* * *
Кровь. Слезы. Крик. Заклинания и проклятия. Кровь. Пытка. Крик. Слезы. Смех. Кровь на стенах и на полу в подземельях его фамильного дома. Слезы бесчисленных (сотен, возможно, тысячи) жертв. Крики пленных, которые либо слишком слабы, чтобы продолжать их пытать, либо слишком сильны, чтобы дать им передышку. Заклинания и проклятия с целью причинять боль, калечить и убивать. Пытки… [изнасилование]. Смех эхом отдается в черноте подземелий и в его ушах: маниакальный, извращенный и такой душераздирающий. Это то, чем он наслаждается. Это то, чем он упивается. В его фамильном доме.* * *
7 апреля 2004 г.
Его камера темная. Холодная. Пустая, если не считать узкой койки, туалета и его самого. В ней постоянно сыро, вода сочится по стенам, капая с потолка так, что кажется, будто он плачет. Какая ирония. Над этим можно смеяться, если захотеть, но ему не хочется. Крики и смех — маниакальные, извращенные и душераздирающие — блуждают по коридорам Азкабана, просачиваясь сквозь решетку его камеры. Он слышит все ясно и отчетливо, как будто источник находится рядом с ним. Он не ежится. Не вздрагивает. Не улыбается, не смеется и не ухмыляется. Он даже не реагирует. Драко Малфой бесстрастен. Ржавые решетки его камеры со скрипом открываются и с мягким щелчком закрываются позади визитера. Ему не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто вошел, — он тот, кто всегда приходит, чтобы сломать его. Но Пожиратель смерти никогда не сломается. Мужчина двадцати четырех лет с волосами цвета воронова крыла и темно-зелеными глазами выходит из тени на свет тусклой лампы, свисающей с потолка. Его руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, плащ стелется вокруг его ступней на полу. Он оставляет свою палочку в кармане, зная, что ему ничего не угрожает, и смотрит на осунувшегося заключенного перед собой: светлые волосы, длинные и спутанные, закрывают глаза, словно щит, впалые щеки, ключицы, выступающие из-под воротника черно-белого комбинезона, что надет на нем. — Поттер, — Драко неохотно отмечает его присутствие. — Здравствуй, Малфой, — Поттер коротко кивает. Сущность героя войны подмывает спросить, как у него дела, хорошо ли с ним обращаются, пока сущность аврора не напоминает, зачем он здесь. — Ты снова за этим, Поттер? Разве я неясно выразился последнюю дюжину раз? — протягивает Драко в своей обычной манере. — Я надеялся, ты передумал. Мне нужно признание. — Зачем? У тебя есть все доказательства, чтобы меня осудить. Гарри громко вздыхает. — Послушай, Малфой… Если ты предоставишь мне необходимую информацию… — Я ничего от этого не выиграю. Мне нечего терять, поэтому позволь мне воспользоваться правом хранить молчание. — Вообще-то, есть кое-что, что ты бы не хотел терять. Драко Малфой ухмыляется. — Ошибаешься, Поттер, я уже ее потерял. — Тогда из уважения к ней расскажи мне то, что я хочу знать. — Нет. — Малфой… — Давай заключим сделку, Поттер? — По-твоему, я похож на того, кто заключает… — Приведи ее ко мне, и я отвечу на все ее вопросы! — Доля правды присутствует в его словах, и Поттер не может это не почувствовать. Поттер вздыхает и качает головой. — Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — шепчет он. — Ты — долбаный Мальчик-Который-Выжил-Дважды, разумеется, ты можешь. Наступает молчание. Драко продолжает сидеть без движения на грязном старом матрасе, его спина прижата к стене, глаза устремлены в пол. Он не бросил ни единого взгляда на Поттера, сколько бы раз тот ни приходил, сколько бы раз ни приходили другие — он никогда ни на кого не смотрел. — Я постараюсь, но не думай, что я делаю это для тебя. — И мечтать не посмею, Поттер.* * *
13 марта 2004 г.
Они идут за ним. Его руки и лоб потеют от напряжения. Спотыкаясь, он выходит из камина в доме, в котором живет вместе со своей женой. — Гермиона! — зовет он; неистовый голос эхом разносится по залам. Гостиная пуста, и он бросается на кухню, но не находит ее на первом этаже дома. Ком подступает к горлу от одной лишь мысли, что ее нигде нет. — Гермиона! Он мчится вверх по лестнице, тяжело дыша, почти задыхаясь. Как по сигналу, Гермиона Малфой выходит из ванной, и он испытывает облегчение. — Я здесь, Драко. Что… — Нам нужно уходить, — обрывает он ее, — сейчас же. — Драко подхватывает ее за талию и тянет за собой спальню. Она в замешательстве наблюдает, как он вытаскивает из шкафа два чемодана. Делает взмах палочкой, и вся их одежда, срываясь с вешалок, аккуратными стопками складывается в них. Он продолжает перемещаться по комнате, собирая ценные вещи и бросая их на кровать. А она смотрит, недоумевая. — Драко, что ты делаешь, что происходит? — спрашивает она. Он молчит. — Драко! Он пересекает комнату и останавливается перед ней, беря ее лицо обеими руками. — Нам нужно идти, детка. Мы должны убираться отсюда. — Почему? Что случилось? — Мы просто… мы должны уйти. Мы должны исчезнуть. — Ты меня пугаешь, что происходит? — Я люблю тебя, ты ведь знаешь? — бормочет он, прижимаясь лбом к ее лбу. — Да, конечно, знаю. — Ты мне доверяешь? — Я бы доверила тебе свою жизнь… — Тогда доверься мне, когда я говорю, что нам нужно уходить прямо сейчас. Ты сможешь это сделать? Потому что пути назад не будет, мы не сможем вернуться сюда. Никогда. — Серые (отчаянные) глаза пытливо смотрят в карие, ища в них ответ. Он отходит от нее к кровати и вручную застегивает чемоданы, а после ставит их у двери. — Бери все, что тебе нужно, с остальным разберемся потом. Застывшая в оторопи, она продолжает стоять посреди комнаты. — Драко, я не понимаю… Грохот снизу прерывает ее мысли. Ее глаза расширяются, в них вспыхивают паника и страх. Драко захлопывает дверь спальни и пропускает волосы сквозь пальцы, прежде чем бросает несколько запирающих заклинаний. — Драко… — ее голос дрожит невыносимо. Он оборачивается и снова пересекает комнату. Кладет левую руку ей на шею, а правую на талию и притягивает к себе. — Не бойся, все будет хорошо. Давай уйдем сейчас же, а позже я вернусь за нашими вещами… — Гермиона! — Ее имя выкрикивают откуда-то из глубин дома. Голос принадлежит одному из ее лучших друзей. Гарри. Она в недоумении отстраняется от Драко и идет к двери, но рука на запястье останавливает. — Гермиона. Драко прижимает ее к стене и замирает над ней. — Ш-ш-ш. — Это Гарри и Рон… — Я знаю. Пара мгновений, и дверь слетает с петель, падая с грохотом на пол. Поттер с Уизли врываются внутрь. Гермиона, не зная, как реагировать, прячет лицо в плечо Драко, но ее оттаскивают. Она недоверчиво смотрит на своих лучших друзей, пытающихся поставить ее мужа на колени. — Гермиона, детка, послушай меня… — начинает Драко. — Заткнись! — кричит Рон, наконец заставляя Драко опуститься. — Что происходит? — спрашивает Гермиона мягким, детски-беспомощным голосом. Испуганная. Пораженная. Подавленная. — Не слушай их… — Я сказал, заткнись, сукин сын, — рычит Рон, связывая руки Драко за спиной. — Кто-нибудь скажет мне, что, черт возьми, происходит! Гарри… — Она отчаянно смотрит на своего лучшего друга, взглядом вымаливая хоть какое-то объяснение. Тот выглядит потерянным и бледным. И это пугает ее. — Он не тот, за кого выдает себя, Миона. Он… — Он что? — Он все еще Пожиратель смерти. То, как ее глаза расширяются и наполняются слезами, как грудь вздрагивает от рыданий, которые она так старается удержать, как рука прижимается к сердцу… и как ее прекрасное лицо искажается болью предательства, когда ее друзья вытаскивают его из дома, — преследует его до сих пор. В тот день их жизни рухнули; его — по совершенно другим причинам.* * *
Настоящее
12 апреля 2004 г.
После койки в его камере стул в комнате для допросов кажется Драко облачком. Он откидывается назад, кладет руки на колени и ждет. В комнате темно — если не считать света от тусклой лампы под потолком, и пусто — если не считать стола и двух стульев, один из которых занимает он. Впервые за месяц он вышел из своей камеры. Поттеру удалось выполнить свою часть сделки — привести Гермиону. Признаться, Драко не ожидал, что у него получится, не ожидал, что она согласится прийти. Последний раз он видел ее в доме, где его схватили, и по ее глазам он понял, что она больше никогда не захочет его видеть — и он не мог ее винить. В конце концов, у нее было полное право на это. Поэтому его несколько удивило, что он все еще не получил документы о разводе. Он не думает о том, зачем она идет, все, чем заняты его мысли, — это она. Все, что его заботит, — это она.* * *
28 июля 1999 г.
Смех. Это первое, что он слышит, — единственное, что он слышит, — продвигаясь через свой новенький дом к заднему дворику. Этот смех отличается от всех других: он как музыка для его ушей. Драко смакует его звучание всегда, когда слышит, а, насладившись, запирает в глубине души для сохранности. Он единственный, у кого есть ключ. Запирает вместе с изображениями ее улыбки и глаз, с изображениями их первого свидания и того дня, когда они первый раз занимались любовью. Она стоит на коленях на земле и выдергивает сорняки между растениями, которые посадила всего месяц назад. Иногда она как будто забывает, что волшебница, но потом — даже когда он напоминает ей — утверждает, что ей нравится делать вещи маггловским способом, потому что это навевает ей воспоминания о детстве. [Он не хочет вспоминать их детство совсем]. Он толкает дверь и выходит во внутренний дворик на свет солнечных лучей. Она поднимает глаза на звук открывающейся и закрывающейся двери, и широкая улыбка озаряет ее лицо. Это распаляет его кровь, и сердце начинает учащенно биться. Он засовывает руки в карманы, наблюдая, как она поднимается на ноги и отряхивает одежду. Колени ее старых, изношенных капри испачканы грязью, как и перчатки на ее руках. На ней футболка — одна из его старых, еще со школы, — а волосы беспорядочно собраны в хвост на затылке с правой стороны. Она спрашивает, как прошел его день на работе, а он отвечает то же, что и всегда: «хорошо». Его руки тянутся, стремясь заключить ее в объятья, когда она оказывается достаточно близко. Он прижимает ее к себе, сминая губы в поцелуе, которого ждал весь день. Голодный. Страстный. Как будто не может насытиться ею. Она отстраняется слишком рано — для него, — вырывая стон из его груди. Он прижимается лбом к ее лбу, просовывает пальцы под ленту, что удерживает ее волосы, и осторожно стягивает, позволяя необузданным кудрям освободиться и рассыпаться по ее плечам. Он ухмыляется, делая полшага назад, чтобы полюбоваться ею. — Так намного лучше… — бормочет он. — Твоя одержимость моими волосами непостижима, — смеется она. Он признается, что это так. Его желание прикоснуться к ее волосам и накрутить локон на палец зачастую слишком велико, а в некоторых его самых безумных фантазиях живут образы того, какие вещи его руки творят с ее волосами. В чем он не признается ей — в фантазиях, и половины которых она не знает. Он поднимает другую руку и обхватывает ее лицо. Его пальцы очерчивают ее скулы, большой — прикасается к губам, проходясь по ним пару раз, слегка оттягивая нижнюю, пока ее рот не приоткрывается. Он смотрит на нее, она смотрит в ответ, ни один из них не говорит и не движется. В воздухе царит комфортное молчание, и Драко обнаруживает, что нет необходимости наполнять его ерундой, как он делает это со всеми остальными. Он мог бы созерцать ее лицо часами, что фактически и делает. Он мог бы проводить день за днем, свернувшись калачиком в постели рядом с ней без нужды в еде, питье или дневном свете, и прекрасно жить. Он мог бы провести остаток своей жизни, купаясь в лучах ее света, утопая в ее тепле, и просто существовать (просто быть). Слова срываются с его уст еще до того, как он успевает подумать. Это не вопрос и не просьба. Это заявление. Он живёт с этой идеей уже несколько месяцев (официально — год) и несколько недель носит кольцо в кармане. — Выходи за меня. Она отвечает: «да».* * *
Настоящее
Он видит ее лицо каждый раз, когда закрывает веки. Ее глаза, улыбку и волосы. Видит то, как ее пальцы идеально проходят между его. То, как она смотрит на него, когда они наедине, — будто он самый удивительный человек, которого она знает. Рядом с ней он ощущает себя другим — лучше, чем он есть на самом деле. Он любит ее — всецело и искренне. Это единственное, что он когда-либо чувствовал, единственное, что было для него всем. Он одержим ею столько, сколько себя помнит. Одержим всем, что связано с ней. Она — все, что он когда-либо желал, все, в чем он когда-либо нуждался. И она — все, что он когда-либо ненавидел и презирал. Она — его предубеждение, его враг и его жена. Он любит ее так, как никогда никого не любил. И так же ненавидит. Грязнокровка. Маггл.* * *
Кровь на его руках. Кровью пропитана его одежда. Ею же забрызгана стена. Крики, мольбы и слезы человека, лежащего у его ног. Кричит в агонии. Умоляет сохранить ему жизнь, обещая никогда никому не рассказывать о том, что он сделал. Слезы за жизнь, которая больше не принадлежит ему. Мальчик — ему не больше семнадцати лет — держит палочку в руке, насмешливо поигрывая ею между пальцами. Он угрожающе улыбается старику, а тот не перестает умолять о пощаде. Но мальчик ничего не чувствует. Ничего, кроме удовлетворения, потому что через несколько минут его миссия будет выполнена. Он садится на корточки и направляет палочку в лоб старику, точно между глаз. Его губы изгибаются в злобное, мучительное подобие улыбки, когда он произносит всего два слова: — Авада Кедавра. Убить кого-то еще никогда не было так просто.* * *
Настоящее
Дверь открывается, выдергивая Драко из мыслей, и его взгляд устремляется к льющемуся через щель свету. Первым появляется Поттер во всем своем прославленном героизме — выставляет руку, чтобы придержать дверь. «Она здесь», — думает Драко. Он в предвкушении наклоняется вперед, сверля глазами открытый дверной проем. Внутри все переворачивается, а сердце подпрыгивает, когда входит она. Он окидывает ее взглядом снизу вверх, наслаждаясь ее красотой и элегантностью. На ней черные маггловские джинсы скинни и серебряные балетки, которые она любит в комплекте с кремовым бушлатом. Волосы мягкими волнами спадают на плечи, челка слегка прикрывает карие глаза. Ему ничего так сильно не хочется, как обвить эти красивые кудряшки вокруг своих пальцев. Но он воздерживается и просто встает. Он видит, как она вздрагивает и с опущенной головой разворачивается к Поттеру. Тот гладит ее руку, но даже после этого она не осмеливается поднять взгляд. Драко ловит себя на том, что не может отвести от нее глаз, несмотря на то, что его захлестывает ревность. — Ты не обязана этого делать, если не хочешь, — шепчет Поттер ей в волосы. Драко почти готов сказать ему, чтобы заткнулся на хер, но прикусывает язык. Он не спускает взгляда с Гермионы, которая упорно не смотрит на него, даже когда садится аккурат напротив. Драко опускается на стул и, подавшись вперед, сцепляет руки в замок на столе. Он слышит свой голос — хриплый и слабый, ему приходится сделать паузу, чтобы прочистить горло, а после повторить попытку. — Ты пришла, — шепчет он. — Я пришла не ради тебя, а ради Гарри, — коротко отвечает она. Слова жгут, как пощечины, и Драко еле сдерживается, чтобы не вздрогнуть. Единственное, что не дает ему развалиться на части, — это то, что ее голос дрожит, говоря ему, что это не совсем правда. — Ты… ты прекрасно выглядишь. Ее глаза на долю секунды встречается с его, прежде чем она снова опускает их. И в этом коротком контакте взглядов он успевает разглядеть смесь эмоций, большинству из которых, как он знает, там не место. Боль. Злость. Смятение. Тоска… по прошлому, по его голосу. — Я серьезно, ты выглядишь… Поттер быстро перебивает его: — Она пришла сюда не для личного визита, Малфой, она пришла за ответами. Ответами, которые ты ей обещал… — Тогда что ты все еще тут делаешь, Поттер? — рычит Драко. В голосе усмешка и отвращение, но взгляд ни на миг не отпускает Гермиону. — Она попросила меня остаться. Драко еле заметно кивает. — Ладно. — Он видит, как она сглатывает, закрывает глаза и слегка морщит лоб, словно это причиняет ей физическую боль. — Гарри прав, я пришла, потому что мне нужны ответы, — с видным усилием шепчет она. — И я дам их тебе, все, что тебе нужно сделать, — это спросить, — уверяет он. — Как я узнаю, что ты говоришь правду? — Потому что ответы тебе не понравятся, — честно отвечает он. Она делает глубокий вдох, впервые поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза. На этот раз в ее взгляде лишь ненависть и любопытство. — Сколько людей ты убил? — спрашивает она, голос срывается, когда она произносит слово на букву «у». — Я не знаю. — Ты сказал, что ответишь на любой ее вопрос, — возмущается Гарри. — И я отвечаю, — рычит он. — Ответ: я не знаю. — Ты можешь предположить? — недоумевает Гермиона. — Более ста пятидесяти, менее двухсот. Она кивает, сглатывая. — Сколько из них ты пытал? — Менее ста. — Сколько ты… — Она замолкает, задыхаясь на полуслове. Закрывает глаза, заставляя себя продолжить. — Сколько ты изнасиловал? — Нисколько. Никогда. Ни разу. — Но ты смотрел, как это делают другие? — Да. — Сколько раз? — Я не знаю. Это… происходило почти постоянно. Она прикрывает рот рукой, изо всех сил стараясь не потерять самообладание. Задавать эти вопросы для нее сродни удару под дых, и она ничего так сильно не хочет, как зарыться в ближайшую нору и умереть. Он ничего так сильно не хочет, как обнять ее, утешить. Ему физически больно видеть, как его слова ранят ее. — Когда ты находил время? — спрашивает она. Это личный вопрос, не имеющий ничего общего с фактическим расследованием. — Командировки. Работа допоздна. Работа с раннего утра. Наступает тишина. Она откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Он продолжает смотреть на нее, ожидая, надеясь получить еще один вопрос — что угодно, что заставило бы ее остаться. — Гермиона… теперь мы можем идти, — раздается позади нее голос Поттера. Она молча качает головой, по щеке скатывается слеза, и она торопливо смахивает ее. Гарри отталкивается от стены. — Ты получила признание, это все, что нам… — Но мне нужно больше, — шепчет она хриплым и сдавленным от душащих ее слез голосом. — Спрашивай все, что хочешь, я отвечу, — говорит Драко. Ему все равно, какие вопросы она будет задавать. Он лишь хочет, чтобы она осталась. — Зачем? Зачем ты… как ты… как ты мог совершать такие вещи? — Она снова смотрит ему в глаза, и ему почти — и только почти — невыносимо видеть в них боль, горечь и разочарование. Он сглатывает, намереваясь дать ей все, что она хочет. — Я был Пожирателем смерти, Гермиона. Это был мой долг. — Но… но ты перешел на другую сторону. Ты помог нам, ты… о боже, ты… — ее слова обрываются, глаза округляются от внезапного осознания. — Ты никогда не переходил на другую сторону, да? Ты все время был на его стороне… — Да, — шепчет он. — Да? Это все, что ты скажешь, — просто «да»? — Она вскакивает на ноги, ножки стула со скрипом проезжаются по бетонному полу, и стул с громким стуком падает назад. Драко не вздрагивает и не двигается, он просто смотрит на нее, наблюдает, как она начинает ходить вперед-назад перед столом. Он практически видит, как у нее в голове крутятся шестеренки, и почти не сдерживает улыбку. — Ты лгал нам — мне — все это время! — Да. — Почему? Ее голос сильный, требовательный. Не совсем такой, как в их печально известных спорах в школе или доме на площади Гриммо, но тоже достаточно сильный.* * *
26 февраля 1998 г.
Прошел месяц с тех пор, как он присоединился к Ордену. Месяц с того самого момента, как аппарировал на Гриммо, 12 — избитый, в синяках, с мольбами о защите взамен на ценную информацию о Темном Лорде. Поначалу Орден был настроен, мягко говоря, скептически. Никто не доверял ему. Даже после того, как Драко рассказал об «ужасных» событиях, происходящих в его доме, лишь немногие члены Ордена прониклись к нему пониманием. Гермиона была первой, кто заставил их поменять свое мнение, первой, кто убедил их, что он всего-навсего ребенок, ступивший не на тот путь, путь, который он не хотел выбирать (он никогда не поправлял ее, просто не мог). Гермиона доверилась ему, а за ней и все остальные. Но это доверие не означало, что они тут же перестали ссориться. Они ругались каждый божий день. Иногда это были просто небольшие разногласия, иногда — обычные пререкания, а иной раз — полноценные битвы остроумия и интеллекта, правильного и неправильного. Гермиона почти всегда была права, а значит, выигрывала в битвах, но от этого Драко испытывал лишь воодушевление. Ему нравились эти битвы. И вот одна из них. Все началось с пустяка: они спорили, кто из них первым откроет холодильник. По мере разрастания конфликта повышался тон их голосов. И вот они уже орали друг на друга. Каждый находящийся в доме перебрался на кухню, чтобы понаблюдать за представлением, ведь в то мрачное время развлечь себя особо было нечем. — Ты такой эгоист, Драко Малфой! Ты когда-нибудь думаешь о ком-нибудь, кроме себя? — визжит она, ее голос разносится по всему дому. — Конечно, думаю, чаще всего в своих фантазиях. — Он самодовольно ухмыляется ей. — Ты… ты больной извращенец! Не понимаю, почему я посчитала, что ты достоин времени кого-то из здесь присутствующих! — Она разворачивается и уходит из кухни. Драко следует за ней по пятам, намереваясь отыграться в своем последнем слове. — Как спор из-за холодильника перешел на оскорбление моей личности? — Дело не только в холодильнике! Дело в том, что ты эгоистичен и высокомерен и думаешь, что все вращается вокруг тебя! — А разве нет? — Драко пытается отшутиться, чтобы смягчить обстановку и вызвать улыбку на ее сочных губах. Но она фыркает и продолжает подниматься по лестнице. Он следует за ней, не осознавая, что свидетели их ссоры теперь наблюдают за ними из коридора. — Ты немногим лучше, знаешь ли, — заявляет он. — Что это значит? — Я не единственный, кто считает себя воплощением совершенства. — Я себя такой не считаю! — О, еще как считаешь. Она разворачивается к нему, и они оказываются нос к носу. Часть его хочет терзать ее губы, пока он не рухнет без сил. Другая часть хочет сбить ее с ног и впечатать в стену. Чудовище внутри него жаждет творить с ее кровью непростительные вещи. — Ты маленький всезнающий сноб, который думает, будто знает все, а остальные не знают ничего. Ты решила, что раз являешься самой умной из присутствующих здесь, то другие не заслуживают этого звания. Ты такая же самовлюбленная, как и я. Мы стоим друг друга. Она усмехается, скрещивая руки на груди. — Ты используешь этот прием на всех девушках? Он улыбается от уха до уха, отвечая: — Только на самых хорошеньких. — Да ну тебя, Малфой! — Она закатывает глаза и отворачивается, готовая уйти, но на этот раз он не позволяет. Его рука перехватывает ее запястье и рывком притягивает к себе. Он толкает ее к стене, его губы находят ее губы и целуют. Грубо. Жадно. Отчаянно. Она целует в ответ не менее страстно: пальцы зарываются в его волосы, губы приоткрываются, впуская его язык. Он пробует ее, наслаждается ею, портит ее. На вкус она еще лучше, чем он представлял в своих самых грязных фантазиях и самых диких мечтах. Он прикусывает ее нижнюю губу и отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Она — запретный плод, а он — Адам. Аплодисменты напоминают им, что они все это время были не одни.* * *
— Ты использовал меня. Ты использовал всех нас, — ее голос мягкий, полный недоверия. Он продолжает наблюдать за ней, сидящей напротив, с тяжелым сердцем замечая выражение полного опустошения на ее лице. Он сожалеет, что сделал это с ней — причинил столько боли, но он не жалеет о содеянном. — Я никогда не использовал тебя. Их — да… Но я никогда не использовал тебя, — говорит он, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы убедить ее. — Я не верю тебе. — Я сказал, что отвечу на любой твой вопрос, и ответ будет правдой, даже если она тебе не понравится. Так вот, это правда. Я никогда не использовал тебя. — Как ты это сделал? Как тебе удалось всех нас обмануть? — спрашивает Поттер из противоположного угла комнаты. — Я сказал, что отвечу на любой ее вопрос, Поттер. На твои вопросы отвечать не буду! — Слова летят в Поттера, но взгляд (все равно) прикован к ней — женщине, которая так отчаянно старается не дать себе расклеиться. — Ответь ему, Драко, — умоляет она. Малфой вздыхает, откидываясь на спинку стула. — Это было не сложно. Я видел достаточно злодеяний, чтобы придумать все те истории, что рассказывал вам… Видел достаточно страха и… отчаяния, причиняя людям боль, поэтому мне не составило труда притвориться жертвой, — он откровенничает так впервые. Он уже попадет в ад, и это признание —лишь более прямая туда дорога. — Почему? Зачем? Т-ты разрушил все… Зачем? — Она требует ответа, как сильная женщина, какой он ее знает. — Это то, кем я являюсь. Это то, что я есть, — искренне отвечает он, желая, чтобы у него имелся для нее ответ получше. — Вся моя жизнь была основана на зле. Мой отец обучил меня всему, что знал о Темных искусствах, выгравировал это в моем мозгу. В шесть лет я мог с закрытыми глазами приготовить темное зелье, а к девяти годам умел применять черную магию. Предрассудки в моей семье — это наша вторая натура, и я процветал за счет этого, я верил в это. Всегда верил. Так что представь мое негодование, когда я узнал, что должен учиться в Хогвартсе с кучкой грязнокровок и предателей крови… — Он замолкает, видя, как Гермиона вздрагивает, опуская голову, но не прежде, чем он улавливает оттенок боли в ее глазах. Боковым зрением он замечает, как Поттер сжимает кулаки. — А потом я встретил тебя, Гермиона. Я не знал никого, чья любовь к знаниям была бы столь безграничной, ты была умна и остроумна. Умело обращалась с палочкой, лучше, чем многие чистокровные, которых я знал. Вопреки твоей крови, вопреки моим предрассудкам, вопреки… всему, во что я верил, я считал, что это красиво и достойно восхищения. Я наблюдал за тобой… был одержим тобою. Я должен был ненавидеть тебя так же сильно, как ненавидел всех остальных, тебе подобных. Но я не мог. Ты стала моим испытанием, которое я не смог преодолеть, Грейнджер. Ты была дерзкой и сообразительной, могла потягаться со мной в остроумии. Я влюбился в тебя быстрее, чем успел это понять. — Он расскажет ей все, здесь и сейчас. Выложит все карты на стол. — Не говори этого, — шепчет она. — Остальное ты знаешь, — бормочет он. — Нет… Нет, я не знаю остального. Я не знаю, почему ты совершал то, что совершал. Не понимаю, почему ты не бросил все это? Если ты любил меня, почему не бросил? — спрашивает она. Румянец с ее щек исчез, и лицо приняло бледно-восковой оттенок. Она хочет знать все и в то же время не хочет знать ничего. Он мысленно вздыхает. — Потому что дело не в тебе. Волан-де-Морт выбрал меня. Я не покорился ему так, как это сделал мой отец, хотя и разделял его взгляды. Он выбрал меня, и я подвел его, когда не смог убить Дамблдора. Я не мог подвести его снова. Пока вы вдвоем — втроем — носились по миру в поисках крестражей, я делал всю грязную работу за него; думаю, я могу не пояснять, что это была за работа. Он знал, что умирает, он чувствовал это и понимал, что не сможет одолеть Поттера. Он выбрал меня, чтобы я продолжил его дело после его смерти. Завоевать доверие Ордена было лишь частью плана, чтобы избежать лишних подозрений. — А я? Я тоже была частью плана? — Его плана — нет… Моего плана — да. Всегда, — тихо произносит он. — Я должен был ненавидеть тебя, но я любил… Она трясет головой, по щекам текут слезы. Она более не утирает их. — Ты… ты праздновал вместе с нами победу. Ты присутствовал на министерском балу, ты… — Я должен был. Иначе люди бы начали что-то подозревать. — Значит… в промежутках между мероприятиями, работой и всем остальным… ты пытал и убивал людей! — Это скорее утверждение, чем вопрос. Ответ ей известен, но она хочет услышать подтверждение из его уст. — Да, — отвечает он. Она кивает, смаргивая слезы, пытаясь сохранить те последние крохи самообладания, что у нее остались. У нее кружится голова и тошнота подступает к горлу от всего того, что она только что узнала. Упершись локтями в стол, она зарывается пальцами в волосы. Что-то блестящее привлекает внимание Драко, и при дальнейшем рассмотрении он замечает, что она все еще носит обручальное кольцо. Он слышит ее дыхание — рваное, срывающееся. Его губы изгибаются в полуулыбке. — Ты до сих пор его носишь… Она следует за его взглядом к своей левой руке, высвобождает ее из волос и кладет перед собой. Смотрит на обручальное кольцо, идеально подобранное под размер ее пальца, и перед глазами мелькают обрывки воспоминаний из их прошлой жизни. День их свадьбы; его клятвы. Их первое Рождество в качестве супругов; совместный ужин. День святого Валентина в Париже. Разговоры о детях; попытка завести ребенка. С тех пор, как ему выдвинули обвинения, она каждый день порывается снять кольцо и каждый день терпит неудачу, потому что, как бы ужасна ни была действительность, она не может забыть все то, что было между ними: поцелуи и слова «я люблю тебя», и слова «навсегда». Рядом с ней он был другим, и она все еще помнит того человека — мужчину, которого полюбила. Тот, кто сидит сейчас перед ней, рассказывает свои самые сокровенные, самые темные секреты, такой… бесстрастный и далекий - этого мужчину она не знает. Это не тот мужчина, за которого она вышла замуж. Это не тот мужчина, которого она помнит. И все же… это он. В тот момент, когда он глядит на кольцо на ее безымянном пальце, а потом переводит взгляд на свое, она замечает мимолетную вспышку эмоций в его пустых серых глазах. Надежда. Воздух внезапно становится гуще, чем был всего несколько секунд назад, и холодное тошнотворное чувство внизу живота возвращается к ней. — Мне нужно идти. Она вскакивает на ноги, они слегка трясутся от неожиданной нагрузки. Поттер тут же тянется к дверной ручке. Внезапно охваченный паникой, Драко наклоняется через стол и хватает ее за запястье. Его хватка слабая и мягкая, но от этого прикосновения она почти задыхается. Она оборачивается к нему — его глаза смотрят на нее умоляюще-отчаянно. — Пожалуйста, не уходи. Побудь… побудь здесь еще немного… — умоляет он. Поттер подрывается с места, но Гермиона останавливает его взмахом руки. Она продолжает смотреть на мужчину перед собой — своего мужа, — в ее голове кричат тысячи голосов проигнорировать его, уйти и никогда не возвращаться, но что-то сдерживает ее. Его веки закрыты, большой палец рисует узоры на ее ладони — круги, ромбы, сердечки. Ее кожа мягкая и гладкая под его грубыми пальцами. Он наслаждается ощущениями от прикосновений к ней, потому что знает, что этого никогда больше не повторится. Он протягивает вторую руку через стол и ласково сжимает кончики ее пальцев. Затем он встает, подносит ее руку к своим губам и оставляет легкий, как перышко, поцелуй. Гермиона проглатывает вставший в горле ком, смотрит на него еще несколько секунд, а потом закрывает глаза. Как может человек — такой опасный, злой и разрушительный — быть таким… нежным и любящим?* * *
10 Сентября 2003
Его разрядка наступает сразу вслед за ее, и Драко падает на нее сверху, все еще продолжая медленно двигаться. Он опускает голову в изгиб ее шеи, дышит прерывисто и часто. Ее ноги плотнее смыкаются на его талии, удерживая его внутри, пока она водит пальцами вверх-вниз по его руке, а затем и плечам — по царапинам от ногтей и следам укусов. Ее трясет посторгазменная дрожь, и она запрокидывает голову, чтобы глотнуть воздуха. Под тяжестью его тела трудно дышать. Но на самом деле ей вполне комфортно. — Ты шалунья, ты это знаешь? — его голос хриплый и тихий. Ее кожа покрывается мурашками от его дыхания. — И тебе это нравится. Он ухмыляется, поднимает голову и проводит губами вверх по ее подбородку, захватывает нижнюю губу, подразнивая ее. — К счастью для нас обоих, ты права. Она тихонько хихикает, пропуская пальцы сквозь его волосы. — Я люблю тебя, — шепчет он. — И я люблю тебя. Он усмехается, скатывается с нее и падает на спину, удовлетворенный и обессиленный. Протягивает правую руку по подушке, а левую закидывает за голову. Она переворачивается на живот, кладет руку над головой и переплетает свои пальцы с его пальцами. Она смотрит на него, он смотрит в ответ. Слова не нужны, чтобы выразить чувства. — Как думаешь, сработало? — Если нет, то попробуем ещё раз, вот и все, — небрежно отвечает он. Она мягко улыбается, и он высвобождает руку из-под головы, заправляя выбившийся завиток волос за ее ухо. Наклоняется и целует ее в висок. — И еще раз… Он продолжает скользить губами по ее обнаженному телу, по гладкой, покрытой испариной коже, делая паузы между каждым поцелуем, чтобы прошептать «и еще раз» снова и снова. Его движения нежные и любящие — от плеча к грудной клетке и вниз к животу, прежде чем он снова двинется вверх. Она закрывает глаза, наслаждаясь моментом, который делит наедине со своим мужем.* * *
Голос Гарри вырывает ее из мыслей, и она снова вспоминает, зачем она здесь. Она трясет головой, слезы текут по щекам, когда она выдергивает свою руку из его рук. Она отворачивается и направляется к двери, но Драко оказывается проворнее. Его охватывает отчаяние, он огибает стол быстрее, чем Поттер успевает остановить его, и перегораживает ей путь. Кладет руки на ее талию, желая - испытывая необходимость - чувствовать ее. Впервые за месяц он использует магию — без палочки, без слов, — создавая вокруг себя и Гермионы щит так, что теперь ни Поттер, ни кто-либо другой не сможет оторвать его от нее, а в это время слезы уносят с собой всю ее решимость. — Не смей… не прикасайся ко мне! — Гермиона… — Прекрати! — Детка… — Не называй меня так! — она кричит, и ее слова эхом разлетаются по комнате допроса. — Пожалуйста, просто… просто выслушай меня… — Зачем? Почему я должна тебя слушать? Ты только и делал, что врал. Почему я теперь должна тебя слушать? — Потому что глубоко внутри… ты знаешь, что я люблю тебя. Ты знаешь, что я никогда бы не навредил тебе, — отчаянно шепчет он, крепко прижимая ее к себе. — Я… я больше ни в чем не уверена… — Пожалуйста, Миа… пожалуйста, не покидай меня сейчас, — умоляет он, используя сокращение имени, которым называл ее все эти годы. — Я… завтра будет суд, и мне повезет, если меня приговорят к смерти… Дай мне еще пару минут. Пропала его самоуверенность. Пропала отстраненность, бесстрастность: он почти на коленях умоляет ее. Она смотрит на него, ее сердце бьется так быстро, что она уверена, что он слышит его стук. В его глазах отчаяние, испуг, мольба… тревога. И это не из-за жалости к себе, он давно принял свою судьбу и смирился с ней. Он жалеет, что разрушил их счастье. — Пожалуйста, детка… Эмоции в его голосе ломают ее, и она понимает, что кивает вопреки здравому смыслу. Он закрывает оставшуюся часть щита и мягко прижимает ее к стене так, как делал всегда, когда просто хотел чувствовать ее; чувствовать себя любимым. Его руки уперты в стену по обе стороны от ее головы, его тело очень близко, он прижимается лбом к ее лбу. Вопреки тому, что все фибры ее души кричат оттолкнуть его, вопреки голосам в ее голове, которые твердят, что она такая же умалишенная, как и он, раз позволяет ему касаться себя после всего, что он сделал, ее сердце все еще любит его; она все еще любит того мужчину, которым он является, когда находится рядом с ней. Он гладит ее по щекам, вытирая слезы, на месте которых тут же появляются новые. Его серые стальные глаза смотрят на нее, и она видит в них любовь, страсть, обожание и похоть. — Мне так жаль… — шепчет он. — Из-за того, что ты сделал, или из-за того, что тебя поймали? — серьезно спрашивает она. — Из-за того, что причинил тебе боль. — Она понимает, что это единственная причина его раскаяния. Он не сожалеет о том, что сделал, о людях, которых жестоко убил. Он сожалеет лишь о том, что так поступил с ней. — Я этого не хотел. — И все же ты это сделал. — Да. Это признание вызывает новую волну слез. Она всхлипывает, прилагая всю свою силу — которой на данный момент не так уж много, — чтобы оттолкнуть его от себя. Он сдается, отступает от нее с опущенной головой. Она смотрит на него, готовясь к тому, что собирается сказать. — Я любила тебя, Драко… Я любила тебя больше всего на свете, а ты все испортил. Ты все испортил. — Я знаю. Она дрожит от вопроса, что созрел в ее голове. — Ответь мне, Драко… когда ты приходил с работы поздно вечером, нес меня в спальню на руках и занимался со мной любовью… ты перед этим кого-то убивал? Он закрывает глаза. Это, пожалуй, то, на что он не был готов ответить. Единственное, что, как он надеялся, она никогда не спросит. — Да, — отвечает он, сохраняя верность своему обещанию говорить правду. — И… и после командировок? — Да. — И после той ссоры, что у нас была в прошлом месяце? — Да… — Кажется, меня сейчас вырвет… — шепчет она, зажимая руками рот. Драко засовывает руки в карманы, обходит стол и садится на свое место, пока Поттер уводит Гермиону из комнаты. — Я не жду, что ты придешь завтра… но буду рад, если ты все же решишься, — мягко говорит он ей. Она кивает и торопливо выходит за дверь. — Думай, что хочешь, Поттер, о том, что я сделал, и о людях, которых убил. Мерлин свидетель, что я заслужил все это. Но я люблю ее, — говорит он ему. — Я знаю. И он правда это знает. Потому что навещал его каждый день на протяжении месяца, пытаясь получить признание, но Драко оставался нем и отчужден — не считая редких оскорблений — все это время. Встреча с женой — самые сильные эмоции, которые он испытал с момента ареста. Драко Малфой любит свою жену всецело и искренне, какой бы извращенной его любовь ни была. — Позаботься о ней вместо меня. — Конечно, — обещает Гарри. И когда дверь закрывается, оставляя Драко в холодной одинокой комнате, он утешается тем фактом, что, по крайней мере, теперь она знает все. Не так, как он этого хотел, но тем не менее.