*** *** *** *** *** *** ***
Хоббиты были невероятны. Шелковая фиолетовая подушечка с пушистыми кисточками и грозная со стальными шипами боевая булава на ней – выглядели… внушающе. Особенно внушали гнома кисточки на подушке. Махал, так обращаться с оружием! Фрерин молчал, но взгляд у него был весьма красноречив. Взоры хоббитов тоже говорили о многом. Благодарности в них и трепета было много, а вот намека на то, что булава, возлежащая в данный миг на шелковой подушке, способна проломить череп с одного удара – не было. Хэмминг был прав – им было нужно не оружие, а памятная вещь. — Это она… это она! – трепетно прижав кулаки к необъятной груди, проговорила Лалия Тук, и, прослезившись, промокнула, подданным непривычно тихим Брэном, платком глаза. Шумно шмыгнув носом, хоббит махнула тем же платком мужу и его свите, что стояли рядом и позади ее. — Чего стоите? Выносите! – и повернулась к гному. – Проси чего желаешь! Все получишь. — Мне ничего не надо, – сухо ответил Фрерин, которого покоробило это обращение. Просить он более не станет. Никого и никогда. — Я лишь помог другу. Брэн с истовой благодарностью взглянул на него, и тут же схлопотал тычок пальцем от Лалии в грудь. — Этому дурню?! Хорош друг! Натворил делов, а другой разгребал его выходку! – визгливо воскликнула, скривив губы, толстая хоббит. — Он рисковал жизнью, чтобы достать булаву, – тем же ровным тоном сказал Фрерин, прежде, чем Брэн открыл рот, чтобы оправдаться. – Он готов на все, ради своей невесты. — Невесты?! – прошипела, уставив руки в боки, Лалия, прожигая гневным взором бедолагу Брэна. – Это кто сказал?! — Я сказал, – хмуро сказал Хэмминг. – И, Лалия, хватит уж на парня шипеть! Ты сказала – булаву достать? Так он достал. Сам. А гном лишь починил ее немного… и мы уже договорились. А ты слово держи, как обещала. Лалия Тук поджала губы, гневно взирая на мужчин перед ней. Ей совершенно не нравилось, как смотрел на нее гном. На самом дне его глаз таилось что-то, что уязвляло хоббит. О, ей был хорошо знаком этот потаенный взгляд, которым часто смотрели на нее. Этот же взгляд таился, хоть и более открыто, в глазах проныры Хэмминга. Из Тукборо она его выставила, но вытравить из жизни не могла. Этот мерзавец частенько мешал ей править в поместье, настраивал ее мужа перечить ей… да он же пытался отговорить его жениться на ней! И вот теперь, его внучок, позарился на одну из девиц в Тукборо. Молодая, красивая, пухленькая булочка, пышущая здоровьем. Да долго ли она такой останется, родив пару-тройку детей?! Разнесет как бочку и вот тогда… как этот кудрявый смотреть станет на нее? Лалия нехорошо улыбнулась. — Ну, так уж и быть… пусть женится. Коли так уж велика его любовь! Осенью, я полагаю… а вы стало быть уже уедете. С теми, что сегодня явились, так? Фрерин подумал, что ослышался. Границу Шира редко переступала нога инородца, разве что сами дунаданы-люди являлись к хоббитам за ежегодной платой. Да редкие торговцы, с которыми хоббиты сговаривались еще в людском Бри, выдавая грамоту с печатью их тана. И это все Фрерину было уже хорошо известно. — Кто явился? – настороженно переспросил он, и злорадная ухмылка хоббит стала еще шире. — Ну, как же… Гномы, – почти пропела Лалия. – Вы не знали? Целая дюжина ваших громил заявилась в наш трактир… — Лалия, – окоротил ее, скрипнув зубами, Хэмминг. — Ну, полагаю, он бы все равно узнал! – фыркнула ему в лицо довольная Лалия. – И по мне, поскорее бы ему убраться! — Не извольте беспокоиться, – короткие слова Фрерина были полны едкой потравы, а его потяжелевший сумрачный взор заставил бы отшатнуться любого, но толстуха лишь скривилась и, развернувшись, она вышла прочь из кузни. Фрерин с трудом разжал кулаки. Это же женщина… какая бы дрянь не слетала с ее языка, это была женщина. — Мерзкая, отвратительная гадина, – буркнул сердито рядом Хэмминг. — Гномы. Это правда? – отрывисто спросил Фрерин. — Да, – как-то виновато кивнул Брэн. – Утром явились. Какие-то они… Фрерин тяжело посмотрел на молодого хоббита. —… неправильные, – скиснув, договорил тот. Фрерин промолчал. Только холодом от него еще больше повеяло. Чего он только ждал? Хоббиты… дружбы?! Конечно… с ним, чужаком, с… раздраженно дернув уголком рта, гном отвернулся от двоих хоббитов, выходя прочь. — Фрерин! – на затылок Брэна обрушился подзатыльник старика. — Молчи, дурак. Тоже хорош… метнулся за луком да за этим живо! Да братцев подхвати! — Дед? Хэмминг сокрушенно качнул головой. —… он в трактир сейчас рванет, бестолочь. Думаешь, друзья его там ждут? Нет, тут что-то не то… ты еще здесь?! Брэн не нашелся, что тут сказать. Да и дедом было лучше не спорить.*** *** *** *** *** *** ***
… Фили плакал как-то странно. Молча, с плотно сжатыми губам, вздрагивая в руках Лобелии, и по лицу текли крупные капли слез. Лицо мальчика между тем выражало растерянность, будто он сам не понимал, почему плачет. И что произошло. Лобелия и сама не понимала, что произошло. Неужели это была его мать?! Она ни слова не поняла, из того, что та сказала. Верно, то был кхуздул, на котором иногда говорил Фрерин, обращаясь к мальчику. И что-то шептало внутри, что сказанное не было добрым. — Тише, милый… тише, – шептала Ло, гладя светлые кудри. Она сидела в глубоком кресле, в гостиной Бэг Энда, и пыталась успокоить ребенка, вверенного ей самой судьбой. Вот только сама она спокойна не была. Эта гномка… явиться из ниоткуда. Не одарить даже словом приветствия, смотря как на последнюю падшую женщину, а затем… просто сбежать, отшатнувшись с таким видом, будто перед ней не ее сын, а чудище… как так можно?! В душе медленно подымалась злость. Какая же… дрянь! Входная дверь хлопнула и послышались тяжелые шаги. — Что случилось? – голос гнома будто подхлестнул злость Лобелии. — О, я сейчас объясню… побудь тут, милый! – Ло чмокнула лохматую макушку Фили, и, ссадив его с колен на кресло, вышла из гостиной, закрыв за собой двери. После чего развернулась к гному. Тот выглядел злым и раздраженным, но Лобелии сейчас было не до душевных расстройств мужчины. Она сама была крайне зла и была намерена высказать все, что думает о некоторых особах! — Что случилось? – повторила она слова Фрерина. – Случилось… его мать была здесь! Вот что случилось! Мать, что сбежала от него! В комнате, в которой остался Фили, было сумрачно, так как в ней было лишь одно маленькое окошко, которое от солнца закрывал большой куст сирени. Он сидел один, утопая в огромном кресле, совершенно маленький и одинокий, в темной комнате и слышал каждое слово, звучащее из-за дверей. —… будто он чудовище!... Чудовище, а не ребенок!... Не ее сын!... Мальчик отчаянно закрыл уши ладонями, но громкие голоса за дверью, что тети Ло, что дяди, были так громки, что били мальчика наотмашь. По лицу мальчика потекли новые слезы. —… его мать любит его! Замолкни, хоббит! — Ей он не нужен! Хватит врать! —… все! Мы уходим! — Уходи куда хочешь! Но Фили останется здесь! — Ты не его мать! — А ты ему не отец! — Хватит! Хватит, не надо! Не надо! – Фили закричал, не выдержав крика взрослых. Фили много видел за свою короткую, маленькую жизнь, но еще никогда в один день его мир не рушился так стремительно. Он был слишком мал, чтобы запомнить то, что было у Мории. Он помнил лишь страх, падение… и как вода крутила, бурлила, рвалась внутрь него. И страх перед водой поселился где-то глубоко внутри, спрятавшись. Он был ребенком, и память милостиво стерла из него воспоминания о том, как он получил шрамы на руках. Он помнил голод. Он помнил многое из их с дядей неволи, но еще никогда дядя не кричал так зло, еще никогда на его памяти взрослые не кричали и не ссорились… из-за него. — Не надо… – Фили заплакал уже в голос, как обычный ребенок, выплескивая всю боль и страх. Детский крик и плач наконец был услышан. Гном и хоббит замолчали. Фрерин побледнел, стиснув до боли зубы, сдерживая злость, а Лобелия с ужасом прижала ладони ко рту. — О, Махал… – прошептала она, осознав, к чему привела ее несдержанность. Но разве только ее? Фрерин отступил от нее, с силой саданув кулаком по стенным панелям. Лобелия коротко вздохнула и поспешно открыла дверь, почти бегом метнувшись к плачущему мальчику и вновь подхватывая его руки, обнимая, целуя и торопливо шепча ласковые слова. — Тише… тише! Милый мой… хороший мой! Ну, что ты! Что ты!... перестань… Фрерин зло ударил еще раз по стене, выдохнул, сквозь зубы, прижавшись на миг лбом к стене и, не найдя в себе сил войти в комнату к женщине с ребенком, развернулся к дверям. Будто что-то толкало его прочь, и сопротивляться этому желанию он не мог. И не захотел. Гном быстрым, тяжелым шагом достиг круглой зеленой двери, распахнул ее, делая шаг за порог. И застыл. В короткий, острый миг осознавая, что безоружен. Перед ним стояли гномы, а среди них он видел сестру. — Здравствуй, брат.*** *** *** *** *** *** ***
— Дис. Он много раз представлял, как они встретятся, что скажут друг другу. И надеялся на какое-то понимание и даже теплоту их встречи. Не то, чтобы они были с сестрой близки, но ведь он выполнил то, что она просила. Он сделал все, что мог, чтобы сохранить Фили жизнь. И он хотел привести его домой. Вот только сейчас, почему то, пришло понимание ошибки. В чем он ошибся? Дис молча смотрела на него, бледная, отчаянная. А позади нее стояли гномы, хмурые и полные решимости… к чему? — Ты… ты должен был умереть. — Я жив, – не похоже, что сестра даже слышала его. – Я сделал то, что ты хотела. Фили жив и он… — НЕТ! – крик Дис оборвал его слова. Ее лицо исказилось, как от боли. – Вы мертвы. Вы оба мертвы! Я похоронила вас… Она подняла руки, сжимая до белых костяшек кулаки. — Вот этими руками я сделала ваши тела! Я обрядила их в одежды… я начертила руны кровью! Я проводила вас в Чертоги… и ты мертв, Фрерин! Ты! И Фили! И ты знаешь… знаешь, что тебе нет здесь места! Ни тебе, ни Фили! Чувство пустоты под ногами и оглушающая тишина, что последовала за словами Дис, было страшным. Будто смертью повеяло со всех сторон, пробирая до костей холодом. — Нет… ты не могла… – он неверяще смотрел на Дис. Этого не может быть… Или…? Вперед выступил один из гномов. — За вами смерть. Вы ведете ее, – глухо сказал он на кхуздуле. – Сколько умерло из вас? Фрерин молча обвел взгляд гномов вокруг сестры. За спиной он чувствовал доски двери, касаясь их чуть ли не лопатками. И невольно сжал кулаки. Сколько умерло? Он никогда не думал об этом. Первый хозяин был слишком стар. А его сын слишком сильно любил подраться… работорговец, которого хватил удар? И его слуги решили продать товар побыстрей в Бри? Так сколько умерло? Он не знал. Но почему смерть не забрала всех?! Почему он… дышит?! — Вы знаете обычай. Тот, кто был сыном Трайна, не мог их забыть, – гном мрачно смотрел на него. – Живой мертвец должен быть мертв. О, да… Фрерин знал. И кривая усмешка исказила его лицо. — И ты сделаешь это? Убьешь меня? Может мне и на колени перед тобой встать, чтобы удобнее было шею рубить?! Он почти рычал, сжимая в отчаянье кулаки. Все было правдой. И теперь, теперь он понимал, почему так часто был на краю смерти, но лишь каким-то чудом та слепо забирала другого. Но не в этот раз. Она стояла рядом с этим гномом и его сестрой. Невидимая, но ощутимая. Верный пес, готовый схватить его как кость и утащить по дорогам тьмы к сокрытым Чертогам Отца. Вот почему Он не слышал его слов. Вот почему они были одни. — Рядом с тобой Смерть, – повторил гном, и его рука легла на рукоять топора, обхватывая ее и готовясь потянуть из-за пояса. — Это так! – звонкий голос резко и неожиданно разорвал миг тишины за словами гнома и будто из-под земли рядом с Фрерином встал Брэн, легко и молниеносно натягивая тетиву легкого охотничьего лука. Хоббит весело улыбался, но кончик его стрелы был направлен на горло Дис. — Только дернись и она мертва! – воскликнул он. – Вы все на прицеле, друзья! И он коротко свистнул. И похожие свисты раздались еще с трех сторон. Гномы замерли. Пальцы многих уже сжимали метательные ножи, но каждый ясно понимал, что это не спасет их госпожу от стрелы. Если не от стрелы хоббита, что стоял у плеча Фрерина, то от той, что прилетит из кустов вокруг. — Что ты делаешь? – едва слышно выдохнул Фрерин, не веря себе. Мирные хоббиты вновь показали себя. Почему ему хотелось засмеяться? — Должок отдаю, – легко отвечал Брэн. – Надо быть дураком, чтобы угрожать тому, за кем стоит сама Смерть! Кто хочет быстрей помереть, а?! Хоббита явно несло. Фрерин видел, что несмотря на всю свою браваду, Брэн был напуган. Этот страх прятался за веселым прищуром глаз. И это было плохо, если гномы это почуют… то нападут. — Мы не враги вам! – голос Дис дрогнул, упал, и вновь стал громче. – И мы не хотим вражды. Но он проклят самой Смертью и она может ударить по тебе и по твоим друзьям, хоббит! Мы заберем его и… и мальчика. И уйдем. — С какой стати? Разве ты его мать?! – спросил Брэн, нервничая. Да где же дед?! — Нет, – сорвалось с губ гномки. Теперь уже нет. — Тогда убирайся со своими псами! – отрезал Брэн. Пальцы на тетиве устали и она грозила сорваться. — Да по какому праву?! – в ярости воскликнула Дис. Фрерин прикрыл глаза, стараясь не перемениться в лице. Бэг Энд окружали хоббиты. Воздуха в груди почему-то не хватало, и отчаянно хотелось проснуться. Ведь не могло же происходить все наяву?! — А по какому праву ты требуешь моего сына и моего мужчину?! Голос Лобелии заставил его вздрогнуть, а гибкая тонкая фигурка проскользнула мимо него и Брэна, меж их телами и встала впереди, будто загораживая. — Ты не мать, а я мать! И этот мужчина мой! Право?! Вот мое право, смотри! И Лобелия подняла руку, ладонью к гномам и к Дис, и на ладони ее серебряным отблеском мифрила мерцала руна Махала.