Расскажи об этом первому снегу

— Чжань-гэ, диди любит тебя! — Раздался радостный голос Ван Ибо, который прокричал столь нелепое – как показалось многим в тот момент – признание вслед уходящему гэгэ. Улыбка ничем не подкреплённой надежды расцвела на лице диди, и он замер в ожидании ответной реакции. По спине Сяо Чжаня пробежали мурашки, и он передернул плечами. Волнение и неловкость слились воедино и заставили ощутить, как скулы опалил жар. Сперва он хотел проигнорировать слова Ван Ибо, поэтому не поворачиваясь продолжил путь к трейлеру. Он чувствовал на своей спине прожигающий взгляд, а ещё отлично понимал, что на них сейчас с интересом смотрит добрая половина стаффа, для которой они давно стали настоящим развлечением. Вновь подумав о том, что их взаимоотношения обсуждают с самого начала съемок, Сяо Чжаню захотелось провалиться сквозь землю, или хотя бы сделать так, чтобы Ван Ибо опомнился и перестал нести чушь. Однако тот словно специально лишь настойчиво повторил: — Чжань-гэ, диди любит тебя! Игнорировать это ребячество было уже невозможно, но и отвечать на подобную манипуляцию совсем не хотелось. Поэтому, надеясь перевести все это недоразумение в шутку, Сяо Чжань повернулся и показал приставучему диди язык. Такой жест быстро подействовал: Ван Ибо хмыкнул и замолчал, а на его лице промелькнула досада. Сяо Чжань отвернулся и зашагал быстрее, ловя на себе странные, как ему казалось, взгляды: любопытные, вопросительные, а порой даже подозрительные. Сердце застучало быстрее, и старший сильнее прикусил щеку изнутри, стараясь отбросить от себя странные мысли и перестать обращать внимание на всеобщую заинтересованность. Оказавшись наконец в трейлере, Сяо Чжань выдохнул. Он достал из холодильника бутылку с водой и устало опустился на стул рядом с гримёрным столиком, перед которым находилось большое зеркало. — Ну, и что ты будешь с этим делать? — Задал Сяо Чжань вопрос своему отражению, из которого на него смотрел мужчина с тонкими чертами лица, подвижной мимикой и выразительными, как многие говорили, глазами. Однако сейчас в его взгляде застыло лишь полнейшее смятение и ни намека на ответ. Сяо Чжань обреченно выдохнул, сделал несколько больших глотков и поставил бутылку с водой на столик. А потом сцепил руки в замок и опустил глаза на свои ладони. Понимание того, что он все-таки обидел младшего болезненно стучало о стенки сознания. — Ибо… Стоило Сяо Чжаню подумать о диди, как на душе стало тяжело. Захотелось выбежать из трейлера, разыскать Ван Ибо, встретиться с его теперь уже угрюмым взглядом и все как следует объяснить. Но подумав об этом, Сяо Чжань лишь в сомнении сдвинул брови к переносице. Что он на самом деле хотел ему сказать? Гэгэ затруднялся с ответом: «Прости, не принимай близко к сердцу»? Или может: «Перестань дурачиться на людях»? Нет, совсем не это… Вспомнив, как потускнели глаза Ван Ибо, который ожидал от старшего хоть какой-то положительной реакции, Сяо Чжань почувствовал, как невидимый якорь тянет его в пучину тоски. Разбушевавшиеся мысли раздражали своей навязчивостью и совершенно не давали сосредоточиться. Сяо Чжань давно понял, что Ван Ибо был к нему неравнодушен – практически с самого первого дня съёмок. Уж очень тот вёл себя заинтересованно: то и дело оказывался рядом, и даже, будучи не слишком общительным, навязывал разговор, стараясь подольше побыть наедине. Сначала Сяо Чжаня напрягало такое пристальное внимание к себе, но очень скоро (даже слишком скоро) Ван Ибо умудрился войти в круг его доверия. Старший не помнил, когда с ним последний раз такое случалось, когда он так быстро подпускал к себе нового человека. Кажется, последний раз подобное происходило только в детстве – когда не особо задумываешься о критериях доверия, а основным фактором дружбы становится обоюдное желание поиграть в одну игру. Однако будучи взрослым, по-настоящему сблизиться с кем-то было настоящей проблемой, именно поэтому сейчас Сяо Чжань удивлялся самому себе. Он поднялся со стула, прошёл взад-вперёд по небольшому помещению трейлера, а затем посмотрел в окно: съемочная команда подготавливала площадку, актеры распределились по группам и беседовали друг с другом в тени редких деревьев, кто-то читал сценарий, а кто-то поправлял макияж. Сяо Чжань попытался разыскать пытливым взглядом фигуру Ван Ибо, но того нигде не было. Почти испарившееся чувство вины зажглось в груди с новой силой, и он поспешил выйти на улицу. Воспитанная с детства привычка следовать правилам таяла словно снежинка на ладони – Сяо Чжань стремительно влюблялся. Но лишь одна мысль об этом заставляла его холодеть от ужаса. — Ибо… — стоило Сяо Чжаню заметить силуэт младшего, как тут же хотелось произнести его имя – оно ласкало слух, заставляло на пару секунд задерживать дыхание, а губы сами собой растягивались в улыбке нежности. Но все это происходило до тех пор, пока гэгэ не ловил себя на подобном «отключении от реальности». Как только он приходил в себя, внутри все сжималось, будто его поймали за руку при просмотре непотребного видео. Подобные чувства к мужчине были для него в новинку и вызывали настоящую панику, поэтому каждый раз, когда хотелось подольше задержать взгляд на Ван Ибо, старший намеренно отворачивался, пытаясь списать стремительно алеющие скулы на духоту в помещении. Стоило Сяо Чжаню сейчас чуть дольше задуматься о том, что творилось у него на душе, как ему снова стало стыдно. Старшему никак не удавалось разрубить этот узел противоречий: стремительно растущая влюбленность и внушенная самому себе установка, что это «неправильно». Желание оттолкнуть Ибо боролось с совершенно противоположной душевной потребностью прижать его к себе, к самому сердцу и не отпускать. Все эти мысли разрывали голову Сяо Чжаня так, что ему хотелось взвыть, а еще отвлекали от реальности до того сильно, что он не всегда успевал следить, что происходило вокруг. Прямо как сейчас, когда он уже лишний час оставался в гримерке вместо того, чтобы повторять сценарий. В этот момент его мысли прервал тот самый голос, от которого пробирали мурашки: — Чжань-гэ, — позвал старшего Ван Ибо, заходя в гримерку. И Сяо Чжань почувствовал, как все нервы натянулись словно струны. — Чжань-гэ, ты обедал? Сяо Чжань, сидящий перед гримерным столиком, посмотрел на младшего через отражение в зеркале. — Нет, — негромко и как-то осторожно ответил он, наблюдая, как на лице Ван Ибо появилось укоризненное выражение. — Ты что, решил заморить себя голодом? Гэ-гэ и так очень худой. Давай я что-нибудь тебе принесу? На кухне осталось столько еды после обеда. Услышав такую заботу от человека, который не слишком-то любил сюсюкаться, Сяо Чжань на пару секунд растерялся, не в силах найти ответ. Он опустил взгляд, как только почувствовал, что опять начинает утопать в глазах Ван Ибо, и нервно сглотнул, вновь ощущая, как по его спине пробежали холодные мурашки. — Хорошо? — Переспросил Ван Ибо, подходя ближе к старшему. Сяо Чжань отрицательно помотал головой: — Бо-ди, я правда не голоден. Услышав такое обращение к себе, Ван Ибо улыбнулся. Совсем на секунду, едва позволяя старшему заметить свою радость от такого ласкающего слух «Бо-ди», а не «Лао Ван» или протяжное и раздраженное «Ибо-о». — Нет, так не пойдет, — Ван Ибо не уступал. — Чжань-гэ совсем не заботится о своем здоровье. Можно хотя бы мне о тебе позаботиться? Сяо Чжань вспыхнул, а сердце пропустило сильный удар. Младший тем временем уже было развернулся и отправился к выходу из гримерки, но в этот момент его остановил голос старшего. — Ибо! — Воскликнул Сяо Чжань, резко встав со стула. Даже несмотря на смятение, теперь он был настроен решительно. Младший посмотрел на него с беспокойством, не в состоянии понять, что могло вдруг случиться. Ведь он не знал, что взлелеянное долгими раздумьями желание старшего узнать правду окончательно затмило его сознание. — Что ты хочешь от меня? — Спросил Сяо Чжань, сам не до конца осознавая всю глубину своего вопроса. Стоило произнести это вслух, как он понял, что сам же вырыл себе могилу. Даже при всем желании узнать ответ, сейчас он был совсем не готов это услышать. Ван Ибо замер, а по его телу будто бы пробежали сотни разрядов тока. Он все так же стоял в дверях, не отводя взгляда от старшего и лишь наблюдая, как того растерзывают тысячи эмоций – яркая мимика старшего выражала слишком много, и сейчас он совсем позабыл о ее контроле. «Что ты хочешь от меня?» Действительно, а что же он хотел? Ван Ибо влюбился с первого взгляда. Увидев год назад Сяо Чжаня на съемках телешоу он вдруг почувствовал то самое, о чем когда-то читал в книжках. «Это мое» — отчаянно твердил внутренний голос, совершенно не считаясь с реальностью, в которой добиться взаимности от мужчины было практически невозможно. Будь на то воля Ибо, он ни за что не хотел бы для себя такой судьбы, но что-то изменить он уже не мог. Он добивался роли в «Неукротимом» не только потому что хотел вновь попробовать себя в актерском амплуа, основной его целью был Сяо Чжань, с которым он так хотел сблизиться, ведь после телешоу у них практически не осталось повода для контакта. Впрочем, на что мог надеяться Ибо? Что двадцатипятилетнему мужчине будет отчего-то интересно общество такого юнца как он? Думая об этом тогда, Ван Ибо хотел ускорить ход времени, хотел стать тем, кто был бы достоин находиться рядом с Сяо Чжанем: морально сильным, успешным, интересным. Ван Ибо хотел не только преодолеть разницу в возрасте, но и стать сильнее гэгэ, чтобы тот мог на него положиться. Прошло совсем немного времени, и он добился своей цели, а влюбленность, зародившаяся еще тогда, когда он смотрел на Сяо Чжаня снизу вверх, окончательно окрепла и переросла в слепое обожание. «Что ты хочешь от меня?» Теперь, когда старший задал этот вопрос, Ван Ибо нервно сглотнул, чувствуя, себя диким зверем, которого загнал в ловушку умелый охотник. Отступать было не в его правилах, но и признаваться сейчас он не планировал. Впрочем… разве можно подобрать «подходящее» время для важных слов? Ван Ибо в этом сомневался, поэтому набравшись духа, и мысленно простившись с чуть было укрепившимся статусом «друга», произнес на выдохе: — Тебя… Чжань-гэ. Сяо Чжань несколько долгих секунд молчал, пытаясь осознать эту фразу, пытаясь поверить в то, что он только что услышал. Сердце заколотилось так громко, что ему уже казалось, что это слышит даже Ибо, от которого он больше всего хотел скрыть свою реакцию. Если бы сейчас можно было провалиться сквозь землю, Сяо Чжань непременно бы это сделал. — Но… — голос старшего прорезал пространство и заставил Ван Ибо внутренне сжаться, будто бы в ожидании страшного приговора, — это ведь неправильно. Старший был настолько смятен, что Ван Ибо показалось, будто он вообще первый раз видит гэгэ таким растерянным. — А кто вообще знает, что в этом мире правильно, а что неправильно? — Вкрадчиво поинтересовался Ван Ибо, стараясь даже говорить шепотом, чтобы не задеть те струны души Сяо Чжаня, к которым он пока не имел права прикасаться. Он не хотел разрушить то хрупкое, на что ему сейчас косвенно разрешили надеяться, ведь жесткого «нет» не последовало. Или… Старший опустил глаза и покачал головой. — Я знаю, что это неправильно. Поэтому не говори так больше. Для Ибо эти слова явились громом на ясном небе. Он с силой сжал зубы, пытаясь отвлечься от боли, мгновенно пронзившей сердце. Такой отказ бил даже сильнее, ведь он был очень элегантным – точно в стиле Сяо Чжаня. Говорить старшему, что тот может ошибаться было уже бесполезно, Ван Ибо понимал, что принятые гэгэ решения редко могут перемениться. Особенно, когда дело касалось чувств. Тогда Ибо допустил одну единственную ошибку – он действительно поверил, что хорошо продуманная фраза старшего может оказаться правдой. Он не предположил, что то был лишь способ уйти от проблем, сохранить спокойствие и предотвратить возможные скандалы. Тогда Сяо Чжань думал больше об окружающих, а не о них самих: о прессе, которая поднимется на дыбы от такой сенсации; о родителях, которые непременно сойдут с ума, узнав, что сын оказался геем; о всех вокруг, но не о них. И в этом была его ошибка. Потому что сколько не пытайся осчастливить окружающих, они никогда не будут довольны. Прошло еще немало времени, прежде чем Сяо Чжань смирился со своими чувствами: он боролся с ними отчаянно, до последнего отрицая то, что может любить мужчину. И хотя Ван Ибо не был излишне участливым, когда дело касалось чужих людей, за Сяо Чжанем он наблюдал внимательно: с трепетом и хорошо спрятанным обожанием. Он понимал, что получил отказ, но ведь ему никто не запретил стать для любимого хотя бы хорошим другом. Прямо как Лань Ванцзи Ван Ибо всегда оказывался рядом, когда Сяо Чжаню нужна была помощь или поддержка. Медленно и терпеливо он вновь добился расположения к себе. И хотя было больно, он был рад даже малому – быть рядом, проживать вместе редкие моменты, дышать одним воздухом. Порой растерзанное сердце могут осчастливить даже такие малые вещи. Они были слепы, непоследовательны и эксцентричны. Связаны обязательствами и множеством придуманных правил, которые сжигали веревочный мост на пути к общему счастью. Спустя время они вновь сблизились, умело прикрываясь дружбой, но больше никогда не поднимали вопрос о каких-то иных отношениях. И пускай каждый из них замечал знаки внимания: уж очень не по-дружески длительные взгляды, случайные и такие неловкие прикосновения, – все это успешно игнорировалось, а вовремя произнесенная шутка каждый раз сглаживала ситуацию. Но когда начинаешь теряться в воздушном замке, построенном на недосказанности, лжи во благо и желании угодить всем вокруг, жизнь преподносит слишком жестокие уроки. Однажды вечером от старшего раздался звонок: — В семье произошла беда, завтра поеду в Чунцин, — рассказал Сяо Чжань, объясняя Ван Ибо, что их запланированную встречу придется отменить. На другом конце трубки раздался обеспокоенный голос Ван Ибо: — Что случилось? Он стоял на холодном полу посреди своей огромной гостиной, совсем позабыв включить свет, и смотрел через широкое окно на ночной Пекин. — У моего отца случился инфаркт, он сейчас в реанимации. — Сяо Чжань пытался контролировать эмоции, но голос предательски дрогнул, выдавая то, что старший был уже на грани, едва сдерживая слезы. Ван Ибо в ужасе округлил глаза. Он не был в числе тех, кто умел успокаивать на словах, ведь намного красноречивее были его действия. Поэтому плюнув на все прежние дружеские реверансы, он задал тот самый вопрос, который сейчас так нужно было услышать Сяо Чжаню: — Хочешь я к тебе приеду? Пальцы нервно сжали телефон, а сам он с нетерпением ждал ответа: позволит ли ему старший находиться рядом, или вновь вежливо намекнет умерить свой пыл. Прошло около полугода после завершения съемок, и Ибо невероятно скучал, хотя конечно не говорил об этом, боясь показаться навязчивым. После того признания старший еще несколько недель общался с ним настороженно: близко не подпускал, но и не отталкивал, а самое главное, то, чего больше всего боялся Ибо – он не показывал своей неприязни. Сейчас их общение приобрело некую стабильность: они довольно часто созванивались, иногда приходили друг другу в гости, а порой даже договаривались встретиться во время съемок, если они оба оказывались в другом городе. Постепенно потребность друг в друге приобрела все большую ясность, отчего в общении вновь назревала некоторая неловкость, из-за которой уже давно волновался Ибо: вдруг старший вновь осадит его. При прочих равных Ван Ибо не подумал бы говорить столь странные для дружбы между мужчинами вещи, но сейчас, слыша подавленный голос на конце линии, он и не подумал осторожничать и подбирать слова, чтобы скрыть свои истинные чувства. — И, если хочешь, я могу поехать в Чунцин вместе с тобой. — Проговорил Ибо, чувствуя, как сильно заколотилось сердце, и чуть тише добавил, — если хочешь… Старший думал всего секунду, прежде чем произнести такое многозначительное и честное: — Хочу… — почти что прошептал Сяо Чжань, будто боясь, что кто-то может их услышать и осудить. — Я очень хочу тебя увидеть. В тот вечер Сяо Чжань был в растерзанных чувствах. Он ходил кругами по комнате, ожидая звонка от матери, которая должна была сообщить новости из больницы. Когда днем Сяо Чжаню позвонила заплаканная мама и рассказала, что случилось, он почувствовал, как земля уходит из-под ног; ощутил, как все, во что он верил вдруг рушится на его глазах. Отец с детства был для него авторитетом, и страх потерять его был равнозначен тому, чтобы лишиться части себя. Но если когда-то Сяо Чжань уже отрекся от части себя, отказался от того, что ему было по-настоящему важно – в тот момент, когда сказал Ибо «нет». Значит если сейчас он потеряет другую часть – что от него вообще останется? Бредовые, как казалось гэгэ, мысли разрывали его голову. Сяо Чжаню хотелось лезть на стенку: страх лишиться близкого человека, внезапно пошатнувшееся понимание, что есть правильно, а что неправильно, рисковало вылиться в настоящую истерику. Но звонок в дверь, раздавшийся на всю квартиру, моментально привел его в чувства. И он кинулся открывать дверь. — Ибо! — Воскликнул Сяо Чжань словно увидел ангела. — Ты приехал! Младший оказался у дверей его квартиры в многоэтажном маншоне, расположенным в центре Пекина, меньше, чем через час. Стоя в дверях с рюкзаком за спиной и пакетом с продуктами, надвинутым на лицо капюшоном, из-под которого выбивалась не уложенная из-за спешки челка, он выглядел до того трогательно, что у Сяо Чжаня затрепетало сердце. Встретившись глазами с Ван Ибо, старший не смог сдержать хоть и печальную, но все же улыбку, которая уже не могла скрыть испытываемую нежность. — Как хорошо, что ты здесь, — проговорил старший, закрывая входную дверь. — Спасибо, что приехал. — Разве я мог оставить тебя одного? — Отозвался Ибо, опускаясь на корточки, чтобы погладить тут же оказавшуюся у его ног кошку, которая уж очень любила увязаться хвостиком за диди, когда тот приходил в гости. — Были какие-то новости? — Спросил младший, подняв голову на гэгэ. Тот лишь грустно покачал головой, сжимая в руке телефон, который он не выпускал уже несколько часов. Ван Ибо проследил за этим жестом и, на секунду сжав губы, поднялся на ноги. — Чжань-гэ, не волнуйся, — Ван Ибо дал себе пару секунд на раздумье, прежде чем все-таки дотронуться до плеча Сяо Чжаня, поглаживая в знаке поддержки. — Я уверен, все будет хорошо. Старший поднял потухший взгляд на диди, и покорно кивнул головой. — Прости, я стольким тебя загрузил, ты, должно быть, сам устал. — Проговорил Сяо Чжань, растерянно проводя ладонью по лбу. Ван Ибо выглядел уставшим, словно последнее время спал не больше четырех-пяти часов. И гэгэ вдруг стало совестно за свое произнесенное в порыве эмоциональной слабости «хочу». Ведь диди вновь пожертвовал своим временем ради него. — Не говори ерунды, — отозвался младший, — ты обедал? Выглядишь так, будто не ел неделю. Сяо Чжань устало хмыкнул. При других обстоятельствах они бы непременно начали шутить, но сейчас на это не было ни эмоций, ни сил. — Хочешь сказать, что я плохо выгляжу? — Не без доли обиды спросил старший, но диди лишь покачал головой. — Нисколько, Чжань-гэ все так же прекрасен. Самый красивый на свете. Только скулы уж слишком впали, я волнуюсь. — Не дожидаясь, когда Сяо Чжань что-то скажет в ответ, Ван Ибо поднял оставленный в прихожей пакет и без приглашения направился на кухню. — Я купил ингредиенты для соуса к твоей любимой лапше. Не уверен, что у меня получится приготовить так же как делают в твоем родном городе, но я постараюсь. Сердце Сяо Чжаня надрывалось, а на душе впервые за долгое время вдруг стало тепло – будто бы вернулся домой спустя долгое время отсутствия. Такое ощущение у него появлялось только наедине с Ибо. — Бо-ди, спасибо… Ты… «Единственное чудо в моей жизни» — пронеслось в мыслях старшего, и он почувствовал, как защипало в глазах. Скрепы, на которых до этого держался весь его мир, вот-вот готовы были разрушиться.