Расскажи об этом первому снегу

Время шло, кровоточащая рана из-за потери постепенно затягивалась и сменялась тихой скорбью. После осени настала зима, город наполнился ожиданием чуда, и Сяо Чжаню стало легче. Однажды вечером Пекин накрыл небывалый снегопад. Водитель Сяо Чжаня обычно довозил его до самого дома, но когда гэгэ увидел крупные снежинки за окном автомобиля, то попросил остановить за пару поворотов до места назначения. Он не помнил, когда последний раз гулял по заснеженным улицам, и при прочих равных попросил бы высадить его еще дальше от дома. Но дома его ждал Ибо, поэтому чересчур задерживаться не хотелось. Сяо Чжань забежал в круглосуточный минимаркет, чтобы купить лакомства: несколько плиток шоколада, упаковку какао, зефир в форме мишек, мандарины и многое другое. Обычно он почти не ел сладкое, но сегодня готов был позволить себе немного «сойти с ума» и прервать привычную диету. Выйдя из магазина на улицу с полными пакетами в руках, он на пару секунд остановился. Крупные снежинки мерцали и переливались в золотистом свете от фонаря. Раньше Сяо Чжань не обращал особого внимания на смену сезонов, и его уж тем более не охватывал детский восторг от первого снега. Но в этом году что-то внутри него изменилось: чего-то стало меньше, а чего-то – больше. Он все еще пытался свыкнуться с новой реальностью, учился ценить мгновение, и оттого позволял себе следовать внезапным порывам. — Солнце, открой мне дверь, я забыл ключи, — проговорил Сяо Чжань в телефон, скатывая одной рукой шарик из снега. — Я буду уже через пять минут. На конце линии раздался голос Ван Ибо, который ответил хоть и кратко, но так, что Сяо Чжаню захотелось улыбнуться. — Жду тебя… бао-бао. Ван Ибо встретил старшего в дверях, поцеловал в щеку и забрал пакеты, параллельно пытаясь разгадать, что так могло сегодня поднять старшему настроение. Он не помнил, когда последний раз после смерти отца, гэгэ был не в подавленном состоянии. Старший все еще время от времени пребывал в меланхоличном настроении, и выходил из него довольно редко – для этого Ибо приходилось изрядно постараться, чтобы развеселить его. Но не успел диди сейчас спросить, что все-таки произошло, как старший вдруг протянул ему снежок. — Там выпал снег, — пояснил Сяо Чжань, а на его лице расцвела трогательная улыбка. Ибо не сдержал тихой усмешки. Он взял холодный снежный комок из рук гэгэ и, следуя привычке из своего детства, несильно примял его ладонями по бокам. — Я не знал, что Чжань-гэ так ждет первый снег. Убирая куртку и шарф в шкаф, Сяо Чжань лишь неловко улыбнулся. Он и сам не предполагал, что подсознательно ждал этого момента. Ибо очертил силуэт старшего взглядом полным влюбленного очарования: от чуть раскрасневшихся из-за холода щек до вдруг оголившейся полоски тонкой талии. Стоило ему увидеть, как задирается свитер гэгэ, когда тот потянулся, чтобы повесить шарф на вешалку, у диди непроизвольно загорелись уши. — Чжань-гэ… — повинуясь сиюминутному желанию, Ибо подошел ближе, обнимая свободной рукой старшего за талию. Гэгэ ахнул от неожиданности – в руке диди все еще был снежок, и хотя он не дотрагивался им специально до Сяо Чжаня, тот все равно ощутил холод и вздрогнул. — Ой, Бо-ди, ну что ты? — Засуетился старший, разворачиваясь к диди. Ван Ибо тут же прижался к его губам, целуя неглубоко, но вместе с тем томительно, стараясь прочувствовать до мелочей даже самое легкое движение. Чжань приобнял Ибо, обвивая талию руками. — Я по тебе соскучился. — Выдохнул Ибо, а в его глазах появилось то самое выражение, с которым он обычно просил ласки – словно котенок, который заждался хозяина. — Без тебя так пусто, даже Орешек долго не могла уснуть. Сяо Чжань улыбнулся. Он знал, что его кошка обычно спала сутками напролет, а это значило, что Ибо немного преувеличил и на самом деле «скучал по хозяину» он сам, а вовсе не домашний питомец. Последние два дня у Ибо были выходными, поэтому он наконец-то мог выспаться вдоволь и отдохнуть дома, но отсутствие в этом доме Сяо Чжаня, который пропадал на репетиции спектакля, расстраивало диди каждый раз, когда он просыпался. — Я тоже хорошо сплю только рядом с тобой, — тихонько добавил Сяо Чжань, и Ибо понял, что его раскрыли, после чего ему оставалось только неловко усмехнуться, скосив взгляд в пол. Но Ибо не был бы самим собой, если позволил надолго себя смутить. Поэтому буквально сразу он нашелся с ответом: — Тогда ляжем сегодня спать пораньше, чтобы я вдоволь тебя пообнимал? — Диди изобразил свою фирменную ухмылку, и теперь уже Сяо Чжаню пришлось ощутить смятение от столь внезапного напора. — Бо-ди… имей хоть каплю стеснения! — Изумился гэгэ, изобразив наигранное возмущение. — Ну как же, — надул губы Ибо, — мы же дома. Разве тут я не могу насладиться временем с тобой наедине? Ван Ибо принялся тереться носом о шею Сяо Чжаня, приговаривая, что соскучился, и сетуя на то, что репетиция спектакля так не вовремя выпала на его выходные. — Чжань-гэ такой талантливый актёр, я жду не дождусь, когда смогу посмотреть твой новый спектакль. — Глаза Ибо светились от восхищения и нежности. И хотя гэгэ, будучи достаточно скромным, не любил, когда его чересчур хвалили, он чувствовал, что сейчас не стоит отшучиваться и говорить, что все не так, и он не так уж хорош. Он понял, что Ибо очень хочет сделать ему приятно и этому не нужно сопротивляться, иначе он его просто обидит. — Ты меня балуешь. — Скромно проговорил Сяо Чжань, млея от нежности: то отводя, то игриво поднимая на младшего взгляд. В глазах Ибо хотелось утонуть, а в груди что-то начало тянуть и екать, настойчиво требуя к себе внимания. И гэгэ снова прильнул к губам диди, тихонько прошептав перед этим такое внезапное и трогательное: — Мой львенок. У Ибо вспыхнуло в груди, и он обхватил Сяо Чжаня, прижимая еще ближе к себе. Снежок в другой руке сейчас особенно мешался, но диди не смел выпустить из рук то, что вручил ему старший. Поэтому теперь чувствовал, как по руке крупными каплями стекает талая вода. Стоило им вступить в отношения, они поняли, что именно теперь все стало на свои места: им не суждено было ограничиться лишь дружбой, и переступив эту черту, подарив друг другу любовь, они вздохнули полной грудью. Сяо Чжань нежно обхватил ладонями щеки Ибо, поглаживая большими пальцами от природы чуть припухшие места, которые всегда казались ему очаровательными – особенно, когда диди улыбался, и щечки чуть приподнимались, придавая его обычно холодному образу трогательности. Ресницы Сяо Чжаня коснулись ресниц Ибо, и младший чуть прикрыл глаза, чувствуя, что тает от этой ласки, не уступая место снежку в руке, который уменьшился наполовину. — Чжань-гэ, а что с этим делать? — Немного наивно спросил он, подняв руку с комком снега на уровень глаз гэгэ. Сяо Чжань тут же опомнился и ахнул, а потом забрал холодный предмет из его рук, с виноватым взглядом растирая замерзшие пальцы Ибо. — Пойдем… Из коридора они прошли на кухню, где гэгэ принялся выкладывать из пакетов сладости и фрукты, все больше удивляя Ван Ибо, который давно привык к довольно строгому питанию старшего. Снежок теперь лежал на блюдце в центре стола и продолжал медленно таять. — Чжань-гэ, сегодня какой-то праздник? — Осторожно поинтересовался Ибо, который уже успел перебрать в голове все возможные варианты памятных событий, но ни одно из них не выпадало на сегодняшний день. — Не то что бы праздник, — протянул Сяо Чжань задумчиво. Он вытащил из кухонного ящика небольшой сотейник и принялся выкладывать в него плитки шоколада. — Давай попробуем сделать горячий шоколад? — Давай, — отозвался Ибо и, подойдя к старшему, начал помогать с ингредиентами. — Но ты же обычно не ешь сладкое, и сегодня даже не наша годовщина, все наши даты я хорошо помню. Тогда что? Сяо Чжань, очарованный вниманием Ван Ибо к датам, улыбнулся, а потом задумался, словно взвешивая свою мысль на ладони, рассматривая ее, и решая достойна ли она того, чтобы быть все-таки озвученной. — Знаешь, я почему-то с детства верил, что снежинки – это кусочки облаков, которые ангелы сбрасывают с небес. — Сяо Чжань чуть опустил взгляд, почувствовав на себе пристальное внимание Ван Ибо, и замер, ожидая реакции. Кусочки шоколада начали таять на пальцах, так же как и комок снега на блюдце, который постепенно становился все меньше. — Я не помню, откуда у меня вообще появилась эта мысль. Мне просто всегда казалось, что во время снегопада с нами общаются души тех, кого уже нет. Это как дым от благовоний в храме на новый год – через него мы посылаем свои мысли на небо. А снежинки, как разорванные остатки мыслей, падают с небосвода, сообщая о том, что нас готовы выслушать. Ван Ибо задумчиво сдвинул брови к переносице. Он и сам был довольно суеверным, но так глубоко о подобном не размышлял. В тот момент диди подумал лишь то, что на самом деле его любимый все еще пребывает в состоянии апатии, как бы старательно он не пытался это скрыть. Поэтому его настигали подобные размышления о чём-то эфемерном. — Чжань-гэ, ну что ты… — Окончательно растерялся Ван Ибо, а его брови изогнулись в беспокойстве. — Нет-нет, не подумай, что я грущу, — Сяо Чжань замотал головой и поспешил успокоить своего уже было разволновавшегося диди. — Я, наверное, просто неправильно выразился. Хм, как бы точнее сказать. Лицо Ибо немного расслабилось, а старший подумал пару мгновений и продолжил: — Хотя я очень любил своего отца, воспитывал он меня довольно строго. — Сяо Чжань опустил уголки губ в задумчивости, а потом посмотрел на младшего. — Он наставлял, чтобы я нашел к двадцати пяти годам хорошую девушку, на которой потом женюсь. Забавно правда? — Чжань-гэ… что ты хочешь сказать? — Ибо не понимал, к чему клонит тот, и внутри него зародилась смутная тревога, которая впрочем оказалось совершенно неоправданной. Ведь в следующее мгновение Сяо Чжань успокаивающе покачал головой. — Ибо, хоть моя мать и не приняла нас, я рад, что рассказал, кто ты для меня. Не позволять себе любить человека, к которому испытываешь сильные чувства – хуже любой пытки. Но теперь я ни за что на свете не позволю никаким правилам или предрассудкам разрушить свое счастье. Это и так длилось слишком долго. Каждый раз, когда ты ждешь меня дома, я так счастлив, но стоит мне подумать, что мы уже давно могли жить так как сейчас, у меня разрывается сердце. — Чжань-гэ… — Ван Ибо бережно притянул к себе гэгэ, заключая того в заботливые объятия, и начал поглаживать по спине. Сердце диди забилось о стенки диафрагмы словно мотылёк, который не оставляет в покое зажженную лампочку. — Зачем ты так разволновался? Я же переживаю. Снова совсем не бережешь свои нервные клетки. — Прости, я опять тебя расстраиваю из-за того, что слишком много говорю. — Замотал головой гэгэ, опомнившись, что его слова обычно производили сильное впечатление на младшего. — Айщ, не бери в голову… Чжань обвил его шею, по привычке проводя большим пальцем около губы – и то ли специально, то ли случайно пачкая Ибо шоколадом, который остался на руках после несложной готовки. — Наверное, у меня болезнь актера – слишком многое пропускаю через себя, из-за чего много думаю. Ван Ибо запустил пальцы в волосы гэгэ, поглаживая от шеи к затылку. Только сейчас он сообразил, что на самом деле сегодня была годовщина со дня смерти отца Сяо Чжаня, поэтому гэгэ был в столь растерзанных чувствах. — Никакая это не болезнь, — прошептал Ибо, а потом вдруг глубоко вздохнул. — Просто ты всегда был хорошим сыном и не хотел никого расстраивать. Вот я наоборот, в подростковом возрасте был совершенно несносным и неуправляемым, безумно самолюбивым, даже хуже, чем сейчас. Я поставил своих родителей перед фактом, что мне нравятся парни, а потом уехал в Корею. По сути в свои четырнадцать лет я сказал: либо вы принимаете меня таким какой я есть, либо мы перестаем общаться. Мне до сих пор стыдно за те слова. Сяо Чжань удивленно округлил глаза. Слышать подобное было для него, как минимум странно, ведь он не представлял чтобы Ибо, который сейчас больше всего заботился о близких ему людях, был столь хладнокровным. Впрочем, подумав о том, что диди всегда обладал достаточно вспыльчивым характером, у Сяо Чжаня тут же вырисовалась картина подростка Ибо: упрямого и дерзкого юноши, который в глубине души боялся быть отвергнутым родными людьми. — У тебя просто был сильно выражен юношеский максимализм, — понимающе покачал головой Сяо Чжань, — я уверен, твои родители потом поняли, что ты вовсе не хотел их ранить. — Но я сделал это, Чжань-гэ, — подавленно отозвался диди, — бросил кучу ужасных фраз и просто сбежал в другую страну. Только потом, когда мне позвонил отец, наорал на меня и в конце разговора сказал, что маме нездоровится – она стала плохо есть, сильно похудела и у нее начались проблемы с иммунитетом, – я опомнился, что творю, выстраивая своими руками стену. И хотя сейчас все в порядке, и мы поддерживаем хорошие отношения, я не прощу себя за то, что обидел их тогда. Сяо Чжань прежде не слышал этой истории. Он вовсе не осуждал Ибо, понимая, что тому тоже пришлось не легко. Старшее поколение было строгим вне зависимости от социального положения семьи или образования, поэтому никто не реагировал положительно или хотя бы нейтрально на признание в пристрастии к своему полу. Со своим вспыльчивым характером Ван Ибо был достаточно эмоциональным подростком – его слова стали лишь методом защиты, ведь в силу своей прямолинейности Ибо ни в каком возраста не смирился бы с игрой в прятки. — Может, тебе съездить к ним? — Предложил старший, чуть отстранившись и заглянув в галаза диди. — Вам стоит поговорить об этом, чтобы тебя перестало мучать чувство вины за сказанные слова и принятые решения, которые ты сделал, когда твоя психика была очень подвижной. Они, наверняка, давно простили тебя, поэтому теперь осталось дело за тобой. Ван Ибо думал несколько секунд, а потом вздохнул и проговорил: — Пожалуй, ты прав. — Ибо редко соглашался настолько быстро. Но за последнее время, которое он посвятил поддержке своего гэгэ, в нем открылись новые грани сентиментальности. — А ты поедешь со мной? — Спросил он, чуть улыбнувшись. — Я представлю тебя родителям как своего избранника. Сяо Чжань ощутил, как стремительно алеют скулы. Он вдруг почувствовал себя невестой, волнующейся придётся ли она по нраву семье суженого. Встряхнув головой, старший попытался отогнать столь несуразные мысли. И как только этот парень напротив, который был младше на целых шесть лет, умудрялся смутить его до такой степени, что младшим чувствовал себя сам Сяо Чжань? — Чжань-гэ? — Насторожился Ибо из-за столь затянувшегося ответа, и старший, поспешив успокоить, покорно кивнул головой. Конечно, он поедет – хоть знакомиться с родителями, хоть тайно жить в трейлере Ибо, пока тот участвует в съемках сериала в другом городе. Ещё немного, и гэгэ согласился бы даже переехать на Тайвань для заключения там нетрадиционного брака. Сяо Чжань уже давно вручил ключик от своего сердца этому настойчивому упрямцу с глубоким и честным взглядом, который сейчас собственнически обнимал его за талию. — Поеду. Я расскажу твоим родителям, что за чудо их сын. — Сяо Чжань улыбнулся, наблюдая, как наполняются благодарностью глаза напротив. А потом прильнул к губам Ибо, игриво слизывая оставленные им самим сладкие следы от шоколада. Все плитки были давно выложены в емкость, а из гостиной тянулся тонкий запах сандала – старший любил запах благовоний, поэтому Ван Ибо, если оказывался дома раньше, зажигал их перед приходом гэгэ. Сяо Чжань добавил в расплавившийся шоколад немного молока и принялся помешивать сладкий напиток. — Чжань-гэ, я обещаю, у нас будет своя вселенная, где только мы будем придумывать свои правила. — Проговорил Ибо, наблюдая, как гэгэ помешивает тягучую жидкость в сотейнике. На душе вдруг стало спокойно, как не было на протяжение всех долгих предыдущих месяцев. Словно в этом мире сдвинулись какие-то шестеренки, запустив ход нового механизма. — Тогда можно я придумаю первое правило? — Кокетливо приподнял брови Сяо Чжань так, что у Ибо не осталось выбора, кроме как согласиться. Впрочем, они оба знали, что диди и так ни в чем бы не отказал своему гэгэ. — Конечно. — Уж очень разнежено произнёс Ван Ибо, будто бы он был котом, а Сяо Чжань – валерьянкой. — А какое? — Давай каждый год встречать вместе первый снег? — Вдруг серьезно произнес гэгэ, одним лишь тоном мгновенно приводя диди в чувства. — И пусть об этом знают все уголки вселенной. На лице Ван Ибо застыло выражение тихого счастья. Сяо Чжань едва успел выключить огонь на плите и положить ложку, которой помешивал сладость, прежде чем его взял за руку Ибо, разворачивая к себе. — Конечно… — отозвался он с трепетом, — любой сезон, любое время суток или день недели. Главное, что с тобой. Диди нежно провел ладонью по скуле старшего, а потом приблизился, и прошептал что-то очень теплое, отчего шоколад мог бы растаять даже без огня, а снежный комок на блюдце окончательно превратился в талую воду. Сяо Чжань обвил его за шею, обнимая в ответ, зажмуриваясь до золотых кругов перед глазами. Время клонилось к ночи, и на улице стало безлюдно. Только снежинки густыми хлопьями падали с неба – так, словно рассыпали белоснежное конфетти. Сяо Чжань налил горячий шоколад в две термокружки, и они вышли на улицу. Снег скрипел под ногами, снежинки падали на лицо и оседали на ресницах. Сделав глоток тягучей сладости, Сяо Чжань прищурился от удовольствия, чем вызвал добрую усмешку диди, который наблюдал за восторгом старшего, давно не пробовавшего чего-то настолько сладкого. — Как это вкусно, — протянул Сяо Чжань, расплываясь в довольной улыбке. Ибо снова засмеялся. — Может, стоит радовать себя подобными вещами почаще? — Нет, что ты. Я тогда снова потолстею. Ты вообще видел мои старые фотографии? — С напускной паникой проговорил гэгэ. — Ну, видел, и что? — Ибо изобразил свою фирменную ухмылку. — Гэгэ все равно самый красивый, и всегда будет мне нравиться. Сяо Чжань театрально изумился, стараясь не подавать виду, что на самом деле ему было до такой степени приятно, что захотелось снова расцеловать Ибо. Но решив, что подобная реакция будет уж слишком слащавой, он произнес первое, что пришло в голову: — Вот уж не думаю, что тебе понравится, как я в таком случае буду выглядеть голы… Сяо Чжань прикусил язык. Ему стоило подольше подумать, прежде чем говорить подобное, ведь услышав эту фразу, Ван Ибо тут же расплылся в хитрой улыбке. Старший едва успел закрыть термокружку прежде, чем младший повалил его в ближайший сугроб. — Значит гэгэ так старательно следит за своей фигурой, чтобы поражать меня в постели? — С улыбкой собственнического довольства проговорил Ван Ибо. — Тогда известно ли Чжань-гэ, что моя выдержка каждый раз трещит по швам от такой красоты? Сяо Чжань залился румянцем и на секунду отвёл взгляд в сторону, понимая, что по своей вине раскрыл пикантный секрет. Впрочем от слов Ибо ему сделалось безумно приятно. А стоило диди придавить его своим телом, как гэгэ расплылся почти что в чеширской улыбке, ведь ему польстило ещё кое-что. — Кажется, сейчас трещит по швам не только выдержка, да? — Самодовольно спросил Сяо Чжань, бедром чувствуя, как прелюдия длиной в целый вечер сделала своё дело, раз даже, казалось бы, невинное признание снесло Ибо голову, заставляя так быстро возбудиться. Настал черёд Ибо краснеть, но только чуть-чуть – лишь кончиками ушей. — Чжань-гэ, будь снисходительным, я держался как мог. Каждый твой поцелуй – тягучая сладкая пытка. Совсем как растопленный шоколад. — В глазах Ибо плясами чертики, и чем больше он говорил, тем больше Сяо Чжань чувствовал, как хочет поскорее вернуться домой. Тесно прижимаясь друг к другу, начать снимать одежду ещё в лифте, а потом отдаться плену сильных рук, и позволить Ибо сделать с ним все, что тот захочет. — Сладкая пытка? — Самодовольно улыбнулся гэгэ, а потом решительно притянул Ибо к себе, да так, что они оба оказались наполовину в сугробе, почти утонув в нем. Снег попал за шиворот и в ботинки, но они не обратили на это внимание не в силах оторваться друг от друга. Сейчас они целовались совсем не невинно, как дома, а чувственно и глубоко. Воздух был морозным, но они не ощущали холода, согревая друг друга до кончиков пальцев. Вкус шоколада все ещё чувствовался на языке. Так сладко и томительно, что голове вдруг стало пусто, а все переживания улетучились. — Пойдём, домой? — С придыханием прошептал Сяо Чжань, нехотя оторвавшись от губ любимого. — Подогреем шоколад и допьём в постели. — Пойдём! Подхватив под лопатки, Ибо ловко вытащил гэгэ из снега – так, что тот не успел даже ахнуть. И тут же притянул к себе, словно даже секунда порознь была сравнима с нестерпимой болью. Он провел ладонями по рукавам вниз, оттряхивая снег, а потом сжал за запястье и поднес ладони к лицу, разогревая своим теплым дыханием. — Тебя тоже нужно будет согреть, — губы Ван Ибо коснулись кончиков пальцев гэгэ, — но я с этим справлюсь. Снегопад прекратился, а ночное небо вдруг просияло, словно все самые далекие уголки вселенной, которым хотели сообщить нечто очень важное, услышали раскаянный голос и решили смириться со сделанным сердцем выбором. Ведь истинное счастье столь хрупко и редко, что лишать этого удовольствия родного сына уж чересчур жестоко.