13:03 Быстро пиздуй домой!!!! 13:07 Типа загасился?! Вышел из этого ебаного офиса и поехал домой! 13:09 Нурлан, блять!!!!!
Через минуту после последнего отправленного Лёшей сообщения ему звонит Сабуров: — Ты едешь?! — Тут же выкрикивает в трубку русый. — Нет, мне ещё немного тут надо побыть, полчаса где-то. Я не могу щас говорить, меня все ждут. Позвоню, как буду выезжать. Не психуй, Лёш, я скоро. Алексей открывает рот, собираясь направить в динамик телефона поток мата и возмущений, но вызов уже завершён. — Блять!!! — В ярости кричит Щербаков. Следующий час проходит монотонно: Лёха ходит по квартире, смотрит бесполезные видосы в соцсетях, включает и выключает телевизор, что-то периодически хватает из холодильника… Нурлана нет. Ни Нурлана, ни звонка от него. Поэтому сходящий с ума от томительного ожидания и скуки Алексей звонит сам. Но его звонок сбрасывают. И второй. Русый злится не на шутку и пишет сообщение:Лёша: Ты заебал! Ты там умер, что ли?! Трубку возьми, блять, или я до вечера дозваниваться должен?!
Нурлан: Не могу говорить. Не знаю, когда буду. Лёха несколько секунд смотрит в экран телефона, пытаясь стереть текст этого сообщения своим гневным взглядом. Немного погодя он решает сменить тактику и делает ещё одну попытку:Нурик, я уже не могу здесь без тебя, я пиздец соскучился. Внутри меня пустота, которую можешь заполнить только ты (если ты понимаешь, о чём я).
Через 2 минуты приходит ответ: Прости, позже. «Ну это уже ни в какие рамки!» — Щербаков конкретно психует, злится, сердится. На Нурлана, который всё ещё не с ним после и без того долгой разлуки. На ребят из офиса, которым Сабуров так срочно и надолго понадобился. На их общую работу, из-за которой они вынуждены иногда неделями не видеть друг друга. На эту квартиру, в которой он сейчас совсем один. На весь белый свет. Но сидеть сложа руки и поедать себя изнутри собственными эмоциями Алексей не хочет. И не будет. Он сбрасывает с себя домашнюю одежду, надевает первое, что попадается под руку, джинсы и чёрную толстовку, хватает ключи от машины и, обуваясь и накидывая куртку, отправляется в офис «вытягивать оттуда Нура прямо за его азиатские уши». Меньше чем через час Лёха уже в нужном здании. Встретив по дороге пару приятелей и задав пару вопросов, он уже знает, где именно и по какой причине зависает Сабуров. В масштабном концертном мероприятии, в котором, конечно же, участвует казах, не сможет выступить один из участников, поэтому они в срочном порядке перестраивают всю программу. Вот именно сегодня, когда одичавший от одиночества и самостоятельной дрочки Лёша вернулся из тура. Щербаков входит без стука. Перед ним большая комната-студия, в которой разместилось около 12-15 человек, все они что-то усердно обсуждают, временами перекрикивая друг друга. Точнее обсуждали до момента, пока не вошёл нежданный и незваный Алексей. — Здоро́во! — Равнодушно бросает вошедший, выискивая взглядом того, из-за которого он здесь. Вскоре взгляд серо-голубых глаз впивается в тёмную фигуру в центре комнаты. В ответ на него смотрят уставшие, но улыбающиеся глаза казаха. — Эээ… Лёх, а ты чего тут забыл? Тебя же нет в программе?.. Или я чего-то не знаю? Ничему уже не удивлюсь, блять… — Замученным голосом говорит кто-то из присутствующих. Атмосфера у них тут несколько напряжённая. — Да нет меня ни в какой программе! — Отмахивается русый, проходя в центр комнаты, — а забыл я тут одного стэндап-комика Нурлана Сабурова из Казахстана, — и, подойдя к брюнету, поднимает его со стула, потянув за плечо. — Лёш, у нас тут важные обсуждения, — говорит Сабуров и смотрит на русого совсем не с недовольством, а с такой теплотой и нежностью, что тому приходится сдерживаться изо всех своих сил, чтобы не наброситься на казаха прямо сейчас у всех на глазах. — Так-то да, ничего не смущает? — Добавляет кто-то из общей толпы. — Сделайте перерыв, — резко отвечает русый и, игнорируя, возмущённые возгласы ведёт Нура к выходу. — Парни, я на 5 минут! — Оборачиваясь к присутствующим, обещает казах, кладя ладонь на грудь в знак правдивости сказанного. Мужчины выходят в общий коридор, в котором обычно всегда бывают люди. Есть они и на этот раз. Алексей хмурится, недовольный ещё одной вынужденной минуте воздержания, и ведёт Нурлана в ближайший туалет, стены которого хорошо знакомы со специфическим времяпрепровождением в нём этих двоих комиков. Заходят внутрь, секунду прислушиваются — никого нет. Лёша резко разворачивается к казаху, и тот уже притягивает его к себе, хватая одной рукой за талию, а второй за затылок. Щербаков с силой сжимает в кулаках воротник чёрной рубашки Сабурова и тянет на себя так, как будто на планете вообще не осталось кислорода, а это единственный его источник. Поцелуй жадный, с языками и зубами, с громким горячим дыханием с обеих сторон, с руками брюнета под Лёхиной толстовкой. Не отпуская воротник рубашки, русый тянет партнёра в одну из кабинок, и как только они оказываются внутри, дверь закрывается на замок. — Лёш… Лёша! — Нур пытается говорить, но Щербаков не планирует прекращать поцелуй, а его руки уже нетерпеливо расстёгивают ремень на джинсах казаха, — Лёш, постой… — Заткнись… Сабуров улыбается в поцелуе: — Не сейчас, Лёш… Мне надо вернуться… Русый отрывается от губ мужчины напротив, слегка отстраняется и смотрит внимательно сквозь нахмуренные брови, затем говорит: — Я дрочил две грёбаные недели! Я приехал в ТВОЙ ВЫХОДНОЙ (эти слова он выделяет)! И я требую свой трах в жопу! Нурлан не выдерживает этого очаровательно сердитого взгляда и таких характерных Щербаковских речей, да и соскучился он не меньше, поэтому снова захватывает мужчину в поцелуй. Тем не менее через несколько секунд продолжает стоять на своём: — Ты получишь свой трах в жопу очень скоро, — рука смачно обхватывает одну Лёхину ягодицу, — я позабочусь об этом! Но сейчас я должен быть там, это важно, поверь! Не так много вещей может удержать меня от траханья тебя до потери сознания… Но это именно та ситуация. Лёша всё с тем же недовольно-бескомпромиссным выражением лица снова немного отстраняется, разворачивается и прижимает Нурлана к стене своей спиной, при этом одной ногой упирается в стену напротив, чтобы надёжнее «зафиксировать» партнёра сзади. Сабуров искренне смеётся, глядя на всё это. И когда Лёхины руки, заведённые назад, вновь возвращаются к уже расстёгнутому ремню на джинсах казаха, приступая теперь к пуговице и молнии, он говорит сквозь улыбку: — Лёша, я вышел на 5 минут. — Ага, в офис ты тоже уехал «только на полчаса»! Брюнет опять усмехается. Ему даже интересно, что будет происходить дальше, точнее каковы будут дальнейшие действия Алексея. А Алексей тем временем уже расправился с джинсами партнёра и теперь крепко сжимает одной рукой его твёрдый член, по которому он так тосковал последние дни. Второй же рукой русый расстёгивает собственную молнию, затем спуская штаны и тут же прижимаясь оголённой задницей к члену Сабурова. После этого Щербаков встаёт на обе ноги и упирается в стену напротив уже руками, усиливая давление и выгибая спину, что, однако, почти незаметно из-за бесформенной толстовки. Руки Нурлана, уже не подчиняясь приказам мозга, на автомате сначала задирают, потом снимают с Лёхи эту никому не нужную толстовку. Пальцы впиваются в бока. Трение полового органа о мягкую розовую дырочку усиливается стараниями обоих. За одно мгновение Нур снимает с себя широкую рубашку, частично скрывающую вид внизу. Лёша закрывает глаза и выгибается. В ответ на это слышит до дрожи знакомый низкий бархатный рык из-за спины. Лёша знает, что это значит. Это значит, что теперь ничто не заставит казаха оторваться от его задницы, ни внезапный гость в соседнюю кабинку, ни метеорит, падающий с неба и уничтожающий половину планеты, — ничто. Поэтому Щербаков мурлычет, растекаясь в победной улыбке: — Нурик, а как же работа? — Работа не волк, — отвечает Сабуров тихо-тихо, почти неслышно, но с той самой хрипотцой в голосе, которая так сладко для Лёхи демонстрирует возбуждение брюнета. Сейчас оба думают о том, что первый секс после двухнедельного воздержания было бы лучше провернуть со смазкой, которой, конечно, ни у одного, ни у другого нет. Нурлан подносит пальцы ко рту и распределяет по ним большое количество слюны, затем дотрагивается ими до сжимающегося от желания отверстия и пропускает внутрь один палец, следом второй. Со стороны Лёши доносится тихий стон. Сабуров добавляет третий палец и настойчиво разрабатывает чуть отвыкшую от вторжений дырочку, не слишком резко, но и не слишком нежно, так как с трудом сдерживает себя от того самого вторжения. Лёша опускает голову вниз, всё ещё опираясь руками о стену. Он давно находится на самом пределе своего терпения, но понимает, что это растягивание в его интересах, так как без смазки от грубых толчков, скорее всего, будет больно. А в том, что толчки будут грубыми и даже дикими, русый не сомневается. Нурлан добавляет ещё слюны, которую теперь распределяет по головке своего члена. Приставляет её ко входу. Наклоняется к Лёше и шепчет: — Придётся немного потерпеть, малыш. Входит. Наконец-то Щербаков дождался! Лёха запрокидывает голову от внезапного ощущения наполненности и заметного дискомфорта. Смазки, конечно, не хватает. Но когда Алексей пасовал перед трудностями? За долгие месяцы регулярных анальных тренировок с партнёром он научился максимально расслабляться и подстраиваться под толчки так, чтобы это было не просто не больно, а приятно. Или очень приятно. Ему требуется всего несколько секунд, чтобы перейти от дискомфорта к наслаждению, которого он так ждал. Сабуров сзади это чувствует и срывается моментально на долгожданные для обоих яростные толчки. Стоны мужчин смешиваются, хотя оба прилагают усилия, чтобы их сдерживать, так что это, скорее, полустоны сквозь предусмотрительно прикусанные губы. Щербаков даже утыкается в собственную руку, затем прикусывая кожу. Не помогает. Как он соскучился по члену Нурика в своей заднице, есть ли хоть один шанс сдержать в себе эту страсть, рвущуюся наружу? Брюнет наклоняется и кусает партнёра за шею, как лев кусает свою львицу во время спаривания. Его руки спускаются на Лёшины бёдра, чуть обхватывая их спереди, чтобы было удобно продолжать притягивать тело к себе. Затем руки поднимаются к паху: одна обхватывает член, вторая ложится на яйца. Лёха тут же реагирует: стоны становятся чуть выше, а тело будто начинает извиваться, прогибаясь в спине то в одну, то в другую сторону. Толчки продолжаются, усиливаются. Спущенные тремя минутами ранее джинсы на обоих мужчинах уже сползли до щиколоток. Оба продолжают пытаться глушить свои стоны о Лёшино тело: один — о руку, второй — о шею. Нурлан вдруг выпрямляется и отпускает мужское достоинство партнёра, впиваясь теперь пальцами в его бока, продолжая драть. Рука Алексея моментально хватает оставшийся без внимания член, который уже близок к разрядке. Сабуров запрокидывает голову и закрывает глаза, плотно сжав губы. Сейчас он двигается в Щербакове настолько глубоко, что тот не выдерживает и выпускает из открывшегося рта сладкий крик, разбрызгивая сперму по полу и стене. Всё его нутро сжимается, отчего тело казаха пронизывает жаром и заставляет кончить прямо в ту горячую глубину, на которой он находится. Из-за плотно сжатых губ его фирменный финальный рык застревает где-то в районе горла и посылает мощные вибрации по всему организму, которые, конечно же, передаются Лёше, вновь будоража чувствительную простату и лишая последних сил. Изо рта Алексея вырываются звуки, похожие на удовлетворённый скулёж, а сам он постепенно опускается всё ниже и ниже на подгибающихся коленях. Нур, конечно, подхватывает. Им обоим хотелось бы немного отдохнуть, но пол в кабинке общественного туалета, к тому же испачканный спермой, совершенно не располагает к «поваляться после секса». — Тихо, малыш, — брюнет прижимает партнёра к себе, всё ещё оставаясь внутри него. Пара манипуляций с туалетной бумагой, и Лёха уже натягивает бельё и джинсы, не боясь испачкать их спермой Сабурова из своей задницы. Толстовка и рубашка валялись со стороны Нурлана, который их и снимал, поэтому не попали под капли Лёшиной спермы. Мужчины оделись. Щербаков встаёт на носочки и нежно целует казаха, обнимая за шею. Тот отвечает, обнимая за талию. — Нурик, умоляю, поехали домой. Нахуй эту работу. — Лёх, ну ты как маленький, — улыбается брюнет, — ты же не хуже меня знаешь, что эту работу не послать. Лёша грустно отстраняется, понимая, что Нур прав: — Ну тогда пошли! Быстрее закончишь, быстрее поедем. — Поедем? Ты останешься ждать? — Я останусь и позабочусь о том, чтобы вы быстрее закончили, — хитро улыбается русый, выходя из кабинки. Через минуту они заходят в студию, где продолжаются горячие обсуждения. — О! Ну наконец-то! Вы не охуели?! «5 минут», да, Нур?! — встречает мужчин возмущённый возглас. Казах пропускает это мимо ушей, но его выражение лица выдаёт что-то вроде недовольства, недовольства тем, что вместо того, чтобы валяться сейчас в постели с Лёшей, отдыхая после секса и набираясь сил для следующего, он вынужден сидеть в этой душной комнате и ещё и выслушивать чьи-то возмущения. Так ничего и не отвечая, он проходит и садится на своё прежнее место. Щербаков занимает свободное кресло около двери. — Лёх… — Устало говорит один из организаторов, — ты здесь что делаешь? — Я Нура жду. Вы же уже заканчиваете? — Да уж, блять, заканчиваем… — Печально усмехается ещё кто-то. — Ну так поторопитесь, потому что у Нура сегодня выходной и другие планы, — невозмутимо продолжает Лёха, доставая из кармана телефон. — Это что, твой адвокат? — Раздражённо говорит организатор, обращаясь к Сабурову. — Давай продолжим, я думаю, все хотят быстрее закончить, — серьёзно отвечает казах. Организатор разводит руками, и обсуждения возобновляются. Но всё идёт не так гладко, потому что Алексей периодически встревает в разговор, кидает свои бессмысленные фразы, откровенно угорает над кем-нибудь… Проще говоря, мешает. А реагировать на просьбы заткнуться и не лезть — не его стиль. — Лёха, блять! Ты специально?! — Кричит один из присутствующих на очередную Лёхину выходку, — ты остался, чтобы всех заёбывать?! Пиздец какой-то! Нур, уйми своего… Щербакова… Возникает короткая пауза, которая понятна каждому в этой комнате. Нурлан молча улыбается. Щербаков смотрит фирменным задорным взглядом на того, кто сказал «Нур, уйми своего» и осёкся, и тоже молчит. Все понимают всё, но в их коллективе об этом не говорят, потому что сами Нурлан и Лёша об этом ни с кем из них не говорят. А двоих этих мужчин, безусловно, уважают и как людей, и как комиков, а кое-кто даже побаивается. Собственно, именно это положение востребованного комика, отлично выполняющего свою работу, души компании и быдловатого хама, с которым лучше не связываться, и даёт Алексею сейчас право (в его собственных глазах) вести себя так, как он ведёт. Он знает, что такое поведение ему ничем не грозит, в худшем случае — ссорой с кем-нибудь из этих людей, до которых ему, по большому счёту, нет никакого дела. — Ну правда, Лёх, — говорит уже другой, — ты или заткнись, или катись. — Так, блять, — Щербаков возвращается к недовольному выражению лица, готовый и к обороне, и к нападению, — вы собрались здесь на сколько? На полчаса, а сидите весь грёбаный день. Не нравится моё присутствие, сворачивайтесь. Я уеду только с Нуром. Где-то в центре комнаты на одном лице азиатского типа вновь появляется улыбка. — Тебя силой выпроводить? — Говорит кто-то с другого конца комнаты, видимо больше других поддающийся напряжённой атмосфере. — Нихуя себе, ну давай, — по-прежнему непринуждённо говорит Лёха, поднимаясь со своего кресла и разводя руки в стороны в жесте, демонстрирующим готовность, — попробуй. — Так стоп! — Вмешивается один из организаторов, — вы совсем тут охуели? Хотя мы все тут уже охуели в конец… (потирает лоб рукой) Лёха, давай, бери своего Сабурова и валите. Нур, завтра ко скольки должен подъехать? — К пяти, — отзывается уже чуть воодушевлённый казах. — К четырём приезжай, мы тут закончим, я тебе расклад передам. Но смотри, мы щас как решим, так и будет, никаких претензий от тебя завтра не принимаю! Благодари Щербакова. — До завтра, мужики! — Не теряя ни секунды, Нурлан встаёт с места, берёт свою куртку и направляется к выходу. В ответ слышатся прощальные реплики, какие-то равнодушные, какие-то недовольные — Сабурову всё равно. Он выходит за дверь, цепляя по дороге «своего Щербакова» за плечо. — Вот и всего дело́в! А крику-то было… — Говорит Лёха напоследок, после чего рука брюнета вытягивает его из комнаты. — Ой, идите уже! Любовнички… — последнее, что слышат мужчины перед тем, как закрывают дверь с той стороны. Надевая куртку, Нурлан смотрит на русого и как-то по-родительски качает головой, как будто говоря: «Лёха-Лёха, когда ты научишься себя вести». Лёша же, надевая свою куртку, смотрит на этот жест и усмехается: — Это твоя благодарность? — Пошли, — коротко, но с улыбкой отвечает Нур, и они направляются к выходу из здания. После небольшого спора решают ехать на Лёхиной машине, потому что «за рулём ему нет равных, а на счету каждая минуточка». Против этого у Сабурова нет аргументов, и он соглашается. Уже в машине казах говорит между делом: — Лёш, ну в офисе ты перегнул. — Мне похуй, я соскучился. Здесь у Сабурова тоже нет аргументов, поэтому он снова молча соглашается и кладёт руку на бедро партнёра. Дальше разговор идёт об их турах, о перелётах, о предстоящих рабочих делах… Мужчины обмениваются важной информацией, полностью отдавая себе отчёт в том, что сейчас стараются обсудить максимум, чтобы оставить эти разговоры и вообще работу за пределами своей квартиры. Чтобы освободить время друг для друга. Всю дорогу Нурлан по-собственнически сжимает Лёшино бедро под своей ладонью. Приехали. Как только закрывается входная дверь, Щербаков преграждает путь Сабурову и горячо целует его, приподнимаясь на цыпочках. Он обнимает, водит руками по торсу, пробирается под одежду, прижимается всем телом. А когда отстраняется, говорит: — Когда утром я ехал из аэропорта, я мечтал, как приезжаю домой, а ты меня встречаешь, и мы смачно сосёмся в прихожей. Нурлан усмехается, а Лёша продолжает: — Но ты уехал в сраный офис. Поэтому, когда я ждал тебя тут, я мечтал, что вот ты вернёшься, а я тебя встречаю, и мы смачно сосёмся в прихожей. — Боже мой, какой романтик! — Казах вскидывает одну бровь. — Но ты так и не вернулся, поэтому я поехал за тобой… — Мечтая, как мы приедем домой вместе и будем смачно сосаться в прихожей? — Смеёшься надо мной? — Нееет, — брюнет проводит пальцами по светлым волосам, — хочешь, пососёмся ещё? Лёха смотрит серьёзно и так же серьёзно произносит: — Я измучился за сегодня, Нурик. Я измучился за эти две недели без тебя, а сегодняшний день просто растянулся на ёбаную вечность. Сабуров кладёт ладонь на Лёшину шею: — Сейчас только шесть часов, у нас впереди весь вечер и вся ночь. И я клянусь, что затрахаю тебя так, что ты будешь мечтать не сосаться со мной в прихожей, а вернуть своё двухнедельное воздержание. Алексей сглатывает, не отрывая взгляда от тёмных глаз: — Смачно. — М? — Я мечтал смачно сосаться с тобой в прихожей. Ты упустил деталь. — За каждый доёб — плюс один горловой минет с твоей стороны. — Умеешь найти подход! — Радостно улыбается Лёша и начинает, наконец, снимать верхнюю одежду. Нурлан следует его примеру, наслаждаясь озорным взглядом серо-голубых глаз. Далее оба проходят в ванную комнату, моют руки. Щербаков заканчивает первым и, не теряя времени, опускается на колени, расстёгивая штаны казаха. — Уже? А душ, не? — Смеётся брюнет, смывая мыло со своих рук. — Я не понял… Доёб был? Был. Горловой минет с моей стороны — получите, распишитесь. Или ты за базар не отвечаешь? Сабуров выключает воду и довольно смотрит вниз, на Алексея: — Отвечаю. Соси. — Как будто мне требуется твоё разрешение. И пока Нур не сделал это сам, Лёша вставляет в свой рот его с каждой секундой увеличивающийся в размерах член. И начинает сосать так жадно, как будто не сосал целую вечность, которой и показались ему прошедшие две недели, так некстати дополненные сегодняшним днём. Уже в процессе казах скидывает с себя рубашку, а затем, боясь потерять равновесие от Лёхиного напора, опирается руками на раковину и продолжает смотреть вниз, где пиздливый рот и трепетная рука активно обрабатывают его уже гордо-каменный половой орган. По Щербакову видно, как он старается, но что-то подсказывает Сабурову, что тот старается больше не для него, а для себя самого, потому что делать минет — одно из наивысших удовольствий для Лёши, что он доказал своему партнёру уже сотню раз, добровольно падая на колени и припадая ртом к его пенису. Это была одна из тех черт русого, которые брюнет особенно любил и ценил. Без преувеличения, его сводила с ума мысль о том, с каким обожанием Лёха заглатывает его член. Но то, что происходит обычно, можно умножать на десять, чтобы описать то, что происходит сейчас. Активные, отточенные за месяцы тренировок движения губами, языком и рукой, закрытые от наслаждения глаза, хлюпающие и причмокивающие звуки, лёгкие полумычания-полустоны… И ко всему этому добавить прекрасный вид на хорошо заметный сквозь джинсы твёрдый член самого Алексея, на освобождение которого уже опущена его вторая рука. Щербаков расстёгивает собственные джинсы, достаёт налитый кровью орган и подрачивает, значительно больше внимания уделяя органу партнёра. И Сабурову уже становится тяжело на это смотреть. Вообще, чтобы кончить от Лёшиного минета, который тот делает как всемогущая блядь, Нуру требуется от силы несколько минут, поэтому, чтобы продлить удовольствие обоим, он из раза в раз прибегает к небольшим хитростям, которые его чуть отвлекают. А сегодня у него и вовсе другие планы. Так что казах даёт самому себе ещё пару минут, после которых собирается взять ситуацию в свои руки. Но тут Лёха пропускает член прямо в горло, в котором слишком узко, тепло и приятно. — Блять… — Само собой вырывается изо рта брюнета, руки которого, находящиеся на раковине, тут же сжимаются в кулаки, — Боже, дай мне сил… В этот момент Щербаков начинает смеяться и, конечно, слегка отстраняется, выпуская член Сабурова из своей глотки. Сабуров пользуется этим моментом: резко поднимает партнёра на ноги, прижимает губами к своим и, не отрываясь, ведёт в спальню, где сразу толкает на кровать. Следующим движением он освобождается от одежды полностью. Пока Алексей делает то же самое, казах достаёт из ящика прикроватной тумбы бутылочку со смазкой. Он быстро выдавливает средство на ладонь и распределяет по стволу, рвущемуся в бой, затем опускается на кровать и входит в своего Лёшеньку, лежащего на спине, чуть ли не с разбега, резко, жёстко, до упора. Лёша вскрикивает и по инерции приподнимается на локтях выше, где его встречают горячие губы партнёра. Они мокро целуются, брюнет полностью вытянутыми руками опирается на кровать, русый под ним лежит на спине, приподнимаясь на локтях. Толчки достаточно резкие, но не такие быстрые. Нурлан слегка давит на Щербакова своим телом, вынуждая того лечь на спину полностью, и опускается вслед за ним, обхватывая руками светловолосую голову и продолжая горячо целовать то в губы, то в шею. Своим животом казах чувствует напряжённый и влажный член партнёра и старается сильнее к нему прижаться, увеличивая трение между ними. Лёшины руки обхватывают спину Сабурова, то поднимаясь к лопаткам и впиваясь в кожу, то опускаясь к ягодицам и тоже впиваясь в кожу. Ноги сильно согнуты в коленях ближе к туловищу и почти расслаблены. Языком Лёха тянется к уху Нурика, пока тот уже не целует, а буквально лижет его в шею. Всё со всех сторон так мокро, так горячо и так хорошо, что никому не хочется это прекращать. Поэтому брюнет не ускоряется, даже наоборот — чуть замедляется, желая оттянуть пик, который положит конец этому наслаждению. У Щербакова на этот счёт своё мнение. Одной рукой он впивается в тёмные волосы, ещё сильнее прижимая лицо партнёра к своей шее, второй рукой больно сжимает его ягодицу, а телом начинает активнее двигаться в такт толчкам, наращивая темп и возвращая приятное трение живота Нура о собственный член. — Не спи, Нурик, — хрипит он сквозь стоны, — выеби меня… — Проси… — Прошу, блять, но ты обещал! — Просто попроси, малыш, просто попроси, как ты умеешь… — Умоляю, выеби меня безбожно, как сучку, чтобы я охуел и потерял сознание! Как же Нурлану сейчас непросто. Он ещё с минета близок к пределу, а теперь, слушая эту требовательную пошлую мольбу и ощущая все прикосновения Лёши, понимает, что любой его толчок может стать финальным. Поэтому он отправляет свои мысли подальше от этой спальни, приподнимается и опускает ладонь на член партнёра, чтобы тот сам поскорее кончил, вторую же ладонь он помещает на ещё одно из любимых мест на теле Щербакова — на горло, конечно. Изо всех сил пытаясь не сосредотачиваться на происходящем и обещая себе полностью погрузиться в эту атмосферу страсти и похоти, как только почувствует пульсацию в руке, сжимающей член, Сабуров начинает жёстко долбить. При этом он немалой частью своего веса давит на горло русого, чтобы тот «охуел и потерял сознание», как заказывал. Лёха оценил. Ему моментально становится тесно сразу в трёх местах: в горле, куда теперь с трудом поступает воздух, в заднем проходе, в которое безжалостно врывается крупный пенис казаха, и на собственном члене, который уверенно сжимают пальцы всё того же казаха. Ладони Щербакова сами непроизвольно обхватывают руку на горле. Стонать он уже не может. В анальном отверстии и ещё где-то внутри на приличной, как ему кажется, глубине ощущается боль. Верхние и нижние веки как будто магнитами притянуло друг к другу. Дышать нечем. Грубые глубокие толчки не прекращаются, смешивая удовольствие с болью. Лёша чувствует, что проваливается в тягучий обволакивающий всё тело омут, из которого самостоятельно ему точно не выбраться. Это именно то, чего он хотел. Сколько проходит секунд или минут — не скажет ни один из них. Но именно сейчас Нурлан позволяет себе «вернуться». В эту комнату, на эту кровать, снова ощутить себя внутри Лёхи, увидеть под собой закрытые глаза и будто безжизненное тело, в котором только слабо обхватывающие руку у горла пальцы выдают причастность к этому миру. Сабуров отпускает горло партнёра, наклоняется к нему и шепчет: — Домой, малыш. Как по сигналу Щербаков распахивает глаза, хватает ртом воздух, а из его члена вырывается белёсая жидкость, разливаясь по животу. Брюнет держит его зубами за мочку уха, продолжая свои «фирменные» толчки, приправляющие Лёшин оргазм нотками боли. Тело Алексея подрагивает в конвульсиях, все ощущения смешиваются, вновь наполнивший лёгкие кислород пьянит. Русый вернулся из того тягучего омута, но обратно в реальность так и не попал: перед глазами всё плывёт, из груди вырываются какие-то хныкающие стоны, которых сам он почти не слышит. Насладившись уязвимостью и чувственностью партнёра на столько, насколько позволяют сдерживаться собственные силы, Нурлан расслабляется и кончает, не сдерживая рычание в область Лёхиной шеи. Он ещё несколько раз толкается вглубь, будоража внутренний мир Щербакова, и опускается рядом с ним без сил. Минут через пять частое дыхание прерывается голосом русого: — Нурик, блять, что это было?.. Я, вообще, живой?.. — Ты хотел охуеть и потерять сознание… Как я справился? — Я тела не чувствую… Ты можешь… — Воды, сейчас принесу. — И… — И укрою. Так и делает: встаёт и бережно укутывает Лёшу в одеяло, затем уходит на кухню и возвращается с большой кружкой воды, помогает попить. Нур знает, какую слабость сейчас ощущает Щербаков, поэтому рад о нём позаботиться. — Нурик… — говорит Лёха уже тихо-тихо с закрытыми глазами, — ты так затрахал меня, мне надо поспать… Разбуди через часик, ещё потрахаемся. — Как скажешь, — улыбается казах, поглаживая светлые волосы. — Нурик… — Мм? — Я так соскучился.