Оскверненные

Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я, Под дикий шум, Но зрело знающий работу, Спустился в корабельный трюм, Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был — Русским кабаком. И я склонился над стаканом, Чтоб, не страдая ни о ком, Себя сгубить В угаре пьяном.

— Сергей Есенин — Письмо к женщине.

27 января, 1982       Как и каждый двадцать седьмой день каждого месяца, Виктория Блэк наведывалась в бар Три метлы, где за чашечкой зеленого чая общалась с Дионисом, мужчиной в годах, с которым она познакомилась около трех лет назад. Факт того, что они так быстро сблизились, на ментально уровне чувствуя доверие друг к другу, Вики смущал, но не настолько, чтобы отказываться от общения с приятным собеседником и не менее заинтересованным слушателем. У Диониса за плечами имелся опыт в шести десятках лет, если не больше, о чем он рассказал девушке, также как и о семье, детях и жене, после смерти которой он так и не сумел оправиться. Она сочувствовала ему, не понимая, каково это — потерять человека, ставшего близким не по крови. От мысли, что с друзьями или братом могло что-то случиться, Виктория буквально переставала чувствовать почву под ногами, испытывая нечто похожее на паническую атаку. О своих переживаниях она никому не рассказывала, как и кошмарах, — чтобы не тревожить близких понапрасну. Учась в Хогвартсе, девушка частенько влипала в неприятности, взять хотя бы в расчет учебу, хромающую до нельзя, или проблемы с Фредериком, по-прежнему дающим о себе знать, правда, лишь во снах. Вики часто просыпалась в холодном поту, а все из-за голоса, казавшегося знакомым, да только узнать она его не могла, как бы не старалась, — зазывающего, умоляющего о помощи.       А что касается медкарты покойной Юфимии Поттер, ее дочь о ней не распространялась во многом из-за того, что боялась узнать правду, способную перевернуть ее жизнь на сто восемьдесят градусов. Оказалось, что в документах не было ни одного упоминания о разнояйцовых близнецах в утробе женщины, и в медицинской карте числился лишь один ребенок — мальчик, он же Джеймс Поттер, не подозревающий о том, что стало известно его сестре. Лили с Катериной, недавно вернувшейся на Север, убеждали подругу поговорить с отцом, которому наверняка известно о тайнах жены. На крайний случай, как размышляла Преображенская, можно было поговорить с Ирмой Поттер или же с Джеймсом. Однако советы подруг остались мнимы, потому как Вики решила справиться со всем самостоятельно и не посвящать в известную ей тайну никого, хотя бы до тех пор, пока не станет известно, насколько она правдива. Допускать мысль, что семья может быть вовсе не семьей, — девушка не смела, иначе свихнуться недалеко. К тому же она была уверена в том, что она Поттер, хотя бы по той причине, что Фредерик несколько лет пытался заполучить ее силы, а раз уж он, тысячелетний черный маг, не знал о том, что Виктория вовсе не дочь своим родителям, то это значило лишь одно: тайна ее рождения намного глубже. Зыбкая надежда теплилась в груди девушки, не позволяя ей впасть в отчаяние, и все-таки, несмотря на страхи, она понимала, что рано или поздно ей придется заговорить с отцом.       Вопрос: «Известно ли Флимонту о делах жены?», — оставался открытым.       Что касается остального, то друзья вот уже на протяжении двух недель не находили себе место, всячески стараясь помочь другу, находящемуся под следствием. Альберт Донт, являющийся главным свидетелем, выдвинул против Петтигрю обвинения, обвинив его в связи с Пожирателями смерти. С его слов, именно Питер был виноват в том, что Беллатрикс Блэк и Рабастан Лестрейндж покинули министерство магии незаметно для работников, чем избежали правосудия. И в самом деле, в день, когда проводилась приватная беседа, Питер находился в министерстве, в бухгалтерии, получая зарплату, которую задержали на пару месяцев, вот только зашел и вышел он за час до того, как пришли Сириус и Рудольфус, за тем исключением, что доказательств, кроме собственных слов, у него не было. Заглянув к Джеймсу и Северусу, деливших один кабинет на двоих, он покинул министерство через уборную, учет за который велся на отвали, за что и поплатился, так как опровергнуть слова Донта не мог. К тому же ошибка из прошлого, когда Питер взял вину на себя за неудавшийся побег Беллатрикс, чтобы друг не потерял должность мракоборца, вышла ему боком, укрепив подозрения. И если Аластор, зная парнишку, сомневался в его причастности, не исключая возможности, что кто-то решил его крупно подставить, то Гарольд Минучум прямо-таки загорелся идеей: с пристрастием допросить подозреваемого, хорошо зная, что тот является близким другом Сириуса Блэка, отношения с семьей которого у него не сложились задолго до того момента, когда он заполучил должность министра магии.       Для друзей, как и для мракоборцев и инквизиторов, Питер Петтигрю находился под стражей в министерстве магии, когда на самом деле вот уже полторы недели жил в Азкабане, мечтая поскорее убраться. Больше всех переживал Северус, потому как друзьям о болезни Хвоста известно не было, — опасаясь того, что зелья, которые он раз в три дня передавал Адриану Эвансу, до адресата не доходили. А без них забвение пожрет Питера раньше, чем он успеет отпраздновать день рождения. Оббегав пороги министерства, Снейп не сдавался, веря, что совсем скоро ему удастся добиться освобождения любимого, не видящего свет с той поры, как его завели в одну из камер Азкабана. О том, что подозреваемый не первую неделю находился в сырой темнице, имея в дозволение одну только ветхую кровать, ножки которой прогнили от плесени, — было известно как минимум трем доверенным лицам Гарольда Минчума, не считая смотрителей Азкабана и Церуса Киша, отвечающего за безопасность тюрьмы. Однако, невзирая на не самые приятные обстоятельства, сложившиеся в пользу Питера, друзья не унывали, веря, что вместе смогут добиться справедливости и вытащить друга, сняв с него обвинения. Флимонт Поттер, вызвавшийся помочь пареньку, выросшим на его глазах, на правах члена Визенгамота не единожды подавал апелляцию на рассмотрение дела Петтигрю, суд над которым был назначен на начало апреля. Джеймс с Лили искали помощи в кодексе магического мира, силясь найти погрешности в законах, которые могли бы благоприятно сказаться на деле Питера. Не зная, где он, друзья верили Аластору, обмолвившемся, мол, подозреваемые находится под стражей министерства. И в принципе, он не солгал, разве что забыл упомянуть об Азкабане.       Северус, не находя себе покоя, позабыл о существовании Николаса, как никогда требующего ласки и внимания, потому в Лондон вновь вернулась Катерина, правда, на этот раз в компании жениха. Ей так и не удалось толком поговорить с Римусом по душам, так как, несмотря на ее нескончаемые вопросы и просьбы быть честным, он лишь качал головой, словно давая понять, что не готов, а быть может, не хочет быть откровенным. Чувства Преображенской, казалось, стали сильнее к мальчику-волку, однако головой она понимала, что без доверия их союз невозможен, из-за чего в ее голову начали закрадываться мысли — расторгнуть помолвку, о чем вслух она не говорила, будто боясь накликать беду. На протяжении полторы недели заботясь о мальчике, она думать забыла о проблемах в отношении с Римусом, неожиданно даже для самого себя объединившегося со Снейпом, чтобы в четыре руки высвободить Петтигрю, который был дорог обоим. И только Сириус не распространялся о своих планах, как и все стараясь помочь другу. С приобретенным статусом лорда ему было открыто много дверей, вот только деньги и связи не могли помочь Питеру, во многом из-за того, что Блэки находились в немилости у Минчума. Дело в том, что когда нынешний министр магии только-только баллотировался в министры, многие чистокровные семьи его не поддерживали, и особо грубо высказывался почивший Орион Блэк, не раз называя Минчума овцой среди стаи волков. И нужно сказать, что Скитер, в тот момент начавшая свою деятельность в журналистике, придавала красок высказываниям мужчины, в хвост и в гриву полоская Гарольда, сносившего односортные статьи в свой адрес молча, чтобы не быть замешенным в конфликте перед выборами.       С той поры он затаил обиду, отыгравшись на Беллатрикс и Рабастане, на отца и брата которого у него больше десяти лет был заточен зуб. А всему виной, как не смешно, была жизнь в Хогвартсе, вернее ее подобие, так как слизеринцы частенько донимали хмурого когтевранца, оттачивая на нем заклинания, из-за чего тот частенько становился всеобщим посмешищем. Сириус, мало знающий о жизни родителей до его рождения, особо не интересовался и потому не подозревал, в каких проделках участвовал Орион, по вине которого Гарольда отчислили из Хогвартса. И сколько бы Бродяга не ходатайствовал в министерство, желая не только смыть позорное клеймо предателя магического мира с имени Питера, но и обелить честь Беллатрикс, для всех считающейся погибшей, — его попытки были тщетны. И все-таки ему улыбнулась удача, когда в одну из ночей, которую он провел в мэноре по просьбе матери, пусть и страдая бессонницей, с ним заговорил Поллукс, последние лет пятнадцать предпочитающий носить обет молчания, рассказав внуку о независимом сообществе магов, для которых были открыты все двери магического мира. АТЗ — Альянс трёхлучевой звезды являлось независимым и по статусу равным верховному суду Европы — Акрацио, возникший задолго до рождения Мерлина. На протяжении трехсот лет данное сообщество для многих было известно как миф по той причине, что оно оставалось недосягаемым для большинства магов, включая чистокровных.       Кратко рассказав внуку о власти, коей наделены члены АТЗ, Поллукс удалился также незаметно, как появился. Сириус загорелся, подобно новой звезде, украсившей небосвод. Пребывая в раздумье над тем, как стать членом АТЗ и как узнать об этом сообществе больше, он не сразу обратил внимание на жену, несколько минут наблюдавшую за ним, стоя в дверях гостиной. Виктория внимательно за ним наблюдала: как лба касались морщины; как он взлохмачивал волосы, перекидывая мешающие пряди со лба на затылок; как нервно, что было привычкой, постукивал ногой о пол. Ее сердце медленно тлело, подобно поленьям в камине в ту бессонную ночь. Затем Сириус ее все же заметил, пригласив составить компанию за бокалом вина, на что Виктория согласилась и, ни капли не робея, расправила плечи, позабыв о широкой футболке, служащей ночной сорочкой. Блэк слова ни сказал, хоть и был приятно удивлен выбором жены, потому как надела она его футболку, черт знает где оставленную. Разумеется, Вики не сказала о том, что спит в ней с того момента, как покинула отчий дом, ведь о такой мелочи мужу было совсем необязательно знать. Они проговорили до рассвета, смакуя полусладкий вкус французского вина, привезенного Друэллой из Парижа, когда она гостила у Альфарда. Он рассказал ей о том, что Беллатрикс, цела и невредима, находится на Севере вместе с Антонином Долоховым и Игорем Каркаровым. По выражению лица заметно не было, но она была рада и одновременно с тем спокойна за дочь.       Фокус Минчума, удумавшего отравить сразу двух представителей великих семей, удался лишь наполовину, а все благодаря Моргане и Владу, успевшим нейтрализовать яд в организме Беллы. Увы, Рабастану повезло меньше, но, во всяком случае, он не умирал в одиночестве. Хитрый и, безусловно, умный мужчина знал, что, доставляя двух заключенных в министерство, он рискует, и потому отравил веревки на их запястьях, понимая, что вероятность побега высока. И он не прогадал. Яд подействовал на Рабастана быстрее, так как на протяжении нескольких месяцев он подвергался физическим и эмоциональным пыткам каждый день, не зная покоя. И сколько бы его не мучили, не терзали плоть и разум, он не выдал ни одной тайны Реддла, ему известной. До самой смерти Рабастан Лестрейндж, двадцатитрехлетний паренек с великими планами на жизнь, оставался верен клятве, принесенной Тому Реддлу в возрасте семнадцати лет. Его хоронили с почестями во Франции, в родовом поместье рода Лестрейнджей. Сириус, как и двойка его друзей, не считая Рудольфуса, проводили отныне вечно юного мученика в последний путь. На протяжении всего того дня рядом с Рудольфусом находился Том. Сириус не знал, о чем они говорили, однако был уверен, что оба не забудут о поступке Минчума, в будущем непременно отомстив ему сполна.       Зная, что муж находится в мэноре, Вики не спешила возвращаться домой, потому как опасалась того, что чувства затуманят разум и она потеряет власть над здравым рассудком. Поэтому она решила после окончания встречи с Дионисом сразу же отправиться в министерство магии, дабы отвлечься. А сейчас, водя вилкой по краям тарелки, девушка размазывала мороженое, давно растаявшее. По приходу в Три метлы Вики заказала себе кусок шоколадного торта, поверх которого красовался шарик мороженого, и зеленый чай, в то время как Дионис ограничился чашкой крепкого черного кофе. За пару часов она успела рассказать ему последние события, произошедшие с ней за месяц, упомянув обо всех понемногу, и даже о крестнике не забыла. Она также обмолвилась о Регулусе, неизвестно по какой причине сменившего гнев на милость и поддержавшего Северуса, переживающего сложный период бессилия. Мужчина внимательно слушал, не смея перебивать, а затем, когда монолог Виктории подошел к концу, посоветовал ей не откладывать разговор с отцом. Он видел ее дерганья и слышал надлом в голосе, когда она заикаясь, говорила о медкарте матери. Головой понимая, что она Поттер, Вики боялась того, что семья — мать с отцом не являются ее родителями, а Джеймс — братом-близнецом. Нужно сказать, что страх, почти осязаемый, оказался сильнее доводов рассудка.       — И что ты предлагаешь? Заявиться к отцу в кабинет и сказать: «Привет, пап, скажи-ка, а твоя ли я дочь и дочь ли я мамы?»       Дионис с усердием подавил смешок, скрыв изогнувшиеся в полуулыбке губы чашкой, поднесенной ко рту. Ему нравилось, как Виктория перескакивала с «вы» на «ты», не замечая этого за собой.       — Ну почему же так прямо, начни издалека, показав ему медицинскую карту миссис Поттер. Более чем уверен, у твоего отца найдется разумное объяснение, да и лучше узнать обо всем из первых уст, вместо того, чтобы строить предположения, по правде, не имеющие ничего схожего с реальностью.       Нахмурившись, девушка глубоко задумалась, подмяв правой ладонью щеку. Сириус с Лили и Кэтрин советовали поступить точно также, однако страшно было предположить, какая реакция будет у отца. Хотя, учитывая их недавнее примирение, он был готов сделать все, чтобы вернуть ее расположение, — как размышляла Виктория, нервно постукивая пальцами по столу.       — А вдруг он не захочет разговаривать?       Она внимательно поглядела на Диониса, ни разу не изменившегося в лице. Несмотря на свой возраст, он казался молодым и довольно привлекательным мужчиной, пусть морщины украшали лицо. Всегда одетый с иголочки, он казался Вики королем, мудрым правителем из старых-добрых сказок, желающим своему народу счастья и жизни, не знающих бед.       — Значит, подлей ему в напиток то, что развяжет язык. Ты умная, Виктория, поэтому смешать пару настоек тебе труда не составит.       На лице Диониса промелькнула загадочная улыбка, исчезнувшая так же быстро, как появилась, и отчего-то она показалась Виктории смутно знакомой.       — Неплохая идея, — задумчиво протянула она, не став притрагиваться к остывшему чаю. — Оу, я все болтаю и болтаю, не даю слово тебе вставить. Как твои дети?       Дионис тепло улыбнулся, едва заметно кивнув в знак благодарности.       — Все на удивление спокойно, разве что боюсь стать прадедушкой, потому как внук мой — сорвиголова и за полгода сменил около трех девиц, и то тех, о которых мне известно. Согласен, дети — это великое счастье жизни, вот только к пеленкам и крикам я не готов.       С его губ слетел смешок, который тут же подхватила Виктория. Она детей не планировала, чего нельзя было сказать о ее брате, на протяжении нескольких месяцев объясняющего лучшему другу, почему он должен поскорее сблизиться с женой. Джеймс хотел стать крестным, понянчить детей сестры и потому при каждой встрече делал Сириусу намеки, а потом и вовсе прямым текстом заявил, чтобы он с Викторией как можно скорее занялись созданием потомства. Поначалу Бродяга относился к речам друга насмешливо, но быстро поняв, что тот серьезен как никогда, стал злиться, ведь не от него одного зависело: когда на свет появятся мелкие Блэки с кровью Поттеров. На Викторию давить было бессмысленно, да и она по-прежнему, хоть это и давалось ей с трудом, держалась на расстоянии вытянутой руки, чудом сдерживая безумные порывы сближения при виде мужа. Она перестала отрицать свою тягу к нему, но в омут с головой бросаться не спешила, боясь утонуть. И если Джеймс на сестру не наседал, надеясь, что совсем скоро она сама прибежит к Блэку, то на друге отыгрывался, донимая его вопросами: «Когда стану дядей?», «Крестным же буду я, да?». Успокоился Поттер лишь тогда, когда Сириус сказал, мол, если когда-нибудь он и станет отцом, то матерью его детей будет Виктория и никто другой. Джеймс, конечно, не услышал точной даты рождения будущего крестника, а лучше крестников, но ответом остался доволен, пусть он был лишен конкретики.       — Разве нельзя отказаться, ну, то есть намекнуть детям что ты не очень хочешь быть нянькой?       Покачав головой, словно большей глупости он в своей жизни не слышал, мужчина сложил пальцы пирамидой над поверхностью стола, поглядев на собеседницу поверх очков, в стеклах которых отражались блики дневного света.       — Видишь ли, Виктория, когда ты станешь матерью, а в будущем бабушкой, то поймешь, что отказать ребенку сложнее, чем сдавать трансфигурацию. Дети станут частью тебя, и не будет в мире ничего сильнее твоей любви к ним, а после и к их детям.       — Ну ты загнул! — в голосе ее послышалась циничность. — Трансфигурация мне по сей день не дается, а о детях я думать не желаю. Совершенно не представляю себя в роли матери, это же такая безумная ответственность! Я порой забываю об Ирис, за пару лет одичавшей, а ты мне о детях толкуешь.       — Время пролетит, и все твои принципы пошатнутся, тогда на смену им придет понимание того, что сейчас кажется тебе напрасной тратой времени. Знаешь, когда-то я и сам от ужаса содрогался при мысли об отцовстве, а сейчас ничего, справляюсь.       Поерзав на стуле, Виктория уязвлено поджала губы, отчего темный блеск на верхней губе слегка смазался, впрочем, это было не трагично, потому как она в любом случае собиралась уединиться в уборной, когда завтрак с Дионисом подойдет к концу. Неуютно она чувствовала себя от того, что ей, как всегда это бывает, было невтерпеж задать мужчине парочку личных вопросов, и одновременно с тем не хотелось переходить грань дозволенного.       Тем не менее, как это часто бывало, любопытство одержала над Викторией верх.       — Как ты справляешься после… — прикусив кончик языка, девушка опустила голову, заправив за ухо локон. — Ну после, эм-м…       — После смерти жены? — Дионис печально улыбнулся, и в глазах его отразилась необъятная грусть вкупе с тоской по той, кто осветила его жизнь необычайным светом тысяч звезд, отражающихся на небе каждую ночь. — Это было тяжело, до сих пор тяжело, и порой мне кажется, будто я так и не смог оправиться, а ведь прошло сколько? — Он задумался, поглядев на массивные перстни, украшающие его бледные пальцы. — Больше десяти лет, за которые внуки подросли, и еще двое на подходе.       Улыбка, коснувшаяся лица Диониса, нагнала на его лоб складки, также залегшие вокруг глаз. Пусть его горячо любимая жена ушла слишком рано из жизни, он продолжал жить, радуясь каждому новому дню, как бы порой не было сложно просыпаться по утрам в одинокой постели. Она оставила ему самое ценное, что было лишь у них двоих — семью. Дети, внуки, друзья, с годами ставшие неотъемлемой частью жизни супругов.       — …Я вижу ее в лицах сыновей, слышу в смехе дочери. Не стану отрицать, что без нее мне плохо, иногда я и вовсе не могу дышать, но воспоминания о прожитых вместе годах — утешение для меня. Опережая твой вопрос, который, я знаю, тебе не терпится задать, скажу, да, мои чувства не сделались меньше, возможно, даже наоборот. Уверен, она бы тебе понравилась, как и ты ей, Виктория.       Сочувственно улыбнувшись, Вики вдруг подумала о том, чтобы она почувствовала, окажись Сириус в сотнях тысяч километров от нее. О смерти она думать отказывалась, так как считала ее ужасной стервой, без предупреждения забирающей самых близких сердцу людей. И сколько бы она не отрицала очевидного, Сириус стал ей дорог.       — …Я веду к тому, что семья — самое важное, что есть у человека. Она бывает разной, счастливой, полной, странной, нередко хочется ее не знать, но она часть нашей жизни, нашей истории.       — То, что семейка моя странная, это точно, — поднеся чашку ко рту, Вики закатила глаза, припомнив кузена Клауса, того еще интересного фрукта, в последнюю их встречу размазавшего торт по ее лицу. — Чего только стоят родственники по линии папеньки.       От внимательного на мелочи Диониса не укрылось, как рот девушки скривился при одном упоминании об отце. Поэтому он задал вопрос:       — Не можешь простить его?       — Сложно. Он тянется, и я вижу, как для него важно, чтобы мы наладили отношения, но спустя столько времени и боли мне кажется это невозможным. Знаю, он любит меня, как и я его, вот только при мысли, что он так просто отказался от меня лишь потому, что я выбрала любовь в угоду его призрачной чести, — мне дышать больно. — Вики нервно рассмеялась, силясь таким образом замаскировать разочарование, отразившееся в ее глазах. — Поверить не могу, что я это сказала.       — Мне неизвестны все подробности ваших проблем, но, как мне кажется, твой отец боится тебя потерять, поэтому и позволяет себе слишком много, часто влезая не в свое дело. Виктория, его тоже можно понять. Оглянись, наш мир сейчас небезопасен, политика и вовсе нестабильна, о чем ты и сама знаешь. Министерство сажает в Азкабан без разбора, и, думаю, тебе не нужно говорить о том, какими методами они добиваются ответов на свои вопросы. — Дионис потянулся через стол, зашептав вполголоса. — Все, кто имеет хоть немного значимости в магическом мире, находятся под прицелом, в особенности чистокровные семьи. Сама посуди, кого ставят под вопрос без доказательств? Кто попадает в Азкабан раньше, чем успевает окончить Хогвартс?       Виктория тяжело сглотнула.       Ранее она не задумывалась о бесчинствах, творящихся в Лондоне, потому как была излишне обеспокоена собственными проблемами. А ведь действительно, стоило только заглянуть в архив министерства, чтобы найти досье на каждого представителя из чистокровных семей, те же ростовщики, зельевары и все те, кто так или иначе связан с незаконной деятельностью, находились на учете под чутким присмотром мракоборцев. Дамиан как-то упоминал о тревожном состоянии Минчума, всерьез обеспокоенного, что власти его может лишить не только Волан-де-Морт, но и тот же Грин-де-Вальд, возвращение которого он не признал, а совсем недавно список «Особо опасных персон» пополнил Альбус Дамблдор, ни разу не выказавший интереса к власти. Минчум, хоть и был черствым, жестоким человеком, не был лишен ума наравне с сообразительностью, — он знал: Дамблдор никогда не действует открыто, уж тем более своими руками.       — Он хочет усилить военные силы Великобритании, превратив мракоборцев в, — хмурая Виктория чуть придвинулась к мужчине, зашептав глухо так, чтобы особо любопытные посетители не услышали ее слов, — в элитный отряд убийц. Деньги, которые он занимает у Франции, идут на укрепление министерства в том случае, если Волан-де-Морт решит напасть, и на содержание мракоборцев, вернее, их снаряжение. Я многого не знаю, мне еще никто не доверяет, — стыдливо поджав губы, Блэк перекинула косу за спину, бегло поглядев по сторонам. — Творится что-то неладное, и мне совсем не хочется в этом участвовать.       Мужчина изменился в лице, резко выпрямившись, да так, что ложка с блюдца едва не соскочила из-за того, что он слишком бодро дернул локтем. Услышанное ему явственно не понравилось, о чем Виктория догадалась без слов. Краска от его лица отхлынула, отчего он побледнел, словно мертвец.       — Не вздумай этого делать. Как только перестанешь считаться «их» частью, то тут же окажешься в опасности. Они не прощают предательства, а твой уход будет ему равносилен.       — Но, — Вики растерялась, не зная, что думать. — Мне неизвестно ничего, что могло бы навредить министерству, тем более министру.       Сжав челюсти, Дионис без предупреждения схватил девушку за запястье, вместе с ней трансгрессировав в Лютный переулок. Два золотых галеона ударились о поверхность стола, прежде чем две фигуры растаяли в дымке трансгрессии. К своему недовольству Вики поджала губы, ощутив капли дождя, ударявшиеся об ее лицо. Сырость и дождь она не любила, как, собственно, и зиму.       — Ты состоишь в отряде инквизиторов, а это значит, что совсем скоро тебя приставят к какому-нибудь важному политику, для которого ты станешь кем-то вроде телохранителя. Они часто так делают — держат особенных волшебников при себе, — мужчина отошел на пару шагов, а за ним по воздуху поплыла невидимая шляпка зонтика. — Будь осторожна, никому не доверяй.       Он помедлил, будто хотел что-то сказать, да не осмелился. Склонив голову набок, Дионис коснулся подбородка ладонью, пригладив бороду с редкими седыми волосами. Взгляд его смягчился, и, преодолев расстояние в два шага, встряхнул Вики за плечи. Отчего-то он напомнил ей отца, возможно, потому что глядел на нее тепло, беспокоясь, как это подобает отцу.       — Откуда тебе это известно?       — У меня тоже есть прошлое, Виктория, — он отстранился, заведя руки за спину. — Сегодня я возвращаюсь во Францию, но буду с нетерпением ждать нашей скорой встречи. Береги себя.       Запоздало опомнившись, девушка обеими ладонями вцепилась в запястье Диониса, не позволив ему уйти. В мозгу Блэк блуждало множество мыслей, одна затмевающая другую.       — Что значит быть телохранителем? К кому меня пристроят? Откуда ты можешь это знать наверняка?       Эти и еще с пару вопросов вырвались с уст Вики неожиданно, впрочем, мужчина был к этому готов, успев привыкнуть к ее неудержимому любопытству и страсти к вопросам.       — То и значит, среди мракоборцев они отбирают выдающихся волшебников, и чтобы те не составили им конкуренцию, держат подле себя. И тебя, как бы мне не хотелось обратного, наверняка ждет та же участь. Держи ухо востро, будь внимательна к мелочам и не доверяй никому, кроме близких. Не могу знать подробности, но много ходит слухов. И не забывай, чья ты жена, Минчум не позволит тебе покинуть министерство.       Он исчез. Аппарировал с характерным хлопком, до последнего вглядываясь в бледное, мокрое от капель дождя лицо Виктории, спиной прижавшейся к холодной стене, выложенной темным камнем. От сегодняшней встречи девушка ожидала иного. Она хотела расслабиться, забыть о тревогах и прочих неурядицах, темным облаком витающих вокруг нее и тех, кто ей дорог. Все чаще Вики всерьез задумывалась о том, чтобы оставить службу в министерстве, потому что нынешняя политическая ситуация в стране ей совершенно не нравилась, как и правление Минчума, в своих амбициях зашедшего слишком далеко. Будто обезумевший, он брал с общества все новые налоги, намеревался уменьшить земли магических тварей, а некоторых, особо опасных, по его мнению, лишить свободы. Сам того не понимая, Гарольд Минчум настраивал против себя народ, с каждым днем бросая горстки земли на доски своего будущего гроба.       Прикрыв веки, Виктория сделала несколько глубоких вдохов, вытерев влажные ладони об не менее влажные штаны, намокшие под дождем. Свою мантию она забыла на вешалке в Трех метлах и потому отправилась в министерство без нее, решив, что немного позже напишет Розмерте записку, и та непременно вернет пропажу в тот же день. Честная на руку хозяйка бара, который достался ей от отца, ценила свою репутацию и не могла допустить того, чтобы хоть один клиент покинул ее расстроенным, будь то надбитая кружка с чаем или забытая мантия. К тому же по Хогвартсу у мародеров, часто сбегающих в Хогсмид по вечерам втайне от декана, сложились с Розмертой хорошие отношения, а так как Вики была и есть неотъемлемой частью их компании, то по умолчанию становилась своей в доску девчонкой. А сложились доверительные, с нотками дружбы отношения потому, что как-то раз мародеры не прошли мимо и помогли молоденькой девушке с упавшей с бара вывеской. В благодарность она угостила их сливочным пивом, и с тех пор они часто захаживали к ней по Хогвартсу и даже сейчас изредка забегали.       — Мисс, — приподняв цилиндр, беззубый волшебник, одетый в темную мантию с заплатами, улыбнулся. — Заплутали?       Выпрямившись, Вики покачала головой.       Много слухов ходило о тех, кто жил или работал в Лютном переулке, и нередко они были дурные. Правда, как бы Беллатрикс в прошлом не запугивала невестку, Виктория оставалась непоколебимой, считая, что после Фредерика ей бояться нечего.       — Справлюсь.       Она трансгрессировала.       Мужчина разочарованно выдохнул, продолжив путь к ближайшему ростовщику.       — Жаль, проводил бы.       Пеши добравшись до министерства, Виктория воспользовалась одним из малоизвестных входов, который ей год назад показал Дамиан. Казалось бы, очутившись в тупике, она на всякий случай огляделась, и достав волшебную палочку из набедренного чехла, надетого поверх темных брюк, вскинула руку, будто разрезав пространство, после чего завеса иллюзии спала. Девушка потянула за ручку двери, на первый взгляд ничем не примечательной, оказавшись в темном крохотном помещении, заваленном картонными коробками, бесхозно лежавшими на стеллажах и полу.       — Люмус, — прошептала Вики, едва не оступившись.       Огонек заиграл на кончике волшебной палочки, излучая небесное свечение. Прокладывая себе путь при помощи света, Блэк переодически сквернословила, несерьезно проклиная тех, кто устроил бардак в кладовке, отведенной уборщику — Боббу, фамилию которого никто не знал, да и редко, когда его видели.       — …Чтоб вас всех передернуло, идиоты несчастные… — резко дернув за дверную ручку, девушка вылетела из помещения, пропахшей сыростью, нос носом столкнувшись с Донтом. — Ах, это ты.       С кривой усмешкой мужчина оценивающе поглядел на Викторию, тщетно пытаясь понять, чем она могла приглянуться Блэку, раз уж тот повел ее под венец, и тому же Марсу, протолкнувшему ее по карьерной лестнице. В Хогвартсе он недолюбливал гриффиндорцев, в частности мародеров, коим многое сходило с рук, и особенную «любовь» он испытывал к близнецам Поттерам, считая, что тем все достается легко и просто. Виктория так и вовсе казалось ему безмозглой девицей на тонких ножках, не блещущей умом.       — И тебе доброе утро, Поттер!       С губ Вики сорвался шумный выдох. Она знала: без препираний встреча с бывшим учеником Хогвартса не обойдется. Она нечасто цапалась с Донтом в школе, потому как он попросту не осмеливался слово ей в упрек сказать, когда она находилась в окружении друзей или брата, что случалось постоянно. Однако сейчас, почувствовав некое превосходство над волшебницей, по дурости выбравшей не самый удачный путь, он провел ладонью по своим коротким черным волосам, глядя на Викторию с прищуром.       — Дай пройти!       Попытавшись обойти нахально улыбающегося парня, Вики возвела глаза к потолку, чувствуя, как гнев медленно бежит по венам, провоцируя румянец на щеках, который Донт истолковал иначе.       — Постой, не торопись, — намерено растягивая слова, он позволил себе вольность — коснулся локтя девушки. — Давай поговорим.       — Мне не о чем разговаривать с таким, как ты!       Одернув руку, она уверенно направилась вон из коридора, как вдруг в спешке брошенные слова ударили в спину:       — Куда мне до твоего друга-предателя.       Стоя спиной к Виктории, замершей на месте, Донт цокнул.       — Не смей языком касаться его имени! — пригрозила девушка и, в два шага сократив между ними расстояние, ткнула указательным пальцем в грудь. В ответ раздался смех. — Ты жалкий червь!       — Дура ты, я имени его не успел произнести, зато ты сразу поняла, о ком идет речь. Могу отдать должное, вы, идиоты мародеры, крепко держитесь друг за друга, хотя слышал, — ладонью отведя от себя уткнувшийся в грудь палец девушки, Альберт глядел на нее сверху вниз, — в вашем ряду вот уже как два года пустует местечко. Куда делся тихоня Люпин? Неужто понял, что вы все идиоты, и сбежал от вас подальше?       Вики старалась, как могла, игнорировать слова Донта, но вспыльчивый нрав дал о себе знать слишком быстро, о чем она тут же пожалела, когда мужчина грубой силой затолкал ее в ту самую кладовку, заваленную никому не нужным барахлом.       — Стерва!       Держась за покрасневшую от удара щеку, Альберт не постыдился дать девушке сдачи, отчего она повалилась на пол, стоило ему отвесить ответную пощечину с трехкратной силой. В глазах Виктории потемнело на какое-то короткое мгновение, а уже в следующую секунду она обнаружила насмехающегося над ней парня, медленно опустившегося на корточки. По самодовольной ухмылке Донта было понятно, насколько он горд собой, ведь в данный момент власть находилась в его руках, и всегда дерзкая Виктория глядела на него волком, опасаясь того, что он может сделать.       — Ты его подставил? — словно не замечая пылающей болью щеки, ведьма незаметно от глаз парня пыталась достать волшебную палочку. — По-прежнему на побегушках у Бонне?       Как ни странно, но Донт не обиделся на слова Блэк, считая ее слишком глупой, чтобы понять его истинные намерения, касающиеся тех или иных людей. На основном курсе обучения, в момент стажировки с мистером Три, Вики научилась многому и наизусть заучила его слова из конспектов брата, а именно: «Если понимаешь, что находишься в загнанном положение, а твой противник в чем-то тебя превосходит, в силе, например, или ты безоружен, то тяни время до последнего. И как только враг потеряет бдительность, достаточно пары секунд, — беги». Вот и сейчас, сидя на полу, девушка глядела на гадко ухмыляющегося Донта, пытаясь отвлечь его разговорами.       Альберта понесло. Забыв о порученном задании вышестоящего лица, он пустился в разглагольствия о том, насколько он важен для Грин-де-Вальда, не дающего о себе знать после побега из Нумергарда. О его связи с темным волшебником, как и о Бонне Вики было известно с седьмого курса, но без доказательств ее обвинения не имели под собой почвы, потому она помалкивала. Немаловажно и то, что оба когтевранца являлись одними из лучших студентов Хогвартса, активно участвующих в общественной жизни школы, поэтому надежды на то, что ей поверит хоть кто-то из преподавательского состава — не было. Однако Регулусу вместе с Пандорой и Бартемиусом на последнем курсе удалось установить причастность нескольких когтевранцев к Лиге Карателей, за тем исключением, что имена зачинщиков раскрыты не были.       — Бонне пешка, дура, чья голова сеном набита…       — Поэтому ты бегал за ней, как щенок, желая услужить?       Положение Виктории оставляло желать лучшего, но от язвительных комментариев она удержаться была не в силах.       — Хочешь, чтобы я подпортил твою и так невзрачную мордашку? — Лицо Альберта помрачнело. — Бонне хороший исполнитель, а я мозг операций. Думаешь, кто придумал напасть на бедную маглорожденную сиротку и почистить твою память? Нужно было догадаться, что Блэки окажутся рядом, как и в ту ночь в лесу.       Изнутри закусив обе щеки, мужчина нахмурился сильнее обычного, а затем, будто на него снизошло озарение, просиял. Победоносная улыбка сменила раздражение на бледном лице Альберта.       — Отдай мне должное, я шикарно подставил твоего дружка. Нет, сначала я положил глаз на мерзкого Поттера и был готов нанести удар, когда он помог сбежать Блэк, гниющей в могиле, но жалкий Петтигрю расстроил мои планы. Тогда я обратил взор на него. Честно признаюсь, я долго думал, как обвинить его в связи с пожирателями так, чтобы не подставить самого себя. И вот в один из дней я встретил его в бухгалтерии. Этот придурок пришел как раз в тот день, когда из министерства сбежали пожиратели, тогда-то я понял — нужно немедленно действовать.       — Значит, ты помог Беллатрикс и Лестрейнджу сбежать? — в голосе Виктории больше звучало утверждение, нежели вопрос.       — Нет же, глупая!       Альберт распсиховался от того, что девушка не просто перебивает его, но и не может уловить суть слов, сказанных им четко. Из-за вспыльчивости, не к месту спесивости, он не заметил главного: Вики практически достала волшебную палочку из набедренного чехла.       — Хотя в некотором смысле я приложил руку к тому, что Минчум додумался отравить предателей. По правде, ему плевать было на итог допроса и решение суда. Старый дурак хотел отомстить некоторым семьям, в числе которых есть Лестрейнджи и Блэки, а я этим удачно воспользовался. И я же намекнул, как было бы чудесно держать Петтигрю в Азкабане хотя бы до той поры, покуда он не начнет говорить.       Шторки спали. Обуяная гневом, Виктория вскочила на ноги, наставив волшебную палочку, кою она крепко держала в обеих ладонях, на Донта, резко изменившегося в лице, когда до него дошло, что теперь он находится в невыгодном положении. Выставив руки перед собой в защитном жесте, он тяжело сглотнул, зная, что от девочки Поттер, — именно так он ее называл, — в данный момент похожую на фурию, можно ожидать любой глупости, вплоть до умертвляющего проклятья.       — Клянусь, ты и твоя тупоголовая подружка за это поплатитесь! — Из палочки Виктории вырвались алые искры, ослепившие Донта, приглушенно взвывшего от боли. — Ты посягнул на жизни моих друзей и поплатишься за это.       — Спокойно, — прошелестел он негромко, — не теряй рассудка.       Вики не учла главного, когда выдала себя, наставив на Альберта волшебную палочку, — не всегда магия равноценна физической силе.       Сделав выпад, мракоборец резким движением ноги поддел ноги Вики, отчего она вновь упала, благо палочку из правой ладони не выпустила, лишь крепче сжала. Но и это было напрасно, потому что быстро поднявшийся на ноги Донт, снова ощутивший власть над ситуацией, наступил на правое запястье девушки, вскрикнувшей от боли, наслаждаясь ее болью. Виктория разжала пальцы. Перевернувшись на бок, она левой ладонью вцепилась в лодыжку мужчины, пытаясь сдвинуть его стопу со своего запястья. Он оказался сильнее ее.       — Теперь ты не такая разговорчивая, да?       Решив, что с нее хватит, Альберт отшвырнул ее волшебную палочку в дальний темный угол захламленной коробками комнаты, вновь переключив внимание на покрасневшее лицо Блэк, в одно мгновение утратившую стать своего положения.       — Ты обезумел! — выкрикнула она, держась за поврежденное запястье. — Ты нападаешь на меня в министерстве и думаешь, что тебе за это ничего не будет? Мне стоит только заикнуться, как ты окажешься в Азкабане.       Словно змея, она шипела то ли от боли, то ли от гнева, колотящего ее тело в мелкой дрожи. Никогда прежде Виктория не чувствовала себя беспомощной. Слабой перед тем, кто физически, а не магически превосходил ее. Лишенная единственного оружия, она лежала на холодном пыльном полу всеми забытой комнатушки, моля лишь о том, чтобы ей удалось сбежать целой.       Дамиан, чья семья пострадала из-за Грин-де-Вальда и его приспешников, неоднократно рассказывал подруге, сидя в баре после смены, о том, насколько безумны последователи мага, когда-то планировавшего истребить магглов.

Флэшбэк

12.06.1981

      «— Они одержимы его идеями и революционерскими взглядами. Об этом не писали и не станут писать ни в одной газете, но я тебе скажу, его последователи владеют исключительно темными искусствами, которые в большинстве своем оставляют след. То есть если они не убивают, то проклинают, причем так искусно, что человек этого не замечает.       — Откуда тебе это известно?       Гранье-Пажес обернулся и, удостоверившись в том, что их разговор не подслушивают, продолжил чуть тише:       — Пару лет назад, до того, как приехать в Лондон, я заглянул в документы отца и нашел досье на некоторых магов, признавшихся в службе Грин-де-Вальду. Помимо них, я также наткнулся на протокол, написанный моим отцом, о неком «Невидимке». О нем не было известно ничего, кроме того, что он занимался ядами, проклятьями и всем тем, что является смертельно опасным.       — Его до сих пор не нашли?       Мужчина опустил голову. Поглядев в стакан с недопитым пивом, он неопределенно пожал плечами.       — Нет никаких следов к нему, как и доказательство того, что он по-прежнему жив. Знаешь, что самое страшное, Вик, его приспешники ни перед чем не остановятся, чтобы добиться своей цели. Дети, старики, страх смерти для них ничто. Они словно запрограммированы на одно — служить».       Совсем некстати вспомнив о словах Дамиана, рассказавшего о безумных последователях темного мага двадцатого века, Вики ужаснулась тому, что прямо сейчас находилась в одном помещении с таким индивидуумом.       — Убьешь меня?       Полулежа, она гордо вздернула подбородок, неосознанно подражая Вальбурге, никогда не терявшую достоинства.       Прищурившийся одним глазом Альберт поглядел на Блэк с плотоядной улыбкой, точно он хищник, а она трусливая крольчиха, угодившая в силки.       — Мне нет резона убивать тебя пока, — он внимательно наблюдал за тем, как Виктория пытается встать на ноги, — к тому же у меня нет желания пачкать руки в твоей крови, чернокнижница.       Много лет назад Реймонд Эйвери точно таким же словом обозвал Блэк на глазах у ее брата, и если в прошлом она разревелась, не сумев совладать с эмоциям, то сейчас это слово грело ей душу. Моргана — истинная чернокнижница, и Вики на нее равнялась.       — Этим займется твоя подружка, она тоже здесь?       Сплюнув на пол, она огляделась, всерьез задумавшись о том, что Адель может оказаться поблизости. На дай Мерлин подойдет со спины и приставит палочку к горлу.       — Нет, — со смехом протянул Донт, — твоя бабуля попросила тебя не трогать, но я бы рожу тебе поправил. О, кстати, дедуля Абаддон в гости не приедет, ему не до тебя.       Викторию пробрал озноб.       — Откуда знаешь?       Слова Адель, будто Женевьева раньше служила Грин-де-Вальду, всплыли в памяти, отчего Вики пошатнулась, с трудом устояв на ногах. Ее мутило от осознания того, что она в самом деле планировала наладить отношения с бабкой по материнской линии; от того, что Джеймс души не чаял в бабушке, по праздникам присылающей гостинцы из разных стран; от того, что в ней текла ее кровь.       Предательница магического мира.       Предательница семьи.       Предательница.       — Ты такая глупая, только и делаешь, что постоянно задаешь вопросы.       — Откуда тебе известна информация о, — она хотела сказать — «о моей родне», но воздержалась, — о Женевьеве?       Притворно сладкая улыбка заиграла на тонких бледных губах Альберта.       — А я не говорил? Мы с твоей бабкой старые друзья, дружим семьями.       Он гулко рассмеялся и, не теряя сноровки, метнул в Вики заклинание, пригвоздившее ее к стене. Она, казалось, пролетала метров пять, не меньше, несмотря на несерьезный размер комнаты. Острая боль зародилась в затылке, мгновенно распространившись по всему телу. Блэк тихо пискнула, как котенок, попавший под дождь в сырую погоду.       Из-за полумрака она в сыром, пыльном, пахнущем плесенью помещении едва разглядела очертания фигуры Альберта, медленно приближающегося к ней. Он перекидывал волшебную палочку из одной руки в другую, размышляя над тем, как бы побольнее задеть ту, что в школе дурно о нем отзывалась.       — Она мне помогла придумать план, благодаря которому твой дружок гниет в Азкабане.       Донт подошел совсем близко, отчего Вики смогла учуять его несвежее дыхание, коснувшееся ее лица. Кончиком волшебной палочки он провел по ее щеке, уткнувшись в шею и склонив голову вбок, бегал глазами по ее декольте.       — Никогда не понимал, что в тебе такого особенного, раз уж сам Блэк женился на тебе. Ты страшненькая, глупая, еще и занудная. Понимаю, выбери он Преображенскую, она-то самый сок, и задница у нее что надо, ну а ты. — Альберт взглядом заскользил по телу Виктории, сильнее надавив ей на горло, отчего она задышала через рот, изредка издавая кряхтение. — Хоть убей, не вижу в тебе ничего, что могло бы заинтересовать. Может, ты его любовным зельем опоила, иначе я не понимаю его вкуса. Скажи, в чем секрет?       Казалось, сложившаяся ситуация его забавляла, как и мерзости, слетающие с его губ.       — Je baise mon mari, — грубо бросила Вики, не поняв, когда это она перестала краснеть из-за брани.       Слова девушки ошеломили Альберта, никак не ожидавшего голой правды.       — Мне нравится твоя дерзость, она заводит, правда, женские слезы с болью ни с чем не сравнимы.       Стоило ему отступить на шаг, как девушка ощутила невидимую хватку на собственном горле, перекрывшую доступ к кислороду. Она обеими руками вцепилась в шею, но не почувствовала чего-то физического, что не давало сделать ей вздоха. Покрасневшая, с выступившими на глазах слезами, Виктория отчаянно цеплялась за воздух, не чувствуя кислорода в своих легких.       — Ты забавная, мне нравится, — Донт рассек палочкой воздух, вернув Вики способность дышать. — Ты мне напоминаешь муху, запертую в банке. Смешно.       В конец обезумевший, он засмеялся громче прежнего. По правде говоря, плевать он хотел на приказ сверху: не трогать девчонку. Власть затуманила не только взор, но и рассудок, лишив Альберта трезвости ума. Ему нравилось мучить жертв физически, измываться над их телами, и именно сейчас в его лапах находилась Виктория, ненавистная им гриффиндорка, обезоруженная и слабая.       — Ты сказал, что не убьешь! — она попыталась возвысить голос, но все, что вырвалось из горла — хрипы.       — Я сказал, что мне нет резона убивать тебя, ну а про то, что ты останешься целой и невредимой, слова не было.       Спиной опираясь об стену и держа ладонь на горле, Вики глядела на бывшего когтевранца из-под толщины густо накрашенных тушью ресниц, не понимая, что ему от нее нужно.       — Пожалуй, расскажу-ка я тебе одну историю, чтобы развеселить. Жил был мальчик по имени Питер, жил бедно, с полоумной мамашей, которой дела до него не было. Отношения со сверстниками у него не складывались, те часто его обижали и избивали, что под руку попадалось. И вот, оказавшись в волшебной школе, нашел он друзей, но, видимо, дружбы ему было мало, раз уж он вступил на кривую дорожку, спустив все свои деньги, оставленные в наследство, на дурь — маггловскую наркоту.       Жар ударил в лицо Вики, будто очнувшуюся от транса.       — Он больше этим не занимается!       Донт поглядел на нее с усмешкой, качнув головой.       — Ты так в этом уверена?       Она совсем не была уверена, хотя и верила другу на слово. После того случая, когда Вики нашла Хвоста в гостиной гриффиндора, он дал ей слово завязать с тем, что могло навредить ему. Она видела, как первые недели ему было плохо, как его ломало и выкручивало наизнанку, тем не менее, он сдержал обещание.       — Мальчик Питер, бедный и никому не нужный…       — Это неправда!       Альберт пропустил ее слова мимо ушей, забавляясь гневом, отражающимся в карих глазах девушки, сжавшей пальцы в кулаки.       — …Заболел. И не было на свете лекарства, которое могло бы ему помочь.       — Что?       — Такой молодой, да с памятью старика.       Вики побледнела, всем сердцем надеясь, что Донт врет, нарочно пудрит ей мозги. В квиддиче он легко вводил соперников в заблуждение, неоднократно принося победу своему факультету, поэтому сейчас девушке чудилось, словно он выбрал ту же тактику, как когда-то в школе.       «Точно, он пытается ввести меня в заблуждение, чтобы… Чтобы…» — Вики не закончила мысль.       — Че ресницами хлопаешь? — жестко бросил он, не утратив тени ухмылки. — Почти шесть лет прошло, а ты не знаешь. Так может, вы не такие уж и друзья?       Заторможенно замотав головой, Вики не могла поверить словам Альберта. Мысль, что ее друг находится в плачевном состоянии, а она об этом не знает, — приносила несусветную боль. Казалось, будто невидимая рука, ранее сжимающая горло, вдруг вобрала в себя сердце Блэк, сжав так сильно, что ноги ее подкосились. Медленно осев на пол, Виктория с ужасом глядела перед собой, не веря в услышанное. Она не замечала изменений в Питере. Не видела его провалов в памяти.       Из мысленного потока, в который Вики погрузилась с головой, убеждая себя в том, что Питер абсолютно здоров и его жизни ничего не угрожает, — ее вырвал смех Альберта, рассмеявшегося громко. Он откровенно злорадствовал, видя в глазах девушки десятки вопросов, на которые он как раз собирался ответить. Грубо и болезненно.       — Видишь ли, в чем самый смак всей истории, — он мерил шагами комнату, продолжая вертеть волшебную палочку в руках, периодически ее перекидывая туда-обратно. — Зелья Снейпа не давали Петтигрю затеряться в собственном разуме, став его заложником, как бы пафосно это не звучало.       Он внимательно следил за реакцией Виктории, для себя отмечая, что она в самом деле не догадывалась о проблеме своего так называемого друга, а он, как следствие, не спешил делиться своими проблемами. Донту дела не было до душевных распрей девушки, по щекам которой катились слезы, он хотел одного: сделать ей так больно, чтобы воздух казался ей ядовитым газом. Он не распространялся, но с семейством Поттеров у него были старые счеты, когда-то коснувшиеся его отца, коего приговорили к смертной казни с подачи Флимонта Поттера больше двадцати лет назад.       Отто Донт был чистокровным магом немецкого происхождения, занимающийся созданием зелий, как законных, так и не законных. Семейный бизнес к нему перешел от отца, когда ему только исполнилось девятнадцать. Несколько лет волшебник проработал в лавке, считающейся его собственностью, и в один из непогожих дней к нему заглянула красивая женщина, купившая пару склянок травяного раствора, а помимо оплаты оставила лоскуток бумаги, поспешно скрывшись. Не прошло двух месяцев, как Отто заслужил уважение Геллерта Грин-де-Вальда, став его верным соратником и зельеваром, способным завербовать кого угодно. Шли годы, власть Грин-де-Вальда росла и крепла, находя отголосок в сердцах отверженных магов, уставших преклоняться перед властью Франции. Когда наступила война, затронувшая всю Европу, Отто Донт сражался плечом к плечу со своим идолом, коему служил верой и правдой. Было пролито много крови, но не только волшебной, но и магглов, оказавшихся не в то время, не в том месте. Последователи Грин-де-Вальда многократно выходили из сражений невредимыми и редко когда хоронили павших.       Все шло хорошо, вполне себе спокойно, ровно до того момента, пока в схватку с темным волшебником не вступил Альбус Дамблдор, в 1945-м году одержавший победу над бывшим другом, как писали газеты. После падения Грин-де-Вальда его приспешники залегли на дно, многие же в спешке покинули Европу, сыскав безопасное существование на Королевских островах, где спустя пару лет мракоборцы успешно осуществляли операцию по задержанию преступников, коих в скором времени окрестили ПММ — Предателями магического мира. В операции также участвовал Флимонт Поттер, юный и неопытный мракоборец, недавно окончивший обучение в мракоборческом отделе. И он же доказал причастность Отто Донта, коего приговорили к смертной казни, когда вскрылось, что зельевар был замешан в массовом геноциде магглов, запущенным Грин-де-Вальдом. Доказательства привел Флимонт, на протяжении недели не покидающий министерство, чтобы разобраться в уликах, и он же привел на суд в Визенгамот свидетеля, подтвердившего виновность Отто Донта, не жалеющего о содеянном. Все то время, что длился суд, мужчина сидел неподвижно в отведенном ему месте и ни разу не проронил ни слова, он же отказался давать комментарии.       Ровно через два дня после заседания приказ был приведен в исполнение. Отто Донт отошел в мир иной, оставив жену, под сердцем носившую его сына. Многие поговаривали, будто Флимонт Поттер спекулировал на суде, подговорив приведенного свидетеля для того, чтобы быстро подняться по карьерной лестницы. И действительно, после этого случая Флимонт довольно быстро добился распоряжения тогдашнего министра магии, а плюс-минус через год обзавелся собственным кабинетом, чтобы было нонсенсом, потому как на тот момент ему не было двадцати пяти. С того времени утекло много воды, но боль и ненависть в сердце Греты Донт росла, подавляя гневу разум женщины, возродившей зерно ненависти в душе сына, с пеленок знавшего, кто и за что лишил его отца. В своей ненависти Грета ослепла и, умирая, проклинала весь род Поттеров, предрекая смерть каждому. Ее сын, потерявший мать в двенадцатилетнем возрасте, перед третьим курсом, поклялся, что уничтожит того, кто разбил его семью, не став дожидаться расплаты свыше. Прошли годы, а злость Альберта никуда не делась.       Стоя в метре от Виктории, едва ли не умывающейся слезами, он чувствовал отголоски отмщения, сумев сделать ей больно если не физически, то морально. Он помнил, как его мать рыдала, как рвала на себе волосы, и был рад тому, что хоть немного смог перевесить чашу весов в свою сторону, — как он ее называл, предпочитая игнорировать смену фамилии.       — Он горит заживо, теряя счет дням в Азкабане, куда я его запихнул. Это было совсем несложно. Мне стоило один раз поймать старого остолопа Минчума в атриуме, чтобы намекнуть, как было бы славно выпытать у Петтигрю секреты его друзей.       По мере того, как слезы на лице Вики сохли, взгляд ее менялся. Более не чувствуя сожаления от того, что ей не удалось уследить за другом, отчаянно нуждающегося в помощи друзей, она на физическом уровне ощущала, как скверна течет по ее венам, придавая силы.       — Я недавно навещал его втайне ото всех и должен сказать, что состояние Петтигрю оставляет желать лучшего. — Альберт оскалился, испытывая неподдельное удовольствие от того, что ему удалось уколоть дочь убийцы его отца за больное. — Он меня не вспомнил. Ты бы видела его. Жалкий, грязный, трусливый. Он бредил. Ты, наверное, не знаешь, каким пыткам его ежедневно подвергает Минчум. Признаюсь, у меня кровь стынет в жилах. Бьюсь об заклад, ему недолго осталось. Что ж, одним уродом в мире станет меньше, горевать не стану.       С криком Вики, не помня себя, словно обезумевшая, сорвалась с места в прыжке, точно пантера, накинувшись на Донта, чей смех резко оборвался, когда вместе с ней он упал на коробки, ударившись затылком о что-то острое. Перед глазами мужчины потемнело, чем Виктория без всякого стыда воспользовалась, нанося удары по его лицу. Обезумевшая, потерявшая контроль, она не замечала чужой крови на собственных руках. Сознание девушки отключилось, и все, о чем она могла думать — наказать злодея. Теплая кровь окрасила ее руки, принося удовольствие от осознания того, что она одержала верх над соперником, отключившемся на пару секунд.       Послышался тошнотворный хруст. Виктория сломала нос Альберту.       — Гребаная потаскуха!       Скинув с себя девушку, Донт, к черту послав приказ Женевьевы, что есть мочи нанес Вики первый удар. Весь воздух из ее легких выбило разом. В немом вскрике разинув рот, она обеими руками накрыла живот, неестественно выгнувшись в пояснице и закатив глаза. Боль, казалось, была невыносимой. Он перекинул ногу через ее туловище и, склонившись над лицом Вики, собственными руками впился в ее шею, пытаясь лишить кислорода. Он видел ее почерневшие зрачки и от сего зрелища испытал легкий страх, сильнее надавив на горло стремительно краснеющей от удушья Блэк.       Она отчаянно цеплялась за его руки, ногтями царапая кожу, только бы выжить в сей неравной схватке с самим чертом. Альберт оторвал руки от ее шеи лишь тогда, когда жар ударился в ладони, словно языки пламени. Он понял: каким-то образом Виктория может использовать магию, не обращаясь за помощью к волшебной палочке, и от того-то он решил избавиться от нее поскорее, чтобы она не успела дать отпор.       — Тварь! — мужчина с трудом поднялся на ноги, чертыхаясь похуже выпившего Каркарова. Некоторые коробки упали со стеллажей. — Свинья безродная, ты за это ответишь!       Сплюнув сгусток крови под ноги, Донт рукавом утер кровь под носом, вскрикнув от боли. Проклиная стонущую от боли девушку, он вновь ударил ее в живот, на этот раз ногой, отчего Вики перевернулась на левый бок. Следующий удар пришелся на ее поясницу. Кожа горела от ударов.       — Шальная сука, удумала тягаться со мной? Ничего не выйдет, я тебя, — пошарив по карманам, мракоборец не сумел найти волшебную палочку. — …Я живого места от тебя не оставлю, даже кости!       Ругаясь, он опустился на колени в поиске палочки, так некстати запропастившейся в упавших коробках. Полумрак лишь удлинял поиски, тем самым давая Вики время на передышку. Тело ломало похуже, чем когда она дралась с Адель Бонне в туалете Хогвартса. Альберт все-таки был сильнее, как и его удары.       — …Я принесу твои кости твоему папаше и недоумку брату, если от тебя хоть что-то останется, — он продолжал осыпать Вики и ее семью проклятьями, тщетно ища волшебную палочку. — …Буду смотреть на его страдания, когда он станет оплакивать тебя.       С трудом дыша, Вики, пребывая на грани яви и сна, приоткрыла веки, сумев в темноте разглядеть свою волшебную палочку, лежавшую под коробками. С тихим хрипом она вытянула руку, не вставая, силясь призвать к себе древко, кое, услышав зов хозяйки, легко вошло в ее ладонь.       — Небо и земля, к вам обращаюсь, силой своей меня напитайте, — сипло хрипела девушка, не слыша собственного голоса. — Да прибудет со мной сила мертвых, да помогут они мне в живых остаться…       Не нужно было постороннее мнение, чтобы понять, что Виктория, харкающая кровью, физически проигрывает мужчине, который раза в два ее больше. Но так как Поттерам отчаяния не занимать, она сделала то, в чем ей не было равных — прибегла к черной магии, наполнявшей ее силой. Застоявшаяся в крови скверна только и жаждала момента вырваться из сна да начать циркулировать вдоль вен, обогащая организм магией, коей в этом мире нет равных.       Поврежденные глазные яблоки затопила тьма. Бесшумно, словно не чувствуя недавней боли, удушающей тело, Виктория поднялась на ноги, крепче сжав в правой ладони волшебную палочку. По сути, она не нужна была ей для колдовства, но для одного важного дела вполне могла сгодиться. К тому времени, как она со спины подошла к чертыхающемуся Альберту, судорожно искавшего свое орудие смерти, он привстал с колен. На мгновение в его серых, как грязные проточные воды, глазах промелькнул испуг, когда он обнаружил возвышающуюся над собой девчонку, которая, по его мнению, не жилец.       — Как?..       Левой ладонью Виктория по-хозяйски накрыла горло Альберта, контролируя власть над его телом, отказавшемся слушаться хозяина. Словно заложник собственного подсознания, Альберт мог лишь кричать, зовя на помощь, но, как он сказал: это место малолюдное и непроходимое, так что шанс, что к нему хоть кто-то придет на помощь, стремительно катился к нулю, по мере того, как темные венки под глазами Вики шевелились. Никогда прежде он не видел картины более зловещей, чем та, что предстала перед ним лицом к лицу.       Помещение наполнила темнейшая энергетика, отдалена похожая на ту, что приходила вместе с дементорами. Альберт знал это тоскливое чувство собственной никчемности, не имеющей светлого пятна, — когда навещал Питера Петтигрю в Азкабане, в открытую глумясь над его положением. Теперь же он стоял на коленях перед той, которую успел прогневать буквально за десять минут. Он не мог сопротивляться ее бешеной силе, подавившей всякое стремление к сопротивлению. Будто гора из мяса и костей, он моргнул через раз, не чувствуя, как вздохи срываются с губ.       — За все нужно платить кровью, — не своим голосом заключила Виктория и что есть мочи вонзила волшебную палочку в правое глазное яблоко мужчины, не пытающегося сопротивляться по той причине, что он потерял возможность двигаться. — Ты заплатишь первым!       Нечеловеческий крик вырвался из горла Донта, завизжавшего под стать свинье, кою вели на убой. Теплая кровь затопила его лицо, попав на одежду и шею Виктории, наблюдающей за страданиями своего недолгого мучителя. Его страх был практически осязаемым, отчего, наслаждаясь поверженным противником, она не учла главного: тот, кто боится — способен на многое, и именно это и произошло: забыв об осторожности, Виктория из виду упустила движение у своих ног. Без палочки, с криком боли на губах Альберт сбил девушку с ног, навалившись на нее сверху. Не на шутку разгневанный маг, ущемленный стыдом, повторно наплевал на завет Женевьевы Шарль-Жермен, до зуда в ладонях желая одного: лишить жизни ту, что посмела осквернить его черной магией. Пусть Донт не видел на правый глаз, но он по-прежнему превосходил Блэк физически, а гнев сильнее распалил в нем нужду в отмщении, кою он намеревался удовлетворить немедленно, и плевать ему было на последствия. Излишне эгоцентричный Альберт был уверен в том, что Грин-де-Вальд не станет наказывать его за то, что он отберет жизнь у наглой девчонки, и ему в минус шло то, что из-за пелены гнева перед глазами он утратил здравость ума, потому и не учел, что расплата может прийти не только от того, кого он считал хозяином своей судьбы. Женевьева Шарль-Жермен, урожденная Сент-Мор, в юности была и по сей день оставалась коварной ведьмой, не брезгующей самолично замарать руки в чужой крови.       — Я всех вас убью! Каждого мародера, гриффиндорца! Твоего мерзкого брата, его грязную жену и их отродье! Всех вас!..       Растерявшись, Вики успела издать приглушенный, чуть хриплый вздох, прежде чем снова ощутить пальцы Донта, впившиеся в ее шею.       — …Ты умрешь первой!..       Приложив девушку головой о каменные плиты министерства, Донт и на этом не успокоился. У Вики потемнело в глазах от непередаваемой боли в затылке. Сильнее сжав пальцы вокруг тонкой девичьей шеи, он как минимум два раза впечатал ее головой в пол. Теряя сознание, Блэк беспомощно цеплялась за запястья мужчины, отчаянно нуждаясь в глотке воздуха.       — …Некому помочь тебе, — упиваясь вернувшейся властью над чужой жизнью, Альберт обезумевшими глазами глядел в лицо Виктории, задыхающейся от удушья. Кровь продолжила сочиться из правого глаза, тем не менее, в данную секунду мракоборца волновала исключительно расплата. — Сначала я убью тебя, потом твоего тупорылого брата с его грязнокровой женушкой…       Брызгая слюнями, Альберт говорил с придыханием, дыша тяжело и часто. Драка выбила его из равновесия, как и потеря зрения на один глаз, однако гневу его, казалось, не было предела.       Чудом не забывшаяся во тьме Виктория сквозь опухшие от ударов глаза всматривалась в лицо разъяренного Альберта. С каждым новым ударом он чуть приближался, благодаря чему девушка видела, насколько ей удалось изуродовать его лицо.       — Тварь безродная!       Альберт вновь поддался вперед всем телом, чтобы нанести новый удар, и тогда Вики, правильно подгадав момент, собрала последние силы в кулак и, немного пристав, зубами впилась в ухо Донта, завизжавшего от боли. Рот наполнился теплой, горьковатой на вкус кровью. Завопив, Альберт разжал пальцы, машинально коснувшись уха. Ровно в этот момент Вики, выплюнув чужую плоть с кровью, жадно схватила ртом воздух, мысленно призывая к себе волшебную палочку, мгновенно откликнувшуюся на зов. Не вставая, она трансгрессировала прочь из ловушки, едва не стоявший ей жизни.       — Нет!       Опомнившись, Альберт попытался остановить девушку. Вытянув перед собой руки, он только и успел, что схватить руками воздух и закричать от бессилия. Так как после такого фееричного падения было нерационально оставаться в министерстве, потому что неизвестно, куда именно сбежала полуживая Виктория, — Альберт также трансгрессировал, намереваясь как можно скорее покинуть ненавистный ему Лондон.       Оказавшись в Блэк-мэноре, Виктория не сумела удержаться на ногах. Она упала на колени, чувствуя себя слабой, как никогда. Не дав слезам вырваться наружу, девушка ползком добралась до прикроватной тумбочки, сумев отыскать в ней пару флаконов с зельями, приготовленными от силы дней пять назад. Она, будто предвидела возможность такого исхода, когда накануне ее посетил сон о Фредерике, чей голос она слышала, а лица не видела. Приподнявшись на локтях, Виктория спиной прижалась к кровати и, зубами откупорив пробку от флакона, испила его содержимое до дна. Закашляв от горячи, Блэк запрокинула голову, давая себе отдышаться. Силы постепенно к ней возвращались, теплом распространяясь по израненному телу.       На грохот, раздавшийся по прибытию девушки, примчалась Вальбурга Блэк, проходившая мимо комнаты Цефея, расположенной относительно недалеко от опочивальни Сириуса, в последнее время чаще появляющегося в доме. Без стука войдя внутрь, женщина зажала рот ладонью, ужаснувшись от увиденной картины. Взлохмаченная, измазанная кровью, с многочисленными ранами на теле и лице, Виктория сидела на полу комнаты, дрожа от боли, не спешившей утихнуть. В порванной одежде она походила на оборванку, попавшую в передрягу. И первое, о чем подумала Вальбурга, ощутившая тревогу за невестку: она подверглась насилию. Потому что иного объяснения ее внешнего вида у нее не было. Разумеется, миссис Блэк, со слов младшего сына, знала об одержимости Вики вампирами, вот только видеть ее после встреч с ними ранее, — ей не доводилось.       — Уходите, — глухо прохрипела Виктория и, стыдливо прикусив нижнюю губу, отвернулась, не желая быть еще более ущербной в глазах свекрови.       Закрыв за собой дверь, женщина наложила запирающие чары, чтобы никто не заявился в комнату без приглашения. Бесшумно преодолев расстояние, Вальбурга опустилась на колени перед Викторией, протянув ей руку. Она не могла оставаться в стороне, не имела права. Да и не в ее характере игнорировать беды, случающиеся с семьей, а Викторию она как таковой считала.       «Часть семьи», — как когда-то заявил Регулус, убедив мать, что Вики в жизни их не предаст.       Конечно, Вальбурга не поверила сыну, но не потому, что не доверяла, а потому, что на тот момент Поттер не доказала свою преданность Блэкам, за одного из которых вышла замуж. Прошли годы перед тем, как Вальбурга не только прикипела сердцем и душой к девушке, кою считала кем-то вроде дочери, — вдобавок научившись не ставить под сомнения ее слова.       — Не говори мне ничего, просто позволь помочь.       Во взгляде миссис Блэк не было осуждения, пусть она не знала, что произошло с женой ее сына.       Вики кивнула, на свой риск доверившись женщине. Она была бы бы запредельно счастлива, окажись рядом Моргана, но та вновь пропадала в лесу, проводя ритуалы по призыву духов, о которых Виктории только предстояло узнать.       — Обопрись на меня.       Скривившись от боли в правом боку, Вики закинула руку на плечи свекрови, благодаря ее помощи поднявшись на ноги. Оказавшись в ванной комнате, Вальбурга помогла девушке избавиться от одежды и, при помощи магии набрав теплой воды, велела ей сесть в ванну, что Вики послушно сделала не без ее помощи.       — Меня не изнасиловали, — наконец выдохнула Виктория, — так что совсем необязательно меня рассматривать, будто я подопытная крыса.       Уткнувшись лицом в прижатые к груди колени, Блэк глядела на то, как быстро вода меняет цвет, становясь вновь прозрачной вместо кровавой. Со спины послышался облегченный выдох, однако сомнения все еще одолевали женщину, не привыкшую верить на слово кому бы то ни были.       — Кто и почему на тебя напал?       Вики хотела было вопросить, почему вдруг миссис Блэк решила, что на нее именно напали, как вспомнила, что переодеться в привычную форму инквизитора она не успела.       — Один идиот, который совсем скоро поплатится жизнью, — по лицу девушки промелькнула тень ухмылки, не предвещающая ничего хорошего. — Можете никому об этом не говорить?       Вальбурга нахмурилась, мочалкой пройдясь по лопаткам невестки. Она не только отмывала запекшуюся на ее коже грязь с кровью, но и занималась врачевательством, одними движениями рук затягивая ссадины.       — Тот, кто посмел пролить кровь Блэка, обязан заплатить за это. Если ты не отомстишь, то это сделаю я, обещаю, до завтрашнего утра этот кто-то не доживет, — чинно проговорила женщина, ополаскивая длинные волосы девушки. — Кровь за кровь.       Таким образом, Вальбурга снова акцентировала статус Виктории, но и напомнила, что врагам нужно платить той же монетой.       Девушка была благодарна за помощь и, взяв обещание со свекрови, что та не станет обо всем рассказывать своим сыновьям и тем более Моргане, привыкший решать проблемы убийствами, — уединилась, оставшись в комнате в полном одиночестве. Вики босыми ногами ступала по темным половицам, оставляя после себя следы воды. Привычный туалетный столик давно превратился в алтарь для магических практик, правда, на этот раз она собиралась использовать его для другого рода магии, к которой прибегала крайне редко, не считая практик с Морганой, по возвращению вновь взявшейся за обучение Блэк. Напевая строки магического заклинания, больше похожего на самое что ни на есть проклятье, Вики с особой точностью создавала куклу вуду Альберта Донта из трех свечей. Биоматериал для ритуала ей не был нужен, так как знала она его хорошо, а плюсом совсем свежие воспоминания играли значительную роль.       Черная атласная ткань, на которой были выведены белым мелом рунические знаки, служила рабочим местом Виктории, окруженном тремя черными толстыми свечами, также имеющими на себе руны. С ними ведьма познакомилась в Хогвартсе, а Моргана научила с ними работать. Закончив с созданием куклы, имеющей две ноги и две руки с головой, Виктория аккурат положила ее в центр алтаря на черную ткань. В ее ладони серебром блеснули иглы. Вслух читая строки проклятья, придуманного Герой Поттер много лет назад, девушка прикрыла веки, отдавая только-только восстановившиеся силы на черный ритуал, имеющий необратимые последствия и губительные в том случае, если он выполнен неверно. Благо, Виктория научилась колдовать на холодную голову, потому опасаться ей было нечего, так как эмоции находились под контролем.       — Ты не сможешь сбежать, не сумеешь скрыться, покуда моя кара не настигнет тебя. — Вики вонзила первую иглу в голову куклы. — Страх отныне твоим вечным спутником станет, да не будешь ты знать покоя во век. На твоем пути я горсти соли рассыплю, отчего жизнь твоя горькой покажется.       Хоть зелье, полчаса назад выпитое Викторией, медленно давало результат, изнутри заживляя нанесенные Донтом увечья, ноги ее все еще дрожали. Однако в голове и мысли не было, чтобы присесть на стул, дав себе минутную передышку. Месть затмила всякие думы ведьмы, безмолвно давая поручения.       — За все пролитые слезы, за стекающие по коже капли крови ты в ответе. — Прикрыв веки, с которых до конца не сошли отеки, Блэк, не глядя, вонзила последнюю из трех игл в голову куклы вуду, прошептав почти не слышно: — Да прибудет с тобой гнев мой, да сожжет он тебя изнутри. Лейся кровь, слезы бегите, как свеча зажжётся, так пусть сердце забьётся. Гнев мой форму обрети, от грешной земли до небес прорасти.       Стены комнаты задрожали.       На мгновение у Виктории сложилось ощущение, будто сама тьма сгустилась к ее ногам, закрутившись вихрем. Сердце застучало чаще. Скверна забилась в венах ведьмы, безумным потоком гоняя кровь. Вики ощутила прилив небывалого всемогущества, в ту же секунду опьянившего сознание. До зуда в ладонях хотелось обрушить весь гнев на Донта, погубив его, но заклинание нельзя было прервать, к тому же Виктория хотела воочию наблюдать за его страданиями.       — Имя раба Альберт, пусть псы преисподней услышат, и возродится он из воска, да власть над собой потеряет. Как свеча из воска тает, так Альберт истает. Пусть же он сгниет заживо!       Три огненных столба от свечей поднялись к потолку, едва не опалив лицо Виктории. Она вскинула руки над головой и также резко опустила, отчего свечи мгновенно потухли. Тени заиграли на стенах, секунда за секундой растворяясь в свете дня, солнечными лучами бьющего в окна.       Покончив с ритуалом, Виктория отправилась в постель набираться сил, искренне надеясь, что возмездие настигнет Альберта раньше, чем она проснется. За то время, которое она провела в комнате, безмятежно забывшись во сне, ничего толком не произошло. Сигнус второй день подряд пропадал в Великой Цитадели, развлекаясь с девицами, готовыми выполнить любой приказ за пару золотых галеонов. Он тосковал по дочерям и Ориону, вслед за которым из жизни ушла Беллатрикс. И пока Блэк, лежа на коленях молоденькой полуголой девушки, изливал душу, коря судьбу за несправедливость, его жена проводила время с молодым любовником, существование которого от мужа не скрывала, потому что спасать их брак давным-давно поздно. Друэлла была бы рада развестись, зажив полной жизнью так, как хочется ей, при этом не заботясь о традициях внутри семьи, до сих пор ее не принявшей. Она любила племянников, по-своему дорожила детьми, но, увы, счастливой себя не чувствовала, а от одного только присутствия мужа в постели ее мутило, как от просроченного творога, недавно съеденного утром. Вальбурга, как ни странно, после кончины Беллатрикс стала больше внимания уделять Друэлле, к компании которых часто присоединилась Моргана Поттер, обычно пропадающая в собственной лавке зелий. Конечно, ее работа — прикрытие для особо любопытных дам, однако отличная возможность практиковать магию. Одно «но» — по приказу министра мракоборцы стали совершать обходы, контролируя то, чем и кто занимается.       По этой причине Моргане пришлось еще более внимательно относится к безопасности, с чем проблем у нее не было, так как при ее жизни в далеком прошлом немаги боялись тех, кто был наделен магией, и поэтому они научились прятаться. А когда страх затмевает здравый рассудок, то человек может совершить все, что бес нашепчет на ухо, — считала Ле Фэй, всерьез задумавшись, чтобы устроить собственную лабораторию под землей, то есть в подвале лавки. Для этого ей пришлось отвалить немалую сумму денег здешним магам, работающим по черному. С ними ее познакомил Азеллус, опять сунувший нос не в свое дело, чтобы быть поближе к женщине, при мысли о которой у него голова шла кругом, толкая на грешные помыслы. И если бы он не проникся к Моргане уважением, то давно бы взял ее силой, как делал это с многими женщинами, не желающими делить с ним постель добровольно. Атрии приходилось закрывать глаза на ухаживания мужа по отношению к Ле Фэй, унижающие ее достоинство. Моргана не раз давала понять бедной женщине, что рушить ее семью она не собирается и до Азеллуса, честно говоря, ей не было никого дела. Из жалости Ле Фэй предложила Атрии приворожить мужа, чтобы того на лево не тянуло, однако она отказалась и на недели две вместе с сыновьями вернулась в Монако к матери, не сумев смириться с холодностью Азеллуса. Ей и раньше было известно, что теплых чувств он к ней не питает, но и жить в одном доме с женщиной, к которой у мужа интерес, было выше ее сил.       Мужчина таки удосужился проводить жену с детьми и, поцеловав Атрию в лоб, велел ей воспитывать всех его детей, даже бастардов, носивших фамилию отца, с любовью. Блэк вновь стерпела выходку мужа и, вместе с сыновьями сев в маггловский автомобиль Сириуса, покинула мэнор. Мужчина пытался призвать кузину к благоразумию, прямо сказав, что ее отношения с мужем неправильные, на что та, кивая, соглашалась с ним. Пусть Атрия не была достаточно сильной морально, но головой она понимала, что в ее браке с Азеллусом нет ничего хорошего для них, как для супругов, за исключением детей и хорошего секса, редко когда случающегося. Блэк не хотел ее как женщину, потому и спал в отдельной комнате, а бывало, что и вовсе не возвращался домой, никого не ставя в известность. Добравшись до аэропорта, миссис Блэк сердечно поблагодарила Сириуса за его помощь и уважение, которые он питал к ней, несмотря на отношение Азеллуса, — от чистого сердца пожелав ему сблизиться с женой, вновь завоевав ее сердце. «Я помню ваши влюбленные взгляды в день свадьбы и желаю, чтобы вы глядели друг на друга с той же любовью спустя много лет, проведенных вместе», — выдала Атрия, обняв лорда своей семьи. Племянники друг за другом попрощались с любимым дядюшкой, по очереди расцеловав его в щеки. Мальчишки замахали руками, вместе с матерью отправившись на стойку регистрации. Они могли бы воспользоваться портключом, но миссис Блэк боялась за здоровье младшего сына, потому не рискнула.       На горе Вальбурги ее младший сын не думал заканчивать отношения с Элизабет Паркинсон, появлявшейся в Блэк-мэноре чаще, чем в собственном доме. Как мать женщина желала сыну лучшего и поэтому не понимала, зачем он держит вблизи себя влюбленную в него девчонку, при том, что ответных чувств к ней не питает. Одна Элизабет, по уши влюбленная, не замечала холодности со стороны Регулуса, как и не подозревала о его мыслях, крутившихся вокруг одного единственного имени — Дамиан. Он полагал, что, узнав о его романе Гранье-Пажес хоть как-то отреагирует, но он и ухом не повел. Быть может, он выдохнул, возрадовавшись тому, что более Регулус не станет глазеть на него, как преданный котенок, попавший под дождь. Светские хроники Ежедневного пророка еженедельно пестрили заголовками о новых девицах, потенциальных невестах, сумевшими обратить на себя внимание аврора, блистательного и перспективного, со слов Аластора Грюма. Несмотря на не оправдавшуюся влюбленность, Регулус, по крайней мере, оставался верным службе, ни единожды не подорвав доверие Аластора. Все чаще Блэк стал замечать на себе взгляд Марса Сэйнта. Поначалу ему казалось, будто тот таит на него обиду из-за Виктории, а вскоре по министерству начал ходить слух, будто совсем скоро в рядах инквизиторов произойдет пополнение. При об одном упоминании об этом у Джеймса загорелись глаза, но также быстро потухли при осознании того, что проклятый мужик, по его нескромному мнению, «подкатывает» к его сестре, а ведь она как три года замужем.       Лили уверяла мужа в том, что в его мечте нет ничего постыдного и желая стать инквизитором, то есть на ступень выше аврора, он ни в коем случае не придает своего лучшего друга. Тем не менее, Джеймс считал иначе. Махнув рукой на синии мантии, на которые он слюни пускал с той поры, как попал в министерство на практику, — бывший гриффиндорец с головой ударился в работу, став верным спутником Грюма, всерьез решившего, что после того, как он уйдет в отставку, его место займет никто иной как Поттер. Среди всех нынешних мракоборцев Великобритании Аластор видел в Джеймсе незаурядный потенциал, способный перевести его к величию. А вот к его младшей сестре Грюм не питал того же расположения, считая, что особо наглой девчонке в министерстве делать нечего, о чем не раз говорил Гарольду Минчуму, не придавшему его словам особого значения. «Нам нужны перемены, и раз уж женщины хотят стоять на одной ступени с мужчинами, то пусть так и будет до той поры, покуда они не станут нам мешать», — на одном из собраний заявил министр магии, разом прекратив пререкания Грюма, к своим тридцати семи годам добившегося поголовного уважения. К Виктории Аластор относится с самым что ни на есть пренебрежением, а вот к Регулусу — с блеклым интересом, считая, что он может добиться многого, если не станет зацикливаться на собственном «я». Он был строг к нему, но справедлив, чего Блэк не замечал, пребывая в уверенности, что глава мракоборцев намеренно к нему цепляется из-за личной неприязни, в чем был не прав. А что касается влюбленности Блэка, то она никуда не исчезла, по-прежнему терзая его сердце. Присутствие Лиззи хоть немного отвлекало его от несчастной любви в лице Дамиана. По уши влюбленная девушка, к своему несчастью, не понимала, что в жизни Регулуса является запасным вариантом, с которым не скучно проводить ночи в постели.       Лучшая ученица вплоть до выпускного Элизабет Паркинсон была олицетворением девушки с благородной кровью, древним происхождением. Она не была ни разу замечена в дурной компании или же на свидании с парнями. Без вредных привычек, любимица родителей, образец в учебе в глазах преподавателей, Лиззи пропадала в библиотеке, расширяя полученные знания на лекциях. Зато ее старшая сестрица частенько уходила в отрыв, забывая об учебе. Джози Паркинсон кардинально отличалась от младшей сестры, которую за спиной называла затворницей или монашкой. Стоило ей узнать о романе Лиззи и Блэка-младшего, как зависть застелила глаза, рассорив двух сестер. Девушка понимала, что Регулус относится к ней несколько отстраненно, но списывала сие поведение на особенность характера, тем более что он и в школе не отличался общительностью. Она переживала, когда он пропадал на службе, и ревновала то к Виктории, то к Пандоре Беллами, совсем недавно вернувшийся из Мюнхена от бабули по отцовской линии. А совсем недавно со стажировки из Австралии также возвратился Барти Крауч, мечтающий стать первоклассным целителем, — с той поры Регулус часто пропадал со школьными друзьями, все меньше уделяя времени девушке, ждущей его днями и ночами. Как-то Вики из добрых намерений намекнула Элизабет, что пора бы ей чем-то заняться, после чего та загорелась идеей вернуться к обучению. Мистер Паркинсон хоть и не одобрял намерений дочери, но помог ей со стажировкой в Ежедневном пророке.       Виктория проснулась к трем часам дня из-за сипухи, бьющей в окно клювом, с трудом разлепив заспанные ото сна глаза. Свесив ноги с постели, она прежде широко зевнула, потянувшись, а уж потом поплелась к окну, впустив в комнату сову, принесшую письмо от Марлин МакКинонн из Дании. Мышцы тянуло, но Вики позабыла о боли тут же, как только желтоватый конверт оказался в ее руках. Ей нечасто доводилось получать письма от школьной подруги, потому как та все еще недолюбливала почтовых сов, да и писала в основном Лили, ведшей с ней активную переписку с той поры, как Марлин покинула Лондон вместе с дочерью. Дав сове пару крекеров, ведьма вернулась в постель с бешено колотящимся сердцем распечатав конверт. За уши заправив выбившиеся из косы волосы, Блэк погрузилась в чтение, не обратив внимание на смех Цефея, в одиночку, как могло показаться на первый вид, играющего в салочки в саду.       «Здравствуй, Виктория.       Подозреваю, что мое письмо ты получишь вечером или же ночью, если не забудешь о нем. Спешу сообщить, что у меня более чем все в порядке. Фаина растет активным ребенком, и я тебе этого не говорила, но может заговорить зубы кому угодно. Если тебе интересно, то в начале апреля я собираюсь вернуть в Лондон на пару деньков, чтобы проведать Уизли, если хочешь, можем встретиться. Мне бы хотелось узнать о твоей жизни. Они скучают по Фаине. Со смерти Фабиана и Гидеона прошло много времени, впрочем, я оправилась и смело живу полной жизнью. Порой мне горестно от того, что моя милая Фина не познакомится с отцом и крестным, но не будем о плохом.       Думаю, для тебя странно читать о моей жизни, потому что обычно тебя о ней рассказывала Лилс, в чем я абсолютно уверена!»        Вики не сдержала улыбки при виде жирной кляксы, почти затмившей восклицательный знак в конце предложения. Марлин всегда была чересчур эмоциональной, и это, как видно, отражалось в мелочах.       «В общем, перейду сразу к делу. Писать опасно, но не сказать — не могу. Ходит слух, что Грин-де-Вальд набирает армию не только в рядах тех, кто был передан ему лет сорок назад, но и среди нового поколения, что меня тревожит. Я совершенно не хочу, чтобы мой ребенок рос в военной обстановке, потому иду на риск. Мне известно, что его мотивы поддерживает Франция. Им нужен переворот, я бы сказала необходим. По слухам известно, что некоторые из приспешников живут в Лондоне и работают в министерстве. Ставлю свою «Нимбус 1980», поганый Донт стоит за всем этим! У меня нет доказательств, но я знаю, что у приспешников Грин-де-Вальда есть метка на волшебных палочках.       Извини, Вик, больше не скажу, я и так написала слишком много. Остальной информацией смогу поделиться при встрече, и, думаю, к этому времени у меня получится раздобыть существенные доказательства. А до той поры постарайся оставаться в живых. И прошу, уничтожь это письмо после прочтения.       Скоро свидимся.

      М.М.»

      Как только Виктория дошла до последней строчки — одна за другой исчезли. Она сразу поняла, что МакКиннон прибегла к маскирующим чарам, заговоренным для того, кто должен прочесть послание.       — Гениально! — воскликнула Вики и, сжав письмо в руке, обратила его в пепел.       Боль мгновенно отошла на второй план. Ей не терпелось поделиться с друзьями новостями. И стоило вспомнить о них, как улыбка на ее лице померкла. Если Донт не врет, то Питер чахнет в Азкабане, с каждым днем теряясь в собственной памяти.       Подскочив и одновременно с тем позабыв о тянущейся боли внизу живота, Вики поспешила к шкафу, с первой полки, до которой дотянулась, вытащив джинсы и свитер в полоску, по правде принадлежащий Джеймсу. Не глядя в зеркало, ведьма схватила с пуфика чехол с волшебной палочкой, бросившись вон из комнаты. На ходу застегивая ремни кожаного чехла на левой ляжке, Вики психовала, проклиная себя за то, что не подвязала волосы резинкой, из-за чего теперь они мешали, норовя попасть в рот или запутаться вокруг ушей. Она могла бы с легкостью трансгрессировать в дом брата из своей комнаты, да вот незадача: трансгрессия Виктории чаще всего сопровождалась дрожанием стен и окон, что категорически не нравилось Кикимеру, находившему прелесть в том, чтобы пожаловаться Вальбурге, взявшей с невестки обещание, что та не станет прибегать к трансгрессии в доме.       — Да чтоб тебя! — выругавшись, Вики спрятала волосы за свитер, на бегу схватив с вешалки кожаную куртку мужа. — Черт! Ай, плевать!       — Эй-эй, — вышедший из гостиной Александр глядел на взлохмаченную кузину с явным недопониманием. — Ты куда так торопишься? Мадам Вальбурга за обедом упомянула, что ближайшие дни ты проведешь в постели.       Мужчина с подозрительным прищуром оглядел девушку, не заприметив в ее внешнем виде ничего, что могло бы говорить о дурном самочувствии. Да, круги под глазами; да, рассеянный вид; да, опять нет настроения, — в принципе, как всегда, ничего нового.       — Я к Джеймсу, — на выдохе прошептала Вики, испытывая отдышку. — Ты не мог бы, — она задышала чаще, — найти все, что связано с Грин-де-Вальдом?       — Все?       — Любая мелочь важна, Алекс.       Маг запоздало кивнул, дав молчаливое обещание помочь сестре в том, в чем подробности ему известны не были. Взглядом проводив убегающую Вики, Шарль-Жермен уверенной походкой поплелся в библиотеку, по пути встретив Элизабет, предложившую свою помощь. Он мягко отказал, неуверенный в том, стоит ли кого-то посвящать в дела семьи, но переменил решение, с грустью поглядев на уныло опустившую голову девушку. Ему было жаль ее, ведь Паркинсон без дела слонялась по мэнору, никому не нужная. Александр понимал ее чувства, потому сжалился, взяв ее себе в помощницы.       Чтобы сократить время, Вики решила пробежать через сад, а там трансгрессировать, и все бы ничего, если бы свекровь не подозвала к себе, попросив о помощи. Вальбурга любила свои цветы, деревья и кусты, поэтому не позволяла никому ими заниматься, даже верному Кимимеру. Сад был и есть ее отдушина. В нем она могла излить слезы, приласкать бутоны белоснежных роз, рассказав о том, как прошел ее день, или насладиться душистым ароматом редких цветов, привезенных из разных уголков мира, которые уживались вместе благодаря искусной магии.       Вальбурга была наделана редчайшим даром — поддерживать жизнь.       — Я просила тебя не вставать, — женщина увлеченно обрезала листья со стеблей роз садовыми ножницами. — После той драки, — она поглядела на невестку, — правильнее было бы сказать мордобоя, тебе необходим отдых.       Вики дернула плечами, с усилием воли подавив усмешку. Должно быть, когда она ослабла морально и физически, миссис Блэк удалось проникнуть в ее разум, уж там-то она разглядела, как Виктории надрали зад. Хотя и она в долгу не осталась.       — Вальбурга, мне нужно идти.       — Хорошо, — только Виктория была готова ринуться с места, как слова женщины ее остановили. — Сначала помоги мне.       — Я?       Не поверив собственным ушам, ведьма неуверенно присела на корточки.       — Ты.       — Ты не доверяешь Регулусу и Сириусу, когда те заикаются о твоих цветах, а Цефея ты едва не выгнала из дома за то, что он решил погадать на ромашках.       — Сколько раз тебе повторять, в моем саду нет ромашек! — Вальбурга указала на цветы близ дорожки по другую сторону. — Это арктотисы.       — Да какая разница?       Позеленев от злости, женщина чудом сдержалась от едкого замечания, решив, что на сегодняшний день на девушку и без того много чего свалилось, включая тушку Донта. Глубоко вдохнув и выдохнув через рот, Вальбурга указала невестке на лопатку.       — Ты наказала его за то, что он сделал?       — Да, — неуверенно промямлила Виктория, покосившись на Блэк.       — Прекрасно, он заслужил, подпортил такое красивое личико.       Вальбурга с улыбкой коснулась лица девушки, потратив чуть больше пяти секунд на зрительный контакт. Возможно, у ее не родившейся дочери тоже были бы карие глаза или, как у нее, — зеленые с сероватым оттенком. Она бы была рада любому исходу, окажись дочь жива.       — Не осуждаешь?       Закусив нижнюю губу, Вики хотела сорваться с места, отправившись к брату и лучшей подруге, но что-то ее останавливало. Ей нравилось общество свекрови. Вальбурга была образованной женщиной с десятками талантов, и у нее, так же как у Морганы, можно было многому научиться. И помимо всех ее достоинств, Вики волновало мнение свекрови. Отец потерял авторитет в ее глазах после первой пощечины, чего нельзя было сказать о матери Сириуса, с каждым днем зарабатывающей уважение в глазах ведьмы.       — С какой стати? Ты сражалась, делала это почти профессионально, и знаешь, на твоем месте я бы не стала оставлять того парнишку в живых. Это так, пища для размышлений. — Опустив ножницы на землю, миссис Блэк серьезно поглядела на девушку. — Мое мнение о тебе, как и отношение, не изменится от того, что ты решишь отнять чью-то жизнь. С точки зрения морали, веры, у тебя нет права вершить самоличный суд, но не забывай, где мы находимся и какое сейчас время. Фраза: «Либо ты, либо тебя» — подходит как никогда кстати.       — Я думала, у тебя другое мнение…       — Не тогда, когда это касается моей семьи.       Она подмигнула, левой ладонью проведя по волосам Виктории, после чего те стали послушными и сами собой волнами рассыпались по плечам.       Слова Вальбурги коснулись сердца Виктории, теплом разлившись по телу. Она считала ее семьей, а это многого стоило.        — Что тебя тревожит?       — Мне нужно поговорить с отцом, но я… — она опустила голову, издав протяжный выдох. — Я не уверена в том, что могу ему доверять после всего.       Задумчиво поджав губы, Вальбурга с пониманием кивнула, не спуская глаз с лица девушки. Когда ей выпал шанс окунуться в мысли Виктории, то помимо сегодняшней драки в министерстве, женщина удостоверилась в том, что ее трюк с зельем действенен, и помимо этого, столкнулась с бездонной скорбью в груди девушки, явственно относящейся к семье.       — Расскажи, может, я помогу тебе.       — Каким образом?       — Ну-с, наверное, то, что я скажу, повергнет тебя в шок, и все-таки я многое знаю о твоем отце с матерью, Виктория.       Блэк нахмурилась, не заметив за спиной льющего слезы Кикимера, переживавшего за то, что его любимая госпожа ковыряется в земле, получая от этого удовольствие. А прислушайся она к Друэлле, то развлекалась бы во Франции или в Италии с молоденьким любовником.       — Я не знала, что ты водила дружбу с моей матерью.       С губ женщины сорвался короткий смешок.       — Не совсем так. Орион и твой отец крепко дружили с малых лет вместе с Ноттом. Втроем они поступили в Хогвартс, и даже тот факт, что оказались на разных факультетах, не разрушил их дружбу, в некотором смысле сплотил сильнее. Они вместе играли в квиддич на разных позициях, поддерживая друг друга на матчах; тайком бегали в гостиные факультетов; влюблялись в девушек, не блещущих умом.       — Мой отец дружил с отцом Регулуса? — Вики возвысила голос.       — Не перебивай, не то ничего не узнаешь! — Получив кивок, миссис Блэк продолжила: — Между шестым и седьмым курсом Фелициан Нотт познакомился с твоей матерью, которую вскоре приставил Флимонту, и он тут же влюбился. Нехотя я была связана с их компанией, потому что мы были помолвлены с Орионом, а он в то время не желал со мной расставаться. Когда-то мы любили друг друга, однако это было давно. Продолжим, связь твоего отца была сильна с двумя слизеринцами, и он возжелал, чтобы именно они стали крестными его детей, те согласились, разделив желание Флимонта стать семьей друг для друга. Таким образом, Нотт стал крестным отцом твоего брата, а Орион — твоим.       — Оу-у-у-у, — выдала Вики, округлив глаза. Ей хотелось покрутить пальцем у виска и громко рассмеяться, однако поверила. — Что было дальше?       — Много чего, о чем мне говорить не следует, потому что это не моя история. Но могу тебя заверить, твои родители безумно любили тебя с твоим братом и по-прежнему любят. — Вальбурга посерьезнела. — Флимонт совершил слишком много ошибок, потеряв друзей, но любить тебя с Джеймсом и Юфимией не переставал.       — С трудом верится… — прокашлявшись, Блэк расправила плечи, задав вопрос прямо в лоб. — А мои родители мне родные?       Вальбурга от удивления нахмурилась, а затем приоткрыла рот. Уж чего-чего, но подобного вопроса она явно не ожидала.       — У меня нет ни малейшего повода считать иначе, — возвысив голос до высоких нот, женщина кашлянула в кулак. — С чего вдруг такой вопрос?       Молча вытащив сложный в четыре раза пергамент из заднего кармана джинсов, Вики неуверенно протянула его Вальбурге, тяжело сглотнув.       Пока женщина бегала по строчкам, сильнее хмурясь, Блэк проговорила:       — Этот лист находился в медкарте моей матери, и, судя по информации в нем, у нее наблюдалась беременность мальчиком, никак не близнецами. — Указательным пальцем ткнув в черно-белую фотографию с узи, Вики не узнала собственный голос, послышавшийся ей ломким и совсем детским. — Нет ни одной строчки обо мне, а ведь тут она находилась на седьмом месяце беременности. А знаешь, что еще более странное?       Оторвав взгляд от пожелтевшего пергамента, Вальбурга поглядела на Викторию, едва сдерживающую слезы.       — Что?       — Я нашла документ о моем рождении, когда никого не было дома, и оно по многим факторам отличается от документа Джеймса.       Потрясенная услышанным, Вальбурга не сразу нашла, что сказать. Она совершенно не сомневалась в том, что Юфимия была беременна двойней, потому как самолично вместе с покойной Аделаидой Забини проводили безвредный ритуал с позволения Юфимии, чтобы узнать пол ее будущего ребенка, когда та находилась на раннем сроке. И тогда-то стало известно, что вместо одного дитя, у Поттеров ожидается двое — мальчик и девочка.       — Глупости, не может этого быть, не может и точка!       Вскочив на ноги с земли, миссис Блэк отдала часть медкарты Юфимии Поттер ее дочери.       — А если правда? Вдруг они меня удочерили или…       — Повторяю, этого не может быть! — Ладонями обняв лицо бледной, как полотно, Виктории, женщина огляделась по сторонам. — Я лично наблюдала беременность твоей матери вне Мунго, и я же готовила ей настойки для укрепления плода в ее чреве, в данном случае их было два, о чем мы узнали в первом триместре, когда гадали.       — Я запуталась.       — Обратись к отцу, — уверенности в голосе Вальбурге можно было позавидовать, — он-то точно ответит на все твои вопросы.       — Он не захочет…       — А ты заставь! — Миссис Блэк отступила на шаг. — Чернокнижница ты или нет?       Вот тут Виктория уронила челюсть.

      ***

5 февраля, 1982       Римус вместе с невестой возвратился в Лондон ровно через две недели после своего возвращения на Север, стоило узнать то, что стряслось с Питером. Было сложно поверить в произошедшее, ведь не потяни Люпин друга в Хогсмид поговорить, то вполне возможно, что сейчас бы он был на свободе. Нет, конечно, нет. Питер попал в Азкабан по приказу министра магии, о чем знали Аластор Грюм и Марс Сэйнт, — и сколько бы он не прятался, скрыться бы не получилось, раз уж его арестовал отряд мракоборцев во главе своего руководителя. Северус понимал, что в одиночку Петтигрю не вытащить, тем более, что обвинения неизвестны, ровно как и причина задержания, и все-таки ему было невероятно тяжело смириться с мыслью, что он так легко обманулся, поверив Аластору, что Питер находится под стражей министерства, а зелья строго каждые три дня поступает к нему по расписанию. После того, как Виктория с присущей ей эмоциональностью поведала друзьям о словах Донта, верить которому Лили и Регулус отказались наотрез, — Джеймс вместе с Северусом в спешке вернулись в министерство, где, найдя руководителя отряда мракоборцев, прямо задали в лоб вопрос: «Где находится Питер Петтигрю?». Аластор отказался отвечать, заявив, что информация конфендициальна и касается узкого круга доверенных лиц министра магии. В то же мгновение появился Гарольд Минчума в окружении трех авроров, с притворной улыбкой торжественно провозгласив, мол, бывший мракоборец Питер Петтигрю подозревается в посредничестве пожирателей смерти.       Всем в магическом мире был известен исход подобных связей — смерть, в редкий случаях прилюдная казнь.       Понурые мужчины вернулись в Годрикову впадину выпившие, но так и не сумевшие забыться в пьяном угаре. Лили в спешке отправила сына в постель, велев ему не спускаться вниз, покуда гости не разойдутся. Гарри, привыкший находиться в центре всеобщего внимания, огрызнулся на мать, в последствии наказавшую его на добрую неделю. Мальчишка тут же стушевался, бегом скрывшись на лестнице, вот только побежал он не в свою комнату, а спрятался неподалеку, чтобы слышать разговор родителей и их друзей. Увы, но план Поттера-младшего потерпел крах, когда Сириус нанес заглушающие чары на кухню, не позволившие расслышать хоть что-то. Всего-то посторонний шум, схожий со звуком сломанного телевизора. На повышенных тонах, перебивая друг друга, Лили, Джеймс, Виктория, Сириус и Северус с Регулусом сидели за круглым столом в кухне Поттеров, строя теории, чтобы понять, какая причина послужила заточению ни в чем невиновного Питера, гнившего в стенах Азкабана. Спор продолжался долго, пока Джеймс, в одно мгновение возненавидевший себя, с ужасом понял: министерство решило свалить вину на Петтигрю, зацепившись за операцию в Великой Цитадели, когда они вдвоем решили помочь кузине Сириуса. Чтобы не разрушить мечту друга, Питер взял всю вину на себя, смело заявив, что не сумел противостоять внутренней борьбе между законом и дружбой, — за что поплатился. После услышанного Регулус предположил, что арест Хвоста напрямую связан с побегом пожирателей, пусть неудачным.       К двум часам ночи друзья сошлись на том, что причина заключения Питера фальсифицирована и его нужно вытаскивать немедленно. Снейп был готов действовать в ту же ночь, вот только друзья его не поддержали, а Сириус и вовсе решил, что проще и без последствий вытащить Питера, если он сам сбежит. «Одному из нас требуется его увидеть и поговорить. Поймите, мы ничего не добьемся, если устроим настоящий побег и сами пострадаем. Если Питер, не хочу в это верить, действительно забывает моменты из своей жизни, то нам нужно помочь ему вспомнить: кто он и что умеет. Он крыса, дамы и господа, и ему ничего не стоит, как пролезть через решетку. Да, придется вплавь добираться до лодки, где мы будем его ждать, зато он будет цел, а мы невредимы». Сразу после грандиозной речи, воодушевившей друзей, Сириус поглядел на жену, кусающую ногти. В его мозгу билась одна единственная мысль: превыше всего безопасность Виктории. Регулус также вставил пару кнатов, предложив не дожидаться одобренного министром визита в Азкабан, а попасть туда при помощи мантии невидимки Поттеров. Загвоздка заключалась в том, что попасть в Азкабан, чего в здравом уме никто не сделает, — несложно, однако остаться в живых, да еще в своем уме — почти невозможно, — как верно заметила Лили. Тогда и у Вики нашлось, что сказать. Она предложила прибегнуть к помощи великой ведьмы, совсем недавно вернувшийся в мир живых, а по совместительству той, из чьей крови произошли дементоры.       Вопрос лишь в том, где находится Моргана Ле Фей пятый день подряд, и как скоро она появится?       Друзья могли бы действовать вместе, наплевав на последствия, ведь Питер и без того провел в Азкабане больше времени, чем должен был. Все же безопасность имела важную роль, в придачу ко всему, Виктория пообещала связаться с Морганой. Друзья согласились, правда, без ругани со стороны Снейпа не обошелся. Ему была невыносима мысль, что любимый ему человек находится в неволе. По дурости он упрекнул друзей в безразличие к горю, случившемся с Хвостом, за что был пристыжен Лили, не стерпевшей грубых слов в адрес мужа и друзей. Смягчившись, она пояснила, что на горячую голову действовать нельзя, потому что необдуманные поступки в первую очередь отразятся на Питере. Северус нехотя согласился и таки удосужился принести извинения за неоправданную вспыльчивость в своей манере.       Дни бежали друг за другом, а Морганы, должной помочь, все не было.       — Тише, моя голубка, тетушка Кэт с тобой, — на руках укачивая Николаса, девушка глядела на него с любовью, пока не заметила кривую улыбку жениха. — Чего скалишься?       — Ухмыляюсь, — поправил Римус, подлив в кружку вскипяченный кофе, — я ухмыляюсь, тетушка Кэти.       Девушка фыркнула, присев в кресло.       — Дурацкие у тебя шутки, Рим, — она сдвинула светлые брови к переносице, поправив пустышку, которую мальчишка выплюнул, требуя чего-то, чего он сам не знал, но хотел. — Так бы и треснула по башке, чтобы не скалился.       — Ухмылялся.       Перевернув страницу конституции магического мира Великобритании, Римус тщетно пытался сыскать в тексте хоть намек, способный помочь высвободить друга из тюрьмы. Законы были прописаны четко, не оставляя за собой ни единой лазейки, а хуже всего то, что многие переплетались друг с другом, из-за чего у Люпина, целый день ничего не евшего, голова шла кругом, подстать игрушкам капризного Николаса, без конца пищащего и вертящегося на руках.       Оторвав взгляд от книги, Люпин склонил голову вбок, внимательно поглядев на Катерину, с удовольствием нянчащуюся с будущим крестником, о чем Питер на этот раз точно-преточно сообщил в последнем письме, до того, как его взяли под стражу. До этого Хвост частенько давал обещания подругам, мол, одна из них станет крестной его сына, в некотором смысле манипулируя, но лишь из лучших побуждений. Ему нравилось играть с чувствами людей, наблюдая за их реакциями, а Катерина с Лили велись на провокации друга, желая заиметь крестника. Обе они любили детей, а уж в Николасе, милом румяном мальчике, вовсе души не чаяли. Одной Вики было все равно на всеобщее умиление детьми. Ее волновали проблемы куда существеннее: во-первых, по какой причине ее дедуля по матери отказался от визита в Лондон и причастна ли к его решению Женевьева; во-вторых, ее родители биологические или ее удочерили; в-третьих, как высвободить Питера; в-четверых, но не по существу, насколько сильны ее чувства к Сириусу? Эти четыре вопроса и еще добрый десяток ежедневно одолевали мысли Виктории, отчего со стороны она производила впечатление человека, уставшего от жизни, что на самом деле правдой не являлось.       — Тебе идет материнство.       Уязвлено потупив взгляд, Кэтрин изнутри закусила верхнюю губу. Из-за древнего проклятья, наложенного на ее род, ведьма с Севера не могла иметь ребенка, что причиняло ей невыносимую боль, пусть она в этом никому не признавалась, чтобы не быть слабой в чужих глазах. От одной только мысли, что ее сестры когда-нибудь станут матерями, Катерине рвать волосы на себе хотелось, однако в уныние она не впадала, в душе тая надежду, что в один из дней получится разрушить проклятье, распространяющееся исключительно на первенцев до тридцати трех колен. Нужно отметить, что поддержка Римуса давала Катерине сил. Он не видел трагедии в том, что не сможет стать биологическим отцом их с Преображенской будущему ребенку, потому что в его понимании усыновление или удочерение — не проблема. Рисковать жизнью любимой Люпин бы ни за что не стал, какими бы доводы не были существенными. Зато, по его скромному мнению, подарить дом одному или больше ребенку, оставшемуся сиротой, — идеальный вариант. Вместе с Катериной они познают счастье быть родителями и совсем неважно, кто родил, главное — кто полюбил, воспитав.       — Глупые мысли, — ворчливо проговорила Преображенская, — в глупой голове волчонка.       Римус виновато опустил голову, понял, что завел разговор не в то русло, пусть не сильно, но расстроив невесту, которая никогда не сможет родить дитя без вреда для себя.       — Надоели вы мне, — с тяжелым вздохом Северус укоризненно поглядел на двух друзей, вернее сказать, Катерину он воспринимал в качестве подруги, а вот Люпин для него чужой. Да еще и предатель. — С вами никакой концентрации.       — Успокойся, Снейп, — пригладив совсем немного отросшие волосы, обрамляющие бледное лицо, Римус хмуро взглянул на зельевара, мельтешившего из одного угла комнаты в другой. — Мы твои гости, посему веди себя гостеприимно.       Пламя злости сверкнуло в черных, как глубокая непроглядная ночь, глазах Северуса, с грохотом поставившего котел на поверхность деревянного стола. Брызги полетели в стороны, замарав темную рубашку мужчины, готового взглядом испепелить того, по чьей милости близкий ему человек оказался за решеткой. Именно в том, что Римус, побоявшийся пересечься с кем-то из знакомых и бывших друзей, уговорил Питера встретиться в Хогсмиде, где на того налетел отряд мракоборцев после его ухода, — Снейп винил Люпина, считая, что если бы тот не был трусом, то не стал прятаться в забегаловках. Разумеется, мракоборцы могли подкараулить Питера где угодно, а то и вовсе явиться на порог съемной квартиры, поэтому фактически вины Римуса ни в чем не было. Но не для Северуса, винившего его во всех грехах, случившихся с его друзьями.       — Тебя я сюда не звал, — бросив взгляд на Кэтрин, он смягчился, — ты исключение, а ты…       Римус нахмурился, сжав подлокотники кресла, на которое успел пересесть, когда хозяин квартиры изъявил желание приготовить пару склянок зелья. Чтобы окончательно не сойти с ума, Северус занялся тем единственным делом, способным отвлечь его от параноидальных мыслей — зельями. Когда зарплаты мракоборца перестало хватать на аренду квартиры, содержание двоих детей — Николаса и не собирающегося взрослеть Питера, по мнению его близкого друга с вечно недовольным лицом, то Северусу пришлось устроиться на подработку в лавку зелий к не самому порядочному на руку волшебнику, чья лавка как раз находилась в Лютном переулке. Перспектива, конечно, такая себе, но, к своему удивлению, Северус не только хорошо заработал за полтора месяца, а также научился новому, тому, о чем не рассказывают в Хогвартсе и уж точно не пишут в справочниках. Он был хорошим работником, во многом из-за этого Димитрий Яшков, румын по матери, предоставил тому возможность закупаться на черном рынке со скидкой, не сильно бьющей по карману. Северус был несказанно благодарен за подаренную возможность, вот только одно имелось: Димитрий, пожилой волшебник чересчур резких взглядов, касающихся политики на сегодняшний день в магической Великобритании, характеризовал себя анархистом, отказывающимся прогибаться под законы, созданные, написанные и выгодные одному Минчуму. Он же гнал проклятьями коллекторов, ничего общего не имеющих с министерством магии.       Безобидный на первый взгляд старикашка нравился Северусу, пусть он ворчал, ругал его, а порой и вовсе замахивался метлой, угрожая на фарш пустить. Нужно сказать для ясности, что поначалу, как только он приступил к работе, Снейп относился к мистеру Яшкову с неприкрытым пренебрежением, считая его старым пьяницей, обиженным судьбой и на голову больным волшебником, издевающимся над бездомными животными. Он не единожды, уходя после работы, видел, как волшебник подкармливает уличных котов или собак, а те после не появляются. К своему стыду, что признать было до сих пор тяжело, бывший слизеринец, нынешний мракоборец, думал, что Димитрий травит бедных животных, и даже как-то раз за них заступился, прилюдно пристыдив мужчину, за что тот хмуро поглядел на него, но слова ни единого не сказал. Дмитрий скрылся в старой подсобке, находящейся в подвале под лавкой, а Северус так и стоял, разгневанный, с чувством выполненного долга, посреди улицы, пока к нему не подошла здешняя торговка, стукнув тростью ему по лбу. Он возмутиться не успел, как был ею обруган. Выяснилось, что мистер Яшков никакой не живодер, а своего рода ученный, лечащий дворняжек зельями собственного приготовления, и когда те выздоравливали, то он брал их в свой дом, уже сам заботясь о никому не нужных котах, собаках, а порой и о совах. С того дня отношения Северуса изменилась к работодателю, и более он не грубил.       Денег стало чуть больше, когда Питер оказался за решеткой, потому что за него платить было не надо, да и Снейп практически не ел дома, экономя и откладывая деньги на соседку с верхнего этажа, чтобы та приглядывала за Николасом, когда тот оставался один. Обременять своими проблемами ему никого не хотелось, но и уйти из министерства он не мог, потому что тогда бы денег в принципе ни на что не хватало. После возвращения со смен, ночных и дневных, Северус старался проводить время с приемным сыном, как он часто про себя называл мальчика, осиротившего за пару месяцев, — чтобы тот не чувствовал себя одиноким и знал, что если случится так, что Питер не сможет вернуться, то у него есть тот, кто будет о нем заботиться, заниматься его воспитанием и не осмелится обидеть, потому что на собственном опыте знает, каково это, когда родному отцу на тебя плевать. За свои двадцать три года Северус познал больше боли, чем кто-либо из компании его друзей. Если Питер точно также не жаловал своих родителей, то у Снейпа одно время не было даже друзей, с которыми он мог быть настоящим, без масок. Несомненно, Лили и Виктория значили для него многое в жизни, но с ними он не мог раскрепоститься, думая, что те не смогут принять его, его увлечения и страсть к магии, — потому что отец вложил эту мысль в него с пеленок, с каждым годом укрепляя. Поэтому и он с Питером не был до конца счастлив, извечно думая, что тот рано или поздно оставит его в одиночестве.       Тобиас Снейп, упокой Моргана его душу, долгие годы издевался над женой, родившей ему выродка — мальчика, проклятого Господом, как он повторял ежедневно, запрещая сыну и помыслить, чтобы прибегнуть к магии. Он ненавидел его за то, что сын не такой, как он. Сколько Северус себя помнил в детстве, он не плакал не потому, что его не трогали колкие слова отца, побои и душевные раны, которые никогда не смогут затянуться, — он не лил слез, так как отец запрещал. «Ты не будешь слабым, щенок! Ты не опозоришь меня сильнее, чем сейчас!» — слова отца надолго засели в голове Северуса, и даже сейчас, спустя много лет после его смерти, он слышал у себя в голове его голос — прокуренный, грубый, лишенный любви и ласки. Один лишь луч света сопровождал Снейпа в течении одиннадцати лет — его мать. Его дорогая мать, часто бравшая гнев мужа на себя, чтобы тот не навредил их сыну. Эйлин страдала, корила себя за слабость и страх, но не разводилась. Для соседей, проживших на одной улице с четой Снейпов, их семья виделась им порядочной, крепкой и если не счастливой, то не знающей горя. Ложь. Болезненная ложь, по сей день преследующая Северуса во снах. Тобиас избивал сына, да так, чтобы не было видно побоев; протягивал руки к жене, не трогая лицо; забирал деньги на питание, оставляя семью голодать, когда пропадал с пьющими друзьями. Он делал, что хотел, зная, что жена ни за что на свете не уйдет от него, не заявит на него, не прибегнет к магии.       Порой, закрывая перед сном глаза, Северус видел зареванное, измазанное в крови лицо матери, сидевшей на полу и прикрывающей тело тканью разорванного платья; видел стопившихся возле нее мужиков — старых и не очень; слышал их пьяный смех и ее тихий, надрывный из-за рыданий голос, умоляющий его уйти. В юном возрасте он не знал, что конкретно произошло в ту ночь с его матерью, почему она плакала и почему в их доме было больше обычного народу. Повзрослев, Северус понял, что отец, в конец обезумевший, прилюдно подверг жену насилию. После той ночи, которую одиннадцатилетний Северус провел в доме у пожилой соседки, он вернулся домой, не обнаружив отца. Эйлин, беспомощная, с убитыми глазами, лежала в постели, но, завидев сына, выдавила из себя улыбку, пообещав, что более Тобиас не станет отравлять их жизнь, потому что ушел из нее и ушел навсегда. Северус не плакал, он заглянул в ящик с инструментами, где отец прятал деньги, взял оттуда пару купюр и побрел в магазин, оглядываясь и опасаясь встретить монстра из детства. По возвращению он неумело сварил матери куриный бульон, накормив ее с ложечки, как она когда-то в детстве ухаживала за ним, затем попросил выпить пару таблеток, купленных в аптеке наобум, и попросил мать хоть немного поспать. Через день он отправился в Хогвартс, в тот же вечер скончалась Эйлин Снейп от горячки после изнасилования. Северус не присутствовал на похоронах обоих родителей, а сразу после окончания учебного года его забрала тетушка Вильгельмина, которую он ни разу до того момента не видел.       — Три капли сока диких ягод, помешивать против часовой стрелки, затем, — Снейп призадумался, сощурив глаза. Ему не хотелось продолжать бессмысленную дискуссию с Римусом, как и терпеть его в собственном доме. Вот только из уважения к Катерине, на протяжении нескольких недель нянчащейся с Ником, он не мог его выгнать. — Добавить коготь ворона и варить до кипения…       За столом сидевшая Кэтрин внимательно наблюдала за махинациями друга, изредка поглядывая на спящего в колыбели мальчика. Зелья, алхимия ее притягивали, но, увы, на Севере малая наука не приветствовалась, потому как таковой практики у Преображенской не было, за исключением Хогвартса.       — Где ты раздобыл кровь дракона?       Покрутив и взвесив на ладони флакон с темной густой жидкостью, девушка задумчиво нахмурилась. На Севере маги в крайне редких случаях прибегали к использованию крови драконов, чтобы, не дай святая Мария, не прогневать великих существ, отмеченных пламенем солнца, то бишь драконов.       — Места надо знать, — грубо бросил мужчина, выхватив флакон из рук подруги. — Тебя в детстве не учили, что трогать чужие вещи нельзя?       Вопрос был риторическим, однако у Катерины нашлось, что ответить:       — Нет, мне отец говорил, что любопытство не грех. — Сложив на столе руки и опустив на них голову, ведьма поглядела на друга исподлобья. — Кровь не твоя.       — А чья же?       Ухмылка исказила тонкие губы Снейпа, не отрывающего взгляда от котла.       — Дракона.       Ответ девушки показался ему до ужаса наивным и неубедительным.       — Я купил ее за свои деньги, значит, она моя, — тоном, нетерпящим возражения, отрезал мужчина.       — Ты неправильно размышляешь.       — Вот как, и что, по-твоему, неправильного в моих словах?       Со стороны могло показаться, что они спорили, на самом же деле — общались, не повышая друг на друга голоса. Менталитет у северянки и англичанина разный, поэтому они навряд ли когда-либо смогут друг с другом согласиться, но, по крайне мере, есть шанс попытаться.       — Кровь принадлежит драконам, как их чешуя, когти и прочее, что могло бы оказаться на черном рынке. Драконы на Севере считаются священными, например, как волки, лестные жители.       — Ты не на Севере.       — Знаю, и от этого мне становится грустно, потому что вы не цените и не уважаете тех, с кем делите эту землю. Вы не благодарите духов предков за помощь, за защиту рода. Не уважаете духов в священные праздники, не приносите им подношения. Я могу продолжать долго, вот только это не изменит того факта, что вы не перестанете воспринимать дарованное вам как должное. Скажи мне, Северус, когда ты последний раз причащался?       Снейп поглядел на подругу, как на сумасшедшую. Ему не хотелось обижать ее чувства, но скрыть улыбки, мальчишеской и такой глупой, он не смог.       — Никогда.       Девушка ошарашено уставилась на мужчину, думая, что он вот-вот помолчит и скажет, мол, пошутил и сам посмеялся. Этого не случилось.       — Какой ужас, — уронив лицо в ладони, Преображенская едва не всплакнула от досады. — Вы потерянный народ.       — Это фиаско, — вставил три кната Люпин, встретившись с хмурым взглядом Северуса.       Он могу дать голову на отсечение: если бы Снейпу представилась возможность, то он бы непременно отравил его, не задумываясь о последствиях, а от тела избавился бы своими средствами, дабы скрыть улики. Стыдно признаться, но Римус с осторожностью ел и пил в чужом доме, всерьез опасаясь за свою жизнь.       «Если не убьет, то отравит», — сказал он Катерине пару дней назад, в ответ получив хлесткую оплеуху.       «Кому ты сдался?», — спросила она надменно, после чего ее жених затих.       — Пойми, мы живем в разных мирах, и это нормально. Что для вас грех, для нас норма. Может, это странно, где-то неправильно, но нам не изменить жизненного уклада наших стран, потому что начинать нужно с людей. — Северус позволил себе улыбнуться. — Назови хоть пять человек, готовых меняться здесь и сейчас.       Катерина призадумалась, согласившись с услышанным.       — Хм-м, Лили.       Северус кисло скривился, будто наевшись лимонов.       — И да, и нет, ее очень трудно переубедить в том, что хорошо или плохо, если она придерживается иного мнения.       — Тогда Виктория.       — Ха-х, — он издал смешок, — она скорее придумает новые порядки, нежели свыкнеться с чем-то, что ей не придется по душе. Знаешь, есть такие люди, которые не поддаются дрессировке…       — Эй!       — Я в хорошем смысле. Имею в виду, что та же учеба в Хогвартсе, служба в министерстве — не для нашей Вики, потому что кого-то слушать она не привыкла, да и никогда не привыкнет. Такой уж она человек. А по поводу дрессировки, я объясню, смотри, возьмем в пример Хогвартс, нас там чему в первую очередь учат?       — Магии, конечно.       Снейп с улыбкой покачал головой, чувствуя себя Слизнортом перед открывшими рот студентами.       — Дисциплине. Итак, вот…       Римус не слушал разговор Катерины и Северуса, отключившись на той секунде, когда бывший слизеринец сказал: «наша Вики». Боль по-прежнему отравляла душу Люпина, в один день прекратившего водить дружбу с тем, кого до трясучки боялся потерять. Сколько бы он не пытался, у него не получилось смириться с выбором Сириуса, не получилось принять его. Воспоминание о гибели младшей сестры были свежи. Он не сумел поговорить с Викторией, примириться с ней, хотя знал — она ждала его письма несколько месяцев, надеясь хотя бы на скромное объяснение его поступка, сравнимого с предательством. Люпин не дал о себе знать после приезда на Север, а Вики более не считала его другом. Ее же позиции придерживался Джеймс, вставший на сторону сестры. Как и она, Сохатый считал близкого друга предателем, в то время как Римус обвинил Сириуса в прислуживание убийце, сквозь слова назвав его предателем магического мира.       Пожав плечами, словно силясь сбросить с них неподъемный груз, Римус тяжело вздохнул, понуро опустив голову. Он не признавался самому себе в том, что вот уже чуть больше трех лет внутри него шла борьба между зовом дружбы, желанием вернуть все на круги своя, слезно умоляя друзей о прощении, и непримиримой гордостью, не дающей сблизиться с теми, кто принял и встал на сторону убийцы — пожирателя смерти. Разве Римус, считающий Викторию сестрой, мог подумать, что когда-нибудь, помимо увлечения темной магией, она свяжет себя узами брака с тем, кто косвенно, через родных, замешен в убийстве его младшей сестры, не дотянувший до года? Сивый находился в бегах, а он с семьей все детство провел, скитаясь в поисках несуществующего лекарства от болезни, ныне являющейся для него самым настоящим даром.       Из размышлений Римуса вывел звук дверного звонка. Ни Кэтрин, ни Северус, корпящий над зельем, никак не отреагировали и даже не отвлеклись от разговора друг с другом, поэтому Люпину пришлось пойти к двери и открыть ее тем, кого он совсем не ожидал увидеть.       — Ой, — с протяжным эхом выдала Лили, не поверив своим глазам.       — Мы… — Джеймс с широко распахнутыми глазами обернулся на номер, висящий на двери. Лицо его будто овеяло жаром. — Мы ошиблись, должно быть, перепутали, мы…       — Пап, все правильно!       Не обратив ни малейшего внимания на замеревшего в дверном проходе незнакомого мужчину, показавшемуся мальчику невероятно высоким, Поттер-младший почти что на правах хозяина вошел в квартиру, сразу бросившись к столу. Он громко поздоровался с Кэтрин и энергично замахал Северусу, при взгляде на него закатившего глаза. Посадив мальчика себе на колени, Преображенская попросила его вести себя потише, чтобы не разбудить беспокойного Николаса, спящего плохо от того, что рядом не было отца.       — Договорились, — Гарри кивнул, — за это дайте мне конфету.       Северус и Катерина озадаченно переглянулись.       — У нас нет конфет.       Поразмыслив немного, мальчишка заявил, что раз уж они волшебники, то пусть наколдуют ему миску с конфетами, внутри которых начинка с нугой и орехами. Северус с видом великого профессора заявил, что наколдовать еду нельзя, на что Гарри, явно по развитию превышающее его биологический возраст, с улыбкой заметил, что совсем не обязательно трансфигурировать конфеты, достаточно их телепортировать из магазина прямиком на стол.       У Снейпа отвисла челюсть, едва не упав на пол.       — Какой ты умный, — умилилась Кэтрин, потрепав мальчика по волосам.       — Папа говорит, что я гений! — Гарри широко улыбнулся. — Я очень умный.       Покривив губы, Северус бросил щепотку порошка в котел, когда зелье закипело, и благополучно снял с огня.       — Кто уж скажет иначе, — прогудел он, разливая по склянкам горячее варево.       И пока Джеймс с Лили топтались в дверях, округленными от шока глазами поглядывая на не менее удивленного Римуса, абсолютно точно не ожидавшего прихода Поттеров, — их сын сидел на коленях Преображенской, осыпая ворчливого мужчину вопросами: «Что за зелье?», «Зачем оно нужно?», «Что будет, если я его выпью?».       — Проходите, — отойдя в сторону, Люпин жестом пригласил пару войти в дом. — Рад видеть.       — Взаимно, — совсем тихо проговорила Лили, ринувшись вперед.       Быстро спохватившись, Джеймс схватил жену за локоть, не скрывая мрачного настроения, виной которому был никто иной, как Римус, жавшийся к стене.       — Я не стану находиться с ним в одном помещении. Слышишь, не стану! — Поглядев на сына поверх головы жены, Джеймс подозвал его к себе жестом руки. — Гарри, мы уходим, обувайся.       — Ну, пап! — возмущенно вскинув руки в стороны, мальчишка от злости надул щеки. Ему нравилось ходить в гости, тем более к тем, у кого можно урвать пару сладостей, о чем родителям знать совсем необязательно. — Мы только пришли, я Ника не видел!       Джеймс сильнее нахмурился, не чувствуя рук Лили на своей груди. Его колотило от боли и обиды на Римуса, в чьих глазах он не видел ни капли раскаяния после того, что он сделал с дружбой мародеров. Потянув за ворот свитера, Поттер задышал чаще, чувствуя, что кислорода в легких катастрофически не хватает. У него онемели ноги, вспотели руки, плюсом ко всему, сжало неприятно грудную клетку, будто что-то тяжелое село на него сверху.       — Ты чего, в самом деле? — Подошедшая Катерина встала за спиной Гарри, тот час обнявшего ее за ноги, точно она может помешать его уходу. — Хоть чаю с нами выпейте, мы пасту приготовили, как ты любишь.       — Мы?       Воздух в квартире показался Джеймсу отравленным, а может, все дело в том, что рядом стоял молчаливый Люпин, нервно заламывающий за спиной пальцы рук. Он не подавал виду, хоть и волновался, внутренне боясь, что Поттеры уйдут. Однако по лицу Лили, как и по ее голосу, он для себя отметил, что она не питает к нему ненависти, а вот ее муж напротив. Покрасневший от злости Джеймс, казалось, был готов наброситься на бывшего друга с кулаками, отомстив за слезы сестры и жены, за Питера, сорвавшегося после его ухода, о чем он недавно узнал от Вики, за Сириуса и за себя. Римус не просто растоптал многолетнюю дружбу мародеров, но и разбил сердце каждому, кто его любил и кто им дорожил. Особенно тяжко пришлось Питеру, до последнего надеявшегося, что друг одумается и возвратится обратно в Лондон.       — Я и Северус, — быстро спохватилась Катерина, кинув многозначный взгляд на Римуса.       Он понял ее без слов и, тяжело вздохнув, молча скрылся в комнате, дабы не мозолить глаза Джеймсу, из чьих ушей едва ли не валил пар. Римус хотел бы задержаться на мгновение подольше, налюбоваться друзьями, их повзрослевшим сыном, на которого он не обратил особого внимания, впрочем, как и Гарри, — но что толку, коли ему не рады.       — Прошу тебя, Джеймс, давай посидим хоть часик, — настаивала Лили, гладя мужа по щекам, — куда нам с тобой торопиться?       — Я не хочу оставаться в одной квартире с этим, — не сводя глаз с двери, за который исчез Римус, мужчина дышал с натугой, — с этим предателем! Он самая настоящая крыса! Сбежал, ничего не сказав, будто не было никакой дружбы! — громко возвысив голос, Джеймс привстал на носки весенних туфель, надеясь, что, сидя в одинокой комнате, Люпин слышит его слова. — Никакого доверия! Предатель, слышишь, предатель!       Закатив глаза от досады, Северус был готов в то же мгновение наложить на Поттера силенцио, если он не заткнется, потому что Николас все еще спал.       — Я бы попросила, — вмешалась Кэтрин, воинственно скрестив на груди руки. — Сколько хочешь оскорбляй его, но не в моем присутствие, Поттер. Я тебе этого не позволю.       — Не позволишь?       Отведя руки жены от своего лица, Джеймс вплотную подошел к Катерине, несколько мгновений прожигая ее молчаливым взглядом, который она выдержала стойко, ни разу не моргнув.       Гарри, которому приходилось запрокидывать голову, чтобы лучше разглядеть взрослых, напряженно кусал изнутри щеку. Он совершенно не хотел уходить, как и не хотел того, чтобы кто-то ссорился. Скандалы он не любил.       — Не позволю, — медленно растягивая слова, Преображенская оставалась непоколебима. — Тебе совсем необязательно с ним общаться, но и убегать не нужно.       Она коснулась его плеча, скромно улыбнувшись в надежде, что друг сменит гнев на милость. Так и произошло. Шумно втянув грудью воздух, Джеймс какое-то время молчал, а затем помог жене избавиться от верхней одежды.       — С чем паста? — между прочим полюбопытствовала Лили, оставив легкий поцелуй на щеке мужа. — Я рада, что ты поступил правильно.       Счастью Гарри не было предела, когда он понял, что родители остаются. Вместе с Катериной он поспешил к проснувшемуся Нику, уверяя, что он уже взрослый и может позаботиться о брате. Почему о брате, потому что Гарри воспринимал мародеров за братьев и сестер отца и матери, из чего следовало, что Николас приходится ему кузеном. Лили с мужем не стала переубеждать сына в обратном, напротив, поддержав его фантазию.       Северус любезно пригласил гостей за стол, поставив перед ними чистые тарелки со столовыми приборами и чашками, вымытыми и протертыми Катериной, наведшей порядок в квартире мужчины, совсем позабывшего о бытовых делах.       — Если бы я поступил правильно, то этот бы сидел на лестничной площадке со сломаным носом, — грубо бросил Сохатый, мгновенно смягчившись во взгляде, дабы не расстраивать жену.       — Поттер!       Лили недовольно сдвинула брови к переносице, неосознанно подражая Минерве МакГонагалл.       — А я поддерживаю тебя, — вмешался Снейп, поставив перед друзьями миску с пастой, — Поттер-Жмотер.       — Северус!       После слов друга Джеймс расцвел, подстать гортензиям по лету.       — …Я бы давно вытворил его из своего дома, вот только Кэтрин обижать не хочется. — Громко отхлебнув холодный кофе из чашки, мужчина кивнул на нетронутую еду на тарелках. — Ешьте, не то остынет, а у нас микроволновой печи нет.       Позабыв о бывшем друге, в одиночку сидевшим в комнате, Джеймс недоуменно поглядел на жену, не поняв, о какой такой печи говорит Северус и причем тут волны. На что Лили ответила, мол, вспомни наш последний поход в магазин техники, где ты присмотрел себе ящик для документов. Сохатый подавил смешок, припомнив глупость, которую сморозил перед консультантом.       Паста с курицей в самом деле оказалось выше всяких похвал то ли от того, что была действительно хорошо приготовлена, то ли от того, что Джеймс с Лили не успели позавтракать, когда отправились с сыном, проснувшимся раньше всех, на прогулку. После окончания трапезы Сохатый попросил добавки и новую порцию чая. Снейп все-таки соизволил купить маггловский чайник, потому как в нем удобно было разогревать детские бутылочки с кашами, — его собственное открытие, так сказать.       — Сев, — начала Лили, отложив столовые приборы, — я покопалась в документах и задала пару вопросов отцу Джеймса, — она утерла уголки губ бумажным полотенцем, потупив взгляд в тарелку. — Я считаю, что нам нужно обратиться в Верховный суд во Франции. Если у нас своими методами получится вытащить Питера, то будет здорово, определенно, вот только после этого он проведет всю жизнь, прячась.       Темные глаза Северуса блеснули недобрым огнем. Ему не нравилось, когда друзья строили предположения, будто специально, — что на самом деле было неправдой, — оттягивая момент вызволения Питера из Азкабана.       — Значит, я буду прятаться вместе с ним и точка, — он был непреклонен.       Миссис Поттер с пониманием кивнула, хотя и не поддерживала затею Снейпа — провести всю жизнь в бегах вместе с подрастающим Ником.       — Подожди, — Джеймс, сунув руку в карман, достал пергамент, сложенный вдвое, — Бродяга просил передать.       Снейп потянулся через стол, взяв лист. Раскрыв его, он обнаружил всего несколько строк, состоящих из имени и адреса. Недоуменно посмотрев на друга, мужчина молча потребовал объяснений, потому что гадать, какую информацию заложил Сириус — можно долго, и не факт, что удачно.       — Думаю, вам придется покинуть страну после того, как мы вернем Хвоста, — пояснил Джеймс, ткнув пальцем в середину листа — а тут адрес, куда тебе нужно отправиться, чтобы забрать три новых паспорта и волшебные палочки, о существовании которых министерство не догадывается. Сейчас они строго следят за ними, уж не знаю почему.       — Чтобы контролировать, — предположила Лили, что оказалось верным. — Мне так не хочется с вами расставаться и с малышом Ники, — она обернулась на подругу с сыном, играющих с проснувшимся малышом. — Но, думаю, вам обоим будет лучше, если вы покинете Лондон.       Джеймс согласно кивнул, поддержав жену.       — Может, — убрав пергамент в карман рубашки, Северус нерешительно поднял взгляд на Поттеров, — и вам стоит уехать, вдруг что-то случится?       Муж с женой переглянулись. Лили не стала бы покидать родной дом, семью и друзей, ровно как и Джеймс, придерживающийся той же позиции. Обняв жену за плечи, он нежно поцеловал ее в губы, опустив голову на плечо.       — Если война обретет более серьезный оборот, то…       — То мы скроемся на время, — закончила за мужем Лили. — Не станем рисковать жизнью Гарри, не приведи Мерлин, если он потеряет нас обоих.       — Не думай о плохом, — прошептал Поттер, скользнув по плечам жены. — У нас все будет хорошо, я не дам вас в обиду.       Друзья недолго поговорили, а затем присоединились к Катерине с Гарри, удобно устроившись на диване. Северус, напротив, расположился в кресле, внимательно поглядывая на друзей и даже на Гарри, который не раздражал его сильнее обычного. За час Лили на пару с подругой покормили Николаса, вместе с ним и Гарри, а затем сменили подгузники в четыре руки. Снейп расстелил на полу покрывало, пустив по нему ползать сына, умеющего держать головку, переворачиваться и сидеть. Сначала, заметив, что мальчик растет уж слишком быстро, Северус обратился за помощью к Лили, ныне работающей в детском отделении Мунго помощницей миссис Рафа, то есть сестрой целительницей, — на что она сказала, что дети волшебников развиваются куда быстрее немагов, потому переживать не о чем, разве что теперь за проворным Николасом потребуется глаз да глаз, дабы он не натворил делов.       Взяв время на передышку, Гарри выпил чаю, закусив двумя конфетами, которыми втайне от родителей его угостила Катерина. «Две — не пачка», — думала она, с жалостью глядя на мальчика, вздыхающего на верхний кухонный шкафчик, за дверцами которого находилась тарелка с подсхошим с осени печеньем и горстью конфет. Гарри прекрасно понимал, что много сладкого ему есть нельзя, но иногда, в его случае каждый день, можно было пару конфет съесть, особенно, если они его любимые — с нугой и орехами. Допив чай, мальчик шустро спрыгнул со стула и, вернувшись к «брату», принялся с ним играть, правда, перед этим шепнул «спасибо» на ухо Кэтрин. Мать учила сына вежливости, а отец — строить глазки, чтобы получать то, чего хочется.       «— Дерзай, пока малой, не то подрастешь, и прелести твоего детства перестанут таковыми являться. У взрослых изменится к тебе отношения, и ты не сможешь, как прежде, сослаться на усталость, чтобы не убирать свои игрушки!», — несколько месяцев назад сказал Джеймс, обратившись к сыну, когда они вдвоем возвращались с магазина. В тот день Гарри удалось уговорить отца купить ему новую игрушку. Отец не смог устоять, когда сын состроил щенячьи глазки, с блестящими от подкативших слез глазами попросив о «мелочи». А возвращаясь домой, Джеймс понял: Гарри опять его развел, выпросив игрушку, которая через пару дней будет бесхозно валяться под кроватью в его комнате.       — …В общем, ждем появления некой подруги Вики, — как бы миссис Поттер не старалась, скрыть нотки ревности в голосе у нее не вышло, — о которой мы, между прочим, ничего не знаем, чтобы она помогла нам вытащить нашего Хвостика.       Тусклые улыбки поочередно отразились на лицах четырех друзей. Каждый из них не просто тосковал по Питеру, но и переживал насчет его безопасности, потому что, со слов Сириуса, министр магии поверг погибшего Рабастана Лестрейнджа пыткам, в последствии убив его.       — Разве мы не можем действовать без ее участия?       Северусу не терпелось вернуть в дом, где тепло и безопасно, Петтигрю, вынужденного гнить в сырой камере Азкабана. Он не мог думать о возможных рисках и последствиях, потому как все его мысли занимал один единственный человек — Питер.       — И что нам это даст? — задумчиво протянул Джеймс, сняв с переносицы очки. — Малышка Вик попросила немного повременить, чтобы выкрасть Хвоста без потерь, поэтому, — он внимательно оглядел присутствующих, задержав взгляд на сыне, играющим с Ником, — мы не станем рисковать жизнями, тем более жизнями наших детей.       Поднявшись с дивана, пружина которого болезненно упиралась в копчик, Поттер неспешно подошел к окну и, скрестив на груди руки, всматривался в мутное стекло, силясь разглядеть прохожих, попавших под дождь. Н-да, с каждым днем погода ухудшалась, более не радуя глаз солнечным светом, тремя неделями назад бьющим в стекла окон, словно зазывая на улицу, усыпанную тонким слоем снега. Джеймс не мог сказать, что ему близка или хотя бы нравится атмосфера внутри квартиры Северуса и Питера, — она виделась ему темной, необжитой и меланхоличной, вгоняющей в тоску, если не в отчаяние. Другое дело дом в Годриковой впадине: теплый, уютный, светлый, домашний. Тяжело сказать, что отношения Джеймса и Ирмы улучшились, так как для этого им было необходимо общаться друг с другом, чего они не делали, однако он был ей благодарен за подарок в день свадьбы — дом. Самый настоящий, почти такой же, как в Коукворте, где он жил с сестрой.       — Лучше скажите мне, о ком идет речь? Что это за такая интересная подруга, о которой мы ничего не знали до сегодняшнего дня, так и еще и нуждаемся в ней, потому что, видите ли, она способна нас провести, вывести в Азкабан незамеченными? — Катерина по обычаю поджала губы, чувствуя себя глупой от того, что не владела полной информацией. — Откуда Вики ее знает, что за загадки?       — Вот и я о том же! — охотно поддержала Лили, энергично закивав головой. — Лично я считаю, что мы могли бы справиться самостоятельно, тем более у нас есть мантия невидимости.       Она надеялась, что ее слова вразумят не только Северуса, мечущегося меж двух сторон, но и мужа, решившего дождаться появления подруги сестры, должной помочь вызвалить Питера без вреда для кого-либо. Сам толком не зная всех подробностей, он дал сестре неделю для того, чтобы та организовала их встречу с незнакомкой, по словам Вики, наделенной невероятной силой. Джеймс был склонен верить сестре, как и той политике, что для того, чтобы пойти на какое-либо дело, серьезное и плевое — значения не имеет, нужно иметь четкий план действий, дабы не попасть впросак или, того хуже, — потерять близкого человека.       — Вам нужно запастись терпением, — несколько надменно проговорил мужчина, — иначе наш спор может перерасти в серьезные расприи. — Он обернулся. — Я намерен спасти своего друга, чего бы мне это не стоило, думаю, и вы придерживаетесь той же мысли, поэтому не стоит видеть действия Виктории в дурном свете лишь потому, что вы не знали о существовании какой-то ее подружки.       Джеймс и сам был не рад, что так мало знает о жизни сестры. Все же ревнивое отношение Катерины и Лили ему осточертело. Однако забавно, его любимая жена ревнует не его к потенциальным любовницам, а его сестру, которая не поставила подругу в известность о четвертой подруге.       — Совсем необязательно разговорить с нами, как с неразумными детьми, — прожигая недовольным взглядом спину волшебника, Катерина цокнула. — Уж кто и старше, то это я.       — Тогда не ведите себя, как дети, и проблем у нас сразу раза в два уменьшится.       От бессмысленных разглагольствий у Северуса разболелась голова.       — Совсем распустила своего мужа, — шикнула девушка, обратившись к подруге.       — А это не я! Это он от Грюма научился! — Лили треснула себя ладонью по коленке. — Аластор такой умный, мудрый, он многое знает, — подражая голосу мужа, щебетала девушка. — Он один из лучших мракоборцев, к нему просто обязаны прислушиваться!       Резко обернувшись, Джеймс оторопело посмотрел на жену, ужаснувшись ее словам.       — Лили! — Лицо Поттера приобрело землистый оттенок. — Аластор великий человек, имей уважение!       — Ну, и что я тебе говорила? Он на нем помешан, — истеричный смешок слетел с ее губ.       — Ну-с, — Катерина не удержалась от усмешки, — когда-то ему и Марс нравился, а что он говорил о Бабинсонне?       Снейп прочистил горло, позабыв о головной боли.       — Говорил, что тот великий алхимик, о котором книги писать надо.       Друзья зашлись от смеха. Джеймс и правда не разбирался в людях.       — Ты откуда знаешь, что и кому я говорил?       Криво улыбнувшись, Снейп неопределенно дернул плечами.       — У меня свои источники, — глухо бросил он, тотчас вспомнив лицо Питера.       Минут десять друзья потратили на спор, ни к чему не приведший, как вдруг дверь негромко скрипнула. Вышел Римус, намеревавшийся промочить горло. Скучно было сидеть без дела затворником, при том зная, что за стенкой находятся друзья. Не опуская головы, он прошел вдоль гостиной и, оказавшись в кухне, залез в холодильник за бутылкой кваса. С того времени, как он поселился на Севере, привычки его разительно отличались от того, что было раньше. Антонин Преображенский правильно сказал: коли Римус хочет заполучить уважение северян, то он, как минимум, должен отречься от прошлой жизни и идти навстречу новому.       — Я ненадолго.       Услышав голос бывшего друга, мужественный и спокойный, Джеймс ощутил холодок вдоль позвоночника. Ему было больно находиться в одной комнате с тем, кто обошелся с ним и с его друзьями дурно. Хуже всего давалось осознание того, что прежнего времени назад не вернуть, как и не воскресить дружбу, похороненную под руинами, созданными Люпином.       Лили, сама себе не отдавая отчет, привстала с дивана и неуверенной походкой направилась к давнему другу. По мере ее приближения лицо Люпина светлело. Они быстро разговорились, можно сказать, мгновенно, а спустя минут пять раздался смех Лили. Не сумев стерпеть предательства, никак иначе Джеймс мне мог трактовать поведение жены, он бросился прочь из квартиры. За чашкой тыквенного сока Лили разговорилась, словно позабыв о боли, принесенной Римусом больше трех лет назад. Они говорили так, будто не было ссор, недопониманий и долгих месяцев разлуки. Римус позволил себе то, о чем мог только мечтать на Севере, — коснуться ладони подруги. Лили не одернула руку, напротив, шире улыбнувшись, накрыла его кисть обеими ладонями.       — Ох, Рим, я так скучала, — грусть, томившаяся в груди, обернулась в надежду. Надежду на то, что их дружбу еще можно вернуть. — Расскажи, как ты?       Римус пустился в долгий рассказ о своей жизни на другом континенте земли, приукрасив его шутками. Миссис Поттер была более чем довольна. Лили не могла, не простила бы себе упустить возможность поговорить с другом, пусть бывшим, хотя она его как таковым не считала. Это Джеймс усердно вкладывал ей в голову, что отныне Люпину веры нет. И как бы он не полоскал бывшего друга, у Лили не получалось согласиться, хотя она кивала головой, понимая, что рана в душе мужа велика. Разве после стольких лет дружбы Лили могла возненавидеть Римуса за то, что он совершил? Да, больно, грустно и чертовски обидно, но вместе с тем она бы его поняла, объясни он, что спровоцировало его решение перечеркнуть одним махом то, что у них было.       — Пойду посмотрю, как он, — только Северус хотел подняться с кресла, как был остановлен простым жестом руки.       — Не стоит, я сама, — набравшись храбрости, Кэтрин поспешила за другом, — присмотри за детьми.       Она ушла прежде, чем Снейп успел что-либо возразить. Иронично, друзья приехали к нему скопом, чтобы понянчиться с Ником, а в итоге он заделался нянькой сразу для двух пацанов.       Ну, разве не смешно с учетом того, как он относится к детям?       Катерина нашла Джеймса на лестничной площадке. Нервный, он пытался закурить, но дрожащие пальцы его совсем не слушались. Вторая смятая сигарета полетела вниз по ступенькам. Он злился. Злился от того, что его никто не поставил в известность о приезде Римуса, о том, что он в квартире Северуса, о том, что они встретятся.       — Почему ты не сказала? — с обидой в голосе кинул Поттер, не оборачиваясь на подругу.       Та мгновение потопталась и присела рядом на каменную ступень. В темном подъезде единственным источником света служило окно с мутными стеклами и одиноким кактусом на подоконнике. Сыро и зябко, а впридачу ко всему пахнет едким запахом алкоголя и кошачьим саньем, как не печально. Джеймс не жаловался, не желая находиться вблизи Римуса, Кэтрин тоже не воротила носом, почти все детство проведя в конюшне. Пожив на Севере, забываешь о неудобных запахах и людях, норовивших одурить тебя.       — Тогда бы ты не пришел, а тебе нужна это встреча…       — Не нужна! — по-детски огрызнулся Поттер.       Преображенская три раза щелкнула пальцами, после чего тонкий сигаретный дым окутал подъезд, исписанный маркером разного рода фразами и ругательствами.       «Что взять с простецов, привыкших гадить там же, где и спать?» — промелькнула фраза в голове Катерины, обведшей пространство критическим взглядом.       — Позволь мне продолжить, — мягко, что было ей совсем несвойственно, проговорила Преображенская. — Пойми, ты не сможешь двигаться дальше, взрослеть и прочее, пока вы с Римусом не поговорите.       — Мне не нужно с ним говорить, чтобы двигаться дальше.       — Правда? И хочешь сказать, твоя обида на него совсем не мешает тебе жить?       Призадумавшись, Джеймс затянулся сигаретой. Соглашаться с Кэтрин не хотелось, но, чего греха таить, после всего пережитого в его сердце поселилось зерно сомнения не только к незнакомцам, но и к близким, как не печально.       — Может быть. Я все равно не намерен с ним общаться! Ты меня не уговоришь!       Катерина улыбнулась и, обняв друга, опустила голову ему на плечо. Джеймс накрыл ладонь девушки своей. Они редко когда проявили друг к другу телячьи нежности, однако сейчас объятие — то, что было нужно им обоим.       — Знаю, тебе пришлось тяжело, — она прикрыла веки, — мне тоже. Я до сих пор не понимаю его поступка, он не говорит мне, — пояснила Преображенская. — Мне непонятны его многие поступки, но пойми и ты меня, я люблю его. Поэтому принимаю его таким, каков он есть, даже если между нами столько разногласий, что сам черт ногу сломит.       Усмехнувшись, Поттер качнул головой. Он уважал Катерину.       — Я рад, что ты сумела найти свое счастье, княжна-а-а-а.       Мужской смех отпрыгивал от стен, эхом проносясь по этажам.       — Ой, заткнись! — Подтолкнув друга в плечо, она улыбнулась. — Тебе необязательно принимать его позицию, просто поговорите, выясните все, наконец. Потом сделаешь выводы, вдруг у Римуса в самом деле имелась весомая причина так поступить, а мы о ней просто не догадываемся?       — Ничто не способно оправдать его поступка! — Джеймс вспылил, но тут же стих, не желая обижать подругу. — Не знаю, Кэтрин, мне тяжело считаться с тем, что он наделал.       — Может, стоит попытаться, как думаешь?       Встав, Кэтрин улыбнулась, протянув другу руку. Она надеялась, что он не пошлет ее куда подальше, а прислушается.       — Наверное, ты права, — поднявшись, он проказливо улыбнулся. — Есть в твоих словах разумное зерно.       — Это не твои слова, — девушка подозрительно сощурилась.       — Да, не мои, но одного очень умного человека. Тебе бы стоило с ним встретиться, глядишь, и о Римусе своем бы позабыла.       — Дурачок ты, Джеймс.       Не обижаясь, Катерина рассмеялась, давно привыкнув к своеобразному юмору мародеров, среди которых Джеймс был настоящим самородком.       — Нет, а что? Аластор вот такой мужик! — Сжав пальцы правой руки в кулак, мужчина выпятил большой палец. — Клянусь, ты не пожалеешь.       — В самом деле?       — Зуб даю!       Вдвоем они направились к двери.       — Оставь его себе. В любом случае, я не стану менять своего жениха на других мужчин.       — Всего на одного, — поправил Джеймс, а затем повысил голос, будто опомнившись. — Жениха? Ты серьезно? — Получив кивок, он с широкой улыбкой обнял девушку. — Поздравляю! Лунатик все-таки решился сделать тебе предложение, во-о-о-о, дает! А ведь он по тебе с пятого курса сох, думал, мы не замечали. Вернее, мы и правда не замечали, пока он сам не признался…       Джеймс все тараторил, возбужденно рассказывая о том, как бледный и перепуганный шестнадцатилетний Люпин признался в своей симпатии к нынешней невесте, перебрав с алкоголем. Друзья вернулись в квартиру со смехом, столкнувшись с тем, о ком говорили.       — Мы могли бы, — неуверенно протянул Римус, в один миг растерявшись, — обменяться парой слов, это важно. — Он хотел бы добавить — «важно для меня», но не стал рисковать. — Пожалуйста.       Поглядев сначала на подругу, кивнувшую в знак поддержки, а затем на жену, мелькавшую за спиной Римуса, также кивнувшую, после на Северуса, покрутившего пальцем у виска, — Джеймс согласился переговорить с давним другом. Как и было сказано Катериной, им нужно отдалиться от обид прошлого, чтобы вместе спасти Питера.       Римус и Джеймс уединились в комнате, где первый рассказал обо всем, включая то, что послужило решением его поступка, когда он поведал друзьям о статусе Сириуса. Сохатый искренне сочувствовал другу, вот только не оправдывал его, считая, что связи прошлого и настоящего нет, да и Сириус не знает о том, что пережила семья Люпинов.       «— Ты не можешь винить его в том, к чему он не причастен», — заключил Джеймс, взяв время на раздумья. — «Не рассчитывай, что в наших отношениях что-то изменится, я все еще тебя не простил и не уверен, что смогу».       Поттеры пробыли в гостях у Снейпа в общей сложности час, не слыша брюзжания на голову больной старухи, проклинающей молодежь за беспорядок, который они устроили в подъезде.       — Пьянь! Пьянь, — плюнув на пол, она поплелась к двери своей квартиры, звучно стуча тростью. — Плодятся, как кролики весной, а воспитанием не блещут. Уроды, а не люди, уроды!

      ***

1 февраля, 1982       «Ночь — самое время для того, чтобы хорошенько подкрепиться», — размышлял Регулус, колдуя в кухне. Вернее, как колдуя? Он готовил и справлялся весьма неплохо.       Откровенно говоря, готовка — всего лишь прикрытие. Он тосковал по наглому Дамиану, которому не было до него ни малейшего дела, при этом злился на безразличие. Да и на себя за дурость и юношеский максимализм. И с чего он вдруг решил, что Дамиан обратит на него внимание, если он закрутит роман, не самый долговечный, с Элизабет, сегодняшней ночью решившей остаться в отчем доме, где, по мнению Вальбурги, ей самое место. Регулус не поддерживал мать в ее отношении к Лиззи, но и за девушку не заступался, считая, что ему нет смысла влезать в конфликт двух дам. К тому же принимать чью-то сторону, что было неизбежно, ему не хотелось, ведь это значило, что, согласись он с одной, другая обидится. Поэтому, решив себя отвлечь в выходной день, точнее, ночь, Блэк оказался на кухне. Он сам не понял, когда успел замешать тесто, следуя строго инструкции в кулинарной книге Кикимера, не догадывающегося, какой беспорядок будет ждать его утром, — для кексов с малиной. Регулус честно обалдел, узнав, что в холодильнике хранятся те продукты, кои приобрели эльфы в магазине, и по щелчку пальцев, то есть магии, они сами собой не появляются. Почесав затылок, задумчиво, будто дело и впрямь серьезное, он решил сыскать ягоды, хотя бы горсть, в саду. Малины не было, зато Регулус нашел вишню. Пришлось ускорить процесс для того, чтобы получить спелые ягоды. Миссис Блэк по возвращении домой не обрадуется самодеятельности сына, но ругать вряд ли станет, во всяком случае, Регулус на это надеялся.       Кое-как добавив пару ягоды в жидкое тесто, залитое в специальную форму, которую Регулус трансфигурировал из чайных ложек, он отправил противень в духовку. Не зная, как ей пользоваться, пришлось повозиться, и, о чудо, печь заработала. Довольный собой, он об фартук Кикимера, надетый поверх пижамных штанов, вытер руки, испачканные в муке. Две минуты, три минуты просидев без дела, Блэк поймал себя на мысли, что опять возвращается к красавчику французу, поэтому он вновь решил взяться за готовку. Все лучше, чем тратить время на того, кто о тебе даже изредка не вспоминает. Совсем скоро в кухне появилась Виктория, для всех вернувшаяся со смены из министерстве, хотя на самом деле провела целый день в компании мужа, — проголодавшаяся после насыщенного дня. Она могла бы не покидать пределы своей комнаты по возвращении, так как в шкафу был припрятан пакет с фастфудом, вот только, к ее великому огорчению, Вальбурга саморучно избавилась от мусора в своем доме. Она много раз просила не губить невестку свое здоровье, питаясь маггловской дрянью, но та ни в какую слушать не хотела. Все потому, что Вики любила гамбургеры, картошку фри и пиццу с ананасами. И помыслить свою жизнь без вредной, но чертовски вкусной еды, она не могла. Если бы дело было связано с одним приемом пищи, то Вики навряд ли бы решила спуститься, а вот не обнаружив Регулуса в его спальне, она заволновалась. Мало ли куда он мог отправиться на ночь глядя, да еще со своей подружкой.       Как не удивительно, а Блэк готовил, да и поблизости Лиззи не наблюдалось, что порадовало Викторию, задержавшуюся в дверном проеме. Регулус напевал одну из маггловских песен, тех самых, которые не любил и не признавал, сновая из одного угла кухни в другой.       — О, она явилась! — Закинув кухонное полотенце на плечо, Блэк приветливо улыбнулся. — Заходи, я тебя накормлю.       Вики послушалась и присела на табурет, стоящий близ столешницы.       — Где твой чепчик?       — Чего?       — Ха-а-ах, у миссис Рипли — поварихи в министерстве, есть специальный чепчик, вот я и спрашиваю, где твой?       Ладонью прикрыв рот, Вики негромко рассмеялась с собственной шутки. Регулус в самом деле выглядел забавно в роли повара, чья кухня была в муке. Разбросанная посуда, разлитое на полу молоко, скомканные салфетки в разных углах, — одним словом — аристократический шик и блеск. Скитер бы точно осталась довольной, застань она Блэка в столь экстравагантном свете.       — Смешно, очень смешно. Давай, смейся, — он с усилием подавлял улыбку, силясь остаться серьезным. — Не заткнешься — я тебя ложкой по голове стукну.       — Молчу-молчу!       — То-то же!       Изучающим взглядом бегая по лицу подруги, паренек пытался понять, что в ее поведение изменилось. Счастливая, шутливая, в прекрасном расположение духа, Вики была не похожа на себя всегда привычную — хмурую и серьезную. Регулус до последнего пытался понять, что не так, но так ничего и не вышло. Вики умело прятала свои истинные мысли, не давая наглому парнишке копаться в ее мозгу.       — Сегодня как-то тихо.       — Потому что никого нет, — Регулус присел напротив Виктории, поставив перед ней чистую пустую тарелку. — Почти никого. Все свалили в Испанию.       — С чего вдруг, — она нахмурилась, не припоминая, чтобы Вальбурга упоминала об отъезде.       — Находилась бы чаще дома, то знала бы последние новости, — картинно вздохнув, Регулус махнул на девушку рукой.       — Я работала, — быстро спохватилась Виктория, опустив взгляд. Она не умела врать, и Блэк ее раскусил в два счета, просто виду не подал. — В министерстве сейчас завал, приходится работать сверх нормы. Так где все?       Вики заварила себе зеленый чай, также не забыв о Регулусе, предпочитающий фруктовый, что, по ее мнению, — полнейшее извращение. Тот благодарно кивнул, получив чашку с блюдцем.       — Что-то деду поплохело, он ведь давно не молодой, поэтому бабка решила свозить его в Испанию, так сказать, вспомнить молодость. Сигнус с матерью увязались за ними, будто боясь, что те уже не вернуться, и Цефея забрали. Нам как будто бы нельзя доверить ребенка.       — Разве можно?       — Нет, конечно, но можно было бы сказать в мягкой форме, а не упрекать, — сдув со лба прядь волос, Блэк подмял ладонью щеку. — О, еще и Ригель с дочкой свалил на пару дней в Италию, решить какие-то дела, — он передразнил кузена, — зачем возвращаться, ему не особо тут рады.       — Мне он лично не мешает, да и из своей комнаты почти не выходит с той поры, как Азеллус стал увиваться за Морганой. И как она его в ящерицу не превратила, ума не приложу. — Вики отпила из чашки. — А где Алекс, что-то я его второй день не вижу.       — Во Францию вернулся.       Лицо Виктории омрачилось печалью. Ей с Алексом столько всего предстояло обсудить, а он возьми и уехал, при этом не поставив ее в известность. Хуже и то, что наделенный великим даром, Александр исчез, в некотором смысле лишив кузину подушки безопасности — своих видений, относящихся к будущему.       — Правда? — уныло проговорила она, утратив интерес к беседе.       — Нет, увы! Тут он дрыхнет с полудня, может, сдох.       — Блэк!       — Что, Блэк? — Регулус всплеснул руками, вспомнив о кексах. — Уже пошутить нельзя.       Запустив пальцы в волосы, Виктория издала протяжный вздох усталости. Поначалу она находила ссоры Алекса и Регулуса забавными, однако сейчас они оба ее достали, потому что вечно делили внимание друг с другом, вступая в споры и устраивая бурные скандалы. Раза три дело чуть ли не дошло до драки, а все из-за того, что Регулус пошутил, намеренно задев Алекса на глазах у всех членов семьи за ужином.       — Зачем гадости говорить?       — А я без них не я, Тори!       — Оно видно, — прошептала девушка, чувствуя, как глаза наливаются тяжестью. — Моргана до сих пор не дала о себе знать?       — Нет, и дома тоже не появлялась. — Регулус обернулся на подругу, сняв кексы с противня. — Что делать будем?       Вики задумалась. Моргана, пусть сама того она пока что не знала, должна была помочь спасти Питера и как бы отвлечь дементоров, чтобы друзьям удалось проскочить в Азкабан и благополучно выскочить. План на троечку, вот только ничего лучше они придумать не смогли. Была возможность уговорить Питера обратиться крысой, но Северус забоялся, что тот забудет, как обратно стать человеком. И, как назло, Моргана исчезла, не оставив и лоскутка с объяснениями, где она и как ее искать.       — Подождем, не станем рисковать, мало ли что.       Блэк кивнул.       Он понимал намерения Виктории, но так же, как Северус, считал, что Питер засиделся в Азкабане и пора его спасать. Каждая секунда, проведенная в заточении, отдаляла Петтигрю от собственной памяти, сыгравшую с ним в злую шутку, — о чем друзья не сильно-то догадывались.       — Голодна? Я приготовлю тебе блинчики, — Блэк ринулся к холодильнику, пока Вики возразить не успела. Для себя он решил, что сам будет следить за ее питанием, раз уж она в свои двадцать два не может нормально питаться. — Тебе с шоколадом или с мороженным, а может, и тем, и другим?       Девушка закатила глаза, поняв, что сопротивляться бесполезно. Регулус всегда добивался того, к чему стремился, и совсем не важно: хотел он новый котел или цилиндр, идеально сочетающийся с носовым платком в кармане на груди. Следовательно, Дамиан все равно будет его, а что касается времени, то Блэк готов ждать.       — Я не люблю блины.       — А я тебе их не предлагаю, — на глаз добавив в миску пару чайных ложек сахара, парень обернулся на подругу через плечо, подмигнув. — Речь идет о блинчиках.       — Великая разница.       — Конечно! Блины звучат так, будто их приготовили без души, а вот блинчики — другое дело. Тем более я, считай, душу в них вкладываю, чтобы тебя голодной не оставить.       Вики заразительно рассмеялась, запрокинув голову.       — Раз душу вкладываешь, то до утра я точно не доживу.       Регулус комично выгнул брови, будто и в самом деле оскорбившись.       — Не забывай, ложка у меня в руке.       Девушка закивала, шутливо закрыв лицо руками, словно в самом деле обороняясь от возможного удара. Разумеется, Регулус ни за что на свете не стал бы протягивать руки, однако к магии мог прибегнуть, и вполне вероятно, что к утру у Вики уши закрутились бы в трубочку.       Когда блины были готовы, Блэк аккуратно выложил их на две тарелки, украсив полосками жидкого шоколада и двумя шариками мороженого, подав их к столу. В желудке у Виктории резко стало туго, как будто все органы разом закружились в спираль. В общем, чувство было действительно ужасное, не потому, что приготовил Регулус, а просто по той причине, что Вики, как бы не старалась, не могла начать есть, хоть и пыталась раз пять, может, больше.       — Ешь, — сложив руки на столе, Регулус решил, что не притронется к своему блюду, покуда Вики хотя бы вилку ко рту не поднесет. — Не то заставлю.       Он мог сколько угодно ерничать, отшучиваться, но это не меняло того факта, что он волновался. В Хогвартсе Блэк не особо интересовался расстройством Виктории, попросту не замечая за ней каких-либо отклонений, если уж совсем честно. Однако стоило ей перешагнуть порог Блэк-мэнора, как он сам, за собой не замечая, стал присматриваться к привычкам названой кузины, подмечая те детали, которых ранее в упор не видел. Так, за ужином Виктория могла не притронуться к еде, создавая видимость того, что в трапезе она участвовала. Сириус тоже опасался за здоровье жены, но придерживался той мысли, что ситуация обострится, если он начнет насильно заставлять ее питаться. Его младший брат, напротив, придерживался совершенно иного мнения.       — У меня нет желания хоронить тебя вслед за Белль, — голос его сделался на октаву тише, — поэтому у тебя есть два варианта.       Виктория тяжело сглотнула, ощущая, как тошнота подкатывает к горлу. Многие решения Регулуса, казавшиеся ему правильными, имели слишком кардинальные последствия. Взять в пример хотя бы недавний случай с Цефеем: мальчишка таскался в фамильный склеп, игнорируя наказы Вальбурги, после чего Регулус, толком ничего не объяснив, наложил на склеп в радиусе четырех метров заклинание, не позволяющее никому туда попасть. Миссис Блэк осталась крайне недовольна решением сына, но все-таки согласилась с тем, пусть и мысленно, что Цефей нашел себе новое увлечение — доставать Кикимера.       — Поджилки трясутся, Блэки, — огрызнулась девушка, неосознанно обороняясь.       — Вот и славно, глядишь, гонора поубавится. — Он ближе подтолкнул тарелку к Виктории, почти что позеленевшей от мысли, что ей в самом деле придется есть. — Первое: ты начинаешь нормально питаться, за чем я слежу в оба, и никто не пострадает.       — Мне первый вариант не нравится, думаешь, второй оценю?       Картинно вздохнув, точно на плечах неподъемный груз, Регулус убрал норовившие упасть на глаза волосы за уши, дабы они не мешали. Черные, совсем немного волнистые у лица, они идеально гармонировали с бледной кожей парня и его извечно грустными глазами, как бы добавляя образу загадочности, что на ура ценилась среди молоденьких аристократок, мечтающих заполучить в мужья волшебника из благородной семьи.       — Второе: я привязываю тебя к стулу и насильно заталкиваю еду в рот, и так будет повторятся изо дня в день, покуда не выработается привычка.       Регулус ожидал, что Виктория забоится и согласится на его условие. Не тут-то было. Рассмеявшись громко и заразительно, ведьма запрокинула голову, прикрыв веки. Ее смех наполнил кухню, придав и без того сказочной атмосфере уюта.       — Рассмешил! — задыхаясь от неконтролируемого смеха, она смахивала с ресниц подступившие слезы. — Ох, Реджи…       Лицо парня пошло красными пятнами. Поведение девушки он расценил как наглое и ужасно невоспитанное. Он бьется над тем, чтобы ей помочь, жизнь облегчить, так сказать, а она смеется с его слов, совершенно не воспринимая всерьез.       — Ха-ха три раза, очень смешно, Тори. Обхохочешься!       Более-менее совладав со смехом, казалось бы, разрывающим желудок, девушка с улыбкой через стол потянулась к ладони Регулуса. Расстроившись, он скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула.       «Обидно, когда твои старания не ценятся», — думал он, не глядя на все еще хихикающую Викторию.       Он, конечно, был рад тому, что у нее прекрасное настроение, но под ложечкой все равно сосало. Регулус даже мог бы сравнить ее с дементором, ну так, забавы ради.       — Смейся-смейся, смешно ведь!       — Ну, прости, — пытаясь поймать его взгляд, Вики все же решилась притронуться к мороженому, если не к блинчикам, чтобы немного задобрить обидчивого Блэка. — Просто я, когда представила лицо Сириуса, не смогла удержаться. Сам подумай, какая бы у него была реакция, предложи ты связать меня при нем?       Тут и Блэк не сдержался. О ревности Сириуса в семье уже ходили легенды.       — Может, с веревками я загнул, но суть ты поняла, верно?       Прищурившись, он внимательно вглядывался в лицо подруги, надеясь найти в нем намек на согласие.       — Ладно, так уж и быть, уговорил.       Регулус внимательно наблюдал за тем, как Виктория неспешно, где-то через силу, запихивала в себя один блин за вторым, беря время на то, чтобы нормализовать дыхание. При каждом движении челюстей у нее сводило живот от боли. Блэку было тошно смотреть на ее мучения. В любом случае, это куда лучше, чем пляшущая картинка перед глазами, в которой совсем молодая Виктория спит вечным сном в гробу.       — Я делаю это не из прихоти и не потому, что хочу что-то кому-то доказать, мол, я такой могучий и смог побороть расстройство пищевого поведения у девчонки, страдающей им с семнадцати. Или сколько там тебе было? — он перевел дыхание, собираясь с мыслями. — Пойми, я всего лишь не хочу расставаться с тобой раньше времени. И если ты думаешь, что близким и друзьям все равно на твои проблемы и они опустили руки, отчаявшись, то это не так. Они просто не знают, не понимают, как тебе помочь. И ты зря думаешь, что раз у тебя нет аппетита, то переживать не о чем. Это не так работает, Тори. Поначалу у тебя и впрямь все будет хорошо, а потом органы откажут один за другим, потому что запасы твоего организма — витамины, жиры и прочее источатся, что приведет к летальному исходу. Скажи, ты правда хочешь быть мертвой сестрой, мертвой подругой, мертвой женой или, быть может, мертвой дочерью? Ошибаешься, раз думаешь, что ты самая умная и никто вокруг не замечает того, как ты ешь и для вида таскаешь еду к себе в комнату. Матушка выбросила твои запасы, — он с притворной улыбкой изобразил пальцами кавычки в воздухе, — не потому, что против того, чтобы в ее доме была маггловская еда, а потому, что она испортилась, стухла, а ты, наложив чары, даже не почувствовала запаха гнили. Поверь, она была бы рада, если бы ты ела, а не притворялась.       Закончив, Регулус бесшумно поднялся со стула, позабыв о своей порции блинов, источающих приятный запах, щекотавший ноздри. Он сказал то, чего не планировал, задев Вики за живое.       — Мне нечего сказать, — через время выдала она шепотом, стыдливо опустив голову.       Слова Регулуса болью отозвались в сердце Виктории, сумев ее, наконец, вразумить. Да, жизнь у нее не сладкая, однако она никогда помыслить не могла, чтобы оборвать ее. Как и сказал Блэк, ей не хотелось быть мертвой сестрой, подругой, дочерью. Не хотелось умереть раньше отмеренного судьбой времени.       — Наша с тобой связь, — он осекся, с минуту поразмыслив. — Она позволяет мне почувствовать то, что ты пытаешься скрыть от самой себя. Мне больно от того, что ты себя обманываешь, как, например, с моим братом и тем же Люпином, на которого тебе совсем не плевать, Тори. Я знаю, чувствую, что ты по-прежнему дорожишь им, любишь и ненавидишь одновременно. Вот только ненавидишь не из-за того, как он поступил, а потому, что он не рядом. Ты скучаешь, хоть и пытаешься это отрицать.       Зажмурившись, Виктория отвернулась, силясь скрыть слезы. Она могла бы возразить, с криком сбежать, но что с того, если в словах Регулуса правды больше, чем в школьных учебниках по черной магии.       — Откуда ты все это знаешь? — голос ее казался приглушенным.       Пожав плечами, Блэк, сунув руки в карманы штанов, обернулся. Уголки его губ растянулись в подобии улыбки.       — О твоих проблемах в питании прочитал статейку в маггловском журнале, а о Люпине знаю с той поры, как ты в последний раз ревела, думая, что я не слышу.       — Это было после ссоры с отцом.       Регулус кивнул.       Ничего больше не сказав, Виктория отложила столовые приборы, руками взяв блин. Она прикончила его довольно быстро, затем взялась за мороженое. Впервые за многие годы она не чувствовала боли от того, что поела. Регулус, сидя напротив нее, налюбоваться не мог сей картиной. Он часто замечал ее рассеянность, слабую форму, еще чаще подхватывал ее за локти, когда у Виктории кружилась голова.       — Ни одно зелье в мире не поможет тебе, пока ты сама не захочешь помочь своему организму.       — Я понимаю. Ты прав, прав во всем. Не улыбайся так! — смешок легко слетел с измазанных в шоколаде груб девушки. — Я действительно не хочу быть мертвой подругой.       Накрыв ладонь Вики своей, парень ободряюще улыбнулся. Он верил в то, что сможет ей помочь, в то, что она останется жить и никакой гроб ей не светит еще очень много лет.       — Не будешь.       Разговорившись, они не заметили, как быстро пролетело время. Часовая стрелка давно перевалила за четверку, о чем свидетельствовала алая полоса рассвета, лениво окрасившая небо яркими красками.       — …Постой, правильно ли я понимаю, что ты хочешь стать анимагом, при этом не прибегая к традиционному способу? То есть… Не так, как мародеры? А о последствиях ты подумал?       Возведя глаза к потолку, Регулус, ни на секунду не отвлекаясь от новой порции блинчиков на сковороде, обретших золотистую корочку, поглядел на Викторию с улыбкой.       — Я все еще не могу понять, нравится мне твоя привычка задавать по сто вопросов за раз или нет? Но так как я в хорошем настроение, потому что скоро мы поедим опять, то не стану ерничать и отвечу, — задержав дыхание, он выдал быстро и четко, — думаешь, я просто так тренируюсь на воронах? Да, маленько жалко их, но чего не сделаешь ради науки.       — Это не наука.       — Хватит нудить, Тори, будь оптимисткой. К тому же, если кто-то меня и спасет, то это будешь ты.       Неодобрительно покачав головой, у Блэк не нашлось достаточно веских слов, чтобы переубедить друга. При том, что она понимала: от своих планов, какими бы рисковыми они не были, Регулус не отступится.       — Дурак.       — От дуры слышу.       — Ой, заткнись!..       Вскоре разговор между Регулусом и Викторией перерос в спор, суть которого заключалась в том, что отношения между мужчиной и женщиной сложны. Регулус настаивал на том, что мужчинам приходится тяжелее, а Вики, напротив, встала на сторону женщин, заявив, что в большинстве случаев отношения зависят от них.       — …Мы обеспечиваем семью, оберегаем. В принципе, делаем все, чтобы вы жили, не зная проблем. Очнись, мужики даже в воспитание детей участвует, из чего следует, что обязанностей, а вместе с ними ответственности, на нас ложится больше.       Довольный своим ответом, Регулус пригубил чашку с чаем. Ему нравилось участвовать в спорах, уж тем более одерживать в них верх.       — Правда, что ли? Так вы из-за страха быть подвинутыми не даете нам развиваться! Взять в расчет хотя бы министерство, я уже не говорю о том же Визенгамоте, ты хоть знаешь, когда женщины стали в нем работать, и я сейчас не про обслуживающий персонал? Лет двенадцать назад, Регси! Двенадцать лет назад у женщин впервые появилась возможность стать мракоборцем, ты хоть понимаешь, что это значит? — Вики не дала ему возможности слова вставить. — Да то, что до этого времени они были фактически никем без прав и возможностей! По сей день женщины из чистокровных семей не имеет права распоряжаться своей судьбой так, как им вздумается. Я не говорю о части наследства.       С презрением фыркнув, Виктория поймала себя на мысли, что в политике магической Великобритании давно пора менять устоявшиеся веками законы. Во Франции много лет должность главы мракоборческого отдела занимает женщина, и никто на ее причастность к политической стезе страны не жалуется, как и на ее работу в целом.       — Не отрицаю. — Регулус был явно не готов сдавать позиции. — Вам в некотором смысле приходится трудно от того, что вы, женщины, подвержены частым спадам настроения, а чаще всего вы принимаете импульсивные решения, исходя из собственных убеждений о норме морали, что влечет за собой последствия. К примеру, нас, мужчин, легче запрограммировать на какую-то задачу. Мы хорошие исполнители и лучшие руководители, что доказывает история.       Вики едва не задохнулась от гнева. Чертенок на ее плече нашептывал наброситься на слишком разговорчивого Блэка и выцарапать ему глаза за грязные, некорректно подобранные словечки.       — Хочешь сказать, что женщины не могут быть хорошими руководителями?       — Я этого не говорил. Раз уж ты спросила, то отвечу: женщины любят пересекать границы дозволенного, как я уже сказал, действуя необдуманно, без запасного плана. Это не значит, что вы плохие или глупые…       — Еще бы ты так сказал, — срывая с пальцев заусенцы, Вики с трудом сдерживалась, чтобы не дать волю гневу, тем самым оправдав слова друга о неумении женщин держать эмоции под контролем. — Пожалел сразу бы.       — …Я пытаюсь донести то, что женщины с мужчинами не смогут работать сплоченно, не научившись придерживаться правил. Приведу пример, смотри, окажись так, что по Европе распространилась какая-нибудь смертельная болезнь по типу маггловской чумы или оспы, и вот перед тобой стоит выбор. Первое: объявить карантин внутри страны, таким образом оберегая жителей. Второе: начать действовать, то бишь искать лекарство, способное спасти жизни не только жителей твоей страны, но и других стран включительно. Чтобы ты выбрала?       Блэк крепко задумалась, намеренно игнорируя ехидную ухмылку Регулуса.       На самом деле Вики не выбрала бы ни один из предложенных вариантов, быть может, даже объединила их, получив один выигрышный. Однако ей нужно было сделать выбор, причем тот, который, по мнению ее собеседника, является правильным. Она понимала: хитрый слизеринец, бывший или нынешний, значения не имело, намеренно загадал ей загадку, не имеющую правильного ответа, чтобы его слова, сказанные относительно женщин, подтвердились.       — Тогда уж второй вариант, но я бы их лучше объединила. Тогда бы появилась возможность огородить народ и заняться поиском лекарства.       Блэк не мог скрыть самодовольства во взгляде.       Она ответила неверно.       — Вот видишь, ты опять поддалась чувствам, посчитав, что нет никого умнее тебя. Суть выбора заключалась не в том, чтобы предположить, какой из них окажется более верным, а в том, чтобы исполнить приказ, даже если тебе он кажется неверным. То есть без самодеятельности. Легко.       Обиженно поджав губы, превратившиеся в тонкую бледную полосу, Виктория в гневе треснула ладонью по столу. Нет, ну надо же было так промахнуться.       — Тупая загадка, — Вики недовольно сдвинула брови к переносице. — Что, Грюм научил?       Загадочно улыбнувшись, парень прошептал:       — Дамблдор, вообще-то.       Вики толком удивиться не успела, потому что в кухонном проеме появился тот, кого оба Блэка ну никак не ожидали увидеть.       — Какого?..       — Альфард?       Регулус несколько раз моргнул, затем резко поднялся со стула и также опустился на него, разинув рот.       Перед отъездом в Испанию на неопределенный срок мать словом не обмолвилась о том, что в гости должен будет заглянуть дядюшка Альфард, почти половину жизни проживший во Франции. Он редко когда заглядывал в гости, предпочитая держаться в стороне от семейных распрей.       — Здравствуй, — басом потянул мужчина, приветливо улыбнулся сначала племяннику, затем перевел взгляд на притихшую Викторию и вновь на Регулуса. — Иди сюда!       Парень сам не понял, как через мгновение оказался сжатым в кольце сильных рук Альфарда, к которому крепко прижался. Он любил дядю, не часто навещающего семью, но всегда ждущего его в гости. Перед глазами тут же мелькнули пестрые картинки прошлого. До Хогвартса Регулус со старшим братом часто ездили в гости к Альфарду, иногда на пару недель, а иногда на несколько месяцев. Они любили бывать у него. Мистер Блэк почти никогда не обременял племянников нравоучениями о «правильной жизни», как это часто делали Поллукс с Орионом, — и он же разрешал им почти все, что не вредило здоровью и не угрожало безопасности. Регулус помнил бескрайние белые пески Сардинии, редкие ракушки и вечера за глинтвейном и долгими разговорами. Альфард никогда не пытался показаться лучше, чем он есть на самом деле, благодаря чему смог заслужить уважение двух братьев Блэков.       — Ты как здесь? Почему не предупредил? Мы бы подготовились, — нехотя разорвав объятия, парень положил ладони на плечи дяди, будто боясь, что он может исчезнуть. — Я так рад тебя видеть!       Искоса наблюдая за новой порцией объятий мужчин, Виктория показушно высунула язык, изобразив рвотный позыв. Разве не забавно, минут пять назад Регулус пытался убедить ее в том, что женщины руководствуются чувствами и не мыслят здраво, а стоило Альфарду появится, как он поплыл, позабыв обо всем на свете, включая подругу, успевшую заскучать.       — Тоже мне, великая встреча, — тихо прошептала она, не вслушиваясь в разговор Блэков. — Смотреть противно.       Несмотря на собственные слова, она поглядывала на Альфарда, кривя губы. О, Вики хорошо помнила, как обратилась к нему за помощью, чтобы вернуть в детстве изъятую и помещенную в темный артефакт магию, удостоившись отказом. Он несколько дней водил за нос не только ее, но Ирму, рассчитывавшую на него, а потом взял и посоветовал, мол, вам не стоит лезть в чужие дела. Виктория была страшно возмущена не столько нравоучениями того, кого она знать не знала, а больше тем, что именно Альфард Блэк надоумил ее отца забрать часть ее магии, будто это и впрямь помогло бы огородить ее от Фредерика. Логично, конечно, в некотором смысле. Фредрик не сумел бы почувствовать ее полную силу, решив, что она примитивная волшебница, но и тут оба мужчины просчитались, не взяв в расчет любопытство Виктории, не знающее границ, и могущество Душегуба.       — …Мы с Ириминой остановились на время в домике близ графства Беркшир. Она периодически нянчится с Гарри, помогая Джеймсу, а я…       — Неизменно рядом, — с притворной улыбкой невинно пролепетала Вики. — Какая собачья преданность, Мерлин великий, везет же моей бабке на старости лет!       Альфард скромно улыбнулся, опустив голову. Стоя боком к девушке, он поглядел на нее исподлобья, краем глаза заметив, как племянник из стороны в сторону покачал головой, шикнув.       — Верность с преданностью идут нога в ногу, Виктория, — почтенно склонив голову, мужчина улыбнулся почти также, как Сириус. Черт пойми, кто с кого пример брал. — Рад тебя видеть в здравии.       — Ответила бы взаимность, да отец учил не лгать, тем более старшим.       Раздался шлепок. Это Регулус ударил себя ладонью по лицу.       — Флимонт, сколько я себя помню, всегда отличался благоразумностью.       — Да? Не замечала, — Виктория могла препираться вечно, по крайней мере, с тем, кого она на дух не переносила. — Мне вот по душе Морган, он более честный, что ли. Во всяком случае, ни разу не солгал при встрече, что большое достижение в семье Поттеров, не находите?       Она намекала не только на отца, хранившего уж больно много тайн, но и Ирму, Арона, того же Клауса, скрывающего свое увлечение черной магией от кузена и кузины, будто те и в самом деле его осудили бы. Вики точно нет. Джеймс двоюродного брата, откровенно говоря, недолюбливал, считая, что тот хоть и старше его, а в голове ветер гоняет солому. Мнение Виктории не сильно отличалось от брата, потому как, исходя из ее наблюдений, Клаус — самая настоящая свинья во всех смыслах этого слова. Один плюс в нем все же имелся — признавал он авторитет исключительно в лице отца.       — Не могу с тобой согласиться. Видишь ли, то, что ты считаешь тайнами, на самом деле является чужим делом, так сказать, приватной частью жизни, куда любопытным девочкам не стоит совать свой длинный нос.       Он глядел на нее поверх солнечных очков с затемненными стеклами, в каждом слове, жесте и манере поведения находя Ирму. Бабка с внучкой разительно отличались друг от друга внешне, зато по складу характера, на первый взгляд, — единое целое. Та же спесивая, хваленная Поттерская гордость, язвительность и надменность, — безумный коктейль, одним словом.       — Вы на что это намекаете, любезный? — Выпрямившись, Вики была готова нанести ответный удар. — Неужто вы потешаетесь над моим желанием докопаться до истины, при том, что сами поспособствовали созданию тайн? Цитирую: так сказать, приватной части жизни, куда мерзким мальчикам не стоит совать свой длинный нос!       Сжав пальцы в кулаки, Регулус издал приглушенный звук, отдаленно похожий на звериный рык. Словесная война могла длиться вечно при спокойствии, вселенского масштаба, Альфарда и неумении Тори держать язык за зубами. Скажи ему кто-нибудь, что данная встреча начался бы с затянувшейся перепалки между подругой и дядей, то Регулус сделал бы все возможное, чтобы не допустить их столкновения.       — Остроумно, Виктория, — бархатный смех коснулся уха девушки, напомнив о муже. Все-таки было между Альфардом и Сириусом что-то общее, что-то, что на первый взгляд казалось незримым. — Я нахожусь под весьма недурным впечатлением после встречи с тобой. Что ж, Ирмина в самом деле оказалась права, сказав, что ты настоящая Блэк.       — Это было оскорбление или комплимент? — на всякий случай переспросил Регулус, легонько пнув мужчину в бок. — Хватит на нее так пялиться.       Альфард нехотя отвел глаза, не скрывая восхищенной улыбки, пришедшей на смену ухмылке. Он не ожидал, что из девочки, привыкшей добиваться своего манипуляциями, взять в пример хотя бы то, как Вики получила остроконечную звезду с заключенной в ней магией, — она превратится в красивую умную женщину, способную за себя постоять. А если надо, то и за Регулуса с Сириусом.       — Это не имеет значения, потому что, что бы он не сказал, — девушка подхватила со столешницы, за который сидела, тарелку с нетронутыми блинами друга, — все ложь.       — Я бы не был столь категоричен, Виктория.       Намеренно оставив последнюю реплику мужчины без внимания, девушка поспешила скрыться в своей комнате, не желая хоть на минуту задержаться в обществе неприятного ей мужчины.       — Встретимся за обедом, Регси.       Она ушла, а двое Блэк глядели ей вслед: один ошеломлённо, не понимая, что происходит; второй — с ухмылкой, радуясь за счастье Сириуса, который ни в коем случае не пропадет с такой женой.       — Да что между вами такого произошло? — взорвался Регулус, всплеснув руками.       — Долгая история, — хлопнув племянника по плечу, Альфард зевнул, хотя на самом деле сна у него не было ни в одном глазу. — Поговорим, когда отоспимся.       И он ушел довольно быстро, чтобы не отвечать на вопросы. Регулус все же прислушался к совету дяди, решив, что в пять утра самое время отправиться спать. Хорошо, что уже сегодняшним днем у него ночная смена в министерстве, что значило — можно проваляться в постели до пяти вечера, если Лиззи не явится.       Кухня опустела, сохранив в себе ужасный беспорядок: разбросанную по вертикальным поверхностям и грязную в муке посуду; перепачканные ножи с вилками; присохшие пятна от шоколада и коробку растаявшего мороженого, которую Регулус совершенно позабыл убрать обратно в морозильную камеру.       Без пяти шесть утра Кикимер, соблюдая график распорядка дня, приступил к своим обязанностям. Он начал с кухни, в ужасе вытаращив глаза. Слезно умоляя любимую госпожу вернуться домой, он не понимал одного: кто посмел надругаться над его святыней?       — Эта хиленькая девчонка, пропади она пропадом, — брюзжал он, оттирая грязь с плитки пола. — Моя госпожа, ох, моя бедная госпожа, как они посмели? Как посмели?..        В это же время на втором этаже поместья в восточном крыле Виктория покончила с водными процедурами и, накинув шелковый халат на голое тело, прошла вдоль комнаты, смешанной с ванной, к туалетному столику, растирая по кистям рук увлажняющий крем. Кожа сохла и трескалась от тренировок в мракоборческом центре, как ни печально. Она присела на пуфик, взглянув в зеркало, принялась расчесывать слегка влажные волосы. Редкие капли воды после душа стекали по шее к ложбинке меж грудей. Подколов волосы кандзаси, Вики в последний раз взглянула на себя в зеркало и отправилась в постель, перед этим задернув шторы, не пропускающие внутрь солнечный свет. Резко стало темно, однако она сумела разглядеть черты лица мужа, мирно спящего в ее, вернее в его постели.       Она закусила нижнюю губу, взглядом очертив мускулистое тело, прикрытое разве что тонкой простыней. Ей до ужаса хотелось к нему прикоснуться, но что-то останавливало, — Виктория не осмеливалась делать первый шаг, несмотря на то, что границы их отношений были стерты тремя ночами ранее, когда она задержалась в его квартире. Воспоминания о томных взглядах, горячих поцелуях, непередаваемом блаженстве на мягких простынях преследовали ее с того времени, как она обнаженная проснулась под утро в объятиях мужа. В тот день она сбежала от него в одном белье, трансгрессировав в мэнор, а он проснулся в одиночестве, но впервые радующийся новому дню. Вики испугалась, решив, что совершила ошибку, отдавшись страсти, однако, запрещая себе думать о Сириусе, она сильнее жаждала встречи с ним.       Сейчас же он лежал в ее постели, голый, притягательный, спящий.       Влюбленный в нее.       Они вернулись в мэнор вместе, потому что этого захотела Виктория, не возжелавшая тяготиться расставанием. Затем она отправилась на кухню за вином, так как никому, в особенности Кикимеру, все-все докладывающего Вальбурге, о присутствии Сириуса в доме знать не следовало. Вместо того, чтобы поскорее вернуться к мужу с бутылкой вина, Виктория не заметила, как проговорила с Регулусом до утра, пока не явился Альфард. Сириус же успел за это время принять душ, заскучать, навести порядок в комнате жены, привыкшей разбрасывать вещи по разным углам и не складывающей одежду на полках в шкафу, — потому что ей неудобно, — он задремал.       — Долго будешь пялиться? — не открывая глаз, с улыбкой прошептал Сириус, закинув руки за голову.       — Я не пялюсь, — отрицая, она не спешила отвести взгляд. Руки так и чесались сорвать простынь, прикрывающую пах. — Это ты пялишься.       — У меня глаза закрыты, в отличии от тебя, Виктория.       Ну вот опять, он снова это сделал — назвал ее полное имя, протянув по-особенному сладко, отчего у Вики задрожали колени. Она с детства любила, когда ее называли просто «Вики», потому что, когда она с братом были мелкими, Джеймсу было сложно выговаривать ее полное имя, к тому же он картавил до восьми лет и кое-как говорил: «Вик». Затем они повзрослели, и к сокращенной форме ее имени прицепилось слово «малышка», то есть «малышка Вик». Также немаловажный факт нелюбви девушки к своему имени заключался в том, что «Викторией» ее называла Юфимия, когда была чем-то недовольна, и Ирма, награждающая внучку строгим взглядом.       Что самое интересное, так это то, что когда Сириус зовет жену ее полным именем, то она мгновенно теряет контроль.       — Долго ждал?       Теребя пояс халата, Вики переминалась с ноги на ногу. Она с упоением наблюдала за тем, как Сириус сонно приоткрыл глаза, разинув рот при взгляде на жену в тонком, коротком, с трудом прикрывающим бедра, халате. Его и многие другие вещи, по мнению Вики, слишком откровенные, подарила Беллатрикс за пару месяцев до того, как попала в Азкабан. Чулки, кружевное белье, пеньюары и прочее, что могло поспособствовать интересному времяпрепровождению, у Виктории имелось в гардеробе в избытке благодаря Белле, приложившей руку к смене ее стиля в одежде.       — Тебя могу ждать вечность, — сглотнув, мужчина приподнялся на локтях, с невероятным трудом подняв взгляд на лицо жены, перед этим все же заскользив по ее телу. — Если ты того захочешь.       Облизнув нижнюю губу, Виктория медленно, будто поддразнивая, потянула за пояс халата. Тот раскрылся, лишь немного продемонстрировав плоский живот, очертания грудей и темный лобок. Волосы ее каскадом ниспадали по груди и узкой спине. Она глядя на то, как муж ерзает на постели, пытаясь скрыть возбуждение, как дрожат его веки, едва шевелятся пересохшие губы.       — Не хочу, — полностью избавившись от одежды, девушка осталась обнаженной, с рубином на шее. Она переступила через халат, упавший ей под ноги, и, склонившись над Сириусом, ногтями правой руки едва ощутимо коснулась его подбородка, тем самым приподняв голову. — Не жди меня вечность — это слишком долго. Давай будем наслаждаться моментом, у нас впереди так много времени вдвоем.       Перекинув ногу через бедра мужа, Виктория неторопливо опустилась на его пах, ладонями заскользив по бледной груди, исписанной чернильными татуировками на маггловский маневр. Инстинктивно обняв жену за талию, Сириус приподнялся, дабы быть к ней ближе. Ее дыхание осело на его губы, поймавшие приглушенный стон.       — Ты представить себе не можешь, как долго я мечтал услышать от тебя эти слова, Виктория, — губами нежно водя по шее, он ласкал ее тело, спускаясь к бедрам и вновь обнимая груди, упершиеся в его грудную клетку. — Нет ничего слаще твоего аромата, mon amour.       Душистый букет меда и яблок защекотал ноздри Блэка, как только он, прикрыв веки, зарылся носом в волосы жены, сжав руки на ее талии крепче. У Вики в мыслях не было желания сопротивляться. Ей нравилось то, с какими безумными глазами муж вглядывался в ее лицо, не видя тех недостатков, которые она встречала каждый день в зеркале, недолюбливая свое тело. Рядом с Сириусом, влюбленным в нее без памяти, что весьма комично, ведь она не помнит их прошлого, — Виктория чувствовала себя по-настоящему желанной женщиной, и попроси она его звезду с неба, он достал бы ей Луну.       — Останься этой ночью со мной, — глаза Блэк остекленели от переизбытка чувств. — Обещаю, я не сбегу…       Сириус прильнул лицом к ее груди, позволяя стонам, балладой срывающимся с губ, коснуться бледной кожи жены, чьи пальцы потонули в его волосах. Каждый миллиметр ее тела отзывался на его ласки, прочь унося мысли.       — Скажи, — его щетина оцарапала темные ореолы сосков, когда Блэк поднял голову, пытаясь поймать затуманенный похотью взгляд жены, точно змея, извивающаяся на его бедрах. — Назови меня так же, как той ночью.       Сжав пальцы на горле мужа, Виктория медленно приблизилась к его лицу. Она медлила специально, словно испытывая его. Кто бы удержался, окажись любимая, та, о которой ты мечтал несколько лет, засыпая на одиноких простынях, прямо перед тобой — обнаженная, с диким взглядом и всепоглощающим желанием наплевать на последствия, забывшись в эйфории. Именно так, потому как поцелуи Сириуса, страстные, грубые, кричащие о его любви, возносили Викторию к небесам, вот только святой она никогда не была и вряд ли станет.       — Муж мой…       Ее слова — спусковой крючок.       Ее ухмылка — призыв к действию.       Ее смех — понимание того, что годы, проведенные в одиночестве, стоили того, чтобы оказать в объятиях любимой.       — Целуй меня, — лежа на спине, Виктория закинула ноги на бедра мужа, руками обняв его за шею. — Целуй меня, Блэк, целуй… Je suis à vous. Aujourd'hui je suis à toi. Demain je suis à toi…       — Pour toujours?       Его голос сводил с ума.       Его поцелуи — ее.       Его сердце и душа принадлежали ей.       — Pour toujours….       Он — ее муж.       Она — навечно его жена.       Больше трех часов пробыв в объятиях друг друга, Виктория с Сириусом утратили счет времени, позабыв о завтраке, на котором собрались разве что Альфард, вернувшаяся без приглашения Элизабет и Аззелус, на удивление пребывающий в прекрасном расположении духа. Погода сегодняшним утром радовала, солнечными лучами стуча в витражные окна старинного особняка, больше похожего на замок. Регулус вскоре присоединился к трапезе, перед этим заглянув в комнату Виктории, оказавшуюся запертой. Подумав, будто подруга с утра пораньше отправилась в министерство, Блэку ничего не оставалось, как провести время до работы в обществе семьи. Одно «но» — Лиззи тут как тут. Стоит упомянуть, что Азеллус, уважающий старшее поколение, вел себя как никогда благородно, что было и есть для него абсолютно несвойственно. Он же в красках поведал дядюшке о чудо-женщине, пленившей его душу и покорившей сердце — Моргане Поттер, не спешившей вернуться, где бы она не была. Заслушавшись, Альфрад всерьез заинтересовался призрачной дамой, о которой ни черта не слышал. Хотя оно не удивительно, так как о своей семье Ирмина рассказывать не любила, считая это пустой тратой без того ценного времени.       — Bonjour mon cher, — елейно прошептал мужчина, пальцами перебирая темные волосы жены, чья голова покоилась на его груди.       Вики дернула плечами, не став открывать глаз. Ее кожа впитала его запах — это было приятно.       — Я бы принес тебе завтрак в постель.       — Нет, — сонно протянула Виктория, перевернувшись с живота на спину. — Тогда все узнают, что сегодня ты ночевал тут, в моей постели.       — В моей постели, — с самодовольной ухмылкой Сириус пальцами вобрал сосок жены, не понимая, насколько ей тяжело концентрироваться на разговоре, лежа с ним в кровати. — Твой план рухнул, Альфард видел меня вечером.       Сириус потянулся за пачкой сигарет, лежащей на прикроватной тумбочке.       — Нет, не может быть! — она подскочила в запале.       Ее волосы прикрыли аккуратную грудь, отчего мужчина уныло хмыкнул, отведя темные локоны в сторону. С зажатой меж зубов сигаретой Сириус молча попросил жену подкурить ее, что она и сделала, пальцами поднеся огонек к светодиоду. Струйка сигаретного дыма коснулась побледневшего лица Виктории, все еще не верующей, что их с мужем раскрыли так быстро.       — Не волнуйся. Я сказал ему, что заскочил ненадолго, всего-то за парой документов. Не могу с уверенностью сказать, поверил он мне или нет, но в голову не лез, а это уже хорошо.       — Он лигилимент?       — Первоклассный, — раздался хмык. — Регулус учился у него, и весьма недурно, скажу я тебе.       Сириус полулежа курил, пальцами правой руки вырисовывая невидимые узоры, приятно щекотавшие кожу жены. Ее дыхание коснулось ребер мужчины. Вики прилегла на грудь мужа, болтая ногами.       — Если он вдруг что-то заподозрил, то обязательно расскажет Ирме, а она на радостях поведает Вальбурге. Ты знал, что моя бабка полюбила тебя, как только мы поженились? Мне недавно об этом Джеймс рассказал.       Улыбка Блэка сдалась шире.       — В самом деле? Выходит, в моем полку прибавление? Не закатывай глаза, Ви, потому что ты делаешь это без повода. — Затушив не до конца стлевшую сигарету о поверхность деревянной тумбочки, Сириус перевернулся и навис сверху, оказавшись над спиной жены. Он целовал ее плечи, медленно спускаясь к пояснице. — Обожаю, когда ты такая податливая.       — Обожаю, когда ты не сдерживаешься.       Первый стон сорвался с губ Виктории, на этот раз закатившей глаза от удовольствия.       Она не торопилась рассказывать кому-либо о своих отношениях с Сириусом, боясь, что черная кошка перебежит им дорогу. Исходя из ее мнения, им обоим стоило подождать хотя бы несколько месяцев, за которые оба, в данном случае Вики, смогли бы разобраться в своих чувствах.       Она влюблялась в мужа. Влюблялась с каждым новым днем, и, казалось, будто ее чувства обретали новые краски, по умолчанию становясь сильнее прошлых. А Сириус был согласен с любым решением жены, главное, что она находилась рядом, позволяла себя любить, быть рядом. Даже если требовалось немного подождать, чтобы иметь возможность вновь поцеловать любимую на глазах у всех друзей, родственников и завистников.       — Не отворачивайся от меня…       Уперев ладони в матрас по разным сторонам от головы жены, Сириус дышал с натугой, ударяясь бедрами об ее ягодицы.       — Не стану, — прошептала она, заведя руки себе за голову, чтобы не глядя обнять мужа за шею.

      ***

19 февраля, 1982       Прошло больше двух недель с того времени, как друзья единогласно решили дождаться Морганы, должной помочь в высвобождении Питера. Она так и не явилась, не отослав даже скромной весточки, из-за чего Виктория впервые ощутила беспокойство в груди, вот уже который день не находя себе место. Сириус уверял, что, кому-кому, а Ле Фэй точно не угрожает беда, учитывая, кто она и что может. Он был рядом с женой по ночам, иногда по вечерам, если она не пропадала на сменах в министерстве. У него также имелись дела, связанные с семьей и баром, которые он выполнял с честностью, не откладывая их на «потом», как любил делать в Хогвартсе. В те дни, когда Сириус был занят Чертогом, Виктория находилась рядом, рассказывая о подрастающем Гарри, в гости к которому она стала заглядывать чаще, или о Регулусе, томно вздыхавшего по Дамиану на собраниях Ордена. Совсем недавно она и вовсе удивила мужа, рассказав, что Фред Уизли — студент с Гриффиндора, пригласил ее на свидание, заявив, что готов бороться за внимание той, в кого влюбился по уши. Помня о собственных записях в дневнике, Вики всерьез рассчитывала на неконтролируемую ревность мужа и даже подготовилась, убрав острые предметы и то, что могло разбиться.       Сириус удивил ее дважды.       Сначала он рассмеялся, причем искренне, заметив, что у мальчишки Уизли отменный вкус. Уж потом пошутил, а может, и всерьез сказал, чтобы Вики согласилась на свидание с гриффиндорцем, но при условии, что возьмет его с собой. Конкурентов он не видел, в том числе перестав воспринимать всерьез Марса Сэйнта, при любом удобном случае стремившегося остаться наедине с Викторией, чему Бродяга стал свидетелем не один раз, когда повадился караулить жену у министерства после работы. Ему приходилось быть осторожным, чтобы не попасться на глаза Флимонта Поттера, Джеймса, Северуса и Регулуса, точно хвост, семенившего за Вики. Ему нравилось скрываться, нравилось и то, что втайне ото всех Виктория дарила свои поцелуи, каждый раз вздрагивая, когда он касался ее. Все же тайны вскоре очерствели, начав утомлять Блэка, с ума сходящегося от того, что не было возможности обнять жену на глазах у всех, а вот Вики перестало нравиться выражать чувства на публике. Она не стеснялась, всего-навсего хотела, чтобы их единение с Сириусом оставалось неуловимо для чужих глаз, хотя бы до поры, покуда семья и друзья не узнают о том, что они возобновили отношения.       — …Мистер Блэк, скажите, пожалуйста, правдивы ли слухи о скором расторжении брака с вашей нынешней супругой? В нашей стране разводы запрещены, как и во всей Европе, неужели вы планируетесь развестись нелегально? На недавнем званом ужине семейства Паркинсон спросила корреспондент Рита Скитер у лорда Блэка, поистине добившегося высот в столь молодом возрасте. Как известно, Сириус Блэк имеет бар «Чертог Вельзевула» в весьма спорном районе — Лютном переулке…       Со злости смяв свежий выпуск Ежедневного пророка, Джеймс Поттер, днём ранее вернувшийся с женой и сыном из командировки, отвернулся, ладонью зажав рот. Вместе с Лили сегодняшним днем он сидел на лавочке в маггловском парке, искоса наблюдая за тем, как Гарри резвится на детской площадке, поучая детей постарше. Некоторые из родителей по дурости решили, что мальчишка — карлик, по той причине, что уж больно он смышленый для своего возраста, а ведь ему только-только стукнет три года в конце марта этого года.       — Какая наглость! Какая вольность! — не сдержался Джеймс, тыча газетой в лицо подошедшей Лили, отлучившейся на пару минут, дабы пригрозить сыну, чтобы тот не смел запугивать детей, обещая превратить их в мышей. — Она спятила, я буду жаловаться! Кем эта стерва выставила малышку Вик? Я поставлю Грюма перед фактом, нечего глаголить на мою семью.       Частью своей семьи Джеймс по умолчанию считал Бродягу. Во-первых, он муж Вики, ее первая и последняя любовь, а во-вторых, его лучший друг.       Выхватив газету из рук мужа, Лили, закинув ногу на ногу, расправила страницы, быстро пробежавшись глазами по строчкам. Когда она училась в маггловской школе до четвертого класса, то была одной из лучшей тех, кто превосходно читал на время.       — Ты видишь? — тыча пальцем, Поттер с трудом сдерживал гнев, лишь бы не сорваться и не обидеть ни в чем невинную жену. — Эта стерва потеряла страх!       Снисходительно поглядев на мужа, девушка приложила указательный палец к губам, молча попросив убавить тон, а вместе с ним гнев. Джеймс закивал, продолжая поливать Скитер грязью, правда, все же тише. Не дай Мерлин, распугать детей на площадке, с ними и родителей, наверняка способных устроить истерику, узнай о сквернословии Поттера, не подбирающего слов. Лили пришлось смириться с тем, что муж частенько ругался, причем повод был не нужен, об одном она просила — сохранять благоразумие рядом с сыном, который впитывал, как губка все, что слышал, а порой видел. На удивление, девушка не злилась на мужа, прекрасно понимая, что от Аластора, каким бы замечательным и расчудесным он не был, Джеймс нахватался многого.       — Скитер любит преувеличивать, не бери в голову.       Вот уже который день Лили ходила сама не своя, утонув в собственных мыслях, вечно мечущихся. А все из-за того, что хоть ей удалось выйти на след старшего брата, она никак не могла с ним состыковаться по той простой причине, что его попросту не было в Лондоне. Когда вернется — неизвестно. Где живет — неизвестно. В общем и в целом, кроме адреса бара, в котором он работал, у миссис Поттер не было более и крупинки информации, даже той же фотографии. Воспоминания прошлого казались мутными, бесцветными, иногда и вовсе пустыми, словно в реальности их не было. Пару дней назад, заскочив в гости к сестре на чашечку чая после смены в Мунго, Лили вновь завела разговор о брате, покинувшем отчий дом много-много лет назад. Петуния молча выслушала сестру, поведавшую о том, что ей удалось отыскать брата, — и, разозлившись, пригрозила Лили, что перестанет с ней общаться, если она снова заведет разговор об их прошлом. Девушке ничего не оставалось, как кивнуть, сменив тему разговора. Поступив в Хогвартс, у Лили с Петунией сильно испортились отношения, и лишь к концу учебы их удалось наладить, когда они обе повзрослели, сумев принять и понять те ошибки, которые натворили. Терять сестру не хотелось, ровно как и обижать ее, потому миссис Поттер для себя решила, что не станет открывать рот раньше времени, хотя бы до той поры, пока не встретит и не поговорит с братом, так не вовремя покинувшем город.       — …Она сеет смуту, кувшинка. Разве ты не понимаешь? — не унимался Джеймс, совсем не понимая, что жена его не особо-то слушает. — Уверен, напишет о холостом Бродяге, не приведи Мерлин, и малышка Вик точно его не примет!       Покосившись на молчаливую жену, Джеймс взметнул руку в воздух, помахав ей перед лицом все так же не проронивший ни словечка Лили, со стороны казавшейся отрешенной. Всерьез запереживав, мужчина опустился на корточки, возложив руки на колени жены. Он пытался тщетно поймать ее взгляд.       — Кувшинка, ну ты чего?       Сонно качнув головой, девушка приоткрыла рот, ничего не сказав. Она не могла отделаться от мысли о брате, коего почти не помнила. Обрывочные воспоминания, не подкрепленные эмоциями, совсем не помогли, наоборот, создавали впечатление, будто Лили сама себя убедила в существование того, кого на самом деле не было.       — Все хорошо, — с грустной улыбкой прошептала девушка, коснувшись тыльной стороной ладони щеки мужа, от удовольствия прикрывшего глаза. — Я задумалась.       — О своем брате?       Она снова кивнула, на этот раз более уверенно.       — Боюсь, что что-то произойдет и мы не успеем с ним встретиться.       Закусив изнутри щеку, Лили осторожно посмотрела на Джеймса, по-прежнему сидевшего у ее ног, словно верный пес. Ему не были понятны ее переживания, хотя он и осознавал, как сложно жить в мире, когда твой родной человек, в его случае Виктория, находится вдалеке. Да, несомненно, оба столкнулись с разными ситуациями, но суть одна — близкий сердцу родственник находится вдали.       — Не думай о плохом, это вредно. От судьбы не убежать, кувшинка. Если случилось так, что ты уже узнала, кто он и где работает, значит, время осталось за малым, то есть дождаться его возвращения. Ты ждала встречи с ними много лет, неужели ты не в силах подождать каких-то пару недель, а то и дней?       Он смотрел на нее с широкой улыбкой, забыв про затекшие ноги, из-за чего тянуло поясницу и сводило икры. На стеклах очков Джеймса отплясывали солнечные лучи, отчего он щурился, при том не теряя врожденного шарма.       — Ты прав.       Нежно потрепав мужа по чуть взлохмаченным волосам, виной которому был ветер, девушка потянула его за руку обратно на скамью. Она переплела с ним пальцы рук, опустив голову ему на плечо. Джеймс в ответ прижал ее за плечи к своей груди, подбородком коснувшись макушки рыжих волос, заплетенных в две косы.       — Конечно, причем всегда, — сегодняшним днем самодовольству Джеймса Поттера можно было позавидовать. — Вот увидишь, стоит тебе отвлечься от мыслей, как придет время встречи.       Наблюдая за сыном, взявшимся учить какой-то причудливой игре соседку девочку — Гермиону Грейнджер, а вместе с ней ее брата, что был на пару лет старше, — Джеймс диву давался, какой у него умный мальчик. Еще чуть-чуть и гений. Почувствовав на себе взгляд родителей, Гарри закатил глаза, точно подражая тетке, и махнул рукой, чтобы те не беспокоились о нем.       — Когда ты стал таким умным, Поттер?       Тихий смешок мужчины потонул в волосах Лили.       — Наверное, когда стал отцом. А чему ты, собственно, удивляешься? — Он немного отстранился, чтобы взглянуть в лицо жены. — Я, по-твоему, должен был полжизни проходить в дураках?       Обеими руками прикрыв рот, Лили пытался скрыть улыбку, возникшую саму собой. Ей было смешно от замечаний мужа, пусть и в шутку затеявшего разговор о своих умственных способностях. Мягкий материал перчаток приятно щекотал кожу лица, запахом мандаринов напоминая о доме.       — Ну что ты, — протянула она со смехом, — я честно не думала, что бладжеры выбили из тебя все здравые мысли.       — Вот как, значит, да? — сделав вид, будто слова жены его растроили, Джеймс важно скрестил руки на груди и, сгрудившись, отвернулся. — Я ей советы от чистого сердца даю, а она во мне сомневается. Где твоя совесть, Поттер?       Лили придвинулась ближе, обняв мужа со спины. Сквозь зимнюю куртку она чувствовала исходящее от него тепло. Пряный запах глинтвейна вперемешку с корицей и яблочным штруделем коснулся носа девушки, всего на мгновение вернув ее в их уютную гостиную в Годриковой впадине.       — Я потеряла ее прошлой ночью, когда Гарри был у Ирмы, а мы с тобой…       Она не смогла закончить, потому что Джеймс, явно встревоженный тем, что до чужих ушей может достичь информация о его с женой недавно минувшей ночи, — накрыл ее рот своей ладонью, призвав к тишине шипением. Никак иначе, уподобился слизеринцам.       — Тише ты, не хватало, чтобы каждый прохожий знал, чем мы с тобой занимаемся.       — На кухне, в коридоре, в гостиной, на лестнице и…       — Тише ты, говорю тебе!       Багровый румянец залил лицо Джеймса, пожалевшего о том, что не надел шапку, недавно купленную на Рождественской ярмарке. Кто бы мог подумать, что в Хогвартсе Джеймс Поттер — главный заводила школы, который не боится и тем более ни черта не знает о стыде, сейчас, женившись и обзавевшись сыном, станет примерным семьянином, отказывающимся выносить на публику их «личные дела» с Лили. Раньше Сохатый мог позволить себе поделиться с лучшим другом — Сириусом, реже Питером, об успехах в половой жизни, однако на сегодняшний день Джеймс не выносил того, что происходило в спальне или в других частях дома, считая, что оскорбительно говорить в столь неподобающем ключе о жене. И если Питер мог бы с этим поспорить, то Сириус, как не смешно, учитывая его прошлое, понимал и одобрял решения друга, потому что сам никогда в жизни не говорил с друзьями и тем более с братом о Виктории, именно о том, чем они занимаются наедине.       — Не смешно, — негромко, чтобы не привлечь чужое внимание, проговорил Джеймс, пригрозив жене указательным пальцем. — Я против того, чтобы ты затевала разговор о наших шалостях, — никак иначе он не хотел называть любовные утехи, — на улице и при друзьях тоже. Не хватало, чтобы они знали, что и как мы делаем.       Возведя глаза к небу, медленно затянувшегося свинцовыми тучами, Джеймс нарочито громко выдохнул, как прежде держа руки на груди скрещенными. С возрастом он изменился. Быть может, не всплыви в прошлом история с Камиллой, по факту оказавшаяся пустышкой, Лили с Джеймсом давно бы разбежались, не сумев смириться с характерами друг друга. К счастью, Поттер вовремя повзрослел, осознав свои ошибки, благодаря чему Лили вскоре увидела в нем существенные изменения, повлиявшие на ее последующее к нему отношение. Чувства друг к другу у них в Хогвартсе были, а вот уважения и понимания — не шиша. Сейчас же совершенно другое дело! Они прямо-таки счастливая супружеская пара, не знающая горестей, — что по факту правда. Лили с Джеймсом за четыре года супружеской жизни научились не только уживаться друг с другом, но и видеть достоинства в недостатках, не зацикливаясь на ссорах и недопониманиях. Они могли научить друзей главному — разговаривать, решать проблемы вместе, жить как единый организм. Разумеется, как у всех нормальных людей, у них часто случались ссоры и даже билась посуда, правда, в совершенно редких случаях. И тут Джеймс смог найти к жене подход: он приносил ей сладости из ее любимой кондитерской, покупал цветы — подсолнухи, на которые у него была страшная аллергия и целовал в губы. Нежно, чувственно, при этом со страстью. Метод, — как он часто говорил, — безотказный.       Бывало, что Лили ворчала, и все-таки, он душу был готов отдать за одну только ее улыбку.       — А что в этом такого, я Кэтрин рассказываю о нашей жизни, иногда прошу совет. И поверь мне, Поттер, еще ни разу ее рекомендации не остались тобою неоцененные.       Джеймса будто ледяной водой с головы до ног окатило.       — Что? — возвысил он голос. — Что?       На его лоб налегли морщины, до того он был недоволен услышанным. Подумать только, любимая жена, та еще затейница, пользуется советами подруги, отправляясь с мужем в постель.       — Что в этом такого? Будто бы ты с мародерами не обсуждаешь, что да как.       — Нет! — чересчур громко возразил Джеймс, мгновенно спохватившись. — Нет, не обсуждаю, потому что нам есть о чем поговорить. И вообще, я против говорить о тебе, если разговор касается наших с тобой личных вещей.       Лили круто обернулась, отвесив мужу подзатыльник.       — То есть для тебя наш секс — вещь?       — Тише ты, Мерлином молю! — Поттер заоборачивался, поймав на себе странные взгляды прохожих, не понимающих, чем это он так обеспокоен. — Не вырывай фразы из контекста, и вообще, детская площадка не самое лучшее место для обсуждения нашей личной жизни. — Он склонился над ухом жены, прошептав: — Нашей половой жизни.       Лили с шумом выдохнула, отчасти согласившись с мужем. Она всерьез увлеклась, позабыв, где находится. Вот, что забавно: ей впервые представился случай смутить всегда собранного, почти бронированного Джеймса.       Румянец по-прежнему обжигал его лицо и уши.       — Дома поговорим.       — Всенепременно.       Минуту-другую просидев в тишине, Лили не выдержала. Ей было непонятно, почему Джеймс испытывает скованность в разговорах о сексе, когда часов пятнадцать назад срывал с нее одежду, шепча пылкие слова любви. На миг ей почудилось, будто проблема в ней, что на самом деле правда ни на йоту.       — Я сделала что-то не так? — наконец прервала молчание девушка, выразительно посмотрев на мужа. — Ты злишься на меня из-за…       Перед глазами Лили тут же поплыли картинки, подстать осеннем листьям, медленно проплывающим вдоль ручья, — вернув ее на три дня назад в их с Джеймсом кухню, когда по возвращении домой со смены в министерстве, она застала любимого одного в темноте комнаты с книгой. С ее книгой, той самой — подаренной Катериной. В ней имелась информация о магии крови, а также парочка незначительных ритуалов, проведенных на пустых страницах. В данном случае речь шла о той магии крови, которую пусть и крайне редко, но привычно использовали северяне, придерживаясь иной веры в сравнении с Европой. Джеймс, вернувшийся домой раньше на два часа с дневной смены, решил прибраться в доме, заодно приготовить ужин, чтобы не тревожить жену, на чьих хрупких плечах держался весь их быт. Тогда-то он, заглянув в один из кухонных ящиков в поиске круп, к своему удивлению нашел поваренную книгу, как ему показалось, — находившуюся в неположенном для книг месте.       Однако, преследуя мысль — удивить любимую жену, Поттер решил прибегнуть к помощи рецептов в кулинарной книги. Он ошибся. Та самая книга, на которую мужчиной были возложены ожидания предстоящего вечера, должного пройти исключительно в располагающей к интиму обстановке, — важное уточнение: Гарри находился с бабулей Ирмой, не признающей себя бабушкой, — оказались нечем иным, как муляжом. Джеймсу потребовалось несколько секунд, дабы определить чары скрытия, наложенные на страницы, рябившие на свету. Этому трюку, как и многим другим, Джеймса научил Аластор, разглядевший в сыне Флимонта Поттера потенциал, разительно отличающийся от тех, кто находился с ним в одной группе. Та же Виктория, видящаяся Марсу Сэйнтом бриллиантом среди горстки пепла, не впечатляла прославленного мракоборца, решившего слепить из пока ещё неопытного мракаборца Джеймса — настоящего бойца. Вскоре и сам Поттер, поняв, что может добиться высот во многом благодаря Аластору, взявшегося за него, так сказать, железно, осознал, что отряд инквизиторов не так уж его и впечатляет. Одно дело быть стражем кого-то из выше стоящих лиц страны, другое — быть бойцом, в подчинении у которого находится целый отряд из талантливых мракоборцев.       До Джеймса спустя пару лет, наконец дошло, что не стоит гнаться за жар-птицей, когда на твоем плече ухает сова.       Лили молчала, пристыженная под взглядом мужа, узнавшего о ее увлечениях по прошествию четырех лет брака, и это не учитывая годы в Хогвартсе. Ей казалось, что Джеймс устроит скандал, обвинив ее в вероотступничестве, что считалось преступлением в Европе, так как никакие вероисповедания верховным судом Акрацио не признавались, исключением являлись страны, не входящие в ЕСОМС — Европейский союз объединенных магических стран. Лили могла попасть под трибунал всего за то, что она держала в доме запрещенную литературу. Как порядочный мракоборец, давший присягу служить своей стране, Джеймс должен был сообщить об измене жены министерству, чего он не сделал. Более того, он мысли не допускал накликать на Лили беду, и единственное, что он хотел знать: Каким образом она связана с магией крови, считающейся в Европе грехоподобной, не говоря уже о том, что она тесно связана с черной магией; Кто ее надоумил, подтолкнул к измене родины?

Флэшбек

11.02.1982

      «Выпрямившись, Лили вздернула подбородок, сократив расстояние между дверным проходом и кухонным столом, за которым, сгорбившись, сидел ее муж, глядевший на нее поверх очков. Она ступала медленно, словно идя на эшафот, где с минуту-другую палач накинет удавку на ее шею и Гарольд Минчум, действующий министр магической Великобритании, отдаст приказ о казни через повешение. Фантазия у Лили с малых лет отличалась буйством красок, отчего она представила лицо мужа, глядевшего на нее как на самую настоящую предательницу.       «Навряд ли он сможет принять меня после всего», — навязчивая мысль отголоском страха забилась в груди.       — Ты ничего не хочешь мне сказать? — тяжелый вздох вслед за словами сорвался с сжатых в тонкую линию губ Джеймса, печально тряхнувшего головой. — Как долго ты была намерена скрывать от меня это?       С гримасой отвращения он ладонью указал на фолиант, к которому, по его мнению, притрагиваться было непростительно.       — Какая разница, если ты уже узнал?       Не опуская головы, что давалось ей с трудом, Лили бегающим взглядом скользила по лицу мужа, судорожно пытаясь предположить его дальнейшие действия, так или иначе должные разделить их семейную жизнь на «до» и «после». Как бы тяжело ей не было, она понимала Джеймса, отец которого вырастил его и Вики в строгих условиях, можно сказать, в спартанских, исключительно в том, что касалось магии и ее использования. Флимонт, выросший в семье, где почитались темные искусства, до гибели Фериды всерьез увлекался нетрадиционной магией, находящейся под запретом, — не признавал черной магии и едва не с пеленок вкладывал в головы детей, как она опасна и что за собой влечет. В Хогвартсе выяснилось, что в семье Поттеров не без брака — Виктория с головой погрязла в темных искусствах. Мистер Поттер не смог примириться с выбором дочери, однако отступил в сторону, к своему стыду осознав, что никакие рычаги давления не подействуют на выбор Вики. Благо, Джеймс оказался приверженцем традиционной магии, не разу не помыслив переметнуться на темную сторону. До сего дня он думал также о Лили, не подозревая о том, как на ее представление о магии сказалось общение с Викторией и Катериной. Если раньше Лили придерживалась норм, принятых министерством и в большей степени Хогвартсом, обучающим защите от темных сил, — то сейчас она являлась чуть ли не спецом в применении магии крови и многих других фокусах.       — Как ты могла? — в запале подскочив со стула, Джеймс схватился за голову. В его мозгу метался рой страшных мыслей, ужасающей с каждой секундой. — Ладно, ты не подумала о себе и обо мне, но Гарри?       Лили вздрогнула, уловив в голосе мужа осуждающие нотки. Он не стыдил ее, не воспитывал и не поучал, а всего лишь пытался понять, по какой причине она пренебрегла безопасностью их сына, когда за дверью их дома назревает гражданская война. Когда министерство ссылает неугодных им магов в Азкабан без следствия и заключения суда. Когда Минчум глядит в оба, выискивая предателей.       — Я не… — запинаясь, Лили не сумела сдержать слез, оросивших ее побледневшее лицо. — Я дура, глупая дура…       В самом деле, словно не в своем уме, она позабыла о сыне, о муже и друзьях, спрятав запрещенную литературу в своем доме, и не где-нибудь в тайнике, а в кухне, в шкафчике за пачкой муки. Виктория как-то раз, быть может, с год назад, отметила, что чары скрытия у Лили ужасно посредственные, при том, что теорию она знала получше нее и Преображенской вместе взятых. Поэтому оно и неудивительно, что Джеймс, каждый день обучающийся чему-то новому у Грюма, так легко раскусил ее неудавшийся трюк.       — Тише, не плачь, — опустившийся на колени Поттер взял ладони жены в свои, обцеловывая ее трясущиеся костяшки. — Прошу тебя, кувшинка, не плачь.       — Ты злишься?       — Конечно, я злюсь! Ты поступила очень глупо, подвергнув себя и Гарри опасности. А если бы я пришел домой с Аластором и Артуром, как планировал, и они бы по случайности нашли бы то, что ты от меня скрывала? Как бы я это объяснил? Наверное, Грюм бы меня выслушал, но Уизли сразу бы трансгрессировал в министерство, ты ведь знаешь, какой он патриот!       Снова подскочив на ноги, Джеймс нараспашку открыл окно над раковиной, высунув голову. Прохладный вечерний воздух с примесью запахов мокрого асфальта, мороза и жженого пластика подействовал на мужчину отрезвляюще. Десяток мыслей забились в голове Поттера, судорожно размышлявшего о том, как можно избавиться от улики, способной загубить жизни его любимых.       — Джеймс, прошу, — подошедшая со спины Лили обняла его за торс, щекой прижавшись к лопаткам. — Прости меня, я не могу объяснить, но я… Я…       Как бы Лили хотела поведать мужу о том, какой волшебный коктейль эмоций закипал в ее душе, когда она колдовала вместе с подругами или же в одиночку. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала невероятную энергию, наполняющую ее силой. И ей она казалось совсем не темной, как считали европейцы, — скорее неуловимой. Ворожа, она чувствовала себя сильной, уверенной, способной справиться с любыми трудности. Непременно стоит учесть, что Лили никогда не колдовала во вред кому-то, напротив, она наложила защитные печати на своей крови на сына и мужа, обезопасив их от опасностей, таившимися в темноте; она пыталась найти убийц, погубивших неизвестного мальчика в Мунго, когда она только-только приступила к стажировке у миссис Рафа; она, втайне ото всех, даже от самих пациентов, лечила их магией, когда целители опускали руки, предполагая, сколько осталось тем или иным мужчинам с женщинами; она наложила на дом и дом Флимонта Поттера защитные чары.       — Тише, — целуя волосы жены, Джеймс старался прекратить ее истерику, но получалось это у него из рук вон плохо. — Успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю.       — Правда? — Лили подумала, будто она ослышалась, будто ее разум вздумал поиграть.       — Правда, — грустная улыбка коснулась рта мужчины. — Думаешь, я слепой и совсем не понимаю, чем занимается моя сестра? Лилс, она, когда трансгрессирует, исчезает в серой дымке. Ее заклинания имеют особый запах.       Джеймс был прав.       У каждого волшебника имелся свой собственный запах магии, и чаще всего он был едва уловимым, — появлялся лишь тогда, когда прибегали к заклинаниям. Например, у тех, кто занимался традиционной магией, был приглушенный аромат, по типу ванили, мха, грибов, бумаги, редко фруктов; те, кто специализировался на зельях, источали аптечный, иногда химический запахи; те, кто увлекался искусствами, запрещенными властью министерством, имели чуть сладкий, пряный запахи, — часто такие личности все же отдавали предпочтение традиционной магии; другие же, пристрастившиеся к черной магии, имели запах горьковатый, нередко с гнильцой, дымный и совсем редко когда приятный. Министерство могло бы искать отступников от веры по запаху, как бы смешно это не звучало, но тогда бы магическому населению пришлось бы отказаться от воды, парфюмов, масел и прочих косметических ходовых средств.       Запах магии можно было с легкостью перебить, так что практически все чистокровные семьи издавна имели личных парфюмеров.       — Ты думала, я поведу тебя в министерство, отдам им растерзание?       Не поднимая головы, Лили глухо прошептала:       — Это незаконно.       Муж обнял ее крепче, как в доказательство того, что скорее возьмет вину на себя, нежели повергнет опасности ее.       — Я и раньше догадывался о том, что ты так или иначе не смогла устоять перед соблазном попробовать что-то новое, когда с одной стороны моя сестра, на голову повернутая на черной магии, и Кэтрин, — Джеймс с шумом выдохнул, неоднозначно дернув плечами, — о ней и говорить нечего, северянка же. Даже этого с собой притащила, а ведь договаривались без подстав!       Утирая слезы, Лили негромко посмеивалась, умиляясь тому, как муж твердит о ненависти к предателю Люпину, при том, что глаза у него сверкают, подобно бриллиантовой россыпью звезд, украсивших ночное небо своим присутствием.       — Ты не можешь злиться на него вечно, — словно само собой разумеющееся произнесла Лили, красноречиво выгнув левую бровь.       — Да, вечность не могу, а вот до конца жизни — запросто!       Не больно стукнув мужа в плечо, миссис Поттер шире улыбнулась.       — Он переживает и хотел бы наладить общение.       — Нет, он против Сириуса, значит, против мародеров.       Лили бы хотела возразить, напомнив, что мародеров без Римуса существовать не может, но быстро вспомнила о Регулусе и Северусе, которого прозвали Летучей мышью. После разговора с Римусом в доме Снейпа Джеймс так и не смог примириться с его историей, как и не смог простить.       — Нельзя быть таким радикальным.       — Пытаешься переметнуться на другую тему, не выйдет. — Немного отстранившись, мужчина обнял лицо жены обеими ладонями, в одночасье утонув в ее изумрудных глазах, задолго до брака пленивших его сердце. — Я не хочу, чтобы ты или Гарри пострадали, поэтому прошу тебя, Лилс, пообещай мне, что это в прошлом.       Взгляд Джеймса упал на фолиант, остававшийся нетронутый на столе. Громко сглотнув, девушка нерешительно кивнула, совсем не обещая разорвать связи с магией крови. Ее ложь выдала закутанная губа — дурацкая привычка, о которой позабыла она, но помнил Джеймс.       — Что ты предлагаешь? Я не могу от нее так просто избавиться, я имею в виду, что подкинуть ее кому-то или сдать в библиотеку невозможно. А Кэтрин отдавать как-то неловко, она ее все-таки подарила. Да и пойми, уничтожить ее тоже не выйдет, потому что там есть моя кровь, в смысле, на страницах. — Лили зажмурилась, нежилая видеть, как меняется лицо мужа от непонимания до злости, бурлящей в крови. — Только не злись, ладно?       Джеймс тяжело вздохнул. Ему потребовалось пару минут, чтобы усмирить негодование, так и желающее соскочить с языкам каким-нибудь сальным ругательством, — и все это время Лили крепко обнимала мужа за плечи, тихо дыша ему в шею. Она была значительно ниже его в росте, отчего с трудом доставала до плеча.       — Ладно, — без особого энтузиазма выдавил из себя Джеймс, — что-нибудь придумаем».       Пару дней прошлого с того злосчастного разговора в кухне, а Поттеры так ничего и не придумали, разве что Джеймс наложил более мощные чары на фолиант, теперь наверняка скрыв его от нежелательных глаз. Он боялся за свою семью, потому как узнай кто-то, что в доме у него запрещенная литература и жена, увлекающаяся черной магией, то прямиком бы под суд пошли. На Лили он не злился, не видя смысла в том, чтобы осудить ее, так как его сестра занималась точно тем же, чем и жена, только раз в десять похлеще, о чем недавно проговорился Никлаус, заглянувший к кузену в гости.       — Ничего я на тебя не злюсь, просто переживаю, — отняв руку от лица, Джеймс нарочито громко вздохнул. — Перестань раздевать меня глазами, кувшинка.       На лице Лили не было ни намека на румянец, отвечающий за стеснение. За годы брака она расцвела и, сильнее раскрепостившись, перестала сдерживать тайные желания от мужа так же смело, как перестала испытывать неловкость. До свадьбы они делили постель от силы раз пять, хотя Питер в свое время не упускал возможности отпустить шуточки о бурной жизни двух друзей, искренне веря, что они, как Виктория с Сириусом, не покидают спальню. На деле Лили оказалась стеснительной, где-то неуверенной в своей привлекательности, потому отдавалась мужу исключительно ночью, в полной темноте. В глазах подруг ей не хотелось быть белой вороной и потому порой преувеличивала их с Джеймсом высоты в интимной жизни. Так уж случилось, что из желания изучать и познавать новое она довольно в юном возрасте решилась расстаться с невинностью, о чем не то чтобы сожалела, но говорила, мол, будь у нее возможность, то она бы не стала прыгать в постель в пятнадцать даже к Джеймсу, оказавшемуся правильным и в плане секса грамотным парнем. Он не торопил ее, ни к чему не обязывал, пусть у самого зудело в штанах. Стыдно признаться, но вплоть до свадьбы Лили считала себя ужасной распутницей. Как такового полового воспитания в жизни у нее было, потому что мать с отцом находились в постоянных разъездах, изредка отсылая письма дочери, а пойти к МакГонагалл или к той же мадам Помфри Лили в жизни не осмелилась бы, и тогда на помощь ей пришла Петуния.       Теоретические знания, полученные из первых уст, оказались весьма полезны, вот только с практикой сравниться не могли бы. Джеймс, можно сказать, расширил горизонты, объяснив жене, что бояться своих желаний, тем более с тем, кто никогда тебя не осудит, совсем не стыдно. Он смог донести до нее, что плотские утехи — вовсе не грех, как часто шептали женщины в церкви, давно позабывшие о любви мужей. И самое главное, Джеймс помог Лили полюбить себя такой, какая она есть: с веснушками на лице и теле; с растяжками и целлюлитом, совсем ее непортящими; с лишним весом на тот момент. Она же в ответ отплатила ему своей любовью. Вскоре они поменялись местами: Лили не желала выпускать мужа из объятий, тем самым покидая постель; Джеймс вспыхивал, подобно сухой щепке, когда речь заходила о сексе вне стен их дома. Он совсем не был ханжой и уж точно ничего не стеснялся, всего-навсего не хотел делиться подробностями супружеской жизни с друзьями, считая, что любовь между мужем и женой — таинство, предназначенное им двоим и никому больше. Миссис Поттер по сей день не понимала, когда Джеймс успел пересмотреть взгляды на некоторые вещи, включая секс, когда с год назад заливался смехом с рассказов Питера о его половой жизни с разными девицами, требуя продолжения. В Хогвартсе он, уму тому непостижимо, поделился с Сириусом рассказом об их с Лили первой ночи, а сейчас отказывался в принципе поднимать данную тему разговора, даже если речь шла не о нем с Лили.       — Джеймс! — смех вырвался сам собой. — Ты ужасно смешен, когда ревнуешь меня к собственному…       Выразительно поглядев на разведенные в разные стороны колени мужа, Лили прикрыла ладонью рот. Иногда Джеймсу и правда казалось, что жена предпочитает общество его члена, а не его самого, что опять же великая ложь.       — Ничего я не ревную, — хлопнув себя по коленке, мужчина отвернулась.       — И правильно, — ладонью коснувшись щеки мужа с особой нежностью, Лили вынудила его против воли взглянуть на себя, что он послушно сделал, будто зачарованный. — Потому что я люблю тебя целиком и полностью. Ты ведь мой муж, а я твоя жена.       Ответ Лили удовлетворил Джеймса, потянувшегося к ее губам за поцелуем, на который она ответила с превеликим удовольствием. В сию минуту ему не было дела до того, что могли подумать о них люди вокруг, хотя те особо и не интересовались молодой парочкой, второй час сидевшей на лавке в парке.       — Да, ты моя жена, любимая жена и единственная, — словно хмельной Поттер улыбнулся, ощутив на своем лице луч солнца, показавшегося из-за туч. А может, это грела Лили, освещая своим внутренним светом целый квартал. — В общем, сегодня оставим Гарри у Кэт и будем наверстывать упущенной за дни службы.       Громкий смех Лили привлек внимание Гарри, отчаявшегося объяснять детворе, что палки — отличное оружие для неумелых фехтовальщиков. Он задумал игру, подразумевающую под собой великое сражение, увы, к его глубочайшему разочарованию, его однолеткам нравилось елозить палки по грязи, вырисовывая незамысловатые рисунки, сгодившейся на то, чтобы напугать здравомыслящих людей, — как считал Поттер-младший. И он хотел было возвратиться к родителям, увлеченно беседовавших друг с другом, как его взгляд зацепился за девочку в ярко-оранжевой шапке, по форме напоминающую тыкву. Он знал ее и ее семью, хотя они редко когда не играли вместе и даже не гуляли, потому что Гермиона Грейнджер предпочитала проводить время на территории своего дома, огражденного белым забором.       — Скучно с ними, — между прочим заметил подошедший к девочке Гарри, не посмотрев на нее.       Гермиона, до этого времени наблюдающая за муравьями, снизу вверх поглядела на мальчишку, надавив на мостик сползших с носа очков. Ей было гораздо интереснее заниматься изучением живности, нежели резвиться на детской площадке с ровесниками, которых она, как и Гарри, находила скучными.       — Наверное, — она легко пожала плечами, вернувшись к лицезрению муравьев. — Мне откуда знать?       Гарри нахмурился. Ему реплика девочки не понравилась, ровно как и ее отстраненное поведение. Она могла возрадоваться тому, что он решил с ней заговорить, — как считал сам Поттер, — избавив от надобности заниматься ничегонеделанием.       — Если бы не сидела в стороне, узнала бы, — несколько свысока проговорил он, все-таки присев на карточки, чтобы лучше видеть муравьев, честно говоря, вызывающих сплошное отвращение. — Че, никто не зовет гулять?       Гермиона могла бы воспротивиться и с деланной важностью заметить, что это она не желает гулять с соседскими детьми, но дело в том, что это они ее никуда не звали. С большей вероятностью она могла бы простить их глупость, да только возможности не предоставилось.       Вместе со своей семье, состоящей из старшего брата, отца, матери и щенка Тоффи, Гермиона переехала из Пейсли в Лондон год назад, потому что ее отец удосужился повышения по службе. Девочка так и не сумела привыкнуть к новому месту жительству, чего нельзя было сказать о ее брате, в новой школе нашедшего друзей в первый же день. Разумеется, Гарольд старался по возможности проводить время с сестрой, но, честно говоря, ему было намного интереснее со своими друзьями, да и рядом с Гермионой он чувствовал себя иногда дураком. Девочка была чертовски умна и прозорлива для своих четырех лет, а порой выдавала такие фразы, до которых бы ни каждый взрослый додумался. Родители, имена которых были Шарлотта и Макинтош, умилялись умненькой дочери, поговаривая, будто та пошла в покойного отца мистера Грейнджера.       Гермиона особо не расстраивалась от того, что у нее нет друзей, потому как все свободное время проводила, изучая мир, так щедро предоставленный ей природой. Она наблюдала за насекомыми, цветами, ловила бабочек, если представлялась возможность, а также откармливала дворовых котов и собак, находя в них больше понимания, чем в сверстниках, предпочитающих играться в песочнице. Ее щенок Тоффи всюду таскался за девочкой, поэтому, заприметив незнакомца подле хозяйки, подбежал и, как должное, тявкнул, опустившись на задние лапы.       — Хороший мальчик, — погладив пса по голове, девочка скромно улыбнулась.       Щенок опять тявкнул, в этот раз выражая симпатию к Гарри, лизнув его в нос.       — Фи-и-и-и, какая гадость!       — Сам ты гадость.       Прищурившись, Гарри хотел было пнуть девочку, как часто проделывал это с мальчиками, но во время спохватился, припомнив слова матери, доходчиво объяснившей, что на женщин руку поднимать нельзя и оскорблять тоже. С досадой махнув рукой, мальчишка глянул на муравейник.       — Ты мне не нравишься, Граджер.       — Грейнджер, — поправила девочка, закатав глаза. — Гермиона Грейнджер.       Для себя Гарри отметил, что Гермиона несколько долго тянула букву «р», из чего следовало, что, скорее всего, ей дается ее выговорить с трудом, и, вполне возможно, она ходила или же ходит к маггловскому логопеду, о существовании которого Поттер-младший узнал от Северуса, клявшегося подрезать ему кончик языка. От хмурого и привыкшего одеваться во все черное Снейпа Гарри в дрожь бросало.       — Ты мне не нравишься, Граджер.       Девочка фыркнула, отчаявшись поправлять соседского парнишку.       — Ты мне тоже.       Поняв, что в компании глупой, если исходить из нескромного мнения Гарри, ловить ему нечего, мальчишка направился к родителям, миловавшимся на скамье. Пару минут назад Джеймс метнулся в ларек, купив жене клубничное мороженое, ее любимое, между прочим, а себе прихватил бутылку воды, хотя не отказался бы от стакана сливочного пива.       — Девочки — дуры, — взобравшись на скамью, Гарри сплюнул на землю, совсем как его учил Питер, о котором он не забыл и часто спрашивал у родителей, когда дядя Пит придет в гости. — Ты, мам, не такая, — он призадумался, — и тетя Кэти и Вики.       — Ну, спасибо, дорогой.       Лили была возмущена поведением сына еще больше, чем наличием того факта, что он знает ругательства, которые применяет в обществе родителей. А вот Джеймс рассмеялся, безуспешно пытаясь замаскировать смех кашлем.       — Это правда, — разрываемый противоречивыми желаниями, Гарри все-таки смог удержаться от новых ругательств, о которых услышал сегодняшним днем у мальчишек постарше. — Горькая правда.       Возведя глаза к небу, словно моля о помощи высшие силы, Лили пихнула мужа в плечо, чтобы тот сделал замечание сыну, на что Джеймс, прокашлявшись, спросил у Гарри:       — Чем тебе девчонки не угодили?       Скривившись, подстать молоку на жаре, мальчишка посмотрел на отца таким взглядом, отчего на мгновение Джеймсу и прямо почудилось, будто он сморозил самую настоящую глупость.       — Не буду говорить при маме, она обидится. — Спрыгнув со скамьи, Гарри протянул руку матери, словно она действительно нуждалась в помощи. — Пошлите домой, я есть хочу.       Лили, удивившись галантности сына, на ухо мужу прошептала, что Сириуса в гости стоит звать почаще, а вот от визитов Северуса, взявшего привычку сквернословить, где не попадя, на неопределенный период времени стоит воздержаться.       В момент, когда чета Поттеров покидали пределы парка, то, как по заказу, к ним навстречу шел Снейп, явственно чем-то недовольный. Он заприметил друзей сразу же, да и изначально отправился на их поиски, зная, что каждый воскресный день Лили и Джеймс гуляют с сыном в парке. Джеймс, давно привыкший к нелюдимому бывшему слизеринцу, которого считал близким другом, встретил с улыбкой, приветливо обняв за плечи. Северус воздержался от бурной реакции, удостоив друга легким похлопыванием по спине, зато Лили обнял, а Гарри… На Гарри он даже не взглянул, а тот, поняв, что не вызывает интереса, наступил «злодею» на ногу.       «Злодеем» мальчишка называл всех тех, кто ему не нравился. Например, продавщица в здешнем продуктовом магазине, которая никогда не замечает его; а также дворника, почти всегда обещающего отлупить его метлой за то, что он листья разбрасывает, имитируя листопад; и детей, кои были постарше, за то, что тебе не брали его с собой, когда зазывали народ на игры. Снейп же был «злодеем», потому что никогда не играл с Гарри, не здоровался и не прощался с ним, а один раз, когда Лили попросила друга присмотреть за сыном, Снейп накормил его холодной кашей с комочками, вдобавок пересолив ее. И, что самое неудачное для Поттера-младшего, Северус заставил его съесть кашу до последней ложки, потому что так было написано в записке Лили.       После сей истории для Гарри друг отца стал самым настоящим злейшим врагом номер один по кличке «злой злодей».       — Пап, смотри, че могу!       Особо не вслушиваясь в разговор взрослых, мальчишка бегал по лужам, иногда их перепрыгивая, а чаще в них прыгая, причем с такого разбега, что сама бы миссис Трюк, не раздумывая, взяла бы его в сборную.       — …В общем, сегодня я переночую у вас, не могу больше выносить общество поганого Люпина. Он мне в доме устроил такой беспорядок, что я не могу найти ни свои колбы, ни тем более котел.       На самом деле Снейп утаил половину правды, так как считал названого гостя виновником всех проблемах, случившимися с ним и Питером. Люпина он никогда недолюбливал, по школе считая его зазнайкой, закрывающим глаза на пакости студентов тогда, когда это выгодно ему лично. Так считал один лишь Северус, с которого на пятом курсе Римус снял очки, хотя в то время он и сам являлся старостой.       — Не вопрос, сегодня с нами, я как раз ужин приготовлю.       — Ты?       Держа руки в карманах пальто, неизменно черного цвета, Северус с сомнением поглядел на Джеймса, искренне сомневаясь в том, что у того хватит кулинарных навыков на то, чтобы приготовить годный ужин, при этом никого не отравив.       — Не волнуйся, — Лили взяла обоих мужчин под локти, — я приготовлю, а он накроет на стол.       — Другое дело, не то я бы не рискнул пробывать стряпню Поттера-Жмотера.       — Че сразу Жмотера? Я человек щедрый, — Джеймс глянул на друга поверх головы жены, тихо посмеивающейся с глупых перепалок мужчин. — А вот ты жмот.       Дернув плечами, Северус бережно поправил ярко-зеленый шарф, который одолжил из гардероба Питера. Так уж сложилось, что после его ареста, Снейп начал заимствовать его вещи, чтобы хоть на мгновение почувствовать присутствие близкого сердцу человека рядом. Самообман и ничего больше, но, закрывая глаза, мужчина вдыхал пряный с горьковатыми нотками запах Хвоста, представляя, что тот сидит с ним рядом на диване, критикуя телепередачи.       — Я этого не скрываю.       — Вот же ж! — Джеймс громко цокнул, будто обидевшись от того, что ему не удалось побольнее уколоть Северуса. Он быстро стушевался, осознав, что тому и так приходится туго, а тут еще и он со своими шуточками и комментариями не к месту. — Твоя взяла! Слушай, а ты с кем малыша Ники оставил?       Демонстративно скривив губы, Снейп оглядел друга ледяным взором, не сбавляя ходу.       — Никак не пойму, откуда в тебе это дурацкая привычка добавлять к сокращенным именам «малыш» или «малышка»? До чего пошлятина, Поттер.       — Много ты понимаешь, — в ответ парировал Джеймс.       — Побольше твоего, уж будь уверен!       — Мальчики, не ссорьтесь, помада у меня! — Улыбка с лица Лили быстро сникла, стоило двум мужчинам поглядеть на нее недоуменно, будто она душевнобольная и нуждается в скорой помощи. — Да ладно вам, это шутка такая.       — Дурацкая шутка, — кинул Снейп.       — Я бы сказал идиотская, совсем не смешно, кувшинка.       — А чего не малышка?       — Иди ты, мышь летучая!       — Я и иду.       — Вот и иди.       — Вот и иду!       Перепалка двух друзей прекратилась тогда, когда Гарри упал в лужу, замарав лицо и одежду в грязи. Применять магию на глазах у магглов, сновавших по улице туда-сюда, было неразумно, поэтому Джеймс, взяв сына на руки, бегом ринулся к дому, чтобы Гарри, не дай Мерлин, не простудился. Лили и Снейп чуть прибавили шаг, но в догонку бежать не стали.       — Все наладится, обещаю тебе.       Он понял, что она имела в виду и о ком говорила. О Питере, которому было раз в сто хуже, ведь он был в Азкабане, где каждый день к нему в гости заглядывали посланные Минчумом люди, должные узнать у Петтигрю тайны о пожирателях, потому что, как было принято считать, именно он поспособствовал побегу покойных Рабастана Лестрейнджа и Беллатрикс Блэк, после кончины мужа вернувшую девичью фамилию.       — Ты не можешь давать обещания, потому что ситуация от тебя не зависит. Это не разумно, Лилс, и глупо.       Девушка едва сумела сдержаться от колкой реплики, решив, что другу и без того тошно.       — Я даю тебе надежду.       Остановившись на крыльце дома, Северус тронул подругу за руку, печально сказав:       — Ты не надежду мне даешь, а вынуждаешь верить в то, чего уже не произойдет. Это больно, Лилс. Не думай, что я разуверился в его возвращении, просто… Просто я сильно сомневаюсь в том, что он будет прежним. Наверное, он нас не вспомнит.       Отпустив руку подруги, Северус за считанные секунды поднялся по немногочисленным ступеням, скрывшись за входной дверью дома. Лили, будто током пораженная, еще несколько минут простояла на холоде, покуда Джеймс не высунул голову из окна, позвав жену домой. Ни живая, ни мертвая девушка взялась за готовку, хотя все ее мысли были о Питере. После того, как раскрылась правда о его болезни, о которой Северус утаивал, она особо не задумывалась, каким он вернется из Азкабана, потому что всегда предполагала худшее для того, чтобы быть подготовленной. Сейчас же она всерьез задумалась о том, как непросто им всем придется. Одно радовало: друзья у нее отчаянные, значит, без боя не сдадутся. Своим теплом и любовью они смогут вернуть Питера к жизни, помогут ему вспомнить прошлое, а если надо, то по новой заведут дружбу. Надежда, яркая, но неосязаемая, загорелась в ее душе, подобно первым звездам на небосводе. Она верила честно и безоглядно в то, что у них все обязательно наладится; что они смогут вытащить Питера и если потребуется, то без помощи некой Морганы; что Вики и Сириус вновь сойдутся, на этот раз навсегда; что война пройдет мимо них, никого не задев, и совсем скоро они полной компанией друзей будут провожать на поезд Гарри, а затем уже и Ника, ставшего вторым ребенком мародеров. И, быть может, если очень повезет, то Римус вновь вернется к мародерам, вместе с ним Катерина в Лондон.       Закончив с готовкой, Лили позвала мужчин к столу. Втроем они о чем-то беседовали, пока она медленно расправилась с беконом, любуясь такой редкой картиной, когда Гарри не смотрит волком на Северуса, а тот не делает вид, будто его не замечает. С два часа, может, три, просидев за столом, друзья говорили о школьных годах, сплетничая о сокурсниках, в то время как нагулявшийся Гарри, откровенно говоря, засыпал, клюя носом в тарелку. Вскоре уложив сына в постель, Лили переживала, что тот проснется ни свет ни заря, потому что заснул слишком рано для его распорядка дня, когда еще не было девяти вечера. Джеймс успокоил жену, заверив, что если сын и проснется с рассветом, то он будет сам с ним возиться, так как завтрашним днем на службу в министерство ему не надо, как и Лили, которая могла спокойно выспаться. За бокалами вина друзья разговорились пуще прежнего, вспоминая мальчишник Джеймса, поцелуй Виктории и Кэтрин, то, как Вики и Сириус осквернили постель Поттеров и много чего еще. И они просидели бы так до рассвета, да только вино закончилось, а сон подкрался незаметно. Минут через двадцать было решено, что Лили постелит Северусу в гостевой комнате, покуда Джеймс уберет со стола грязную посуду, которую сам же вымоет, не прибегая к магии, так как в прошлый раз он умудрился разбить пару чашек. Когда дела были сделаны-переделаны, Снейп отправился в комнату, выделенную для него лично, а Лили с Джеймсом в спальню под предлогом, мол, хотят выспаться.       — Чего только не придумают, — про себя прошептал Северус, с легкостью распознав заглушающие чары. — Будто малые дети, в самом деле.       Сняв одежду и оставшись в одном нижнем белье, мужчина задернул шторы, опустившись на постель, довольно мягкую и теплую. Комната оказалась уютной, словно с рекламы о покупке мебели, и ничего лишнего в ней не было. Какое-то время он глядел в окно, слыша завывание ветра, удары голых веток дерева о стекла. Он думал о Питере и о Нике, которого составил на Кэтрин с Римусом, о чем успел пожалеть, решив, что те не смогут справиться лучше него самого. Снейп был готов подскочить с кровати и срочно трансгрессировать, вот только сам не заметил, как провалился в дрему сна.       Этой ночью, как и многими другими, ему снился Питер. Он улыбался, сидел на поляне, усыпанной лилиями, и махал рукой, подзывая к себе. Словно околдованный, Снейп спешил к Питеру, но с каждым новым шагом его ноги тонули в почве, на деле оказавшейся болотом. Кричать он не мог, как и не мог выбраться. Северус пытался схватиться за траву, цветы, что угодно, лишь бы не погибнуть прежде, чем успеет добраться до Питера, по-прежнему сидевшего на островке из цветов. Когда земля затопила до носа лицо, а во рту ощущались комки грязи, мужчина услышал звонкий смех, принадлежащий Хвосту. Он забавлялся с его тщетных попыток высвободиться, а вскоре затих, когда Северус оказался в кромешной темноте. Ему было холодно и до слез больно. Он рыдал, просил вернуться того, кого сам не знал. Вскоре картинка поменялась.       Северус не мог точно определить, он ли это, и если он, то где находится, как в ушах засвербело. В голове эхом проносился мерзкий звук, как если бы кто-то щелкал зубами орехи.       — Какого?       — Привет!       Лицо Гарри находилось в нескольких дюймах от лица мужчины, с трудом разлепившего глаза.       — Ты что тут делаешь?       — Мне скучно.       — Я клоун, по-твоему? — перевернувшись на правый бок, лицом к окну, Северус попытался вновь заснуть, надеясь, что мозг воздаст образ Питера в его голове. — Уходи.       — Нет. Мама и папа спят. Ты не спишь. Мне скучно одному.       — Отстань.       — Не отстану. — Гарри без спросу улегся на подушку мужчины, притеснив его к самому краю кровати. — Расскажи сказку.       — Я не знаю сказок, — сонно и без эмоций отрезал Снейп.       — Тогда выдумай ее!       Казалось, нет смысла переубеждать в обратном наглого мальчишку, заявившегося в чужую комнату без приглашения, да еще и занявшего большую часть кровати. Северусу виделось это бессмысленной тратой времени, которое он бы с удовольствием провел, пытаясь догнать во сне Питера, редко когда ему снившегося.       — Жил-был вредный мальчишка, который никогда не слушал своих родителей. И вот в один из непогожих дней мальчик…       — Как его звали?       Чего Снейп не выносил, так это того, когда его перебивали. Нет бы по делу, так Поттеру вздумалось узнать ненужную информацию, едва ли относящуюся к выдуманной сказке.       — Гарри Жмотер, — со свистом выдохнул мужчина, перевернувшись с бока на спину.       — Что-то знакомое, — задумчиво произнес мальчик, обратившись вслух. — Дальше рассказывай.       — В общем, дождался мальчишка ночи и выскочил из дома через окно.       — Он поранился?       — Что? — не выдержал Снейп, чуть привстав на локтях.       Сна у Гарри не было ни в одном глазу.       — У нас кусты с цветами есть. Я как-то в них упал, было больно.       Треснув ладонью по лбу, мужчина все-таки продолжил, наивно полагая, что сказка подействует на Поттера-младшего, подобно снотворному.       — Не ушибся он, так, колено разбил.       — А сильно?       — Нет.       — Кровь была?       — Нет.       — Ну, а синяк? У меня их много, хочешь покажу? — Гарри поднял левую ногу к потолку, закатав штанину пижамных штанов. — Гляди, какой большой.       Скользнув мимолетным взглядом по голени мальчика, на коже которого гематома постепенно приобретала фиолетовый оттенок, Северус выгнул бровь, особо не испытывая удивления. Сам по себе Гарри был ужасно активным ребенком, из-за чего частенько влипал в разного рода истории, то шторы загорались, то ложки в мышей превращались, а во время ужина он так сильно заскучал, что, сам того не заметив, превратил стакан в блюдце, отчего сок разлился по столу, лужей образовавшись на полу.       — Кто тебя так?       — Эх-х-х-х, — только и выдохнул мальчик, смахнув упавшие на глаза волосы, извечно торчащие в разные стороны, будто антенны на голове. — Есть одна девочка…       Северус рассчитывал, что Гарри поведает ему о своей нераздельной детской преувеличенной любви к девочке, не обращающей на него внимание, как оказалось, он ошибся. Крупно ошибся.       — Она дура, — губы мальчика скрывались я ехидной усмешке. — Я ей таракана за шиворот кинул, а она как заорала… Ударила меня, короче. Мерзко было держать рыжего, но она так громко кричала.       Гарри сотрясся в беззвучном смехе, перестав испытывать чувства стыда, секундой ранее его одолевающего, от того, что девчонка все же применила к нему физическую силу, а он не мог ответить тем же, хотя руки чесались. А все потому, что он матери обещал вести себя прилично и никого не обижать, ну, разве что мальчишек.       — Да ты настоящий шутник.       — Да! Хочу быть как дядя Пит. У него все шутки смешные.       Они выдохнули в унисон.       Гарри желал увидеть друга отца, которого также мог назвать своим другом, чтобы тот снова посадил его к себе на колени и рассказал какую-нибудь интересную сказку. У Питера отлично получалось общаться с детьми, возможно, потому что он сам был несколько ветряным и не ждал ни от кого подвоха. Северус с грустью вспомнил Хвоста, с ужасом представив, как ему сейчас плохо. Грудь его болезненно сжалась, точно от удушья.       — Побрел мальчик в темный лес, о котором слышал много страшных небылиц от мальчишек постарше. Страшно ему было, да только желание узнать о существовании одноглазой ведьмы оказалось раза в два сильнее страха. Долго Гарри плутал по заросшим травой тропинкам, дрожа от холода, пока не заметил перед собой деревянный дом небольшого размера. Примечательно было то, что дом стоял без окон и дверей, огороженный ядовитыми цветами, привлекающих непослушных детей своей красотой. Страх возобладал над мальчиком, потому он решил сорвать цветок и принести друзьям как доказательство того, что он не струсил и пришел в дом к ведьме. С сорванным цветком мальчишка вернулся в дом, залез в свою постель и не показывал носа из своей комнаты до самого утра. В итоге мать его забеспокоилась, когда Гарри к обеду не спустился в кухню. Вместе с мужем она заглянула в комнату к сыну, обнаружив поросенка, который держал в рыльце злосчастный цветок. Мораль сей истории такова, что родителей надо слушаться, понял?       — Дурацкая сказка, — сдавленным голосом протянул побледневший Гарри. Ребенок он впечатлительный, поэтому представлял себя на месте главного героя сказки Снейпа. — Лучше спи.       — Сам спи, желательно в своей постели.       Поттер-младший немного помолчал, думая над ответом, и как заслышал тихое сопение мужчины, прошептал:       — Нет.       Послышалось ворчание Северуса, отвернувшегося от Гарри. Сон, как назло, не шел. Зато мальчик быстро заснул, закинув ногу на бедро мужчины, в придачу ко всему забрав у него одеяло. Снейп долго скидывал с себя похрапывающего Гарри, пока, отчаявшись, не забылся во сне.       Время пролетело незаметно.       К девяти утра на кухне хлопотал Джеймс, вернувшийся из пекарни с полным пакетом разнообразных вкусностей. Специально для жены, до сих пор не проснувшейся, он отложил круассан с шоколадом на верхнюю полку холодильника, чтобы до них не добрался прозорливый Гарри. Сладкое он любил так же сильно, как его крестная. Где-то через полчаса глава семьи отправился по комнатам, будить семью и друга, и каково же было его удивление, когда он не нашел сына. Джеймс было решил, что слишком самостоятельный Гарри отправился на улицу, а заглянув к Снейпу, чтобы вместе с ним отправиться на поиски, удивленно раскрыл рот, выдав многозначное: «о-о-о». Сняв с переносицы очки и протерев стекла рукавом кашемирового свитера, подаренного Питером примерно года три назад на Пасху, Джеймс несколько раз моргнул, после чего надел очки обратно.       Его глазам представилась весьма неоднозначная картина: Гарри сидел на полу подле кровати, вертя в руках волшебную палочку, половина стержня которой повисло воздухе. Северус через раз похрапывал, тревожно дергая ногой. С влажными от слез глазами мальчик посмотрел на отца, съежившись под его строгим взглядом.       — Я только посмотрел, а она…       Опечалено опустив голову, Гарри морально приготовился к тому, что отец его непременно обругает, посадив под замок на целую вечность. Вместо этого Джеймс велел сыну следовать за ним. Вдвоем они покинули гостевую комнату, спустившись в гостиную, где их встретила заспанная Лили с взлохмаченной прической и кружкой кофе в руке.       Завидев мать, Гарри инстинктивно спрятал улику собственного преступления за спину, кинув на отца умоляющий взгляд. С ним еще можно было договориться, но не с Лили, которая, узнай о том, что сделал ее сын, немедленно прибегнет к суровым методам воспитания, навсегда запретив покидать пределы комнаты. Гарри, конечно, преувеличивал гнев матери, как это свойственно всем детям, тем не менее боялся ее реакции и того, что за ней могло последовать.       — Сделаешь нам пару бутербродов, кувшинка?       Зевнув, Лили кивнула, удалившись на кухню. После ее ухода Гарри облегченно выдохнул, посчитав, что опасность миновала, как, подняв голову, столкнулся с хмурым отцом.       — Папка, оно само.       — Как? — Джеймс быстро стушевался, понизив голос до шепота. — Как, черт побери, палочка Снейпа сломалась само собой? Что ты вообще делал в его комнате?       Закатив глаза, Гарри громко выдохнул и не нашел решения лучше, как присесть на диван и похлопать ладонью по месту рядом с собой, как бы молча призывая отца присесть рядом. Джеймс, не любивший спорить с сыном тем более, опустился рядом на мягкий диван, откинувшись на подушки. На одном дыхании Гарри рассказал, как долго не мог заснуть, и чтобы не тревожить напрасно родителей, чья дверь в комнату, между прочим, была заперта, он решил отправиться прямиком в кухню — испить стакан молока, как вдруг вспомнил о Снейпе. Он упомнил о дурацкой сказке, совсем ему не понравившейся, и даже обмолвился парой слов о сне, в котором ему снилось, будто он был бананом, правда, почему-то синего цвета, затем признался, что, проснувшись, хотел уйти к себе в комнату, но, заметив волшебную палочку на прикроватной тумбочке, не смог удержаться. Он вертел ее и так, и сяк, пытаясь колдовать, но палочка его не слушалась, отказывалась призывать простейшие искры. Затем сама по себе приобрела гибкость и вылетела из руки Гарри, который попытался ее поймать, но вместо этого сломал. Совершенно случайно.       — Помоги, ты же умный и… — подыскивая слова, Гарри протянул отцу поврежденную волшебную палочку. — Снейп меня убьет.       — И правильно сделает, сколько раз мать говорила не трогать чужие вещи?       — Много.       Поттер стыдливо опустил голову, чуть отвернувшись вбок.       — Зачем ты полез, куда не следовало?       — Интересно было.       — А сейчас? Хочешь быть мертвым мальчиком?       Гарри побледнел точно так же, как отец, хотевший сказать совсем не то. Да будь проклят его язык, он опять перегнул палку, напугав сына, энергично замотавшего головой.       Северус, разумеется, не стал бы насылать на мальчишку проклятья, но век бы помнил о его оплошности. Джеймсу не хотелось выслушивать гадости в адрес Гарри, и потому он с тяжелым вздохом взялся за починку палочки. На курсе четвертом он забыл выложить палочку из спортивной мантии, из-за чего надломал ее, упав с метлы. Он пару дней провалялся в больничном крыле, горюя по палочке, которая, по его мнению, не подлежала ремонту. Он оказался не прав, что ему доказал Питер, показавший другу незамысловатый фокус. Петтигрю много времени проводил за книгами, когда жил с матерью и даже, какое-то время хотел стать мастером по волшебным палочкам.       — Готово.       — Пап, ты лучший!       На радостях обняв отца, да с такой силой, что у того с носа сползли очки, Гарри безвинно рассмеялся. Он был счастлив от того, что теперь Снейп его точно не убьет.       — Снова меня ослушаешься и будешь расхлебывать свои проблемы сам, понял? — Джеймс пытался подавить улыбку, однако при виде сияющего радостью лица сына это было сделать затруднительно. Он нежно потрепал мальчишку по волосам, поцеловав лоб. — Ладно, иди, почисти зубы и причешись, а я возьму на себя самую сложную часть этого дня.       Поднявшись на ноги с дивана, Джеймс взглянул на лестницу, предвещая, какой ор поднимется, когда он попытается разбудить ворчливого друга.       — Тебе помочь?       — Лучше спрячься.       — Понял.       Гарри со всех ног бросился в кухню к матери, как раз подоспев во время, потому что Лили разлила по кружкам чай и поставила на стол тарелку с тостами, вдобавок приготовив яичницу с тонкими ломтиками бекона, зеленого лука и помидорами черри. Минуты через три вниз спустились мужчины.       Сев за стол, Джеймс отбил сыну ладонь, дав пять и тем самым дав понять, что беспокоиться не о чем, Снейп не догадывался о том, что случилось с его палочкой, когда он спал. И вряд ли когда догадается. Завтрак прошел весьма прилично, никто не ссорился, и Гарри даже ни разу не уронил вилку.       Под конец трапезы Джеймс осведомил семью и Северуса о том, что с минуты на минуту к ним заявятся гости, и действительно, примерно через пару минут раздался стук в дверь. Гарри поспешил открыть и, широко улыбнувшись, запрыгал на месте.       — Вик и Сири! Вик и Сири! — он хлопал в ладоши, радуясь гостям. — Вик и Сири!       — Привет, малой!       Скинув с плеч кожаную куртку, Сириус подхватил крестника на руки, посадив его себе на шею. Счастью Гарри не было предела. Он наконец-то стал выше всех в доме, при этом не дождавшись десяти лет, как говорила мать.       Вики смотрела на мужа и племянника с едва заметной улыбкой, которая стала шире, когда в поле ее зрения появился сначала Джеймс, крепко обнявший ее, затем Лили, также не оставившую подругу без внимания, и Снейп, насколько можно приветливо улыбнувшийся.       — Конфеты есть? — шепнул Гарри на ухо крестному, когда они оказались за кухонным столом.       Сириус пошарил по карманам.       — Только мятные.       — Давай! — мальчик с досадой махнул рукой, забрав конфеты, предложенные мужчиной. Ему намного больше нравился шоколад, но отказываться от еды он не был намерен, при том, что съел двойную порцию жаренных яиц. — Принеси мне шоколадку.       — Шоколадку? — с наигранной интонацией переспросил Сириус, заглядевшись на жену, медленно идущую к столу. — А у тебя ничего не слипнется?       — Нет, — Гарри дышал через рот. Он не рассчитал возможностей собственного организма, запихнув в рот сразу пять мятных леденцов. — Воды, воды мне!       — Хуже будет, — только и успел крикнуть вслед мальчику Сириус, да было поздно.       Гарри завизжал, пронесясь по кухне вихрем, точно заводная обезьянка, подаренная Флимонтом на именины.       — Итак…       Закинув руку на спинку стула жены, Сириус подвинулся к ней поближе, дыханием коснувшись голого участка ее шеи. Вики зажмурилась, с трудом поборов желание прижаться к мужу, а то и вовсе поцеловать его на глазах у попивающего кофе Снейпа, воркующих Лили с Джеймсом и сбежавшего на второй этаж племянника.       — Да?       — Останешься сегодня у меня? — Сириус был острожен, шепча жене на ухо. — Я куплю вино, твое любимое, приготовлю ужин, и если будешь себя хорошо вести, то примем вместе ванну. Что скажешь?       Он глядел на нее с ухмылкой, намеренно зная, что перед его предложением Виктория не сможет устоять и с огромной вероятностью согласится.       — Потрешь мне спинку? — съехидничала девушка, закинув ногу на ногу, отчего узкая в клетку юбка чуть задралась, оголив бедро. — Как мило.       Сириус опустил взгляд на ее колени. До чего же сильно он любил, когда Вики надевала капроновые колготки черного цвета. Вальбурга с Друэллой считали эту привычку дурным вкусом, однако он придерживался противоположного мнения.       — Могу сделать массаж, а если будешь совсем послушной и не устроишь ссор сегодня, то я даже…       Вики прикрыла глаза, закусив нижнюю губу так сильно, что та побелела. Сириус шептал ей на ухо ужасные непристойности, которые возбуждали ее. Вполне вероятно, что скажи он хоть треть того, что прошептал сейчас, года два назад, то Вики бы огрела его сковородой по голове. Но сейчас… Сейчас она была готова немедленно трансгрессировать в «их» квартиру на отшибе Лондона, о существовании которой известно пожирателям и Беллатрикс с Регулусом.       — Сама знаешь, я искусен, если речь заходит о твоем удовольствие, Виктория.       Блэк пальцами пробежался по бедру жены. Она дёрнулась.       — Я…       Она не успела договорить по той причине, что ее перебил родной брат. Джеймс вкратце объяснил, что сегодняшний день станет особенным, а также у него есть сюрпризы. Как по щелчку в кухню вошел Регулус.       — Это не сюрприз, — предупредил Сохатый, — сядь-ка рядом с Северусом, Рег.       — Вот еще! — возмутился Блэк, обутый в домашние тапочки, кои нашел в коридоре. — Я с ним за одним столом сидеть не стану.       Скрестив на груди руки, Регулус демонстративно отвернулся. Давняя вражда по сей день не отпускала обиды.       — Можно подумать, мне приятно глядеть на твою рожу, — не без злобы произнес Снейп, взгляд не отрывая от Ежедневного пророка.       — А ты смотри, лучшего в своей жизни все равно ничего не увидишь.       — Ты сильно преувеличиваешь собственную значимость, впрочем, — взглянув на бывшего слизеринца поверх газеты, Северус усмехнулся, — она ничем неподкерпленная, как и твоя необоснованная раздутая самооценка.       Регулус задохнулся от возмущения. Он был готов ответить большим сарказмом на реплику неугодного ему собеседника, как Джеймс со спины возложил руки ему на плечи, силой усадив на стул.       — Замолчите, наконец, в самом деле!       В кухне воцарилось молчание. К этому времени как раз вернулся Гарри, переодевшийся в чистую одежду. Он почистил зубы, а вот причесываться не стал, считая, что волосы — его изюминка. В чем-то он был прав, потому что даже у Вики в детстве не было такого беспорядка на голове, как у него.       Набрав грудью воздух, Джеймс торжественно провозгласил:       — Сегодня мы собрались все здесь, потому что совсем скоро произойдет то, что перевернет ваше сознание.       Можно сказать, они устроили круглый стол.       Лили напряглась, озадачено посмотрев на мужа, не разделяющего ее паники. Она точно не понимала, с чем или с кем именно связан сюрприз Джеймса, но догадывалась, что встреча с Римусом не прошла для него бесследно. Она была бы рада, окажись Катерина и Люпин тут, да только опасалась того, что за этим могло последовать. Виктория — крайне вспыльчивая натура, которая при виде бывшего друга, его она считала предателем, не сможет сдержаться и с вероятностью в сто процентов набросится на него не то что с обвинениями, а с палочкой. Глядишь, и проклянет, глазом не моргнув. Ее примеру наверняка последует Регулус, а за ним Сириус, третьим подключиться Гарри с поваренной ложкой — его любимой «игрушкой».       — Не тяни, я тут битый час сижу, — ворчливо протянул Снейп, тронув задумчивую Лили за плечо. — Он опять задумал очередную гениальную идею, обещающую свести нас всех в могилу?       Лили замялась, не сразу ответив. Порой она не совсем понимала, когда Северус шутит, а когда говорит то, что первое приходило ему в голову. Вероятно, он в принципе шутить не умел.       — Да нет, — неопределенно ответила она, поджав губы. — Сама не знаю.       Регулус прищурился, пытаясь прислушаться к разгару Снейпа и Поттер, вот только громкий голос Джеймса, который, казалось, напутствовал перед решающим матчем, сбивал и путал.       — Что меня и настораживает, — тихо прохрипел Северус.       Лично он был бы рад такому раскладу, где они консилиумом собрались бы для того, чтобы разработать план по вызволению Питера из Азкабана, но Джеймс нес полнейшую чепуху о чести, долге и силе прощения, словно то и другое имели хоть одну схожую черту с тем, что сейчас требовалось от них всех. В особенности от могущественной Морганы, — со слов Вики, — которая не появлялась больше двух недель. Северус даже усомнился в ее существовании.       — В общем, вот треть моего сюрприза!       Джеймс отступил с прохода, после чего из-за его спины выглянула Катерина с Николасом на руках. Так как младенец спал, друзья приветствовали ее тихо, однако девочки, как и Сириус с Регулусом, не сумели удержаться от объятий, а заодно поглядеть на мальчика, лицом пошедшего в отца.       — Садись к нам, — Сириус галантно освободил место для подруги, встав за спиной жены. — Давай-давай.       — Спасибо, — укачивая Ника на руках, Кэтрин старалась отвечать на вопросы Лили и Вики, расспрашивающих ее о том, когда она вернулась в Лондон и почему ничего не сказала. — Ну, это долгая история, вы скоро сами все узнаете.       Лили и Виктория переглянулись. Мисс Поттер, как могла, отыгрывала удивление, кажется, подруга ее поверила. Потому что если бы Вики что-то заподозрила, то непременно обрушила бы шквал вопросов на всех, кто мог четко и ясно дать ответы.       — Можно я продолжу, девочки? Вы не виделись пару месяцев, а не лет.       — Джеймс, — прикрикнула Лили, посадив сына себе на колени, чтобы тот получше разглядел Ника, никак особо не изменившегося за несколько дней разлуки, — продолжай, так уж и быть.       — Короче, — Джеймс взял минутную паузу, знатно пощекотав нервишки всем присутствующим. — Прошу не бить и не проклинать, тебя это особенно касается, малышка Вик!       Неуверенно, немного сгорбившись, в проеме кухни появилась темная фигура. Виктория никогда не жаловалось на плохое зрение, однако сейчас ей чудилось, будто собственный разум ее подводит. Она привстала со стула, тут же почувствовав руки мужа на своих плечах, он знал: она может взорваться.       — Привет… — негромко кинул Римус, махнув рукой.       Он пробежался взглядом по лицам Блэков, для себя отметив, что в отличие от Виктории, его давней и определенно лучшей подруги, Сириус не удивлен его появлению.       Джеймс поставил его в известность, прошлым вечером послав сову. А вот Вики, как и Блэк-младший, по всей видимости, не были осведомлены о его появлении. Люпин сам не хотел приходить, но накануне с ним встретился Джеймс. Он не простил его, однако дал понять, что они могут попытаться наладить отношения в том случае, если его простит Вики и Бродяга. Римус согласился. Во многом из-за того, что Поттер намеревался в скором времени вытащить попавшего в беду друга из Азкабана, а помощь Римуса и Катерины лишней не будет.       — Putain — Регулус недобро усмехнулся.       Вики прорвало:       — Merde! Va-t’en! Fils de pute! Не уберешь свои руки, я тебе их оторву, — обратилась она к мужу, мгновенно отнявшего ладони с ее талии. — Ты!       Вики метнула убийственный взгляд на брата, в защитном жесте вытянувшего перед лицом руки.       — Просто выслушай меня, — взмолился Джеймс, предполагая, что с сестрой придется сложнее всех. — Это важно…       — Нет! Я не стану слушать твои байки о том, как этот, — дрожа от злости, девушка ткнула пальцем в сторону Римуса, вздрогнувшего под ее яростным взглядом, выражающим смесь презрения и ненависти.       По-прежнему сидевшая на стуле Катерина с ребенком на руках старалась сохранять внутреннее спокойствие, медленно трескавшееся маской на лице. Она понимала ярость подруги, однако с трудом мирилась с тем, что ее жених, в скором времени должный стать законным мужем, оказался один без ее поддержки, потому как если бы она вступила в спор, то полетели бы искры, а рисковать безопасностью Ника было нельзя. Поэтому, бесшумно поднявшись с места, девушка удалилась на верхний этаж вместе с Гарри, которого позвала с собой, чтобы он приглядел за названным братом, пока взрослые «грамотно» подходят к решению насущных вопросов.       Лили, кинувшаяся к Вики, нервно кусала ногти на левой руке, ища помощи в лицах Сириуса и Регулуса, которые оставались невозмутимы, словно присутствие Римуса их совершенно не трогало. По сути, так и было, потому что Регулус не то чтобы сильно сдружился с застенчивым по школе гриффиндорцем, когда попал в компанию мародеров, Сириус так и вовсе излил душу в первом и последнем письме, адресованным другу года три назад, и с той поры более о нем старался не вспоминать, так как лично для себя похоронил дружбу, разбившую его сердце. Он не мог простить Люпину лишь того, что он вынес правду о нем в тот момент, когда его не было рядом и Виктории пришлось отдуваться за него, в последствие чего она рассорилась с друзьями и братом, разочаровавшись в отце, выставившим ее из дома. Много воды утекло с того дня, но как бы Флимонт не зазывал дочь в родной дом, она ни в какую не соглашалась переступить его порог.       — Послушай же ты!..       Джеймс закипал от ярости, точно так же, как и сестра, вставшая на дыбы от того, что ей приходилось дышать одним воздухом с тем, кто обошелся с ней дурно, причинив столь огромную порцию боли, от которой она до сих пор не оправилась. Пожалуй, с кончиной матери Вики смерилась быстрее, нежели с тем фактом, что Римус, ее близкий друг, коего она с уверенностью могла назвать вторым братом, отвернулся от нее, затем и вовсе покинул, не оставив записки с объяснениями. Узнав о его побеге из Лондона, никак иначе она не могла правильно оформить мысли, Виктория возненавидела Римуса, назвав его трусом. Она была готова дотла сжечь все те вещи, которые ей были дороги как память: письма, которые он отсылал совой на каникулах; те скромные, но всегда полезные и приятные подарки по праздникам. Вот только Сириус убедил ее в том, что сей поступок глуп, и она после долгой дискуссии с ним согласилась. Люпин был для Вики примером, учителем, верным другом, которому она могла рассказать о своих чувствах к тому же Бродяге. Он всегда понимал ее, не осуждал и мог поддержать парой слов, после чего ей становилось легче. Они были на одной волне, когда бывшая Поттер пребывала в дурном расположении духа, и лишь он один поддержал ее, когда все вокруг говорили, мол, Сириус ей не подходит. Она верила в него, доверила и безоговорочно любила, наивно считая, будто ее чувства взаимны.       Римус не просто разбил подруге сердце, он вырвал его из груди, заставив гореть от боли заживо.       — Я не стану сушать его жалкие оправдания! — резко втянув носом воздух, Виктория, сократив расстояние в два шага, ткнула указательным пальце в грудь брата, заслонившего Люпина от ее ярости. — Ты знал мое к нему отношение, но организовал встречу, которая ни к чему не приведет, потому что мы никогда не сможем понять, — голос ее сорвался, — и простить друг друга. Об этом речи быть не может, Джеймс!       Стоило сестре коснуться его, как Джеймс ощутил довольно сильную вибрацию, как если бы началось землетрясение и посуда на столе задрожала во время завтрака. Он чувствовал потоки сильнейшей энергии, исходящей от Вики, чьи глаза налились если не кровью, то скверной, и был уверен, что не только он из всех присутствующих ощутил, как воздух в помещении сделался плотным, густым, туманным, почти ядовитым.       — Да выслушай ты меня, наконец! — взревел он, устав от того, что сестра слова лишнего вставить не дает, продолжая гнуть свою линию о ненависти, зародившуюся с той поры, как пощечина отца коснулась ее щеки. Наверное, это был третий раз в жизни, когда Джеймс мог с непоколебимой уверенностью заявить о поразительном сходстве между Викторией и отцом. — Он здесь не просто так, он нам нужен!       — Нет, не нужен! — с презрением Виктория перевела взгляд с лица брата на Римуса, дернувшегося влево от неожиданности. Он и без того чувствовал себя неуверенно, а тут злость бывшей подруги, давшей фору всем, кто стоял за ее спиной, действовала подобно едкому газу, неторопливо отравляющим организм. — Баласт, ненужный элемент в цепочке. Трус. Предатель.       Слова Виктории больно полоснули Люпина по сердцу, отчего дыхание его сбилось. Никогда прежде он не испытывал столь сильных отрицательных эмоций, как в это утро. Стыд, страх, обида и разочарование в самом себе смешались в жгучую смесь, тошнотворным комом подкатив к горлу. Он был уверен: ломать кости каждое полнолуние, чтобы стать истинным волком — ничто по сравнению с той ненавистью, что кипела в потемневших глазах Виктории, его тогдашней подруги, чье имя он не произносил вслух, точно боясь пораниться.       — Вик, — негромко протянула Лили, всерьез рассчитывая, что у нее получится достучаться до подруги. — Прошу, послушай Джеймса.       Сохатый кивнул, веря, что сестра примет правильное решение, хотя бы ради него.       — Ты многого не знаешь, и сегодня важный день, потому что…       Как кипятком ошпаренная, Виктория отстранилась от брата, словно в замедленной съемке скрытой камеры, обернувшись на Лили, поджавшую губы. С секунду-другую девушка всматривалась в блестящие от подступивших слез глаза, после чего нагло и довольно болезненно, потому как миссис Поттер конвульсивно содрогнулась, влезла потоком темной силы в ее воспоминания, грубо перебирая картинки за картинками.       Если бы сзади Лили не поддержал бы Снейп, то она бы непременно осела на пол, вполне вероятно, ударившись.       — Ты что творишь? — Не отдавая отчет собственным действиям, Джеймс оттолкнул сестру в сторону, упав на колени перед женой, у которой в глазах потемнело. — Еще одна такая выходка, и я выставлю тебя за дверь.       Лицо Джеймса покрылось алыми пятнами, на это раз с потрохами выдавая его злость, скрытую напускным спокойствием, треснувшим надвое, когда Вики позволила себе совершить непоправимое — навредить подруге.       Сожаление промелькнуло на ее лице, что не укрылось от Снейпа и Сириуса с Регулусом, после чего, до боли сжав пальцы в кулаки, она ядовито усмехнулась. Как говорил Сэйнт на уроках: «— Если не права, то поздно защищаться. Нападай, пока тебя не убили». Фраза, конечно, была вырвана из контекста, так как инквизитор имел в виду драку на поле боя, а не реальную вину за совершенный поступок, и тем не менее, сей факт совершенно не волновал Вики, чьи чувства смешались, превратившись в кашу с комочками.       — Так же, как наш отец, иль окажешься радикальнее? — злость брала свое, потому девушка ни разу не отдавала отчет тому, что срывалось с ее языка подобно хлестким плетям, от ударов которых кожа горела. — Ну же, Джим, давай, я совсем не сопротивляюсь и почти безоружна, как тогда.       Качнув головой, Регулус мысленно молился, чтобы Тори заткнулась. Не хватало, чтобы она рассорилась с братом из-за Римуса, стоявшего за ее спиной, как воды в рот набравшего. Он не то, что не говорил, он, казалось, не дышал.       — Ты вынуждаешь меня. — Джеймс встал на ноги, усадив жену за стол. — Не смей касаться черной магии в моем доме, при моей жене и сыне. Думаешь, — склонив голову вбок, он, точно хищник, загнавший жертву в тупик, неторопливо подступал к сестре, затаившей дыхание, — я не вижу изменений в твоем характере? Не вижу серой дымки от трансгрессии и не понимаю, что это значит? Или я не лицезрею сейчас черноту в твоих глазах?       Ощетинившись, Виктория накрыла ладонью веки, отвернувшись. Сириус, оказавшийся подле нее в то же мгновение, как только Джеймс изменился в лице, оберегая, коснулся ее плеч, позволив скрыться от вопрошающих глаз. Скверна затопила ее взор, и, случись это в министерстве, то она бы в ту же секунду отправилась в Азкабан под стражей, точно преступница.       — Заткнись, Сохатый! — прохрипел Сириус, вздернув подбородок, совсем как настоящий пожиратель. — Не смей разговаривать с моей женой в подобном тоне.       Поттеры заводились по щелчку, потому Джеймс, как котел на огне, кипел и сгорал от гнева, прямо-таки как его сестра, щипающая себя за кожу запястей, чтобы переключить внимание с гнева, породившего скверну, на физическую боль. Фокус так себе, но кое-как способствовал успокоению.       — Она моя сестра!       Взглянув на Вики, на малышку Вики, жавшуюся к груди мужа, точно побитый котенок, Поттер устыдился сам себе. Калейдоскоп картинок, в худший день за всю жизнь, пронесся вихрем перед его глазами. Тот момент, когда отец впервые поднял руку на дочь. отчетливо отпечатался в его памяти, не столько из-за шока, столько из-за того, что он ничего не сделал. Не заступился за сестру, отчаянно нуждающуюся в поддержке.       — Она моя жена! — огрызнулся Сириус, забыв об их уговоре о скрытности отношений. Разумеется, вряд ли кто-то обратил внимание на то, как он защищал Вики, так как делал это с той поры, как понял, что влюбился. Без памяти и навсегда. — Я не посмотрю на то, что ты мой друг, если позволишь неверный жест в ее сторону. Следи за своими словами, Поттер, не то придется ответить, — оскал придал Блэку пару лет, а то и все десять. — Передо мной ответишь.       Сидя на стуле, Лили крепко сжимала руку Северуса в своей, коря саму себя за развивавшийся конфликт. Она боялась того, что все перессорятся и век друг с другом общаться не будут.       — Не влезай, где тебе нет места.       Чувства, которые в данную минуту испытывал Джеймс, делились надвое: он не хотел ссориться с сестрой и лучшим другом, но не мог закрыть глаза на происходящее.       — Заткнулись оба! Вы взрослые люди, что за балаган устроили? — возвратившаяся Катерина уперла руки в боки, глянув на друзей укоризненно, а затем перевела взяла на Римуса, сильне нахмурившись. — А ты чего молчишь? Туфли жмут, поэтому ты переминаешься с ноги на ногу?       Люпин, сжавшийся под взглядами тогдашних друзей, весь скукожился, будто изюм. Ему хотелось призвать невесту к молчанию, да только он снова промолчал.       — Спроси у своей подружки, это ведь ты научила ее ереси?       — Поттер, — начал Снейп.       — Салазара ради, замолкни, — закончил Регулус, наполовину опустошив стакан.       — Не смей вмешивать сюда, Кэт! — отпрянув от мужа, Виктория воинственно встала на защиту подруги, от изумления приоткрывшую рот. Совсем недавно Джеймс назвал ее неотъемлемой частью мародеров, а сейчас спустил на нее всех собак, чтобы хоть как-то обелить сестру в своих глазах. — Не она меня к этому подтолкнула, понял?       — Не уж-то сама додумалась? А ведь говорила, что не будешь пользоваться этой магией. — На слове «этой» Поттер намеренно скривил губ, будто ему в самом деле было тошно от произнесенного слова. — Выходит солгала.       — Значит, мы оба солгали. — Точно такая же не удержимая, Вики не могла заткнуться. — Не ты ли обещал меня защищать? Клялся, что это твой святой долг.       Послышался вздох Регулуса, находившего перепалку между Тори и Джеймсом забавной. И, честно говоря, ему не терпелось вернуться домой, рассказав Алексу о том, какой потрясающий у него кузен.       Друзья не дышали.       — На что ты намекаешь? — прищурившись, точно не доверяя, Поттер непроизвольно поджал губы.       — В те моменты, которые могли стоить мне жизни, тебя не было рядом. Даже в ночь выпускного…       — Не надо, — едва слышно протянул Сириус, с сожалением глядя на пошатнувшегося друга.       Лицо Джеймса сделалось таким, будто его огрели по голове металлической балкой.       — Ты знаешь, что произошло, не смей меня обвинять!       Вики надавила на одну из самых больных точек брата, прекрасно зная, как сильно он переживал, узнав о замысле Фредерика, да вот только запертый в одном из классов вместе с Лили, он сделать ничего не мог. Действительно, Сохатый клялся защищать и оберегать сестру ото всех опасностей, однако он не подозревал и о многом не догадывался по сей день, что она пережила и в чем участвовала.       — Тогда и ты не смей упрекать меня в том, что я не сдержала слово, когда была ребенком. Ребенком, Джим, ребенком!       Уязвленный Джеймс обиженно отвернулся, потупив взор. Ему было больно от того, что слова сестры оказались правдой. Он и впрямь ни разу не помог ей, когда она страдала от нападок Фредерика, когда боялась и когда нуждалась в его присутствии, пусть и не показывала в том нужды. Виктория не тревожила брата, когда он только начала встречаться с Лили, по той причине, что не хотела обременять его своими проблемами, считая, что хотя бы у одного из них должна быть беззаботная юность. Джеймс, в некотором смысле тупой как валенок, не видел подавленного состояния сестры, как и не замечал изменений в ее внешнем виде, взять хотя бы в пример ту же потерю в весе, о которой он узнал от мадам Помфри.       Сохатый, в принципе, мало что знал о жизни сестры.       — Это не меняет того факта, что ты сделала со своей жизнью, — совсем тихо прошептал мужчина. — Ты сама себе подписала смертный приговор. И нам тоже…       — Джеймс, — подавившаяся стоном отчаяния, сипло протянула Лили, покачав головой.       Северус точно не знал, как себя вести, потому что чаще всего избегал конфликтов, большинство из которых его не касались. Сейчас же, даже при особом желании скрыться в одной из комнат не маленького дома, он не мог оставить друзей.       — Боишься, что навлеку проблемы на тебя и на твою семью? — Вики намеренно выделила конец предложения, сделав акцент на том, что у ее брата жизнь давно перевернулась с ног на голову. Увы, но, как ей казалось, в этой жизни ей места не было, потому она и злилась. — Думаешь, я хочу этого?       Переглянувшиеся друг с другом Сириус и Лили задержали дыхание, молча умоляя Сохатого не сболтнуть лишнего.       — Я уже не знаю, чего ты хочешь, потому что, — Джеймс взглянул на сестру холодно, будто она чужой ему человек. Незнакомка. — Потому что не узнаю тебя. Ты не моя сестра… И да, я не хочу, чтобы мой сын с женой расплачивались за твои ошибки. И если придется сделать выбор, то…       Сохатый выдохся, он физически не мог закончить предложение.       В самом деле, окажись он на распутье, то без колебаний пожертвовал бы собой, лишь бы не навредить жене с сыном и сестре.       Регулус кашлянул в кулак, между прочим добавив:       — Это было лишнее, идиот.       Поттер пожалел о своих словах в то мгновение, когда, отшатнувшись, Вики, кусая губы, — он знал, что таким образом она пытается не дать рыданиям вырваться наружу, — замотала головой. Она сама прекрасно знала, что может навредить близким, если не будет осторожной, чего панически боялась.       Сердце Виктории разбилось, — метафора подошла как никогда кстати.       — Вик, — жалостливо прошептал Джеймс, ощущая, как глаза щиплет от слез. — Хэй, малышка…       — Не будут, — только и прошептала девушка, кинувшись к входной двери.       Сириус молча последовал за ней, не став распыляться на разглагольствия с другом, который и так понял свою ошибку. Он настиг жену в коридоре, не специально задев плечом Римуса, стоявшего посередине прохода.       — Не трогай, — взбунтовалась Вики, наверняка не зная, кто схватил ее за руку.       — Постой, не уходи, — зашептал Блэк, бережно прижимая ее к своей груди. — Иди ко мне, caramel.       Он гладил ее по волосам, шептал успокаивающие слова, уверяя, что все наладится и они с Сохатым обязательно помирятся, на что Вики качала головой, огромным усилием воли сдерживая слезы.       — Теперь я должна держаться от него подальше, чтобы не навредить. Почему этот мир такой неправильный? — Отняв голову от груди мужа, Виктория посмотрела на него влажными глазами. — Почему я не могу быть рядом с тем, кого люблю, от того, что занимаюсь магией, которая в Европе считается вне закона?       — Потому что наше правительство — трусы, которые не готовы к развитию и подавляют его всеми силами. Им не выгодно, чтобы такие сильные, как ты, волшебники находились вблизи власти, так как до усрачки боятся ее лишиться. Легче отсиживаться в министерстве и иметь население, требуя уплаты налогов, когда у них нет ресурсов.       Блэки одновременно обернулись на подступившего к ним Римуса, впервые, не считая жалкого «привет», решившегося заговорить. Горло его болело от волнения и страха, как будто он наглотался стекла.       Вики промолчала, положив голову на плечо мужа, чтобы скрыть слезы. Она так давно не слышала его голос.       — Верно сказал, — не обращаясь конкретно к Люпину, обранил Сириус, прошептав над ухом девушки, — можем уйти, если хочешь, но ты так и не узнаешь главный ответ на свой вопрос.       — Я ничего не хочу о нем знать, — поспешно кинула Виктория, не узнавая собственный голос. — Мне плевать.       — Ты врешь, — беззлобно заметил Блэк, заметив в дверях неуверенно топтавшегося Джеймса. — Поговори хотя бы с одним из них.       Он указал рукой в сторону двух мужчин и, отступив, чего делать категорически не хотелось, предоставил жене возможность: принять или принести извинения. Она перегнула палку с братом, едва ее не сломав окончательно.       Вернувшийся в кухню Сириус за шиворот схватил брата, чтобы он не посмел мешать Вики и Джеймсу, а вместе с ними и Римусу, бегло кивнувшего в знак благодарности.       — Ты чего? — Блэк пригладил рубашку, помявшуюся на плече из-за излишне сильной хватки брата. — Сдурел?       — Не мешай, — наотмашь бросил Бродяга, затем обратился к подругам. — Приношу прощение за несколько неординарную выходку жены, надеюсь, никто не в обиде.       Лили понимающе улыбнулась, дав понять, что не держит ни на кого злобу, Катерина же махнула рукой, подлив чай в кружку.       — Зачем он нас вообще собрал? — не выдержал Снейп, порядком устав от ссор.       — Скоро узнаем.       Скосив глаза на Блэка, мужчина, смахнув волосы с лица, пригубил чашку с кофе. Ему потребовалось чуть больше минуты, чтобы удостовериться в том, что Сириус знает больше, чем кажется на первый взгляд.       — Ты знал, что он приведет в дом волчару, — слова Снейпа не были похожи на ответ, скорее на утверждение.       — Северус, — пристыдила его миссис Поттер, чем вызвала смех подруги.       — Знал, — мужчина в ответ кивнул.       Резко откинувшись на спинку стула, отчего тот скрипнул, Северус скрестил руки на груди, задумчиво хмыкнув.       — Странный ты человек, Блэк.       — Не страннее тебя, Снейп.       — За это и выпьем.       Они чокнулись кружками с остывшим кофе, умолкнув.       Регулус, вынужденный дожидаться решения конфликта, не слыша разговоров, удрученно вздохнул, наматывая круги по кухни. А вот девочки неторопливо попивали чай, обмениваясь последними новостями о Нике, по всей видимости все еще спящего.       — …Прости меня, малышка Вик, — взмолился Джеймс, раскрыв руки для объятий.       Какое-то время, показавшееся ему вечностью с прицепом, Виктория раздумывала, намеренно щекоча нервы. Она бы простила ему все, любую глупость и самые обидные слова, потому что он не просто ее брат, он ее близнец — олицетворение ее лучших качеств, коих ей не хватало.       — И ты меня, — едва слышно прошептала девушка, кинувшись в объятия к брату.       — Я не хотел тебя обижать, честно-честно. И я совсем не считаю, что ты опасна.       — Правда?       Стоя в кольцах рук друг друга, брат с сестрой не замечали глядевшего на них с улыбкой Римуса. Он был просто рад их видеть, слышать их голоса, окунуться в рутину жизни, из которой сбежал с позором.       — Правда, — подтвердил Поттер, носом касаясь щеки сестры. — Ты очень сильная, и я восхищаюсь тобой, Вик. Знаю, что бываю порой груб и несправедлив, но я не хотел тебя задеть. Мне просто страшно за тебя…       Сглотнув, девушка внимательно поглядела на брата, не решаясь задать ему один из вопросов, ответ на который было получить для нее важно.       — Скажи, ты жалеешь, что я крестная Гарри?       Римус напрягся.       — Ни разу, — без утайки произнес Джеймс с улыбкой, расплывшейся по его губам. — Когда у нас с Лили будет дочь, я хочу, чтобы ты стала ее крестной, Вик, потому что никому, кроме тебя, я не доверю своих детей. Плевать мне на черную магию! Если она тебе нравится — пожалуйста, просто пообещай, нет, поклянись, что станешь себя беречь и не подставишься. Я ведь не смогу без тебя. Мы одно целое, помнишь?       Слова брата тронули ведьму. Одинокая слеза прочертила след по ее левой щеке, утонув в вороте черной водолазки.       — Ох, Джим…       — Пойми, я боюсь не того, что ты ей занимаешься, а того, что с тобой могут сделать, если узнают об этом. Я… — Глаза Джеймса вновь обожгли щеки. — Я не переживу, если кто-то навредит тебе. Если меня не будет рядом и…       Приставив указательный палец правой руки к губам брата, словно призывая его к молчанию, Вики замотала голову.       — Не смей так говорить. С тобой ничего не случится, я не позволю.       Преисполненный неземной любовью к сестре, Джеймс крепко обнял ее, носом зарывшись в пышные кудри, каскадом волн ниспадающим по спине и плечам. На ощупь они были мягкими и пахли яблоками. Все, как в детстве.       Наблюдая за сей картиной со стороны, Римус остро ощутил, насколько сильно ему не хватало друзей на Севере; как он скучал по их перепалкам и примирениям, по голосам, смеху. Стоя в проеме между кухней и гостиной, он был пустым местом, неинтересным персонажем, которого никто не выбирает во время игр.       — Я хотел…       Распахнувшаяся дверь оборвала речь Люпина, которую он готовил не один день, на полуслове. Сначала он хотел разозлиться, но потерял дар речи, завидев на пороге того, кого ну совсем никак не ожидал увидеть.       Худой, щуплый, с темными кругами под глазами, выцветшими волосами и серой кожей, парнишка бегающими глазами, потерявшими природный блеск, заскользил по лицам разинувших рты молодых людей, не узнавая их.       — А вот и мой сюрприз! — глаза Джеймса горели подобно ярким звездам, каждую ночь радующим ночное небо своим присутствием. — Рад тебя видеть, Хвост.       Всматриваясь в бледное исхудавшее лицо Петтигрю, чьи губы беззвучно шевелились, Римус с Викторией непроизвольно задержали в груди воздух, сомневаясь, что судьба предоставила им новый шанс, вернув друга.       Сам на себя не похожий, Питер понуро глядел в пол, как вдруг в его взгляде промелькнуло осознание того, где он находится и кто перед ним.       — Пит, — тихо протянула Вики, несмело, будто боясь спугнуть, подойдя чуть ближе.       — Я, — глухо прошептал он.       Не сумев совладать с эмоциями, девушка прильнула к груди парня, радуясь его возвращению, надежда на которое исчезла с уходом Морганы, все еще не давшей о себе знать.       Друг за другом в проходе кухни выстроились друзья, приветствуя Питера. Его губы растянулись в широкой улыбке, и если не изможденный вид, то он был бы почти неотличим от вечно шутливого паренька, любящего маггловское пиво и есть досыта.       Глаза Лили были на мокром месте, совсем как у мародеров, за исключением Регулуса, искренне радующегося возвращению друга. Ему нравился неунывающий Питер, наверное, единственный, кто умел во всем видеть позитив, даже, казалось бы, в безвыходной ситуации. Объятая счастьем Катерина поспешила на второй этаж, чтобы принести главного человека, заждавшегося отца. Друзья жарко приветствовали Хвоста, обнимая его, говоря теплые слова.       Питер пытался уделить внимание каждому, но в большей степени с улыбкой и светящимися глазами скользил по их лицам, трогал руки и шептал тихо имена.       Сегодня он вспомнил тех, кого считал семьей.       — Привет, — кивнув Северусу, потерявшему дар речи, Питер двинулся к нему. Он стоял неподвижно, боясь пошевелиться и обнаружить, что фантазия, обретшая реальность, испарилась. Друзья, понимая и принимая не совсем правильную связь между друзьями, расходились, предоставляя возможность им встретиться. — Мышь моя летучая.       У Северуса подкосились ноги. Он не верил. Смотрел в родные водянистые, слегка влажные глаза и не верил в то, что Питер, его Питер, над жизнью которого он бился долгие годы, сейчас стоял перед ним лицом к лицу, лучисто улыбаясь.       — Я скучал, — он задыхался, бледнел и совсем не понимал, какие чувства испытывает. — Так сильно, Пит, так сильно…       Обеими ладонями обняв холодное на ощупь лицо Снейпа, молодой, исхудавший и одновременно уставший мужчина прислонился своим лбом к нему, только и сказав неслышно:       — Я тут, — дыхание его казалось холодным. — Я рядом.       Друзья предоставили минуту единения двум мужчинам, а после, не выдержав, вновь накинулись на Питера с объятиями. Он был утомлен от происходящего, но не мог и не хотел обижать тех, кто был готов завтрашней ночью отправиться в Азкабан ему на выручку, возможно, ценой не одной жизни.       — Обернись, — нехотя шепнул Снейп, с величайшем трудом убрав руки с плеч Питера, в которого вцепился намертво.       Послушно сделав то, о чем сказал друг, Хвост широко распахнул глаза от удивления, не надеясь увидеть того, кто принес луч света в его несчастную грустную жизнь, — как часто он сам говорил. Он совершил много дурных поступков, начиная от разбитых девичьих сердец и заканчивая деятельностью в преступном мире. Однако появление Николаса невольно перевернуло его жизнь, заставив взглянуть на привычные вещи под новым углом.       — Это…       — Он скучал.       Катерина передала проснувшегося малыша в руки друга, отойдя в сторону, где ее за плечи приобнял Римус с дрожащими губами. По его щекам катились слезы.       Проведя ни одну неделю с Ником, Преображенская успела к нему привязаться, полюбив всей душой. Быть-может, тогда-то она и поняла, насколько важны и ценны дети. Да, своих у нее не будет, но что, если прислушаться к Люпину, предложившему прибегнуть к удочерению или усыновлению? Подняв голову, девушка взглянула на жениха, не сводящего глаз с Хвоста, с несвойственной ему нежностью окружившего сына заботой.       «— Да, ты бы стал хорошим отцом», — пронеслось в голове у Преображенской.       Друзья, казалось, не замечали на пороге двух мужчин, благодаря которым Питер вернулся к привычной жизни, если так можно выразиться, — Флимонт вместе с давним другом Фелицианом Ноттом тактично стояли в стороне, наблюдая за молодыми людьми. Собственно, если бы мистер Нотт не приложил бы руку к освобождению Питера Петтигрю, незаконно отправленного в Азкабан, на правах одного из судей Визенгамота, то гнил бы он в сырой темнице до тех пор, пока не стал бы бесполезен и, как следствие, был бы отдан в распоряжение дементоров — молчаливых стражей Азкабана.       Флимонту, конечно, пришлось попотеть, чтобы встретиться и попросить о помощи давнего друга, и в первую очередь встать на глотку собственной гордости. Мужчина согласился оказать помощь Поттеру при условии, что тот отречется от прав на зелье «ПростоБлеск», как должен был это сделать лет двадцать назад, а то и больше. Ради детей и мальчишки, ставшего ему четвертым сыном, Флимонт дал слово, заверенное распиской, после чего с Питера были сняты обвинения. В ближайшее время мистеру Поттеру предстояло отказаться от прав на владение и использование зелья, кое вскоре перейдет во власть Фелициана Нотта, являющегося создателем чудо-зелья.       Дело в том, что Флимонт в молодости загорелся идеей, а Фелициан ее подхватил, благополучно воплотив. Мистер Поттер совсем немного усовершенствовал продукт, после использования которого волосы сияли.       Когда дело дошло до предъявления прав на зелье, по факту придуманное и созданное совместными усилиями, Флимонт решил, что нет надобности вписывать в графу «авторы» помимо своего имени имя Нотта, так как сварить зелье может любой, а вот создать его — единицы. Именно так размышлял молодой и во многом самонадеянный мистер Поттер, за считанные месяцы потерявший двух лучших друзей, один из которых ныне был мертв, а со вторым он не разговаривал больше двадцати лет. Ради счастья детей, во многом чтобы заслужить прощение дочери, а также спасти невинного, Флимонт переступил через себя, посвятив одного только сына в свой план.       Джеймс хотел рассказать друзьям о возможном варианте событий, вот только его отец не хотел давать надежду, и в итоге они решили действовать вместе, опираясь на веру. Вытащить Питера из Азкабана казалось мистеру Поттеру нереальным, потому как на мальчишке висело клеймо предателя магического мира, пусть он таковым не являлся. К счастью для него самого, его таки сумели высвободить из плена жуткой атмосферы, разрушающей сознание.       Сейчас Петтигрю не в лучшем виде сидел на мягком диване в доме своих друзей, окруженный их заботой и любовью. Викторией с подачи братьев Блэков было принято решение — не устраивать ссор с Римусом. По сути, она в его сторону не глядела, чтобы не сорваться, а вот на Катерину держала обиду за то, что та не удосужилась признаться, с кем она вернулась в Лондон.       — Не нуди, Вик, — обнимая подругу за плечи, Катерина глядела на то, как Снейп трясется над Питером, будто тот хрустальная ваза. — Я не думала, что твой брат все так устроит, да и зачем тебе было знать о его возвращении, когда вы отреклись друг от друга?       — Он сделал это первым.       Со скрещенными на груди руками Виктория прожигала спину Люпина, о чем-то разговорившего с Питером, недобрым взглядом. Ей было больно видеть его после всего того, что он натворил и скрылся без объяснений. Вот только хуже всего было осознание того, что она не могла к нему подойти и обнять, как делала это раньше.       Они чужие, незнакомые друг другу люди.       — Перестань, — умоляюще протянула подошедшая к подругам Лили, — не омрачай возвращение Хвостика своим угрюмым видом. Лучше сходи подыши на крылечко.       Физиономия Виктории оскорбленно вытянулась, и сама она, резко втянув носом воздух, в самом деле поспешила скрыться на крыльце дома, игнорируя вопросительные взгляды брата, мужа и отца вместе с мистером Ноттом, стоявшим в сторонке. Флимонту сделалось дурно, когда вслед за Вики из дома выскочил Сириус, а за ним, как самом собой разумеющееся, поспешил Регулус.       — Ущипни меня, Кэт, — девушка с улыбкой вглядывалась в помятое лицо друга, коего увидеть порядком отчаялась. — Я не верю, что это правда. Что он вернулся…       Преображенскую не нужно было просить дважды. Она была из числа тех людей, которые никогда не переспрашивали, не нуждались в помощи или в чьем-либо дозволении. Посильнее ущипнув подругу за плечо, отчего та вскрикнула, немного разлив на себя чай из кружки.       — Как просила, — ответила девушка, аккуратно пригладив джемпер темного цвета. — Не благодари.       — Это было не всерьез!       — Тогда я не понимаю твоих шуток, — второпях кинула Катерина, присоединившись к беседе друзей. — Слушай, Хвост, а скажи…       — Это даже не шутка!       Как и было сказано выше, Регулус отправился за братом и Викторией, для себя отметив, что сегодняшним днем они вели себя более чем странно. Каково же было его удивление, когда он застал двоих беглецов в объятиях друг друга, вот-вот должных обернуться чем-то большим. Нужно сказать, что совсем недавно у него были подозрения о воссоединении Виктории и Сириуса, когда он парой недель назад, вернувшись из маггловского бара, не совсем уж и трезвый, случайно, совершенно случайно запутался в собственных ногах и упал в кусты роз. Долго ему приходилось вынимать шипы, благо, это было позади. Итак, какое-то время пьяный и мечтающий о французе Регулус лежал в кустах, вглядывался в ночное небо и не спешил домой. Однако заслышав шум и тихие голоса, он осторожно, чтобы не спугнуть тех, кто прятался в ночи, приподнялся, минуты две вглядываясь в темень сада, пока не начал различать фигуры, слившуюся в одно целое. Тогда он не понимал, кого именно он видел, потому что, поднявшись на ноги, он более не лицезрел двух влюбленных, — сейчас же пазл сложился сам собой. И, как в знак подтверждения его теории, Виктории подалась вперед, прильнув к губам мужа, совсем не удивившегося ее порыву. Сириус ласкал ее бедра, целуя нежно, с трепетом, словно силясь успокоить ее и свое сердце. Нужно сказать, у него отлично получалось.       — Я знал! — радостно заверещал Регулус, показавшись из тени дома. — Чертов с два, я знал, что вы друг без друга не сможете! Мерлин, Сохатый от счастья сдохнет!       — Заткнись!       — Не смей!       В один голос запротестовали Вики с Сириусом, инстинктивно отстранившись друг от друга, хотя это сделала только девушка, потому как Блэк схватил ее за руку, не желая расставаться. На мгновение, день, месяц — неважно. Большей разлуки он бы не пережил.       — Ладно-ладно, — Регулус закатил глаза, по правде ожидая подобной реакции. — И давно это у вас?       Переглянувшись, Вики кивнула, предоставляя мужу право ответить на вопрос. Сириус левой рукой обнял ее за талию, а правой преподнес девичью ладонь к губам, покрывая бледную кожу эфемерными поцелуями. От них у Виктории тоже кружилась голова, точно она перебрала с вином.       — Где-то с конца января.       Уткнувшись носом в шею жены, Сириус с превеликим удовольствием бы немедленно трансгрессировал. Неважно куда. Главное, чтобы им никто не мешал. Жадный, он не хотел делить Вики с друзьями, даже с Питером, возвращению которому был чертовски рад.       — И мне не сказали? Да вы знаете, кто вы после этого? — Регулус вспыхнул, подобно сухим поленьям в камине. — Предатели! Вы хреновы ироды…       Он мог бы того продолжать свою гневную тираду, вот только, к счастью или к сожалению, его прервал Гарри, нашедший тех, кого обыскались взрослые.       — Вы щас умрете!       Как оказалось, сегодняшним днем Николас, отказывающийся слезать с рук отца, сказал первое осмысленное слово: «Папа». Лили, да даже Катерина не сдержали слез. Не от того, что сказал Ник, а из-за того, как отреагировал на это Питер. Он разрыдался, прижав хрупкое тельце сына к своей груди, словно пытаясь оградить его ото всех бед и неурядиц, которые стоят и буду стоять на его пути, — он просил прощение за свое отсутствие. В Азкабане он боялся лишь одного: потерять связь с миром, позабыв о любимых. По итогу так и случилось. Когда Флимонт сумел вытащить Петтигрю, он находился в беспамятстве и не узнавал даже себя. Тогда на помощь вновь пришел мистер Нотт, самолично сваривший зелье, благодаря которому пелена забвения спала, и Питер вновь стал собой.       Дело в том, что лет пять назад жена Фелициана скончалась от продолжительной болезни, перед смертью так и не сумев узнать мужа, день и ночь сидевшего у ее постели. Она, пусть и была чистокровной волшебницей, заболела страшной болезнью, день за днем теряя воспоминания о близких и любимых. Тогда ее муж в срочном порядке принялся искать лекарство, способное вернуть ее утраченные воспоминания. Увы, ни один доктор не смог сотворить чудо, и тогда мистер Нотт сам взялся за создание зелья, способного если не вернуть, то прекратить потерю целой жизни. На славу Святых у него получилось сварить зелье, которое облегчило страдания миссис Нотт, вернув ее к жизни. Однако от судьбы было не убежать, и лет через десять лавина оттянутых дней обрушилась на разум женщины, утопив ее во тьме. Жозефина скончалась, не помня себя, мужа и детей. Зелье Нотта смогло лишь отсрочить ее уход, но даже тем десяти годам он был благодарен, потому что провел их с любимой женщиной, лучшим другом.       Пусть, сидя в окружении друзей, Питер помнил каждого из них, однако рано или совсем поздно, он позабудет каждого. Даже самого себя. Об этом его предупредил мистер Нотт, давший слово больше никому не рассказывать о последствиях зелья, вернувшего жизнь на неопределенный срок, отмеренный кем-то неосязаемым.       — Пит, расскажи историю, — потеснивший на диване Регулуса и Северуса Гарри обнял мужчину за торс обеими руками. — Ты лучше всех рассказываешь.       — Да? — наигранной вопросил Петтигрю, отпив тыквенного сока из чашки. — Прям лучше всех?       — Лучше! — Гарри покосился на Снейпа. — У других они глупые.       Смех наполнил дом, отскакивая от стен, он распространялся по коридорам и комнатам, создавая неповторимую атмосферу уюта. В теплой гостиной на первом этаже друзья сидели на диванах, в креслах, а Джеймс с Вики и вовсе на полу поверх подушек, тесно прижимаясь друг к другу.       Этим вечером они не думали о том, что у них нет завтра. Как отреагирует и отомстит Минчум? Какие введутся санкции и налоги? Какие новые правопорядке содрогнут Лондон? Этим вечером, позабыв о ссорах и давних разногласиях, они объединись вокруг Питера. Важен был только он.       Ближе к ночи Блэки в полном составе разъехались: Виктория с Сириусом отправились на квартиру, а Регулус пообещал, что прикроет их и никому не расскажет в том случае, если они «сделают» ему племянника.       Перед уходом Виктория подошла к отцу, показав ему медкарту матери. Флимонт не так уж сильно удивился ее находке и, пообещав обо всем рассказать днем позже, поцеловал дочь в лоб на прощание, а может, в благодарность, кивнул Сириусу.       Питер хотел вернуться домой и хорошенько отоспаться, но Гарри упросил его остаться на ночь вместе с Ником и Северусом, пообещав, что утром сам лично, что ложь наглая, приготовит блины с шоколадом. На слова сыну Лили покачала головой, сразу поняв, что готовить придется ей. Все-таки она осталась довольна поступком Гарри, так как не хотела расставаться с Питером, как и Блэки, прощавшиеся час точно.       Затем Римус с Катериной вернулись в квартиру Северуса и Питера, пообещав, что дождутся их возвращения. Джеймс, наплевав на предрассудки и обиды, нашел в себе силы нормально попрощаться с Римусом, пожав ему руку. А вот Кэтрин достались теплые объятия, коим она совершенно не сопротивлялась и даже была рада, чего сложно было сказать по выражению ее лица.       Поттеры вместе с оставшимися гостями час просидели в гостиной, наверстывая упущенное, покуда Гарри тихо сопел на диване недалеко от Снейпа. Вскоре все разошлись по комнатам: Джеймс отнес сына в детскую, после вернувшись в их с Лили спальню; Северус этой ночью спал в гостевой комнате вместе с Питером и Николасом, уместившимся между ними.       Ночью в доме Поттеров было тепло и спокойно.       Питер долго рассматривал повзрослевшего спящего сына, не веря, что он с покойной Эркинсонн смог создать такое невероятное чудо. Он любовался его маленькими пальцами, светлыми завитками волос, пухлыми губами, шевелившимися, когда Ник причмокивал во сне. Северус же, лежа на боку, глаз не мог отвести от Питера, снившегося ему по ночам. Он не верил, что он в самом деле рядом.       — Как ты?       Губы Хвоста едва заметно дрогнули.       — Хорошо, я счастлив.       — Ты все тот же?       Северус напрямую не говорил об Азкабане, боясь вернуть в него Петтигрю, пусть и мысленно.       — Не знаю.       Они молчали какое-то время, не разрывая друг с другом зрительного контакта. Питер коснулся ладонью лица бледного, как полотно, мужчины, ощутив на руке теплые поцелуи, действующие на него подобно успокаивающему бальзаму.       — Узнаем вместе?       — Ты правда этого хочешь? — кислая улыбка тенью коснулась лица Питера, наслаждающегося ласками Снейпа.       — Хочу, — твердо и уверенно. — Кто, если не ты, будет наводить беспорядок и заставлять меня одеваться в вещи посветлее?       Они оба совсем тихо рассмеялись.       — Тогда ладно.       — Ладно.

***

7 марта, 1982       Сразу после внепланового собрания пожирателей в доме Реддла, на котором по неизвестной Блэку причине не было Рудольфуса Лестрейнджа, он отправился к министерству, чтобы встретить Викторию с затянувшейся дневной смены.       В одно утро, когда муж с женой проснулись вместе, чары, наложенные девушкой, спали. Перед глазами Сириуса предстали незначительные, посветлевшие за недели синяки на плечах Вики. Воспоминания накатили на него холодной водой, насильно вернув в то утро в Хогвартс, когда, обыскавшись Поттер, кою он обидел не намерено, он нашел ее в выручай комнате, через несколько минут после ее пробуждения заметив раны и гематомы, оставленные безумным Маркусом Вонгом, уже как два-три года покоившемся в безымянной могиле. Сириус едва не убил обидчика жены, чем здорово навлек на себя гнев профессора МакГонагалл и матери, получившей гневное письмо от директора. Он ни в коем случае не оправдывал себя, но считал, что поступок прошлого был верным и Маркус заслужил того, что он с ним сделал в Большом зале.       На удивление Виктории, заранее предупредившую саму себя о вспыльчивом нраве мужа в дневнике, Сириус глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, прежде задать главный вопрос: кто посмел поднять на нее руку? Можно было бы предположить, что синяки могли быть получены на тренировках в мракоборческом отделе, вот только Блэк знал и умел определять на теле жены, какие синяки у нее от тренировок, не угрожающей ее жизни, а какие от заданий, на коих она рисковала собственной безопасностью.       Без особого энтузиазма Виктория призналась мужу в том, как она случайно столкнулась с Альбертом Донтом, с которым в последствие у нее завязалась драка. Она не помнила всех подробностей по причине ударов головы и выпитых зелий. С нахальной ухмылкой она мимолетно заметила, что мерзкому когтевранцу досталось сполна, потому что на одном из заданий, вскоре случившихся после проведенного вуду ритуала, он сломал обе ноги и потерял три пальца на левой руке. Вампиры помогли, так сказать. Около двух недель Донт провел в святом Мунго, а вернувшись в министерство, обходил Викторию десятой дорогой. Ухо его также не восстановилось, и пальцы спасти не удалось. Внимательно выслушав жену и ни разу ее не перебив, Сириус обнял ее, сердечно прижав к груди. Он обцеловывал ее тело, где были ссадины и где их не было, несколько раз возведя к небесам блаженство, отчего Вики как минимум раз пять выкрикнула его имя с закатившимися до белков от удовольствия глазами.       На следующий день, когда она отправилась на дневную смену, то Альберта не видела, как и не видела его три дня спустя, неделю, две. Позже выяснилось, что на него напали вампиры, до последней капли испив его крови и осквернив тело. Вампиры магов не жаловали, тем более тех, кто угрожал им расплатой. Убедившись в том, что бывший когтевранец более никому навредить не сможет, Сириус вместе с Каркаровым покинули Проклятый лес. Как Вики и говорила: за все нужно платить кровью. Так и случилось, а благодаря Блэку процесс ускорился.       По сути, выловить опьяневшего от двух стаканов огневиски в Лютном переулке недомракоборца для Каркарова не составила труда. Он за шиворот схватил Донта, ни разу не сопротивляющегося, и вместе с ним трансгрессировал на границу леса, где их дожидался Сириус. Облаченный в черную мантию пожирателя, при свете луны он походил на нифилима, спустившегося с небес на землю, чтобы свершить правосудие, пролив кровь подстрекателя, труса, убийцы.       Игорь с особым удовольствием помог Альберту опуститься на колени перед Блэком, наградив его парочкой темных заклинаний, похожих на то, как если бы адское пламя зародилась внутри организма, испепелив человека изнутри. Донт быстро понял, кто стоял перед ним и почему он находился на границе Проклятого леса, в тени которого блестели алые отблески. Обвинив в злодеянии и самолично приговорив к расплате за совершенный поступок, Сириус вынес приговор, простым жестом головы велев Каркарову исполнить приказ — бросить Альберта на милость вампиров, однако перед этим он лично обратился к ночным тварям, уверенный в том, что они слышат и видят его.       «— Вы, дети ночи, стали свидетелями того, как этот человек признался в преступлении. И вы же услышали то, как он клянется, что за него отомстит Грин-де-Вальд, в случае, если кто-то из нас обойдется с ним дурно, — стоя лицом к лесу, Сириус слышал едва уловимый слуху шепот мертвых. — Мы оставляем его вам в качестве скоромного подарка нашего Повелителя.       Послышался недовольный ропот. Вампиры, казалось бы, были оскорблены тем, что в качестве подношения им перевели мальчишку, не имеющего никакой ценности.       Их гнев быстро сменился на милость, когда, подняв руку к небу, Игорь с величественной важностью произнес, мол, Альберт забрал жизнь прошлого предводителя вампиров. Того самого, которого отпустила Виктория в обмен на свою жизнь и жизнь Дамиана.       — Он ваш! — крикнул Игорь во всеуслышание, грубо оттолкнув от себя ногой Альберта, лицом врезавшегося во влажную землю, пахнущую смертью.       Когда могильный холодок коснулся его лба, он понял: битва проиграна.       Сириус с Игорем апарировали в Чертог Вельзевула после того, как предсмертные крики Донта стихли».       На руках Сириуса не было крови.       Вскоре, дня через два, Грюм довел до сведения мракоборцев, что отныне Альберт Донт не числится в их круге, так как покинул Лондон. В тот день все присутствующие без исключения вздохнули с облегчением. Альберта никто не жаловал, как и его дед по отцовской линии, которому вечно приходилось краснеть за внука. В министерстве так никто и не узнал, что стало с Донтом, как этого и не узнала Виктория.       Муж встретил ее после смены и вел себя так, будто ничего не случилось. Нужно признать, что жизнь мракобрцев улучшилась с «уходом» Альберта, на постоянной основе устаревшим ссоры и драки. По нему не скучала ни единая душа.       Под руку с Сириусом Вики заскочила с ним ненадолго в Чертог Вельзевула, где, взяв из бара пару бутылок ее любимого вина, особо не пользующимся спросом у клиентов по причине завышенной цены, они отправились в мэнор, втайне от его обывателей.       Проведя несколько недель в Испании, Друэлла не стала возвращаться в Лондон, решив, что Поллукс может испустить дух в любой день. С Ирмой Блэк у нее были хорошие теплые отношения, потому она осталась рядом, чтобы поддержать женщину, да и домой к нелюбимому мужу возвращаться не хотелось. Зато Вальбурга вернулась, к собственному ужасу обнаружив сломанный куст роз в саду. Она подняла весь дом на уши, но так и не нашла виновника, который отсыпался в своей комнате после очередной попойки, обнимая влюбленную в него Элизабет за талию.       Альфард, к несчастью Виктории, судя по всему, не торопился покидать отчий дом. Напротив, он решил остаться, словом не обмолвившись об Ирме, которая так же, как и он, вернулась в Лондон к сыновьям и внукам с правнуком. Какой бы строгой она не была, Гарри ее любил и с охотой учился тонкостям этикета. Раз уж миссис Поттер сумела обучить внучку правилам хорошего тона, то с мальчишкой и подавно справится, тем более что Гарри было легко уговорить учиться взамен на пирожное, конфеты или шоколад. Минус — аллергия, но и тут у Ирмы был запасной план в виде склянки с зельем.       — Итак, — Сириус призадумался, ухмыльнувшись, — первое: в детстве я сломал ногу, когда подрался с Люциусом, которому в отместку сломал нос. Второе: опять же в детстве Беллатрикс частенько заглядывала ко мне в комнату перед сном, и если у нее было хорошее настроение, то рассказывала занимательные истории или пела. Третье: до шестнадцати лет я боялся темноты. И четвертое: я обожаю Битлз!       Он глядел на смеющуюся жену, сидевшую на полу в метре от него, и не мог ей нарадоваться. Их отношения вышли совершенно на новый уровень, лишь отдаленно напоминая то, что между ними было когда-то. Виктория почти что ничего о нем не знала, поэтому они придумали сыграть в игру «Один факт — три лжи». Тот, кто отгадал факт — делал глоток вина; кто натыкался на ложь — снимал с себя одну вещь. Весело, познавательно, а самое главное, что продолжение следовало.       — Так, — приняв позу лотоса, Виктория крепко задумалась. — Сомневаюсь, что ты бы оставил Малфоя с разбитым носом, при условии, что он сломал тебе ногу, так что это ложь. Никогда не слышала, чтобы Беллатрикс пела, поэтому это тоже ложь. Битлз ты не любишь, это я знаю точно! Выходит, тогда темнота.       — Точно? — Блэк глядел на нее хитро, чувствуя вкус победы. — Это твой окончательный вариант?       — Да.       Сириус расправил плечи, улыбнулись шире обычного.       — Тогда снимай с себя блузку.       — Что? — треснув ладонью по колену, Вики все-таки стянула через голову блузу. — Как я могла ошибиться?       Жадно глядя на черный прозрачный бюстгальтер жены, мужчина облизнул вмиг пересохшие губы, с усилием воли подняв взгляд выше ее грудей. В его глазах она была прекрасна.       — Mon amour, я никогда не боялся темноты, в отличие от Регулуса. Да, ты права, я бы не оставил Люциуса с разбитым носом. Это я ему сломал ногу, а он ударил меня в нос. Битлз ненавижу, тут ты снова права.       — Выходит, Белла правда пела? — перебила мужа Вики, совершенно не стесняясь своего вида.       — И рассказывала истории, довольно интересные, между прочим. Тетушка Дру заставляла ее читать, поэтому она знала много всего, о чем часто рассказывала мне и Цисси.       — Хотела бы и я послушать. Теперь моя очередь.       — Удиви меня.       Смешок соскочил с губ Блэка.       Они сидели на полу поверх ковра, а неподалеку была отброшена блузка Виктории. Бокалы с вином и двумя бутылками, пара кексов, приготовленные Регулусом от скуки, маггловская картошка фри, мягкие подушки и горящие любопытством глаза. Из-за наложенных на комнату чар домочадцы не догадывались, что Сириус дома, как и не подозревали о том, чем он занимается с Вики, чувствующей себя с ним наедине уверенной и желанной.       — Я люблю черный чай без сахара. Люблю кофе без молока. До шести лет не умела читать. Как-то раз упала с метлы во дворе дома, когда мы с Джимом решили потренироваться.       Виктория была довольна собой, потому как посчитала, что сможет обыграть Сириуса, знающего о ней если не все, то многое.       В полумраке комнаты горели десятки свечей, играющие на лице мужчины, подобно светлячкам. Его черные, слегка волнистые до плеч волосы были убраны в низкий хвост, хотя паре прядей удалось вырваться, отчего они обрамляли бледное лицо под стать лаврам славы. Виктории не хватило духу отвести от него глаз. Он был слишком хорош собой, а это незаконно, раз уж она не может смотреть на что-то, кроме его лица.       — Ты пьешь только зеленый чай, следовательно, любишь его сильнее прочих. Кстати, в детстве ты перепила черного чая, поэтому даже смотреть на него не можешь. Тебе не нравится вкус кофе, а вот горячий шоколад в самый раз. Читать ты умеешь где-то с трех лет, поправь, если я ошибаюсь. Мистер Поттер не разрешал вам с Сохатым гонять на метлах во дворе дома, потому что с вашим везением вас легко могли увидеть магглы.       От изумления приоткрыв рот, Вики несколько раз кивнула, а после молча стянула с себя узкую клетчатую юбку красного цвета. Она осталась в нижнем бельем и в капроновых колготках, в то время как Сириус был и оставался по-прежнему одет.       — Совсем скоро ты останешься без одежды, а я опьянею. Но пока не знаю от чего: от вина или от твоей красоты. — Он заигрывал, и ей это нравилось. — Обещаю, я придумаю что-нибудь полегче.       — Уж надеюсь, — кинула девушка и потянувшись к мужу, залпом осушила его бокал вина. — Из-за тебя ни глоточка еще не сделала.       Он внимательно следил за тем, как вздымается и опускается ее грудь. Как черные шелковистые локоны струятся по груди и плечам. Как жадно она пьет, не замечая капель вина, стекающих от ее рта к груди.       — Diaboliquement belle, — прошептал Сириус, большим пальцем стерев влажность с губ жены. — Мне нравится тыквенный сок. У Лили потрясающее чувство юмора. Лет в пять я довел Регга до истерики, потому что он не хотел играть по моим правилам. Je te veux.       Виктория судорожно втянула грудью воздух, мысленно сосчитав до семи. Сириус издевался над ней самым извращенным образом. Она до трясучки хотела наброситься на него, зацеловав до смерти, но не могла из-за глупого уговора, мол, пока не доиграем — друг друга не касаемся.       Жестоко до нельзя.       — Последнее, — выдохнула она. — Снимай рубашку.       — Я хотел начать с носков.       Он опять насмехался над ее неважной выдержкой. Да, она не умела сопротивляться его врожденной магии.       — Заткнись и снимай рубашку.       — Раз уж ты настаиваешь, — нарочито медленно растягивая пуговицы одну за одну, Блэк, никуда не торопясь, высунул руки из рукавов рубашки. Виктория нервно закусила нижнюю губу, отпив из бокала. Минуты через две Сириус остался без верха. — Нравится?       Его грудь была исписана десятками чернильных татуировок. Какие-то были посвящены мародерам, первой победе в квидичч, любимому Хогвартсу, брату и Виктории.       Астероид с ее именем — самая близкая к сердцу.       — Да… В смысле, что?       На ее бокале остался алый след от губной помады, впрочем, как и на его.       — Твоя очередь, — он улыбался одними глазами.       — Я… Я хорошо рисую, очень хорошо. Джеймс научил меня играть на гитаре в последнее лето перед Хогвартсом. Я хотела отказаться от статуса крестной, потому что считала себя недостойной. Я… — наплевав на правила игры, Виктория подлила вина в бокал, осушив его за считаные секунды. — Я жалею, что не попросила тебя выставить Игоря, Влада и Лестрейнджа за дверь. В тот вечер я думала лишь о тебе. Не знаю почему, но я надеялась, что мы сможем остаться одни.       — Ты могла попросить, всего одно слово, и они бы ушли, — дыхание Сириуса сделалось тяжелее.       Понурив голову, девушка дернула плечами. Ее губы изогнулись в косой ухмылке.       — Жаль, я побоялась.       — Чего?       Она взглянула на мужа, стянув черные колготки. Дождаться его ответа по поводу игры было бессмысленно, так как его победа очевидна.       — Влюбиться в тебя.       У Блэка перехватило дыхание. Он был готов наплевать на игру и прильнуть к губам жены немедля, да вот только сначала все же решил оставить ее без нижнего белья.       — Я бы все отдал, чтобы поцеловать тебя, Ви.       Тихий полустон вырвался из Виктории, когда, прикрыв веки, она прохрипела, не в силах совладать с эмоциями, бьющими в ней ключом:       — Просто продолжай, потому что я скоро взорвусь.       — Я делал всякие непотребства, думая о тебе подростком и сегодня утром. Я мечтаю о тебе каждую ночь, даже если ты рядом. Я люблю твой прокуренный голос, вздорный характер, твои глупые привычки и несмешные шутки, и, Душегуб убей меня, я готов весь мир нагнуть ради тебя.       Наплевав на правила, Сириус подался вперед, получив зеленый свет. Вики в ответ приблизилась к нему, позволяя стянуть с себя бюстгальтер, который этой ночью ни при каких обстоятельствах не понадобится. На ее спине сверкали шрамы, оставленные Фредериком. По мнению Сириуса они совсем ее не портили.       — Мерзко?       — Ни разу, — честно произнес Сириус.       Виктория со стоном выдохнула ему в губы, нетерпеливо забегав пальцами по пряжке ремня брюк мужа. Нервные окончания тел обоих словно стали в добрую сотню чувствительнее, отчего они жарко реагировали на прикосновения тел друг друга.       — Еще, — как не в своем уме прошептала Виктория, оказавшись на коленях мужа. Она ладонями обнимала его за шею, касаясь волос и плеч. — Один факт — три лжи.       Нагая, она оставляла поцелуи на его груди, изредка кусая и оттягивая кожу, так, для остроты ощущений. Обычно они медлили с прелюдиями, однако сейчас Вики хотела, чтобы муж взял ее прямо на полу, не став тратить время на слова и поцелуи.       Их мысли совпадали.       Опрокинув жену спиной на покрывало, Сириус пахом врезался в ее бедра, сорвав с приоткрывшихся губ довольно громкий вскрик, переросший в стон. Левой ладонью удерживая оба девичьих запястья над их головами, он сотрясал ее тело резкими грубыми толчками, оставляя на шее алеющие пятна.       — Хорошо, — с предыханием прошептал Блэк куда-то в шею жены. Четвертый факт: Aujourd'hui, je veux te baiser dans chaque coin de cette pièce.       Набирая тепм, под определение которого подходило слово — бешеный, мужчина беспорядочно двигал бедрами, выдыхая тихие стоны в разметавшиеся по полу волосы Виктории, которая оставляла раны от ногтей на его спине. Она шире раздвинула бедра, насколько это было позволительно, чтобы между ними не было ни одной преграды. Болезненные ощущения от ее ногтей подстегивали Сириус ускориться, буквально впечатав ее спиной в пол.       Пика блаженства они достигли одновременно.       Стоны стали шепотом — их именами.       Не отстраняясь, не разрывая объятий и не пытаясь друг от друга сбежать, Виктория и Сириус со сбившимся дыханием глядели друг другу в глаз. Девушка пальцами скользила по щетине мужа, вглядываясь в его серебряные омуты, в которых, казалось, взорвались звезды, пока он, пытаясь совладать с дыханием, целовал ее губы, не закрывая век.       — У нас так впервые? — вдруг спросила Вики, опустив правую ладонь на ягодицу мужа. — Я имею в виду, обычно мы с тобой тянем и изводим друг друга, а сейчас…       Опаляя дыханием шею жены, Блэк не скрывал смеха.       Вики была права. Они оба не любили секс без прелюдий, считая, что он лишен чувств. Практика доказала обратное.       — Да, но мне понравилось. Ты так не сдержана, это заводит.       Вики усмехнулась, отвесив мужу шлепок по заднице, а потом рассмеялась.       — Ты хуже меня, Блэк.       — Сомневаюсь, Блэк, — он накрыл ее губу требовательно и жадно, спустив глупый спор на нет. — Мир не видовал настолько безумной ведьмы, как ты, Виктория.       — Мне нравится мое имя на твоих губах.       — Я знаю, — прошептал он, языком очертив след от шеи до ключиц. — Примем вместе ванну? Я покажу тебе один фокус, тебе понравится.       — Фокус? — заинтерсованно переспросила девушка, чуть приподнявшись на локтях. — С чем он связан?       Вобрав ртом сосок девушки, Блэк приподнял ее за таз обеими руками, чтобы спуститься ниже и подарить новые незабываемые эмоции за этот вечер.       Бутылка вина, опрокинутая на пол во время бурного соития двух влюбленных, находилась в лужице вина. Бокалы оказались разбиты от того, что Вики их случайно задела. А картошка фри… Местами она была примята и рассыпалась по полу. Зато свечи горели, в полумраке освещая тела двух нагих молодых людей.       — Нет, не хочу, чтобы ты отстранялся, — запротестовала девушка, удерживая мужа за плечи. — Мне нравятся эти ощущения, когда…       — Когда я в тебе?       — Ну, фу-у-у! — Вики скривилась. — До чего же ты любишь все опошлить, Блэк.       В ответ он хрипло рассмеялся, запечатлев поцелуй на измазанных в губной помаде губах Вики.       — Tu commences à aimer sentir ma queue au fond de toi?       Она едва ощутимо шлепнула его по лицу, будто дав пощечину, отчего улыбка Сириуса сделалась раза в два шире.       — Ты сам начал эту игра, поэтому… — Вики ловко поменялась с мужем местами, и теперь она была сверху. Впрочем, он не был против проявленной ею инициативы. Вид снизу — что надо. — Maintenant, c'est à moi de te baiser.       При каждом движении его бедер пальцы на ногах Вики поджимались, причем безотчетно.       — Viens là, poupée, et baise-moi. — Не прерывая игры в гляделки, Сириус ухватил ее за подбородок пальцами правой руки и, притянув к себе, поцеловал в губы. — Моя Виктория…       Он глядел на нее с восхищением, мечтая облечь чувства в слова и рассказать жене о своей любви. Но страх того, что она испугается слишком быстрого развития событий, оказался сильнее, правда исчез, когда, забывшись в страсти, она снова позвала его по имени, слепо ища губами его губы.       Даже с отсутствием воспоминаний Виктория оставалась собой, однако более уверенной, смелой, по-прежнему дерзкой и как никогда раскрепощенной. Предложи он ей трансгрессировать в чем мать родила к озеру или в лес, то она бы с вероятностью в сто процентов согласилась бы.       — Putain!       Без сил упав на грудь мужа, Виктория забилась в его руках. Бедра ее дрожали, как и плечи.       — Ты пахнешь яблоками, Ви, — чувствуя на себе сокращение мышц влагалища жены, Сириус гладил ее по ягодицам. Во второй раз он излился в ее лоно. О мерах предосторожности подумать времени не было. — Знаешь, а все-таки я неплохо тебя обучил. Головой ты можешь и не помнишь, а вот твое тело знает, что нужно делать. Знаешь, как-то раз мы с тобой в кабинете Бабинсомма, мне удалось тебе уговорить, — устроили на его столе…       Дрожа, Вики лежала на его груди, не желая разговаривать. Она в принципе удивлялась тому, откуда в нем сила почесать языком. Уставшая, вспотевшая и удовлетворенная, она хотела быть рядом с ним, неважно: на кровати или на полу.       — Je crois que je suis amoureuse. — тихо и неразборчиво прошептала Виктория, без особого энтузиазма вслушиваясь в рассказ мужа об их прошлом. Она бы в жизни не сказала, что, завязав галстуком ему глаза, доставила удовольствие орально, да еще и в кабинете преподавателя, на тот момент директора. — Сириус, ты мой.       Блэк была уверена, они бы с Бродягой пролежали бы в объятиях друг друга до рассвета, если бы миссис Блэк не постучалась в дверь комнаты, желая немедленно поговорить с невесткой. Вики и Сириус подскочили, как кипятком ошпаренные. Сон вместе с усталостью, как рукой сняло.       — Уходи! — подняв вещи мужа с пола, она кинула их в него. — Твоя мать не должна тебя видеть!       — Да что такого? Мы взрослые люди, она все поймет, тем более…       — Тем более она спит и видит внуков! — Вики на цыпочках подбежала к шкафу в поисках халата. — Если она о нас узнает, то не отвяжется. Я не хочу становиться матерью сейчас и…       Обернувшись на мужа, успевшего одеть одни только трусы, девушка сглотнула. Она бы хотела, чтобы он разделся, никак не обратное.       — Думаешь, я готов? В моей голове только ты, какие дети? — несмотря на наложенные чары, Сириус и Виктория перешептывались. — Регулус справится быстрее нас.       — Учитывая, что с Лиззи он не расстается, во всяком случае, по ночам.       Стук в дверь повторился на секунду продолжительнее.       — Лезь в окно!       — Чего? Это вино тебя так опьянило?       Уперев руки в грудь мужа, Вики пыталась сдвинуть его с места по направлению к окну. Выходило так себе. Сириус был выше и в два, если не в три раза ее больше. Оказалось, что за мантией пожирателя смерти прячется фигура греческого бога. Впрочем, ночи три назад Вики на коленках молилась.       — Любовь к тебе, дорогой, — с издевкой проговорила девушка, забыв повязать пояс, от чего у ее мужа открылся прекрасный вид на ее обнаженное тело. — Давай, не упрямься!       — Мы что, дети малые, в самом деле? Я не полезу в окно, не проси меня, Ви.       Виктории ничего не осталось сделать, как заткнуть мужа поцелуем. Он ответил со всей страстью и, выронив из рук одежду, притянул ее к себе. Если бы не новый стук в дверь, то халат девушки слетел бы, и она вновь оказалась бы под Сириусом или на коленях, что более вероятно.       — Уговорила, — с придыханием прошептал он и, положив ладонь на затылок жены, снова поцеловал ее. — Оставь окошко открытым, любовь моя, я залезу обратно.       Оказавшись у подоконника, Сириус настежь распахнул окна и, свесив одну ногу, поглядел на жену.       — Подари предсмертный поцелуй!       — Дурак, — шепнула девушка, выполнив просьбу мужа. — Давай, только аккуратно.       Благополучно спрыгнув со второго этажа прямо в кусты пионов, Бродяга, поднявшись на ноги, показал жене большой палец, мол, жизни его ничто не угрожает, кроме ее гнева. Благо опыт у него был, как прыгать с окном, потому что около пяти лет назад он точно также покидал Поттер-мэнор.       — Моя лобовь, — стоя под окном в одних трусах, одетых наизнанку, Сириус, счастливый и до одури влюбленный, послал жене воздушный поцелуй. — Потому что девочка, я был создан для тебя. И девочка, ты была создана для меня, чтобы любить меня, детка. Ты была создана для того, чтобы любить меня.       — Я приду к тебе.       — Обещаешь?       — Да.       Стук в дверь повторился, на этот раз настойчивее. Вики могла поклясться: миссис Блэк рвет и мечет, негодуя от того, что ей приходится ждать.       — Я буду тебя ждать, Ви!       Ее смешила улыбка Сириуса, одевающегося на ходу. Хотя Виктория с удовольствием поглядела бы еще раз на то, как он раздевается. Желательно медленно.       — Иди, — негромко прошептала она, повязав на талии пояс халата, который накинула на голое тело минутой ранее. — Mon idiot.       Она в секунду убрала беспорядок в комнате, поспешив открыть свекрови, упрекнувшей ее в медлительности, на что Вики солгала о том, что спала. У женщины не было резона не верить невестке, поэтому, не задавая лишних вопросов, она попросила ее спуститься вниз, где в гостиной векового поместья ее ожидал названый гость.       Сердце Виктории забилось чаще, когда, спускаясь по лестнице, она узнала знакомую фигуру мужчины, которого никак не ожила увидеть в Блэк-мэноре. Он бы попросту не переступил бы порог сего дома.       — Что случилось? — обеспокоено прошептала девушка, перебросив на грудь волосы, чтобы скрыть следы от поцелуев мужа.       — Сейчас узнаешь, — мрачно сказала миссис Блэк, держа палочку наготове.       Вики ждал серьезный разговор, покуда Сириус в это время, стоя в кустах, пытался одеться. Лишь оказавшись на земле, до нее дошло, что он мог спокойно трансгрессировать, а не вываливаться из окна. Он это и сделал, аппарировав в квартиру, где его тоже ждал незваный гость.       — Чудеса, — с улыбкой протянул Альфард, попивая кофе, — не ночь, так приключение.       — А я говорил, что тут весело, — поддержал Алекс, переведя взгляд с окна на мужчину.       — Хорошо, что я вернулся.