*** *** *** *** *** *** ***
День был тяжелый. Ох, тяжелый… Заканчивать пора с этими поездками в Бри. Не молодой, чтобы скакать туда-сюда… права жена, права. Хватит. Старик Хэмминг довольно причмокнул, отпив из пивной кружки. Хорошее вино у Барли Пройдохи, ничего не скажешь, да в Шире и не хуже бывает… В общей зале постоялого двора как обычно было шумно и тесно, но старый хоббит занял удобный угол, подальше от Верзил. Укромненький такой уголочек, тут тень от перекрытия да ниша скрывает его от глаз, а ему все видать. И если кто из молодых нос сунет в зал, он его враз заметит. Кто и когда из этих доростков его слушал о том, что молодым хоббитам вечером нечего делать здесь? Хоть раз кто из них, но спустится с комнат сюда. За пинтой пива… далась им эта пинта! За думами своими, скачущими с одного на другого, Хэмминг привычно держал зал под бдительным своим оком. Левый глаз может и видел уж смутно, зато правый еще годный был. Потому и дочку Саквилей он враз заметил. Юная хоббит тенью сошла по лестнице и без всяких сомнений направилась к хозяину постоялого двора. Барли Пройдоха, Проныра, Толстосумм и Толстобрюх, широко разулыбался девушке, переговорил с ней о чем-то, а затем кивнул и поманил пальцем за собой. Хэмминг подавился пивом, чуть кружку на пол не уронив. Куда?! И про гудящие от усталости ноги позабыл, подскочил и бегом во след Верзиле и девушки помчался. Сквозь толчею в зале едва протиснулся, за спинами чуть не потерял обоих из виду, а как в подсобке Барли скрылись – увидел. Не желая думать о плохом – он ее приличной девкой считал! – подскочил к дверям. И замер. Сердце кольнуло. И тут голоса за дверью послышались. Хоббит не стал врываться внутрь, а приник ухом к двери… —… прелесть… прелесть… меняла… дорого! – с трудом расслышал старик хоббит Барлимана. —… прошу… да, согласна… нет, только… – приглушенный голос Лобелии. О чем они говорят? Тяжелые шаги Верзилы заставили отпрянуть от двери и нырнуть за угол, как нашкодившего хобитёнка какого-то. Дверь подсобки отворилась и вышла Лобелия, сжимая что-то в кулаке, а за ней и Барли Пройдоха показался. — Ежели что, вы мисс, никого не ищите. Я тут за менялу-гнома все честь-почести разменяю. — Благодарю вас, Барлиман. Но мне больше нечего менять. Доброго вечера вам. Девушка резко кивнула, не посчитав нужным делать книксен перед трактирщиком, и развернувшись, быстро покинула зал. Хэмминг так и выпрыгнул из-за угла. — Стоять, Верзила! – воскликнул он. – А ну говори, что у вас за дела были, а?! Выкладывай, совратитель! Барли вытаращил глаза на потрясшего кулаком со зверским видом старика-хоббита. — Очумел?! – вопросил он. – Хэмминг, да ты что?! — Она тебе не девки твои трактирные! – зашипел Хэммминг. – Говори, пока у меня сердце не встало! — Тьфу на тебя, – почти сплюнул Барлиман. – Внучка что ль? Да не ерепенись ты, стихни! Сменять она хотела цацку свою на пару монет. — Какую такую цацку? – тут же потребовал ответа Хэмминг. Барли закатил глаза к потолку, а затем поманил за собой в подсобку. Там в столе открыл ящичек и показал пожилому хоббиту цепочку позолоченную с подвеской в виде изящного трилистника-клевера. — Что бы тебе ни дна, ни покрышки! – вздохнул хоббит, оттирая лоб, а затем почти рухнув на низкий табурет у стола. – У меня чуть сердце не встало! — Ты бы травки какой попил, – фыркнул Верзила. — Ты у меня поговори еще! – огрызнулся хоббит на ухмыляющегося человека. — Важная цацка то? – спросил Барли с пониманием. Хэмминг пожевал губами, вздохнул. — Да кто его знает… можь мать подарила? Вот что… Барли. Сколько там ты девчонке дал? — Дык меди дюжину… — Сколько?! Ах, ты, проныра! – аж задохнулся Хэмминг. – Совести у тебя нет, девчонку обирать! — Обирать?! Серебняк и дюжина меди за такую-то цацку! – взвыл и Верзила. Ну, серебняк менял дело, да… — Ну, ладно… погорячился, – повинился хоббит. – Давай-ка договоримся… — Меньше трех не отдам! – сложил руки с обиженной рожей Барлиман. — ЧТО?! Ботва морковная твоя душонка, Барли Баттербур!*** *** *** *** *** *** ***
Скорее всего её обманули. Но Лобелия и сама не знала, сколько может стоить подарок тети Белль. Она конечно говорила, что его привезли из земель эльфов… или гномов? За столько лет она и забыла, да и в тот день, когда против всех правил ей самой сделали подарок, она была слишком счастлива, чтобы толком слушать, что ей говорят. Да теперь не стоит и вспоминать. Мальчик, за то недолгое время, что ее не было в комнате, проснулся и взъерошенным одиноким воробышком стоял у лавки гнома, завернувшись в покрывало с кровати. Он вцепился пальчиками в безвольную ладонь и тоскливо смотрел в лицо мужчины. Он что-то говорил, срывающимся голосом, на своем языке, будто просил что-то, и сердце Лобелии сжалось от острой жалости. Как она могла думать о какой-то вещи! Мальчик будто почувствовал взгляд и испуганно обернулся. Лобелия через силу улыбнулась ему. В руках она держала поднос с чашкой бульона, двумя сухими кексами и двумя кружками кислого молока. — Проснулся? – спросила она. – А твой папа просыпался? Фили опустил голову, и длинные волосы упали ему на лицо. — Нет, – тихо откликнулся он, настороженным зверьком, ожидающим удара, смотря на нее из-под челки. Боится. Понятное дело. Лобелия прошла комнату, подходя к нему. — Поможешь мне напоить его? Мне без тебя не справиться, а ему надо выпить бульона и немного отвара, чтобы вновь стать сильным и здоровым. Поможешь? Фили замер перед ней крольчонком, а затем мелко быстро кивнул. —… Вот и хорошо, но сначала давай-ка ты оденешься. Вещи Бильбо Бэггинса она еще утром сложила в холщевую сумку, и рубашка там – по крайней мере сейчас, – пригодилась бы Фили. — Вот так… опусти ручки, сейчас закатаем рукава… ну вот, пока сойдет. А завтра пойдем на рынок и купим тебе и твоему папе одежду. Согласен? Мальчонка смущенно кивнул, не глядя на нее. В рубашке Бильбо он просто утонул, но подвернутые рукава и подтянутый шнуровкой вырез рубахи препятствовали тому, чтобы одежка свалилась с тонких детских плеч. Лобелия поставила стул у лавки и усадила на него Фили, дав ему в руки миску с теплым бульоном и ложкой. — Я приподниму его немного, – говоря это, Лобелия аккуратно присела на край лавки, и, положив руки на плечи гнома, приподняла его с некоторым усилием, так чтобы голову мужчины поддерживала ее рука и бок. – Одной рукой я буду его держать, а второй поить его из ложки. Видишь? Я не могу держать чашку и без тебя мне не справиться. Я должна поить его медленно, чтобы он не захлебнулся. Из чашки это сделать не выйдет. Давай, я зачерпну немного бульона ложкой. Фили протянул ей миску, держа ее обоими руками, с готовностью, с такой серьезностью. Маленький взрослый, а не ребенок. Лобелия зачерпнула неполную ложку и поднесла её к губам мужчины. Пальцами левой руки осторожно нажала на подбородок, заставляя гнома приоткрыть рот и влила чуть бульона внутрь, спустя миг проведя пальцем по горлу мужчины, отчего тот сглотнул не приходя в себя. Так они в три глотка опустошили ложку, а затем Лобелия зачерпнула новую. Мальчик зачарованно следил за ней, затаив дыхание. — Думаю, достаточно, – сказала она, когда в миске осталось совсем немного бульона. – Мы с тобой молодцы! А теперь надо дать ему отвар. Принеси со стула вон ту кружку под тряпицей. Фили спрыгнул со стула и поспешно принес ей отвар. Таким же образом они наполовину опустошили и кружку. — Вот и все, – сказала Лобелия, укладывая гнома обратно. – Вот увидишь, теперь он точно поправится. — Правда? – вырвалось у Фили. Но тут же смолк, как-то съежившись. — Конечно! – бодро сказала Лобелия. – А теперь, как насчет немного поесть, эм? Приличные хоббиты, и гномы конечно, должны ложиться спать сытыми. Чтобы им снились хорошие сны. Фили не возражал ни против маленького, по меркам хоббитов, кекса, ни против скисшего в простоквашу молока. Он, почти давясь, запихнул в себя еду, подобрав крошки, упавшие на рубаху и выпил все до капельки. И почти сразу разомлел и сонно стал моргать. Лобелия подхватила его на руки, отнесла в постель и чмокнула в макушку, пахнущую еще мылом. Накрыла одеялом. Затушив свечу, она скинула платье, и в одной нижней сорочке нырнула в постель к Фили. Мальчонка во сне чисто по-детски поддался к ней, прижимаясь, и Лобелия ласково скользнула рукой по золотым шелковым кудрям…*** *** *** *** *** *** ***
Несмотря на то, что Лобелия смертельно устала за дорогу и вчерашний день, проснулась она на рассвете. Зябкие и холодные лучи солнца лишь робко заглянули сквозь ставни в комнатушку, а она уже была на ногах. Въевшаяся привычка с детства просто не позволила Лобелии пролежать в постели хоть еще немного. Азалия Саквиль-Бэггинс считала не допустимым позволять такое дочерям. Приличная девушка должна вставать до петухов и вовсю заниматься делами, когда соседи только глаза протирают кулаками. И безмерно гордилась, когда те же соседи изумлялись и хвалили ее дочек за трудолюбие и хозяйственность. Работа в саду и огороде, прополка сорняков, вечная стирка и глажка тяжелым утюгом на угле, выпечка хлеба и уборка в доме, штопка белья и вышивка шелком за пяльцами… день в доме был расписан по минутам и высшим счастьем было, когда мать позволяла дочерям после обеда погулять и поиграть с другими детьми на улице. Но горе тебе было, замарать и испортить одежду! Пожалуй, самыми счастливыми днями были те, когда тетушка Белль забирала Лобелию к себе на пару деньков. Даже Бильбо не мог испортить это счастье. И где он сейчас? Лобелия и сама бы себе не призналась, что волновалась за него. Он же… просто хоббит. Холодный воздух заставил поежиться и потребности тела тут же заявили о себе. Глиняный горшок с крышкой привычно нашелся под кроватью. А после девушка, немного стыдясь себя, просто открыла ставни и плеснула содержимое вниз из окна. Человеческий город был со своими не самыми скромными правилами… Горшок вернулся на место. Одевшись, Лобелия быстро расчесала гребешком свои темные кудри цвета каштана, и ловко подобрала с помощью ленты волосы. Умыться над тазом в углу комнатушки и можно сказать утро началось. Первым делом она проверила гнома. Фили тихонько сопел носом, свернувшись в клубок под одеялом. Его отец дышал ровно и тихо, и, похоже, сейчас именно спал, а не был в беспамятстве. Помогли ли ему еда, отвар или скромная помощь лекаря, но сейчас она уже не могла сказать, что этот гном готов отправиться к своим Предкам. Привычно сложив пальцы, она вознесла хвалу Вале и попросила его благословения и помощи. Но впервые не себе, а этому гному. Должен же Он скорее снисходить к помощи своим сыновьям? Помедлив, она тихо вышла из комнаты, не желая разбудить кого бы то ни было. На постоялом дворе было так тихо, как только возможно. Только сонное жужжание мухи и было слышно в сером воздухе коридора. Да с первого этажа доносился неясный шум. Старая лестница казалась готова скрипеть при каждом шаге, но толи Лобелия была слишком легкой, толи лестница была крепче, чем казалось, ужасного скрежета не последовало. В общем зале обнаружился Хэмминг с перевязанной тряпкой головой. — Ладно, у меня, старика, бессонница, а тебя чем не устроила теплая постель? – поприветствовал ее пожилой хоббит. — Я не привыкла долго спать, – чопорно пожелав доброго утра, ответила она. – Мистер Хэмминг, как вы себя чувствуете? — Ах, не смотри на меня! – махнул тот рукой. – Пиво вчерась с Пронырой Барли перепил. Напоил таки, паразит! — Мистер Хэмминг… — Да говори уже! – вздохнул тот, с унынием заглянув в кружку, дымящуюся чаем. — Можно ли в Бри купить готовое платье*? — Я же купил! – изумился старик, кивая на сиреневое платье Лобелии. — Для мужчины и мальчика, – терпеливо поправила его девушка, садясь напротив. — М-дя… и правда… – потер лоб Хэмминг. – Думаю, у старьевщика можно что найти простое, а что получше так это уже в Шире лучше смотреть. У нас и платить меньше придется. Давай-ка позавтракаем плотно да как следует, а затем уж сходим вместе! Твоя забота и проснуться не успеет. Али одного оставлять и на минуту страшно? Хэмминг угадал. Лобелии до ужаса страшно было оставлять Фили одного. Она сама не могла объяснить почему, но даже сейчас, зная, что он спит наверху, в постели, она боялась. Что его попросту украдут. — Ну и ярмо ты на себя взяла, девонька! – покачал головой Хэмминг. – Ты же жизнь себе перечеркиваешь… — Это мой выбор, – тихо, но упрямо смотря в глаза старика, ответила девушка. Что тут скажешь… — Упрямая ты особа, Лобелия Саквиль-Бэггинс, – проворчал Хэмминг. – Подымай тогда свою заботу. В платок его завернешь да и пойдем. Негромко поблагодарив, Лобелия тут же подорвалась с места, и умчалась из зала. Она чуть ли не влетела в комнату, распахнув двери. И тут же задохнулась от облегчения. Мальчик сидел в постели, встрепанным воробышком, скуксившись, и шмыгая носом. — Что случилось? – тихо и ласково спросила она, опускаясь рядом. Фили опустил головенку, зажав в кулаке ткань рубахи. По тому, как он мялся и порозовел от смущения, догадка пришла сама. — Глупенький ты! – негромко засмеялась она, обнимая деревянного от смущения мальчонку и целуя в худую щечку. – А ну-ка! Она подхватила его подмышками, и мальчишка и опомниться не успел, а уж сидел на горшке с красными ушами.*** *** *** *** *** *** ***
… У старьевщика нашлись до удивления приличные вещи. Среди рванья и ветхих, но целых относительно вещей, были откопаны несколько широковатые для гнома коричневые брюки из плотной ткани. И даже приличной длины – на ладонь ниже колена. Только карман справа был криво зашит, но Лобелия это в два счета выправит. Рубаха серая со шнуровкой у горла… с ней можно было и не угадать, но Лобелию не зря мать гоняла и в хвост и в гриву. Она заранее взяла нить и измерила широту плечей и нужную длину. Должна подойти. Даже подштанники нашлись. Из чуть потертой шерсти. Колоться меньше будет. Сойдет! Решительно отложенные подштанники заставили закашляться Хэмминга. Но Лобелии было решительно все равно в данный момент. Оказалось, ей нравиться подбирать кому-то одежду… С Фили оказалось труднее. На человеческих детей одежда была, а вот на хоббитят или гномят – не было. Были только длинные рубашонки для ползунков, которые на ногах уже стоять могут, а вот штаны снять и на горшок сесть сами не могут. Таким-то конечно только это и носить, но Фили-то постарше будет. И кто будто под руку толкнул, Лобелия отодвинула очередную тряпку и обнаружила белую рубашонку с воротником стоечкой, и… толи халат, толи кафтан с широкими рукавами из плотной сине-серой ткани с пояском. К этому прилагались и короткие, на манер хобичьих, черные штанишки, но застегивались они на крохотные пуговки под коленом. — Хиннские, – определил Хэмминг. – И откуда здесь такое? Одежда хоть и была чуть затхлой, но была сухой и целой. И носить ее можно было. Воздух улицы и легкий ветерок быстро прогонят эту затхлость. Конечно, выстирать бы… но сейчас не время. Вот будут в Шире… Она ловко и быстро одела мальчика. Огладила одежду, поправила поясок и удовлетворенно улыбнулась. Фили выглядел, как маленький принц… выглядел бы если бы не железная уродливая полоска стали ошейника. Широкого, но слишком узкого, чтобы она могла содрать эту гадость с шеи мальчика. Ее пальцы коснулись тяжелой полоски… — Это лучше в Шире, – предупредительно сказал Хэмминг, заметив ее помрачневший взгляд. – Здесь это опасно. И правда. — Вы не заметили, госпожа, – старьевщик поднял что-то со стола с тряпьем. Похлопал по ладони и подал ей… что? Лобелия удивленно рассматривала на своих ладонях небольшие… это чем-то напоминало человеческую обувь. Но не тяжелых на толстой подошве монстров, а из тонкой кожи лодочки, в каждой из которой было по шерстяной вставке-носку. — А, обувка! – хлопнул себе по лбу Хэмминг. – Эй, голова садовая! Тыквенная! Что Верзилы, что Громилы, на ноги себе эту тяжесть цепляют! Тьфы ты! Лобелия задумчиво оценила вид «обувки». Ну… это защищало ступни от лишней пыли, а сейчас лето и пожалуй хорошо, что сделана эта вещь из тонкой кожи. Кивнув себе, Лобелия встала на одно колено перед мальчиком, и обула его. Как раз. Хм-м… — Удобно? – спросила она мальчика. Фили робко кивнул, переступив с ноги на ногу. — Вот и хорошо, – Лобелия встала, посмотрела на мальчика вновь… и сняла с шеи платок. Она обмотала его вокруг шеи Фили, закрывая уродливый обруч. — Так намного лучше, верно? – проговорила она, завязывая платок. – Теперь ты одет как приличный юноша из порядочной семьи… — Но все равно остается рабом, – едко заметил голос за спиной. Лобелия стремительно встала, инстинктивно задвинув за спину Фили, который испуганно вцепился в ее юбку, прижимаясь. Человек презрительно усмехнулся, смотря на него, а затем лишь лениво посмотрел на юную хоббит. — Кажется, вы нашли себе хорошую куклу, госпожа моя, – сказал он. — Что вам надо? – грубо спросила Лобелия, обжигая вчерашнего работорговца злым взглядом. — О, – протянул тот. – Вы сердитесь? Напрасно, госпожа моя… не стоит злиться. Я всего лишь подумал… что этот щеночек мог надоесть вам… или доставить проблем. Я бы избавил вас от него. — ЧТО-О?! – почти прошипела Лобелия. — Ну-ну! – поднял тот руки. – Согласитесь, от него мало вам пользы. Продать его вам будет лучше… Фили в ужасе вцепился в Лобелию еще крепче. — Тётенька… – вырвалось у него сорванное. — Подите прочь! – рявкнула, забыв про все свое воспитание, Лобелия. – Сгиньте с моих глаз, мерзавец! Человек сузил глаза, смотря на разгневанную хоббитянку и приникшего к ней маленького гнома. Взгляд его был недобрый. — Однажды… вы можете сильно пожалеть, – процедил он, и, развернувшись, вышел из лавки, хлопнув дверью. — Ужас какой, – проговорил Хэмминг, держась за сердце. – Лобелия, надо уезжать. Сегодня же. Этот мерзавец следил за нами! — Сколько с нас? – спросила Лобелия, развернувшись к старьевщику. — Одежда на мальчике пять медяков, штаны и рубаха с исподнем еще семь, – тут же сказал тот. И добавил: – Это плохой человек. Очень плохой. Такой убить может. Отдали бы вы ему мальчишку, целее были бы… Лобелия зло отсчитала монеты и грохнула ими по столу. — Вас ЭТО не касается! Схватив Фили за руку, она сердито вышла, подхватив сверток с одеждой. Хэмминг поспешил за ней.*** *** *** *** *** *** ***
Они вернулись на постоялый двор, подгоняемые неясным ощущением слежки. — Лобелия, я пойду ребят найду, подгоню их, – сказал озабоченно Хэмминг. – Сегодня же уедем, гнома твоего на телегу положим и рванем отсюда. А ты пока в комнате побудь с мальцом, чует мое сердце недоброе. Лобелия скомкано кивнула и потянула за собой Фили наверх. Ей хотелось бежать, но приходилось сдерживать себя и приноравливаться к шагу мальчика. Тот и так едва поспевал за ней. Было истинным облегчением наконец увидеть перед собой дверь их комнаты. Она с радостью распахнула ее, быстро входя… И с коротким задушенным взвизгом резко развернулась спиной, прижимая к животу Фили и закрывая ему глаза. За ее спиной стоял совершенно голый гном. Купленные вещи свалились на пол…