Всё не так просто

Как вся эта история закрутилась, Александр до сих пор не может толком понять. Начался новый сезон, в который биатлонист входил с тяжёлым сердцем, причём не только из-за сорванной подготовки и ухудшившихся результатов, но и из-за одного небезызвестного рыжего норвежца. Если буквально два года назад внимание Йоханнесу приводило Логинова едва ли не в восторг, то теперь, особенно после событий Антхольца, он хотел только, чтобы норвежец перестал его преследовать. Межсезонье подарило ему передышку, тем более что границы были закрыты и случайно встретиться они не смогли бы. К тому же до ноября Саша не получил ни одного сообщения от рыжего Бё, и уже питал хрупкую надежду, что его оставили в покое. Однако после приезда в Контиолахти всё началось сначала, и Александр едва ли не взвыл от отчаяния, но, похоже, что и Йоханнесу всё это надоело, поэтому серьёзный разговор между ним не мог не состояться. *** — Ну и что ты скажешь, Саша? — Йоханнес хищно улыбнулся, почти касаясь губами лица Александра. Александр не смог подавить тяжёлый вздох. Уже прошло два сезона как лидер общего зачёта Йоханнес Бё вдруг решил, что нуждается в обществе Александра Логинова. Сначала были долгие, ничего не значащие переписки, которые даже обрадовали Сашу, так как, по его мнению, это означало, что он прощён. Потом сообщения и намёки Йоханнеса становились всё откровеннее, что обеспокоило Логинова и заставило избегать лидера мирового кубка. Теперь же норвежец буквально припёр его к стенке, пообещав в случае отказа распустить такие слухи, что в Россию Саше лучше не возвращаться. — У меня есть парень, — буркнул Логинов, и уже потом до него дошёл смысл сказанного. Однако Йоханнес ухватился и за это. — Есть? А кто это? Из русских? — Бё-младший заметно оживился, что только удивило Александра. — Да, из нашей сборной. Матвей, — потом Саша долго не мог понять, почему назвал именно его имя, но в итоге решил, что неосознанно захотел объединить две своих проблемы в одну. — Знаю, — Йоханнес просиял. — Но что-то я не верю тебе на слово. Можешь доказать? — Интересно чем? — хмыкнул Логинов. — Предложишь поцеловаться в столовой? — Это неплохая идея, — Йоханнес просиял повторно. — Но у вас есть право на частную жизнь, так что можете ограничиться поцелуем в коридоре. Главное, чтобы я видел. — Ладно, — обречённо произнёс Александр, понимая, что норвежец не отступит и начиная прокручивать в голове, что он должен пообещать Матвею для его согласия на это сумасшедшее предприятие. — Давай договоримся, завтра на втором этаже, в западном крыле отеля, где-то в шесть вечера. Тогда никого там не должно быть. И не говори ему обо мне, — рыжий заговорщицки подмигнул, и Саша поспешно кивнул. — Значит, решено, — широко улыбаясь, Бё протянул руку на пожатие. Логинов со вздохом пожал её, и собеседники разошлись. *** Собственно, теперь для Александра стояла куда более трудная задача — убедить Елисеева участвовать во всём этом безобразии. Их отношения с Матвеем нельзя было назвать ни дружескими, ни враждебными. Лучший эпитет — запутанные. Они могли неделями не замечать друг друга, обмениваясь только сдержанными кивками на тренировках, а могли, причём чаще всего это случалось перед эстафетами, ходить едва ли не в обнимку. Саша с трудом мог определить, кем для него являлся Матвей — другом, приятелем или даже кем-то большим, о чем, правда, сам ещё не догадывался. Логинов долго в нерешительности стоял перед дверью комнаты, которую Матвей делил с Эдиком, но возможное скорое возвращение Латыпова всё же смотивировало его постучать в дверь. Ответа не последовало, поэтому Саша вошёл в номер, и Матвей, внимательно смотревший что-то на ноутбуке, повернулся к нему, приветственно улыбнувшись, а затем сделал несколько кликов на тачпаде и убрал компьютер в сторону. — Что же привело ко мне лидера российского биатлона? — насмешливо протянул Елисеев, прищуриваясь, из-за чего обозначилась глубокая морщина на лбу, придававшая ему трагический и серьёзный вид. Александр никогда не любил в сокоманднике эту насмешливость и желание подколоть, но теперь это словно помогло ему немного успокоиться. Прежде чем приступить к уговариванию, Логинов начал исподтишка рассматривать сокомандника, поскольку никогда раньше он так тщательно не присматривался к его внешности. Большие, тёмные, почти черные глаза, обрамлённые длинными ресницами, такие же тёмные, слегка вьющиеся волосы, пухлые чувственные губы, живые подвижные черты лица, придающие ему определённый шарм. Елисеев давно заметил, что его внимательно изучают, но сделал вид, что не замечает и спросил: — Саш, я тебя слушаю, ты ведь не просто так пришёл, не о тренировках поговорить, правда? — Мне нужна твоя помощь, — жалко улыбнулся Саша и начал издалека. По мере того, как он вводил Матвея в курс дела, глаза последнего всё больше округлялись. — Да, теперь понятно, что происходило между вами всё это время, — задумчиво произнёс Елисеев, почти гипнотизируя Логинова внимательным взглядом темных глаз. — А с моей стороны, собственно, что нужно? — он вопросительно выгнул бровь. — Лучше сразу скажи, что ты за это хочешь, — вздохнул Александр, чувствуя, что не может заставить себя сказать главного. Матвей подпёр кулаком подбородок, демонстрируя невероятную задумчивость, а затем сказал: — Одноместный номер на Оберхоф. Эд, конечно, замечательный сосед, но некоторые его проблемы… В общем, я знаю, что на декабрь уже всё расписано, а насчёт января, ты можешь поговорить с Польховским, он прислушается. — Как же ты продешевил, Матвей, — вырвалось у Саши, прежде чем он смог сообразить, что произнёс это вслух. — Саш, не томи уже, рассказывай, я ведь не буду всё клещами вытаскивать, ты сам пришёл, — на одном дыхании выдал Елисеев, и в его голосе уже слышалось раздражение. — В общем, ты должен поцеловать меня на глазах у Йоханнеса, — медленно произнёс Логинов, настороженно наблюдая, изменится ли выражение лица его сокомандника. — Без проблем, — пожал плечами Матвей, а Александр почувствовал, что ещё немного, и его челюсть отвиснет. — Так просто? — Саша не верил своим ушам. — А как же репутация, ну и всё, что с этим связано? — Я похож на человека, дорожащего репутацией? — кажется, Королевича откровенно веселила складывающаяся ситуация. — Да и ты тоже на такого человека не очень-то смахиваешь. — То есть, ты согласен? — Логинов почувствовал себя обманутым, поэтому пропустил выпад Елисеева мимо ушей. — Саш, ты вроде бы кажешься тем, кто всё понимает с первого раза, — Матвей смотрел на него с нежностью санитара психиатрической клиники. — Говори уже, где, когда? — Завтра на втором этаже, в западном крыле отеля, где-то в шесть вечера, — Александр механически повторил информацию, полученную от Йоханнеса. — Значит, договорились, — Елисеев подал ему руку, и Саша машинально отметил, что рука Йоханнеса была жёсткая и холодная, а Матвея — мягкая и тёплая. Его собеседник открыл было рот, чтобы ещё кое-что сказать, но был прерван расстроенным и недовольным чем-то Латыповым, который неожиданно ввалился в номер и, не обращая ни на что внимания, лег, повернувшись к стене. Елисеев тут же потерял всякий интерес к Логинову, и присев на край кровати Эдуарда, тронул его за плечо со словами: «Что ещё у вас случилось?», очевидно, продолжая какой-то прерванный разговор, и Саша остро почувствовал, что ему пора уходить, и незаметно выскользнул из номера. *** Та лёгкость, с которой Матвей согласился на эту авантюру, ставила Александра в тупик, так как он приготовился если не уламывать, то долго и настойчиво уговаривать. В его голове возникла мысль, что Елисеев и Бё очень схожи своими характерами. Оба готовы на безбашенные авантюры, оба — харизматичные раздолбаи, список можно продолжать почти бесконечно. В общем, один выдумал весьма сомнительное мероприятие, а другой, не раздумывая, согласился. Саша начинал испытывать раздражение на обоих, на секунду забывая, что это он втянул Матвея в свои проблемы с Йоханнесом. Однако это чувство быстро покинуло его, и он понял, что испытывает волнение перед завтрашним днём, и оно непосредственно связано с Елисеевым. Всё же, начиная с чемпионата мира, который Логинов запомнил навсегда, и это не Антхольц-2020, их отношения запутывались с каждым сезоном всё сильней и сильней. *** Хохфильцен-2017 — Саня, третий этап бежишь, — голос тренера звучал, словно сквозь вату. — Да, Александр Владимирович, — эхом отозвался спортсмен, но в голове что-то щёлкнуло. — Так его вроде Матвей бежит. — Теперь ты бежишь. Гросса я уломал, — настолько безапелляционно заявил Касперович, что Саша понял — спорить бесполезно. Логинов неловко пожал плечами, что вполне сошло за спасибо и медленно двинулся по узкому коридору. Он мечтал выступить на чемпионате мира, но он не хотел никого подсиживать, а получалось, что подсидел. У него ведь точно будет индивидуалка, а у Матвея — ничего, кроме микста, которого тоже у него уже нет. Отказаться? Да кто будет его слушать, только на смех поднимут. Значит, надо бежать. Если бы Саша тогда знал, каких масштабов международным скандалом будущая гонка закончится, и какой ущерб это причинит команде, то, скорее всего, и правда бы отказался. Так как всего этого Александр, естественно, не знал — ему не дано было знать будущее, то мысль о снятии с гонки покинула его голову очень быстро. Чувство вины ещё немного кололо его сердце, но Саша пытался сгладить его мыслью, что Матвей сам отказался в его пользу. Он почти поверил в собственные уговоры, когда неистовый вихрь чуть не сбил его с ног, и в этом вихре Логинов узнал Елисеева. — Ненавижу тебя, — выплюнул Матвей, и Саша почувствовал, будто его ударили под дых. Заглянув в тёмные, почти черные из-за слабой освещённости длинного коридора, глаза, он отшатнулся, ему показалось, что он вот-вот провалится в омуты адского пламени. — Матвей, я… Мне самому только сейчас сказали. Так Гросс и Касперович решили, — Александр путался и смотрел себе под ноги, боясь, что ненависть в глазах Елисеева сожжёт его дотла. — Второй чемпионат мира туристом! — продолжал сокрушаться он, очевидно, имея в виду себя, более бурно, но всё же менее злобно. — Мало нам было по сезону проблем, так тебя и сюда притащили! Почему одним придётся до старости своего шанса ждать, а других пихают так нагло? Ты не знаешь, Сашенька, почему ты такой особенный? — он улыбнулся ядовитой, змеиной улыбкой, слегка наклонившись к лицу Логинова и словно прожигая его душу огненными глазами. Саше очень хотелось зажмуриться и не смотреть в эти глаза, но пересилив себя, он вгляделся в них, но не увидел ожидаемой ненависти, только отчаяние, боль и разочарование. Поддавшись порыву, он привстал на носочки и, обняв Матвея, привлёк его к себе. Его сокомандник разразился беззвучными рыданиями, положив голову ему на плечо. Елисеев бессвязно шептал сначала слова обиды, а затем также бессвязно просил прощения. Наконец, Александр отстранил его от себя и стер последние слезинки с его щёк, очертив и припухшие губы тоже. Тот отшатнулся и теперь настороженно смотрел на Логинова, недоверчиво прищурившись. — Я не виноват в твоих проблемах, Матвей. Моё положение не лучше, и один из главных шансов в жизни я не упущу, — не менее ядовито, чем его сокомандник несколькими минутами ранее, ухмыльнулся Саша, наблюдая как плечи того поникли, и в глазах появилась уже не ненависть, а горе. Затем он развернулся всем корпусом и ушёл, оставив Елисеева в полном смятении. Потом он, безусловно, будет корить себя, потому что остаток сезона после их разговора Матвей полностью провалит, а гонка, которую пробежит Александр, станет одним из самых крупных скандалов, когда-либо случавшихся в биатлоне. Однако тогда, он был даже удовлетворён произошедшим и убедил себя, что правильнее поступить не мог. *** Воспоминания о Хохфильцене больше не причиняли Саше боль, но неприятный осадок всё же всегда оставляли. Тогда, можно сказать, рухнула начинающая зарождаться дружба с намёком на нечто большее между ним и Матвеем, а их отношения перешли в статус весьма запутанных. Александр максимально избегал его, кроме тех моментов, когда сделать этого было невозможно, а таких моментов оказывалось немало, это делало ситуацию всё запутаннее, причём как для главных участников, так и отчасти для всех, кто находился рядом с ними. Преследование Йоханнеса стало той соломинкой, что ломает спину верблюда, после которой Александр смог бы уверенно заявить — всё это уже слишком. Именно такая каша из мыслей, смешанных с воспоминаниями, и прокручивалась в голове Саши, пока он довольно медленно, словно оттягивая каждый шаг, добирался до своего номера. Семён оказался очень удобным соседом, и удобство его заключалось в абсолютном равнодушии к частной жизни других. Логинов чувствовал, что может переводить всю сборную Норвегии в номер, который они делили с Сучиловым, но тот даже глазом не моргнёт. Вот и теперь, когда запутавшийся в воспоминаниях Саша едва не поцеловал дверной косяк, его сосед только понимающе хмыкнул, Александр благодарно кивнул ему за отсутствие расспросов, и Семён снова уткнулся в инстаграм. Почувствовав себя столь морально истощённым, что жёсткая и узкая односпальная кровать сравнилась с поистине царским ложе, Логинов, уже проваливаясь в спасительную усталость, подумал, что отныне всё изменится, но в лучшую сторону или в худшую — лучше даже не предполагать.