The King's Dancer | Танцор Короля

После того, как Хуа Чэн рассказал свою историю, они немного пообнимались, и Се Лянь спросил его о нескольких моментах, которые хотел подтвердить, например, подобрал ли он Бань Юэ в тот же день, когда отправился оценить ситуацию с женщинами-попрошайками, на что Хуа Чэн ответил, что нашел ее во время другой вылазки в город, и увидел, как она ворует у пекаря по имени Ци Жун. Пекарь увидел девочку и попытался отхлестать ее кнутом, который удобно держал под своей лавкой. Хуа Чэн, увидев эту сцену, вспомнил свое детство и вмешался прежде, чем пекарь успел нанести хоть один удар. Он предупредил его, чтобы тот больше никогда не использовал кнут против кого-либо, но Ци Жун не послушал его, и, когда кто-то донес на него королю, через некоторое время ему было запрещено появляться на рынке. Бань Юэ же была невероятно пугливым ребенком, и Хуа Чэн не мог смириться с тем, что оставит ее на улице, поэтому сразу же решил взять ее к себе. Он знал, насколько суровы улицы, и такая слабая и хрупкая девочка, которая уже была на грани голода, не смогла бы долго продержаться. Хуа Чэн с гордостью рассказывал ему, как она выросла в уверенную в себе, манипулирующую демоницу, которая точно знала, как добиться от него желаемого. Се Лянь не мог не проникнуться к ней ещё большей симпатией. В голове Се Ляня промелькнула неожиданная мысль, что Хуа Чэн будет хорошим отцом, и теперь, спустя несколько часов, он все еще не мог избавиться от румянца. Хуа Чэн в это время находился в тронном зале, и Се Лянь был предоставлен самому себе. Он уже подумывал пойти и найти Мэй Няньцина, потому что хотел провести некоторое время в танце, но три дня еще не прошли, поэтому омега мог только вздыхать. Но потом Се Лянь понял, что ему не обязательно нужен Мэй Няньцин, если он хочет танцевать. Поэтому он поднялся наверх, в покои для развлечений, и немного потренировался в одиночестве. И действительно, это было лучшим решением для него в данный момент. Рассказ Хуа Чэна был очень тяжелым для него, и ему нужно было время, чтобы переварить все это. Его занимал не тот факт, что он убил предыдущего короля, — в конце концов, он тоже совершил свою долю убийств, — а то, что действительно грызло его, так это то, что Хуа Чэн был Умином. И что Умин не просто бросил его, как он всегда думал. Се Лянь хорошо помнил месяцы… годы, если быть честным с самим собой, которые он провел, размышляя о том, что же он сделал, чтобы прогнать своего лучшего друга без малейшего намека или предупреждения. И только спустя много лет узнал, что это он сам был плохим другом, который даже не понял, что Умину не позволили прийти к нему снова, просто потому что тот был слишком неуверен в себе, чтобы поверить, что у него есть настоящий друг. Се Лянь знал, что с тех пор прошло много лет, но все равно не мог избавиться от чувства вины за свое тогдашнее бездействие. Омега не знал, как долго танцевал там, но в какой-то момент он увидел, что его альфа стоит в дверях и наблюдает за ним с нежной улыбкой на лице. Се Лянь остановился и покраснел от того, что его застали врасплох. — Сань Лан! Ты уже вернулся? — спросил он и поприветствовал его быстрым поцелуем в губы. — Уже? Гэгэ, уже хайши, — сказал альфа и повел его в обеденный зал на поздний ужин. *** Следующие несколько дней прошли мирно и одинаково. Они просыпались, ложились в постель и некоторое время просто болтали обо всем на свете, затем вместе завтракали, Хуа Чэн уходил по своим делам, а Се Лянь был предоставлен самому себе. Он использовал это время, чтобы навестить Бань Юэ, или Ши Цинсюаня, или Пэй Су, а когда набрался смелости, даже снова пошел в покои Мэй Няньцина. Встреча с ним после этого слушания оказалась гораздо менее неловкой, чем он мог себе представить, и Гоши, похоже, не держал на него зла, несмотря на весь причиненный омегой ущерб. Тем не менее, Се Лянь не удержался и несколько раз извинился при следующей встрече. По вечерам домой возвращался то Хуа Чэн, то Се Лянь, но у них вошло в привычку вместе принимать ванну и ужинать, рассказывая о своём дне, шутить друг с другом, чтобы снять напряжение дня, а потом, ложась в постель, обниматься и засыпать. И хотя Се Ляню очень нравились эти легкие и комфортные отношения с альфой, у всего этого была и обратная сторона. После того как Хуа Чэн лишил его девственности, они больше не занимались этим. На самом деле, они вообще не делали ничего подобного. Не было абсолютно никаких прикосновений ниже пояса. Хоть омега и понимал, что это нелепо, он не мог отделаться от мысли, что в прошлый раз он был плох, и что наскучил Сань Лану в этом плане. Эта мысль беспокоила его больше, чем он хотел признать, и в конце концов именно она заставила его обратиться за советом к Мэй Няньцину. — Не могли бы Вы научить меня танцевать более соблазнительно? — спросил он своего учителя, который тут же зашелся в приступе кашля. Закончив кашлять, он бросил на Се Ляня взгляд, который кричал «только через мой труп», но после некоторого времени пристального взгляда на омегу, вздохнул и кивнул. Он объяснил Се Ляню, что движения задницей, которые тот обычно делал, могли вызвать такую реакцию у Хуа Чэна. Вместо этого он показал ему другой способ использования бедер во время танца, который больше похож на вращательное движение; Мэй Няньцин сказал, чтобы омега представлял, как рисует круги бедрами, и Се Лянь изо всех сил старался следовать этой инструкции. Се Ляню также сказали, что если он хочет соблазнить, то всегда будет эффект, если использовать руки для прикосновения к собственному телу, в любом виде. По-видимому, будет достаточно, если он просто медленно проведет одной рукой по другой руке. Се Лянь не был уверен, стоит ли верить Мэй Няньцину, но все же решил попробовать. Вернувшись домой, Се Лянь потратил некоторое время, чтобы оценить все танцевальные наряды, которыми он обладал на данный момент, и тщательно обдумать, какой из них хотел бы надеть для сегодняшнего случая. В конце концов, он остановил свой выбор на белом, потому что это был удобный для него цвет, но с черной подкладкой и красными вставками, а также с отдельными черными рукавами, красной вуалью и серебряными цепочками и манжетами. Он подумал, что по цвету это довольно приятное сочетание его альфы и его самого. Закончив одеваться, он собирался было пойти в покои для развлечений, но тут ему пришла в голову идея получше, и он оставил на кровати записку, в которой велел Сань Лану идти в их покои для спаривания. По пути туда Се Лянь вспомнил, что в покоях еще не было музыкантов, и попросил одного из охранников позвать их. Позаботившись об этом, он проскочил через сад и уселся в павильоне, ожидая. Он велел им спрятаться, пока Его Величество не присоединится к Се Ляню в покоях в дальнем конце сада, и начать играть что-нибудь медленное и чувственное, как только он дважды хлопнет в ладоши в качестве тайного знака. Се Лянь мог сказать, что музыканты сочли его приказ весьма любопытным, но кивнули и отправились прятаться в главный дом. Закончив с этим, он решил, что неплохо было бы перекусить, так как они наверняка пропустят ужин, если план Се Ляня сработает, и поспешил на кухню, чтобы набрать большую миску фруктов. Он набрал все, что смог найти: от винограда до бананов и апельсинов. Решив, что миска достаточно полна, он взял её и поспешил в их покои для спаривания. В конце концов омега решил поставить ее на маленький столик рядом с шезлонгом. Однако, стоя перед огромной фреской, нарисованной Хуа Чэном, и снова осознавая, насколько она реалистична, у Се Ляня возникла идея сделать ее фоном для своего выступления, и он переставил шезлонг, чтобы стоять дальше от фрески. Он знал, что Хуа Чэну нравится, когда он танцует рядом с ним, но ему все равно нужно было пространство, чтобы двигаться. Учитывая, что солнце уже садилось, Се Лянь сомневался, что до возвращения Хуа Чэна еще долго, и уже собирался занять исходную позицию, как услышал шаги снаружи и поспешил сделать это. Он успел встать на место как раз вовремя, прежде чем Хуа Чэн открыл дверь и шагнул внутрь. Поскольку Се Лянь стоял лицом к фреске, он не мог видеть дверь, и горевал о том, что не успел увидеть выражение лица своего альфы, когда тот понял, что происходит. Наступила довольно долгая тишина, после чего дверь закрылась, и Се Лянь услышал, как поворачивается замок. — Похоже, гэгэ в настроении, — усмехнулся альфа и направился к нему. — И он очень внимателен ко мне, — восхищенно добавил он, когда подошел ближе и, вероятно, увидел миску с фруктами. Се Лянь послушал, как Хуа Чэн занял место, и подождал еще несколько мгновений, после чего дважды хлопнул в ладоши, и, как он и просил, музыка начала играть. Некоторое время он танцевал спиной к альфе, привлекая внимание к своей заднице, а затем грациозно повернулся и стал трогать себя, вспоминая советы Мэй Няньцина. Он выглядел так же, как и утром, когда уходил; волосы все еще были распущены, где-то частично заплетены в косы, лицо было воплощением красоты, и на нем была та же одежда, что и тогда, когда он впервые увидел его по прибытии в Баньюэ. Она были полностью черной, за исключением красной драпировки на шее и плечах, а его подтянутый живот был обнажен. Се Лянь не мог не облизнуть губы в предвкушении. Се Лянь не отдавал себе в этом отчета, но во время танца он постоянно приближался к Хуа Чэну, и когда был достаточно близко, чтобы увидеть, насколько широки зрачки короля, он принял решение, чтобы вовлечь альфу в свой танец немного больше, и таким образом поставил одну из ног на шезлонг следующим движением. Он не знал, насколько хорошо это сочеталось с его танцем, но его это откровенно не волновало. Затем Се Лянь протянул руку, чтобы погладить Хуа Чэна по линии челюсти, стараясь не слишком отвлекаться от танца, и по реакции своего альфы понял, что ему это вполне удалось. Однако он не ожидал, что Сань Лан схватит его за запястье и таким образом удержит на месте. Се Лянь не мог танцевать в таком положении, поэтому сел на колени Хуа Чэна, так что его промежность едва касалась чужой. Затем он начал вращать бедрами, медленно, в такт музыке. Хватка альфы на его запястье ослабла, и он снова мог использовать обе руки, чтобы танцевать хотя бы немного правильно. Он продолжал танцевать на Хуа Чэне, пока не почувствовал себя немного более игривым, и внезапно, без предварительного предупреждения, прижался бедрами к бедрам своего альфы. Хуа Чэн отреагировал мгновенно: одной рукой он схватил Се Ляня за бедро, а другой обхватил его за шею, чтобы притянуть его лицо ближе к своему. Альфа даже попытался поцеловать его, совершенно забыв, что не может этого сделать из-за вуали, все еще закрывающей лицо омеги. Тогда он издал разочарованный рык и уже собирался сорвать вуаль, но Се Лянь остановил его. Его танец мог быть прерван, но он еще не закончил выступление. Поэтому вместо того, чтобы потакать своему альфе, как он обычно делал, Се Лянь опустил руку Хуа Чэна от своего лица и позволил своим собственным рукам пройтись по груди мужчины, пока они не остановились на обнаженной части. — У этого омеги довольно невнимательный альфа, — сказал он и опустил глаза. — О? — подыграл Хуа Чэн, на что Се Лянь хмыкнул, стараясь не показывать насколько доволен. — Мгм. Мне было одиноко, холодно и голодно весь день. Мой альфа должен взять на себя ответственность, — солгал он. Альфа слепо схватил все, что смог достать из миски с фруктами, и протянул виноградину Се Ляню, чтобы тот съел. — Если это так, то, конечно, я лично буду кормить моего омегу, пока он не станет счастливым, — сказал он и, просунув руку под вуаль, прижал виноградину к губам Се Ляня, которые тот инстинктивно приоткрыл, но при этом схватил Хуа Чэна за руку, чтобы не дать ему отодвинуться. Потому что когда альфа прижал большой палец к его губам, Се Лянь подумал, что было бы неплохо не только взять виноградину, но и облизать этот палец. Видя возбужденное выражение лица Хуа Чэна, Се Лянь был уверен, что его альфа получит удовольствие и от других вещей, которые он приготовил для него.