Белобрысый купидон

      — Так, мелкий, сегодня чтоб тебя ни видно, ни слышно не было. Усёк? — Хосок не больно-то церемонится с младшим братом, который лишь послушно кивает, соглашаясь со всем. — Предки укатили до воскресенья, так что только от меня зависит, будешь ли ты спать в своей тёплой постельке или снова проведёшь ночь в гараже, как в прошлый раз.       — Да понял я, — ворчит Гук и продолжает есть свой нехитрый завтрак, заботливо приготовленный старшим.       — Вот и прекрасно. — Хосок залпом допивает фруктовый чай из своей любимой кружки с огромным ярко-жёлтым смайлом и небрежно ставит её в мойку. — В школу я тебя отвезу, а после уроков сам. И посуду помоешь.       — Угу, — Чонгук кивает и запихивает в рот остатки яичницы, запивая всё это любимым банановым молоком прямо из пластиковой бутылочки.       — И чтобы никаких друзей-малолеток тут! — кричит Хосок уже в спину покинувшему машину братцу. — Убью всех!       — Да понял я, — тоскливо тянет себе под нос Чонгук и срывается на бег, потому что урок начнётся уже через пару минут, а за опоздание на литературу будет замечание в дневнике, за которое родители потом три шкуры спустят.       В класс Гук влетает на последних секундах и едва успевает бросить рюкзак на пол и усесться за парту, когда гул голосов прерывается пронзительной трелью звонка.       — Я уж думал, ты опоздаешь, — хихикает Чимин, наклоняясь близко к парте и прячась за спинами впереди сидящих учеников.       Гук отмалчивается, настроение — хуже некуда. Весь день предстоит напрягаться на уроках. Контрольные и зачёты в конце семестра — что может быть хуже? Только вечеринка, устроенная старшим братом в отсутствие родителей. Опять терпеть грохот музыки и пьяный гогот дружков и подружек Хосока, запирать дверь на защёлку, дабы в его комнату не ввалилась какая-нибудь парочка, жаждущая уединения. Так ещё и предстоящая на следующий день уборка, потому что веселиться хотят все, а ликвидировать последствия веселья желающих ноль.       — Какие планы на вечер? — не унимается Чимин, всё так же наклоняясь к парте, чтобы учитель не засёк несанкционированный разговор.       — У Хосока вечеринка, — шепчет Чонгук, стараясь не шевелить губами и изображая стопроцентную поглощённость творчеством древних поэтов.       — Ясно, — разочарованно стонет друг. — Опять будешь сидеть взаперти.       Гука слова Чимина лишний раз прибивают к земле, добавляя горечи в и без того хреновое настроение. Сказал бы лучше что-нибудь приятное, но нет, надо ему подлить масла в огонь.       — А что если я приду к тебе с ночёвкой? — предлагает Чимин на большой переменке, когда оба сидят за самым дальним столиком в столовой, уплетая домашние бутерброды, приготовленные заботливой рукой чиминовой бабули. От Хосока Чонгуку досталась потрёпанная купюра небольшого достоинства, с которой разве что можно не сдохнуть от жажды.       — Это вряд ли, — качает головой Гук, поджимая губы. — Хо предупредил, чтобы я не смел никого приводить в дом, иначе прикончит всех.       — Ой, тоже мне, убийца. Он разве что киллером тараканов может быть.       — Это вряд ли, — хмыкает Чонгук. — Он всякой живности боится как огня. Стоит ему увидеть вот такого малю-ю-юсенького паучка, и орёт на весь дом, как будто его режут.       — А вот это очень полезная информация, — тактично прикрывая наполненный едой рот ладошкой, хохочет Чимин, отчего глаза его превращаются в тоненькие щелочки-полумесяцы.       — И чем же она полезная? — фыркает Чонгук, в несколько глотков опустошая маленькую бутылочку вишневого сока, и с наслаждением слизывает несколько кисловатых капель, повисших на нижней губе.       — Слушай, тебе что, вообще не знакомо слово «шантаж»? — хмыкает Чимин и сокрушенно качает головой с мыслью: «Как этот чудак вообще дожил до своих четырнадцати лет?»       А Чонгук действительно не знает такого слова. Не в его характере и тем более не с его братцем. Гук вообще боится смотреть выше уровня плинтуса, когда Хосок находится в радиусе десяти метров. Не говоря уже о повышенном тоне или лишнем слове. А всё потому, что Хосок на четыре года старше и на голову выше Чонгука. Ещё и занимается активно спортом. Баскетболом — для повышения собственной популярности и дополнительных баллов, танцами — для души. Ещё в далёком детстве маленький Гукки усвоил уроки, которые преподал ему братец: не сметь спорить со старшими, передвигаться по стеночкам и не смотреть в глаза ни при каких обстоятельствах. Иначе парочка болезненных щелбанов или затрещин обеспечена. О том, чтобы дать сдачи, и речи быть не могло изначально. Чонгук по природе своей тихий и скромный. В драки не ввязывается, предпочитая найти компромисс. А если это не срабатывает, то пытается убежать. Если же и это не поможет, получит пару синяков и пойдёт дальше.       Но случается это исключительно редко, и только когда рядом не оказывается его лучшего друга, Пак Чимина. Вот уж кому палец в рот не клади — откусит по самую голову и проглотит, не раздумывая. И даром, что мелкий и худой, зато задиристый и борзый. Ещё и умеет ударить так метко, что даже самый здоровенный старшеклассник падает ничком к его ногам.       Мальчишки дружат ещё со времён, когда рядом на горшках сидели в детском саду. Потом младшая школа, средняя. И вот уже через полгода они перейдут в старшую, где дружба их так же будет продолжаться.       И сколько раз Чимин предлагал «побеседовать» со старшим братом Чонгука, но друг любезно отказывался, понимая, что это не спасёт, а сделает лишь хуже. Чимин отправится восвояси, а Гуку потом разгребай последствия беседы. Хосок же из него отбивную сделает, после чего скрутит в бараний рог и зажарит на вертеле, прежде чем сожрать без соли.       Так и продолжают они существовать, завися от настроения братца Чонгука и с оглядкой на его действия.       Родители братьев Чон — владельцы туристической фирмы, а потому командировки для них — дело привычное. Поначалу они оставляли детей на попечение нянек. Но когда мальчики подросли, на семейном совете постановили, что они уже достаточно взрослые, чтобы обходиться без присмотра чужой тёти, от которой пользы всё равно мало. Зато девятнадцатилетний Хосок и без трёх месяцев пятнадцатилетний Чонгук вполне способны позаботиться о себе самостоятельно.       На том и сошлись. Хоби заботится о младшем брате: отвозит его в школу, кормит завтраком-обедом-ужином, а Чонгук молчит о вечеринках, устраиваемых старшим, и прибирает за его гостями срач.       — Ладно, — вздыхает Чимин. — Придумаем, как спасти тебя от великовозрастных болванов, которые оккупируют вашу скромную обитель.       Чонгука такие слова друга вовсе не радуют, ибо обычно за ними следует какая-нибудь афера, которая добром никогда не заканчивается. Однако молча чешет за Чимином на очередной урок.       После занятий мальчишки расходятся в разные стороны, прощаясь до понедельника, однако блеск в глазах Чимина вовсе не нравится Гуку.              Хосок появляется дома лишь к восьми в компании гомонливых дружков по баскетболу, не менее шумных девчонок из команды болельщиц, с огромной стопкой пиццы и прочих вредных закусок и двумя пакетами, издающими звякающие звуки.       — Ты как, мелкий? — в приоткрытую дверь протискивается сначала рыжеволосая голова Хосока, а после и сам старший брат. — Держи, твоя любимая, — Хоби кладёт коробку с ещё горячей пиццей на стол. Туда же опускается упаковка из четырёх бутылок бананового молока. Всё, младший обеспечен едой и питьем до утра. Можно со спокойной душой валить к друзьям.       Внизу уже вовсю грохочет музыка и слышится девичий хохот. Чонгук морщится, натягивает на уши новенькие JBL и врубает "Warframe", где тут же включается в битву в качестве представителя инопланетной расы Тэнно против космомонстров.       — Бу! — негромко выдыхает Чимин, приподняв наушники, чем доводит друга едва ли не до сердечного приступа.       — Придурок! — вскакивая, кричит Чонгук. — Ты напугал меня до усрачки!       — Вряд ли, — хохочет Пак, смешно потягивая носом. — От тебя не воняет, значит, всё норм.       — Идиота кусок, — всё ещё тяжело дыша, ворчит Гук, нехотя вырубает игру и падает звёздочкой на кровать. — Что ты вообще тут делаешь? Я же предупреждал…       — Дома скучно, — тянет Чимин и отгрызает большой кусок ещё тёплой пиццы. — А тут вечеринка. Сам понимаешь, в чью пользу выбор.       — А как вошёл-то?       — Проблема, что ли? — хмыкает Чим. — У вас дверь нараспашку. И все там внизу уже упитые, так что на меня вообще никто внимания не обратил.       — Ладно, оставайся, — обречённо тянет Чонгук. Выбора-то ему опять не оставили. — Только не вздумай выходить из комнаты, иначе Хосок нас двоих прикончит.       — Угу, — вроде соглашается мальчишка, но глазки его сверкают каким-то странным задиристым огоньком. Он лезет в карман и выуживает нечто, зажатое в ладони.       — Это что? — кивает в сторону его руки Гук.       — А это, друг мой, твой пропуск в светлое, ничем не омрачённое будущее. Готов произвести фурор?       — Эй, погоди, — испуганно шепчет Чонгук, хватая Чимина за рукав. — Ты чего удумал?       — Идём, — парнишка поднимается и направляется к двери. — Будем учить твоего братца существовать в нормальном социуме с двусторонним движением.       — Каким ещё двусторонним движением? — испуганно спрашивает Гук, а у самого уже поджилки трясутся от страха. Ведь знал же, что Чимин не успокоится!       — Идём, говорю, — фыркает Пак и выскальзывает в коридор. Без промедления спускается вниз по ступеням, даже не оборачиваясь. Знает, гадёныш, что Чонгук неотступно следует за ним. Впрочем, как обычно.       — Ух ты, кто это у нас тут такой хорошенький? — натыкаясь взглядом на милого блондина, шепчет девушка с очаровательным личиком и ни капельки не трезвым взглядом. — Иди ко мне, сладенький, научу тебя целоваться.       С этими словами болельщица обхватывает Чимина за шею и, вытянув губы трубочкой, настойчиво приближается к его лицу. В последний момент Пак отворачивается, и девушка мажет по его щеке, оставляя алый след от помады на светлой коже.       — Прости, малышка, но ты не в моём вкусе, — хихикает Чимин, отцепляя девичьи руки от своей шеи и вытирая тыльной стороной ладони щёку. — А целоваться я и без тебя умею довольно неплохо.       — Хочешь сказать, что я не нравлюсь тебе? — удивлённо тянет девушка, ведя наманикюренным ноготком от своего подбородка по шее вниз к глубокому декольте, открывающему прекрасный вид на аппетитные полушария грудей, обтянутые белоснежным топом.       — Не хочу, а говорю, — фыркает Чимин, ехидно улыбаясь.       — И почему же? — тонкие бровки взлетают вверх от удивления.       — Потому что у тебя нет члена, дорогуша.       Чонгук заходится в отчаянном кашле, девушка в немом возмущении хлопает ресницами и ярко-алыми губами, а Чимин подмигивает офигевшей болельщице и продолжает свой путь.       Останавливается на пороге большой комнаты, где в свете разноцветных прожекторов беснуются в танце человек двадцать. И Хосок — в самом центре.       Чим обводит оценивающим взглядом комнату и безошибочно направляется к дальнему её углу, где за небольшим столиком трудится самопровозглашённый диджей. О чём-то говорит с ним ровно минуту, после чего музыка смолкает.       — Какого чёрта? Что за хрень? Твою мать! — раздаются из разных концов комнаты недовольные восклицания.       — Всем добрый вечер, — растягивая пухлые губы в довольной улыбке, приветствует Чимин. — Разрешите представиться — Пак Чимин, а это, — он указывает на вход, — ещё один хозяин этого дома, радушно распахнувшего для вас свои двери, — Чон Чонгук, младший брат многоуважаемого Хосока. Надеюсь, вы не будете против, если мы присоединимся к вашему празднику?       — Да пофиг! Присоединяйтесь! С удовольствием! Только музыку вруби!       И только один Хосок злобно стреляет взглядами-лазерами то в нахального блондина, то в младшего братца, нервно переминающегося с ноги на ногу.       Диджей вновь запускает музыку, но снова глушит её, подчиняясь знаку, поданному подошедшим к нему хозяином вечеринки.       — Ты кто такой? — важно вопрошает Хосок, зачёсывая пятернёй ярко-рыжие волосы.       — Я же сказал — Пак Чимин, — отвечает парень, склонив голову на бок и очаровательно улыбнувшись.       — Свалил отсюда на хер.       Хоби протягивает руку, чтобы схватить нахала за шею и вытолкать из дома, когда блондин делает шаг назад и с криком «Лови!» бросает что-то Хосоку. Инстинкт баскетболиста срабатывает безотказно. Хоби ловит это самое что-то и, прежде чем запульнуть обратно в Пака, решает рассмотреть. Раскрыв ладонь, парень таращится на прозрачную пластиковую баночку, в которой копошатся самые разнообразные насекомые: паучки, червячки, таракашки.       В образовавшейся оглушительной тишине раздаётся пронзительный вопль бедного Хосока, который едва из штанов не выпрыгивает, обнаружив в своих руках ящик Пандоры. Но при этом парень даже не думает выбросить кишащую гадкими тварями баночку, продолжая держать её на раскрытой ладони и пялиться испуганным взглядом.       — Убери эту дрянь! — вопит Хоби, трясясь от ужаса. — Аааа!       Хохот, доносящийся со всех сторон, веселит Чимина, а вот Чонгук наблюдает за разворачивающейся на глазах у изумлённой публики драмой с плохо скрываемым страхом. Он просто представляет, что Хосок сделает с ним за чиминову проделку. Подзатыльником или щелбаном он явно не отделается. Наверняка братец разукрасит его физиономию парочкой красивейших фингалов.       — И тогда мы сможем остаться и веселиться вместе с вами? — поигрывая бровями, тянет Чимин.       — Да оставайтесь, мать твою! Только забери это на хуй!       Пак касается баночки, но забирать ее из руки Хосока не спешит.       — И обещаешь, что не тронешь Чонгука? Он к этому не имеет ни малейшего отношения. Идея исключительно моя, — понизив голос до шёпота, добавляет Чимин.       — Обещаю, — сквозь зубы стонет Хосок. — Только забери!       Пак забирает баночку с насекомыми, предусмотрительно суёт её в карман джинсов и подмигивает облегчённо выдохнувшему Хоби, словно говоря: «Помни, я вооружён и опасен!»       Музыка вновь заполняет помещение, но лишь спустя несколько минут Хосока попускает. За это время Чимин успевает опрокинуть стопку соджу и закусить алкоголь апельсиновой долькой, звонко причмокнув губами и поблагодарив услужливого бармена, в роли которого выступает сегодня капитан баскетбольной команды.       — Ловко ты его, — криво улыбаясь, тянет невысокий тощий парень с чёрными как смоль волосами. — Не каждый решится так с Хоби.       — Ой, тоже мне, устрашающий элемент, — хихикает Чимин, поглядывая на уже вовсю выплясывающего Хосока. — Хотя да, своего младшего брата затерроризировал уже.       — А ты, значит, защитник сирых и убогих? — парень упирается локтями в барную стойку и подаётся корпусом вперед.       — Гук-и вовсе не убогий, — раздражённо фыркает Пак. — Он просто не любит конфликтные ситуации.       — А ты любишь?       — А мне пофиг.       — Значит, Пак Чимин? — капитан перекатывает имя мальчишки на языке, словно сладкий леденец, наслаждаясь вкусом. Протягивает руку и, недовольно морща лоб, стирает со щеки Чима остатки алой помады. — Тебе не идет этот оттенок.       — Нальёшь ещё? — дёргая уголками губ в слабой улыбке, интересуется Чимин.       — Под стол не свалишься? — подавшись ещё сильнее вперёд, произносит старший громко ровно настолько, чтобы слышал его исключительно нахальный блондин. — А то гляди, как бы кто не воспользовался твоим податливым состоянием.       — Не бойся, не свалюсь, — хмыкает Пак и тянется за уже наполненной почти до краёв стопкой.       — Видимо, придётся установить за тобой пристальное наблюдение, малыш, — сообщает капитан. — Уж очень ты очаровательный. А тут полно взрослых парней, которым явно приглянулась твоя милая попка.       — Уверен, что ты во главе колонны, — шепчет Чимин, тоже подаваясь вперёд настолько близко, что его горячее дыхание мажет по коже парня, оставляя на ней ожоги. — Сколько раз уже мысленно кончил, глядя на меня?       Капитан ошарашенно хлопает ресницами, раскрыв рот, но про себя отвечает, что как минимум дважды.       — А ведь я даже не знаю, как тебя зовут, — ухмыляется блондин, отодвигаясь.       — Мин Юнги, — на автомате отвечает парень и опрокидывает стопку соджу, налитую для Чимина.       — Закусывай, Мин Юнги, — шепчет Чимин, цепляя двумя пальчиками дольку лимона, окуная её в сахар и протягивая капитану. Тот осторожно обхватывает её губами, захватывая кончики пальцев, и от этого обоих словно током пробивает до приятного покалывания вдоль позвоночника. — Потанцуем?       Чонгук, так и оставшийся стоять на пороге комнаты, наблюдает за другом с раскрытым от удивления ртом. Нет, он подозревал, что Чимину нравятся парни, вот только не готов был услышать вот так откровенно и тем более оказался не готов увидеть, как лучший друг не стесняясь флиртует с одним из болванов–приятелей его старшего брата. От этого Гуку становится даже немного обидно и очень одиноко.       Вот Чимин тащит капитана баскетболистов за руку на танцпол и до Чонгука ему больше дела нет. Гукки вздыхает и разворачивается, чтобы подняться к себе, но буквально впечатывается в чью-то широкую грудь.       — Ой, — вскрикивает мальчишка и поднимает голову, сталкиваясь взглядом с чужим, тёплым, цвета растопленной карамели, от которого вдруг кончики ушей начинают пылать, будто кто-то поднес к ним зажжённую спичку.       — Не знал, что у Хоби есть младший братишка, — говорит тот самый кто-то, но Чонгук слов не разбирает, а тонет в бархатном глубоком голосе, который обволакивает тёплым покрывалом, укутывает и согревает изнутри, просачиваясь под кожу.       Чонгук вздрагивает, когда прохладные пальцы касаются щеки, тут же вспыхнувшей будто от ожога. Не может выдавить ни звука, язык словно прилипает к нёбу, отказываясь двигаться, а в глотке пересыхает. Мальчишка так и продолжает стоять, приросший к полу, даже когда незнакомый парень наклоняется и, утыкаясь носом ему в висок, шумно втягивает его собственный запах, а после шепчет:       — Так вкусно пахнешь.       Чонгука словно парализует. По спине толпами пробегают мурашки, пуская по всему телу горячие волны, которые почему-то концентрируются внизу живота. Не то чтобы Гук ничего не знает о сексе. Последние полтора года утренний стояк периодически ликвидируется дрочкой на скорую руку в душевой. Да и порно-сайты уже давно изучены вдоль и поперёк. Но чтобы вот так, вживую… Такого с маленьким Чонгук-и ещё не случалось.       Гук чувствует, как прохладные пальцы обхватывают его запястье и тянут его куда-то. Передвигает ногами скорее инстинктивно, чтобы не прочесать носом ступеньки, но при этом совершенно не соображает, куда его ведут. А главное — зачем. Скорее, догадывается на интуитивном уровне. Но сопротивляться и не думает.       Подчиняется, когда его вталкивают в первое попавшееся помещение, оказывающееся гардеробной, и послушно позволяет припечатать себя к стене рядом с дверью. Выдыхает, когда чужие и сухие губы мягко касаются его виска, щеки, на мгновение задерживаются возле самого уголка губ и двигаются дальше, оставляя короткие поцелуи на линии челюсти и подбородке. Дёргается, когда чужая ладонь нагло забирается под край футболки и вжимается в кожу на рёбрах.       Чонгука начинает трясти, над верхней губой появляются прозрачные капельки, а воздуха перестаёт хватать катастрофически, до тянущей боли в лёгких. Член в штанах уже стоит колом и отчаянно требует, чтобы к нему прикоснулись. Мальчишка инстинктивно подаётся вперёд и прижимается пахом к чужому бедру.       — Оу, мальчик хочет сладкого, — шепчет низкий голос совсем рядом, будто даже внутри Чонгука, и от этого парнишка стонет сквозь стиснутые зубы, потому что терпеть больше не может.       Чужие губы накрывают приоткрытый рот, а горячий язык юркает внутрь без приглашения и разрешения. Однако его встречают робким прикосновением. Ладонь незнакомца скользит на спину, пальцы пересчитывают позвонки, спускаются ниже к резинке спортивных штанов и прочерчивают там линию, едва дотрагиваясь. Очередной стон тонет в чужом вдохе, а спина Чонгука непроизвольно выгибается.       Ноги будто ватные - вот-вот подогнутся, и Гук рухнет прямо здесь, в тесной гардеробной, под ноги прекрасному принцу, пробудившему в нём настоящую страсть. Мальчишка вцепляется в футболку на спине незнакомца, чтобы удержаться в вертикальном положении, и уже начинает задыхаться от поцелуя. Голова идёт кругом от недостатка воздуха, но останавливаться не хочется. Потому что хорошо до искр из глаз. Потому что внутри так горячо везде: в груди, в животе, в паху. Особенно в паху. Как раз там, где находится другая рука незнакомца, что жадно сжимает его член через ткань штанов. Чонгук подаётся вперёд, навстречу удовольствию, что буквально в следующую секунду затопит не только его тело, но и бельё. Дрожит в предвкушении, продолжает цепляться за футболку и отвечать на поцелуй. Неумело, сталкиваясь зубами, двигая губами невпопад, но так жадно.       Губы незнакомца отрываются от горячего рта и принимаются за исследование гладкой кожи на шее, спускаются к ключицам, что игриво выглядывают из растянутого ворота домашней футболки. Ладонь всё так же сжимает член мальчишки через трикотажную ткань, неторопливо двигаясь вверх-вниз, а другая бессовестно пробирается сзади под резинку штанов и сжимает упругую половинку.       Чонгук протяжно стонет, кончая в штаны, и заливается краской стыда, когда слышит лёгкий смех и шёпот:       — Такой нетерпеливый малыш.       — Прости, — рвано выдыхает Гук и тянется губами за поцелуем.       — Не извиняйся, — успокаивает мягкий голос. — Мне даже приятно, что ты так на меня отреагировал.       Незнакомец отстраняется и прикладывает указательный палец к влажным губам.       — На сегодня довольно, иначе я за себя не ручаюсь, малыш.       Дверь едва слышно скрипит, открываясь и впуская в тесное помещение немного света. Чонгук смотрит на парня, красивого до боли в глазах, а тот глядит в ответ и растягивает губы в прямоугольной улыбке, наслаждаясь результатами своих трудов: раскрасневшимися щеками, припухшими губами, блестящими от слюны, и горящими пламенем чёрными глазищами.       — А как же ты? — наивно шепчет Гук и несмело тянет руки к чужим бёдрам. Но парень отодвигается, не давая себя поймать.       — Как-нибудь в другой раз, — усмехается он.