хотела погреться на солнышке.       — А как же Гарри? Я его одного не оставлю, и не проси.       — Мы возьмём его с собой, Лилс, — широко улыбнувшись, Джеймс закончил с посудой. — Вик и Бродяга отправятся с нами, я уже договорился. Так что отдохнем как надо!       Отложив полотенце на столешницу, девушка, чьи волосы были убраны в длинную косу, обняла мужа со спины за торс. Устав за целый день, она ощутила лёгкость, когда Джеймс положил свои ладони на ее и прижал к груди, поцеловав. С ним одним Лили чувствовала себя поистине счастливой.       — Как это так, опять новый план? Мне кажется, Вики нас не простит, если мы опять попытаемся их свести. Вспомни хотя бы, как им пришлось добираться до Хогвартса на поезде. Сколько я тогда наслушалась в свой адрес, до сих пор в дрожь бросает.       Джеймс рассмеялся, припомнив громовещатель, присланный сестрой около года назад, а то и больше. Мерлин знает, откуда Виктории были известны все те ругательства, которыми она обругала друзей. В тот день Питер едва не поседел. Друзья в самом деле подстроили Блэкам ловушку, чудом ухитрившись отправить их в Хогвартс-экспрессе. До сих пор было не ясно, как Вики не заподозрила неладное.       — Я тебе не говорил, но…       — Что? — Лили испуганно сжалась. — Не говори, что они окончательно разошлись. Только не говори.       — Вообще-то все лучше, чем я предполагал. — Развернувшись лицом к жене, Джеймс с улыбкой ответил: — Они снова вместе.       — Правда?       — Да, но я тебе не говорил!       В это же время Виктория с Сириусом стояли в конюшне недалеко от семейного склепа Блэков. Девушка гладила морду вороного коня, а ее муж с благоговейной улыбкой наблюдал за ней.       — Кажется, я начинаю любить твои подарки, — заметила Виктория, из-под опущенный ресниц посмотрев на мужчину. — Как ты узнал?       — Что ты любишь лошадей? Честно, это было тяжело, пришлось дождаться, когда ты заснёшь, и лишь тогда заглянуть в твой разум.       В самую пору было разозлиться, но вместо этого девушка улыбнулась, пошутив, мол, что негоже плутать в чужих мыслях, когда можно спросить прямо в лоб.       — И что ты там увидел?       — Джеймса, друзей, семью и, — поддавшись порыву чувств, Сириус заправил локон жены ей за ухо, пальцами очертив изгиб шеи. — Себя.       Не открывая глаз, она наслаждалась теплотой его касаний. Позабыв о коне, таком же диком, как и она сама, девушка подступила ближе к мужу, да так, что расстояния между ними не осталось.       — Почему-то ты постоянно в моих мыслях.       Руками обвив шею мужа, девушка выдохнула в губы его имя, подействовавшие на Блэка, как красная тряпка на быка. Подхватив жену под бедра, они сиюминутно оказались в его личной комнате, в которой все чаще он засыпал и просыпался, обнимая Вики. Упав на холодные простыни спиной, девушка взгляда не могла отвести от лица мужа, нависшего над ней. Никогда прежде он не казался ей более привлекательным, чем сейчас.       — Может, это любовь?       — Не отрицаю, — она пальцами водила по его лицу. — Как мне его назвать?       — Как пожелаешь, — он склонился над ее шей, но так и не коснулся губами, сильнее распалив огонь в груди жены, запрокинувшей ноги на его бедра. — Теперь он твой, тебе и выбирать.       — Тогда, — Виктория чуть привстала, прошептав едва слышно: — пусть будет Мундус.       Сириус только подался навстречу губам жены, мечтая об этом весь тот день, что они привели с друзьями, как вдруг раздался тактичный кашель.       — Я бы попросила.       — Мама?       — Какого черта?       — И вам доброй ночи. — Не сдерживая обворожительной улыбки, миссис Блэк обратилась к невестке. — Виктория, душа моя, я бы попросила воздержаться от брани. Продолжайте.       Она хотела бы добавить, что сегодняшняя ночь идеальна для зачатия, но промолчала, решив поднять разговор о внуках за завтракам. Вальбурга наведалась в комнату сына для того, чтобы дождаться невестку для важного разговора, но вместо этого осталась довольно намного сильнее, если бы в эту же минуту ей преподнесли бы подарок со всеми драгоценностями мира.       — Думаешь, она что-то поняла?       — Даже не знаю, ты лежишь подо мной с задранным платьем, а я сгораю от того, что хочу тебя поцеловать.       Позабыв о свекрови, Виктория опустила ладони на грудь мужа, тем самым освободив его от рубашки. Ее касания обжигали его кожу. Поцелуи оседали на губах, подслащенные чувствами, томившимися в груди молодых людей.       — Заткнись и поцелуй меня, Блэк!       — Ты тоже Блэк.       — Я знаю.       Сириус с Викторией не явились на завтрак, потому что сил покинуть постель после вместе проведенной ночи не было.       К слову, на день рождение Виктория подарила брату первое издание сразу трех комиксов с такими любимыми героями, как: «Человек Паук», «Джигсо», «Железный человек».       Он, в свою очередь, преподнес сестре подарок в виде мундштука, сказав так: «— Раз уж ты травишь себя сигаретами, то делай это красиво».       Ну, а Гарри был как никогда счастлив, потому что его подарков было не счесть. Однако Катерина заслужила большего одобрения, подарив его любимые конфеты с нугой и молочным шоколадом.

      ***

13 апреля, 1982       — Стояла чудная ночь, такая теплая, что он перекинул пальто через руку и даже не надел на шею кашне. Он медленно направлялся к дому, куря папиросу; двое молодых людей во фраках обогнали его. Он слышал, как один из них шепнул другому: «Это Дориан Грей». — Перевернув страницу, Сириус вновь принялся читать вслух, пока его жена нежилась в ванне. — Дориан вспомнил, как прежде он радовался, когда на него указывали, говорили о нем или смотрели на него. Теперь же он устал постоянно слышать свое имя. Половина прелести той деревни, где он последнее время так часто бывал, заключалась в том, что там его никто не знал. Девушке, в которой он пробудил любовь, он сказал, что он беден, и она поверила ему. Раз как-то он сказал ей, что он очень дурной человек, а она засмеялась и ответила, что дурные люди бывают обыкновенно очень старыми и некрасивыми.       Ванная комната, смежная с личной комнатой Сириуса в Блэк-мэноре, представляла собой довольно просторное, в темных тонах помещение. Витражного окна с лихвой хватало, чтобы залить комнату дневным светом. Ну а если дело близилось к ночи, то десятки свечей, размещенные на горизонтальных поверхностях, успешно справлялись со своей работой. Интересный факт: Вики не любила подсвечники, поэтому в комнате было крайне много застывшего воска и следов от него. Девушке было уютно находиться в уборной, которая должна была бы вгонять в уныние из-за излишней темноты. Длинное, начищенное до блеска зеркало висело над столешницей раковины, в коем отражались двое супругов: Виктория, полусидя, намыливала руки вехоткой; Сириус, сидя на невысоком табурете полметра от пола, читал вслух один из любимых романов жены.       — …Новой жизни. Вот чего хотел Дориан. Он ждал ее. Без сомнения, он уже начал ее. Во всяком случае, он пощадил одно невинное существо. Он никогда более не будет искушать невинность. Он будет всегда поступать благородно. — Сириус рассмеялся, когда жена оперлась локтями о бортик ванны, замочив его штаны. — При воспоминании о Гетти Мертон Дориану пришло на ум, не изменился ли теперь портрет в запертой комнате? Наверное, он теперь уже не так ужасен! Может быть, чистой жизнью Дориан будет в состоянии изгнать все следы злых страстей с этого лица на портрете? Может быть, они уже исчезли?       Заложив два пальца меж страниц книг, мужчина внимательно поглядел на жену. Ее нагое тело лишь слегка покрывала пена с запахом фиалок. У Сириуса кружилась голова всякий раз, когда разного рода мысли владели его рассудком. Сколько бы лет не прошло, Виктория не переставала его волновать.       — Дай мне бокал.       — А волшебное слово?       Закатив глаза, как это часто случалось, Виктория улыбнулась настолько мило, отчего ее муж скривился, сразу не признав.       — Сириус, — прошептала она сладким голосам.       Он сглотнул, понимая, что не может сопротивляться чарам жены — велико было ее влияние над его волей. Встав, он обошел ванну, расположенную посередине комнаты, и, подцепив две ножки бокалов, наполненные вином, преподнес один Виктории, а второй оставил, приберег для себя. Букет был сильный, однако его перебивал аромат шампуней, мыл и масел в стоячей воде.       — Ты настоящая ведьма, Ви.       Смех, слегка хрупкий и приглушенный, сорвался с алых уст, наполнив собой пространство. Словно сирена, бесчеловечно красивая, Виктория приподнялась на колени. Спутанные, мокрые волосы кольцами завивалась на ее влажном теле, мерцающем от капель воды. Нимфа, морская богиня, сведшая влюбленного мужчину с ума.       — Если ты пытаешься меня соблазнить, то у тебя отлично получается, продолжай, — он наблюдал за изгибами прекрасного тела жены, которую не портила чрезмерная худоба, шрамы, ссадины от тренировок в министерстве. В его глазах у Виктории не было изъянов. — Я уже тобой покорен.       Миссис Блэк опустила ладони на плечи мужа, отчего его рубашка, едва ли застегнутая на груди, впитала в себя влажность. Он чувствовал ее дыхание на своем лице, оседающие вместе с поцелуями.       — Когда ты понял, что влюблен в меня?       Виктория губами касалась его щек, скул, разреза глаз, задерживаясь лишь на мгновение. Перстни, украшающие бледные длинные пальцы Блэка, холодили кожу ее спины, утонувшей в его жарких объятиях.       Без памяти влюбленный. Покоренный. Ей принадлежащий.       — Я все еще влюблен, — пальцами очерчивая выпирающие позвонки, мужчина, не открывая век, ловил каждый вздох, движение. Волнующее томление наполнило грудную клетку. — Это не произошло в один день. Мы сначала дружили, ты была мне почти что сестра, а потом мы повзрослели. Знаешь, мне всегда нравилось то, как Сохатый заботится о тебе, оберегает, одну никуда не пускает. На тот момент у нас с Регом были плохие отношения, мягко говоря, а глядя на вас, я мечтал, чтобы мой брат был рядом.       — Зато сейчас вы настоящая семья. — Виктория большим пальцем правой руки провела по губам мужа. — Вы дружны, сплочены.       Сириус прикрыл глаза, позволяя жене касаться лица. Он не сопротивлялся, когда она вынула пуговицы из петель его рубашки, ногтями едва ощутимо проведя по груди.       Воспоминания обрушились снежной лавиной, на какое-то незначительно короткое мгновение вернув Блэка в прошлое, когда его семью можно было без зазрения назвать образцовой. Если бы не вздорный характер отца, который с годами все труднее становилось сдержать миссис Блэк, то, вероятно, Сириус не бежал бы из дома, как и не терзался расставанием с братом, отдалившимся от него. Регулус думал, что старший, любимый всем сердцем брат позабыл о нем, обзаведясь друзьями в Хогвартсе. Он ошибался.       — Порой мне кажется, что ты с ним намного ближе. Надеюсь, в твоем сердце найдется местечко для меня.       С губ Виктории сорвался шумный выдох. Опустив взгляд на ладони мужа, лежавшие поверх ее собственных, она поднесла их к своей груди, как можно ближе к сердцу. Кожа под его руками горела.       — Оно все твое.       Накрыв губы девушки, ответившей с той же пылкостью, поцелуем, мужчина подхватил ее под бедра, не смущаясь воды, пропитавшей влагой его одежду, в частности брюки. Он держал ее крепко, словно от этого зависела судьба бренного мира, потухшего в темноте карих глаз Виктории. Он не мог ею надышаться. Ее было мало, ее объятий, поцелуев, слов. Казалось, он — песочный замок на берегу моря, омывающийся буйными водами, рассыпающийся, если рядом нет той, кто поддерживает сторожевые башни, не давая морской стихии разрушить крепость.       — Мне мало тебя, — целуя шею и плечи, Сириус полулежал на спине, откровенно любуясь красотой тела жены, будто верховная жрица, восседающая на его бедрах, как на троне. — Всегда будет.       — Не упускай возможность, — отстранившись, она ладонью надавила на грудь мужчины, заставив лечь. — Выполни свой супружеский долг, Сириус.       Разум исчез, осталось лишь дикое желание близости, затуманившее рассудок настолько быстро, что Виктория моргнуть не успела, как была прижата спиной к матрасу кровати. Ее влажные волосы разметались по постели, путаясь в пальцах Блэка, упревшего ладони по бокам от ее головы, со стоном внявшей его ласке. Сириус был лучшим любовником, хотя не то, чтобы у Вики было хоть какое-то сравнение. Однако никто не волновал ее так сильно, как тот, что прямо сейчас способствовал ее удовлетворению, уничтожив мысли, страхи, сомнения. Не осталось ничего, кроме их двоих в целом мире, в центре которого находился Блэк-мэнор — их дом.       Спустя два часа от того дня, что влюбленные решили провести вместе, фактически сбежав ото всех, Виктория пританцовывала на кухне в их с Сириусом квартире с бокалом вина, раз от раза наблюдая за тем, как ловко муж орудует ножом, шинкуя овощи на салат. Мясо в винном соусе уже находилось в духовке вместе с сочным картофелем, казавшимся позолоченным. Сириус готовил великолепно. Главный повар Боб в Чертоге чувствовал себя настоящим профессионалом, когда давал хозяину заведения, на которого работал около двух лет, советы по тому, как следует обжарить помидоры, чтобы они не потеряли первозданный вкус, или что сделать и что добавить, чтобы тесто таяло во рту получше сладкой ваты. Блэк, нужно отдать ему должное, в Хогвартсе был одним из лучших учеников на своем потоке и если бы был более усидчив, то мог бы затмить Лили с Римусом, впрочем, как и Джеймс, — жадно впитывал знания и даже завел блокнот, вписав в них те рецепты, кои особенно полюбились ему и Виктории, конечно же, ради которой он старался.       Добавив уже порезанные на соломки овощи в миску, чтобы, залив соусом, хорошенько их перемешать, Сириус закинул на плечо полотенце, которым вытирал руки, и оглянулся. С его лица целый день не сходила улыбка, потому что жена была рядом. Виктория танцевала, что получалось у нее так хорошо, что Блэк позабыл о готовке, едва не пересолив салат с тремя лишними ложками соуса. Разве он мог отвести взгляд от изгибов ее тела, когда она танцевала в его футболке, под которой не было ничего. С одной стороны в груди распалялся огонь, а с другой, с менее приятной, этот самый огонь пожирал, ведь он не мог к ней прикоснуться. Хуже не накормить Викторию, которая, наконец, начала есть, о чем Сириус узнал от матери, виду не подавшей, когда после вразумительного разговора с Регулусом ее невестка за ужином до последней крошки съела все, что оказалось на ее тарелке. Безусловно, Бродяга был рад тому, что жена прислушалась к доводам рассудка, в ее случае голосом здравого смысла оказался Регулус, благодаря чему всерьез начала заниматься своим здоровьем. Гораздо легче было пустить все на самотек, надеясь, что проблемы минуют. Но кому станет лучше, если через год-другой вместо платья на выход Виктории придется подбирать саван?       — Есть дьявол в сердце у неё, но глаза её тоскуют. Как сердце рвёт она твоё, губы как её волнуют.       Запрокинув голову, Виктория тряхнула кудрями, убранными в косу, точно на рок-концерте среди безумной толпы. Как это бывает в лучших романах, когда главный герой влюбляется до беспамятства: Сириус замер, с жадностью глядя на нее, танцующую с бокалом вина. Он бы не солгал, сказав, что ничего красивее в жизни не видел. Хотя это все-таки не совсем честно, потому как в день их первой свадьбы Виктория была божественна, в вот во второй раз — дьявольски прекрасна в черном платье с крохотными алыми цветами, больше похожими на мазки крови.       — Отброшу скромность, познакомлюсь. Важно лишь, чтоб я знал, что не погубит, — голос Сириуса был намного мягче и мелодичнее. Танцующей походкой он оказался вблизи жены, не забыв уменьшить огонь конфорки, чтобы, не дай Мерлин, ничего не подгорело. Обеими ладонями обхватив ее лицо, он взял на октаву тише. — Что не разлюбит, что ангел мне её послал. Есть дьявол в сердце у неё? Нет, в то верить я не стану.       Виктория вилась, словно пламя, кружа в водовороте мужа, не смеющего сопротивляться ее воле. Он ладонью, положив ей на бедро, вел влево, ближе к окну, отдаваясь музыке и чувствам, захлестнувшим с головой, подобно снежной буре. Покачиваясь из стороны в сторону, девушка не то чтобы крепко удерживала полупустой бокал с остатками вина в руке, предпочитая наблюдать за выражением лица Сириуса, отражающего восторг.       — Что сердце рвёт она твоё — нет, живёт ведь без обмана.       Закинув левую ногу на поясницу мужчины, Виктория прогнулась в спине, чувствуя на шее теплое дыхание, щекотавшее нервные окончания. Она почти что расплавилась в руках Сириуса, который мог бы, если бы захотел, придать ей любую форму. Она все равно что глина в его руках.       — Я не поверю, что вдруг уйдёт она, нет, ведь так любит, так всегда нежна. Нет, не погубит и не разлюбит, — Блэк нежно, почти не ощутимо запечатлел поцелуй на ложбине меж грудей жены, с плеча которой футболка съехала немыслимо откровенно. В ответ ему с алеющих губ слетел полустон. — Не покинет меня.       — Разве ты не знал? — в утвердительной форме ответила Виктория, выронив бокал, разбившийся о пол.       Повинуясь инстинктам, приобретшим на тренировках с Реддлом и Каркаровым, Сириус подхватил жену на руки, лишь бы она не наступила на стекло, разверзшееся под его ногами. Прижимая к себе смеющуюся Викторию, он глядел на то, как разбитые стекла тянутся друг к другу, вновь обретая прежнюю форму. Хоть он по-прежнему относился с опаской к темной магии, но магию Вики любил, считая ее настоящим искусством.       — Обожаю, когда ты так делаешь.       — Ты застал меня врасплох, — она снова рассмеялась, губами коснувшись его лба.       Блэку пришлось отпустить жену, чего делать не хотелось, чтобы подобрать с пола бокал и проверить, как там еда. Мясо вместе с картофелем и тонкими ломтиками ананаса запекалось в духовке, а салат настаивался в холодильнике, давая сок. Бутылка вина также находилась на верхней полке холодильника, хотя Сириус долго настаивал на том, что таким образом оно портится, на что Виктория дала вполне себе резонный ответ: она не может пить теплые напитки, либо горячие или холодные, иного варианта нет. Немаловажно то, что как только отношения с женой наладились, став как никогда лучше, Блэк в один день оставил алкоголь в прошлом, потому как не хотел упускать моменты настоящего. Раньше хмель помогал справиться с душевной болью, притупляя ее лишь для видимости, сейчас же Виктория заменяла собой все подсластили жизни, нужда в которых отпала.       — Не подстригайся, Сириус, не слушай свою мать.       Виктория сидела на диване, любовно перебирая пряди волос мужа, опустившего голову ей на колени. Сигаретный дым, клубившийся в воздухе, задевал лицо девушки, отчего она морщила нос, но все равно курила одну сигарету вместе с мужем. Дурацкий ритуал единения, нравившийся им двоим.       — Н-да, с чего вдруг?       — Мне нравится, как ты выглядишь, когда у тебя хвост. Он забавный.       Прищурившись, Сириус одним глазом поглядел на жену, убравшую волосы с его лба. Даже в перевернутом виде она могла затмить всех греческих богинь, во всяком случае для него.       — Признайся, тебе просто нужно за что-то держаться.       Вики не поняла шутку мужа, потому озадаченность отразилась на ее лице, что рассмешило Блэка, почти сразу пояснившего о чем он сказал, сделав дивный намек на то, чем они занимались пару часов назад в Блэк-мэноре, не слыша, как Цефей ссорится с Регулусом, отказавшимся пустить его в фамильный склеп. Легкое раздражение наравне со смехом дало о себе знать, из-за чего Виктория отвесила мужу шуточную пощечину, скинув его со своих колен. Сириус не упал, успев сгруппироваться.       — Да будет тебе, Виктория, брось дуться. Ты ведь не маленький ребенок! Пошли, не то я съем все без тебя.       — Ну и ладно! — в силу несносного характера девушка продолжала упрямиться, хотя запах, источаемый едой, беспокоил желудок, маня к столу.       — И вино все выпью, — выложив на тарелки горячее с салатом, Сириус с хитрым прищуром глядел на жену, разливая по бокалам вино. — Ни капли не оставлю, будь уверена.       Подскочив в запале, девушка почти бегом бросилась к столу, но вместо того, чтобы кинуться на еду, при виде которой проснулся аппетит, Виктория со спины обняла мужа, крепко к нему прижавшись. Резкий порыв нежности позабавил Блэка, едва не пролившего содержимое бутылки. Шлейф музыки группы Битлз легким флером кружил по квартире, идеально сочетаясь с атмосферой двух влюбленных, с трудом оторвавшихся друг от друга, чтобы удовлетворить голод. Они ужинали при свечах, обсуждая насущные новости.       — …Идея хорошая, мне нравится, — утерев уголки губ бумажным полотенцем, Сириус откинулся на спинку деревянного стула. Недавно он поймал себя на мысли, что горбится от того, что, сидя за столом, ему приходится перебирать документы, относящиеся к делам семьи, в чем Виктория ему всячески помогала. — Правда, мне бы хотелось провести несколько дней в Италии с тобой, а не с занудой Эванс и Сохатым, присевшим на уши, потому что ему, видите ли, захотелось понянчить племянников. Ему что, Гарри с Николасом мало?       Виктория усмехнулась.       Она знала, чувствовала, что Сириус уже давно готов стать отцом, а говорит обратное лишь для того, чтобы ее не спугнуть. По мере того, как у мародеров стали появляться дети, Виктория начала задумываться о том, какие преимущества дает материнство. Минусов, конечно, было больше, но наличие семьи, ее собственной, ее и Сириусу рожденной, прельщала куда больше тех мучений, через которые приходилось проходить всем женщинам. Страх и едва уловимое желание приласкать будущих детей были почти что наравне, о чем Вики не спешила говорить кому-либо. Да и время ныне было не самое безопасное.       — Перестань Лилс называть занудой, тем более она давно Поттер. Мы не можем знать, чтобы будет завтра, поэтому нужно дорожить каждым мгновением. — Сама себя не узнавая, Виктория пересела ближе к мужу, мгновение назад сидя напротив него, после чего губами прильнула к тыльной стороне его ладони. Казалось, что и он сам задержал дыхание на столь несвойственный, в некотором смысле неестественный порыв жены. — Как странно, а ведь совсем недавно я носила другую фамилию, а сейчас кажется, будто твоя мне как родная.       — Моя фамилия идет тебя куда больше, — позабыв о еде, мужчина за локоть аккуратно притянул жену к себе, усадив на колени. В его намерениях не было ни намека на пошлость. — Блэк, ты Блэк. Блэк…       Шепот коснулся лица девушки, смущенно улыбнувшейся. Ее поведению было лишь одно разумное объяснение: она влюблена.       — Ну так что, согласен отдохнуть в Италии пару дней? — Вики опустила взгляд на руки мужа, лежащие на ее бедрах. С ним было тепло и уютно, почти так же хорошо, как когда-то в Кроукворте в кругу семьи. — Мне бы этого хотелось.       Оставив бокал с вином на столе, Сириус не сдержал смешка, вызванный тем, как жена силилась им манипулировать, прибегая к женским чарам, перед которыми он был не властен. Надо сказать, что Виктория научилась многим женским премудростям, оказавшись в Блэк-мэноре. Что весьма примечательно, так это то, что в особо частые дни Вальбурга давала невестке весьма действенные советы, уча ее тому, как нужно общаться с мужчинами и с мужем, когда его требуется направить на верный путь.       «— Мне бы не хотелось заглядывать вперед, вешать ярлыки на ваши с Сириусом отношения, однако ты должна понимать, что влюбленность не длится вечно. Любовь может быть разной, и между вами она, безусловно, витает, но влюбленность слишком непредсказуема и необъяснима. Порой люди идут на страшные вещи, чтобы удержать подле себя любимого. Пойми, нет ничего более важного преданности, доверия, уважения. Не потеряй то, что имеешь».       Мысленно прокручивая слова свекрови в голове, Виктория задавалась вопросом: «Как долго будет длиться ее влюбленность к Сириусу, и не влюбится ли она в кого-нибудь еще, ведь жизнь такая долгая?». При этом нельзя сказать, что ее не беспокоила возможность того, что муж может воспылать чувствами к другой женщине. Можно сколько угодно уповать на великую любовь, кажущуюся незыблемой и вечной, как-никак это не отменяет того факта, что в большинстве случаев чувства эфемерны и длятся не то чтобы долго.       Люди, даже маги, не властны над судьбой, и кто знает, кому и что она уготовила в будущем?       — Обещай…       Так сильно, насколько это возможно обняв мужа за шею, Виктория опустила голову ему на плечо. В ее глазах плясали искры страха, зародившиеся после разговора с Вальбургой и Друэллой, недавно вернувшейся под шафе в мэнор.

Флешбэк

10 апреля, 1982

      «Вальбурга вместе с Викторией, которой не спалось так же, как ей, сидела в гостиной, наслаждаясь вином при свете огня, рвущегося сквозь тонкие резные прутья решетки. В отличие от нее, любительница полусладкого, миссис Блэк, с достоинством носившая титул одной из самых красивых женщин магического Лондона по меркам журнала «Модный вестник», предпочла промочить горло огневиски, оставляющим приятную горечь на языке и слизистой горла.       — Ты ведь все знаешь, верно?       Приятная задумчивость покинула мысли Вальбурги, с долей интереса взглянувшую на невестку. Она воспринимала Викторию как свою дочь, пусть не родную, но близкую сердцу. Водоворот воспоминаний вернул ее на мгновение в прошлое, когда она впервые приласкала дочь подруги, давно отошедшей в мир иной. Ранее миссис Блэк считала дочь Флимонта и Юфимии Поттер не самой плохой парой, так как та была чистокровного происхождения, имела недурные внешние данный, а вдобавок ко всему ее воспитанием и образованием занимаюсь Ирмина Поттер на протяжении нескольких лет, дабы ее внучка, рано или поздно должная оказаться в высшем обществе, не запятнала семью позором. Как не прискорбно, с Джеймсом дела обстояли куда хуже, потому как он, в силу своего несносного и чрезмерного упрямого характера, не желал тратить время на «замашки аристократов», — как он выразился на четвертом курсе. И ни один рычаг давления на него не подействовал, а Виктория намеренно не стала звать с собой брата в Поттер-мэнор, зная, что ему душно внутри вылизанного до блеска поместья со статуями драконов, русалок и прочих магических, не менее величественных существ, лично ей внушающий трепет.       — Я знаю, что ты видела меня в тот день, когда, — девушка осеклась, излишне сильно нахмурившись, отчего лобную часть головы пронзила легкая боль, померкнувшая на фоне воспоминаний, в кои Вики вернулась не намерено. — Ты поняла, о чем я.       Миссис Блэк кивнула, накрыв ладонью пальцы Виктории, сжавшиеся в кулак. Она вцепилась в кисть ее руки крепче, словно чувствуя силу, способную защитить ее от любых напастей.       — Все позади, тебе нечего бояться.       — Я вовсе не боюсь, — четко и грубо выговорила Виктория, сжав челюсти. Она набрала носом воздух, шумно выдохнув. Гнев в ее душе по-прежнему клокотал. — Дело не в том, что Донт подпортил мне лицо, оставив пару синяков. Не проблема, заживет. Меня не покидает чувство, будто я все еще в той комнате с ним. Знаешь, как это физически больно, когда ты не можешь сделать ничего, чтобы спасти себя, потому что твой противник гораздо сильнее. Я знаю, во мне сильная магия, и, возможно, в будущем я смогу быть равной Душегубу, но не сейчас. Он был сильнее меня, а я растерялась, забыла о том, что могу. Он ведь меня чуть не убил. Я думала, что умру…       Женщина в лице изменилась, силой воли подавив гнев. Если бы она только могла, то напоила бы Альберта Донта самым страшным из всех возможных ядов, убивающим тело жертвы за миг, но не разум, страдающий от боли и пыток. Случись так, что в чаше с элем бывшего мракоборца, приспешника Грин-де-Вальда, оказавшегося в захудалом баре, был подлит яд, то он умер бы быстро, однако на протяжении долгих десятков лет, покуда бы его тело гнило в сырой земле, страдал от агонии, созданной его же страхами. Все равно, что мертвец в здравом уме.       — Ты здесь, и ты жива, а он мертв! Воспринимай то, что с тобой произошло, как урок. Никогда нельзя быть расслабленной, тем более в министерстве, кишащем предателями. Они обглодают твои кости раньше, чем ты дотянешься до палочки, так что всегда будь начеку! Ты меня поняла?       Вики не осмелилась проигнорировать слова миссис Блэк, в своей манере сказавшей, мол, у нее есть защитники, которые придут на помощь, когда она понадобится. Она хотела быть уверенной, что впредь ее невестку никто не застанет врасплох.       — Минчум держится у власти слишком долго, и по какой-то причине его не торопятся сместить с должности. Не пройдет и года, а мы начнем платить налог за то, что дышим. Быть может, нам стоит покинуть Лондон? — голос ее, будто строчки песни, подходящей к кульминации, угас до шепота.       Воззрившись на женщину так, будто она сморозила самую настоящую глупость, отчего уверенность в ее эрудиции померкла, Виктория треснула ладонью по подлокотнику кресла. Она бы ни за что на свете не покинула страну, в которой родилась, оставив друзей и знакомых во имя призрачного спасения, заключающегося в бегстве.       — Я ни за что не уеду и Сириус…       — Останется с тобой, я понимаю, — Вальбурга кивнула, невесело улыбнувшись. Своего сына, как и его характер, она знала хорошо. — Он в жизни тебя не оставит, слишком сильно любит. Не знаю, насколько это правильно, но как бы в будущем вам не пришлось платить за эту любовь.       Усмешка коснулась губ Виктории.       Иронично.       — Разве мы не заплатили сполна? Арктурус вломил высокую цену.       — Однако твои чувства к моему сыну вернулись, обретя новую форму. Никогда прежде с таким не сталкивалась. Что, если вы суждены друг другу звездами?       Виктория с огромным удовольствием списала бы речи Вальбурги на эффект алкоголя, наверняка затуманившим рассудок. Хотелось рассмеяться, но она сдержалась от необдуманного порыва. Вдруг миссис Блэк открыто больше граней магии, чем ей.       — Ты гуляла в моей голове, когда я вернулась… Ну, ты поняла. Ты видела все?       Едва разомкнув губы, она ответила:       — Гораздо больше, чем хотелось бы. И будь мила, передай моему сыну, что совсем не обязательно прыгать со второго этажа, чтобы скрыть ваши отношения, тем более в доме о них все знают.       — Знают?       Вальбурга рассмеялась, приглушенно, завораживающе, совсем как подобает даме ее социального статуса.       — Разумеется, ты живешь под одной крышей с чернокнижниками и ни разу не обратила внимание на артефакты, буквально расставленные по всем углам и комнатам поместья. Ты весьма не внимательна, Виктория.       Улыбка играла на губах женщины, будто в подтверждение своих слов вспомнившей о зельях, что она подливала в напитки своей невестке, способствуя ее скорому воссоединению с мужем, ранее так и вовсе зачатию. Талантливая и невероятно сильная ведьма едва ли замечала мелкие детали. Порой она смотрела в упор и не видела очевидных вещей, на примере того же Душегуба и Сириуса, совсем не являющегося монстром, скорее неправильным пожирателем смерти.       — Я сейчас со стыда сгорю, — обеими ладонями закрыв лицо, пылающее румянцем, Вики рассмеялась. — Клянусь, мы не знали, что кто-то догадывается о нас! Регулус узнал обо всем совсем недавно.       — Он узнал самым первым и рассказал нам на радостях.       — Что? — глаза Виктории в данный момент могли сравниться по размеру с куриными яйцами. Она была потрясена услышанным. — Но он был так удивлен.       — На то он и слизеринец. Все слизеринцы врут искусно. — Безмятежность играла на лице женщины, смежавшей веки. — Я рада, что женой моему сыну стала ты.       Виктория испытала ни с чем несравнимое волнение, граничащее с гордостью за саму себя. Казалось бы, миссис Блэк не сказала ничего нового, чего бы она не слышала прежде. А на деле Вики распирало от счастья. Хотя бы в стенах мэнора можно было больше не прятаться.       — О, да, какое счастье! — держась за высокую вазу, стоявшую на столике с резными ножками, Друэлла не совсем трезво стояла на ногах. — Сейчас она тебе расскажет о том, что ты часть семьи, что ты важна и ценна, а когда на свет появятся твои дети, они их заберут, не дадут даже приласкать, притронуться, вдохнуть их запах! Родив, ты утратишь свою прелесть и станешь все равно что изгоем. Они перестанут с тобой считаться и при любой возможности будут попрекать тем, что ты не часть их семьи!       В бешенстве, Вальбурга поднялась с кресла, под стать вихрю подлетев к явственно нетрезвой Друэлле. Она попыталась увести ее прочь из гостиной, но та оказалось сильнее физически и злее.       — Убирайся, позорище!       Напряженно, Вики наблюдала за тем, как женщины ссорятся. Ей было неуютно и мерзко от слов Друэллы, которые задели, больно ударив в сердце, отчего уверенность в их вечно счастливом будущем с Сириусом начала медленно гаснуть.       — А твой обожаемый муж разлюбит тебя через пару лет брака, и ничто его не удержит! Он будет лгать, изменять, мешать тебя с грязью и отыгрываться за то, что из-за тебя он подписал себе смертный приговор, став пожирателем! В его глазах ты будешь виновна во всех его страданиях! Он возненавидит тебя, и ваша любовь увянет под гнетом злобы и ненависти!       Не стерпев, Вальбурга отвесила женщине пощечину, мгновенно приведя ее в чувства.       — Прекрати!       Друэлла не сдержала слез, чего никогда прежде не делала на глазах у тех, перед кем не хотела показаться слабой. Опустив голову на грудь миссис Блэк, она дала волю чувствам, несвязно рассказав о том, что натворил в гневе Сигнус — на глазах жены забрал жизнь ее любовника, а затем надругался над ней на кровати, окропленной кровью.       — Он монстр, Бурга! Монстр…»       — Что пообещать?       Вопрос мужа развеял воспоминания Виктории, вернув ее в кухню, освещаемую свечами. Покупать световые приборы, как это делали магглы — не хотелось, так как, по словам Сириуса, они портили романтическую атмосферу. Правда сказать, что когда-то зашедшие в гости пожиратели не шибко оценили его решение, на что он заявил, что вовсе не звал их в дом, принадлежащий ему и Вики, сильнее вцепившуюся в плечи мужа. Она дрожала, словно мучилась от озноба.       — Посмотри же на меня, — взволновавшись, Блэк осторожно приподнял лицо жены, встретившись с ее остекленевшим взглядом. Она была не здесь, мыслями точно. — Объясни мне, что случилось?       Девушка молчала. В ее мыслях без каких-либо изменений витал голос Друэллы Блэк, подобно проклятью, нависшему над, казалось бы, зародившемся спокойствием между влюбленными.       Тишина пожирала терпение Сириуса, напрягшегося, точно ожидая удара. В момент ему подумалось, будто почивший Фредерик Поттер вновь дал о себе знать, пробравшись в разум Виктории, где, без всякого сомнения, издевался, разрывая нити, удерживающие ее от безумия черной магии. Бродяга по-прежнему не одобрял того, что жена подсела на темные искусства так сильно, как ни один пожиратель, во многом потому что волновался. Если физически он защитить ее может, то эмоционально вряд ли.       Мужчина сглотнул.       Душегуб не может вернуться. Не может. Ведь… это невозможно.       — Что? — рассеяно прошептала Виктория, ощутив сухость во рту.       — Ты просила пообещать. Что пообещать?       Туман в карих глазах миссис Блэк растворился, вернув взгляду прежнюю осознанность. Она провела ладонью по щеке обеспокоенного мужа, подарив улыбку. Сириус тут же оттаял.       — Что не предашь, не уйдешь. Что будешь честен со мной, и если в твоей жизни появится другая, то ты…       На лбу Блэка залегли морщины — ему не понравилось то, что он услышал.       — Стоп. Ты сейчас о чем?       Понимая, к чему клонит жена, подготавливая почву, Сириусу думалось, будто она над ним смеется, издевается. Словно хочет покинуть его и ищет предлог, придумывая нелепые обещания.       — В жизни всякое бывает, тем более с нами. Послушай, я не хочу, чтобы через десять лет ты проснулся и понял, что я не та, кто тебе нужен. Вдруг ты меня возненавидишь, а мне-то что делать? Как я буду смотреть в твои глаза и видеть в них ненависть?       Взбешенный, Блэк насколько это возможно мягко оттолкнул жену, подскочив со стула. Ему хотелось что-то разбить, сломать, разрушить, но вместо этого он испил вино в своем бокале до дна. Пальцами сжав чашу так сильно, что кожа побелела. Стекло лопнуло — осколки впились в кожу ладони.       — …Я не хочу такой судьбы, как у Друэллы, но еще больше я не хочу, чтобы ты прожил свою жизнь зря. Что, если я так и не смогу подарить тебе наследников? Если не буду образцовой женой? Мерлин, — не замечая происходящего, Виктория накрыла лицо ладонями, — почему взрослая жизнь такая сложная?       Капли крови стекали на пол по пальцам. Сириус чувствовал дискомфорт и режущую боль от ощущения осколков в коже. Боль помогала совладать с эмоциями, потому он не рвался обработать рану.       — Кто тебя надоумил? — властно вопросил он, наградив жену таким взглядом, отчего она вздрогнула, разинув рот. — Я спрашиваю тебя, Виктория, кто заложил в твою голову эти мысли? Ты не сама к ним пришла.       Слова застряли в горле, а сама она не могла пошевелиться. Мир перед глазами закружился, дыхание сбилось, и Вики думалось, что еще немного и она лишится чувств. Сириус подступал, точно хищник, готовившийся нанести смертельный удар.       — Не понимаю, о чем ты?       Она пятилась, неотрывно глядя в глаза мужа, постепенно наполняющиеся темной дымкой, поглотившей серебристую радужку. Впервые Сириус был как никогда похож на своего древнего предка, коего он сам лично обрек на вечные муки боли в преисподнее.       Дышать стало труднее, словно воздух наполнился густой гарью, оседающей в легких при вдохе.       — Готов поклясться, моя тетушка приложила руку к тому, что я вынужден слушать. Разумеется, она вдоль нарезвилась с новым любовником, а когда пришло время платить по счетам, решила выместить свою боль на тебе. Необдуманно и крайне глупо с ее стороны, но мне вот что непонятно, Виктория, — он упер ладонь в стену рядом с головой жены, затаившей дыхание, — по какой причине ты решила, что я поступлю с тобой так, как поступает Сигнус со своей женой?       Слова мужа отрезвили миссис Блэк. Она в самом деле мыслила нерационально, придумывая несуществующие проблемы, в которые поверила, и чуть ли Сириуса в их существование не убедила. Правда, что примечательно, его гнев стих, либо же он умело контролировал эмоции, совсем как его учил Рудольфус, привыкший полагаться на холодную голову.       — Просто она была так убедительна и… — Вики не договорила, прикусив губу. — Не знаю, что на меня нашло, я…       — Меня задевает, что ты такого низкого обо мне мнения. — Левой ладонью обхватив подбородок девушки, Сириус прошептал ей в губы, вложив в слова всю решимость и гнев, что в нем бились: — Запомни раз и навсегда, потому что я не стану повторять дважды, я — не мои родственники. И я не стану поступать с тобой или с кем-либо еще недостойно. Я не мой отец и не дед, не дядя. Однажды я сделал выбор, защитив брата от верной гибели, признаюсь, я всерьез рассчитывал, что в борьбе с Душегубом Реддл окажет содействие, но, как видишь, Душегуб мертв, а мы живы.       — Сириус, — не своим голосом промолвила Вики, млея от того, каким мужчиной он стал. Уверенный, сильный, могущественный. Он действовал на нее, подобно любовному зелью — мозг отключался, тело не слушалось.       — Заткнись и дай мне закончить. Мне не ясно, чего ты добиваешься, и твои глупые, ни чем неподкрепленные предположения, откровенно раздражают. Ты в самом деле думаешь, что я стал бы связывать себя узами брака дважды? Если это так, то я совсем тебя не понимаю и всерьез начинаю задумываться, что тебя подменили. Потому что моя Виктория послала бы мою тетку к черту, а не пришла бы ко мне с глупой гипотезой о нашем возможном будущем, — Блэк перевел дух, дабы не сорваться. — Чего ты боишься, я не понимаю?       Виктория молчала.       — Ясно, ответа ожидать не стоит. Единственное, что скажу, просто сядь и подумай хоть немного. Какой мне смысл бороться за тебя, чтобы в будущем влюбиться в другую? Ты лучше всех должна знать, что такой исход невозможен.       — Почему?       — Почему? Да потому что я весь твой! Я думаю о тебе постоянно, днем, ночью, когда один или с кем-то. Ты въелась в мой мозг, в кожу, в сердце, и я, честно говоря, ума не приложу, как буду жить, если снова тебя потеряю. Но в отличие от тебя, я верю в лучшее для нас двоих, и знаешь почему? Потому что не бывает в жизни такого, что человек теряет память и влюбляется во второй раз в того же, кого любил в первый. Мы не в сказке и не в романе! Открой глаза и осмотрись, жизнь сводит нас снова и снова, а это что-то да значит.       Он хотел бы привести пример безумной одержимости Арктуруса Калипсо, но не стал, посчитав, что сейчас не самое лучшее время вспоминать прошлое, едва не разрушившее настоящее.       Разжав пальцы, Сириус отступил на шаг, затем ещё на один и, развернувшись, направился к окну. Сейчас ему хотелось вдохнуть полной грудью ночной воздух, отрезвив разум.       — Мне непонятны твои страхи, — бросил он через плечо, сжав пальцы в кулак и зажмурившись от боли.       Вики оживилась. Она выслушала точку зрения мужа и, желая донести до него свою мысль, взяла паузу, чтобы грамотно оформить слова в предложения. Она почти все делала, повинуясь сиюминутному порыву, но не с Сириусом, тронувшим ее сердце.       — Я боюсь потерять тебя, Блэк. Разве ты этого не понял?       — Глупость!       — Не глупость. — Она медленно подходила к нему со спины. — Говорят, влюбленные бесстрашны, а мне кажется, что я безумна. Ты сводишь меня с ума, и мне не нравится, что я не могу себя контролировать с тобой. Я имею в виду, что, когда мы вместе, я теряю счет времени, собственным планам, целям, мечтам и, как ты выразился, страхам. Ты все собой затмеваешь, Сириус. Не знаю, как это работает, но ты рядом, и мир светится, а когда мы расстаемся — все меркнет. Словно какая-то одержимость, и это пугает, но не так сильно как-то, что я снова могу тебя потерять. Потерять саму себя.       Положив ладони на плечи мужа, отреагировавшего на ее прикосновение, Виктория губами коснулась его спины, обтянутой темной футболкой. Он пах табаком и гранатом.       — Когда мы вместе, все пазлы, которых не хватает в моей памяти соединяются в полную картину и я снова я. И мне так страшно, что может случится что-то еще и я потеряю тебя. В мире столько женщин, та же Луиза старается быть ближе. Плюсом мне приходится делить тебя с твоими Томом и пожирателями, а мне ненавистна мысль, что я не единственная в твоей жизни. Пусть это будет эгоистично и сотню раз неправильно, но я хочу, — развернув мужа к себе лицом, Вики прошептала, — чтобы все знали, что ты — мой. Мой любовник, супруг, друг. Je t'aime mon mari.       Ткань футболки треснула под натиском Виктории. Эмоции закипали внутри нее, и сейчас она намеревалась дать им выхлоп. Слова Сириуса потрясли ее, вновь заставив испытать нечто смешанное с восторгом и безумием.       — Повтори это снова, прошу, Ви, — теряя контроль, он понимал, что слаб перед той, ради которой готов встать на колени не только для того, чтобы поднять настроение. Он физически не мог ей сопротивляться. — Прошу тебя, повтори ещё раз.       — Je t'aime. À tel point que je ne peux plus respirer.       Она целовала его шею, ладонями лаская торс и плечи. Его тело отзывалось на ее прикосновения, обжигающие кожу похуже адского огня. Он будто плавился под губами Виктории, сгорая в изнеможении. Навечно ее покоренный Сириус был готов сделать что угодно, лишь бы это мгновение длилось вечно и ещё немного для полного счастья. Ему никто не нужен был, она одна в целом мире.       Блэк запрокинул голову, выдохнув со стоном. Совершенно случайно Вики оставила укус на его ключице, хотя стремилась к тому, чтобы ее прикосновения граничили с нежностью, совсем как учила Катерина в свое время, тем не менее, она снова завалила «экзамен», хотя ее «экзаменатор» остался вполне себе доволен происходящим. Сириусу нравилось, как удовольствие и боль шли в одном флаконе, да куда важнее, что порождены они Викторией.       — Черт! — выругались они в один голос; Вики от того, что испачкалась в крови, чуть подсохшей, а Сирус от боли, отдавшейся в локоть.       Он скривил губы, жалея, что такая нелепая ситуация помешала его сближению с любимой. Ожидание их близости длилось так мучительно долго, что едва не свело его с ума. Ужасно несправедливо находиться вблизи дорого тебе человека, не имея шанса коснуться даже руки, — часто размышлял Сириус, придя к единственному верному мнению: расстояние, как и годы ожидания, ни что по сравнению с улыбкой, подаренной лишь ему одному.       — Черт возьми, ты идиот, Блэк? Сложно сказать, что истекаешь кровью?       Внимательно осмотрев увечья на правой ладони мужчины, Вики в срочном порядке при помощи магии изъяла осколки, глубоко впившиеся в кожу. Она видела, насколько ему дискомфортно, но отдала должное, Блэк не издал ни звука.       — Не преувеличивай, всего-то царапина.       — Не смешно, рану нужно срочно прочистить и наложить бинт. Не смотри на меня так, я знаю, о чем говорю, меня Лилс учила. — Она опустила голову, чувствуя на себе требовательный взгляд мужа, от которого щеки пылали жаром. — Доверяешь?       — Есть сомнения? — вздернув бровь, Сириус усмехнулся.       — Нет.       Она подвела его к раковине, расположенной в кухне, велев подставить руку под напор воды, в мгновение ока обжегший кожу. Попросив прощения и тут же исправив свою ошибку, Виктория закусила нижнюю губу. Она никогда не ловила себя на мысли, что не может вынести вида крови, своей или чужой, но, глядя на то, как открытая рана кровоточит на ладони мужа, ей сделалось дурно.       — Такой ты лекарь, нельзя тебе лечить людей. Лучше калечь, у тебя это дело лучше получается.       — Ой, заткнись, подумаешь, перепутала.       Впрочем, Сириус не жалел, что угодил под горячую воду, потому как Вики старательно выдыхала воздух на поврежденный участок кожи, словно это могло помочь. Разумеется, нет, но она прилагала столько усилий, что у него язык не поворачивался сказать, что ему не холодно и не жарко от того, что ее дыхание оседает на кожу. Правильнее было бы отметить, что ее присутствия было достаточно для того, чтобы боль отступила.       — А если бы по трубам пустили кислоту?       Шутку девушка не оценила, что было заметно по хмурому выражению лица, а в глазах вопрос: дескать, ты дурак? И все же Вики ответила с присущей ей издевкой:       — Тогда бы трансгрессировала в Мунго, вернее, ты трансгрессировал бы, потому что у меня ещё плохо получается. Все время врезаюсь в какие-то предметы.       Рассмеявшись, Сириус назвал жену чудом. Его удивляло то, как она воскрешала мышей, повелевала огнем, бегающим между ее пальцев, а прибегнуть к трансфигурации или к трансгрессии не могла.       — Ну, хватит уже ржать, лопнешь.       — Не могу остановиться, это правда смешно, — совладав с собой, он не перестал улыбаться. — Не задумывалась, почему ты можешь навести порчу при помощи вуду, сильнейшего колдовства, но простейшие заклинания у тебя выходят через раз?       Ровно через минуту Сириус присел за стол, наблюдая за тем, как жена в панике пытается найти аптечку, которой в доме и в помине не было. Он не торопился ей об этом говорить, потому как вид того, как Вики ползает на коленях, ища нужный предмет в нижнем кухонном ящике, — стоил того, чтобы получить подзатыльник.       — Как объяснить, Моргана сказала, что я изначально задала себе высокую планку и теперь с трудом берусь за то, что у других получается по щелчку.       — Значит, нужно больше практиковаться, — заключил он и встретил твердых взгляд жены, не просившей совета. — Поверь, я в этом спец.       — Надо навести порядок.       Оглянувшись, Сириус обнаружил разве что вещи Виктории, брошенные в разных углах комнаты. Нет, она, конечно, поддерживала порядок по мере возможности и желания, возникающего, по правде, редко, но чаще мусорила, а потом удивлялась, когда находила свои вещи в тех местах, где их априори быть не могло. И даже сейчас, ища бинты, она умудрилась разгромить половину кухни, чудом не разбив тарелки и чашки.       Точно ураган пронесся, на иначе.       — Держи, — покончив с поисками, не приведших к нужной вещи, Вики подошла к мужу, чья правая рука была обмотана кухонным полотенцем, успевшим впитать в себя кровь, и протянула свою волшебную палочку. — Давай, колдуй.       — С чего это вдруг? Твоя палочка ты и колдуй.       — Хватит упрямиться, Блэк, — закатив глаза, она натянуто улыбнулась, продолжив обходительным тоном: — Просто трасфигурируй из чего-нибудь бинт.       — Любовь моя, самое время вернуться к практике.       — Ты истекаешь кровью!       — Смотри, у тебя даже мотивация появилась, — Сириус привычно усмехнулся, подмигнув так, будто обдурил Филча. — Я хороший учитель, главное, будь уверена в победе.       Девушка с сомнением поглядела на волшебную палочку в своей руке. Она была из числа тех людей, кто уверен, если десять попыток не увенчались успехом, то одиннадцатая исключением не станет. А что касалось Сириуса, то по Хогвартсу у него никогда не наблюдалось проблем со школьными дисциплинами. Если бы не буйный характер, то он подвинул бы многих отличников, став фаворитом всех учителей вместе взятых.       — Так, у тебя воображение замечательное, в чем мы убедились сегодня, так что просто сообрази процесс перевоплощения одного предмета в другой, это несложно. Представь все как можно детальнее. — Сидя на стуле и обнимая жену, которая могла думать лишь о его прикосновениях на талии здоровой руки, Бродяга направлял ее на путь истинный, не упустив случая поддеть. — Давай, у тебя все получается.       Вики предпочла не глядеть на то, как столовая вилка превращается в эластичный бинт. Во всяком случае, она представляла себе тонкий белый материал, которым вскоре перевяжет рану мужа, нервировавшую и сбивающую с мыслей.       — Ну что там, получилось?       — Вполне, — Сириус подавил смешок, мысленно назвав жену чудом природы. — Открывай глаза.       Нехотя послушавшись, Вики так и сделала, о чем сразу пожалела. На столе перед ней лежала сероватая ткань с дыркой, не внушающая доверия. Впрочем, девушка не расстроилась, ожидая, что как такового эффекта «вау» не предвидится. Тем не менее, она сумела забинтовать ладонь мужа, что сделала вполне неплохо и даже бант на тыльной стороне кисти повязала.       — Тебе необходима практика, — тоном начальника наставил Сириус. Он не намеревался задеть Викторию, указав на ее недостатки, всего-то хотел, чтобы случись что, она могла спасти себя, будь то трансгрессия или трансфигурация, коя не раз спасала жизни магов. — Я лично этим займусь на досуге.       — И так сойдёт, — отмахнулась она, покривив губы. — Жаль, что я плоха в заживляющих чарах. У Джима с ними дела обстоят намного лучше моего.       Сириус улыбнулся, припомнив, как Сохатый на третьем курсе залечил ему рану на колене, когда они вместе с Питером упали с дерева близ Черного озера. Какое-то время Джеймс хотел стать лекарем, затем великим спортсменом, но началась война, и мечты отошли на последний план.       Покончив с неудавшимся заклинанием и ещё менее удачливым лечением, пара расположилась на диване, сыскав в крепких объятиях друг друга тепло, несравнимое с жаром Солнца. Сириус наслаждался их близостью, долгожданным единением, — когда никто не ломится в дверь без особой на то причины, — вдыхая аромат волос жены, опустившей голову ему на плечо. Они говорили о прошлом, по-большому счету Вики задавала вопросы, так как многое она позабыла, а Сириус отвечал, с улыбкой снося нескончаемые вопросы, не спешившие подойти к концу. Он не злился, давно привыкнув к характеру любимой, чьего присутствия казалось недостаточно.       — Ты шутишь, не может этого быть! — приподнявшись на локтях, девушка поглядела на мужа, пытаясь отыскать в его лице намек на шутку. — Минерва она такая…       Прищелкнув языком, Сириус покачал головой. Он давно заметил, что, потеряв воспоминания, их совместные, лишь им принадлежащие, Виктория утратила связь с внешним миром, очерствев, вдобавок позабыв о людях, что находились в ее окружении в пору Хогвартса. Да, она помнила имена и важные факты о некоторых личностях, но они, тот же декан Гриффиндора, ей знаком был смутно. Вики не догадывалась, что когда-то давно именно профессор МакГонагалл сквозь пальцы глядела на ее промахи в учебе, ставя зачеты с натяжкой за блестящую игру в квиддич. И пусть Вики никогда не была в числе отстающих, но некоторые предметы у нее не шли, сколько бы часов она не корпела над учебниками в библиотеке.       — Я серьезен, как никогда, любовь моя ненаглядная, — на губах Блэка играла влюбленная улыбка. — В свое время Минерва здорово помогла Римусу, достучавшись, после чего он сделал шаг навстречу Кэт, а совсем скоро они свяжут себя узами брака.       Искоса глядя на то, как заинтересованность сменяется доброй печалью, Сириус поцеловал жену в висок. Он хотел, чтобы Вики более не вздрагивала, когда разговор заходил о Римусе, потому как это было неизбежно, учитывая, что скоро Катерина станет его женой по законам Севера.       — Я не знала.       Проведя ладонью по волосам, ниспадающими по оголенным девичьим плечам, мужчина прикрыл веки. Как бы он хотел замедлить ход времени, оставшись в их с Вики квартире на целую вечность, ни с кем более ее не делив. Увы, это невозможно ни при каком раскладе.       — Видимо, Кэт не хотела тебя тревожить, поэтому смолчала. Поверь, ей тоже нелегко, ведь приходится контролировать разговор. Ты слышать ничего не хочешь о Римусе, а она не может поделиться с тобой самым сокровенным, потому что он есть в ее жизни. Тебе этого не исправить и следует сделать выбор, — Сириус закурил, поглядев в окно — время близилось ночи. — Либо ты принимаешь подругу и ее мужа, либо отходишь в сторону.       Вики не хотелось соглашаться с мужем, сказавшем более, чем верно, так как не могла сделать выбор: принять и простить бывшего друга, имени которого она не могла произнести вслух, или забыть и отпустить. Оба варианта виделись ей невозможными в исполнении, но вместе с тем страшно было потерять Катерину, ставшую ей настоящей подругой. Размышляя, Вики неосознанно срывала с пальцев заусенцы, сдирая кожу до крови. Вскоре она пришла к выводу, что ее подруга сильнее кого-либо заслуживает счастье, даже если она обрела его в лице Римуса. Между ними пролегла пропасть и той же ситуации с Катериной девушка не пережила бы.       — Перестань истязать себя, — Сириус обцеловывал руки жены, не давая возможности причинить себе вред. — Пойми, мир не вертится вокруг тебя, за исключением меня, и, если ты хочешь сохранить дружбу с кем-либо, то стоит считаться с их интересами, жизнями и желаниями.       — Когда ты успел так поумнеть? — Девушка досадливо пожала плечами. — Откуда такая перемена?       Сириус зашелся в смехе. Однажды Виктория задала ему подобный вопрос, и он намеревался ответить так же, как в прошлый раз.       — Все дело в тебе. Связавшись с тобой, Виктория, я не только влюбился, но и понял, что если хочу быть с тобой, то стоит стремиться к совершенству, — ответил он с железной уверенностью, отчего рот напрягся. — Я многое осмыслил и понял, что ты недостойна того поведения, с которым тебе пришлось столкнуться в прошлом. Может, даже хорошо, что ты не помнишь, какой тварью я был. Не ты одна страдала, мародеры тоже. Я был глуп, груб и жесток, во всем походил на своего отца.       Вековая печаль читалась в глазах Виктории. Раньше она была плоха в поддержке, оказываемой близким людям, в настоящее время она прильнула к груди мужа, обняв крепко.       — Ты ни капли на него не похож! — горячо заявила ведьма. — Орион был ужасным, недостойным человеком, но ты, Сириус, ты совершенно другой. Ты честный, справедливый, в тебе добра больше, чем в ком-либо. Я никогда не встречала тебе подобных. Ты позволил Кастору взять свою фамилию и открыл для него двери своего дома. Ты спас брата, пожертвовав своей свободой. И, став частью моей жизни, ты спас меня.       У Блэка перехватило дыхание. Пожалуй, более лестных слов в свой адрес ему не доводилось слышать, тем более от той, что в его глазах была все равно что святой.       — В твоих сладких речах я слышу недосказанность, — опустив ладонь на талию жены, Сириус потянулся, чтобы оставить поцелуй на ее губах, однако не сделал этого. Специально дразнил, подогревая интерес. — И думаешь ты громко, Ви.       — Ты читаешь мои мысли, и я не могу понять, нравится мне это или нет. — Вики из-под толщины накрашенных тушью ресниц глядела на губы мужчины, исказившиеся в улыбке. — Я поторопилась, сказав о том, что боюсь повторить судьбу Друэллы. Со мной, с нами этого не произойдет, сегодня я это поняла.       Воздух между ними наполнился ароматом страсти, вскружившим голову обоим. Их лица были так близко друг другу, что казалось, нет ни дюйма расстояния, однако губы их так и не встретились.       — В самом деле, я все-таки смог до тебя достучаться?       — Определено, Блэк. Знаешь, пока я не сказала вслух о том, что меня беспокоило, то не знала, насколько мои слова звучат абсурдно. Ты прав, Сириус, мы не твои родственники и не мои. Выходит, что мы сами вершители наших судеб. И еще…       — Что может быть еще? — он закатил глаза. — Ты хочешь окончательно свести меня с ума, когда ты успела стать такой покорной?       — Когда связалась с тобой. Итак, мне бы хотелось вернуть воспоминания. Что скажешь?       Комната погрузилась в треклятую тишину, поглотив судорожный вздох Сириуса, усомнившегося в том, что он все правильно расслышал.       Разве может так повести? Разве судьба улыбается так часто одному человеку?       — Я потрясен, — голос его понизился до шепота. — Это возможно? Виктория, я перепробовал все варианты и не нашел ничего, что могло бы тебе помочь.       Его сжигало любопытство, а Виктория, будто намеренно тянула время, издевалась. Она заправила волосы за уши, и громко вздохнув, заговорила:       — У меня есть предположение, что Моргана может помочь, сама я не справлюсь. Вот только я не знаю, когда она вернется.       Сириус, преисполненный незыблемой радостью, ощутил, как за его спиной расправляются крылья. За последние три года муки он не чувствовал себя более окрыленным, чем сейчас.       — Это не имеет значения! Я ждал тебя так долго, могу еще подождать.       Обеими ладонями обхватив лицо жены, Сириус впился в ее губы жгучим поцелуем, выбившим воздух из груди, повалив на диван. Она в ответ рассмеялась, с охотой отвечая на ласки. Он мог запросто свести ее с ума, не прилагая усилий. Достаточно одного взгляда, касания, слова и она падет к его ногам.       — Подожди! — сквозь смех заговорила девушка, помогая мужу окончательно избавиться от верхней одежды. — Подожди, послушай меня!       Приложив указательный палец к губам мужчины, покрывшей его поцелуями, Вики снова хихикнула до того очаровательно, что Сириус чуть ли не взвыл. В его глазах она была ангелом, сошедшим с небес, а он не понимал, чем заслужил благословение богов.       — Жду и повинуюсь, душа моя.       — В общем, ты только не смейся! — Она картинно пригрозила пальцем, получив согласный кивок головы на свое требование. — Как ты понял, я тобой очарована. Меня беспокоит сила моих чувств, потому что страшно, что сегодня-завтра я лопну. Эй, сказала же не смейся!       — Ты отлично описала мои мысли, Ви, — он обнажил ровный ряд зубов.       — Сириус Блэк, я приглашаю тебя на свидание.       — Чего? Это моя прерогатива.       — Дай мне возможности примерить мужскую роль. Если честно…       — Ну-ка скажи.       — Не надо ничего делить на женские и мужские обязанности, это уже не модно. Или ты хочешь ущемить мои права?       — Туше, любовь моя! — грудь Сириуса содрогал смех. — Я твой главный поклонник, и как же я тогда могу ущемить тебя?       Продолжив шуточный спор, пара решила не дожидаться завтрашнего дня, а этим же часом отправится на ночной променад. Дождя не предвиделось, как и ветра, в последнее время сильно разгулявшегося. За окном блестел черный нелюдимый асфальт, освещаемый желтоватым светом фонарей.       Сириус сидел на подоконнике в спальне, выдыхая в открытое окно сигаретный дым, по какой-то причине не нравившийся Виктории, подбирающей наряд. Раньше она не задумывалась, какую одежду покупает и как носит, но, связавшись с Блэками, в частности с Регулусом и Беллатрикс, ее гардероб потерпел ревизию. От старых вещей остался свитер с эмблемой Гриффиндора, алый галстук в золотистую полоску и носовой платок — первая вещь, подаренная Регулусом.       По сути, Вики научилась многому: комбинировать одежду; определять качество и следить за тем, чтобы вещи не портились. А носила она их чаще всего неаккуратно, к великому разочарованию Беллатрикс, шутившей, мол, она сбежала на Север, чтобы не видеть, как невестка издевается над Гуччи и Диор. Благо на сегодняшний день Виктория изменила отношение к тому, что носит, ест и пьет. Она начала задумываться не только о внешнем виде, а также о здоровье. Ела хоть и скудно, но ела.       Стоя перед туалетным столиком в нижнем белье и чулках, девушка с особой тщательностью прокрашивала ресницы тушью, чудом не угодив в глаз, как это часто случалось второпях.       — Я был создан, чтобы любить тебя. Сегодня вечером я хочу отдать это все тебе. В темноте я многое хочу сделать. Сегодня вечером я хочу бросить это к твоим ногам, — виляя бедрами, Вики подпевала. — Потому что, девочка, я был создан для тебя, а ты, девочка, была создана для меня.       Сириус завис. Его взгляд приклеился к фигуре жены, словно сирене, тянувшей его на дно морской пучины. Скажи она, что необходимо спрыгнуть со скалы, то он послушался бы, не задав вопросов.       — У тебя на удивление хорошее настроение, — заметил мужчина, выбросив окурок в окно. — Меня это радует.       Обернувшись через плечо, девушка скромно улыбнулась. Ей нравилось, что рядом с мужем она испытывала легкость и бесконечное чувство безопасности.              — Все от того, что я с тобой.       Она продолжила прихорашиваться, раздумывая над тем, какое бы платье надеть, — не заметив, как Сириус медленно подходил со спины. Он обнял ее за талию, опустив голову на плечо. Щетина оцарапала кожу, вызвав смех. В последнее время Виктории все больше нравилось, как муж выглядит с бородой и хвостом на затылке. Брутальный, как будто бравый рыцарь из сказки.       — Куда поведёшь меня?       — Как насчет Чертога? Мне там нравится.       Сириус одобрил выбор жены, между прочим сказав, что отправился бы с ней на Луну, предложи она.       — Ты красивая, — покрывая кожу шеи россыпью поцелуев, мужчина скользил ладонями по телу жены, раз за разом поддевая ткань круженного белья черного цвета. — Ты так красива, Виктория.       Закусив губу, точно намереваясь сдержать стон, девушка откинула голову на плечо мужа. Возбуждение подкралось незаметно, отодвинув на второй план недавний замысел сходить на свидание.       — Je te veux, — заведя руки за голову, Виктория пальцами потонула в волосах мужа. Ее бюстгальтер обещал слететь незамедлительно. — Je t'aime.       — Это все, чего я хотел.       На мгновение отстранившись, Сириус грубо смахнул со столика косметические принадлежности, которых, по правде, было немного. Флакон с духами, подаренный Вальбургой, разбился. Воздух наполнился эндорфинами, подействующим подобно наркотику.       — Иди ко мне, — запрыгнув на стол, Вики спиной уперлась в зеркало и, закинув ноги на бедра мужа, оставившего пару зацепок на ее чулках, губами прильнув к его груди, усыпанной вязью черных татуировок. — Сириус, Сириус. Мой Сириус…       Они были так сильно увлечены друг другом, что не услышали стука в входную дверь. В гости явились те, кого не ждали — пожиратели. Хорошо хоть не в полном составе. Они не стали дожидаться, когда хозяин дома соизволит открыть двери, и воспользовавшись парой заклинаний, прошли внутрь.       Голоса их доносились из кухни:       — …Блэк, а ну выходи, мы за тобой… — Игорь пригубил бутылку с пивом, которую нашел в холодильнике.       — Черт! — выругалась Виктория, ногтями царапая плечи мужа, нависшего над ней. — Не вздумай остановиться, Блэк!       Она протяжно застонала, резко запрокинув голову, отчего хорошенько приложилась о зеркало. Сириус, если бы хотел, не мог отстраниться, не достигнув кульминации. Движения его бедер усилилось, став жестче и болезненнее. Повезло, что туалетный столик располагался вдоль стены в паре сантиметров от двери, потому как когда Влад хотел сунуть нос в комнату, то не смог ее открыть, так как Сириус не позволил.       — Мерилин всемогущий, Сириус, ты…       Мужчина ладонью накрыл рот жены, не желая, чтобы ее стоны слышали другие мужчины, непонятно каким ветром заглянувшие. Блэк ревностно относился ко всему, что так или иначе было связано с Викторией, однако его, признаться честно, возбуждал тот факт, что в квартире они не одни.       — …Слышишь? — Долохов прислушался, не сумев понять, что звук исходит из комнаты — туалетный столик бился о стену. — …Он не один? На него не похоже….       Вики мычала в ладонь, накрывшую ее рот, не открывая глаза. Секунда, вторая, третья и она напряглась всем телом, задрожав в руках мужа, продолжившего поддавать бедрами, влажными от пота. Шлепки влажных тел никогда прежде не казались такими пошлыми.       — Сириус, — почти что неразличимо прошептал девушка, лбом уперевшись в грудь мужа, мерцающую от испарины.       Пучина удовольствия поглотила вслед за Викторией Сириуса, спрятавшего лицо в ее волосах у шеи. Он чувствовал давление ее бедер на члене, пульсирующим благодаря желанной разрядки. Ноги едва не подкосились.       — Putain, — прохрипел он ей в ухо.       Вики сменила гнев на милость, вместо того, чтобы возобновить пытку, она с нежностью гладила мужа по спине, чувствуя, как его колотит дрожь под ее руками. Теплое дыхание Сируиса в районе шеи посылало по коже россыпь мурашек.       — Почему я не могу сдержаться, когда ты рядом?       — У меня тот же вопрос, Блэк. Какого черта ты со мной делаешь?       Смех обоих утонул в поцелуе. И, быть может, они продолжили бы, так как напрочь позабыли о пожирателях, притихнувших, но не ушедших.       — Свидание отменяется?       — Ни за что, я их выпровожу.       Щеки Виктории, как и Сириуса, пылали жаром, совсем как их обцелвоанные губы.       Раздался новый стук в дверь, куда более настойчивый, а затем послышался раздраженный голос Игоря:       — Блэк, выйди!       — Жди! — не менее раздосадовано парировал Сириус, последовав в ванну за женой. — Черт, Ви, я с тобой точно рассудок потеряю.       Покуда двое молодых людей принимали вместе душ, Игорь мерил шагами комнату. Пиво, которое поначалу показалось напитком богов, теперь горчило во рту. Хмурый и злой, он не понимал, почему Блэк, возносивший серенады жене, привел в дом женщину и уединился с ней. Каркаров верил в любовь, уважал ее, и поэтому ему было скорбно от того, что чувства между Сириусом и Викторией, — как ему думалось, — навеки затерялись.              — Я поставлю его на место, смотри, что удумал! Иуда проклятый.       Влад, спокойно себе сидевший на диване, листал роман, который Сириус сегодняшним днём читал вслух, покуда Вики принимала ванну. Долохова не заботила личная жизнь друга, потому он не вмешивался и советовал также поступить Игорю, но тот был непреклонен.       — Скажи, ради чего было принесено столько страданий? Ради девки безродной в его постели, причем не самой хорошенькой?       Мужчина закатил глаза. Хотелось покрутить пальцем у виска, к счастью, он сдержал сей необдуманный порыв.       — А почему сразу не хорошенькой?       Игорь замер посередине комнаты, держа руки за спиной. Лицо его переменилось, и весь гнев был обращен на друга.       — Ты на чьей стороне, Долохов?       — О каких сторонах ты толкуешь в самом деле?       — Тебе что, невдомек, что Сириус — женатый человек! — голос его под конец фразы возвысился. — По-хорошему, он должен добиваться расположения жены, а этот нелюдь развлекается. Мерлин упаси, лишь бы не проклятая Луиза.       На всякий случай оба перекрестились.       Опасения Игоря развеялись, когда из комнаты вышел Сириус с широкой улыбкой и мокрыми от воды волосами. Прежняя злость на недавних гостей исчезла. И только Игорь был готов обматерить Блэка самыми грязными ругательствами, как показалась уже одетая Виктория. Оба пожирателя смерти глазам своим не поверили и выдали красноречивое: «о!».       — Ну так что забыли?       Попеременно поглядев на Блэков, мужчина прищурился. Злоба окончательно исчезла.       — Знала бы ты, Виктория, как он тебя полоскал, — с улыбкой промолвил Влад, перевернув страницу книгу. — Ой ли, а другом себя твоим называл.       Нахмурившись, Сириус одним взглядом потребовал объяснений. На его памяти Игорь с Викторией всегда был вежлив и учтив, ни разу не выказал неуважения.       — Признаю, был не прав, но разве я мог подумать, что за стеной вы?!       Вики хихикнула, ответив на объятие мужа.       — А я тебе говорил, что они вместе, — отложив книгу на журнальный столик, Владимир смахнул со лба темные пряди. — Наконец-то наш Блэк начал улыбаться, я это сразу заприметил. Слушай, Вик, заставь его бережнее относится к зельям, не то мне придется его отравить за вечно кислую рожу.       Высвободившись из бережных объятий, кои покидать совсем не хотелось, девушка составила компанию Долохову, присев подле него. Диван, на первый взгляд казавшийся не самым надежным, был мягче перины в Блэк-мэноре.       — Я не могу ему указывать, а если вдруг случится так, что в один их дней мой муж не вернется домой, — сузив глаза, Вики поглядела на мужчину, — то я знаю, с кого спрашивать, Влад.       Игорь громко рассмеялся, а немного позже его смех подхватил Сириус. Обоим было весело с того, как Владимир, картинно отреагировавший на угрозу девушки, поклялся, что скорее прикроет спину другу, нежели самолично отнимет его жизнь. Виктория осталась удовлетворена его ответом.       — Зачем пожаловали? — Зайдя за кухонную стойку, Блэк поставил на огонь турку, решив, что уж лучше выпить кофе вместо того, чтобы вновь вернуться к алкоголю. От дурной привычки он избавился резко и не спешил расширять рамки, им же прочерченные. — Вижу, что не просто так в гости заглянуть пришли. Сдается мне, стряслось что-то важное.       Перехватив хмурый взгляд Влада, мужчина прочистил горло. Прошло немного времени с той поры, как Рабастана Лестрейнджа захоронили в семейном склепе, его старший брат, ныне находившийся во Франции с позволения Реддла, пребывал в скорби, оплакивая потерю, больно ударившую по сердцу. На связь он не выходил, сделавшись отшельником. Оно и понятно, учитывая, как сильно Рудольфусу был дорог брат, коего он не смог спасти. Не смог забрать боль, отравившую тело. Игорь забеспокоился за друга, когда на его десятое письмо, отправленное совой, ответ не пришел. Вскоре он отправился к Реддлу, поддерживающим контакт с Лестрейнджем, о чем мужчина узнал недавно, откровенно удивившись. Оказалось, что недели через две Рудольфус должен будет отправиться в Румынию, как доверенное лицо своего Повелителя. И до этого момента мужчины намеревались увидеть друга, убедившись в том, что его траур подошел к концу.       — Собирайся, через пять минут мы аппарируем в Ниццу.       Приоткрыв рот, Вики встретилась с таким же непонимающим взглядом мужа, что отразился на ее лицо. Только они планировали провести время вместе, как их планы рухнули с оглушительным треском, осколками разлетевшись по воздуху.       — Вот еще, не стану я срываться на ночь глядя непонятно куда. Хотите выпить — не проблема, я распоряжусь, и в Чертоге вас встретят как почетных гостей, а на меня не рассчитывайте. — Посмотрев на жену, мужчина кивнул, молча давая понять, что этой ночью он ее не покинет. — А теперь прошу простить, но мы с моей наикрасивейшей женушкой решили провести время вместе. Я серьезно, уходите.       Игорь фыркнул сквозь зубы, хорошенько встряхнув друга за плечи. Он вкратце объяснил, что Рудольфус, наверняка сыскавший отраду на дне бутылки, нуждается в поддержке, в знании, что он не один и у него есть плечи, на которые можно опереться.       — Ви, что скажешь?       Блэк выжидающе глядел на жену, будто спрашивая разрешения, — она в любом случае не отказала бы, лучше многих понимая, как Лестрейндж оберегал и всем, чем только мог, помогал ее мужу, оберегая от опасностей.       — Ты не должен меня спрашивать, — Вики в долю секунду оказалась вблизи Сириуса, положив ладони ему на плечи. Он снова позабыл о присутствии двух пожирателей, заулюлюкающие, словно дети малые. — Кто из нас лорд Блэк, ты или я?       Пальцами очертив контур лица Виктории, Сириус склонился над ее ухом, прошептав вполголоса:       — Да разве я, раб твой, могу сопротивляться воле? Могу ослушаться приказа, что шепчут твои алые уста, точно насмехаясь надо мной? Коли суждено погибнуть, так пусть же это будет плата за любовь твою, сковавшую меня цепями. Я раб твой, госпожа, не будь со мною столь жестока, не отводи прекрасные глаза, — он двумя пальцами поддел подбородок девушки. — Твоя краса свела меня с ума, и я навечно в твоей власти. Не дай мне впасть в немилости, лишившись лика твоего, рожденного богами. Ты моя святыня, госпожа Луны и звезд. Навечно твой, любовью опьяненный, лежу в цепях у тонких ног.       Вики замерла, пораженная и оглушенная словами, нашедшими отклик в ее сердце. Прежде Сириус не посвящал ей стихов. Признаться честно, сейчас она была готова отпустить его на край света. Он вновь ее удивил, переплюнув всех книжных мужчин, о которых она читала в Хогвартсе, не раз представляя себя на месте объекта их обожания. Виктория подумать не могла, что когда-нибудь познает любовь такой силы, что мужчина, муж ее, ради нее будет готов поставить весь мир на колени, если она попросит.       — Ты сумасшедший.       — Что скажет леди Блэк? — улыбнувшись, Сириус губами прижался к щеке жены. — Знаю, что нарушаю обещание, и как бы мне не хотелось остаться, я должен проведать Руди. Не приведи, Мерлин, с ним что стряслось. Я не могу бездействовать, Виктория.       Кивнув, девушка обернулась к двум пожирателям, обратившихся вслух, и попросила оставить ее и Сириуса наедине, чтобы переговорить. Мужчины удалились, покинув квартиру, перед этим показывав другу оттопыренные большие пальцы на обеих руках, как бы одобряя его подход.       Негоже ссориться с женой, ведь известно: злая женщина — горе в семье.       — Ты не должен спрашивать меня о таких вещах.       Мужчина качнул головой, не согласившись с женой. Еще в детстве он наблюдал ссоры между матерью и отцом, никогда не считавшимся с кем-либо. Он же, совсем юный и не знающий нежных чувств, дал сам себе слово, что никогда не женится, потому что как ему думалось в ту пору, — браки счастья в себе не несут, лишь боль от обиды и разочарование. Ныне он стоял в паре дюймов от жены, с любовью во взгляде вглядываясь в ее сияющее лицо.       — Не желаю, чтобы между нами были разногласия. Помнишь, незыблемое доверие? Мы с тобой, как муж и жена, должны разговаривать друг с другом, делиться горестями и радостями. Никаких секретов и недосказанности. Мы — единое целое.       — Ты так красиво говоришь, Блэк, — привстав на пальцы босых ног, Виктория прильнула к губам мужа, запустив пальцы в его волосы на затылке. — Отправляйся к Лестрейнджу, а я утром наведаюсь в министерство и после вернусь в мэнор, пора отыскать Моргану, слишком надолго она исчезала. А как вернешься, вместе заглянем в гости к брату с Лили.       — Думаешь, Сохатый все растрепал?       — Уверена в этом, — она улыбнулась. — Он не умеет держать язык за зубами, тем более, когда счастлив. Знаешь, а ведь я раньше не задумывалась, сколь многих наш союз осчастливит.       — Меня точно, будь уверена. Скоро вернусь.       В последний раз крепко поцеловав жену, Сириус покинул дом, не став переодеваться, так как времени не осталось.       Виктория провожала его и Игоря с Владом молча, оперевшись на дверной косяк входной двери. Блэк только переступил порог, как тут же растворился в темно-серой дымке, клубами вившейся у его ног, успев схватиться за предмет, который девушке разглядеть не удалось. Время близилось к рассвету, поэтому, прибегнув к магии, Вики навела порядок, отправив грязную посуду в мойку, а чистую в кухонные шкафчики. Зевнув, она отправилась в спальню, почти сразу забывшись в крепком сне. День выдался тяжелым, потому и сон ее настиг быстро.       Кофе в турке, о котором все благополучно позабыли, сбежало.       На трансгрессию из одной страны в другую потребовалось чуть больше минуты, за кою у Сириуса дважды скрутило живот. А почувствовав почву под ногами, он отдышался и, присвистнув, отметил, что родовое поместье Лестренйжда отнюдь не скромных размеров. Вымощенная из светлого камня дорога от ворот до крыльца вела к парадным дверям, в которых трех пожирателей поджил домовик, склонившийся в поклоне, когда мужчины подошли ближе. В поместье гости заглядывали нечасто, ровно как и хозяева, находящиеся в разъездах, поэтому весь быт находился на домовике по имени Коли, а также в его подчинении имелись три эльфа.       — Добро пожаловать в родовое поместье великого семейства Лестрейндж, — торжественно объявил домовой эльф.       Игорь хмыкнул.       На Севере домовиков не было, потому как северяне народ гордый, самостоятельный и не привыкший доверять тем, кто не вхож в узкий круг родных и близких. К многим традициям европейских магов, как и к менталитету, мужчина привыкнуть не смог, хотя жить в Европе ему нравилось. Со многими аспектами, касающимися политики и правосудия, Игорь согласен не был, поэтому поддерживал идеи Реддла, кои считал истинно верными. А вот домовиков в его доме не было, потому что он никому не доверял, да и в дом свой пускал лишь тех, в чьей верности был уверен, как в самом себе, а таких едва ли можно было пересчитать по пальцам.       — Твой хозяин дома?       Мужчины прошли внутрь, отдав мантии домовику, любезно указавшему им в сторону просторного зала. Поместье было исключительно в светлых тонах, отчего казалось, что внутри оно больше, чем снаружи. На стенах висели полотна, накрытые тканями, из-за плотности которых нельзя было сказать наверняка, что или кого изобразил художник. Как заметил Сириус, на мраморных плитах пола были выгравированы инициалы семьи Лестрейнджей, причем их было больше доброго десятка. Однако убранство поместья Лестрейнджей не шло ни в какое сравнение с роскошью Блэк-мэнора, около четырех лет назад пережившего капитальный ремонт по единоличному решению Вальбурги, посчитавшей, что необходимо внести новые краски. И все же Сириусу было приятно находиться в непривычно светлом доме: в каждой из комнат чувствовалась свобода. Ощущения Блэка ошибочны, ведь ему не было известно о том, через какой ужас пришлось в свое время пройти Рудольфусу и покойному Рабастану.       — Дома, господин, дома, — эльф Коли ретиво закивал, держа костлявые пальцы, обтянутые бронзовой кожей, на пузе. Одет он был с иголочки, видимо, потому что так пожелал его хозяин. — Я провожу вас, господа.       Мужчины молча последовали за проводником, довольно долго ведшим по коридорам, освещаемым свечами в серебристых кандилябрах. Владимир излишней роскоши не оценил, зато Игорь остался доволен, находя смешным то, как европейцы пытаются выделиться за счет баснословно дорогих вещей, при том, что их страна утопала в долгах перед Францией. Ни один раз он видел, как здешние волшебники тряслись над одеждой и аксессуарами, пытаясь златом и драгоценностями затмить друг друга.       — Вот это да, — протянул Владимир, без капли веселья в голосе. — Так он же в зюзю!       Поглядев на друга, заснувшего в руке с бутылкой бурбона на рабочем столе в личном кабинете, когда-то принадлежащем его отцу. Выглядел Рудольфус откровенно говоря отталкивающе: испачканная в рвоте рубашка; слюни на подбородке; растрепанные волосы, теперь казавшиеся тусклыми, а не привычно золотистыми.       — Его траур затянулся, пора бы и честь знать.       Закатав рукава рубашки, Игорь вместе с Сириусом, вызвавшимся помочь, кое-как довели пьяного Рудольфуса до ванной комнаты, по случайности приложив его головой о дверной косяк. Боли он не почувствовал, даже звука не издал. Владимир в это время наскоро приготовил зелье, способное привести человека в чувства, в каком бы он ни был состоянии. Лестрейндж пришел в себя, оказавшись под холодным душем, а соображать стал, когда его напоили зельем, подействовавшим мгновенно. Поняв, что товарищи, заявившиеся в его дом — реальны, он пригласил их присесть. Головная боль была невыносима, тем не менее, он ее благополучно игнорировал.       — Как себя чувствуешь? — осторожно спросил Влад, недобро посмотрев на то, как мужчина взялся за бутылку.       — Чувствую я себя нормально. Лучше выпейте со мной или проваливайте!       Пожиратели разделили алкоголь с хозяином дома, не став вдаваться в вопросы, чтобы не разгневать Рудольфуса, смотрящего на них волком. Он не был доволен тем, что те явились в его дом без приглашения. Лестрейндж намеренно не отвечал на письма Игоря, считая, что тот должен был понять по его поведению — видеть он никого не желает. Боль все еще терзала сердце, ни на мгновение не ослабляя.       — Для чего пришли, со мной все нормально, — уныло бросил мужчина, опустившись в кресло.       — Проведать тебя. Ты пропал, и мы забеспокоились.       На слова Каркарова оба мужчины кивнули. Состояние Рудольфуса их в самом деле беспокоило, а как именно помочь, они до конца не знали, в одном лишь были твердо уверены: их приятелю требуется поддержка. Лестрейндж считал иначе, он не желал обременять своими проблемами кого-либо. Утонув в горе со дня смерти брата, мужчина словно отдалился от мира. Он перестал жить, всего-то существовал, не зная, что ему делать завтра, послезавтра, через месяц или год.       — Зря, я Тому все объяснил, и он меня поддержал. — Лоб прорезали морщины из-за того, что Рудольфус нахмурился. — Ваш приход напрасный.       Выслушав внимательно о том, что друг не рад никого видеть, Игорь не сдержался, заявив, что пожиратели своих не бросают. Он выплеснул эмоции, заткнув мужчину, не сдержавшись на его ответный выпад. Горько было от того, что видный, полный жизненной энергии Рудольфус упускает ценное время молодости, променяв ее на алкоголь.       — Я разделяю твою боль, понимаю чувства, что терзают твою душу, но не смей закапывать себя в могилу. Твой брат за пределами физического мира, а ты здесь, так бросай маяться дурью и возвращайся к себе привычному. Ты нужен нам, Руди. Куда мы без тебя?       Мужчина поочередно поглядел на собравшихся в его доме трех близких друзей, выглядевших напряженно, обеспокоено, и все потому, что они волновались за его душевное состояние. Конечно, было лестно, что в жизни есть люди, не связанные кровью, которым не все равно на него, так или иначе, Рудольфус — взрослый, состоявшийся мужчина, не нуждающийся ни в помощи, ни в поддержке. Во всяком случае, так думал сам Лестрейндж, привыкший с детства решать проблемы самостоятельно.       — С вас завтрак. Не помню, когда ел в последний раз, — отмахнувшись от вопрошающих физиономий друзей, мужчина осушил стакан с остатками алкоголя.       — Добро.       Последовав в кухню, где заведовали два домовика — Лис и Лор, Игорь принялся за готовку. В том, что касалось кулинарии, он был хорош, во многом лучше Сириуса, потому что жил один в квартире, которую снимал в Лютном переулке, а поесть сытно и вкусно любил, вот и научился готовить. Первое время дела шли не особо удачно, но практика творит чудеса и благодаря ей Игорь добился успеха: мясо не бвло похоже на угли в костре, суп не превращался в кашу.       — Как насчет слоеных лепешек с картофелем? У нас на Севере их очень даже жалуют, уверен, наша Белла трескает их за две щеки и просит добавки, — Игорь хохотнул, добавив два стакана муки в миску. — Слово даю, вас за уши будет не оторвать!       Покуда Игорь трудился, сбивая тесто в ручную, Сириус и Влад делились последними новостями с Рудольфусом, скучающе поглядывающего на кружку с кофе. Зелье его пусть взбодрило, но настроение не подняло. Его тяготили печальные мысли, возвращающие в воспоминания прошлого, когда младший брат был жив. Окажись рядом Беллатрикс, с коей Лестрейндж водил дружбу едва не с пеленок, ему было бы легче смириться с утратой. В любом случае, были друзья, преодолевшие расстояние, чтобы поддержать его, — пусть он их в гости не звал, да и почти не вспоминал.       — …Мы планируем со дня на день отбыть на Север с Игорем и заодно навестим Беллу. — Поймав вопросительный взгляд, Игорь поспешно пояснил: — Том хочет заключить альянс с Севером, чтобы в случае чего его люди не пострадали и у них была возможность скрыться, случись что непредвиденное. Он ведет переговоры с Антонином Преображенским, князем Ледяного дворца, я рассказывал о нем, если вы помните.       — Как не помнить, у Блэка подружка его дочь, — с издевкой бросил Рудольфус, ни к кому толком не обращаясь.       Сириус нахмурился. Он не любил распространять информацию о себе, чтобы в будущем ее не использовали во вред ему, семье и близким, а Катерина была как раз из того немного числа людей, которых Бродяга считал своими друзьями. Есть вероятность, что Реддл, не сумев заключить выгодную ему сделку, поручит сие задание Сириусу, который на короткой ноге с княжной Преображенской, — однако она ничтожна мала. За время, проведенное в компании «Узурпатора магического мира», как Ежедневный пророк чаще всего клевещил на лорда Волан-де-Морта, Блэк зарубил на носу: у Реддла продуман каждый шаг, и если план «А» потерпел крах, то в запасе есть еще двадцать пять букв. Реддл чертовски умен, хитер, в большинстве своем прибегал к манипуляциям, и поэтому у его людей не было сомнений в том, что рано или поздно их повелитель изменит мир, сделав Великобританию независимым государством, которое не подчиняется законам Франции и не имеет долгов ни перед одной страной. Все чаще Сириус ловил себя на мысли, что одобряет замысел Реддла и даже видит его у власти как правителя справедливого, на руку честного и не то чтобы милосердного, но не жестокого. Кто знает, быть может, он в силу своего возраста не осознавал, на что способны люди ради денег и власти, а может, правдив в своем видении.       — Как она? — тоска звучала в голосе Рудольфуса.       — Лучше, — честно признался Блэк. — По возможности пишет письма и рассказывает о том, что Север не так уж и плох, как она думала поначалу. Если верить, то Белль поменяла трех любовников, не спрашивайте, зачем она мне об этом рассказала, я в жизни не отвечу. С традициями северян ей сложно, а так справляется. Главное, что жива, с остальными трудностями можно примириться.       Рудольфус издал нечто похожее на кряхтение, с отвращением посмотрев на чашку чая, предложенную Владимиром. Кофе бы сгодился, но вот беда: его мутило от напитков, лишенных алкоголя, и от еды. Сам он понимал, что подобное отношение к своему организму до добра не доведет, а сделать толком ничего не мог. Скорбь невидимым шлейфом блуждала за ним в стенах родового поместья, с каждым днем затягивая в пучину боли, куда не проступал свет надежды.       — Матушка беспокоится, как бы она не заболела. Будь ее воля, отправилась бы на Север за Белль, клянусь вам.       — Уверен, что она не наговаривает, чтобы мы не беспокоились? Я имею в виду, — спохватился Влад, — северяне народ суровый, и если, по их мнению, Беллатрикс не вписывается, то, что бы она не делала, вряд ли сможет сыскать уважение к себе. Ты говорил, что она живет в доме твоей подруги. Она не говорила, как там наша Беллатрикс?       — Ну что ты в самом деле! Брось наговаривать на нашу родину, не то я не сдержусь, Долохов.       — Остынь, Игорь, и не перебивай. Сам знаешь, что у нас бывает с чужаками.       Масло на сковороде шипело и стреляло — брызги жира обжигали кожу мужчины, скрестившего на груди руки. Так и не отвыкший от родного дома, Каркаров хоть и не жил на Севере, но всегда отзывался о нем с теплотой, припоминая лица родных и тех, кто был вхож в узкий круг друзей семьи. Он не понимал, как Влад, выросший там же, мог сомневаться в порядочности земляков. Озарение, подобно вспышке солнечного света, снизошло на Игоря, самому себе устыдившегося. До появления Сириуса в рядах пожирателей смерти Владимир поделился историей своей жизни с теми, кому доверял: Лестрейнджу и Каркарову, так второй узнал, какие тяжести легли на братьев Долоховых, когда им с позором и подпорченной репутацией пришлось бежать из родных земель, издавна принадлежащих их семье. Владу по сей день было тяжело вспоминать о том, что сделалось с его семьей и отчим домом, в коем ныне жили те, кто занял его силой и обманом — Злобины.       — В общем-то, согласен с тобой, — на удивление самому себе выдал Игорь. — В любом случае, Беллатрикс ничего не угрожает. Она живет в доме князя Преображенского и в ус не дует, так что беспокоиться не о чем. К тому же совсем скоро мы с тобой, Влад, отправимся на Север и там же проведаем нашу несносную ведьму.       Хохотнув, мужчина не сильно хлопнул друга по плечу и вернулся к готовке, отметив, что за время недолгого разговора сковорода прогрелась как нужно. Слоеные лепешки с начинкой из картофеля с грибами обещали быть вкусными, во многом потому, что их созданием занялся Игорь. Он напевал негромко, почти не отвлекаясь на разговоры двух друзей, подтрунивавших над влюбленным в румынскую красавицу Влада, которому оставалось только и делать, что молчать. Стоило сказать хоть слово против, как мужчины приводили свыше десятка аргументов, убеждая, что совсем скоро чувства возымеет верх над Долоховым и он станет их рабом. Шутка так себе, но мужчина оскорбился, он-то привык жить на холодную голову, чтобы больно не было, когда сердце воет.       — А сам-то ты тогда тоже, надобно полагать, раб своих чувств? Виктория тебя к каблуку прибила или ты сопротивляешься упорно?       Владимир с вызовом глядел на Сириуса, удостоившего его улыбки по уши влюбленного человека. Треснув ладонью по столу, мужчина махнул пренебрежительно на друга, поняв, что спорить с ним бесполезно.       — А ты тему разговора не меняй, мы о тебе говорим, не обо мне. Что касается моей прекрасной души — не твое дело.       — Ну, Блэк, как обычно! О нем говорить нельзя, а о ком-то, на пожалуйста. И где справедливость, я вас спрашиваю!       Влад немного поворчал, что было ему чуждо, впрочем, отведав блюдо, которое так нахваливал Игорь, остыл. Тесто таяло во рту, подобно пломбиру на солнце. Мужчины наелись досыта, и даже Рудольфус не смог удержаться при виде того, с каким аппетитом трое поедали лепешки. Две тарелки диаметром в тридцать сантиметров были обчищены до крошки за каких-то пару минут.       — Прав, ты был прав, Каркаров, я в жизни ничего лучше не ел!       Рудольфус, заметно повеселивший благодаря присутствию друзей, коих действительно не хватало, пусть он в этом не признавался сам себе, — склонился над ухом Игоря, также не отказавшегося от лепешки. Пальцы были измазаны в масле, ну да это вовсе не проблема.       — Дерьмо вкусным покажется, если оно будет на ладонях девчонки Поттер и она попросит своего муженька отведать.       Игорь заржал в голос, едва не подавившись куском хлеба. Влад, не расслышавший слова Лестрейнджа, вместе с таким же непонимающим Сириусом уставился на друга.       Сначала отдышавшись, смочив горло чаем, получившимся не самым приятным на вкус, Рудольфус заговорил:       — Наш Блэк безумно любит свою жену и будьте уверены, друзья, ради нее он горы свернет, дракона оседлает, новым Темным лордом станет…       — Да брось заливать! — Сириус закатил глаза. — Говорить, что ли, не о чем?       — Можно подумать, ты слушаешь, сам-то минуты считаешь, чтобы в постель к жене сбежать, иль я не прав?       Резко изменившись в лице, Блэк, подобно гордому льву, вздернул подбородок, расправив плечи. Ему совершенно не нравилось, что в шутках, скажем, безобидных, мелькало имя жены.       — Вы, как можно заметить, за последние пару лет стали мне дороги и потому, если вы уважаете меня так же, как я вас, то прошу, настаиваю, не смейте говорить о моей жене похабно. Иначе я буду вынужден биться за ее честь.       На какое-то время, немного меньше минуты, кухню заволокла тишина. Ни вдоха, ни выдоха слышно не было, даже чавканья. Время словно застыло. В один миг тягучая немота была оглушительно разбита смехом.       — Ладно-ладно, уговорил! — все еще смеясь, сказал Игорь, по-дружески положив руку на плечо Блэка, глядевшего на мужчин с улыбкой. — Просим, не зови нас на дуэль, мы же не выстоим!       — Ты будешь первым, кто уйдет в нокаут, Игорь, обещаю. И не смотри на меня так, пощады не будет. Я зол, чертовски зол! — грудная клетка Блэка дрожала из-за продолжительного смеха. — Всех вас порву!       Отхлебнув чай из кружки и тут же скорчив кривую физиономию, Рудольфус как можно дальше отодвинул ее от себя, — остывшим он был еще более противным.       — Твою бы ярость да в правильное русло, глядишь, врагов меньше было бы, — с улыбкой заметил Игорь, зевнув. — Слушайте, а я вам говорил, что дева из Великой Цитадели с животом, глядишь, попрут ее.       — А кто именно? — вопросил Влад, откусив мягкое печенье, по правде не зная ни одну девушку по имени.       — Гера, та, что шатенка и высокая. Фигура у нее точеная, словно из мрамора. Глаза бездонные синие, а лицо… Боги, какое у нее лицо. Поверьте, от такой уходить не хочется. Жаль, придется ей оставить свою деятельность, хотя, кто знает, что будет завтра.       Сириус слегка помрачнел. Не любил он, когда разговор плавно перетекал к теме войны. Смириться с ее присутствием в жизни до сих пор было нелегко.       — Она знала, на что шла, — отрезал Лестрейндж, не догадываясь, что девушка, о которой он говорил без всякого удовольствия, душу была готова дьяволу отдать, чтобы вернуть любимого — Рабастана. — Забеременев, шлюхи перестают быть востребованными.       Игорь кашлянул в кулак, молча порицая скверное отношение друга в адрес женщин, какими бы они ни были. Жизнь сложная и неизвестно, что случится завтра. Поэтому он не брался осуждать кого-либо, считая, что любой человек может в два счета оказаться на том месте, которое кажется ему постыдным.       — Расскажите лучше, что там с Томом, какой у него план?       — Пока не распространяется. Знаю, что в душе его горит огонь после того, что наделал Минчум, — осторожно начал Игорь, не желая терзать рану друга, не смирившегося с утратой. — Он хочет мести, но сдерживает себя, дабы не навредить задуманным целям, сам знаешь.       Рудольфус согласно кивнул.       За мгновение воздух наполнился гнилью, отчего мужчины напряглись, ожидая неладное. Сквозь стену прошел полупрозрачный фантом, излучающий сероватый отблеск.       Смрадный запах душил.       — Похабщина! В моем доме дегенераты несчастные, умом не блещущие! Вонь, прозвище, никчемные обалдуи! — брюзжал старый, не слишком высокий мужчина, вернее его тень на земеле — призрак. Запах был от того, что он умер недавно, да такой силы, отчего глаза слезились. — Ироды! Ироды и предатели! Где смелые маги, где?       Трое мужчин глядели на призрака, в сером полупрозрачном лице которого они узнали Лестрейнджа-старшего, — несколько неоднозначно, будто на грани: засмеяться или ужаснуться. Влад натянул на ладонь рукав джемпера, прикрыв нос, чтобы не дышать смрадом.       — Проклинаю! Проклинаю вас всех, грешники юродивые!..       Никак не отреагировав на появление почившего отца, Рудольфус сидел неподвижно, не глядя на то, как фантом пытается скинуть посуду со стойки, да все безуспешно — он был духом, лишенным физического тела. По его поведению можно было сделать вывод: мужчина не осознал, что является мертвым. В любом случае, его старшего сына не волновало поведение отца, если только смешило, что было понятно по уголкам губ, растянувшихся в улыбке. Отца своего он при жизни не любил, и даже смерть его отношения не изменила.       — Пошел вон, — без всяких эмоций потребовал мужчина.       — Щенок! Жалкий нелюдь, которого я породил, неблагодарный! Да будь проклят ты и твое семя!       К словам отца, пусть и мертвого, Рудольфус отнесся небрежно, не восприняв всерьез. Но стоило мистеру Лестрейнджу словом коснуться Рабастана, как нынешний хозяин дома озверел. Стены задрожали, как и посуда на столе. Он повысил голос еще раз, пообещав, что если отец не исчезнет, то он прибегнет к одному из проклятий, расщепив его.       Испугавшись, мистер Лестрейндж исчез.       Минутная пауза длилась недолго, мужчины вновь разговорились, расспросив у друга, что только что произошло, на что он ответил, будто его отец скончался почти сразу после Рабастана и стал привидением, не сумев примириться с собственной смертью. Проговорив около двух часов и поделившись последними новостями, мужчины разошлись по гостевым комнатам, в кои их проводил домовик, дабы они отдохнули и набрались сил. После ухода друзей Рудольфус недолго пробыл в кухне, а затем вернулся в кабинет, в коем домовые эльфы успели навести порядок, убрав алкоголь по поручению Каркарова. По сути, домовики не смели подчиняться кому-то, кроме своих хозяев, но выполнить просьбу могли, тем более, зайдя в кабинет, Рудольфус не потребовал бутылку с виски. Игорь правильно заметил, что Том не спешил поквитаться с Гарольдом Минчумом, обрекшим одного его человека на смерть, а второго на бегство, — Лестрейндж, напротив, жаждал расплаты.       Достав из нижнего ящика амулет, купленный на черном рынке у французского мага в Марселе, Рудольфус бережно провел по его граням, вглядываясь в бездушный камень, переливающийся множеством темных оттенков, что был заточен в серебристой оправе. Камень Душ, при помощи которого мужчина намеревался вернуть в мир живых брата, толком не успевшего вкусить жизнь. Рабастан умер слишком рано, не оставив после себя ничего, что могло бы утешить его брата. В день похорон, состоявшихся не так уж давно, в гробу находилось вовсе не тело Лестрейнджа-младшего, а его отца, коего Рудольфус убил без угрызений совести, когда тот, вместо того, чтобы разделить горе с сыном, заявил, мол, его никчемному выродку самое место с мертвой мамашей. В тот день мужчина не сдержался и дал волю гневу, отняв жизнь отца. Тогда-то он решил, во что бы то ни стало вернуть в мир живых младшего брата, чье тело находилось в подвале — в лаборатории, ни на день не изменившееся с его побега из министерства, благодаря защитным чарам. В нем не было ни души, ни жизни. Рудольфус был упрям и, пребывая для всех в трауре, он тайно искал способ, способный воскресить мертвого. И нашел. У него были все ингредиенты: камень Душ, слёзы русалок, кровь мертвецов, кровь дракона, яд скорпиона, — за исключением невинной души, кою он должен принести в жертву.       Рудольфус до безумия любил младшего брата, поэтому и был готов ради него на все, какая бы цена за его возвращение не была назначена.       Сам того не понимая, Игорь рассказал о девушке из борделя, что на сносях и без крыши над головой, а значит, покровителей у нее не было. Расчетливый и хитрый, Рудольфус не забыл о том, что сказал друг, и уже завтрашним днем решил наведаться в Великую Цитадель, предложив девушке несусветные богатства, кров при условии, что сразу после родов она отдаст свое дитя. В ее положение глупо было бы отказываться, потому как, — размышлял мужчина, — легче пожертвовать один раз, чем всю жизнь продавать себя за буханку хлеба. План его был прост и особых условий в исполнении не требовал. Коли девушка откажется, то Рудольфус знает, на какие рычаги давить, чтобы получить желаемое. Что стоит жизнь младенца, способная вернуть брата?       Быть может, кому-то поступок Лестрейнджа покажется жестоким, недостойным, но правда в том, что себя он без Рабастана не видел, и не будь его руки запачканы в крови, то он бы, не задумываясь, принес в жертву себя.       — Nous nous rencontrerons bientôt mon frère.       Опустившись в кресло, обитое бархатом и золотыми нитями, мужчина прикрыл веки, задремав. Лучи солнца, стучащие в окна, играли на его лице бликами, не пугая сон. Он видел брата, как и каждую ночь. Они были юными, невинными, не знающими боли взрослой жизни.       Рудольфус с самого детства защищал Рабастана от издевательств отца, часто беря на себя его гнев, о чем молчаливыми свидетелями являются бесчисленные шрамы на его теле, в частности на спине. Мистер Лестрейндж был жесток и властолюбив. Он не раз вымещал гнев на детях и их матери, пока та не отошла в мир иной. Лет в четырнадцать Рудольфус поклялся, что никто не посмеет причинить вред его младшему брату и тогда же впервые дал отпор отцу. С того времени почивший мистер Лестрейндж не осмеливался телесно наказывать сына, зато на Рабстане отыгрывался, когда Рудольфус находился за пределами дома. Вскоре братья с концами перебрались в Лондон, а мистер Лестрейндж впал в немилость Тома Реддла, после чего годами не покидал родовое поместье.       «— Терпеть не могу слабых мужчин, Максимус, а ты как раз из их числа. Не смей более показываться мне на глаза», — при всех пожирателях невозмутимо сказал Реддл, навсегда похоронив репутацию мистера Лестрейнджа.

      ***

30 апреля, 1982       Закончив с отчетом в министерстве, который Аластор Грюм бессовестно перебросил на Регулуса, не ставшего возражать, чтобы в сотый раз за последний месяц не пришлось выслушивать песню о том, какой он неблагодарный бездарь, ничего тяжелее золотой ложки в руке не державший. Без преувеличения, в прошлом, только поступив на службу, совсем юному мракоборцу приходилось терпеть издевательства, косые взгляды и нередко видеть сомнение в глазах высших по званию, ни разу не воспринимающих его всерьез. Один лишь Артур Уизли кое-как считался с Блэком и то, раз на раз не приходилось. Впрочем, у Регулуса в мыслях не было отчаиваться иль напрасно лить слезы от того, что его не встречают с красной дорожкой, когда он появляется в министерстве. В самом начале, как только его приняли в ряды мракоборцев, его мать предупредила, дабы он не рассчитывал на благосклонное к себе отношение со стороны работников, так как в свое время Орион Блэк умудрился рассориться со всеми, с кем только можно. Миссис Блэк не желала того, чтобы ее сыну приходилось проходить через тернии, тем не менее, она поддерживала его стремления, какими бы они ни были. Пусть в министерстве Регулусу было несладко, но рядом была Виктория, под силу которой было осветить самый непогожий день, и друзья, навстречу с которыми он торопился сломя голову.       Вернувшаяся из Гамбурга Пандора пришла навстречу раньше назначенного времени, ожидала друга не больше пяти минут, а увидев, крепко обняла, поприветствовав. Она вкратце упомянула, что намерена задержаться в Лондоне, так как ее приняли в Ежедневный пророк на стажировку благодаря рекомендательному письмо Горация Слизнорта, в мельчайших подробностях расписавшего достоинства одной из блистательных студенток Хогвартса и ответственной старосты. В ее глазах горел огонь, когда она за бокалом молочного коктейля рассказала другу о работе редакции Ежедневного пророка, бурлящей, словно зелье в котелке. Регулус выслушал подругу, не перебивая, поймав себя на мысли, что он действительно скучал по задушевным разговорам с миловидной девушкой, от которой в Хогвартсе у него дрожали руки, а сам он толком ничего разумного не мог выговорить в ее присутствии. Влюбленность прошла, стоило Дамиану Гранье-Пажес оказаться в Хогвартсе по приказу министра магии, поручившему совсем недавно мракоборцам оставаться в школе для поддержания порядка. И пусть Регулус более не задыхался, глядя на Пандору, его сердце не билось чаще, но в груди его разливалось тепло, когда глаза касались ее лица, сияющего улыбкой. Она была улыбчивой, солнечной, приносящий радость. С ней, как и с Викторией, хотелось улыбаться, не опуская головы.       — А немного позже я смогу стать корреспондентом, представляешь! Сейчас я пройду практику, затем буду стажироваться у Майлса Спрингла. Сам знаешь, как он хорош в своем деле.       Регулус кивнул, пригубив бокал с элем, принесенным официанткой, кокетливо подмигнувшей. По приходе в Чертог Вельзевула он не раз ловил на себе взгляды Зои Фейри, до этого строившей глазки его брату, покуда Виктория четко не прочертила границы дозволенного. Нужно было признать, волшебница, подрабатывающая официанткой в баре, выглядела привлекательно. Во многом ее фамилия оправдала внешние данные, так как она могла без всякого затруднения очаровать любого мужчину, если его сердце не принадлежало другой.       — Я рад за тебя и более чем уверен, ты произведешь фурор. Пожалуй, начну приобретать газету, как только твои статьи будут опубликованы. — Он улыбнулся и, через стол потянувшись, обнял ладони девушки. — Сама знаешь, как я отношусь к пророку.       Пандоре потребовалось чуть меньше пары секунд, чтобы ухватиться за суть, сказанную другом. В момент ее осенило. Позабыв о посетителях, не самых дружелюбных на первый взгляд, она с задором рассмеялась, да так громко, что Регулусу стало не по себе, правда, он не смог сдержать улыбки в ответ. Белые кудри подпрыгивали у лица, отчего казалось, словно перистые облака окружили бледное кукольное лицо девушки, походившей на небесную нимфу.       — Неужели ты не можешь простить мисс Скитер, что она упомянула о тебе, назвав, — девушка прокашлялась, понизив голос, — твою задницу первоклассной?       — Беллами, гиппогриф тебя дери! Просил же не упомянуть великий позор моей юности!       Блэк деланно надулся, будто в самом деле расстроился.       Спорная статья Риты Скитер, присутствующей на многих приемах министерства, давно его не трогала. Потому как Аластор Грюм измотал все имевшиеся, сохранившиеся нервные клетки, практически убив нервную систему Регулуса. Хоть и сложно было с мракоборцем, нужно было отдать ему должное, свое дело он знал, да и как преподаватель был на вес золота.       — Да брось, это давно в прошлом! Регулус, милый, поверь, твоя жизнь будет удивительной, и о тебе ни раз напишут в газете, а вот хорошее или плохое — зависит от тебя. Я же, как будущий журналист, — Пандора положила левую ладонь на сердце, — клянусь своим именем, что никогда не напишу о тебе в дурном свете, честно-пречестно.       Богобоязливая Пандора никогда не давала тех обещаний, которых не могла сдержать, поэтому друг ей поверил, не усомнившись. Между ними царило понимание и обоюдное доверие.       — Верю-верю! Расскажи мне, как дела с твоей бабулей?       Улыбка девушки потухла, плечи скорбно опустились, да и сама она, утратила прежний огонь в ярко-голубых глазах.       — Прескверно. Она давно не молода, здоровье ее шаткое. Боюсь, что до следующей весны она не доживет.       Он был готов вручить ей безвозмездно все галеоны, что были в его распоряжении, но знал, что Беллами никогда не согласится их взять, даже взаймы. Слишком скромная и гордая, она с юности привыкла решать свои проблемы в одиночку, пусть множество раз в самую пору было опустить руки. Для Регулуса она была примером человека, взрастившего в себе железную волю и стойкость духа. С виду миниатюрная, а душой настоящий воин. Он был горд, что когда-то она пустила его в свою жизнь и назвала другом.       — Я могу тебе чем-то помочь?       — Это вряд ли. Что мы может сделать, чтобы остановить старость и смерть? Ничего. Нам остается лишь принять то, что нам уготовано свыше.       Блэку претило от разговоров подруги, когда через каждое слово вставляла упоминание о боге, в которого он не верил. Ярый атеист, как и Поттеры, при том, что многие Блэки веровали в высшие силы, в отличии от него и старшего брата. Подавив отвращение во взгляде, отразившееся также на подрагивающих губах, Регулус встал, ближе придвинул стул к Пандоре и опустился рядом, накрыв ее ладони своими. Она благодарно улыбнулась, почувствовав выступившие на глаза слезы.       — Сочувствую тебе, Беллами, но не смей отчаиваться. Ты сама сказала, что неизвестно, сколько нам всем отмерено, так вдруг твоей бабуле повезло, и она доживет до правнуков. Что думаешь?       На душе Пандоры потеплело, словно солнце вышло из-за туч, согрев теплом бутоны цветов, благодаря чему они распустились, украсив мир красотой. В глазах Блэка подруга была тем самым лучом солнца, дарящим улыбки смотрящим на небо.       — Думаю, что ты мечтатель. Знаешь, за время, что вы дружите с Викторией, ты сильно изменился. Ты скажешь, что я ошибаюсь, понимаю, ведь мы с тобой не так уж долго дружим, в любом случае, я не слепая и вижу, каким ты был и каким стал. Ох-х-х-х, Регулус, ты больше не тот забитый, молчаливый и всем недовольный слизеринец. Знаешь, в моих глазах ты всегда был особенным и сейчас ничего не изменилось, разве что ты стал счастливее, готовым открыться миру. Прости меня, что у меня не всегда была возможность находиться рядом, особенно в последние годы, но я никогда о тебе не забывала, потому что ты мой друг, Регулус.       Не поднимая взгляда на подругу, Блэк опустил руки на поверхность стола, положив на них голову, чтобы скрыть то, как заблестели глаза. Его сердце защемило от ноющей боли, разлившейся по телу жаром.       Слова Пандоры тронули до глубины души.       — Я так счастлива, что имею честь назвать тебя своим другом.       Несколько боязливо коснувшись головы Блэка, девушка пригладила его по волосам. По мере того, как страх быть отвергнутой отступал, движения Пандоры становились увереннее. Она с Хогвартса знала, с каким трудом Регулус переносил физический контакт, словно касания оставляли ожоги на его теле.       — Это я счастлив, Беллами, — хрипло прошептал он. — Надеюсь, мы с тобой не скоро расстанемся.       Минутную слабость как рукой сняло. Меньше чем через минуту двое друзей разговорились, не заметив за ходом времени, как и затем, что их друг, сегодняшним днем вернувшийся в Лондон после года пребывания в Нью-Йорке, беспорядочно опаздывал. И все же пришел, да не один, а под руку с эффектной блондинкой, одетой от кутюр.       — Доброй ночки, друзья!       Поочередно обняв Пандору, затем Регулуса с широкой улыбкой, молодой алхимик, только-только начавший обучение у родственника известного Николаса Фламеля, представил рядом с ним стоявшую девушку.       — Знакомьтесь, это моя Лана!       Деловито поправив солнцезащитные очки на переносице, девушка махнула рукой, поприветствовав друзей своего молодого человека, о которых она была вдоволь наслышана.       — Лана Баффет, — голос ее был громким, с ноткой претензии, — к вашим услугам.       Свысока поглядев на девушку, произведшую впечатление охотницы с богатствами, Регулус понять никак не мог, на кой черт ей сдался едва ли не нищий Бартемиус, отказавшийся от привилегий отца, занимающего недурную должность в министерстве. Через пять минут разговора он понял: Лана из привилегированной касты, а Барти вьется за ней хвостом, точно собачка, скулящая у ног хозяйки. Пандора же, с позитивом отнесшаяся к новой знакомой, была уверена в одном: Крауч влюблен по уши.       — …Итак, что я могу сказать, главный закон бизнеса, который я уяснила в пятнадцать: не жди, что деньги к тебе придут, сам иди навстречу к ним.       Пригубив бокал пива, Лана похлопала по щеке льнущего к ней парня, глядевшего влюбленными, затуманенными глазами на объект своего обожания. У особо подозрительного Регулуса закралась в мозгу мысль, будто его друга напоили любовным зелье, — ложь и только.       — Хочешь сказать, у тебя свой бизнес?       В пору Блэку, толком ничего не знающем о реальной предпринимательской деятельности, было бы рассмеяться. Сложно было поверить, что у гламурный фифы есть то, что досталось ей не по наследию от родителей. Ванильная девчонка, ни черта не знающая о жестких реалиях жизни, — размышлял Регулус, помешивая чайной ложкой кофе, кое ему не то что бы нравилось.       — Верно сказал. После смерти отца и матери, до того, как мне стукнуло шестнадцать, весь бизнес перешел ко мне, вернее, к старшему брату. У него дела шли не очень и грозило озарение, тогда мне пришлось взять все дела в свои руки. При жизни отец часто брал меня собой на встречи с партнерами и неоднократно говорил о том, что я его преемница, так и случилось. Мой братишка греется на солнце на островах, а я управляю семейным бизнесом. Получается у меня неплохо.       — Неплохо? — Барти саркастично рассмеялся. — Она рассчиталась со всеми долгами, возникшими из-за ее брата, расширила бизнес и пополнила запасы в банке. Мерлинова борода, моя девушка юный предприниматель!       Не стесняясь, Лана с чувством поцеловала парня, восхваляющего ее. И, будь она трижды проклята, если этой ночью Барти не воспоет ей дифирамбы, лежа в постели.       — Я понял, черта с два, я понял! — ухмылка красовалась на лице Регулуса, бурлящего румянцем от выпитого алкоголя, слегка вскружившего голову. — Он — твоя содержанка!       Барти ощетинился. Пандора стыдливо прикрыла лицо волосами. Крауч молча негодовал, злясь на друга, не сдержавшегося в словах, сама же Лана не дрогнула. Ее услышанное ничуть не смутило. Прожив всю жизнь в Америке, она с лихвой привыкла к косым взглядам и слухам, часто расползающимся из разговоров сливок высшего общества, ничего дальше своего носа не видящих.       — …Партнеры моего отца, пусть рай ему будет обителью, смотрели на меня свысока и при каждой встрече смеялись в лицо, называя девчонкой, ни черта не смыслящей в бизнесе. Прошло время, девчонка выросла и выкупила все акции, им принадлежащие. Неужто ты, Блэк, всерьез думаешь, что твои слова меня задели? Брось, я таких, как ты, за обедом щелкаю, так что расслабься и выдохни.       Минутное молчание витало над столиком. Официантка наполнила пустые бокалы и вздрогнула, когда Регулус громко рассмеялся, признавшись, что одобряет выбор друга и благословляет его и Лану, с которой Барти точно не пропадет.       Вечер продолжился в дружеской атмосфере за разговорами, полными веселья и теплых воспоминаний. Бар постепенно пустел — посетители расходились, так как время близилось к рассвету. Да и официантка Зои Фейри, хоть работала до последнего клиента, а глаза на ходу закрывала, не видя перед собой дороги.       — Ну-с, ребят, пора и честь знать, — Барти с грохотом поднялся из-за стола, галантно протянув девушке руку. — Взгляните на Пандору, она же заснула!       — Тише ты, — шикнул Блэк, тронув подругу в плечо. — Давай, просыпайся, пора домой.       Сонная Беллами кое-как поднялась на ватных ногах, держась за локоть Регулуса, обменявшегося шуткой с ноткой сарказма с Ланой. По их общению можно было сделать один единственный вывод: они друг другу понравились. Ну а Барти был счастлив как никогда, мало того, что он вернулся в родной город, встретившись с близкими, единственными друзьями, кому было и есть до него дело, так впридачу ко всему получил благословение на свой роман с девушкой, покорившей не только сердце, но и разум. Долго прощаясь на улице и обещая встретиться при первой возможности, друзья благополучно разошлись по домам. Регулус трансгрессировал близ Блэк-мэнора и, немного постояв у ворот, выкурил сигарету, он поплелся не спеша к парадной двери. В доме было тихо, на миг подумалось, будто никого нет, что было неправдой, так как все домочадцы давно спали в своих постелях. Все, кроме одной. Виктория сидела в своей комнате, спиной оперевшись на кровать — в ее руке была бутылка вина, а у ног разбросанные осколки бокала. Когда Регулус зашел в комнату, заслышав всхлипы за дверью, он обомлел. Виктория сидела на полу, прижав к груди колени. По ее бледным щекам размазалась тушь, губы подрагивали от бесконечного не связанного бормотания, грудь и плечи дрожали от всхлипов.       Замерев в дверях неподвижным фантомом, Регулус ошалел от увиденного, не сразу признав Викторию, чьи слезы он видел от силы раза два. Растерянный, не знающий, что делать, мракоборец зашел внутрь, закрыв за собой дверь. Виктория, роняя слезы и запивая боль разбитого сердца вином, не услышала тихих шагов. Сегодняшним вечером, когда муж по-прежнему находился в компании пожирателей в поместье Лестрейнджа; брат дома с семьей, отгородившись от внешнего мира всего на день; Регулус на встрече с друзьями, — Вики выпала из жизни после встречи с Луизой, вдребезги разбившей ее наивное сердце. Мир рухнул, словно был сделан из песка на берегу моря. Гордость была растоптана, надежды похоронены, а что до чувств, то они остались нетронутыми. Она страдала, не понимая, что она сделала раз уж Сириус, годами клявшийся в любви и верности, предал ее, их союз, любовь. Все те слова, что раньше казались истиной правдой, отныне виделись миссис Блэк, как таковой быть не желающей, — ложью. Она влюбилась в мужа во второй раз, а он променял ее на свою бывшую любовницу. Вики не представляла, сколько дней и ночей Сириус водил ее за нос, а быть может, его и Бёрк связывала одна встреча. Еще бы! Уставший от холодности жены и бесконечных проблем, он решил утешиться на стороне, одним махом перечеркнув все, что когда-либо связывало его с женой.       Много мыслей вертелось в мозгу девушки, решивший затопить огонь в сердце вином, словно оно могло облегчить боль разбитого сердца.       — Тори? — острожно протянул Регулус, опустивший перед ней на колени. — Что произошло? Тебе кто-то навредил?       Коснувшись подбородка девушки, он встретился с ней взглядом. Щемящее чувство сковало сердце, не позволил вздохнуть полной грудью. Его изначально насторожило непривычное поведение Виктории, однако ныне он был твердо уверен в том, что произошло нечто ужасное, раз уж она дала волю чувствам.       — Как он мог? Все растоптал…       Фразы, лишенные контекста, заставили Регулуса нахмуриться. Ему стоило немалых трудов разговорить Викторию, наконец выяснив, что стало причиной ее странного поведения.       Прижавшись к груди друга, словно ища в нем спасение, она заговорила дрожащим голосом:       — В общем, я решила заглянуть днем в бар и встретила Бёрк, — она намеренно не произносила имя девушки, принесший немало проблем, вслух, будто боясь, что оно имеет магическую силу и способно воскресить когда-то забытые чувства Сириуса. Как-никак, она была первой, с кем у Блэка завязались отношения, длившиеся довольно продолжительное время. — Она сказала, будто…       — Что сказала? Тори, не тяни, — он напрягся всем телом, ожидая удара, сравнимого с ядерным взором. — Говори же!       Прикрыв веки, Виктория мысленно воспроизвела в памяти середину дня, когда по дурости решила скрасить время выходного в компании Дамиана, так и не сумевшего вырваться из министерства, о чем он ее предупредил, да было поздно, так как на пути возникла Луиза Бёрк. Даже после окончания Хогвартса она была по-прежнему хороша собой, если не лучше.

Флешбэк

Десятью часами ранее

      «Заметив золотистую копну волос, ниспадающую по оголенным плечам, Виктория решила незамедлительно убраться, как ей дорогу преградила Луиза. Стоя напротив Блэк, взирающей с привычным презрением, девушка боязливо кусала губы. Понятно было дураку, что каждое ее движение — игра на публику.       — Виктория, здравствуй, давно хотела с тобой познакомиться. Я Луиза Бёрк, думаю, ты слышала обо мне. — Она протянула руку в приветственном жесте, что Вики намеренно проигнорировала. — Должно быть, Сириус упоминал обо мне.       — Ни разу.       Запал девушки мгновенно стушевался, впрочем, как и она сама. Ей казалось, что вздорная и темпераментная по Хогвартсу Поттер наброситься на нее на глазах у посетителей Чертога, как бы не так. Виктория стояла с гордо расправленными плечами, излучая ощутимое на физическом уровне, могущество, свойственной представителям рода Блэк.       — Как странно, знаешь, о тебе он тоже мало что говорил.       Бёрк солгала без стыда, лишь бы побольнее ущипнуть девушку, глядевшую на нее, точно она лошадиное дерьмо под ее ногами.       — Что тебе надо? — грубо бросила Виктория, пройдя к свободному столику, расположенному у окна. Собеседница последовала за ней. — Сомневаюсь, что ты решила поприветствовать меня из соображений этикета.       Сидя напротив ведьмы в полуметре, Луиза рассматривала ее с особой тщательностью, для себя отметив, что избранница Сириуса хоть и была хороша внешне, но агрессивная манера поведения портила весь образ, добавляя чертам ее лица грубости и тяжести, отчего она казалась отталкивающей.       «Словно из зверинца сбежала», — подумалось девушке.       — У меня есть к тебе разговор.       Деловито вздёрнув нос, словно вот-вот случится важное событие всей жизни, Луиза жестом подозвала официантку, сделав заказ на свой вкус. Подошедшая Зои сначала поприветствовала жену хозяина бара, всегда относящуюся к персоналу с должным уважением, а затем бегло кивнула Бёрк, благополучно проигнорировавшей оскорбление. В Лондоне ее никто особо не жаловал, а друзей у нее и вовсе не было.       — Не представляю, о чем нам с тобой вести разговор. Послушай меня внимательно, Бёрк, не смей впредь со мной заговаривать. Я тебя не знала и знать не желаю. — Сохранив самообладание и достоинство, как учила Вальбурга, Виктория, отказавшись от чашки кофе, поднялась со стула, ладонями уперевшись в стол. — И на будущее, держись от моего мужа на расстоянии. Сама знаешь, что в Хогвартсе я была не в ладах с гневом, так имей в виду, с возрастом ситуация усугубилась.       — Постой!       Луиза бросилась вслед за уходящей девушкой, намереваясь ее остановить. Невооруженным взглядом было заметно, насколько им было неприятно находиться вблизи друг друга.       — Я сказала тебе, что нас ничего не связывает. Чего же ты за мной бежишь?       Было видно ненависть, танцующую в глазах Виктории. Она помнила из своих записей, помогающих хоть немного разобраться в прошлом, которое она позабыла не по собственной воле, что в Хогвартсе Сириуса и Луизу связывали отношения, а вернее постель. Не зная подробностей, Виктория могла лишь строить предположения, гадая: любил ли ее муж в свое время бывшую любовницу. В верности Сириуса девушка не сомневалась, успев узнать, какой он верный и преданный семье человек. Он столько раз доказывал силу своих чувств, что настало время ей отплатить тем же.       — Это важно, прошу, дай мне сказать. Пойдем на второй этаж, там не так шумно.       Виктория усмехнулась, чувствуя ярость, клокотавшую в груди. Ей не то что неприятно было находиться в одном помещении, одним воздухом дышать становилось сложно при взгляде на напудренное лицо Луизы. К слову, косметики на ней было больше, чем одежды.       — Говори быстрее, меня муж дома ждёт.       Наблюдая за тем, как исказилось лицо Бёрк после услышанного, Вики самодовольно усмехнулась. Ей было приятно, хоть немного уколоть ту, что когда-то казалась недостижимым идеалом. Луиза с юности отличалась красотой, умело влюбляя в себя окружающих. Раньше Виктория соперничала с ней при том, что Бёрк об этом не догадывалась, потому как старательно не обращала внимание на ту, что занимала мысли Сириуса, чье сердце с малолетства принадлежало лишь одной женщине — жене.       — Мне известно о ваших проблемах, и знаю, как Сириус страдал, ведь ты его столько раз отталкивала.       Сжав пальцы в кулаки, Виктория попыталась скрыть под улыбкой ненависть, бурлящую в груди. Ей претило от того, что бывшая мужа смеет говорить с ней, будто они давние знакомые.       — Послушай, наши отношения с Сириусом тебя не касаются. Если это все, то я ухожу.       — Я беременна!       Слова Луизы больно ударили в спину девушки, замершей у выхода. Боясь пошевелиться, она позабыла обо всем. Как стоять, говорить, дышать. Казалось, будто кинжал вонзили в сердце, оставив умирать в пустом сквере.       — Что? — сломанным голосом прошептала Вики. Ей думалось, словно мир разорвался на части и она осталась одна. — Что ты сказала?       — У вас был сложный период, я понимаю. Вы вступили в брак совсем молодыми, поэтому неудивительно, что любовь иссякла, ты ведь столько раз его отвергала, как я и говорила. В конечном итоге Сириус не смог долго быть ненужным, и вернулся ко мне. Между нами словно вспыхнула искра, а как итог…       Луиза, загадочно улыбнувшись, опустила обе ладони на живот. Внутри нее ликовала гордость собственным коварством, спрятанным под притворной улыбкой. С виду ангел — внутри хуже ядовитой змеи.       — Говоришь, искра вспыхнула? Так мой огонь потушит твою искру, не оставив и горстки пепла от тебя. Я не верю тебе, Бёрк, и больше чем уверена, что ты лжешь. Совсем недавно ты считалась для всех мертвой, неужто с того света вернулась с плюс один?       — Я понимаю твою злость, Виктория, но не стоит переходить границы дозволенного. Будет тебе, между вами нет любви, так чего ради расстраиваться? Брак без любви та ещё обуза. Ты не волнуйся, развестись можно за пределами Европы, это весьма распространенная практика, к тому же судебная система на тех же Королевских островах более благосклонна к бракам без любви.       Не слыша слов девушки, нагло улыбающейся, от того, что кровь набатом стучала в ушах, Виктория пошатнулась. Земля медленно уходила из-под ног, лишая возможности дышать полной грудью.       — Закрой свой рот! — тихо, но угрожающи отчеканила Блэк. — Лгунья!       Ведьма бросилась к двери, намереваясь немедленно связаться с мужем.       — Ты не один раз разбила его сердце, а я собрала осколки в целое! Это я была рядом, когда ты издевалась, крутя роман у него под носом! Я была рядом, когда ты не хотела говорить с ним, смотреть на него. Я его утешила, вернула к жизни, дала надежду. Наши сердца вновь воссоединились и подтверждение тому — ребенок. А почему ты за несколько лет брака не дала ему наследника? Мне жаль тебя, Виктория, не просто осознать, что ваши чувства — фальшивка. Не отчаивайся, ты молода, встретишь своего принца, а Сируиса оставь мне. Моей любви хватит на нас двоих, ой, скоро нас будет трое.»       Схватившись за голову, Регулус, внимательно выслушав рассказ подруги, крепко призадумался. Он пытался сопоставить слова Луизы и поступки брата, готового без сожаления поступиться всем ради жены. Раньше, на далеком пятом курсе, он ревновал и не понимал отношения Сириуса к девчонке, по его скромному мнению, не стоящей того, на что был готов его брат. Сейчас многое изменилось. Свою жизнь без Виктории Регулус более не представлял, считая ее частью семьи. Он не верил в то, что его брат, на которого он равнялся с детства, мог запросто перечеркнуть свои чувства, лишь потому что жена не возлегла с ним в постель, а он в наказание ей решил удовлетворить свои потребности на стороне. И, чудо, на пути подвернулась бывшая любовница, раскрывшая руки для объятий.       Выпивший, Сириус всегда контролировал себя и свои действия, так какова вероятность того, что он в здравом уме решился на измену, никого кроме в упор жены не замечая?       Быть может Луиза и в самом деле могла очаровать чуть ли не любого мужчину, но точно не Блэка, фанатично преданного своей первой любви. Регулус как-то давно спросил у брата: «Как понять, что ты влюбился?», на что он ответил, думая о сестре лучшего друга: «Когда будет казаться, что мир рушится, а ты можешь найти умиротворение в глазах той, чье имя у тебя на языке, — это и есть любовь. Несмотря на проблемы, ты хочешь видеть ее, слышать ее голос, касаться ее ладоней, — это и есть любовь. Когда вокруг полыхает огонь, готовый сжечь тебя заживо, а все, чего ты желаешь — защитить ее, — это и есть любовь, брат. Что стоит мир и люди в нем, если ты не держишь ее за руку, уберегая от бед?». Бывший слизеринец мысли не допускал о возможной измене брата, и о том же пытался донести до Виктории, до дна опустошившей бутылку вина.       — …Она права, я поступала с ним отвратительно. Никто не заслуживает того презрения, с которым я смотрела на него. Ох, это так несправедливо!       Обнимая девушку за плечи, Регулус пытался достучаться — его слова остались ею мнимыми.       — Не говори глупости, Сириус не такой. Скорее весь мир солжет, а он не предаст. Я тебе, наверное, ещё не рассказывал, но в детстве брат всегда защищал меня, брал вину на себя. Так сразу не скажешь, но это я частенько пакостил, чтобы хоть как-то привлечь внимание отца, а Сириус, чтобы я не пострадал, прикрывал меня. Когда-то он перечеркнул дружбу с Розье и Теодором Пьюси, потому что те не хотели брать меня в круг своих друзей. Он ради меня всем пожертвовал, а ты хоть представляешь, на что он готов ради тебя? Тори, очнись. Кто ты и кто та девка?       — Сучка она, — пьяно икнув, Вики потянулась за пустой бутылкой, которую парень припрятал себе за спину. — И не такая уж красотка.       — Я тебя умоляю, в каком месте она красотка? Так гусыня необразованная, не в тот курятник попавшая.       — Да! Глупая она и врунья.       — Врунья-врунья, подлая и лживая. Даже не смей думать, что эта дрянь чем-то тебя лучше, поняла?       Верно и предано глядя в бледное лицо Блэка, девушка кивнула. Чем больше он говорил, тем быстрее ее взгляду возвращалась трезвость.       — Разве она воскрешала мышей? Спасала жизнь пожирателю? Одолела Душегуба? Или, быть может, спасла мою жизнь, войдя в нее? — пальцами стерев слёзы с щек девушки, Регулус криво улыбнулся. — Тори, чтобы мы все делали, не будь тебя рядом?       — Жили бы спокойно?       — Едва ли! — он негромко рассмеялся. — Мы бы сгнили, как вампиры в склепе.       — В братской могиле, — поправила Виктория, припомнив их разговор в прошлом. — Спасибо.       Напоив девушку отрезвляющим зельем, Регулус отправил ее в ванную комнату, а сам остался караулить за дверью, будто с Вики действительно могло что-то случиться.       «Только бы не утопилась с горя», — навязчивая мысль билась в мозгу Регулуса. «Глупости, Тори скорее утопит кого-то, нежели себя».       С банным полотенцем на голове и в халате, пояс которого был туго повязан на талии, Виктория вспышкой смертельного заклинания выскочила из уборной. Разговор помог ведьме обдумать слова Луизы и серьезно усомниться в их подлинности. Она не то, чтобы засомневалась в муже, скорее разочаровалась в себе, потому как Бёрк была права: потерявшая воспоминания Виктория относилась ужасно к Сириусу, откровенно презирая его причастность к пожирателем смерти. Но все изменилось. Ей потребовалось время, дабы разглядеть в муже свет, способный затмить солнце и звезды.       Теперь Вики могла сказать без сомнения: Сириус Блэк один из лучших людей в ее жизни.       — Эта дрянь хочет рассорить нас, ну она у меня получит!       Возводя руки к потолку, Регулус пропел: «Аллилуйя», возблагодарив Святых за разумность, посланную его невестке.       — До тебя дошло?       — Я убью ее голыми руками. Эта сучка решила, что я так просто отойду в сторону и позволю ей заполучить Сириуса? На что она рассчитывает?       — По роже хочет получить и не знает как.       Виктория зашла за плетенную ширму из темного дерева, скинув махровый халат, впитавший влагу. Наскоро одевшись в чёрные джинсы и темную кофту с высоким горлом, она подвязала волосы на затылке алой лентой, не став их сушить — время тратить.       — Да, они были когда-то вместе, но это было давно и ничего не значило! Сколько они повстречались, пару месяцев?       — Четыре, я считал. Кстати, он трахнул двух ее подруг, а она глаза закрывала лишь бы удержать.       Вики изменилась в лице, смерив Блэка красноречивым взором с головы до ног. До чего же она не любила когда-то кто-то сквернословил. Однако Сириусу, в ее понимании, можно было.       — Фу, как вульгарно, малыш Блэки!       Регулус закатил глаза, цокнув.       — Сегодня я спущу с рук твою вольность, грязные словечки, так уж и быть. — Пальцами утерев тушь под глазами, Вики громко шмыгнула носом, на что парень скривился. — Знать бы где она живет.       — В Лютном переулке недалеко от борделя, в мотеле, если точнее. Номер скромный, я бы сказал бедный. У нее и кната лишнего нет. Мерлин знает, как она зарабатывает. — Выжидающе глядя на подругу, Регулус, дернул бровями, сделав весьма красноречивый намек. — Или чем.       Напряжение сковало мышцы ног, отчего Вики не могла пошевелиться. Подозрение поселилось в ее мыслях. Зная, что друг без доказательств словами не бросается, уж точно не клевещет, девушка с явной заинтересованностью обратилась вслух, ловя каждое слово хитро ухмыляющегося Регулуса. Он — единственный, кому были известны секреты многих.       — Ты намекаешь на что-то конкретное?       Пригладив штанины брюк, парень опустил голову, кончиком языка коснувшись нижней губы. Ему нравилось, когда люди нуждались в нем, в его знаниях и возможностях. С кого-то из чужих он мог бы получить выгоду за раскрытие чьего-либо секрета, с Викторией дела обстояли иначе. Во-первых, она член семьи, во-вторых, подруга, то есть помощь ей — его обязанность.       — Разве намекаю? — Вальяжно сидя на софе, он жестом подозвал ее ближе, указав на место рядом. Вики сделала, что велено, скинув подушку на пол. — Скажу тебе так. Девица, чей отец сделал из нее шлюху, увивается вокруг твоего мужа не первый год. И тут, когда вы с Сириусом наконец воссоединились и ты перестала от него бегать, выясняется, что его бывшая каким-то чудесным образом забеременела от него, при том что дружки пожиратели моего братца не позволяют ей к нему приблизиться. Лестрейндж, будь он неладен, хоть недолюбливает тебя, за что ему в самый раз надавать по губам…       — Регулус!       — Ты дашь мне договорить, Тори? Не перебивай.       — Не тяни гиппогрифа за крыло, говори наконец!       Покачав головой, Блэк прищелкнул языком, едва разборчиво сказав, мол, его бы мозги брату с Викторией и зажили бы они славно. Получив подзатыльник, он заговорил, перестав томить ожиданием подругу, вновь срывающую заусенцы с пальцев.       — Как с тобой сложно, честное слово. В общем, Сириус своими способами искал виновников в том, что случилось с проклятой Бёрк, будь она проклята трижды, а я своими. Не было никакой задолженности в кругленькую сумму. Мистер Бёрк отослал свою непутевую дочь в Испанию, как можно дальше, а все потому что она сорвала помолвку с Теодором Пьюси, заключенную сразу, как матушка отказалась видеть ее в невестках. Луиза довольно истеричная натура и устроила целое представление, прилюдно запятнав свою честь и фамилию отца. Он сумел закрыть рот прессе, а от дочери отрекся.       — То есть она солгала?       Регулус кивнул.       — Слушай дальше и не перебивай. Луиза добровольно пошла по рукам, ведь ее папаня лишил ее всяких средств к существованию. Она красива, не спорю. И, видимо, решила воспользоваться тем, чего мистер Бёрк отнять не смог. Ходит слух, но я бы верить не стал, будто она в самом деле была в положении одно время, очень даже недолгое время. Я понятия не имею, что там за имена в ее списке грешников, но и тут что-то неладное, в чем я уверен. Если коротко, то история бедняжки Луизы — пустышка, собственно, как и она сама.       Виктории потребовалось больше нескольких минут, чтобы осмыслить услышанное. Закусив большой палец правой руки, она пыталась сопоставить слова Регулуса с рассказом Луизы, о котором узнала от мужа, привыкшего всем делиться с женой. Гнев быстро дал о себе знать и Вики вспыхнула, словно искры в камине.       — Давно ты знаешь?       — Где-то год.       Не сдержавшись, она подорвалась с места, вцепившись в рубашку Регулуса, ошарашено распахнувшего глаза. Он явно не ожидал воинственности во взгляде Виктории, готовой ему шею свернуть в случае молчания.       — Ты все это время знал и не удосужился рта открыть?       — А что я сейчас по-твоему сделал?       Раздражение Регулуса росло столь же быстро и яро, как негодование Виктории. Ее глаза затмила скверна, поглотившая радужку. Блэка передернуло. Прежде ему не доводилось видеть настолько близко действие черной магии, не считая спорных инцидентов в Хогвартсе.       — Ты надо мной издеваешься?       — Тори, успокойся.       От слов друга, призывающего к спокойствию, Вики не становилось легче. Напротив, она сильнее раздражалась. Капля по капли гнев закипал в ней, подобно лаве в извергающемся вулкане.              — Прошло столько времени и ты не удосужился рассказать обо всем брату? — ногтями впившись в горло парня, едва ли способного сопротивляться силе, излучаемой девушкой, — Виктория с трудом задышала. — Ты год молчал, Регулус, это не шутки!       Обеими ладонями вцепившись в руку ведьмы, сжимающей горло, Блэк резко изменился в лице, отнюдь не чувствуя себя в безопасности. Как когда-то черная магия брала верх, затмевая рассудок.       — Согласен, запоздал, — слова выходили с хрипотцой, — но я специально не спешил, чтобы Сириус сам узнал всю правду. Да, может, это не совсем правильная тактика, но узнав обо всем самостоятельно, он возненавидит Бёрк! Сама знаешь, что значит для него ложь. Он ее уничтожит, уничтожит! К тому же мне нужны были доказательства.       Дыша с натугой, хватка Виктории становилась слабее, благодаря чему Блэк задышал свободнее. Взгляд ее прояснился и только заметив следы на горле друга, она устыдилась самой себе одернув руки и отвернувшись.       — Я для вас стараюсь, Тори, — из-за приступа кашля слова выходили смазано. — Да и вся информация подтвердилась неделю назад, мне Дамблдор подсобил.       Не глядя, девушка обхватила себя за плечи. Ей было мерзко от того, что она не сумела сдержаться и выместила гнев на одном из близких людей, в свое время рискнувшего жизнью ради нее.       — Я… — не поднимая головы, она сказала: — Мне жаль, я не хотела.       Регулус сглотнул, ощутив острую боль — горло болело нещадно. Вики могла собой гордиться, потому что тренировки в спортивном зале дали свои плоды, сделав ее физически сильнее.       Он сократил между ними расстояние, обняв дрожащую девушку так сильно, как никогда прежде. Если честно, то Блэк толком не знал, что на него нашло.       — Ну же, ты самая сильная из всех, кого я знаю, Тори. Прошу, не поддавайся скверне, сопротивляйся. Не дай ей поработить тебя. — Искренность в голосе Регулуса моментально подействовала.       — Прости меня, — прошептала Вики, ответив на объятие. Блэк вздохнул, чувствуя спокойствие — одержимость магией позади, во всяком случае сегодня. — Я не знаю, что на меня нашло.       — Ты слишком эмоциональна, я понимаю и ни в чем тебя не виню. Виктория, я настоятельно тебе рекомендую держать эмоции под контролем, одно только то, что ты не сдержишься в министерстве грозит проблемой, в первую очередь тебе. Минчум не задумываясь упечет тебя в Азкабан, и что тогда мы будем делать? Сириус не справится, твой брат, Лили и все остальные… — Регулус помрачнел, смежив веки. — Тори, я не справлюсь.       — Я постараюсь.              — Я буду за тобой наблюдать.       Улыбнувшись сквозь пелену слез, увлажнившую глаза, Вики позволила смешку слететь с губ. Ее слегка потряхивало из-за произошедшего, тем не менее она была настроена решительно — отправиться в их с Сириусом квартиру, чтобы дождаться его и решить, что им делать дальше, раз уж его бывшая не хочет отступать. Луиза тешила себя мыслью созданием семьи, будто не понимая, что их история, довольно короткая, с Бродягой давно о ней позабывшего, — подошла к концу. Оставшаяся ни с чем, Луиза словно этого не понимала, хоть и знала, насколько сильны чувства Сириуса к жене.       — Станешь моим стражем? — не без сарказма пошутила ведьма, оторвав голову от груди Блэка, не хотя убравшего руки с ее плеч. — Прямо, как в твоих комиксах?       — Именно. Но скорее не стражем, а самой настоящей тенью. Если ты и влипнешь в какую-нибудь неприятность, то со мной. Уяснила, Тори?              — Как Седьмой закон трансфигурации.       Закатив глаза, Регулус пропустил мимо ушей смешок Виктории, вызвавшей его скромную, почти незаметную улыбку. Он коснулся ладонями лица подруги, сказав что-то по типу того, будто ситуация обречена на провал, раз уж Вики вспомнила о Седьмом законе, при том что знала лишь два, и то с натяжкой.       — Как долго ты будешь спасать меня?       — Видимо, пока не помру.       — Судя по всему, мы умрем в один день в глубокой старости. Веришь?       Он кивнул, и тут же замер, потому как на щеке осел поцелуй Виктории, в спешке поблагодарившей за помощь и поддержку. Торопясь, она выскочила из комнаты, со всех ног бросившись к лестнице, где столкнулась с Вальбургой, явственно прибывающей в волнении. Миссис Блэк быстро уловила настроение невестки, заподозрив нечто неладное. По ее мнению Вики была слишком возбужденна, вот только чем — непонятно.       — Если все, так как я думаю, Вальбурга, то будет у тебя внук. Наш с Сириусом! — на ходу бросила Вики, побежав вниз по лестнице.       Шокированная, женщина не осмелилась воспрепятствовать уходу невестки, посчитав, что ее лишний раз трогать не стоит — мало ли спугнет. Держась за перила лестницы, Вальбурга медленно перевела взгляд на сына, поприветствовавшего мать жестом руки, мол, да, я тоже слышал ее слова.       — Готовь распашонки, maman.       — Ты смеешься надо мной?       Не решаясь радоваться раньше времени, миссис Блэк аккуратно подбирала слова, дабы вывести разговор в нужное ей русло. А младший сын, читая ее мысли, спешил поделиться последними новостями.       — Разве можно, матушка? Я честен, как священный оракул.       Взяв сына под руку, Вальбурга, съедаемая любопытством, подробнее расспросила его о произошедшем и с чего вдруг Виктория, ни в коем разе не готовая к детям, о них заговорила. Регулус с привычным ему сарказмом поведал историю о девушке, влюбившейся в его старшего брата и задумавшую разлучить его с женой.              Миссис Блэк выслушала и сказала:              — Эта мерзавка мне никогда не нравилось, Регулус. Быть может и мы в силах помочь лорду и леди Блэк?       Парень усмехнулся, отрицательно покачав головой.       — Не стоит, Тори все решит.       — Тори! — фыркнула Вальбурга. — Говори Виктория.       — Как пожелаешь, матушка.       Покинув дом, девушка в спешке направилась к воротам мэнора, чтобы оттуда трансгрессировать, дабы не содрогать стены дрожанием и не испортить парочку хрустальных бокалов, как это случилось несколько месяцев назад. Вальбурга гневалась недолго, но с невестки все же взяла слово, что та не станет прибегать к трансгрессии в доме, покуда не обуздает это искусство. Идя по дороге из светлого камня, Вики в уме прикидывала, что сделает с Луизой. К примеру, проклянет до десятого колена; похоронит заживо, чтобы пусто не было; закинет ее на необитаемый остров, лишив магии. Вариантов было множество и с каждым новым шагом они множились, как птицы по весне, возвращающиеся из теплых краев. Задумчивая, Виктория не сразу заметила сидевшего на ступенях склепа Цефея, понуро повесившего голову. Он негромко переговаривался с невидимым гостем, зримым лишь ему одному.       — …Ты видела их лица? Они смеялись надо мной и показывали пальцами. Разве я виноват в том, что они не видят тебя и других? — Надув щеки от обиды и злости, мальчишка швырнул камень под ногами, будто с ним могли исчезнуть проблемы. — Они слепы и глухи, а я дурак, так получается?       Терзаясь сомнением: уйти или остаться, Виктория закусила губу и вышла из тени ночи. С ее появлением Цефей просветлел и встав со ступени, махнул рукой. В темноте его было видно не четко, но девушка могла поклясться: он улыбнулся.       — А я тут ничего совсем не делаю и вовсе не внутри. Видишь, я держу свое слово и в склеп не захожу. Ну, ночью точно не захожу, потому что пауков боюсь. Ты только никому не говори!       Заведя руки за спину и сцепив пальцы, он покачивался с пятки на носок, присвистывая. Фактически Цефей не лгал, однако правду до конца не раскрыл, посчитав, что Вики будет не интересно узнать, как и почему он нарушает наказ Вальбурги.       И как бы Вики не торопилась наказать виновницу, всего на несколько часов поселившей в ее сердце сомнение, — оставить племянника по мужу одного посреди ночи не могла. Указав на ступени, она опустилась на них вслед за ним.       — Ты не заставишь меня пойти домой, не хочу, — решительно заявил Цефей.       Только и усмехнувшись, Вики подняла руки к лицу, не став возражать. У нее и в мыслях не было тащить его в дом. Мальчишка, хоть и был мал, но свою принадлежность к великому семейству знал, чем бесстыдно пользовался, трижды на дню поучая домовиков, особливо ворчливого Кикимера.       — Что ж, давай, посидим здесь. Мне тоже не хочется возвращаться в дом.       Исподлобья поглядев на девушку, Цефей, будто взвешивая все «за» и «против», согласился.       Ему нравилась жена брата, как он называл Сириуса, и он же первый сказал миссис Блэк, что Виктории можно верить беспрекословно, так как та вскоре станет полноправной хозяйкой в доме. Поначалу Вальбургу не обращала внимания на слова племянника, считая, что таким способом он развлекает себя, но как только они начали подтверждаться, воплощаясь в реальность, она изменила свое мнение. О даре Цефея Блэки не распространялись, тем более что не знали всех тонкостей. Да и подвергать члена семьи опасности не осмелился бы даже Азеллус, каким бы негодяем не был.       — Я узнала, что сегодняшним днем ты совершил визит в поместье Ноттов на именины Патрика Нотта. Понравилось среди сверстников? Слышала, там было много детей и подростков.       Цефей скривил рот.       Он умолял Вальбургу и Друэллу с Азеллусом покинуть праздник, на коем ему места среди гостей не было, а те заявили, что уходить раньше времени — дурной тон. Ему пришлось, скрипя зубами, смириться с невыигрышной позицией шута в глазах мальчишек. Все от того, что Генри Гот заслышал, как он говорит сам собой, хотя на деле Цефей вел диалог с Калипсо — духом рода «Поттер», — и рассказал друзьям об умалишенном мальчишке Блэке.       — Мне не понравилось, больше я туда ни ногой. — С секунду помолчав, мальчик прищелкнул языком. — Со мной никто не хотел играть, потому что я не такой, как они. Но разве я в этом виноват?       Пригладив каштановые волосы мальчика, миссис Блэк приподняла его за подбородок. Они встретились взглядами. Цефей понять не мог, как две девушки, в данном случае Калипсо и Виктория, могут быть внешне идентичны друг другу, но разными по характеру.       — Твоей вины ни в чем нет, даже не смей думать по-другому. Видишь ли, некоторые люди невежественны и, когда чего-то не знают или не понимают, говорят глупости. Цефей, твои способности вовсе не проклятье, а дар. Пройдут годы прежде, чем те, кто смеялись над тобой сегодня, станут восхвалять тебя завтра. Ты особенный, помни об этом.       Поджав губы, мальчик опустил взгляд. Он был согласен с Викторией, но некоторые вопросы его гложили, как и то, что за десять лет жизни он так и не обрел ни одного друга. Поэтому у него имелись серьезные сомнения в том, что с поступления в Хогвартс что-то изменится.       — Я не хочу быть особенным, раз уж у меня не будет друзей.       Вики удивилась, отчего тут же спросила:       — С чего вдруг такие мысли?       — Меня тут никто не любит. Ну, в смысле дети не любят и считают меня странным. Вдруг в Хогвартсе будет точно так же?       — Нет, не будет.       — Почему ты в этом уверена?       Взглянув на небо, усеянное бриллиантовой пылью, Виктория вдохнула полной грудью. Гнев в ее душе потух и за ним пришло чувство вины. Как же она была глупа, раз на секунду поверила словам Друэллы, в сердцах заявившую, что Сириус забудет о ней, наигравшись; Луизе, рассказавшей о несуществующей беременности. Стоило сказать вслух о беспокоивших вещах, как ее мозг начинал работать, не веря словам обиженных, брошенных женщин. Она озвучила их страхи, придав словесную форму и сама же поняла, что ей подобная участь не грозит, потому что с ней достойный мужчина и она, должна ему соответствовать, а не ставить каждый раз под сомнения его чувства и намерения. Вики было стыдно и противно от самой себя. Для того чтобы развеять дурные чувства, ей нужно было поговорить с мужем, должным вернуться в Лондон к завтрашнему вечеру.       Не получив ответ на свой вопрос, слишком важный, Цефей подтолкнул девушку в плечо. Мысли Вики мгновенно развеялись, вернув ее в реальность.       — Что ты сказал?       — Почему ты уверена, что в Хогвартсе мне будет хорошо?       — Ну, — Вики не сразу нашлось, что ответить, впрочем, мальчик не был против подождать каких-то секунд двадцать. — Хогвартс — волшебное место. Когда-то я была в подобной ситуации и боялась, что меня не примут. Я здорово ошиблась. Знаешь, я обрела друзей, ставших мне настоящей семьей и с тобой случится тоже самое. На каком бы факультете ты не оказался, друзья найдут тебя.       — Обещаешь?              Вики улыбнулась, впервые за этот день, не чувствуя багаж проблем за плечами. Разговор с Цефеем действовал на нее намного лучше успокоительного бальзама, вытесняя скверные мысли из головы.       — Обещаю.       Оперевшись на плечо девушки, обнявший его за плечи, Цефей с тяжелым вздохом прикрыл глаза. Они поговорили совсем немного, и Вики умудрилась дать очередное обещание о том, что в Хогвартсе мальчика непременно обучат многим дисциплинам, включая астрономию. Блэк упросил поделиться несколькими историями из жизни мародеров и их друзей, прежде чем заявился Регулус, едва ли устойчиво стоявший на ногах. За время, что Вики сидела с мальчишкой, он умудрился повздорить с Элизабет, в слезах покинувшей мэнор. Он давно хотел с ней расстаться, ведь изначально не было никаких чувств к девушке, действительно влюбившейся в недостойного ее парня, — и тут подвернулся случай. Подруга Элизабет, недавно заставшая Регулуса в компании двух девушек и Бартемиуса Крауча, приукрасила их встречу. Паркинсон в слезах заявила, что Блэк изменщик и предал ее доверие, а он не стал отрицать, молча снося оскорбления. В сердцах девушка наговорила то, что затронуло его за живое, и собрав вещи, сбежала, не видя дороги из-за слез перед глазами. Итог: Регулус перебрал с алкоголем и отправился на поиски Цефея, не пойми зачем.       — Тори!              Заметив на горизонте шатающегося Блэка, по случайности упавшего в кусты, Виктория с мальчиком поспешили ему на выручку. Ладно, что он упал — не проблема, синяки пройдут быстро, а то, что он обломал бутоны белых роз матери — почти что война, должная обязательно грянуть, если виновник останется на месте преступления.       — Я так сильно тебя люблю, То-оо-ри! Ты моя сестра, знаешь это? — пьяный, Регулус не сопротивлялся, когда его силой тащили в дом, умоляя заткнуться, чтобы не разбудить домочадцев. — Моя самая любимая сестра. Мы с тобой родственники, немного дальние, но родственники. Ты мне какая-то кузина по линии отца вроде…       — Регулус, это все знают. Поттеры много лет вступают в брак с Блэками.       Бросив удивленный взгляд на Цефея, Вики продолжала подталкивать Регулуса в спину, кивая и поддакивая на каждый вопрос и утверждение. Он, конечно, редко когда напивался так, что шел с трудом, тем не менее делал это метко. Так как каждый раз, пьяный, он становился объектом камер Ежедневного пророка и многих других малоизвестных изданий.       — Тори, пообещай, что будешь только с Сириусом. Ты должна дать мне слово, чтобы я спал спокойно.       — Как много обещаний за этот вечер, — устало заметила Блэк — Цефей подержал ее кивком.       Вдвоем они с трудом затащили Регулуса, благо, не слишком буйного, на второй этаж поместья, по пути разбив вазу, отчего на шум прибежал Кикимер. Хоть Цефей приказал домовику помалкивать, всем было понятно, что убрав осколки он первым делом побежит докладывать о произошедшем Вальбурге. Уложив друга спать, и трижды пообещав родить ему семерых, по возможности девятерых, племянников, Виктория потушила свет в его комнате и за руку увела Цефея. Ее план: отправиться в их с мужем квартиру, — накрылся, потому что мальчишка попросил, довольно убедительно и действенно, рассказать сказку на ночь. Вики сказок не знала, пела так себе, поэтому поведала историю о временах мародеров в Хогвартсе.       — Не уходи, пока я не засну, — сквозь сон прошептал Цефей, крепко сжимая ладонь девушки. — Мне грустно одному.       Было понятно, что ему тоскливо, потому что Нарцисса жила с мужем в новом доме, Беллатрикс находилась на Севере, о чем мальчик знал давно, а его братья пропадали в министерстве и в гостях у Реддла.       — Ты не один. Я постараюсь уделять тебе больше внимания.       Улыбнувшись, он быстро провалился в безмятежный сон.       Виктория поправила одеяло, получше его укутав, и покинула комнату. Ей не спалось и она решила принять ванну, чтобы как следует обдумать произошедшее. Ближе к восьми утра, когда сна по-прежнему не было ни в одном глазу, а волнение нахлынуло с новой силой, девушка отправилась в покои Вальбурги, зная, что та уже проснулась. Она рассказала о встрече с бывшей девушкой мужа и выдохнула, когда свекровь высказала пару ласковых слов в адрес Луизы Бёрк.       — Есть у меня средство, чтобы успокоить твои и без того расшатанные нервы.       Вики нахмурилась, сказав, что утро не самое лучшее время, чтобы напиться. Вальбурга посчитала, что невестка шутит. Она усадила ее на софу и велела озвучить вопросы, мучившие ее, после чего разложила карты таро, сделав весьма неоднозначный расклад.       — Интересно.       — Что там? — любопытство сильнее одолело Викторию. — Что-то плохое?       — Как сказать, — неоднозначно ответила женщина, указав на последнюю карту. — Тебя ожидает материнство…

***

2 марта, 1982       По скорому возвращению из Франции Сириус Блэк сначала заглянул в дом Реддла, чтобы обговорить последние новости и сразу после совершенного визита вернуться к жене, заждавшуюся его возвращения. Несколько недель, проведенных в компании пожирателей, которых мужчина мог по праву назвать друзьями, — выдались весьма занимательными. Они обсуждали искусство, ездили верхом, совершили визит в таверну, перемыли косточки чиновникам, набившим пузо золотишком, и таки сумели развеять дурное настроение Рудольфуса, ожившего с появлением друзей в своем доме. Ему сделалось намного лучше как душевно, так и физически: проснулся аппетит; тяга к жизни. Боль от потери младшего брата, коего Рудольфус любил больше, чем кого-либо в своей жизни не исчезла, не притупилась, не ослабла ни на день. Гнев в нем поутих, но не жажда мести. Он знал: придет время и ему представится шанс отомстить за украденную жизнь брата. Лестрейндж терпеливый и он был готов ждать, пусть на это уйдут годы. В конце концов Минчум умоется кровью своего ещё не рожденного сына, который в грядущем непременно заплатит за грех отца — один из немногих. Он не представлял с чего начать для свершения задуманного, но точно знал к кому стоит обратиться — к Магдалине Санчес, одной из немногих влиятельных женщин Лондона, привыкшей отсиживаться в тени.              Своим планом он не был готов с кем-то делиться, однако состоял он в том, чтобы найти невиданной красы девушку, столь же благородного происхождения и непорочную. Минчум был нечастым гостем в Великой Цитадели, впридачу ко всем его визиты оставались тайными, не бросающими тень на его статус. Благодаря своим источникам Рудольфус узнал о том, что Минчум, каким бы безбожником не был, а девственниц любил. «Словно у них между ног золотой котелок», — с презренной усмешкой бросил Игорь, поддержавший задумку друга, пообещав оказать содействие. Помимо этого Каркаров вызвался передать весточку Магдалине Санчес, женщине, который он по меньшей мере раза три предлагал руку и сердце. По прибытии он отдал послание, как следует отдохнув в постели с несколькими девицами разом. Влад тоже находился в бордели, но девушек не касался. Он пил, говорил с Магдалиной и размышлял о Кларе, которую, как бы не старался, не мог вырвать из своего сердца. Его тянуло в Румынию, да только вскоре он должен был вместе с Каркаровым отбыть на Север, визит и без того задержался, — для заключения пакта о неприкосновенности княжеств Севера с Антонином Преображенским, с почастями принявшего в своем доме Беллатрикс Блэк, — в случае, если обстановка накалится и Реддл будет вынужден вступить в бой. Обо всем этом Сириусу известно не было, хотя одно он знал точно: большинство пожирателей старшего и юного поколения его не жалуют.       Он выкурил сигарету, прежде чем зайти в дом, все еще вгоняющую в апатию буйством темным красок. У Реддла было странное отношения к родовому поместью, с одной стороны он дорожил местом, в котором жил; с другой стороны, порой не желал возвращаться в стены дома, который никогда его не был. Проведя немало дней в компании того, кто вселял ужас и трепет во многих жителей магической Великобритании, Сириус начал подмечать детали, как его учила мать. Для себя он отметил, что Реддл, пусть уважает и ценит тех, кто разделяет его взгляд видения «нового мира», однако держится особняком, никого не подпуская ближе вытянутой руки. И, к счастью или великому несчастью, в будущем должным непременно отразиться, Сириуса он более чем жаловал, тем не менее планами не делился, предпочитая держать все в себе. Помимо всего прочего Реддл проверял сам лично успехи Блэка в темных искусствах, окклюменции, легилименции и в бою. Хоть медленно и без особого удовольствия, что касалось черной магии, Сириус справился вполне неплохо, и даже делал успехи в последнее время, потому как воссоединился с женой. Том наконец вздохнул с облегчением, как и многие пожиратели, потому что Блэк перестал быть раздражительным, неусидчивым и грубым.       Примирение с любимой вдохнуло в Сириуса Блэка жизнь.       Правда, в каком бы приподнятом настроении он не находился, это не отменяло того факта, что большинство пожирателей смерти его не жаловали, считая, будто он находится слишком близко к Реддлу, все чаще прислушивающегося к его словам. Том не был мнительным и привык полагаться лишь на себя, однако компания Сириуса была ему приятна, отчего некоторые личности злились, боясь, что планы по созданию «нового мира» пойдут прахом. Орион не пользовался должным уважением среди старшего поколения пожирателей, потому как не умел находить контак с людьми, как и не ценил тех, кто протягивал ему оливковую ветвь мира, — по этой причине его сын также не был в почете. Как бы то ни было чужое мнение Блэка мало интересовало, потому он с особым удовольствием игнорировал косые взгляды; брошенные слова в спину; явное пренебрежение. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он слышал шепот за своей спиной и мог поклясться: мужчины сквернословят, говоря о нем непосредственно. В любом случае Сириуса не волновало кто и что о нем говорит за глаза, так как уверенности в нем не занимать, да и он не привык воспринимать слова посторонних за чистую монету, просто потому что им со стороны виднее.       — …Щенок Блэк все карты нам перемешает. Будь уверен, настрадаемся мы с ним, — послышался голос Люцериуса Малфоя — племянника Абраксаса Малфоя. — Надо его поставить на место.       — Нам же дороже будет, — в ответ вторил Леланд Бёрк.       Смерив суровым взглядом мужчин, Сириус отметил, что для своего возраста мистер Бёрк, то бишь отец Луизы, выглядит весьма презентабельно и свежо, при том, что в недавнем времени ему минул шестой десяток. А что касалось Малфоя, семейство которых юный пожиратель не переваривал, то он был похож на напыщенного павлина, распушившего хвост так, словно секунда-другая и самое время выходить на красную дорожку, блистая в свете софистов.       — Добрый день, не меня часом обсуждаете? — негромко произнес Сириус, стоя за спинами мужчин.       — Добрый, — мистер Бёрк кивнул, — у нас нет надобности бестолку трепать языками. Дела не ждут.       Фыркнув, точно вляпавшись в дерьмо, Малфой поспешил удалиться, не теряя времени на слова. Его приятель остался холоден, как глыба льда.       — Мы могли бы с вами переговорить?       Выжидая ответ, Блэк мысленно молился, сам не зная кому, чтобы мужчина дал согласие. На протяжении двух лет он пытался добиться аудиенции, но всякий раз мистер Бёрк находился в разъездах и в скверном настроении, что случалось крайне часто.       — С чего вдруг такая надобность? — деловым тоном продолжил мужчина, с интересом поглядев на хмурого возвышающегося над ним Блэка.       — Это касается вашей дочери.       Искра гнева отразилась на лице Леланда. Прошли годы, а его боль была по-прежнему сильна от предательства близкого человека. Он вслух не произносил имя дочери с того момента, как она сбежала из дома. Предав доверие отца, Луиза была отлучена от семьи, сколько бы ее мать не лила слез, умоляя мужа о милости.       — Я не желаю о ней говорить. Для меня она мертва.       Эмоции и холодность голоса ничуть не смутили Сириуса, вышедшего на след правды, скрывающейся за плаксивой историей той, кому он в очередной раз доверился. Сначала в Хогвартсе, затем после становления пожирателем. На протяжении трех лет он не мог найти информации о тех, кто оскорбил и опорочил честь его давней любовницы, а буквально с неделю назад брат подтолкнул его на мысль, будто все сказанное девушкой — ложь. Регулус не бросался словами и всегда подбирал их осторожно, как и в этот раз, умело поселив в сердце Сириуса зерно сомнения. Оставалось его взрастить и навсегда позабыть о Луизе, так не кстати ворвавшуюся в их с Викторией жизнь.       — Думаю, информация, которой я обладаю, — он глядел выжидающе, зная, что потянул за верные ниточки, — вас заинтересует. Поверьте, моя семья издавна уважает вашу, потому я протягиваю вам руку помощи, взамен не требуя больше, чем вы можете дать. Мистер Бёрк, мне бы не хотелось, чтобы слова вашей дочери пошли дальше моих ушей, поверьте, в ее версии вы едва ли не сводник, проигравшийся в карты.       От изумления мужчина потерял дар речи, лишившись возможности выдавить из себя хоть что-то членораздельное. Он не ожидал, что дочь вернулась в Лондон, так еще и мешает его имя с грязью.       — Я в жизни карты в руки не брал, — точно оправдание, пораженного и растерянного мужчины.       Уголки губы Сириуса растянулись в ухмылке. Держа руки за спиной, он олицетворял собой власть и уверенность. Величие, передавшееся от матери.       — Жду вас в Чертоге не позднее конца лета. Готов поспорить, что информация, которой я обладаю вас заинтересует.       Не дождавшись ответа, Блэк развернулся и отправился прямо по коридору, держа путь в кабинет Реддла, прилично заждавшегося его. Он шел быстро, отчего полы мантии за его спиной развивались, шлейфом скользя за хозяином.       — Мерлин всемогущий!       Схватившись за стену, мужчина силился удержать равновесие, чувствуя снизошедшую на него усталость. Он, наивный, надеялся, что не услышит о дочери предательнице до того времени, покуда не окажется на смертном одре, но судьба, в лице несостоявшегося зятя, обернулась иначе. Сердце забилось чаще, принося собой болезненные ощущения. Мистер Бёрк дышал глубоко, неизведанным чудом подавляя в себе негативные эмоции, сказывающиеся на здоровье дурно.       Он прикрыл веки, держа руку на сердце.       — Ты опоздал, — сухо констатировал Том, не став отрываться от чтения нового выпуска Ежедневного пророка. — Снова.       Всего-то пожав плечами, будто ничего толком существенного не стряслось, Сириус скинул с плеч тяжелую мантию, при ходьбе оттягивающую ворот, оставшись в шелковой рубашке точно такого же темного цвета, как аспидно-черные волосы, убранные в низкий хвост на затылке. Он, налив себе огневиски, который в итоге пить не стал, вспомнив об обещании жене: оставаться трезвым, — присел за стол. Серебристые глаза потемнели на несколько тонов, став практически черными от того, что мыслями Блэк был далек от разговор с Реддлом, взирающим на него с явственным замешательством от того, что собеседник с наглостью игнорирует того, перед кем при жизни вздрагивал Орион. Отложив газету, маг сложил руки на поверхности стола, выжидая, когда горе любовник, думающий о жене в откровенных подробностях, вернется в реальность. Взглядом скользнув по Сириусу, чьи татуировки виднелись из-под рукавов, до локтей закатанной рубашки, Том в очередной раз для себя отметил, что маггловское «убожество», — как он считал всякую дрянь, портившую чистоту тела, — шло Блэку и совсем его не портило.       — Не броди в моей голове.       Подняв взгляд на мужчину, скривившего губы, Сириус хмыкнул — ему удалось выгнать из своих мыслей того, кому они предназначены не были.       — Как ты это делаешь?       — Что? — вопрос удивил. — Что делаю?              Потянувшись за чашкой кофе, Том сделал несколько глотков. Напиток обжег слизистую горла, но не так сильно, как зелье, которое он выпил сегодняшним утром, вновь попытавшись прорваться сквозь защиту Фредерика Поттера, чье тело находилось в стеклянном гробу.       — Ты не пытаешься скрыть свои воспоминания, но мне все равно не удается разглядеть Викторию, как бы я не старался. Мне не прорваться. Так как ты умудряешься ее прятать?       Веселость с лица Сириуса пропала и легла серьезная задумчивость. Прежде он не размышлял, почему так бережно относится к тому, что связывает его с женой; почему оберегает; почему беспокоится за нее, где бы и с кем бы она не находилась. Он боялся ее потерять и совершить ошибки прошлого, когда-то разрушившие ее самооценку и растоптавшие ее гордость. Осознав горести, кои он совершил в силу своего пресловутого характера, Бродяга повзрослел, набрался ума и поклялся самому себе, что умрет, но не причинит боль Виктории, пережившей слишком много за годы своей юности. Забыв их совместные воспоминания, она отталкивала его тысячу раз, обвиняла во всех грехах пожирателей, навешанных министерством, а он, опустив голову отошел в сторону, принявшись ждать, когда любимая воспылает к нему чувствами. Ожидания были не напрасны и вскоре оправдались, воплотившись в жизнь.       — Не знаю, — честно ответил Блэк, закинув ногу на ногу. — В Хогвартсе я часто ее обижал, играл чувствами, манипулировал. Она не рассказывала мне о своих проблемах, о боли и я не видел слез, которые провоцировал. Раньше мне казалось, что в моем поведении нет ничего ужасного, ведь…       Сириус замолчал. Он сам не понимал, зачем решил оголить душу перед тем, кто совсем этого не ожидал, но слушал сосредоточенно, пытаясь понять огонь, бушующий в душе того, кого он разглядел при первой встречи, поняв сразу: «Этот гриффиндорец далеко пойдет».       — Продолжай.       — Сейчас я понимаю, что был ужасен и несправедлив, но в ту пору мне думалось, будто я поступаю правильно. Пойми, я не оправдываю себя, но дома видел лишь ненависть в глазах родителей. Между ними не было любви. Между Сигнусом и тетушкой Друэллой не было любви. Тогда и я решил, что любовь мне тоже не нужна — от нее одни проблемы, чему доказательством является моя тетка Теразед, наложившая на себя руки после кончины своего мужа. Она была так прекрасна… Потом в моей жизни появились мародеры, Лили, Кэтрин и моя Виктория. С их появлением я начал меняться и понял, что сделаю все, но таким как отец не стану. Мне потребовалось время, прежде чем признаться самому себе в том, что на самом деле я ничем не лучше отца. — Набрав грудью побольше воздуха, Блэк пытался унять дрожь в руках. Так всегда случалось каждый раз, когда он вспомнил прошлое и ненавистного себя в нем. — Наверное, пряча ее, даже от самого себя, я пытаюсь уберечь ее. Не желаю повторять ошибки дважды.       Спиной откинувшись на спинку стула, Том кивнул сам себе, в знак подтверждения, что он сделал правильный выбор. Пусть бывший гриффиндорец раскаялся, осознав каким убожеством был, потому что в конечном итоге он станет лучшим творением, созданным Реддлом по собственному подобию.              — Не печалься, Блэк, ты не так уж и плох.       Сначала Сириус не сообразил, что к чему, но увидев мимолетную улыбку Реддла, больше похожую на ухмылку, треснул ладонью по колену.       — Я тебе душу излил, а ты?       Пригубив кофе, мужчина неопределенно повел плечом. Он не жаловал задушевных разговоров, считал их пустым сотрясением воздуха.              — Что ты хочешь, чтобы я ответил? — усталость, нагулянная за сегодняшний день легла на плечи Реддла. — Я хочу с ней встретиться.       — Что ты хочешь? — Выразительного взгляда собеседника было вполне достаточно, чтобы Сириус задал новым вопрос, забыв о старом, в чем походил на жену. — Зачем она тебе?       Том не спешил распространяться о своих планах, но цель от встречи с женой Блэка имел: разузнать, как прорваться в дымовую завесу, наложенную на разум Фредерика Поттера.       — Хочу заглянуть в ее воспоминания, есть подозрения, что у меня получится их восстановить. — Он не солгал, хоть не бы уверен и до конца честен. — На днях в мои руки попал весьма интересный фолиант.       — Ты серьезно? — Блэк сжал челюсти, боясь спугнуть удачу.              — Вполне, однако не берусь ничего обещать.       Призадумавшись, мужчина кивнул. Когда Виктория вернулась в его объятия, он думать забыл о прошлом, хотя и не мог отрицать, что совместные воспоминания — важны. И если есть шанс на их возвращение, то он не мог его упустить, каким бы радостным не было его настоящее с Викторией, тем более что она сама желала того же.       — Когда Рудольфус вернется?              Вопрос Реддлу не понравился. Он не терпел, когда влезали его в дела, тем более так нагло, как это чаще всего делал Блэк, явно думающий, что ему все можно.       — Я отказываюсь отвечать на вопросы, которые не имеют к тебе никакого отношения. Рудольфус взрослый мужчина и у него есть обязанности. Траур закончен и совсем скоро он отправится в Румынию. — Реддл погорячился, ответив грубо и резко.       — Он сам не свой.       Сжав пальцы в кулаки, Сириус пытался сдержать гнев. Мужчина, даже не отец, отчитал его так, будто он дитя малое.       — Он…       Запнувшись на полуслове, Том вспомнил о лице давнего монаха, чуть больше двадцати лет назад, ворвавшегося в его жизнь буйным ветром. Магус — старец, живший в ложбине Владовых гор знал больше, чем кто-либо из ныне живущих. Он многому обучил когда-то юного, желающего познать тонкости магии, мальчишку, едва окончившего Хогвартс. Когда Реддл вернулся спустя годы обратно Румынию, ставшую его прибежищем, он не сумел отыскать Магнуса, коего местные жители чтили и боялись. В короткое время Румыния стала находиться под покровительством Тома. Европа не была опечалена сим фактом, так как «дикая страна», населенная, как минимум, тремя кланами ведьм и колдунов давно отдалилась от ЕСОМС       — Скорбит. Это нормально. — Воспоминание развеялось. — Не лезь ему в душу, он этого не любит.       Поразмыслив, Сириус согласился с Реддлом, признав здравый смысл в его словах. У Лестрейнджа в самом деле был сложный характер. В одно мгновения он весел, другое готов горло перегрызть. Нужно признать, что многие пожиратели раскрывались для Блэка, которых он больше не считал монстрами, и тоже самое можно было сказать о Томе, поначалу произведшим неоднозначное впечатление. Они сблизились и Сириус узнал его с новой стороны. Да, чаще всего Реддл был груб и отстранен, но никогда прежде Блэку не доводилось встречать столь искусного мага для своих лет, наделенного незаурядным, стратегическим складом ума.       — Я представлял тебя иначе, — признался Сириус.       — Не удивительно, Ежедневный пророк любит преувеличивать, выставляя меня тираном и узурпатором. Пусть, раз уж им так хочется.              — Почему ты не заткнешь им рты?       — Чтобы подтвердить ложь о себе? — с усмешкой вопросил Том.       Сириус не понимал, почему он медлит, имея за своей спиной армию из тех, то готов отдать за него жизни, не раздумывая. Вот если бы он оказался на его месте… Нет, он бы не стал развязывать войну, в ходе которой пострадают невинные.       — Жертвы бессмысленны. Министерство своими руками губит страну, которую я намерен спасти, но не сейчас. — Расслабившись, мужчина прикрыл веки. Сон подбирался незаметно. — Хочу, чтобы народ видел истинных злодеев, ради денег готовых предать всех. Пойми наконец, гриффиндорец, я не собираюсь строить новый мир на костях.       Будь желание заткнуть рты министерству, Визенгамоту и Ежедневному пророку, клевещущие на Реддла, то он давно бы обрушил силы своей армии на магическую Великобританию. Что толку, если страна захлебнется в крови, а он оправдает слова тех, кто величает его тираном, узурпатором, вероотступником и прочими ругательствами, здорово подмачивающими репутацию. Помимо этого в планы Тома не входил геноцид мирного населения, которое со стопроцентной вероятностью пострадает, когда дело дойдёт до бойни. Не то, чтобы в нем превозмогало милосердие, чуждое его сердцу, а всего-навсего здравомыслие. Как бы министерство не кичилось своей властью, оно было бессильно пред силой народа. Рано или поздно жители магической Великобритании взбунтуются, свергнув политиков, наживающихся на бедняках, — и тогда Реддл их возглавит, после чего они сами провозгласят его освободителям.       Тихое сопение вывело Сириуса из размышлений, не сразу понявшего, что призадумавшись, он не заметил, как Том заснул и они не смогли вдоволь наговориться. Его тревожил вопрос: когда он отправится в Румынию, — задать который не успел. Зато он преисполнился надеждой на возвращение их с Викторией воспоминаний. Блэк около трех раз впускал ее в свой разум, показывая то, что помнил лишь он один. Их улыбки, объятия, разговоры, бессонные ночи. Осталось выяснить, захочет ли его жена иметь дело с Томом Реддлом.              Покинув личный кабинет Реддла, мужчина, подобрав мантию с соседнего стула, тихо удалился. Не было резона оставаться, раз собеседник прикорнул. Оно и неудивительно, так как три ночи Том не смыкал глаз от того, что фолиант не выпускал из рук. Уже в коридоре накинув мантию на плечи, Сириус ступал не слышно и остановился у приоткрытой двери, пройдя чуть дальше по коридору. Старшее поколение пожирателей, распивающих огневиски, завели разговор о Реддле, отрезка которого свидетелем стал Блэк, задержавшийся и прислушавшийся.       — …Минчум ничего не оставит от страны. Слишком жадный и властолюбивый.       — Что с того? Наш Повелитель придерживается плана, а нам остается ждать и по возможности способствовать тому, чтобы самодур в бабьей юбке быстрее раскопал себе могилу, в которой мы его похороним заживо.       Блэк напрягся, чувствуя нечто неладное. Через щель, льющуюся золотым светом, он видел сигаретный дым, окутавший комнату.              — Его ждет расплата самая страшная, которая может быть. Реддл не простил то, что он сделал с Лестрейнджем-младшим и девицей Блэк. И, когда придет время, поверьте, он вырвет его сердце, прежде чем тот наделает в штаны от страха.       — Есть у меня сомнения на этот счет.       Послышался цокот.       От услышанного, гнев вскипел в Блэке, отчего он сжал пальцы в кулаки. В самую пору было ворваться и заткнуть рты, как это сделал мистер Бёрк, возвысивший голос.       — Придержи язык, Адам, не то мы можем растолковать твои слова иначе. Как наш Повелитель пожелает, так и будет. — Мужчина нервно пригладил усы — мысли о дочери, не вовремя давшей о себе знать, не давали покоя. — И ты ошибаешься, Яшков, Повелитель отдаст Минчума тому, кто жаждет его смерти побольше, нашего.       Блэк знал, что речь зашла о Рудольфусе, по сей день пребывающем во Франции.       — Быть может, не спорю. Он потерял брата, но скорбь давно должна была оставить его душу. Есть вещи гораздо важнее наших жизней. — Димитрий поглядел на карманные часы, кои вытащил из нагрудного кармана вельветового пиджака оттенка индиго. — Прошу меня простить, я вынужден отклониться. Необходимо проверить как там мой подмастерье, вдруг разнес лавку от того, что решил, будто я котов и собак травлю. Болван.       Мужчины рассмеялись.       В прошлую встречу Яшков поведал товарищам о том, какой работник ему достался и что он устроил посреди Лютного переулка. Стыдоба та еще, однако мужчина дал Северусу Снейпу шанс, разглядев в нем самого себя.       — Расскажи, что он там придумал? — со смехом протянул Бонифейс Нотт.       — Решил, что я травлю живность и приношу их, как подаяние Кровавому богу.       Димитрий Яшков покинул комнату, за спиной слыша смех. В коридоре он никого не заметил, потому что Блэк, подслушавший разговор, минутой назад сбежал вниз по лестнице, на крыльце нос к носу встретившись с Люциусом Малфоем. Он хотел бы съязвить, да вовремя себя одернул, заприметив беспокойство на его непривычно белом, как мел, лице. Около трех недель назад навестив кузину, Сириус отметил для себя, что третья беременность Нарциссы проходит тяжело для ее мужа, который, словно верный пес, выполнял любой ее капризы, едва ли домашние тапочки во рту не приносил.       — Что стряслось?       Люциус, думающий, что находится один, непроизвольно вздрогнул, тут же замолкнув, хотя около минуты ранее шептал себе под нос, как безумный.       — Она хочет песок с берега средиземного моря. Тот, что в тени, а не на солнце. Как я могу отлучиться, если Цисси вот-вот родит? Я должен быть ней рядом, а не ракушки собирать! — Губы Люциуса искривились, как и он сам. — Мерлина ради, зачем я это тебе говорю!       Он вцепился в волосы, из-за чего они чуть растрепались. Совсем недавно Люциус мог похвастаться шевелюрой, лучше чем у многих аристократок, а сейчас его внешний вид оставлял желать лучше. Было понятно, Малфой на взводе, и с огромной вероятностью не досыпал.       — В чем проблема принести ей обычный песок? Да и на кой черт он ей нужен?       — Обычный? Хочешь, чтобы я обманул свою жену? — возмущенно тыкнув пальцем себе в грудь, Люциус понять не мог откуда столько наглости у шурина. — Ты за кого меня примешь, ще…       Он хотел назвать его «щенок», как делал это тысячу раз, но осекся, вспомнив, как дал обещание Нарциссе: не расстраивать ее братьев, потому что их вражда причиняет ей боль. Малфой носил жену на руках, заботясь о ней так, как этого никогда не делали ее родители. Для него она была царицей, если не богиней, правящей его сердцем. Он любил ее, о чем говорить не торопился, но поступками доказывал. Чувства Цисси не были сильны, как ее мужа, но тем не менее она медленно влюблялась. В редкие дни школьная влюбленность в Теодора Пьюси, о которой никто не знал от того, что она была постыдной, — терзала ее девичья сердце, однако с каждый новым днем, проведенным с мужем, она чахла, увядая. Люциус занимал все ее мысли. И, когда он отправлялся на собрание пожирателей смерти, она подолгу сидела у окна, ожидая его возвращения. Все чаще она отказывалась трапезничать в одиночку, чем огорчала Малфоя, спешившего возвратиться домой.       — Она хочет вернуться в Ниццу, но мы не можем этого сделать, так как рожать она будет под руководством Андромеды. Присутствие сестры для нее важно и я не против.       Сириус пораженно уставился на мужчину, отметив, что Люциус находится под крепким женским каблуком гораздо сильнее, чем он сам. Крайне редко, когда он целиком и полностью принимал сторону Виктории, гораздо чаще они советовались и приходили к общему решению. А Малфои, в их семье, казалось, правит Нарцисса. Не от того, что у нее характер суровый. Нет. Все дело в том, что Люциус не сопротивлялся, позволяя играть с собой, как с марионеткой.       — Ты и правда ее любишь, — серьезно, с уважением, отметил Блэк. — Так уж и быть, помогу тебе. Ты песочек на заднем дворе набери и скажи, будто я отправился в Ниццу, выполнив твое поручение. Честное слово, я взорвусь от смеха! Песочек ей нужен, песочек!       Люциус чувствовал, как его правый глаз нервно дергается. В отличие от шурина, коего распирало от смеха, ему было не до веселья.       — Сказал же, я не могу врать.       — Ты и не соврешь, вся ответственность на мне! И что ты за пожиратель, раз не можешь приукрасить правду? — с издевкой спросил Сириус, закурив. — Считая так, половина лжи — это половина правды. Все равно что к нулю призвать единицу, а затем отнять, то есть число остается прежним без изменений. А если оно остается без изменений, то вмешательства не было, а если его не было, лжи тоже. Плюс ложь и минус правда, что получится?       Малфой выглядел озадаченно и определено устало. Ему бы самое время опустить голову на подушку, хотя бы на пару часов забывшись во сне, а Сириус настойчиво талдычил о чем-то неразумном.       — Бред?       — Нет, шурин, получится — ничего. Лжи нет. Ты понял? Не говори, вижу, что ничего не соображаешь.              Отправив Малфоя на задний двор, где он всерьез набрал песка, Сириус вновь сказал, что ответственность за ложь, которой в реальности не существует, лежит на нем и благословив шурина, отправил его к жене. Люциус был смертельно усталым, отчего не понял ничего, что ему пытался разжевать Блэк, также сказавшего: «Если тебе в самом деле нужен совет, то обратись к моей матери. Она лучше всех понимает Цисси».       Докурив, мужчина затушил окурок об перила и трансгрессировал, не заметив стоявших в дверях Игоря и в стельку пьяного Влада, повисшего на плече друга.       — Что будет, если к человеку прибавить верблюда и отнять слона?       — Член будет, — ни колеблясь выдал Владимир, не поднимая головы.       — Чего это?       — Ну, а че у него ничего? У меня вот член.       — Какой?       — Математический. А ты о каком подумал? — Долохов икнул. — Пройдоха ты.       Со смехом Игорь затащил друга до первой попавшейся комнаты, потому что за годы дружбы так и не удосужился узнать, где тот живет со старшим братом. Дело в том, что случай на Севере сильно подкосил Антонина Долохова и ныне он никому не доверял, порой даже самому себе. К тому же плохая идея, если пьяный Влад наткнется на брата, столь же сурового, как сам Север.       — Клара?       — Она, она, — заботливо накрыв друга своей мантией, Игорь опустился в кресло, решив не покидать Влада до пробуждения. — Мико.       — Чего изволите?       Поглядев на эльфа, а выглядел он также важно, прямо как павлин в брачный период, Игорь велел подать чашку крепкого кофе и посудину, какую не жалко, чтобы при случаи его друг мог опорожнить желудок, не привыкшей к сильной дозе алкоголя.       — Рев дракона сподвигнет народ на войну. Они возьмутся за копья и вилы, бросившись во тьму. И пламя пожрет, пламя дракона пожрет плоть и кровь, — запел мужчина, глядя в огонь в камине, которые развел самостоятельно без крохи магии. — …Тень Руина накроет мой дом.       Оказавшись в квартире, Сириус первым делом отправился в душ, а вернувшись, обнаружил женщину, вальяжно сидевшую за столом. Он мог бы спутать ей с Викторией, не излучай она столь сильную энергетику, перед которой хотелось пасть на колени. Да и свою жену он нашел бы среди сотни тысяч женщин, потому что других для него не существовало.       — Ну-с, здравствуй, зятек! — голос ее был властный и громкий.       Ухмыльнувшись, женщина скользнула взглядом по торсу Блэка, изначально намеревавшегося выйти из ванны в чем мать родила, то бишь нагим. С влажных волос стекали капли воды, ударяющиеся об плечи, исписанные вязью татуировок.       Что ж, Орион с Вальбургой постарались на славу, явив миру если не греческого бога, то ангела, в скором времени должного стать падшим.       Моргана все равно что сканировала, стоящего перед ней мужчину, зная, что жизнь сладкой у него не будет. Однако каких бы ошибок Сириус не совершил и не совершит, за одно лишь отношение к несколько сотен раз правнучке, Моргана была ему благодарна. В свое время она поклялся уничтожить его, если тот посмеет обидеть Викторию. Сейчас же Сириус Блэк был тем, кто ценил жену, оберегал ее и любил так сильно, чем кто-либо в ее жизни.       Многие считали, будто Сириус пожертвовал всем ради брата, став пожирателем смерти, но не только горе, приключившееся с Регулусом стало отправной единицей отчета. Зная о Душегубе, он был уверен, будто Повелитель — искусный маг своего времени, поможет победить того, кто посягал на жизнь Виктории.       По мнению древней ведьмы Сириус был отчаянным.       — Моргана, рад встречи.       Кашлянув в кулак, мужчина поспешил одеться.       Смущения он не испытывал, однако не мог позволить себе разгуливать полуголым в присутствии чужой женщины, тем более той, которая старше его на добрую тысячу лет.       Блэк сразу понял, кто перед ним. После выпускного Виктория много раз заводила разговор о Моргане, тоскуя по ведьме, от нее-то он узнал о ней все, что только мог. Когда у Вики было хорошее настроение, она была чертовски разговорчива.       Вернулся он быстро, одетый опрятно и сухо, что важно. Присев за стол, по велению молчаливого жеста Ле Фэй, Сириус обнаружил перед собой чашку с кофе. Пусть он его не любил, но ерничать не стал, в знак уважения сделав один глоток, более к кружке не притрагиваясь.       — Чем обязан?       Глядя прямо в лицо женщины, гуляющей в его голове, словно у себя дома, Сириус чувствовал необъятную власть, исходящую от нее. Каждый взгляд, движение, словно олицетворяли могущество. Для себя Блэк отметил, что, вполне вероятно, Виктория с годами начнет походить на прародительницу своего рода, отчего на коленях ему придется стоять чаще обычного.       — Пришла поговорить. — Женщина опустила на стол перед собой ладони, продемонстрировав перстни, украшающие ее пальцы. Как и Вальбурга, она знал толк в роскоши. — Думаю, ты и сам ожидал моего визита.       — Верно. Правда, думал, что он случится не столь неожиданно. Впрочем, не вижу в этом проблемы. Полагаю, Виктория не ведает о том, что вы тут?       Он держался гордо и при том вежливо, что Моргана оценила.        — Ты прав, ей пока что неизвестно о моем возвращении. Опустим этот момент и вернемся к насущим проблемам. Меня не было довольно продолжительное время, однако о вас я не забывала. Ты обеспокоен утраченными воспоминаниями жены, я права?       Сириус устал удивляться женщинам рода Поттер, с каждой новой встречей поражающими его до глубины души.       — Целиком и полностью, — ответил Блэк.       — Так вот, — она загадочно улыбнулась, отчего сердце мужчины совершило кувырок, ударившись в горло. — Твой Повелитель ошибся. Воспоминания не уничтожены, ведь у тебя они есть, не так ли?       Крепко призадумавшись, Сириус был готов разрыдаться от своей же глупости. Он перечитал сотни книг, не сумев найти ни в одной нужное заклинание, способное вернуть утраченное, в то время, как-то самое «утраченное» находилось при нем.       Его воспоминания — ключ к спасению.       — Ну что, не ожидал? Запомни, Блэк, все гениальное — просто. Чаще всего то, что мы ищем всю свою жизнь находится под нашим носом.       — Какой я идиот, — раскаиваясь, прошептал он.       — Не сокрушайся, все придет с опытом. Тебя ожидает долгая жизнь, за которую с тобой произойдет много чего хорошего и плохого, так что оставайся начеку. Никогда не теряй бдительности, не то рискуешь оказаться на том свете.       Губы Блэка растянулись в довольной ухмылке.       — Неужто я получил совет на будущее от самой Морганы Ле Фэй?       — Брось шутить, — строго отрезала женщина, не утаив улыбки. — Итак, я помогу тебе вернуть воспоминания Виктории, но лишь с ее позволения.       Блэка переполняли эмоции, и тем не менее ему не давал покоя главный вопрос, который он задал вслух:       — Почему вы приняли решение помочь мне?       Не растерявшись, Моргана хмыкнула, узнав пыл Блэков. На ее памяти не было ни одного представителя столь древнего и могущественного дома, который бы принял подарок судьбы без сомнения и опаски.       — Не тебе, а вам. Я привязана к Виктории и ее счастье важно для меня. Раз уж она нашла в тебе то, за что полюбила, то кто я, чтобы сопротивляться?       Она по тусклому взгляду Блэка поняла, что тот вспомнил о Флимонте Поттере, так и не сумевшим смириться с выбором дочери. Даже обретя покой, Моргана незримо находилась рядом, приглядывая за той, кому стала наставницей.             Поднявшись с места, женщина обошла стол, остановившись за спиной Сириуса, погруженного в свои мысли. Она оценила тот факт, что он не пытался выгнать ее из своей головы, хотя и мог бы.       Ле Фэй намеревалась уйти без лишних слов, но коснувшись ладонью его плеча, сказала:       — Не думай о нем, Флимонт слишком глуп и живет в рамках, в кои сам себя загнал. Каждый для него предатель, если придерживается мнения, отличающегося от его собственного. Он слишком глуп, сколько бы военных побед за его плечами не было. Мир развивается, а Флимонт остается на том же месте, как и двадцать лет назад.       Обдумав услышанное, Сириус был готов ответить, но к своему удивлению обнаружил, что остался совершенно один.       Накинув кожаную куртку, он поспешил отправиться к жене в Блэк-мэнор, чувствуя потребность увидеть ее. Дверь за ним захлопнулась, а кофе в кружках остыл.

***

5 мая, 1982       Прожив недолго в Берлине в доме родителей, Марлин вместе с дочерью отправилась в Шотландию, после в Данию. Ныне она находилась в Лондоне, в доме родственников своего погибшего, несостоявшегося мужа, отца ее ребенка. Уизли приняли девушку, кою считали частью семьи, тепло, с почестями. Фаина таскалась хвостом за матерью, побаиваясь взрослых, дарящих ей улыбки. Девочкой она была капризной, робкой, пугливой, боявшейся людей, да и многих животных, особливо, ползучих тварей повергающих ее в ужас. Многие диву давались, как при озорном отце и пробивной матери, Фаина росла нелюдимой и боязливой. Игрушки она не любила, хорошая погода на улицу не манила, всякие детские забавы тоже оставались ею равнодушны. С одной только матерью она расцветала, смеялась и улыбалась, точно печали на ее сердце не было. Своего отца и крестного девочка не помнила, но скучала, чувствуя их яркое отсутствие в жизни. Четырехлетняя, она познала горе с пеленок, не зная любви Фабиана, ушедшего из жизни непозволительно рано. По вечерам, в особо редкие дни, когда совсем не спалось Марлин рассказывала дочери о славных братьях Пруэттах, выставляя их в свете героев. Быть может она недостаточно сильно любила Фабиана, как мужчину, однако иного отца для своей дочери не желала.       Порой Фаина спрашивала у матери, почему ее отца и дяди, чья совместная фотография аккурат находилась на прикроватной тумбочке у ее постели, нет рядом; в чем она провинилась, раз уж они ушли. В такие моменты Марлин душили слезы, которым она ни разу не дала волю при дочери, чтобы не напугать. С похорон Фабиана и Гидеона прошло много месяцев, но не их близкие, не МакКиннон с утратой смириться не могли. Она продолжала винить в их кончине Питера, покинувшего свой пост и давший возможность вампирам совершить нападение на отряд мракоборцев. Как бы он не раскаивался, не приносил извинения, боль от утраты все еще терзала сердце. У Марлин не получалось простить того, кто, пусть не намерено, но был повинен в гибели двух братьев, у коих впереди была целая жизнь. Честности ради надо сказать, что обида ее таилась не только в поступке Питера, больного деменцией, но и на саму себя, ведь она так и не сумела полюбить Пруэтта, без сомнения вручившего свое сердце ей. В Хогвартсе Марлин отчаянно пыталась влюбиться, да так сильно, что присмотрела на роль своего любовного интереса Сириуса — красивого юношу из благородной семьи, игрока в квиддич, верного друга, — которому не было до нее никакого дела, что она поняла поздно, успев натворить ошибок.       Проблемы с самооценкой у девушки шли с детства, потому как на фоне кузины, писаной красавицы, что жила в доме ее родителей, Марлин выглядела похуже гриндилоу. Читая любовные романы, она грезила мечтой встретить своего принца. Когда мечта обратилась в прах, сгорев в огне реальности, Марлин поняла, что совершила ошибку, попытавшись влюбить в себя человека, не принадлежащего ей ни сердцем, ни умом, ни судьбой. Осознание происходящего настигло ее ближе к шестнадцати годам, благодаря чему она взялась за ум, став одной из лучших учениц на своем потоке, игроком в квиддич и здравомыслящей девушкой. Сейчас она была часть Холихедских гарпий, пользуясь популярность не только среди болельщиков. Ее игра была до того хороша, отчего тренер Сканторпских стрел вел с ней переговоры, чтобы переманить в свою команду. Помимо прочего в ее жизни были поклонники, ухаживающие за ней красиво, с размахом. Марлин сумела справиться с проблемами, преследующими ее в юности, полюбив себя. Ей потребовалось время, однако у нее получилось уяснить, что она у себя одна, что заслуживает счастья и принца, если тот подвернется на пути.       Надобность в мужчинах отпала, когда она впервые взяла дочь на руки, полюбив беззаветно. Так, как умеет мать.       — И что же, ты совсем не скучаешь?       Сидя на диване в уютной гостиной, из окна которой сочился солнечный свет, Лили не сводила вопрошающего взгляда с подруги. Ей было невдомек, когда Марлин призналась, что ни разу не поймала себя на мысли, будто ей недостает Лондона, его хмурого неба и вечных дождей.       — Не вижу смысла привязываться к одному месту, когда мне доступен весь мир.       Миссис Блэк, сидевшая плечом к плечу с подругой, понравился ответ Марлин. Она была одной из тех немногих, кто всегда отвечал четко на поставленный вопрос и без лжи. Виктория попыталась поставить себя на место девушки, решив, что в жизни Лондон не покинула бы, потому что приросла к родной земле корнями.       — Давайте, расскажите как вы? Какие планы?              — Ну, — протянула девушка, ощутив, как губы расползаются в улыбке. — В конце июля мы отправимся в Италию, отдохнуть на пару недель. Должно быть весело.       — О да, — с сарказмом поддержала Вики, — что может быть веселее Поттеров и Блэков вместе?       Хоть брак между Викторией и Сириусом случился в юном возрасте, сразу после школы, девушка чувствовала себя настоящей «Блэк», с гордость нося сию фамилию. Она позабыла, что значит быть «Поттер» вслух.       — Брось! Что может произойти с нами дурного? Мы давно взрослые и разумные люди, даже Гарри понимает, что ему можно и нельзя.       Выразительно поглядев на миссис Поттер, отчего та неуютно дернула плечами, Вики была готова привести в пример десяток опровержений ее словам, однако вовремя прикусила язык. Они с Лили приехали в настоящую глушь графства Йоркшир. Дом семьи Уизли, в коем проживали: Артур и Молли, Чарли — их старший сын, Билл, Перси, близнецы Фред и Джордж, трехлетний Рон и только родившаяся Джинни, — находился в лесу, носящим название «Лес Вирор». Довольно говорящее название, как считала Марлин, совсем немного соскучившаяся по чистому воздуху, запаху леса.       — Скажи это Сириусу и Джеймсу, которые напились так сильно в четверг, что отправились в Испанию. И, я понятия не имею, где они раздобыли порт-ключ. Хочешь знать, что сподвигло их на это решение, Марлин?       МакКиннон не сдержала смешка, глядя на недовольную Вики, готовую в любую секунду отвесить Лили смачный подзатыльник, за то что та не уследила за мужем и его лучшим другом.       Джеймс с Сириусом прихватили собой Питера, буквально выкрав его из дома, за что тот был больше благодарен, чем зол.       — Боюсь представить, — ответила Марлин с улыбкой.       — Вик, не начинай.       — А я скажу и ты не закрывай мне рот!       Казалось Вики ждала возможности выговориться с той поры, как переступила порог дома и вот шанс представился. Она с чувством поведала о приключениях мужа и брата, решивших устроить вечер, плавно перетекший в ночь, женатых мужчин. Сначала они выпили в доме Джеймса, затем отправились в Чертог Вельзевула, вдоволь напившись и напевшись, после чего решили, что одним им скучно и ввались в дом Петтигрю, забрав его с собой без возражений. До пяти утра они гуляли по ночному городу, распевая песни и расправившись с несколькими бутылками огневиски, содержимое которых не кончалось. Как начало светать, друзья поняли, что в Лондоне все еще холодно, несмотря на май месяц, и решили отправиться в Испанию, нелегально аппарировав. Кутили они с размахом в Мадриде, Валенсии, Толедо, Героне и лишь оказавшись в Витории, Блэк понял: пора возвращаться. Трое мародеров действительно оказались в Лондоне без происшествий, зато с новым другом. Лили была в ужасе, когда обнаружила мужа, спящего на диване в гостиной и козла, испортившего ее любимые шторы.              — …Вы шутите?       — Да если бы! Эти идиоты на пьяную голову решили опробовать парочку заклинаний. Питер заснул в кустах, а Сириус и Джеймс решили, что превратили его в козла. И знаешь, отправившись домой, им не было странно от того, что Хвост живой и здоровый, так еще и козел рядом. В общем, — устало вздохнув, девушка положила ладонь на лоб, с самого утра чувствуя недомогание, — скучно им не было.       Лили и Марлин звонко рассмеялись, чем спугнули Фаину, застывшую в дверном проеме. Ей потребовалось время на то, чтобы решиться добежать до матери. Девочкой она была красивой: бронзовая кожа с живым румянцем; небесно-голубые глаза; копна ярко-рыжих волос, заплетенных в сложную прическу из кос; круглые щеки и лицо сердцевидной формы. Во всем, что не касалось характера, Фаина походила на родителей.       — Совсем не смешно.       — Ты слишком серьезна, Виктория, — заметила МакКиннон, посадив дочь себе на колене. — Твой пессимизм не доведет до добра.       Блэк наигранно оскорбилась, легонько пнув Лили в голень, чтобы перестала хохотать точно безумная.       — Реализм, дорогая Марлин. Я реалистка.       — Ох, ну да, конечно!       Скосив глаза на подругу, спрятавшую улыбку в кружке с крепким чаем, поднесенной ко рту, Виктория недобро нахмурилась. Настроение у нее в самом деле было скверное. Сон совсем ее оставил, отчего она высыпалась все реже, днем походя на сонную, раздражительную фурию, слоняющуюся из одного угла комнаты в другой, надеясь где-то прибиться. Кошмары вновь дали о себе знать, и никакие зелья не ослабляли их хватку. Они держали Вики крепко, каждую ночь возвращая в день выпускного, когда она по собственной воли отправилась к Фредерику. Об этом знала лишь Вальбурга, которая варила невестке зелья по своему рецепту. Ведьма планировала рассказать мужу, однако свекровь остановила, велев не паниковать раньше времени. Виктория, доверяя и уважая миссис Блэк, прислушалась к ее совету.       — Марлин, мне неудобно о таком просить, но я пообещала Джеймсу и, — нервно заламывая пальцы рук, Лили потупила взор в пиалку с шоколадным печеньем, недавно приготовленным. — В общем…       — Эванс, Мерлина ради, перестань жевать слова! Говори, как есть! Ой, прошу прощения, миссис Поттер, все никак не могу привыкнуть.       Девушка заразительно рассмеялась. Ее смех подхватила Вики, выдавившая из себя улыбку.       — Ну, Марли, перестань паясничать. Не хочется пользоваться твоим положением, однако и мужа разочаровать не могу. Он по ошибке засунул билеты по Чемпионату в карман брюк, которые я постирала, а ведь он состоится в октябре, совсем скоро.       Пригладив волосы, Лили с надеждой поглядела на подругу, качнувшую головой. Как бы она не хотела помочь, но у не было возможности приобрести билеты для друзей или провести их на матч, как безбилетников. К тому же, ее персону хоть подтвердили на игру, но не факт, что она сможет выйти на поле. По причине хрупкого здоровья отца Марлин по собственной воле пренебрегла месяцем тренировок, вместе с дочерью вернувшись в Берлин. Спорт жесток, и даже день без тренировки грозил расплатой, должной сказаться на игре в день Чемпионата. Поэтому МакКиннон, как бы не хотела запомниться зрителю, будет вынуждена сидеть на скамейке запасных, ожидая удачного случая, чтобы выйти на поле.       — Сожалею, тут я бессильна.       Закатив глаза, Виктория скривила губы, не понимая, почему Лили не пришла с просьбой к ней. У Блэков связи велики и что им стоило раздобыть билеты, учитывая, что многие из них окажутся на Чемпионате, дабы не отставать от общественной жизни.       — Жаль, но ничего, будет ему уроком, что главное в будущем — планирование. Дождемся следующего матча, не проблема. Ты извини, что дёрнула, я вовсе…       — Слышь, кувшинка, ты совсем сдурела? — Проведя достаточно времени в компании друзей мужа, Виктория нахваталась интересных словечек у Каркарова. — Ты забыла, чья я жена? Для Сириуса нет ничего невозможного, считай, к вечеру три билета будут у тебя. И не смей отнекиваться, своди моего племянника на Чемпионат, Гарри будет рад.       Взяв кружку с журнального столика, Виктория отправилась в кухню, намеревавшись заварить новую порцию чая, так как содержимое чайника опустело — она все выпила.              Только Блэк исчезла в дверном проеме, как Марлин с Лили переглянулись, ошеломленные поведением подруги, серьезно изменившийся с выпускного. У Вики всегда был непростой характер, а выйдя замуж за Сириуса, она стала настоящей представительницей рода Блэк.       — С ума сойти, у меня мурашки по коже забегали. Ты видела ее взгляд?       — А как же не видеть? — Лили неопределенно повела плечом, убедившись, что в гостиной дома Уизли нет никого кроме нее и подруги. По виду Марлин было ясно, что ей не терпится задать вопросы. — Живя в доме Блэков, у Вики нрав стал круче. Так что можешь забыть о ней, когда она была в Хогвартсе. Она стала настоящей Блэк, представители который часто мелькали в светской хроники Ежедневного пророка.       Держа в обеих ладонях кружку с чаем, миссис Поттер поудобнее расположилась в кресле, засмотревшись на ветви яблони, касающихся окон. Тени от лепестков с белыми цветами танцевали на стеклах, словно играя в салочки. Лили находила удовлетворение, когда мысли ее покидали, предоставляя возможность насладиться моментом единения. Однако как часто это бывает, спокойствие не длилось долго.              — Она и вправду копия Блэков, — Марлин улыбнулась. — Больше, чем уверена, что мать Сириуса сдувает с нашей Вики пылинки.       — С чего вдруг ты так решила?       Поглядев на подругу снисходительно, Марлин была готова покрутить пальцем у виска. В Хогвартсе Лили была одной из лучших учениц, поражающей багажом знаний, но что касалось житейских дел и взаимоотношений между людьми, то она была хуже своего сына.       — Это простенькое платье, которое Вик надела, стоит столько, сколько тебе за год в Мунго не заработать. Даже не смотри на меня так, раз уж я решила посвятить жизнь квиддичу, это совсем не значит, что мода для меня перестала иметь значение. Одна моя знакомая работает в ателье знаменитой швеи, имя которой я сейчас точно не вспомню, и она видела, как Вальбурга Блэк под руку прогуливалась с Викторией, подбирая ей наряды.       Уголки губ Лили опустились. Подруга практически не делилась с ней происходящем в Блэк-мэноре, из-за чего она понятия не имела, что происходит под крышей дома, в котором она живет. И что касалось взаимоотношений Виктории с семьей мужа, миссис Поттер тоже не было известно, хотя она и не пыталась узнать подробности, помня как в Хогвартсе вечно лезла не в свои дела.       — Джеймс говорит, что Вики пошла в их прабабушку Дорею, она была из рода Блэк и вышла замуж за Гефеста Поттера.              — Гефеста? Как бог Гефест?       — Да, — девушка усмехнулась, с теплом вспомнив их с Джеймсом ночные разговоры. — Когда в семье Поттеров рождается ребенок, он получает пророчество, в качестве первого подарка. В зависимости от судьбы ребенка, выбирается имя. Если судьба обещает быть тяжелой, то дается имя одного из богов, неважно какого, чтобы облегчить жизнь ребенку и наградить великой силой.       Выслушав, Марлин задорно улыбнулась. Ее подмывало пошутить и сдержаться она не смогла.       — Выходит, у твоего муженька счастливая судьба. В таком случае, как пророчество скрыло тебя в его жизни, ты ведь порой бываешь хуже Цербера, особенно когда настроение плохое!       Лили потребовалось около минуты, чтобы осознать услышанное, сказанное подругой, снова залившейся смехом. Оскорбившись, девушка запустила в Марлин подушку, угодившую ей примо в лицо. Они забавлялись, сплетничая об отношениях Виктории и Сириуса, и о Алисе с Фрэнком, с которыми МакКиннон встретилась в тот же день, как приехала в Лондон. У Лонгботтомов подрастал сын, почти что ровесник Гарри, а сами они задумывались покинуть Великобританию, дабы не подвергать жизнь Невилла опасности.       — Алиса хочет стать целителем, когда ее сын подрастет. Ей страшно оставлять его одного, в чем я ее пониманию. В любом случае ей повезло, потому что она не одна. Фрэнк всегда рядом. — Марлин кивнула сама себе, вспомнив о Фабиане. Все чаще она чувствовала, что ей недостает его присутствия. — Кто бы мог подумать, что в школе он ее ни во что не ставил, почти не замечал, а сейчас женой своей зовет.       Ободряюще сжав ладонь подруги в своей, Лили пыталась донести до нее одним только взглядом, мол, она рядом и разделит все горести, опустившиеся на плечи.       — Вы до сих пор поддерживаете связь, верно?              Отвернувшись, Марлин, как она считала, незаметно смахнула слезу с щеки, натянув улыбку. Для дочери, как для всей семьи и друзей она оставалась сильной, не сломленной. В полетах на тренировках она выплескивала злость, а к Фаине возвращалась с улыбкой.       — Конечно, мы ведь лучшие подруги. Пусть между нами лежит расстояние, но это не значит, что дружба закончилась. Как там Кэтрин, она собирается навестить нас?       Девушка кивнула, рассказав, что Преображенская совсем недавно вернулась на Север и раньше сентября наведываться в гости не собирается. Миссис Поттер помалкивала, хотя и знала, что совсем скоро между Катериной и Римусом состоится первый брачный обряд. Общаясь, девушки позабыли о Виктории, задержавшейся на кухне, так как в разговор ее втянули близнецы Уизли — Джордж и Фред, ну а Фаина заснула на руках матери.              Придя на кухню, Вики дождалась, когда вскипит чайник и в тот же момент появился Джордж, подталкивающий брата в бок. Она не сразу придала значению их появление, пребывая в мыслях о Луизе, как кость ставшей в горле. Фред заметно волновался, однако присутствие брата придавало ему уверенности. И когда Джордж, не выдержав, как следует треснул его по спине, тот заговорил, будто позабыв о страхе перед девушкой, в которую влюбился едва ли не с первого взгляда. Вики не помнила, чего нельзя было сказать о Фреде, — их столкновение в коридоре Хогвартса, когда она заканчивала седьмой курс, а он третий. Уизли несся сломя голову, опаздывая на трансфигурацию, как вдруг врезался в гриффиндорку и выронив из рук пергаменты, упал. Несмотря на мрачное настроение, Виктория помогла мальчишке, пока он глядел на нее разинув рот. Всегда бойкий и несколько наглый Фред превратился в молчаливого лопуха, растерявшего не только учебные материалы, но и слова. С той встречи Уизли частенько наблюдал за девушкой, самому себе не признаваясь в заинтересованности. Джордж раскусил его влюбленность в конце пятого курса, когда брат засмотрелся на черноволосую девушку в униформе мракоборца, наведавшуюся в Хогвартс вместе со старшим братом и Регулусом Блэком, коего оба Уизли терпеть не могли.       На почве экзаменов молодые люди разговорились за чашкой чая. Фред затеял разговор под предлогом, что в Хогвартсе учителя совсем не щадят студентов, заваливая их домашней работой. Виктория, развеселившаяся благодаря шуткам Джорджа, проворно заполняющего молчаливые паузы, отвечала с охотой, уверяя, что беспокоимся по большей части незачем. Свои экзамены она пережила и открестившись, благополучно о них позабыла.       — Поверьте, раз уж я сдала трансфигурацию на удовлетворительно, когда знала на тролль, то вам тем более переживать не о чем!       — Да? — запихав в рот эклер, Джордж чавкнул. — С виду ты не выглядишь неучем.       — Заткнись! Слушай, а ты не хочешь зайти в гости к профессору МакГонагалл? Она часто о тебе спрашивает. Как-то говорила, что тоскует по любимому выпуску.              — Че, когда это Стервина такое говорила? Она ж обычно…              Хорошенько треснув брата под столом в голень, Фред зыркнул на него так, что то понял: пришло время заткнуться.       — Конечно, говорила, я подзабыл, — отхлебнув, Джордж откланялся, придумав самую дурацкую отмазку из всех — уроки делать надо.       — А почему вы не в Хогвартсе? — полюбопытствовала Виктория, не став притрагиваться к остывшему чаю. — Не помню, чтобы в это время по расписанию были каникулы.       — Ну, в гости приехала Марлин, и мать попросила Дамблдора отпустить нас на выходные. — Фред сглотнул, отважившись, будто случайно, коснуться локтем локтя девушки. Они сидели близко, так что сделать это оказалось не так уж и сложно. — А ты голодна? Я могу приготовить.       Закусив губу, Фред надеялся, что Вики откажется, потому что готовить он не умел. Без того с трудом разогревал еду, оставленную матерью с утра.       — Нет, спасибо, я отобедала дома.       Гриффиндорец помрачнел от того, что понял о каком доме идет речь. Девушка, в которую он влюбился при первой встречи была замужем. Грешно было держать мысль о возможном романе, но что Фред мог поделать с юным влюбленным сердцем, ускорявшемся при одной мысли о той, кто не воспринимала его всерьез.       — Если ты не занята, то можем прогуляться. Погода сегодня хорошая. Я покажу тебе окрестности и речку, она тебе понравится, — он говорил сбивчиво и торопливо, боясь упустить доводы, коими он парировал. — У нас в саду много цветов, девочкам же нравится всякие приятные запахи.       Словно назло в небе громыхнуло и на землю обрушился дождь, погубив планы Фреда, мысленно представившего, как он с Викторией гуляет под руку.       Девушка рассмеялась, прикрыв ладонью рот. Ей казалось забавным то, что парень, младше ее на целых четыре года, пытается с ней сдружиться.              — Ты знаешь многих девушек, которым нравится запахи цветов?              — Э, ну, — он призадумался, растерявшись. — Не знаю, наверное, да?              Виктория поднялась с места, намереваясь вернуться к подругам. Фред мгновенно последовал ее примеру, галантно протянув руку. Как только их ладони соприкоснулись, он вздрогнул, точно обжегся.       — Ох, Фреди, ты ни черта не знаешь о девушках, — по-дружески похлопав парня по плечу, Вики поспешила удалиться, напоследок сказав: — Спасибо за разговор, я смогла отвлечься от того, о чем думать не хотела.       Застывший, Уизли кивнул, не найдя в себе силы хоть слова вымолвить. Мир для него как-будто перестал существовать, как только девушка покинула кухню. Фреда трусило так, будто он подхватил простуду. Хотелось надеяться, пусть немного, что Виктория хоть что-то ощутила, коснувшись его руки, во что, конечно, верилось смутно. Он простоял так пару минут, прижимая ладонь к груди, а затем улыбнувшись, почесал затылок и поспешил наверх, чтобы поделиться с братом о произошедшем.       Вернувшись к подругам, Блэк мгновенно присоединилась к разговору, узнав, что за Марлин ухаживает состоятельный мужчина, осыпающий ее цветами. Имени она не знала, как и не представлял то, как он выглядит, потому что поклонник пожелал остаться тайным, чем здорово подогрел интерес МакКиннон. Не сказать, что она была готова окунуться в отношения, но внимание ей было приятно.       — Неужели тебе неинтересно узнать, кто он?       — Для меня в приоритете поднять дочь на ноги, вырастить и воспитать достойно, а уж потом можно подумать о мужчинах, — справедливо заметила Марлин. — Они проходят и уходят, а дети с нами навсегда.       Присвистнув, Вики мысленно поблагодарила судьбу за то, что ребенка ей муженек не заделал, предоставив возможность развиваться и обуздать черную магию, к коей ныне он относился более благосклонно, нежели в Хогвартсе. Она не говорила вслух, но все чаще замечала, как Сириус тепло улыбается, задерживая взгляд на детях, то на Гарри, Николасе, то на Адаре. Надо признать, дети любили пожирателя смерти, тянулись к нему, да и он не оставался равнодушным, по приходу в гости уделяя им время. Сириус был искренен в своем желании, когда участвовал в детских забавах.       — Дочь у тебя красивая.       Марлин с Лили переглянулись, удивившись.       Обычно Виктория была скупа на комплименты, в особенности, когда речь заходила о детях. С ними она чувствовала себя неуютно, поэтому предпочитала держаться в тени. Ей довелось взять Николаса на руки лишь раз, и то после того случая она более не подходила в нему ближе метра. А что касалось материнство, то в этом ампула она себя не видела. Однако, не появись Луиза с ложью на устах, то вполне вероятно Виктория бы не задумалась о важности наследников. Сириус любил детей и как бы не поддерживал стремление жены — отложить рождение их первенца, не мог отрицать желание приласкать дитя, в чьих венах будет течь его кровь с Викторией. Он хотел стать отцом, пусть в душе таился страх совершить ошибки Ориона, едва ли не из-за первой провинности охладевшему к первенцу, в коем он души не чаял.       — Спасибо, уверена, ваши Блэки будут ни чем не хуже. В конце концов это произойдет, и глядишь, мы с Лилс дадим советы в воспитании.       — Разумеется! — Миссис Поттер ретиво закивала.       Мрачно поджав губы, Вики вспомнила слова одной из Костяных ведьм, заявившей, что ее чрево проклято. Сие пророчество она хранила, как самую страшную тайну, не рассказав об этом даже Моргане. Во многом из-за этого девушка не торопилась становиться матерью, боясь породить нечто страшное.       — …Мне пора, я и так сильно задержалась. Леди Поттер просила не опаздывать, а я за временем не углядела, вот беда.       Поспешив в прихожую, Лили второпях накинув пальто, поочерёдно оставив поцелуи на щеках подруг.       — Неужели ты не можешь задержаться? Мы не так много времени проводим вместе. Джеймс не может посидеть с сыном?       Воинственно скрестив руки на груди, Марлин была готова немедленно парировать в том случае, если миссис Поттер посмеет возразить. Вики помалкивала, с усмешкой глядя на препирания. Они многое пережили и с годами, с взрослением, их связь укрепилась.       Как верно сказала МакКиннон: мальчишки приходят и уходят, а дружба вечна, если ее оберегать.       — Нет, не получится. После смены он намеревался заглянуть в гости к Питеру.       Вики уронила лицо в ладони, покачав головой. Поняв, какую ошибку совершила, Лили быстро, насколько это было возможно, сменила тему разговора и пообещав заглянуть в гости вместе с сыном и мужем, растворилась в дымке трансгрессии.       Только дверь захлопнулась, как по лестнице спустилась полноватая, миловидная женщина. По молодости Молли Пруэтт была красавицей, ну а сейчас беременность ее подпортила, да и она не стремилась скрыть недостатки, подчеркнув достоинства. Она себя запустила, разрываясь между мужем, детьми и бытовыми обязанностями. Домовых эльфов они не держали, а впускать в дом чужих людей побаивались. Однако, несмотря на все трудности, женщина любила свою жизнь и чувствовала себя счастливой. Когда младшие дети подрастут, Молли планировала вернуться в Мунго. Зарплаты Артура хватало на содержание огромного семейства, да и нужды они не знали, благодаря его недурной должности в министерстве.       — Марли, милая, будь так добра, сходи к миссис Цирик, отнеси гостиницы. Бедной женщине совсем плохо, после смерти мужа.       Передав плетеную корзинку небольшого размера, Молли вернулась к младшему сыну Рону, которого близнецы выставили за дверь из своей комнаты, когда он испортил пергамент, содержимое которого было невероятно важным и секретным.       — Мама! — вопил Рон, тыча пальцем на лестницу. — Мама! Мама!       — Фред, Джордж, клянусь Мерлином, если вы не исправитесь, я отошлю вас к тетушке Вильгельмине!       Слова Молли на обоих парней, вжавших головы в шеи, подействовали убедительно. Подошедший к матери Рон, дернул ее за юбку и она, подняв его на руки, поспешила в кухню, поняв, что ее мальчик проголодался.       — Давай, идем со мной, нам есть о чем поговорить.              Помимо плаща молочного оттенка, Марлин повязала на шее шарф и надела шапку. После дождя на улице было свежо, и пусть лучи солнца пробивались сквозь тучи, она не могла рисковать своим здоровьем, когда игра вот-вот случится между Шотландией и Бельгией. Вики, как обычно не думая о себе, не стала повязывать пояс пальто на талии, не удосужившись прикрыть горло.       — Эй, Виктория, ты вернешься? — Фред крепко держался за перила, опасаясь, что ноги подкосятся, если девушка подарит улыбку и он кубарем скатиться вниз по лестнице к ее ногам. — Ну в смысле, ужин скоро.       — О, да! Время три часа, а мы ждем ужина! Ради тебя сядем пораньше, раз уж мой брат…       Спохватившись, парень подался вперед и заткнул брата, зажав его рот ладонью. Джордж, не растерявшись, коснулся языком руки Фреда, которую он держал на его лице и пробубнил нечто непонятное, наверняка, рассказав о его влюбленности. Благо Виктория и Марлин, воспринимающие парнишек за детей, несмотря на скромную разницу в возрасте, не разобрали услышанное. Фред едва ли не горел со стыда, проклиная день, когда он рассказал о своих чувствах Джорджу, планы которого не знали начали и конца, но усердно строились, чтобы завоевать сердце Виктории.       — До встречи, — махнув рукой, Вики покинула дом вместе с подругой.       — До скорой встречи! — вслед выкрикнул Уизли, чудом не свалившись с лестницы. — До встречи, до встречи…       Поглядев на брата, присевшего на ступень лестницы, Джордж хлопнул его по плечу, обещав, что его встреча с девушкой случится в кратчайшие сроки.       — Улю-лю-лю, влюбленный мальчик, улю-лю-лю!       — Заткнись!       Идя вдоль довольно широкой тропинке, девушки хранили молчание. МакКиннон хотела уйти подальше от дома и чужих ушей, чтобы поделиться с подругой новостью о намерениях Грин-де-Вальда, около пяти лет, после побега из Нумергарда, не дающего знать о своем существование. Во всяком случае народ придерживался мысли, будто темный маг, потерпевший крах в своих деяниях, не осмелится рискнуть воплотить давние планы.       — Знаешь, я до сих пор чувствую вину, — вдруг сказала Марлин, идя под руку с Блэк.       — О чем ты?       — Видишь ли, я была совсем юная и глупая, и думала, что принцы в сказках реальны. Золушка нашла свою судьбу, Спящая красавица проспала сто лет и тоже встретила своего суженного. А я, чем я была хуже?       Вики явно не понимала, к чему ведет Марлин. Остановившись у кромки леса, МакКиннон крепко обняла подругу, а затем, не расцепляя пальцев рук, улыбнулась. Она успела натворить много ошибок, причинила немало боли людям, дорожившими ей. Теперь же волшебница хотела искупить хоть половину совершенных грехов, дабы жить стало легче и не пришлось носить тяжесть на сердце.       — Марли…       — Дай выговориться, не перебивай, для меня это важно. В общем, не знаю, насколько это было заметно, но самооценка моя была ниже подземелий Хогвартса. Я отчаянно искала любви, веря, что если красивый, умный и честный юноша меня полюбит, то и я смогу себя полюбить. Наверное, я никогда так сильно не ошибалась. Я влюбилась в Сириуса, вернее, я думала, что влюблена в него. Он был олицетворением прекрасного принца и мне казалось, что если не сразу, то он полюбит меня. Этого не произошло. Я помню свой день рождения, который отмечался в нашей гостиной.       Как бы Виктория не хотела нарушить просьбу подруги, она не могла оставаться спокойной, когда та вновь заговорила о Сириусе, напомнив, как они встречались на пятом курсе. Марлин была ее подругой, пусть и не такой близкой, как Катерина и Лили. И она легко перечеркнула их доверие и взаимное уважение ради призрачной надежды на любовь.       — Прости, я не могу это слушать, прости.       Одернув руки, Виктория отвернулась, запрокинув голову к небу. Ее мутило от мысли, что когда-то ее муж делил постель с другими женщинами. Появление Луизы и исповедь Марлин совсем не помогали. Да, она не помнила всего того, что ее связывало с мужем, но знала обо всем произошедшем благодаря дневнику, написанным ей лично. На его страницах было расписано каждое воспоминание. Каждый взгляд, прикосновение, объятие, поцелуй. Из ее памяти были вырваны те мгновения, кои она делила с тем, чье имя было выжжено на сердце, как знак вечных чувств, давно зародившихся и воскресших.              — Я нарядилась. Провела перед зеркалом целый день, чтобы быть идеальной. Знаешь, лишь тогда, когда он прошептал твое имя я поняла, что никогда не стану для него важной. Он не разглядит во мне девушку, готовую на все ради любви. — По щекам Марлин текли слезы, душившие ее. — Я была так глупа и наивна! Не было никакой влюбленности, никаких чувств! Сириус, да, согласна, был хорош собой, но не для меня. Он твой, Виктория, и всегда был твоим, даже когда вы не были вместе. Мне хотелось, чтобы я значила хоть вполовину столько же, сколько ты для него. И когда появился Фабиан, я пыталась, честное слово, пыталась быть достойной его. Думала, что со временем смогу ответить на чувства. Этого не произошло!       Изнутри закусив щеки, Виктория разжала пальцы рук, и обернувшись, крепко обняла подругу, разрыдавшуюся на ее плече. Она понимала ее лучше, чем кто-либо, потому что знала, какого это, когда не нравится собственное отражение в зеркале. Когда навязчивые мысли сжирают изнутри, оставляя лишь страх и ненависть к телу, к лицу. Марлин сумела выпрыгнуть из бездны, а Вики все еще бултыхалась в ней.       — Я все разрушила. Это я виновата, я! Мы должны были уехать, должны!       Боль и вина Марлин уходили со слезами, пролившимися по щекам.       — Нет, не говори так, Марли, прошу!       Разделяя скорбь подруги, Блэк не сумела сдержать слез, когда закричав во все горло, Марлин пыталась избавиться от агонии, сжирающей ее изнутри.       — Он бы выжил, если бы я настояла! Если бы заставила уехать!       Прошло больше получаса прежде, чем истерика оставила Марлин. Она выговорилась впервые со дня похорон Пруэттов и боль, сковывающая сердце, отпустила ее. Вдвоем с подругой трансгрессировав на кладбище, МакКиннон пролила последние слезы на могиле отца своего ребенка.       Она выговорилась — дышать стало свободнее.       — Спи спокойно. Я не позволю нашей дочери забыть о тебе, у нее не будет другого отца. Клянусь, Фабиан, мы тебя не забудем.       Стоя за спиной подруги, Виктория опустила ладонь на ее плечо, дав понять, что она не одна. Как три года назад она сжимала ее ладонь в день похорон, так и сейчас находилась рядом. Когда слезы иссохли, МакКиннон достала палочку и прибегнув к самому прекрасному из всех возможных заклинаний, осыпала могилы братьев Пруэттов цветами.       — Готова?       Кивнув, девушка поднялась на ноги. Сил в ней не осталось на то, чтобы продолжить разговор, однако помня о своем обещании, Марлин заговорила:       — Несколько месяцев назад я была во Франции и там столкнулась с Адель Бонне. Может, ты ее знаешь, она училась с нами на одном курсе, на Когтевране. Когда-то мы неплохо общались в Хогвартсе.       Вики напряглась. Ей уже не нравился рассказ, в котором задействована премерзкая Бонне, настоящая предательница магического мира, чей дружок запихнул в Азкабан Питера.       — Что она от тебя хотела?              — Я сразу поняла, кто она и на чьей стороне, когда заговорила о мести. Будто я должна и могу отомстить за смерть Фабиана. Она так и сказала, мол, Грин-де-Вальд своих не бросает и их враги его враги. Это гнусная ложь, Виктория. Бонне намеревалась переманить меня на свою сторону, чтобы я снабжала ее информацией, и даже посмела пригрозить жизнью моей дочерью, в случае отказа.       — Марли, — едва уловимо прошептала Виктория, ощутив шок. — Как она посмела?       — Не спрашивай. У таких совести нет. Ты можешь мне не верить, но я не могу не сказать. — Набравшись храбрости, девушка призналась. — У меня нет доказательств, однако я знаю, твой дед Абаддон поддерживает стремления Грин-де-Вальда. Поговаривают, будто он стал марионеткой своей жены.       Поцеловав подругу в щеку, Марлин собиралась трансгрессировать, чтобы поскорее вернуться к дочери. Напоследок все же призналась, что Гидеон долго был влюблен в Викторию, преследуя мысль, что раз уж друг не смог сказать об этом при жизни, значит последнее слово остается за ней.       — Будь осторожна и друзей наших береги. Не нравится мне то, с какими глазами Бонне говорила со мной. Думаю, она жаждет мести, вот только с чего вдруг?       Вопрос девушки был риторическим, но Вики знала на него ответ: безумная Адель на многое пойдет, чтобы отомстить за то, что Сириус с пожирателями сделал с Альбертом Донтом, чьи кости так и не были найдены.

      ***

15 мая, 1982       С утра пораньше отправившись в лавку за редкими ингредиентами, чтобы сварить зелье, ослабляющее болезнь Питера, Снейп по пути встретил подругу. Вики всю ночь провела в Чертоге Вельзевула, заснув в объятиях мужа в его личном кабинете и возвращалась домой под утро. Вернее сказать собиралась вернуться, до того как путь ей преградил Северус. Они разговорились и решив, что одежда не так уж сильно пахнет алкоголем, Блэк отправилась с другом в продуктовый магазин. Ближе к обеду друзья обещали наведаться в гости, под предлогом — проведать Николаса, хотя их куда больше волновал Питер. На здоровье он не жаловался, помнил практически все моменты со времен Хогвартса ярко и отчетливо, разве что путался в эмоциях, которые испытывал. У него случались частые перепады настроения и мигрени, что было естественно, потому как зелий, укрепляющих организм и борющихся с болезнью, он пил много. И не сказать, что все они отличались цветочным вкусом. Чаще горькие, после которых аппетит пропадал напрочь, отчего Питер заметно похудел. Не будь он так хорош в трансфигурации, то пришлось бы раскошелиться, сменив гардероб. Финансовые дела шли лучше, во многом благодаря Дмитрию Яшкову, перекинувшего часть своих заказов на Северуса, коему доверял, несмотря на его сумасбродное поведение.       Исполнитель он был недурным и как говорил мужчина: «— Талант есть».       Тяжело было совмещать службу в министерстве, подработку в лавке зелий, присмотр за Николасом и Питером, совершенно не справляющимся с сыном. Петтигрю было тяжело, хоть он и очень старался быть полезным. В детстве, да и в юности тоже, ему не доставалось родительской любви, поэтому он силился не совершить ошибок в воспитании сына, уделяя ему все свободное время, что давалось ему с трудом, так как из-за принятых зелий он большую часть дня проводил в постели. Он чувствовал себя морально плохо, думая, что настоящий балласт для друзей и Северуса, отчаянно сражающихся с деменцией плечом к плечу. Фелициан Нотт, сумевший ослабить хватку хвори, уверенно заявил, что видимых проклятий, оставленных Азкабаном, на теле Питера нет. Он действительно не ошибся, но не учел того факта, что Гарольд Минчум, если видел потенциального врага, то не ждал, когда он проявит себя, а сразу наносил удар. Министр был искусен в ядах, зная многие тонкости. Питер не ушел от него без «подарка». Страдая едва ли не раздвоением личности, вызванным искусственно — действием яда, молодой мужчина как мог сражался с тревожными мыслями, уверяющими, что жизнь его близких станет куда лучше, если он оставит их. Словно червь, пожирающий мозг, назойливый голосок нашептывал — оборвать жизнь.       Питер сражался, списывая дурноту на прием лекарств. Друзья остались в неведение, потому что он не желал обременять их своими проблемами. Хвост верил: пройдет время и он справится с тем, что на него навалилось.       — Ему лучше. Мистер Нотт говорит, что началась ремиссия? — голос Снейпа был необычайно радостен. — В последнее время он все больше спит, а как известно, сон — залог здоровья.       Виктория согласилась, припомнив, как матушка сказала ей точно те же слова перед отправкой в Хогвартс, когда она боялась в нем не прижиться.       — Как думаешь, почему мой отец помог?       — Это мне в пору у тебя спрашивать, но раз ты хочешь узнать мое мнение, то отвечу. Питер, до того как все произошло, часто рассказывал о семье, о мародерах, которых считал таковыми, и он же с теплотой отзывался о мистере Поттере. Сначала я не понимал суть его привязанности, думал, что он видит в нем отца, не участвовавшего в его жизни, когда это было необходимо. Оказалось, что и твой отец питает теплые чувства к Питеру, Римусу, и Сириусу. Я был свидетелем их разговора в министерстве. Думаю, мистер Поттер чувствует ответственность за твоих друзей, как это подобает отцу. Он знал их мальчиками, сейчас мы все выросли. Как можно оставаться в стороне, когда совсем молодой паренек находится на грани жизни и…       Северус не стал продолжать мысль, пребывая в уверенности, что подруга поняла то, что он пытался донести. Вики была согласна с каждым словом. Она хотела, чтобы незаинтересованное лицо сказало хоть толику добрых слов об отце, в котором девушка успела неоднократно разочароваться. Муж просил ее поговорить с мистером Поттером, но упрямая Виктория ни в какую не соглашалась и вновь начала избегать того в министерстве.       — Я слышал, что вы с Лили и двумя оболтусами собираетесь летом в Италию?       Держа руки в кармане, мужчина скосил взгляд на задумчивую подругу, шагающую ним бок о бок.              — Верно, планируем, но сложно предугадать, когда представится возможность. Джеймс не хочет надолго оставлять службу, а я не хочу расставаться с вами.       Остановившись у подъезда неприметного пятиэтажного жилого дома, Виктория приподняла воротник пальто, поглядев на пакет в руке Северуса. Будь у него возможность отвлечься от мрачного Лондона, то он бы с Питером, и Николасом в охапку, отправился в путь, не думая о последствиях.       — Две недели отдыха не будут бесполезны.       — Да, но мало ли что может случится. Вдруг Грин-де-Вальд нападет, ты о таком не думал?       Северус рассмеялся.       Он как и многие придерживались мысли, будто сбежавший из Нумергарда Грин-де-Вальд не более, чем пустышка. Пусть его поиски продолжались, однако слишком многие считали, будто темный маг, когда-то намеревавшийся перекроить мир на свой лад, отступился от своих целей. Большинство его приспешников отбывали срок, а многие отдали душу дементору.       Вики не разделяли настроение друга.       — Что за сказки? Ты взрослая девочка, завязывай, не то так на смех поднимут. Серьезно, брось думать о глупостях. Грин-де-Вальд безобиден. Он наверняка где-то прячется и зализывает раны.       — Ты не можешь этого знать наверняка.       — Да, не могу, поэтому предполагаю. Точно также, как и ты, Виктория.       Закатив глаза, девушка поплелась к подъезду. Погода вновь испортилась, сотрясая землю дождем и ветром, закручивающим прошлогодние листья в воронку.              — Замерзла? — с издевкой спросил Снейп и открыв ключом подъездную дверь, пропустил подругу внутрь. — Одевалась бы ты по погоде, то не дрожала бы. К тому же могла воспользоваться согревающими чарами. Вроде чернокнижница, а как коснется…       — Ну хватит уже нудить. Смысл напрягаться, мы уже в подъезде.              Не спеша поднимаясь по ступенькам, друзья вновь разговорились о Питере. По непривычно довольному выражению лица Снейпа было ясно, что он рад, ведь его друг, ставший неоднозначно близким, шел на поправку. Мародеры едва ли ли не каждый день наведывались в гости, даже на пару минут, чтобы подбодрить друга и дать понять, что он не один.                    — …Аластор намерен сделать из нас с Поттером-Жмоттером своего рода союз. Хочет, чтобы мы работали вместе, в паре. Не знаю, что из этого выйдет, но звучит интересно.       Присвистнув, Вики поддержала затею Грюма, с которым у нее царила обоюдная неприязнь. Ей думалось, что Джим и Северус будут приглядывать друг за другом на заданиях и отпугнуть саму смерть, если она подступит. Вопреки чужим намерениям, Виктория была готова собрать всех близких и родных вместе, чтобы перевести их более безопасное место, но данная затея невозможна.       — Не убейте друг друга, — она весело усмехнулась, не подозревая, что ожидало, когда Северус ключом открыл дверь квартиры. — Слушай, а давай устроим сегодня ужин. Ну знаешь…       Разинув рот, мужчина выронил пакет с продуктами. Стеклянная бутылка с молоком разбилась. Кажется, в этот момент разбилось сердце обоих магов, застывших на пороге.       Висельник.       С петлей на шее, тело молодого мужчины весело в воздухе. Он был определенно и точно мертв.       Не помня себя, Северус бросился к ногам Питера. Он хрипло кричал Виктории, не отошедшей от шока, и сползшей по стене на пол, чтобы она помогла.       В комнате, являющейся спальней, раздался детский плач.       — Питер! Питер! Помоги мне!       Сломанный, надрывный голос Северус привел девушку в чувства. Она бегом бросилась на помощь и вдвоем они вытащили Питера из петли. Тело его бездыханное уже было холодным.       — Пит, открой глаза! Ну, пожалуйста, умоляю!       Целуя ладони друга, Вики, ровно как и Северус, просили его пробудиться ото сна. Но он был мертв.       Окончательно и бесповоротно.       Казалось, сама тьма сгустилась над Лондоном.       — Прошу, не покидай меня, — держа голову парня на своих коленях, Снейп водил по его лицу ладонями боязливо. — Эй, давай же. Как я без тебя?       По лицу Северуса, казалось, постаревшего лет на двадцать, текли слезы. Морально он был готов к прощанию, но когда Питер вернулся из Азкабана, а мистер Нотт снабдил лекарствами, надежда расцвела в его душе. Сейчас мир обратился в руины. Он умер внутри. Умер вместе с тем, чье хладное тело он отчаянно прижимал к себе, будто мог уберечь от бед и горя, но не от рук смерти.       Сложно сказать, сколько конкретно времени прошло. Вики, с покрасневшими от слез глазами и сбившимся дыханием, сидела в углу комнаты, прижимая к груди колени. Слез у нее не осталось. Северус, не отпуская Питера, чьи губы посинели, раскачивался взад-вперед, напевая далекую из детства колыбельную.       — Одеяло из облаков, укроет тебя от тревог…       Предсмертная записка находилась в кармане вельветовых брюк Питера, его любимых.       — Пит, — воровавшийся в квартиру Джеймс обомлел, побелев, как полотно. Лили громко разрыдалась на плечи мужа, не сумев вынести картины, разверзнувшейся пред ее глазами. — Ох, Пит…       Спустя три дня, всем без исключения показавшимися ночным кошмаром, не знающим начала и конца, друзья оплакивали смерть друга, по собственной воли решившего свести счеты с жизнью.       Катерина вернулась в Лондон раньше назначенного срока. Она не могла не проводить в последний путь друга, ставшего ей по-настоящему близким человеком, к которому доверие было безгранично.       Похоронами занималась Лили вместе с Флимонтом Поттером, которого она успела словесно приструнить, когда он вознамерился взяться за воспитание сына и дочери, так и не явившийся на порог дома. «—Детей нужно ценить и уважать, а не припоминать ошибки прошлого. Вы подавали им пример, мистер Поттер, так что спрос, в первую очередь, с вас». Мужчина смутился и более не пытался научить сына уму разуму.       Джеймс, как и все друзья, тяжело переживал смерть друга. И в отличие от многих, он не наматывал сопли на кулак. Сохатый пустил все силы на помощь жене в организации похорон, доведя себя до изнеможения, дабы сбежать от реальности.       Сириус, узнав о том, что натворил Питер, потерял дар речи и молчал вплоть до следующего дня. Ему физически сложно было дышать, не то что говорить. Происходящее казалось злой шуткой. Буквально вчера друзья сидели за одним столом в доме Поттеров, обсуждая планы на лето, а меньше чем через день собрались в том же месте, выбирая кладбище, для последнего пристанища Питера.       Предсмертную записку Северус не отважился показать, боясь, что друзья продиктуют поступок Питера за слабость, обвинив его в эгоизме. В итоге его поступок остался неясным.       Он так и не рассказал, что наяву его мучили видения, призраки и голос шептал покончить с болью. Петтигрю боролся долго, но в последний день своей жизни, столкнувшись на могиле братьев Пруэттов с Марлин, вновь обвинивший его во всех грехах, — не сдержался.       — Мама, мне холодно.       Гарри капризничал, с самого утра ища предлоги, чтобы не идти на похороны. Лили до последнего не хотела посвящать сына в трагедию, случившуюся с их семьей. Тем не менее Джеймс настоял на обратном, считая, что Гарри имеет права попрощаться с тем, кого считал братом отца.       — Так теплее? — спросила девушка, наложив на сына согревающие чары.       Изначально гроб должны были нести: Северус, Джеймс, Сириус и Регулус, но примчавшийся в последний момент Римус, подменил последнего. Из присутствующих были самые близкие и ни одного кровного родственника со стороны Питера. Они не участвовали в его жизни, когда он был, и не удосужились проститься в последний раз.       Четверо мужчин, чьи лица были омрачены скорбью, возглавляли похоронную процессию, а замыкали девушки, роняющие слёзы. Гарри угрюмо глядел себе под ноги, держала за руку Блэка-младшего, у которого глаза были на мокром месте. Он пытался скрыть слёзы, желая оставаться сильным, но не всем желаниям суждено было сбыться.       — Мы больше не увидим дядю Пита?       С минуту храня молчание, Регулус прокашлялся, перед тем как ответить. Слова совсем не шли, они будто застряли в глотке.       — Лишь во снах и воспоминаниях.       — Навсегда?       — Да, чудовище.       Надув щеки, Гарри крепче сжал пальцы, удерживая ладонь мужчины в своей.       — Почему нет волшебной двери, через которую мы можем видеть любимых? Мы же волшебники.       Данная мысль показалась Регулусу слишком сложной и нереальной для трехлетнего ребенка. Гарри вновь рушил шаблоны, сам того не понимая.       — Магия не всемогуща. Мы, увы, не имеем право вторгаться в судьбу, меняя ее на свой лад. Таковы законы.       — Дурацкие законы.       Лили с Катериной, надевший на головы темные платки, шли рука под руку, не поднимая голов. Виктория же, медленно перебирая ногами, тихо всхлипывая. Кончина друга не укладывалась в голове. Его бездыханное тело по-прежнему стояло перед глазами: посиневшие губы; холодная кожа; пустой взгляд и безумная улыбка. Сложно было поверить, но умирая, Питер действительно улыбался, словно был рад, что мучения закончились.       — Виктория, — обеспокоено проговорил Флимонт, успев подхватить дочь под локоть, когда она пошатнулась. — Я держу тебя.       Несмело подняв голову, девушка, глазами полных слез, взглянула на отца. На его лице залегли морщины, но внешне он все ещё казался молодым и энергичным, за исключением сегодняшнего дня.       — Пап! — ведьма прильнула к груди отца, столь же крепко, как когда-то в детстве. — Папа, мне так больно.        — Ох, Вики, моя Вики.       Слёзы оросили лицо Флимонта, прижимающего дочь к груди так, словно он силился защитить ее ото всех бед. Он целовал ее лоб, пальцами скользя по волосам, на этот раз распущенным. Виктория будто снова стала одиннадцатилетней девочкой, нуждающейся в ласке и защите отца.       — Почему так больно?       — Потому что ты любишь.       Питер Петтигрю был захоронен на кладбище «Погасших звезд».       Памятник поставили сразу. Искусный скульптор, друг семьи Блэк, по заказу Джеймса и Сириуса изобразил в полный рост молодого бронзового юношу, ослепительно улыбающегося. Надпись гласила: «Душа мародёров», как следует олицетворяющая Питера двумя словами.       Друзья осыпали его могилу цветами, веря, что он сумел обрести заслуженный покой. Одно лишь оставалось под вопросом: что с Николасом?       Катерина в душе таила надежду усыновить мальчика, ставшего ее крестником за три месяца до сегодняшних событий. Однако она не была готова завести об этом разговор, считая, что сейчас неподходящее время. Поэтому Николас проживал в доме Поттеров, находясь под их опекой.       — Отпускаете его грехи? — вопросил пожилой мужчина, являющийся церемониальным служащим.       — Отпускаем.       Хор голосов звучал едино.       — Прощаете прегрешения?       — Прощаем.       — Позволяете обрести покой?       — Позволяем.       В молчании простояв у могилы, друзья поочередно простились. Северус был последним, и он же простоял дольше всех, потому что не знал, что сказать. В его душе жило смятение. Чувства двоились и не имели единого направления. Что боль, что страх и обида смешались. Он злился, чертовски злился на то, что человек, показавший ему светлую сторону мира, так легко покинул его жизнь.       — Ты убил себя руками, за которые я цеплялся.       Где-то через полчаса друзья разошлись, отправившись в дом Поттеров, чтобы сменить Ирму, заделавшуюся нянькой без зарплаты. Когда леди Поттер ушла, молодые люди расселись за столом в кухне, помянув друга. Они пили маггловское пиво — любимый напиток Питера, и вспоминали прошлое.       Сегодняшним днём не было места ссорам, поэтому вместе со всеми за столом сидел Римус, помалкивающий и скорбно опустивший голову.       — Этот бокал я поднимаю за Хвоста! Верного друга, заядлого шутника и того ещё ловеласа! — На глазах Джеймса застыли слёзы. — Наш Питер — душа мародёров.       — За Питера! — ломаным голосом заговорила Лили, поднявшись из-за стола. — За верного, честного, шутливого парня, которого я без преуменьшения могу назвать другом. За нашего Хвостика.       Друзья последовали ее примеру, молча поднявшись на ноги. К еде так никто и не притронулся, даже Гарри.       — За вечного шутника и Казанову Хогвартса, — держась за локоть Сириуса, Катерина улыбнулась сквозь слёзы, не стесняясь эмоций.       — В моего голове так много мыслей и каждая посвящена Хвосту. Мне не хватает его сегодня, будет не хватать завтра, но я знаю, верю, что смогу утешиться воспоминаниями. Знаете, — Сириус печально улыбнулся, — жизнь ужасно коротка и каждое мгновение нужно ценить. Пусть его больше нет с нами, но здесь, в наших сердцах, Питер будет жить, потому что мы его любим и помним.       Лили улыбалась, хоть давно перестала видеть лица друзей из-за слез.       — Он стал первым, — подхватил Северус, крепко сжимая стакан с пивом в левой руке, — кто научил меня дружбе, показал, что мир совсем не плох и не все люди монстры. Он протянул мне руки, за которые я сразу же схватился. Он стал моей семьей, моим домом. Быть может для кого-то он был просто парнем из толпы, нелюбимым сыном, но для меня Питер — целый мир.       Не договариваясь, Джеймс и Сириус обняли с двух сторон Снейпа, дав понять, что он не один, что у него есть те, кто его любит.       — Дядя Пит рассказывал лучшие истории, и у него всегда были конфеты.       Стоя у ног Северуса, Гарри потянулся к его подрагивающей руке, точно стремясь приободрить. В ответ на его действие мужчина поднял мальчишку на руки.       — Он любил мои блинчики, а я любил его шутки, — честно признался Регулус.       Стоя, друзья словно чего-то ожидали. Будто в этот самый миг в кухню мог ворваться тот, кто ушел первым.       — За моего лучшего друга, — впервые за вечер подал голос Римус, все ещё не отважившись поднять голову. — За овсяного мальчика, ради которого было в радость получать синяки после драк. За того, кто смеялся, когда самое время было рыдать от бессилия. Я много совершил ошибок, в чем раскаиваюсь, но никогда я не жалел, что на моем пути повстречался Питер. Он стал первым, кого я назвал своим другом. И я бесконечно благодарен судьбе, что позволила хоть немного искупаться в лучах его любви. За того, кто первым узнал, кто я есть и принял меня.       Римус перевел взгляд на Викторию, стоявшую справа от него — она не знала, что когда-то Лунатик первым доверься Питеру, оправдавшего его доверие. По ее щекам катились слёзы и Римус бы хотел их стереть, да не имел на это права.       — За Хвостика.       Они молча осушили стаканы с пивом. В кухне поселилась минутная тишина.       — Мне его так не хватает, — не своим голосом прошептал Римус, вновь посмотрев на когда-то близкую подругу.       — Мне тоже, — без промедления обняв дрожащего друга, Виктория опустила голову на его плечо. Он боялся пошевелиться, словно мог спугнуть призрачное видение. — Мне тоже, Луни, мне тоже.       Зажмурившись, Римус крепко обнял в ответ Викторию, спрятав лицо в ее волосах. Он разрыдался, преисполненный одновременно горем и необъятной радостью, потому что вновь был близок к той, кого считал сестрой.       — Мне жаль, Вики, мне так сильно жаль… Я не хотел, я… Я просто….       — Тише, — шептала она, гладя его по отросшим волосам. — Все позади.       Римус содрогался от рыданий, называя подругу по имени, чего не делал слишком долго. Он думал, что смог притупить чувства, но как только Вики его обняла, он излился слезами.       — Я скучал. Вик, прости меня, прости!..       Они ещё долго простояли в опустевшей кухне, не выпуская друг друга из объятий.       А предсмертная записка, которую Северус все же отважился показать друзьям, гласила:       «Простите меня, я устал бороться. Устал от вечных кошмаров и боли. Друзья мои, вернее семья, мне сложно с вами прощаться, но будьте уверены, я стану приглядывать за вами сверху, если меня не сошлют в преисподнюю.       Прошу, приглядите за моим сыном, любите его также, как любите меня.       Люблю вас.       Хвост».       До самой ночи на могиле Питера Петиггрю неподвижно на лавке просидел мужчина, долгие часа храня молчание. Узнав о смерти сына, он покинул Чикаго, примчавшись в Лондон с опозданием — похороны прошли без него.       — Да будет рай тебе вечной обителью, — постояв минуту другую, Закари Петтигрю трансгрессировал.

      Питер Джон Петтигрю

15.05.1960 — 15.05.1982

Душа мародеров

      Могила, усыпанная пестрыми цветами, выделялась на фоне темных надгробий.