Вовремя и по-другому

Юля чуть помедлила перед дверью, потом мысленно махнула рукой. Сама это затеяла, а сотрудничество же предполагает доверие, да? В разумных пределах. Очень-очень узких разумных пределах. Гром пристроил на вешалку куртку и кепку, замялся, потом быстро скинул ботинки, поддев один за другим задники. Что такое, носки дырявые? Юля украдкой покосилась — да нет, носки как носки. — А руки помыть можно? — Можно, сюда проходи. Через минуту Юля с удивительной ясностью осознала, что стоит среди ночи в своей ванной с мужиком, которого знает — и то это громко сказано — всего несколько часов, а баллончик остался в кармане куртки. Вот тебе и разумные пределы. Не подозревающий о Юлиных мыслях мужик как раз наклонился умыться и смешно отфыркивался. Она мысленно махнула рукой ещё раз и полезла в шкафчик за чистым полотенцем, обернувшись как раз вовремя, чтобы заметить, как Гром вытирает лицо подолом футболки. На секунду зависла, разглядывая рельефные сухие мышцы, тряхнула головой и сунула ему в руки полотенце: — Да вытрись ты нормально. В комнате включила ноутбук, кивнула — присаживайся. Гром тяжело опустился в предложенное кресло, достал телефон, повертел в руках, нахмурился и пробормотал в ответ на вопросительный взгляд Юли: — Да надо воспитательнице Лёшиной позвонить, но поздно вроде. Она спит, наверное. — За полночь уже, — кивнула Юля. — Можно попробовать по мессенджерам посмотреть, вдруг она в сети, но проще утра дождаться. — Значит, утром. Юля устроилась на диване напротив, быстро пробежала пальцами по клавиатуре: — Думал уже, кто мог так захотеть отомстить? Какой-то очень странный способ, огнемёты эти, маска, плащ дурацкий. — Да думал я, — Гром потёр затылок. — Месть — это вон у Лёши была бы, а с тем психом пока неясно. После суда, а вот насколько связано с Лизой Макаровой? — «После» не значит «вследствие»? — задумчиво протянула Юля. — Что-то вроде. Не думаю, что это про сегодняшнее… нет, подожди, вчерашнее уже? Короче, вряд ли этот случай, но смотри: суд был днём, правильно? Как тогда этому мстителю хватило времени на подготовку? Ладно костюм с маской, но огнемёты не та штука, которая у каждого первого в кладовке лежит. — Может, он знал о том, каким будет вердикт, — медленно начала Юля. — Гречкин же не в последнюю минуту выкрутился, там заранее решали. — Вариант, — подумав, кивнул Гром. — Или этот суд был просто хорошим поводом, если Гречкин давно был мишенью — тогда это стало последней каплей. Или это вообще не связано лично с ним, там и у его отца могут быть враги. Да он мог просто психу с обострением под руку попасться, в конце концов. — Но ты так не думаешь. — Нет, — опять с силой провёл рукой по затылку, запрокинул голову и прикрыл глаза. — Это на личное похоже. Голова у него болит, что ли? Он вообще выглядел как человек, которому срочно нужен сон, желательно десятичасовой, а то и больше. Речь становилась чуть заторможенной, как иногда бывает от усталости — Юля всегда очень хорошо улавливала модуляции голосов. Толкнулась непрошеное сочувствие. — Чай будешь? — Не, спасибо, — отстранённо пробормотал Гром и сонно моргнул. — Ну а я буду, — неплохо бы ещё поесть, от всех этих приключений проснулся зверский голод, но это терпит. На кухне Юля поставила греться чайник и достала две кружки — явно же отказался на автомате, пусть выпьет. Хотелось кофе, но сейчас он не взбодрит, только добавит взвинченности, ни к чему это. — Сейчас видео через редактор прогоню. Тебе хоть позвонят, если в доме Гречкина что-то найдут? Эээй? Ты слышишь? — с двумя чашками в руках Юля вернулась в комнату. Не слышит. Откинул голову на спинку кресла, неудобно вывернул руку и спал. Юля досадливо покачала головой. Ладно, пусть, не от хорошей же жизни отключился почти что на ходу. Всё равно его помощь пока не нужна. Юля отнесла чай обратно на кухню, вернулась за ноутбуком, вздохнула, посмотрев на спящего у неё в кресле Грома, аккуратно потянула за рукав, пристроив поудобнее тяжёлую руку, и приглушила свет. Ещё раз к слову о доверии и его пределах, нда. На кухне устроилась за столом, перекинула с телефона видео и занялась обработкой, прихлёбывая горячий крепкий чай. Рука привычно щёлкала мышкой, а мысли крутились вокруг вчерашнего суда. Первой реакцией было обиженное недоумение — ну как же так. Юлю очень сложно удивить несправедливостью, низостью или продажностью, но всё равно противно дёрнулось внутри — не ожидала. На первый взгляд всё казалось таким однозначным — ну вот же, вот, как после такого можно отвертеться? И задержание — Юля с чувством мстительного удовлетворения смотрела в прямом включении, как Гречкина впечатал в капот полицейской машины молодой мрачный мужик в дурацкой кепке. И чем всё закончилось? Пришедшую в голову в минуту безнадёжной злости идею подкинуть Гречкину жучок и попытаться узнать что-то компрометирующее Юля сейчас с готовностью признаёт глупой, поход ночью к его дому — глупым вдвойне, но в итоге всё обернулось намного интереснее и сложнее, чем можно было вообразить. Гром сказал, что дело похоже на что-то личное, и Юлино чутьё было с ним полностью согласно. Не при чём там Гречкин-старший, и вряд ли в других грешках Гречкина-младшего — а их было немало — дело, было отчётливое ощущение, что кто-то хотел наказать именно за смерть Лизы Макаровой. Кто? Кому настолько не плевать на детдомовскую девочку, кому она была нужна, кроме брата и, может, сердобольных воспитательниц? Не было у неё отца-миллиардера или каких-то влиятельных покровителей, откуда? Правда, детдом «Радугу» спонсировал Разумовский — гений, филантроп и надежда отечественного программирования — и серьёзно спонсировал, не просто приезжал раз в год с шоколадками, но его неравнодушие наверняка на этом и заканчивалось… Юля поморщилась. Ладно, здесь она не совсем справедлива — с чего Разумовскому думать, что Гречкин выкрутится? Она вообще-то не считала Разумовского ни святым, ни наивным идеалистом не от мира сего — да ещё недавно в руки попала очень любопытная информация, которая такому восприятию несколько мешала — но исход финального слушания ведь всем казался таким очевидным, даже ей самой, а уж она от святости и идеализма точно далека. И даже если Разумовский захотел бы вмешаться — что он мог сделать? На опережение перекупить судью? Даже не смешно. Деньги деньгами, и ещё вопрос, у кого их больше, но в таких случаях решают в первую очередь связи. А со связями там не очень, Юля из заслуживающих доверия источников знала, что питерская элита Разумовского не очень любит — слишком молодой, слишком высоко взлетел, слишком вне их системы координат. И вроде бы даже всерьёз, а не напоказ, осуждает творящийся в городе беспредел — до Юли только недавно дошли слухи о его борьбе за историческое здание в центре, из которого Альберт Бехтиев сделал совершенно безвкусное и вульгарное казино, да что толку-то — завтра уже открытие. Если начистоту, вряд ли Разумовский мог как-то повлиять на историю с Лизой Макаровой — даже если ему на самом деле не наплевать, в чём Юля сомневалась. Она вообще привыкла сомневаться во всех и во всём. Как-то безнадёжно всё, даже не в конкретном человеке дело, а в системе, которая это позволяет. Каждый сам за себя — привычная позиция, удобная и подтвердившая эффективность годами практики, но, сидя ночью на кухне и допивая вторую чашку чая, Юля остро пожалела, что у детдомовских Лёши и Лизы не было никого — за них. Покосилась в сторону комнаты и подумала, что у Лёши, кажется, всё-таки появился такой кто-то — вон, в кресле спит. Чего только в жизни не бывает, может, и есть люди, которым по-настоящему не всё равно — не из выгоды, без двойного дна и скрытых смыслов, просто так. Юля коротко и резко выдохнула. Так, в сторону сентиментальность, ещё не хватало начать в герои записывать. А у Грома неплохо бы выяснить, кстати, что он делал возле дома Гречкина. Уж точно не мимо проходил. Телефон вспыхнул оповещением от «Вместе», прямая трансляция. Странно, Чумной доктор — это кто вообще?.. Юля коснулась экрана — после мигнувшего логотипа соцсети из темноты жутко проступила костяная маска с чёрными безжизненными глазницами: — Наш город болен. Его пожирает чума коррупции… У Юли по спине прошла мерзкая дрожь узнавания — она уже слышала этот голос, спокойный, размеренный, с механическими нотками. — … это было предупреждением тем, кто думает, будто они в безопасности. И это только начало. Наверное, это не очень хорошо… Вернее, совсем плохо. Юля быстро встала, прошла в комнату, едва не наткнувшись в полумраке на стол, наклонилась к Грому и негромко позвала: — Просыпайся, — легонько тряхнула за плечо. — Игорь, просыпайся. Там этот псих объявился.