Разве мы не можем дать себе ещё один шанс? Почему бы нам не дать любви ещё один шанс? Почему бы нам не дать любви? Потому что любовь — такое старомодное слово, Любовь вызывает тебя позаботиться о людях на краю гибели, Любовь вызывает тебя изменить наше отношение к себе. Это наш последний танец... (c) Queen feat. David Bowie - Under Pressure
31 июля 1998 год
– С Днем Рождения, Гарри! Молли Уизли держала в дрожащих руках, они теперь всегда дрожали, именинный торт. Она потрудилась на славу: три яруса бисквита и ванильного крема выглядели весьма внушительно. Не шло ни в какое сравнение с тем, что испек Хагрид на одиннадцатый праздник Поттера. Однако, вкус того торта, покрытого розовой глазурью с зеленой поздравительной надписью, был незабываем. Или же это было связано с тем, что в тот день Гарри узнал о своей принадлежности к волшебному миру. Игра стоила свеч? Может лучше было и вовсе не знать о Хогвартсе? Гарри в последнее время часто задавался этим вопросом. И приходил к одному неутешительному выводу. Ему было суждено стать тем, кем он являлся. Дело было даже не в Избранности, нет, главная проблема крылась в том, что он бы попросту не смог жить без своих друзей и магии. Каждое мгновение, что они проводили вместе, было наполнено теплом, которое не хотелось терять. Но у Волан-де-Морта было другое мнение на этот счет, не зря же почти целую жизнь они делили осколок души. «Однажды ты потеряешь все.» «Гарри – наша последняя надежда.» Два великих волшебника приняли его как равного. Только они умели справляться с горем и держать свои чувства под контролем, и каждый из них, Поттер был готов поклясться, знал, что делать после. «После» – стало страшным словом. Потому что надо было учиться заново жить, а не выживать; быть на похоронах каждого, кто отдал все ради победы; справиться с собой и с мыслями о том, что ты должен был лечь в землю вместе с друзьями. Память о минувших днях не давала покоя. К примеру, сейчас, сидя в отстроенной гостиной Уизли, перед глазами появлялось всякое. В старой «Норе» было хорошо: Гарри помнил, как радовался всякий раз, когда гостил в этом доме. Воспоминания со временем немного исказились, выцвели, но могли вполне послужить для создания Патронуса. Чего стоили только дружеские матчи по квиддичу, уборка сада с гномами, аппетитные блюда с головокружительным ароматом. А главное, что тогда не было траурных лент и закрытых тканью зеркал, не было исчезнувших с каминной полки колдографий близнецов, не было гулкой тишины, которая давила на голову. В этом была только его вина. Будь Поттер быстрее и умнее, то давно бы догадался обо всех тайниках крестражей. Возможно, тогда бы он принимал поздравления, а не произносил речи над гробами друзей. Обо всем этом оставалось лишь мечтать, – судьба, словно наказывая мальчишку за что-то, внесла свои коррективы. Хотелось все отрицать, орать во всю глотку о несправедливости и вине, крушить все на своем пути. От этого не стало бы легче, просто выплеснулись бы все чувства, которые душили его каждый раз, когда Гарри оставался с собой наедине. Среди людей ему больше не было места. Потому что всюду за ним следовали косые взгляды и ложное сочувствие. Даже сейчас, сидя перед чудным именинным тортом, Гарри чувствовал горечь в воздухе. В какой-то момент страх накрыл его волной: вдруг в глазах друзей горели ненависть и презрение? Из-за него Уизли лишились любимого сына и брата. – Дорогой, ты даже не притронулся к еде, – ласково сказала Молли, когда заметила изменение в поведении юноши. – С тобой все хорошо? Все-таки твой праздник, а на тебе лица нет. Это из-за того, что не все смогли приехать? В этом вопросе явно звучало имя лучшей подруги. Гарри решительно покачал головой, с тоской вспоминая о том, как переживала Гермиона перед отъездом к родителям. Ей явно не хотелось оставлять друга одного, все же она знала и понимала его лучше всех, но семья больше не могла ждать. Однажды она уже выбрала дружбу вместо неё, и стерла из памяти самых близких саму себя. Он искренне надеялся на то, что она сумеет вернуть все воспоминания, ведь, в случае неудачи, это ляжет тяжелым грузом на его плечи. – Не беспокойтесь, – натянуто улыбнулся Гарри, нарочно пододвигая к себе кусок торта. – Я просто задумался. Спасибо вам за все. Это очень важно для меня. По правде говоря, у него было сразу несколько дней рождения. Самый первый приходилось на конец июля, но в силу того, что Дурсли относились к нему не лучшим образом, частенько пропускался. Следующий был ровно на Хэллоуин, когда мать и отец ценой собственных жизней спасли его. Последней датой значилось 2 мая, ведь именно тогда, в кровавую битву, все встало на свои места и закончилось. Да, он определенно был везунчиком или же любимцем судьбы. – За Гарри Поттера! – встал из-за стола Артур. – За Мальчика-Который-Дважды-Выжил-и-Победил! Сердце пропустило удар. Вместо привычной улыбки на лице Фреда Уизли застыла посмертная гримаса. – За Гарри! По спине пробежали мурашки. Люпин и Тонкс не разжали рук даже после смертельного заклинания. – С Днем Рождения! Руки начали мелко дрожать. Он чувствовал на них горячую кровь Северуса Снейпа. – Мы обязаны тебе всем, Гарри! Тошнота подкатила к горлу. Колин Криви мог бы подарить столько снимков газетам, а вместо этого получил некролог в «Пророке». – Спасибо тебе за все! Грудь сдавило в тисках. Это были последние слова Седрика Диггори. Гарри попытался взять себя в руки, да не попросту не смог. Ему показалось, что за столом появились те, кто пал от руки темных магов. И все смотрели на него с укором и возмущением, мол живи и радуйся, ты ведь не погиб, а мы лежим там, в сырой и холодной земле. Глупый мальчишка, который возомнил себя спасителем всего мира. У него больше не было сил ни на что. Единственным верным решением стал побег. Под удивленные возгласы Гарри Поттер резко встал, чуть не опрокинув на себя тарелки, и рванул в сторону ворот. Была надежда на то, что на улице станет легче, однако июльский воздух обжег изнутри. С каждой минутой становилось все хуже и хуже. Он неудачно трансгрессировал на площадь Гриммо, 12. Левый рукав в районе локтя пропитался кровью. Эта боль немного отрезвила, заставила его переключиться на нечто более приземленное, схожее с животными инстинктами. Гарри сосредоточился на ране, которую следовало бы обработать и перевязать. Правда, в доме не оказалось ничего, кроме шкафа с пыльными бутылками огневиски. Он щедро облил руку, ощутив легкое жжение, затем оторвал кусок рубашки и туго затянул рану. Болеть стало меньше. Начали возвращаться призраки прошлого. Поттер с сомнением покосился на огневиски. Что же, терять ему было больше нечего. Легче стало только тогда, когда опустела вторая бутылка.2 августа 1998 год
– Хозяин Гарри, проснитесь! – от ворчливого голоса Кикимера начала гудеть голова. – Одна из осквернителей крови, то есть Уизли ломится в дом уже второй день. Гарри вспомнил о Гермионе, которая однажды пообещала выбить двери, если он закроется ото всех на Гриммо, 12. Испытывать судьбу ему не хотелось, зная тяжелый характер подруги, что запросто одним взмахом волшебной палочки могла разнести весь дом. Интересно, чтобы она сказала, если бы увидела то, как друг провел последние два дня? Чем больше было огневиски, тем лучше ему становилось. Перед глазами перестали появляться мертвецы, что любили смотреть на него с немым укором. Было как-то удивительно хорошо, будто кто-то выключил в нем кнопку, отвечающую за чувства. Гарри никогда бы не подумал, что в полном отрешении было спасение. Потому что ему надоело быть сломанной игрушкой или бракованным товаром, с которым все носились, но никто не спешил помогать. Джинни была одной из тех, кто отчаянно пытался понять и вытянуть его из беды, но он никак не мог этого позволить. Хотя Гарри правда хотелось это сделать, – передать ей свою роль героя, а для этого всего лишь нужно было попросить о спасении. Но как это было сделать, если он даже не знал таких слов? Все всегда полагались на него, возводили обычного мальчишку на какой-то недостижимый пьедестал. Будто бы ему проще было пережить все, чем остальным, ведь спасители не имеют право на слабость. Поэтому Гарри Поттер нашел выход. (Это не понравилось бы Гермионе, но ее рядом нет, поэтому…) – Уже спускаюсь, – сказал Гарри, с неохотой поднимаясь с кровати. – Впусти Джинни. – Слушаюсь, хозяин, – проквакал Кикимер. – Я оставил антипохмельное зелье на тумбочке. – Спасибо. Если он бы выпил зелье, то остатки забвения, пришедшего вместе с резкой головной болью и жаждой, растворились вместе бы с алкоголем. Простые физиологические потребности отвлекали от основной проблемы. Поэтому Гарри покрутил в руках пузырек, а потом спрятал в карман. Все зависело от исхода разговора с Уизли, которая уже ждала его на кухне, окидывая тяжелым взглядом пустые бутылки.Стоило ему только появиться на пороге, как она перевела на него все внимание. Придирчиво осмотрела порванную рубашку с бурыми пятнами, нездоровую бледность и глубокие тени под глазами. Ее рука подозрительно дернулась, словно девушка хотела пригладить его непослушные вихри. – Я приходила к тебе эти два дня, но ты не пускал меня, – каждое её слово отрезвляло. – Все переживают за тебя. Ты так резко сорвался с места и убежал. – Я не хотел, чтобы обо мне беспокоились, – пожал плечами Гарри, прислонившись плечом к двери. – Просто мне нужно было уйти. – Понимаю. Нет. И никогда не сумела бы понять. Джинни была огнем. Мир вокруг нее искрился золотыми и красными цветами, словно отображая истинную суть гриффиндорки. В ее глазах всегда бушевало пламя, будь то обычная тренировка по квиддичу или поединок с Беллатрисой Лейстрендж. Невозможно было представить человека, который мог оставаться холодным и колючим в компании Джинни. Она не боялась выпускать свои чувства наружу, ведь не стремилась казаться для многих правильной. Люди, будто мотыльки на свет, тянулись к ней. И даже Гарри не стал исключением. Теперь для него от былой Джинни не осталось и следа. Костры всегда выгорали и оставляли после себя пепелище. – Это сложно понять. Гарри не хотел ее обижать. Ему бы вновь влюбиться в нее, да так чтоб с головой, и выдрать у судьбы шанс на счастливое будущее. Но его останавливал факт того, что он попросту не может рассказать младшей Уизли обо всем том, что стало кошмаром наяву. – Расскажи, я выслушаю и попытаюсь понять, – она подошла ближе к нему. – Мы справимся. Мы должны справиться. – Я не могу, – выдавливает из себя он. Вместе с разговором вернулись бы чувства. И все остальные проблемы. Ему проще было выбрать отрешение, нежели переживать ту боль раз за разом. Гарри уже хотел, чтобы его просто оставили в покое, не пытаясь вытащить те ядовитые иголки. – Ты стал другим, – вдруг сказала Джинни, проводя рукой по его лицу. – И дело даже не в том, что случилось. Я замечала это и раньше, но не знала, что это именно. Следовало ли с этим бороться? Или же принять? Я решила подождать. И вот дождалась того момента, когда ты начал отдаляться. Мне бы не хотелось, чтоб ты стал чужим для меня. Я люблю тебя столько времени, сколько помню себя. Возможно, часть из всего я придумала или преувеличила, но мои чувства неизменны. Сейчас все зависит только от тебя. Готов ли ты принять меня? – Дело не в тебе, – внутри что-то кольнуло, и это было дурным знаком. – Дело в том, что я сам не знаю, как принять себя. И хочу ли я этого… Нет. Тысячу раз нет. Это означало вновь стать героем для всех. – Ты должен решить, что ты хочешь от жизни. И вновь он был должен. Разговор явно набирал серьезные обороты. – Спасибо за поддержку, Джинни. Она, такая теплая и добрая, тянется к нему за поцелуем. Гарри оставалось лишь заключить ее в объятия, пытаясь вновь почувствовать облегчение, может даже уют. Возможно, Джинни станет для него другим выходом. Новая надежда вспыхнула в нем, однако была тут же загашена простым осознанием. Ему были чужды ее прикосновения, будто бы Гарри обнимал совершенно незнакомого человека. Она запечатлела нежный поцелуй на его губах. Это должно было вызвать в нем хорошие воспоминания, но оставило после себя горькое послевкусие. Стало страшно: вдруг все-таки что-то внутри него сломалось? Эта новая мысль выбила из колеи. Вспомнились слова Сириуса о том, что такое добро и зло. А еще в голове всплыли обещания стать настоящей семьей. Поэтому после ухода Джинни, которая задержалась у него на несколько часов, антипохмельное зелье было выкинуто в помойку. На полу прибавилось бутылок. Настоящей семьи у него не было и не будет никогда.Август 1998 года
Он быстро потерял счет времени: дни ничем не отличались между собой. Это был замкнутый круг, который разрывать никак не хотелось. Каждое его утро начиналось около полудня, без завтрака, потому что во рту стоял омерзительный привкус желчи. Все же злоупотреблении огневиски давало о себе знать, но Поттер и не думал отказываться от пагубного пристрастия. Следующим в списке его дел стояла новая бутылка и бессмысленное брожение по дому. Иногда Гарри заходил в злосчастную комнату с гобеленом – новых дыр с подпаленными краями прибавилось, ровно там, где значилась фамилия Лейстрендж. И сидел подолгу на полу, раздумывая над судьбой покойных волшебников. Было нечто приятное в том, чтобы гадать о чужих жизнях. Так многое забывалось. Похожее чувство приходило к нему под утро, когда сон наконец брал над ним власть. Поттер даже поймал себе на мысли, что просыпаться становится все тяжелее и бессмысленнее. Проще было спать беспробудным сном, что был словно дурман – полный долгожданного спокойствия и приятного облегчения. К тому же, его дни не приносили ничего, кроме сплошного разочарования. Все события повторялись, словно эта была временная петля. Хотя, кое-что все же претерпело изменения. Вскоре на лице появилась густая щетина. Джинни даже шутила о том, что Гарри скоро станет напоминать Хагрида. Ему лишь оставалось соглашаться, ведь спорить попросту не было смысла. С каждым ее приходом росло стойкое желание заблокировать камин (что и случилось немногим позже). Все их разговоры вертелись вокруг одной темы. Начиналось все безобидно: медовые поцелуи служили ловушкой. Затем она начинала задавать вопросы. Много вопросов. А потом были взаимные упреки и обвинения в недоверии; багровые отметины-укусы на шее и тиски-объятия. Джинни была соткана из прошлого. Из того времени, когда он, дурак, выглядывал ее на Карте Мародеров и ревновал к Дину Томасу. Тогда это казалось самой большой проблемой. Сейчас же все превратилось в запутанных клубок чувств. Дернуть бы за ниточку, вдруг распутается, но был ли в этом какой-то смысл? Любовь казалась глупой забавой, что требовало большой отдачи. Гарри не смог бы дать ничего взамен, ведь был опустошен. Попытка что-то найти, достать с самого дна банки, не приносила плоды. Раньше там обитало чудовище – живое, а значит, чувствующее чудовище. Оно давно сдохло и сгнило, оставив после себя уродливый скелет. Поттера пытались спасти многие. Рон приходил каждую пятницу, иногда отбирал бутылку, а иногда – что зависело от настроения, – присоединялся к нему. В рыжих волосах мелькали серебряные пряди. Он говорил о том, как скучает по умершему брату, по уехавшей Гермионе. Ядовитые слова о возвращении в Хогвартс появлялись все чаще. Гарри ничего не оставалось, как наблюдать за сборами лучшего друга в школу. Еще одно полупредательство. Была еще Андромеда Тонкс, которая мигом ограничила общение с крестником. По правде говоря, она недолюбливала его за все то, что он принес её семье. Маленький Тедди рос и креп, а Гарри не мог это даже увидеть. Зачем ребенку было видеть пьяницу? Наверное, Дурсли бы порадовались этому новому званию… Всё же сбылись их прогнозы. Многие цеплялись за него, верили, что, если он справится с последствиями, то и другие смогут. Но им было невдомек, что сам он хлестал огневиски, не выходил из дома и не переодевался из пижамы; что он сходился и расходился с бывшей любовью всей жизни; что любимых друзей не было рядом. Ему было все равно. Хорошо.Сентябрь 1998 года
– Расскажи мне. Я пойму. Джинни всякий раз по-разному говорила эти слова: могла горячо шептать на ухо, перебирая смоляные пряди; могла кричать и трясти его за плечи; могла скулить, будто побитый пес. Она ждала ответного шага, что мог наконец изменить их отношения в лучшую сторону. Потому что они становились чужими друг другу людьми. Это явно пугало ее, заставляло цепляться за последнюю соломинку, но требовалось нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд. В этом крылась страшная правда, которая вот-вот грозила выйти наружу. С одной стороны, надо было разорвать этот порочный круг, причиняющий обоюдную боль. Да только как сделать так, чтобы никто не пострадал? Уизли искренне любила его, а Гарри желал всего самого хорошего для неё. От него требовалось быть на её стороне, но это подразумевало под собой полное доверие и тот самый проклятый разговор. Он ловил себя на мысли, что рано или поздно все закончится плохо, и просто не был готов к подобному, ведь попросту не смог бы справиться с новой дозой отчаяния. – Чего ты хочешь, Гарри? – он знал, что мучал ее. – Просто скажи мне. – А чего хочешь ты? – отвечал Поттер, опустив взгляд в пол. – Хотя, нет, перефразирую вопрос. На кой черт тебе все это, Джинн? Мы медленно уничтожаем друг друга. Может быть, пора перестать цепляться за это? – Я буду цепляться за это, пока есть смысл, – непоколебимо ответила она. – Или пока ты не скажешь прекратить. Да, все определенно закончится плохо. – А если я скажу, что ты ничего обо всем этом не знаешь? Тебя не было там, Джинни! И единственные люди, которые могли хотя бы попытаться понять, далеко от меня? Один уехал заканчивать чертов седьмой курс, а другая – пытается вернуть память родителям. Что будет, если я скажу, что никогда не смогу рассказать тебе, так как попросту не вижу в этом смысла? Ты говоришь, что он был у тебя в голове примерно год. У меня же всю жизнь, и эта жизнь была расписана Дамблдором вдоль и поперек. Джинни молчала. – Ты не в силах понять, – выдохнул Гарри, отбросив от себя чашку. – И, если совсем честно, я рад этому. Значит, план Дамблдора по вашему спасению сработал. – Вашему? – тихо спросила она. – Ты ведь тоже… – А говорила, что поймешь… Он невесело рассмеялся. Похоже, что его страдания никогда не прекратятся. Только в этом раз он был не героем, нет, скорее отрицательным персонажем, от которого следовало бы давно отказаться. Как же все интересно складывалось. Наконец он смог бы погрязнуть в своем одиночестве, не отвлекаясь на ненужные вещи. К примеру, любовью. Шах и мат, Дамблдор.Октябрь 1998 года - февраль 1999 года
Гарри был один. Кроме стеллажа огневиски не осталось ничего. Его устраивало все.Март 1999 года
Весной случилось то, чего больше всего боялся Поттер. Одним солнечным утром, под веселое щебетание птиц, порочный круг был разорван весьма грубым образом. Пока он отсыпался после очередной попойки, кто-то обрушил на него поток холодной воды. Гарри тут же разлепил глаза и резко сел, ощущая то, как начинала гудеть голова, а перед глазами появлялись цветные круги. – Доброе утро! – миролюбиво сказал кто-то. – Обозначу сразу несколько моментов. Первое – это была крайняя мера, так как я пыталась разбудить тебя на протяжении часа, а ты не подавал никаких признаков жизни. Второе – тебе явно не помешает душ, хотя только тебе это решать, но общество в моем лице будет благодарно. Третье – какого черта, Гарри Джеймс Поттер? Он бы узнал этот голос из тысячи. На краю кровати сидела рассерженная Гермиона, чей взгляд не сулил ничего хорошего. Зная ее крутой нрав, можно было со смелостью говорить о том, что закончились его спокойные беспамятные дни. Гарри понимал, что она так просто не отступит от намеченных целей, попытается привести его в более-менее приличное состояние. Только ему становилось дурно всякий раз, когда на горизонте появлялась перспектива расстаться с огневиски. А может, это всё было сном? Проклятым видением, что было вызвано его пьянством? Надежда затеплилась в груди. Стоило всё же испытать удачу, вдруг это иллюзия. Значит, цикл не будет прерван; ему снова будет хорошо. – Сгинь, – прохрипел Поттер, растирая виски́. – Что, прости?.. – Гермиона не могла так быстро вернуться из Австралии. Поэтому это всё обман. – Гениальное умозаключение, – Грейнджер еле сдержалась от того, чтобы не ударить себя по лицу ладонью. – Удивительно, что ты еще можешь соображать после выпитого тобой огневиски. Пять очков Гриффиндору! Но вот она я, злая и недовольная тем фактом, что мой лучший друг убивался более полугода и не подумал даже о том, чтобы написать мне! У него внутри все похолодело. Похоже, что подруга действительно вернулась, ведь никто в жизни не смог бы его так отчитывать. Однако, было кое-что странное в её виде: волосы она спрятала под платком, повязав его на восточный манер, одежда висела мешком, на лице был нездоровый румянец. Что-то было не так. Гарри вдруг ощутил укол тревоги. Давно он такого не чувствовал. – Выпьем за это! Мозг лихорадочно искал возможный выход из ситуации. Разговоры с Гермионой будут не такими как с Джинни: придется вывернуть свою душу наизнанку и обратно. Поттер знал, что попросту не сможет отнекиваться и оставаться в стороне. Потому что она могла понять. Это пугало. – Нет. Он вздрогнул от холода, проскользнувшего в её голосе. – К твоему сведению, я не начинаю день без хорошего глотка… Гермиона опасно сверкнула глазами. – Не хочу тебя расстраивать, Гарри, но этому порочному кругу придет конец. Пора начинать бороться за себя. Ты отлично справился с ролью «быть героем для кого-то». А что насчет «быть героем для себя»? – Я не хочу. Рад был тебя видеть, но мне сейчас не до твоих нотаций. Я выбрал то, что действительно подходит мне. И ты не должна пытаться помочь мне, это время прошло. Тебе больше не нужно быть возле меня и вытаскивать из дерьма… Остаток фразы растворился в звонкой пощечине.Середина марта 1999 года
Гермиона не стала донимать его разговорами: она просто поселилась в соседней комнате. К удивлению Гарри, Кикимер обрадовался появлению неожиданной гостьи. Позже этому нашлось простое объяснение, связанное с наведением порядка в доме: больше не было ажурной паутины по углам и толстого слоя пыли на любых поверхностях. В какой-то момент Гарри почувствовал себя грязным пятном, которое никто и никак не мог отмыть. Пришлось все-таки встать с кровати, сходить в ванную и долго искать бритву и ножницы. Спустя четверть часа он полностью лишился бороды. Настало время сменить наконец-то засаленную пижаму. Проблемой оставались отросшие волосы, но Поттер, посчитав, что он и так много сделал за один день, направился к излюбленному месту – стеллажу с огневиски. В его голове появились нехорошие мысли о том, что подруга могла выбросить все спиртное, однако подозрения не подтвердились. На полках все так же стояли ряды бутылок. Он почувствовал волну облегчения, которая стремительно сменилась тревогой. Она явно что-то задумала. Гермиона просто не могла пустить все на самотёк и позволить ему продолжать топиться в стакане. Более того, Гарри был уверен, что она начнет давить на него и пытаться разобраться в проблеме. Только ничего такого не происходило. Свои дни ведьма проводила в библиотеке Блэков или же в своей комнате. Это нервировало его, заставляло чувствовать себя добычей охотника, что вот-вот нападет. Следовало бы прощупать почву на будущее, ведь так не хотелось рушить привычный уклад вещей. Поэтому он не придумал ничего лучше, как попробовать вывести её начистоту. – Не помешаю? – она как раз была в библиотеке. – Мне нужна твоя помощь в одном вопросе. В карих глазах промелькнуло удивление. – Можешь подстричь меня? – неловко попросил Гарри, переминаясь с ноги на ногу. – Ты ведь помнишь, что в прошлый раз я тебе чуть не отрезала ухо? – Поверь, хуже не будет. Она молча принялась за дело. Тишина давила на уши. Ему вдруг остро захотелось нарушить ее, услышать чужой голос. Было в этом желании нечто дикое, забытое со времен первой бутылки. Гарри должен был противиться этому, но сил хватало лишь на то, чтобы держать себя в руках. Одиночество как никогда было близко. – В чем твой план, Гермиона? – не выдержал Поттер. – Когда ты уже попытаешься вытянуть меня из этого проклятого дома? Держу пари, что конечной твоей целью является отправить меня в Хогвартс на седьмой курс и помирить с Джинни. Грейнджер задумчиво посмотрела на него, словно перед ней был кто-то новый, удивляющий ее своей непроходимой тупостью, а потом рассмеялась: – Кто тебе сказал, что я этого хочу? Быть может, я тоже прячусь ото всех, Гарри. Ты даже подумать о таком не мог, верно? Вообще в нашей ситуации слишком много простых вопросов. Только ответы приходиться выдирать из себя, но в этом смысла немного, потому что очень мало на свете людей, которые могли бы понять и принять их. Именно это и напрягало тебя в общении с Джинни. Не отрицай. Я чувствую то же самое с Роном. Если честно, то Гарри думал, что между друзьями установились крепкие отношения, и они даже не годятся в подметки им с Джинни. Похоже, что он крупно ошибался. В раю тоже были свои проблемы, которые не так просто решить. Ему бы сесть и поговорить с подругой, попытаться выяснить все и, возможно, помочь. Но это было неподъемной задачей в его ситуации – значило бы, что нужно вернуться к своему образу спасителя. Из него вышел плохой герой, да и больше не было того чудовища, что делало все ярче и сильнее. Нужно было положить этому конец. Даже если это могло разрушить дружбу. – Ты не права. Думаешь, что так хорошо знаешь меня и эти чувства, – его голос был тверд. – Ненависть, отчаяние, скорбь, любовь, разочарование, надежда… Я ничего не чувствую из этого. И в этом весь смысл. Ты не смеешь заставлять меня переживать все это. Я просто тебе этого не позволю. Вышвырну из своей жизни, если понадобится. – Ты боишься меня. Настал черед Гарри смеяться. В этом смехе не было ни капли добра. Казалось, что вместе с ним выходил весь яд. – Саму себя бойся, Гермиона. И того, что делаешь с остальными. Прекращай пытаться подчинить меня, оставь меня в покое. – Я не могу потерять тебя. У меня нет человека ближе, чем ты. Нет того, кто мог бы выслушать и понять. Возможно, это звучит эгоистично, но я думаю, что значу то же и для тебя. Нет смысла в том, чтобы все исправить. Поэтому давай попробуем начать все заново. Ты будешь простым мальчишкой, которого я встретила в поезде, когда искала жабу. Ты будешь тем, кто спасет меня от тролля, а я подскажу тебе про безоар. По рукам? И протянула ему ладонь. Гарри застыл. Всё то, что он скрывал и что его мучило с самой победы над Тёмным Лордом, начало рваться наружу, ведь сил становилось все меньше. В груди стало тепло-тепло, словно лёд внутри начал таять. Наверное, ему будет очень больно, когда он полностью растает, оголив хрупкое сердце. Этот час был совсем близок. Ему оставалось лишь надеяться на то, что подруга будет рядом. Вместо того, чтобы сжать предложенную руку, Гарри просто обнял Гермиону. На ум пришлись слова одной песни. Эй, паровозик! Подожди меня! Я был закован в цепи, но теперь я свободен. Я застрял здесь. Неужели ты не видишь? Я застрял в этом процессе ликвидации.*Май 1999 года
Прошло два месяца с приезда Гермионы. Ровно столько же они воевали друг с другом: она была уверена в том, что ему нужна помощь, а он был категорически против. Дело даже доходило до того, что Гарри в гневе разбил несколько бутылок; подруга же не пощадила редкую вазу и древний сервиз. У каждого из них был тяжелый характер, который усугублялся после всего пережитого. Поттер невольно вспомнил времена обучения на пятом курсе. Тогда он тоже постоянно срывался на неё, однако тут же приходил в себя и просил прощения. Сейчас ему было явно не до этого, ведь была поставлена цель – отбить всякое желание у Грейнджер помогать. Вот только у неё была кардинально противоположная цель. Да, её иногда задевали грубые слова друга, пару раз даже пришлось уколоть его в ответ, так как яда было столько, что любая змея бы позавидовала. Она пыталась достучаться до остатков здравого смысла. Ничего не выходило. Они методично испытывали друг друга на прочность. Единственное, что радовало Гермиону, это чувства, хоть и негативные, которые появились у Гарри. Намечалась положительная динамика. Оставалось дать ему финальный толчок. Им послужила пачка колдографий. Но перед тем, как показать их другу, Грейнджер все же не оставила попыток преломить ситуацию. Гарри тогда долго кричал, разбрасывался нелестными фразами об ее жизни с Роном (это почему-то было его любимой темой для упреков), и она, хоть была весьма терпеливым человеком, не выдержала: бросила перед ним пачку колдографий. Он остолбенел. На фото ему улыбался малыш с пухлыми щеками. Только вместо бирюзовых волос – Гарри точно помнил, что у мальчика был такой цвет в их последнюю встречу, – были смоляные. Они торчали в разные стороны. – Пока ты тут упиваешься огневиски и самобичеванием, твой крестник вовсю старается походить на тебя, – отчеканила Гермиона, наблюдая за реакцией друга. – Андромеда сказала, что Тедди постоянно спрашивает о тебе. Сердце пропустило удар. Стало гадко и тошно. – Она не пускает меня к нему. – А ты видел себя в зеркале? Она попала в яблочко. Если раньше он напоминал щуплого подростка, то теперь больше смахивал на бездомного с соседнего квартала. Впечатление подкреплялось дурным амбре, состоящим из огневиски и табака. В последнее время, когда Гарри начинал сильно нервничать, спасением ему служила пачка крепких сигарет. – И если бы ты не был такой задницей, – вдруг продолжила Гермиона, – то мог бы поинтересоваться множеством вещей. К примеру, чего мне стоило вернуть память родителям, или куда делись мои волосы. Но ты решил отдалиться. Мне вот интересно, чисто для сведения, я тебе хоть раз желала плохого? Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Поверь, я была в похожей ситуации летом. Последствия на лицо: я потеряла остатки здоровья. Пришлось обращаться за специализированной помощью. Психотерапевты творят чудеса в наше время. В этом нет ничего зазорного, Гарри. Ему было нечего сказать. Поэтому девушка, будто почувствовал его молчаливое одобрение, продолжила свою речь, которую наверняка подготавливала несколько дней. Уж Поттер-то знал о том, сколько сил и нервов ей стоило сейчас говорить. Гермиона смело шагнула к нему, заключив его в крепкие объятия. То ли хотела спрятать от друга свои слезы, то ли хотела показать серьезность своих намерений. Или всё вместе. Он тут же вспомнил, как совсем недавно сам обнимал её. Только на этот раз что-то изменилось. Если тогда это было попыткой поддержать Гермиону, то теперь это… словно он был утопающим, который из последних сил цеплялся за спасательный круг. – Я хочу жить. Эти слова дались ему гораздо сложнее, нежели решающие слова в Запретном лесу. – Мне нужна помощь. Гарри не сразу понял, что по щекам потекли слезы. – Помоги мне. Гермиона слабо улыбнулась.Июнь 1999 года
В начале лета Гарри решил всерьез взяться за свою жизнь: с помощью Гермионы он нашел хорошего психотерапевта, ему сразу же назначили первую встречу через неделю; начал планировать капитальный ремонт в резиденции Блэков, чем вызвал у Кикимера весьма неоднозначные чувства; купил себе приличную одежду и сходил к опытному парикмахеру, который долго охал и ахал над непослушной и запущенной шевелюрой клиента. Следующим пунктом в его списке стала покупка новой пары очков. Они с подругой здорово повеселились, когда устроили примерку оправ. Все постепенно налаживалось. Оказалось, что не так сложно начинать жизнь с чистого листа, особенно, когда рядом тот, кто был готов поддержать в любую минуту. Гермиона была рядом в самые худшие моменты его жизни, более того, вытаскивала из тяжелых передряг, будь то битва с Нагайной или же личностный кризис. Она рассудила, что пока он не встанет на ноги, то не станет съезжать с Гриммо, 12. Гарри, к своему глубочайшему удивлению, обрадовался, хотя и отвык от общества с людей. Гермиона даже притащила откуда-то старый телевизор, видеомагнитофон и парочку кассет. – Пора наверстать упущенное, – пожала плечами девушка. На экране появился белый сказочный замок на синем фоне. – Начнем с классики. Совместный просмотр телевизора по вечерам быстро вошел в привычку. К сожалению, не все дела продвигались с такой скоростью. Камнем преткновения оставались огневиски и сигареты. Поттер пытался ограничить количество спиртного, но все время срывался. Гермиона, заметив его метания, поступила просто – вылила всё в раковину. Ему бы стоило поссориться с ней, припомнить все старые обиды, укорить за нерациональное использование ресурсов. Но вместо этого он просто послал Кикимера за новой бутылкой, однако и тут потерпел поражение – Кикимер ослушался. Подруга явно заблаговременно провела воспитательную беседу с эльфом. Самому же выходить из улицы не хотелось, потому что это значило попасть в поле зрения журналистов. Пришлось смириться. Ломало сильно. Отдушиной опять стали сигареты, которые заменяли собой алкоголь. На это Гермиона ничего не могла возразить. Всё же не сразу можно было завязать со всеми вредными привычками, возможно, психотерапевт поможет ему справиться и с этим. Только существовала проблема гораздо серьезнее, чем всё остальные. Джинни Уизли. Гарри провел не один вечер, размышляя над их отношениями. Если возвращаться к самому началу, во времена шестого курса, то становились очевидными сразу несколько вещей: он по-настоящему хотел быть с ней, испытать все прелести первой любви, включающей в себя долгие поцелуи и трепет в животе. Скорее всего, давали о себе знать гормоны. Приятным бонусом стало ещё то, что она была увлечена полетами. Если так подумать, то Гарри всегда нравились популярные девчонки, которые состояли в команде по квиддичу. Но ни одна из них не относилась к нему так, как ему хотелось. Кто-то рассматривал в нем замену Седрику, а некоторые видели лишь Избранного – мальчишку с непростой судьбой, которого можно было бы подчинить. Не вышло. Перед ним все чаще вставал важный вопрос: как вернуть былые чувства и желания? Джинни была важной частью его жизни. Увы, все изменилось после скитаний по Лондону. И так больше не могло продолжаться. Все сводилось к одному. Кажется, что она сама понимала это, ведь при последнем встречи всяческим образом избегала оставаться с ним наедине. Гермиона тогда пыталась изо всех наладить диалог, однако все сводилось к неловким паузам и гулкой тишине. А потом Гарри, набравшись мужества, пригласил свою девушку на прогулку. И сразу получил в лоб вопрос-утверждение: – Ты хочешь порвать со мной. На ее лице не было ни кровинки. – Да, – выдохнул он. – Я думаю, что мы больше не подходим друг другу. Всё же многое произошло и… – Можешь не нести чушь про то, что «многое изменилось» и тому подобное, – покачала головой Джинни. – Все уже давно шло к этому, Гарри. Я не смогла добиться за полгода того, чего добился кое-кто за месяц. Ты не можешь довериться мне, а я устала говорить со стенкой. – Мы мучаем друг друга. – Мучал ты меня все время! Я просто пыталась наладить все! Для отношений нужны двое, я же была все это время одна. Если бы ты хотел сохранить «нас», то вел бы себя иначе. Но задевает меня больше другое… Какого Мерлина, Гермиона стала для тебя такой… такой… Скажи мне честно, она будет следующей? У него сперло дыхание. Она лезла не в свои дела, раскидываясь глупыми обвинениями и предположениями. Благо, что не наслала на него летучемышинный сглаз. – Предвижу твой следующий вопрос, – продолжала Джинни. – Мы вряд ли сможем остаться друзьями. Мне слишком больно. «Или обидно», – подумал Гарри. Почему-то внутри ничего не болело и не ломалось. На душе стало спокойно и хорошо. Было покончено с еще одной бывшей привязанностью. Гарри был открыт для новых возможностей.Июль 1999 года
– Гермиона? Она сидела посреди гостиной дома Блэков, окруженная с одной стороны стопками древних фолиантов, а с другой – журналами с мебелью и вариантами покраской стен. На кофейном столике остывал чай, который заботливо принес Кикимер. Было видно, что подруга была полностью поглощена важным делом, потому что даже не думала обращать внимания на окружающий мир. – Пришла сова от МакГонагалл, – Гарри повертел перед ней письмом. – Здорово, – в ее голосе слышалась рассеянность. – Обсудим немного позже, я все еще не могу найти заклинание для того, чтобы снять портрет матери Сириуса. – Хорошо, но боюсь, что ты мне не простишь, если мы перенесем этот разговор. Гермиона бросила на него раздраженный взгляд, которым любила смирять расшумевшихся гриффиндорцев в Общей гостиной. Гарри в предвкушении замер. – Макгонагалл пригласила нас в Хогвартс. Все же мы не закончили седьмой курс. – И? Гарри знал, что она страстно желала вернуться в школу, чтобы получить полное образование. Когда их навещал Рон, то подруга постоянно расспрашивала его о Хогвартсе, хотя сама давно прочитала всю программу седьмого курса. Но заговорить с самим Гарри о возвращении не решалась, так как опасалась его бурной реакции. Однако, другая её сторона не сильно стремилась выходить в люди, потому что внимание многих было бы приковано к ней исключительно как к героине войны. – Я согласился. Завтра поедем в Косой переулок за необходимыми вещами. Ах да, тебя назначили старостой школы. Значок пришлют через пару дней. Гермиона остолбенела. – Ты… Ты… Почему даже не спросил? – А то я не знаю, как ты хотела этого. К тому же, мой психотерапевт надумал перебраться в Хогсмид, поэтому с сеансами не возникнет проблем. – Ты ведь понимаешь, что тебя и меня будут постоянно донимать? – Ничего нового, – тихо рассмеялся Гарри. – Я думал, что ты привыкла за все годы. Грейнджер завороженно смотрела на него. Слишком много потрясений обрушилось на неё за столь короткий промежуток времени. Гарри был готов поспорить на то, что она сейчас мысленно составляла планы на будущее. Но в следующее мгновение Гермиона подошла к нему и смазано поцеловала в щеку. – Спасибо, – горячо прошептала она. – Это было очень важно для меня. Он смущенно потупился. Оставалось надеяться, что румянец не появился на его щеках. – К твоим услугам, – неловко ответил Гарри. – Нужно начинать готовиться к вечеру. Сегодня Андромеда приведет Тедди на мультики. – Его любимое печенье уже на третьей полке кухонного шкафа. Я оставлю вас сегодня. Мне нужно заскочить кое-куда. Поттер с благодарностью посмотрел на нее.Сентябрь 1999 года
– Не шалите, дети, – наставительно говорил Рон. – Если получу хоть одно письмо от МакГонагалл, то отправлю Громовещатель! – Серьезно? – закатила глаза Гермиона. – К тебе вопросов нет. Я про вот этого оленя говорю. Он вечно встревает в неприятности, знаешь ли. – Я всё слышу, – Гарри пнул друга в бок. – Считаешь себя таким крутым, раз закончил раньше нас на год? Рон предпочел проигнорировать этот вопрос и пнул друга в ответ. Вместо того, чтобы вступить в дружескую словесную перепалку, он подозвал к себе Гермиону. Она всучила в руки Гарри перевозку с Живоглотом, а сама поспешила в сторону от любопытной толпы на перроне. Похоже, что парочка собиралась поговорить о чем-то личном. От этой мысли стало тошно. Поттеру в последнее время с трудом удавалось переносить отношения друзей. Чудовище, которое поселилось в нем на шестом курсе, недовольно ворчало. Было это хорошо? Психотерапевт отмечал его появление как часть прогресса. Что же, чтобы там не было, но это начинало действовать на нервы. Раньше Гарри искреннее радовался за друзей, теперь с ужасом понял, что надеется на то, что они не целуются в том укромном углу. Час от часу не легче. В реальность его вернуло жалобное мяуканье. Пришлось срочно искать свободное купе, чтобы отпустить на волю кота. Хвала Мерлину, что они прибыли на станцию гораздо раньше, чем все остальные, поэтому пустых мест было навалом. Оказавшись внутри, Гарри выпустил Живоглота, а тот устроился на его коленях. – Такова жизнь, – сказал он так, словно извинялся за свою компанию. – Твоя хозяйка скоро придет. Если очень попросишь, то она даст тебе чего-нибудь вкусненького. Кот замурлыкал. – Скучал по Хогвартсу, дружище? – продолжал беседу Гарри, стараясь не смотреть в окно, где его могла поджидать неприятная картина. – Ничего, мы ещё наверстаем упущенное. – Похоже, что мы всё еще остаемся Золотым Трио, – он и не заметил того, как в дверях купе появилась Гермиона. – Я, ты и наш рыжий друг. Гарри еле сдержался от того, чтобы не рассмеяться. Ему вдруг представилась эта фраза в качестве заголовка завтрашнего выпуска «Ежедневного пророка». – Смотри, чтоб Рон не приревновал, – бросил в ответ он. – Вон как долго не отпускал тебя. – Пустяки, – махнула рукой Гермиона, забрав кота к себе на руки. – Мы просто давали друг другу обещание. Это звучало плохо. Перед глазами Поттера замелькали вероятные исходы событий. Неужели Уизли сделал ей предложение руки и сердца? Или же они обсуждали возможных детей? Что еще можно было обещать друг другу? Ему, к сожалению, не удалось за последний месяц нормально поговорить с Роном, который был до сих пор не слишком рад расставанию Гарри и Джинни. – Интересное выражение лица, прямо как на зачетах по Зельеварению у Снейпа. – Шафером позовете? Гермиона поперхнулась своим тыквенным соком, который она купила по пути. – Кем? – в её словах скользило непонимание. – Мы уже как пару месяцев расстались с Роном. Ты разве не знал? Мы решили остаться просто друзьями. Гарри опешил. Чудовище восторженно взревело. – Вы же буквально все шесть лет шли к этому! – его начало прорывать. – Сколько нервов вымотали друг другу, сколько нервов! А как ты плакала по нему! Как он ревновал постоянно тебя то к Виктору, то ко мне! Как это вообще произошло? – Как и у вас с Джинни. Это была первая подростковая любовь, построенная на завышенных ожиданиях, несбыточных надеждах и гормонах. Мы должны были пережить этот этап, чтобы идти дальше. Хорошо, что мы поняли это сейчас, а не спустя девятнадцать лет с двумя детьми. Гарри находился в глубоком шоке. Всё то, что произнесла Гермиона было чистой правдой. Именно такое он испытывал вместе с Джинни, от этого же бежал в последствии. Ему оставалось надеяться на то, что дружба Рона и Гермионы не будет этим разрушена. А тем временем чудовище начало мурлыкать так, что Живоглот мог бы позавидовать. – Гарри? Поезд тронулся с места. Еще ни разу Гарри Поттер так не ждал нового учебного года.30 мая 2000 года
Гарри намеренно вытащил один локон из аккуратно уложенных волос и ухмыльнулся отражению. Вот теперь-то он походил на самого себя. Пусть это школьный выпускной, на котором, что у маглов, что и у волшебников, принято выглядеть безукоризненно, тем не менее ему хотелось хоть немного сохранить изюминку своей естественной прически. В комнате мальчиков уже никого не было, и Гарри вдруг ощутил трепет, от которого одновременно было хорошо и плохо. Он глубоко задышал. Последние часы в Хогвартсе, впереди взрослая жизнь, никаких шалостей, квиддичный матчей между Гриффиндором и Слизерином, а ещё тяжелые трудовые будни… Нет! Впереди невероятно насыщенное, весёлое, увлекательное будущее. Конечно же, будет сложно, но Гарри совершенно точно больше никогда не позволит себе утратить любовь к жизни и детское озорство. Он взволнованно улыбнулся. Седьмой курс был настолько же прекрасен, как и первый. Впервые за много-много лет Гарри Поттер вспомнил то чувство всепоглощающего счастья от возможности принадлежать к волшебному миру, какое испытывал, когда ему было 11 лет. И хоть ему уже совсем скоро 20, он в этом году, как первокурсник, улетал на метле от разъяренного Филча, которого закидал бомбами-вонючками, кидался снежками из-под мантии-невидимки, игрался с доброй дворняжкой в Хогсмиде и залазил посреди ночи в окно к Гермионе, чтобы сподвигнуть её на очередную проказу. После чего она его пинками выгоняла из комнаты старост. «Кстати, Гермиона, наверное, уже ждёт», – подумалось Поттеру. Он театрально развернулся на своих лакированных туфлях, в последний раз брызнул парфюм и поспешил в Общую гостиную, где они договорились встретиться. Он напевал мелодию из недавно полюбившейся магловской песни, которая даже сегодня должна была зазвучать на танцполе (ох, сколько же сил он потратил на то, чтобы уговорить паренька из Когтеврана, ответственного за музыку, чтобы он добавил её в подборку…). Посреди лестницы Гарри замер и почувствовал, как у него отвисает челюсть. На ступеньках, ведущих в комнату девочек, стояла Гермиона. Красивая девочка с Святочного бала превратилась в прекрасную девушку, которая спешила на выпускной. Она поправляла туфельку, но мгновенно выпрямилась, когда увидела, что её партнер уже здесь. Подруга неловко улыбнулась, а Гарри заметил румянец на её щеках. Он опустил глаза, чтобы не смущать её и самого себя сильнее. – Каблук оказался больше, чем я думала. – Поверь, это нисколько тебя не портит, – искренне ответил Поттер, снова окинув её взглядом. Платье было до невозможности простым для нынешней моды, но элегантным и будто бы сшитым специально для неё. Длинное, нежно-золотое, без рюш и вышивок. Оно было гораздо изысканнее, чем у многих сегодняшних выпускниц. Короткие волосы Гермионы были подкручены и красиво заколоты. Из украшений были лишь серебряные серьги. Гарри вдруг подумалось, что она похожа на Красавицу из сказки. – Спасибо. – Но танцевать будет тяжело. – Я выдержу. – Надеюсь, я не наступлю на подол. – Надеюсь, ты не отдавишь мне ноги. Они звонко засмеялись, а успокоились только тогда, когда стрелках на часах показывала время начала выпускного бала. Поттер со всей присущей ему галантностью протянул руку, Гермиона присела в реверансе и приняла её. Большой Зал ослепил их янтарным светом. Повсюду разливался чудесный весенний аромат, стены были увешаны цветами, ярко сияли драгоценности на девушках, доносились громкие тосты парней. Все улыбались и поднимали бокалы друг за друга. Все готовились вступить в новый этап жизни. Праздник открывала речь директора школы и вальс выпускников. Гарри и Гермиона репетировали его практически с зимы, поэтому сейчас они блистали, словно профессиональные танцоры. По крайней мере, им так казалось. И Гарри даже ни разу не наступил на ноги своей терпеливой партнерши. А потом началось то, чего он ждал несколько недель. Дискотека. Настоящая, которой он будет наслаждаться, а не сидеть в стороне, как угрюмый дед, и с завистью смотреть на пляшущую Гермиону. К этому событию юноша готовился скрупулезнее, чем к вальсу, поэтому, когда заиграла ABBA, он остановил подругу со словами: «Зацени, что я выучил!». Что ж, она и правда была впечатлена. Да настолько, что захотела присесть и выпить, но ей этого, разумеется, не позволили. Передохнуть удалось только уже ночью. Поттер практически лежал на стуле, голова Гермионы по обыкновению покоилась на его плече, а её разутые ноги вытянулись на другом стуле. Он взглянул наверх, на мерцающие звезды, которые, возможно, в Хогвартсе он видит в последний раз. Интересно, где-нибудь в другом месте есть такое же фантастическое небо, как здесь? – Ты тоже смотришь на этот невообразимый потолок? – охрипший голос вырвал его из раздумий. – Да, он меня всегда завораживал. Я буду скучать по этому чувству. – Поверить не могу, что это наши последние часы в Хогвартсе. Гарри тоже. Поэтому он резко вскочил и развернулся к подруге. – Ну так давай не терять ни минуты! Потанцуешь со мной под открытым небом? – Гарри, у меня болят ноги. – Завтра взрослая жизнь, нам будет не до этого. Гарри протянул ей руку, а Гермиона приняла её. Как и всегда.