Так же, как я

Ты знаешь, а она тебя любит. Она улыбается тебе сквозь невидимую всем боль, смеётся над твоими выходками, заставляя свой смех звучать как-то по-злому, чтобы не показывать другим и, тем более, тебе, что что-то не так. Ведь Злая Королева может быть только злой, в ней нет ничего доброго, иначе что-то действительно будет не так. Что-то ведь обязательно случится. И на самом деле так многие думают. Те, кто ничего не понимает, кто не сталкивался с подобным, не стоял лицом к лицу с тьмой, которая улыбается тебе сквозь кровавые слёзы. Но ведь мы с тобой сталкивались. И мы оба её понимаем. Но почему-то вижу насквозь её только я. Она ведь любит тебя. Отворачивается каждый раз, когда видит, как Крюк нагло хватает тебя за руку. Кажется, мы с ней делаем это синхронно, знаешь? Забавно, я готов разделять с ней это противное ощущение ревности, потому что, мне кажется, мы чем-то похожи. И мне даже становится обидно, когда она так же отворачивается и, возможно, скрипит зубами, когда я просто подхожу к тебе, не пытаясь коснуться, хоть и сильно хочу. Обидно, потому что появляется желание дать ей знать, как сильно я её понимаю. Потому что в этой битве мы с ней точно не враги. По крайней мере, я её такой не считаю. Она нашла в себе силы поговорить со мной. Я был удивлен этому и одновременно восхищен — мне бы не хватило духа подойти первому. Разговор выдался тяжёлым, мне было не по себе, ей — вдвойне. Это ведь не она главная угроза хрупкому строящемуся миру, а я. Ведь у вас только что-то начало налаживаться. Буквально совсем немного. Между ней, тобой и Генри. Вы начали пробовать существовать как одна семья, пока не появился я — родной отец вашего сына. «Донор спермы» — абсолютно неоригинально назвала она меня тогда, но в её словах было столько ядовитой правды, что я даже не стал спорить. Знаешь, чего она боялась? Что я могу забрать вас у неё. Не только увезти Генри, чтобы она больше никогда его не видела, но и тебя в том числе. Ты дорога ей настолько, что она не готова терять тебя. А с Генри это будет двойной удар. Мне пришлось пообещать ей, что я никогда насильно не увезу вас. Что только вы с Генри можете этого захотеть. Хотя… я бы и без этого обещания так бы не поступил с ней. Но Крюк, чёрт бы его побрал, кажется, готов даже к таким действиям. И мы с ней прекрасно это понимаем. А мы ведь и вправду с ней похожи, представляешь? Мы оба боимся потерять вас с сыном. Мы оба готовы отдать жизнь ради вас. Готовы отступить, чтобы подарить вам с Генри тот счастливый конец, который вы заслуживаете. И мы оба понимаем, что вы заслуживаете совсем не нас — не бывшую Злую Королеву, отобравшую у тебя счастливое детство, и уж тем более не предателя, заточившего тебя в тюрьму. Мы оба ещё те куски дерьма, Эмма. Но ты почему-то всё равно стараешься увидеть в нас что-то положительное. И я не боюсь говорить от лица Реджины — мы оба сожалеем о содеянном. Мы не хотели причинять тебе боль, но поняли это слишком поздно, когда ты уже была брошена в темную бездну. Боже, ты была там из-за нас два раза. Мы два чудовища, не умеющие любить, но всё равно пытающиеся это делать. Старающиеся дать тебе то, что не могли раньше. Я вижу по её глазам, как ей больно каждый раз, когда она смотрит на тебя. Как её губы поджимаются, когда ты злишься на неё. Как она задыхается, когда ты уходишь, оставляя её наедине с чужими для неё людьми. Как дрожат её пальцы, колеблясь, желая коснуться тебя, но никогда этого не делают, боясь спугнуть. Клянусь тебе, я чувствую то же самое. Честно сказать, мы оба понимаем, что Крюк не худший вариант для тебя. По крайней мере, он не сделал тебе ничего, что сделали мы. Но нам от этого не легче. Всё-таки пират не может быть полноценно достоин Спасителя. И ты, наверное, спросишь, отступили бы мы, если бы ты выбрала Крюка? Да, сквозь боль, но отступили бы, не раздумывая. А боролись бы мы, если бы у нас был шанс? Конечно же. Возможно, Реджине бы пришлось сложнее, потому что она бы боролась одновременно с двумя несносными мужчинами в лице нас с Крюком. Хотя кто её знает… она находит какие-то невероятные пути к твоему сердцу, о которых не известно даже мне. Но в отличие от неё я принял бы другую тактику в этой борьбе за твоё сердце. Я бы перешёл на сторону одного из противников, чтобы играть в его команде. Я бы выбрал её сторону. Да, Эмма, я готов отступить без борьбы, если речь пойдет именно о вас с Реджиной. Знаешь почему? Знаешь, какая самая главная разница между ею и Крюком? Она смотрит на тебя точно так же, как смотрю на тебя я. Ты свет в наших пустых жизнях. Ты и Генри — единственные важные для нас люди. Но если я смогу, по крайней мере, готов пытаться прожить без вас с Генри, ведь раньше же как-то существовал, то Реджина… ох, Эмма, боюсь, Реджина Миллс не сможет жить без своего сына и Спасителя. Вы её семья. А я не в праве её разрушить. Больше я так не поступлю. Ты знаешь, Эмма, а она тебя любит, но слишком боится это признать. И я боюсь, что в итоге она отступит точно так же, как и я, и мы оба как дураки будем наблюдать за тем, как ты строишь свое счастье, по-видимому, с более достойным человеком. Что ж, значит, мы сами в этом виноваты. Ты знаешь, нам было больно, когда мы поняли, что вам с Генри необходимо навсегда покинуть Сторибрук. Я чувствовал пустоту в грудной клетке. Но моё состояние было ничто по сравнению с ней. Я увидел, как потускнели глаза Королевы, которые всё это время горели ярким пламенем, особенно когда рядом была ты. Я почувствовал её боль, когда она осознала, что больше вас не увидит. Я почувствовал её, Эмма, и, клянусь тебе, её боль была куда сильнее моей. Черт возьми, она любит тебя, Свон! Почему ты этого не видишь? Почему ты видишь, что я люблю тебя, но не видишь её любовь к тебе? Она же смотрит на тебя точно так же, как я. Вот только ей больнее…