*** *** *** *** *** *** *** ***
— Дядя… пожалуйста!... дядя… не уходи, пожалуйста! Детский плач доносился до него сквозь тьму беспамятства. Боль огнем охватило все тело и что-то клокотало в груди с хрипом вырываясь наружу… не было сил. Он не осознавал себя, но ощущения навалились на него скопом, вырывая из тяжелого мутного состояния. Скрип повозки… Боль в теле… Колкая солома под рукой. Легкое тело приникшее к груди. — Дядя! – детский кулачок в отчаянье и бессилии бьет его груди. Он стонет от вспышки боли в сломанных ребрах. — пожалуйста… не умирай… дядя. — А ну цыц, щенок! – по железной решетке ударяет дубиной надсмотрщик и железный лязг будто заставляет его открыть глаза. Но это усилие оказывается чрезмерным и гном, так и не придя в себя, вновь теряет сознание. Светловолосый, худой в лохмотьях мальчик-гном съежился у тела своего дяди, зажимая себе рот грязной ладошкой. Он должен молчать. Иначе будет только хуже. Но он не может перестать плакать.*** *** *** *** *** *** *** ***
… Если убраться кое-как она смогла достаточно быстро, выгнав из норы Гэмджи, то что делать со всем остальным она просто не знала. Нет, на самом деле она представляла сколько понадобится труда, чтобы тетушка Белль не перевернулась в гробу от безобразия Бэг Энде. Но… что делать с водопроводом?! Лобелия без слез не могла взглянуть на ванную. Прекрасная белая ванна! С толстыми глиняными стенами, покрытая белоснежной эмалью, была расколота пополам. А ведь Лобелия помнила, как купалась в ней, когда ее оставляли в гостях у тетушки. Золотистый носик крана был покорежен и согнут, а лепестки милых цветков-вентилей валялись на осколках ванны. Вода, залившая глиняную плитку, стояла лужей, и пришлось хорошо потрудиться с тряпкой в руках, чтобы убрать этот потоп среди осколков. Благо хоть вода больше не хлестала! С унынием посмотрев на трубы, заткнутые тряпками, Лобелия обреченно вздохнула. Одной ей не справится. Нужен кто-то, кто разбирается в трубах, в железках, у кого достаточно сил и умений, здесь все наладить. Да и толстые осколки ванны… она развалилась аккурат на четыре части и Лобелии не хотелось бы разбивать ее на еще более мелкие части, чтобы вынести и выбросить в мусор. Водопровод делали гномы. И ванну говорят привезли их рабочие… И гномы же все и порушили! А кузен им позволил! Очень хотелось зареветь от обиды. Бедная, бедная тетя Белль! Но отчаянье и желание зареветь прошли достаточно быстро. Лобелия ушла на кухню и только посмотрев на гору посуды, как злость неожиданно вспыхнула в ней. В свое время Лобелия наслушалась историй от тетушки про гномов. Это ведь по ее почину, мистер Банго Бэггинс связался с гномами и заплатил им за строительство норы. И тот тоже частенько ворчал, как ему тогда надоели гномы, что въедливо выспрашивали за каждый гвоздь и за каждый угол в норе, выставляя плату за любую мелочь. Но нору гномы построили лучшую во всем Шире. Почему бы… Вот если бы… А в конце-то концов почему нет?! Ближайшее поселение гномов находилось в Синих горах. И у них обязан быть тан. Гномы очень тщательно относятся к вопросам чести и если она… к примеру, только к примеру!... Напишет письмо и расскажет, что группа гномов ворвались в дом ее родичей, устроили разгром и сманили, – а может и похитили! – ее кузена… Лобелия прикусила губу, нахмурившись. Как бы так все выставить, чтобы тан гномов был вынужден помочь ей с ремонтом? Зерно они закупают осенью в Шире… Вот на это она и станет давить! Разве им нужны проблемы? Решительно кивнув своим мыслям, Лобелия развернулась к спальне Бильбо. В его комнате тоже был беспорядок, но намного меньший и… в шкафу осталось полно одежды. Ей придется поехать в Бри и отослать письмо с вестником в Синие горы. Благо дунаданы частенько подрабатывали таким образом. Но для того, чтобы добраться до Бри, ей придется притвориться… мужчиной. Хоббитом. Добропорядочным Бильбо Бэггинсом.*** *** *** *** *** *** *** ***
Земли Верзил опасны и приличным хоббитам там не место. И уж тем более юным особам. Но Лобелия наверно была излишне зла, иначе ни за что не пошла бы на такое вопиющее нарушение приличий и на глупость в принципе. Переодеться в мужчину, наглухо накрыться широким плащом, скрывающим женскую грудь и натянуть на голову шляпу, скрывая лицо. Оставалось лишь сделать голос хриплым и ниже, грубее, как у мужчины. Не то, чтобы она обольщалась в своей маскировке. Матушка, да и тетушка верно, точно бы ее выдрали… и Лобелия бы их не винила. Но матушка с отцом отправились с ее сестрами к родне на именины бабушки Розы и должны были вернуться через неделю. Все же деревушка Твердострой находилась аж в Северной Чете Шира, и путь туда и обратно был долог. Вполне возможно она спокойно вернется из Бри, а родителей еще и дома не будет. До Бри добраться оказалось проще, чем думала Лобелия. Все хоббиты, который собирались в город Верзил, собирались вместе на второй день недели и на подводах, телегах, спокойно всей толпой добирались до места и всего за полтора дня. Даже платить за сопровождение было не нужно. А у неё даже был свой собственный пони. Поэтому спокойно сидя на своем пони, натянув поглубже на голову шляпу, чему удачно способствовал легкий летний дождик, она спокойно доехала до места. Никто к ней не приставал и не лез с разговорами. Все прятались от дождя под своими зонтами и плащами, а если и говорили, то со своими друзьями. Бри… был грязен. Только въехав в ворота человеческого города, Лобелии резко захотелось развернуть пони и позорно сбежать обратно. Столько грязи юная особа в жизни своей не видела. Даже свинарник в Бэг Энде после гномов блек и тускнел по сравнению с раскисшими от грязи улицами, со зловонными канавами полными мусора… и дерьмом от лошадей и… на глазах шокированной Лобелии один старик открыл окно и без всякого стыда плеснул содержимое ночного горшка в канаву у дома! — Мы остановимся в Гарцующем Пони, – возвестил старший над хоббитами, указывая на постоялый двор. – У кого дела в городе, закончите их сегодня-завтра! Послезавтра едем обратно прямо с утра. Так что не задерживайте остальных. Это и тебя касается Лобелия Саквиль-Бэггинс! Под суровым взором старого Бэйда Хэмминга Лобелия покраснела до корней волос. А она-то думала, что ее не узнали! — А лучше девушка подождите, когда я комнаты для наших сниму, а уж потом я тебя сам сопровожу, куда тебе надобно. В тряпичные лавки небось удумала глянуть? Эх, молодость! Все наряды одни на уме… — Мистер Хэмминг, мне письмо надо отправить! – пискнула виновато Лобелия. — Так надо, что меня попросить его доставить не подумала? – возмутился тот. Другие хоббиты благоразумно оставили их одних, отправившись внутрь заведения. Лишь несколько кучеров, отвечающих за пони и повозки, направили их к конюшням позади здания. — Я… – Лобелия со вздохом опустила голову. – Я просто должна. Должна и все! Ради Белладонны Бэггинс, моей тети и названной матери я обязана была сама приехать сюда! И отправить письмо! Хэмминг поцокал языком, постукивая ногой о разбитую мостовую. — Даже спрашивать не стану причем здесь Бильбо Бэггинс, а он явно причем, раз ты голову потеряла, девочка! Ты с детства за этим мальчишкой бегаешь, все присматриваешь… Ты не обязана это делать, знаешь? У него и своя голова есть. Лобелия промолчала, упрямо смотря себе под ноги. Хэмминг только головой качнул неодобрительно, но вновь попросил его подождать. Раз уж такое дело, покажет он место, откуда можно письмо послать куда угодно да с уверенностью, что оно дойдет. — Спасибо, мистер Хэмминг.*** *** *** *** *** *** *** ***
Письмо скрылось в сумме человека, а в руку ему легли три серебряные монеты. Большая плата, так почти пони стоит, но и дорога долгая. Эти три монеты Бильбо Бэггинс ей вернет, потому как ровно столько стоит и подвенечное платье к свадьбе. Такое, какое хочет сама Лобелия, а не ее матушка. Этот обычай не нравился Лобелии, и ей стоило больших сил и слез, и упрямства, чтобы добыть себе право самой выбрать платье к свадьбе. — Осенью я найду тебе жениха и ты выйдешь за самого добропорядочного и уважаемого хоббита! Я твоя мать, я желаю тебе только добра, – сурово сказала ей Амелия Саквиль-Бэггинс этой весной. – Я ведь люблю тебя и хочу, чтобы у тебя был муж и дети. Своя нора, своя кухня, чтобы ты не осталась приживалкой в доме своего брата. Ты же не хочешь стать нянькой чужим детям! А годы твои уже опасные! Лобелию затошнило, когда она вспомнила речи матери. Осень была уже не так далеко, и мать скоро вернется и узнает, что Лобелия дала отворот поворот Отто Бэггинсу, своему «жениху». Ох, и скандал будет! И все равно не хочет она за него замуж! — Ну, а сейчас давай заглянем на городскую площадь, – говорил меж тем мистер Хэмминг, выйдя с ней на улицу из того длинного дома, где обретались дунаданы-вестники. – Я в лавку табачную загляну, договорюсь о сделке. Лист табачный в этом году добрый будет! А ты, девонька, снаружи подожди меня, а то одежда табаком провоняет. Одежда… Лобелия покорно согласилась. Платье на ней было куплено в подарок внучке Хэмминга, и портить его конечно не стоило. Старику хоббиту не нравился ее маскарад, да и самой Лобелии он казался постыдным, и она была благодарна, когда Хэмминг непреклонно попросил ее пока одеть это сиреневое платье. … На площади была толпа людей. Множество людей разного возраста и богатства окружали какой-то помост и что-то выкрикивали, торговались. Лобелия, что осталась стоять у табачной лавки, не собиралась подходить к людям. Вот еще! Хватит с нее неприятностей! — Посмотрите, какой прекрасный… крепкие ноги!... а зубы... ну же, кто предложит больше пяти монет?! Голос зазывалы-торговца был неприятен и странен. Чем он торгует? Все же она была недопустимо любопытна. И у нее еще было 12 серебряных монет… все её приданное. … Когда у твоих родителей пять дочерей, ты вряд ли можешь рассчитывать на больше, чем пятнадцать монет. Лобелия, сама не зная зачем, подошла к толпе и скользнула в просвет между людьми. Невысокий рост и ее худощавость оказались на руку и она легко прошла сквозь толпу к помосту. И одного взгляда было достаточно, чтобы пожалеть об этом. Работорговцы. На помосте в цепях, в железном ошейнике стоял огромный Верзила. Каждая его рука, была толщиной с Лобелию… ну, может и не совсем, но ноги… лицо девушки заалело до кончиков ушей. Верзила был гол! Только причинное место прикрывала грязная тряпка. Но… но глаз отвести она не могла. «Замуж! Срочно!» – прозвенел в голове далекий голос матушки. Ох, нет! В это время работорговец захотел показать зубы своего товара, и протянул руку… но «товар» так злобно щелкнул зубами, состроив зверскую рожу, что не то что торговец отдернул руку, но и Лобелия чуть было не отскочила прочь. — Даю три монеты! В руднике сойдет! – бросил кто-то из мужчин в толпе. Клеймо преступника и убийцы на груди «товара» да и общий зверский вид не вызывал никакого желания даже сочувствовать этому человеку. Люди-Верзилы часто были убийцами и разбойниками, подозрительными бродягами и подлецами… да были и мирные торговцы и мастера, но… все же заслужить подобное клеймо надо было очень сильно… натворить делов. — Э, господин хороший! Да разве это дело? Я на прокорм этой скотины больше потратил! – возразил работорговец. – Хоть шесть монет, чтобы отбить товар. — Три и четвертак, – возразил покупатель. Начался торг среди гудящей толпы и Лобелия уже было развернулась, чтобы уйти… и тут взор ее скользнул в сторону, где слева от помоста стояли вбитые в землю толстые столбы. К каждому столбу был прикован цепями раб и все они в основном были люди… мужчины и женщины. И даже несколько подростков-мальчишек. Но взгляд Лобелии остановился не на них. Нет. … тонкая грязная рука тянулась к огрызку яблока, брошенного в грязь. Лобелия с подымающимся ужасом в душе смотрела как тощий грязный, маленький гном пытался дотянуться до этого огрызка. Наконец худые пальцы сомкнулись на огрызке и мальчик, оттерев грязь с этого огрызка, жадно вгрызся в него. Сердце Лобелии замерло. Эру милосердный… Он же совсем маленький! — Что ты тут делаешь?! – старик Хэммингтон зашипел ей в ухо, и, вцепившись в нее, попытался увести прочь. Но Лобелия уперлась, вырывая руку. — Нет! Слышите?! Не уйду, пока не заберу его! Не уйду! Она вырвала руку из ладони хоббита и в несколько стремительных шагов оказалась рядом с мальчиком. Тот испуганно отпрянул и вцепился в кучу лохмотий, что была прикована к столбу. К волосатой куче лохмотий, что вдруг открыла глаза. Лобелия застыла, смотря в затуманенные болью и болезнью голубые, как небо глаза. — Маленькой госпоже, кто-то понравился? – человек с помоста, продав раба, спрыгнул на землю и подошел, махнув рукой своему подельнику. – Давай следующего, Эрл! — Так кто вам понравился, моя госпожа? – обратился работорговец к Лобелии. Рука Хэмминга вернула Лобелию на грешную землю. Она вновь вырвала руку из ладони старика. — Этот мальчик… я хочу купить его! Хэмминг обреченно застонал. Женщина! Человек отрицательно качнул головой. — Эх, добрая госпожа… этот мальчик не продается. — Что значит, не продается? – голос Лобелии упал. Она должна спасти этого ребенка! Просто обязана! — Он довесок, госпожа. За этого щенка гном жилы себе порвет, работая в кузне. — Его отец? – Лобелия невольно загнано посмотрела на гнома, что сломано сидел в грязи у столба. — Он кузнец. Да и к другой работе годен… — Да он помрет у тебя сейчас! – не выдержал и Хэмминг. — Это гном, уважаемый! – фыркнул работорговец. – Пара сломанных ребер и порка кнутом такого к праотцам не отправит. А еще раз дернется, так его ублюдку я ноги поломаю, живо шелковым станет. Так что увы, госпожа, щенок не продается. Лобелия обреченно зажмурилась. Но перед глазами так и стоял мальчик, отчаянно жавшийся к полуживому гному. — Сколько вы хотите за них? – как во сне услышала она свой голос. — В кузнях к Югу от Бри за него дадут три золотых. — За мертвеца? – зло зашипел Хэмминг. – Ну, знаете ли! Да он стоять не может! Не продадите, так он завтра помрет! — Подождите! – Лобелия остановила возмущенного хоббита. Она повернулась к работорговцу, гордо выступив вперед и выглядя так решительно, как только могла. Ну, а то, что она до белых пальцев сжала носовой платок, так это не имеет значения… — Если бы вы хотели продать его в Южные Кузни, он не сидел бы здесь среди других рабов! Вы хотели продать его здесь и сейчас, именно потому что он болен! И раз так, вы продадите его мне, потому что я хочу его купить! Вместе с мальчиком! — Какой вам с него прок, госпожа? – поднял брови в недоумении торговец. – Он и в постели вас не согреет. В толпе кто-то заржал. Но Лобелию, которая побелела от злости и отчаянья, уже было не напугать такими скабрезностями. — Вы торговец рабами и я куплю у вас этого раба! – отчеканила она яростно. Хэмминг встал рядом с ней, так уже упрямо заложив пальцы за пояс штанов. — Ну же, сударь! Назовите нам цену! – громко сказал он. – И не смешите народ требуя золото! Торговец скривился, но гомон толпы, что явно была за хоббитов, поколебала его уверенность. Кисло посмотрев на гнома и на его мальчишку, торговец дернул уголком рта. — Ладно, ваша взяла… одну монету золотом. Одна монета золотом равнялась двадцати серебряным…. — Ползолотого, – отрезал Хэмминг. – Много чести. — Один золотой это малая цена, – возразил торговец. — А лекарь? А еда откормить эти кости? – взвился Хэмминг, прежде чем Лобелия смогла что-то сказать. – Нет, уж половина и только! — Я не согла… — Я дам 12 монет серебром, – сказала Лобелия. – Это вас устроит? — Ползолотого, Лобелия, – упрямо гнул Хэмминг, – или ты потратишь деньги зря. — Я заплачу 12 монет, – упрямо повторила Лобелия, смотря только в глаза человека. Тот прищурился. — Хорошо. 12 монет за обоих. И мой вам совет, госпожа… только ради ваших прекрасных глаз… держите щенка отдельно от гнома. Смирнее будет. — Вам не очень беспокоиться, – сухо выговорила Лобелия доставая кошель. Человек взвесил кошель в руке, заглянул внутрь, пересчитывая, и кивнул слугам. — Эй, отцепить этого от столба! Лобелия, да похоже и сам торговец, не верила что гном сможет даже встать на ноги. А уж то, что он сможет идти… но видно гном, не смотря на свое ужасающее состояние, прекрасно понял, что он должен это сделать. Когда он встал, шатаясь, и через силу сделал шаг к Лобелии, торговец с досадой отвернулся. Возможно, он прогадал, и все же не стоило продавать гнома. Да только было уже поздно. Мальчик был прицеплен тонкой цепью за ногу к гному, но как только его отцепили по требованию, Лобелия взяла вздрогнувшего малыша на руки. Не такой уж он был и маленьким… выше ее пояса на полголовы… но тощий, легкий! Одни косточки! Но был ужасно грязен, а лохмотья на нем провоняли и годны были разве что на топку в печь. — Ничего не бойся, – ласково шепнула ему Лобелия. Наверно, именно тогда, в этот миг она всем сердцем прикипела к этому мальчику. Медленно они вчетвером покинули площадь и стоило им свернуть за угол, как гнома шатнуло. Хэмминг охнув, подхватил его под руку. — Ох, ты ж! Обопрись об меня, кости твои каменные! Авось дотащимся до двора постоялого! Лучше бы ты, Лобелия, платье себе купила! Лобелия промолчала, лишь с беспокойством взглянув на гнома. Не будет теперь уж у нее платья… не за что его покупать.*** *** *** *** *** *** *** ***
… как они до постоялого двора добрались, один лишь Эру ведает. Помогло разве что то, что по дороге туда повстречали других хоббитов из их подвоза. Двое молодых крепких хоббитов подхватили под руки гнома, взвалив его руки себе на плечи. Старик Хэмминг уж красным был от натуги, а гном с каждым шагом всё меньше себя сознавал, и сил у него оставалось, разве что в сознании оставаться. — Не хорошо у него в груди клокочет, – пробормотал Хэмминг, идя рядом с Лобелией, что так и не спустила мальчика с рук. – Лекаря ему надобно. До двора дойдем, пойду спрошу о нем пройдоху Барли… — У меня денег нет, – еле слышно призналась Лобеллия. – Но я отдам. Обе… Хэмминг возмущенно махнул на нее рукой. — Тьфу на тебя, девочка! Сам по уши в эту историю влез, так что и лекарь с меня. А то быть пацану сиротой, схороним еще… Мальчик крупно вздрогнул и Лобелия успокаивающе погладила его по спине. — Не бойся. Он у тебя крепкий, сильный… выздоровеет. А нет… – Лобелия глубоко вздохнула и звонко закончила, – … из под земли достану, по голове настучу и жить заставлю! Тебя как зовут? Мальчик опасливо поднял на нее серо-голубые глаза. — Фили… Лобелия через силу ему улыбнулась. — А папу твоего как зовут? Мальчик замялся, опустив глаза. — Фрерин, – прошептал он. – Он… хороший, тетя… — Правильно, – кивнула ему Лобелия, – Зови меня тетя Ло. Хэмминг только головой покачал на такие речи. Чуяло его сердце, чем все это закончится. Да только вздохнул. Не сказать, что хозяин постоялого двора был им рад. Барлиман не хотел неприятностей с гнидами, а рабы… одного взгляда на лохмотья мальчишки-гнома и взрослого явно свидетельствовали о вшах. — Лекаря позову, как скажете, – сказал хозяин в ответ на просьбу Хэмминга. – Да за своё… новое хозяйство заплатить придется. И вымыть их надо, мне тут грязь не нужна. Это было справедливо. И даже правильно. Только вот гном уже без сознания лежал на лавке в комнате Лобелии и вряд ли мог вымыться. И с места его не сдвинуть. Мешок с костями, может и так, а тяжел зараза. Одно хорошо, что хоть и благонравной девице и ни к месту комнату с мужчиной любого рода делить, да с таким лежачим… его считай и нет. Какой уж тут чести урон! А Лобелия уж попросила служанку и еды принести, и воды горячей приволочь с лоханью. Вот вцепилась в мальчонку-то! Небось последние гроши отдала за все это! Мальчонка же не в пример хоббитятам был слишком тих и послушен, и то и дело со страхом поглядывал на лежащего без памяти гнома. Махнув рукой, Хэмминг вышел. Где там этот лекарь-то?*** *** *** *** *** *** *** ***
Лекарь был человеком, что в общем-то было обычное дело. Дело свое он знал и споро, со знанием дела осмотрел гнома, прощупал его ребра руками, прослушал через трубку слуховую, а затем аккуратно перевернул на бок, полюбовался на исхлестанную в кровь и в мясо спину, с загнившими рубцами от грязи и, выругавшись, приказал подать чистой воды. Диво дивное, но Лобелия решительно помогала лекарю и обмыть тело гнома, бережно счищая тряпицей гной с рубцов, и придерживая того за плечи, пока лекарь наносил мазь, а затем пока накладывал тугую повязку на сломанные ребра так и беспамятного до конца. — Травы дам от жара, поите почаще за день, – говорил человек. – Через день повязки снять надобно, обмыть спину отваром да тем же можно, мазь вот эту нанести и вновь туго ребра повязкой перетянуть. Три ребра сломано, и гному тяжко отойти. Он истощен сильно, видать еду свою ребенку отдавал. Тот хоть и худ очень, но цел и здоров. Лишь один рубец от кнута на нем… гномы за детей жизнь положат. Лобелия молча слушала, поглядывая на лежащего гнома. Отмытый их стараниями от грязи, пусть и кое-как, он уже не казался ей… непонятно чем. Сейчас перед ней лежал пусть и не хоббит, и не человек, а гном, но все же мужчина. С волнистыми спутанными волосами, наверно, если промыть их хорошо, черного цвета. Черты лица были грубые для ее глаз, но сейчас, в неверном свете свечи они казались мягче и… он притягивал к себе ее взгляд. Руки помнили его кожу, сухие мышцы на исхудалом теле, а в горле стоял ком от страшных кровавых рубцов на его спине. Как он тогда шел?! —… перевязок пять думаю довольно будет. Еды давать понемногу, особенно мальчику. Гномы крепкий народ, но после долгого голода вредно будет жирное и тяжелое. Похлебку бы легкую, бульон можно… хлеб сухой поджаренный, молоко кислое, яйца вареные, мясо, рыбу… но это уж сами смотрите. Как сами захотите. Лекарь не сказал «рабы», но Лобелию передернуло внутри. Нет, они не рабы. Не для нее.