25 мая
— Эй, куда ты уезжаешь на эти каникулы? — Ой, ты знаешь, я на море смотаюсь с друзьями. А ты? — А я улетаю во Францию с мамой. Привезу сувениры! — Ого! А я слышала, что Кетти тоже улетает куда-то. То ли в Лондон, то ли в Берлин. — У нее в Берлине бабушка живет, так что, возможно, туда. — Эй, Холли, а что на счет тебя? В этот момент я вздрогнула и отвела взгляд в сторону, потому что не знала, что ответить. За всю мою жизнь у меня никогда не было такого веселого отдыха, как у моих друзей. И каждый год они слышат одно и то же, задавая этот вопрос. — Дома остаюсь. Моя любимая фраза. Точнее, она приелась к моей жизни, словно большой и толстый клещ. И каждый конец мая, когда все мои подруги обсуждают их великолепные будущие приключения, мне приходится выслушивать это, мечтая, что когда-нибудь и я смогу поделиться с ними впечатлениями от самого грандиозного лета в моей жизни. — И ты что, даже за город выезжать не будешь? А какой в этом смысл, если мне даже в своем собственном городе негде погулять? Мэдисон — сущая дыра, из которой я планирую вылезти после окончания школы и уехать. Неважно куда — лишь бы там жизнь была лучше. Да и с кем мне гулять по городу? С мамой? Она вечно на работе! Не удивлюсь, если летом она будет работать еще больше, и я уж точно начну жить самостоятельной жизнью. А брат… Он уезжает в спортивный лагерь, о путевке которой он проел мне все уши. Мне же в лагерь уже не съездить. Взрослею. Выпускница школы уже. — Нет, тут буду. И почему я все еще не смирилась? Почему с каждым разом мне все тяжелее и тяжелее говорить эти слова? Наверное потому, что уже нет сил верить в то, что я полная неудачница, и мне никогда не оторваться так, как мои друзья. Хотя у меня было много шансов на убойные каникулы, только все они с треском проваливались. Да даже в этом году! Два месяца назад мама предложила мне на хорошее окончание учебного года путевку на экскурсию в Бостон. Однако из-за судьбоносных неполадок на работе маме просто не хватило на это денег. Так и живу: из года в год — один прах. — И что же ты будешь делать все эти каникулы? Действительно, что? Очередной вопрос каждый конец мая. И я даже знаю на него ответ: интернет, прогулки с собакой, телевизор, еда, ванная, кровать, книги. Господи, даже стыдно об этом говорить им. Эти три месяца пройдут действительно ужасно, как и всегда. На этот вопрос я так и не решилась ответить. Мои подруги выждали неловкую паузу от игнора на вопрос, а после вообще перевели тему отдыха между собой. Я обреченно вздохнула и, попрощавшись с ними до конца августа, поплелась домой. Мое имя — Холли Меттчер. Я ничем непримечательная девочка десятого, а точнее, уже одиннадцатого класса одной из школ в Мэдисоне. Очередной раз выхожу хорошисткой, так как учеба всегда давалась мне увлекательной и не такой уж сложной. После окончания школы планирую начать свою жизнь с чистого листа, сменив город и поступив в какой-нибудь неплохой институт на биологический факультет. А потом уж и начнется моя «веселая» взрослая жизнь. Особыми приметами во внешности не владею. Всегда нравилась моя чуть сероватая кожа. Мне кажется, она идеально подходит к моим большим голубым глазам и бледно-рыжим волосам. Ростом я высокая, поэтому и телосложение у меня довольно-таки худое. Предпочитаю носить что-нибудь размером побольше, чтобы не казаться анорексичкой. Толстовки, темные футболки, джинсы и кеды — мое все. В них я чувствую себя комфортнее, чем в юбке. Я человек довольно активный, а в юбке или на каблуках быть такой как я почти невозможно. Не люблю заплетаться или делать хвостики. Когда мои волосы не спадают вперед, я похожа на натурального пацана. Также я не крашусь, но я не пацанка. Нет. Я не владею чувством юмора. Я не умею поддерживать разговоры. Я всегда оставалась в тени, когда одноклассницы жарко обсуждают мальчиков. Со мной трудно найти общий язык. А еще я чертовски молчаливая в кругу своих друзей. Люблю слушать музыку в свободное время. Считаю себя меломанкой. Неплохо рисую. Часто смотрю аниме или сериалы, а после рисовать этих персонажей. Каждый день балую себя на кухне чем-нибудь вкусненьким, так как умею готовить. В общем, самая обычная девочка-подросток. Ну, я же обычная девочка-подросток! Почему мне так не везет? Думая об этом, я доковыляла до дома почти незаметно для самой себя. Настроение было не такое уж и веселое, и сейчас оно испортится еще больше. Открыв дверь, я увидела Оливера — моего мелкого братца — прямо у порога. Он будто ждал меня, чтобы показать свою… — Холли! Путевка! Смотри! … путевку в лагерь, да. Он даже умудрился прервать мои мысли! Я тяжело вздохнула и натянула самую неискреннюю в моей жизни улыбку, а на самом деле, мне хотелось укрыться в одеяло и плакать. — Ну да, я вижу. Когда отправляешься? — Послезавтра. В июле уже буду дома. Он сиял детской, наивной радостью. Я действительно горжусь им, однако для счастья у меня совсем не было настроения. Ему всего одиннадцать лет, а он уже повидал на свете больше, чем я. Наверное, это потому, что он нашел свой смысл жизни — спорт. Он ходит на дзюдо, и у него неплохо получается. И это желание достичь чего-то большего делает его особенно счастливым. И сейчас, когда он приедет со спортивного лагеря, я боюсь его не узнать. Мне кажется, что там он изменится. Станет… ну, повзрослее, что ли. Не то, что я: всю жизнь не знала, чем себя занять. — Ну, надеюсь, мы с мамой не заскучаем без тебя. Сок будешь? — спросила я, пройдя на кухню и увидев пакет вчерашнего недопитого сока. Оливер улыбнулся и кивнул головой. — Почему с мамой-то? — спросил он, ухмыльнувшись. Я вопросительно вскинула брови и глотнула сок. — Она ж уезжает на три месяца в командировку. От этой фразы я расширила глаза и выплюнула содержимое моего рта прямо на пол. Запачкала свои носочки, идеально. Что он только что сказал? — Что ты только что сказал?! — озвучила я свои мысли, ошарашено посмотрев на брата. — А ты не знала? Ты одна остаешься на месяц. И никогооо вогруг! Монстры, живущие под твоей кроватью, начнут свой план мести против вечно храпящего по ночам императора коооомнаты, — устрашающим голосом проговорил братец, жестикулируя руками и пытаясь меня припугнуть. Однако мне совсем было не смешно. — Ты серьезно? Или просто прикалываешься? — Почему же? Ты постоянно храпишь по ночам, монстров это сто пудово… — Да я не про это! — взвизнула я, отмахиваясь руками. — Что значит «мама уезжает на три месяца в командировку»? Это что, правда?! — Сама спроси у нее, — отрезал брат и направился в гостиную. Я решила пойти за ним, чтобы получить подробных объяснений, но он остановил меня. — Носки свои смени, хуже верблюда плюешься, — засмеялся брат. — Стой, я хочу объяснений! Я никуда не уйду, пока не получу оправданий на то, что мои каникулы точно превращаются в дерьмо! — Ну и стой тут, мне то что. Претензии не ко мне. Я в шоколаде. Лагерь, жди меня! — Оливер стукнул себя кулаком по груди, мечтающее задрав голову вверх и закрыв глаза. А после, сменив выражение лица на обычное, пошел, куда хотел. Сколько раз за сегодня я уже вздохнула? Пора перестать считать. Сменив носки, я плюхнулась к себе на кровать, набрав мамин номер. Я не отстану от этого гребанного мира, пока он не отстанет от меня. — Мам, — позвала я ее жалобным голосом, — а ты ведь останешься со мной на каникулы, пока Оливер будет в лагере? — Холли… я… — Не, не говори эти слова, если это то, что сказала эта мелочь! — Он рассказал тебе про командировку? — Я попросила не говорить этого слова, — буркнула я, отвернувшись к окну и смотря на легкий солнечный закат. — Почему я об этом узнала самая последняя, являясь пострадавшей в этой ситуации? — Потому что я ожидала такой реакции, — томно отрезала мама. — Этот лагерь очень много значит для Оливера, поэтому пришлось вбухать за него неплохую сумму. Я уеду в Лондон, поработаю с одной очень интересной компанией и куплю тебе ноутбук, хочешь? — За ноутбук не продаюсь, — ехидно сказала я. — Хм, а я не могу поехать с тобой? — Прости, но места в моем номере на тебя я не найду. — Я худенькая, мы с тобой на одной кровати устроимся! Прошу! — Слушай, я всегда думала, что подростки твоего возраста просто мечтают уже жить одной. Неужели ты мамина дочка в свои семнадцать лет? — Мам, — застонала я, — ну не в летние же каникулы, когда все мои друзья разъехались. Я буду чувствовать себя как на пенсии! — Не говори глупостей, Холли, — засмеялась мама. — Я улетаю сразу же после того, как отправлю Оливера в лагерь. Готовить, прибираться и реагировать в экстренных ситуациях ты умеешь. Я думаю, что ты справишься. — Да я просто хочу, чтобы мои последние школьные каникулы были самыми запоминающимися, чем все остальные! Чтобы аж до слез! — А разве ты не запомнишь этот месяц полной свободы? — Да, ты права, от этого у меня точно нахлынут слезы… горькие. — Ладно, Холли, мне говорить неудобно. Тут такая дикая пробка… Я через минут сорок буду дома. Приготовь пока мне отличный табель оценок за десятый класс. Я молча бросила трубку и откинулась лицом на подушку. Так паршиво мне еще не было никогда.27 мая
— Так, автобус номер пять, номер пять, номер пять… — бубнила мама, проходящая через кучу лагерных автобусов, -… номер пять… а, вот он! Оливер, сюда! — Спасибо, ма. Удачной поездки в Лондон. Привезешь мне оттуда машинку на радиоуправлении, а? — затараторил брат, крепко-крепко обнимая маму. Мои уголки губ машинально поднялись от такой милоты. — Если найду. — Она поцеловала его в лоб, а после жестом показала мне, что я тоже должна его обнять. Я присела на корточки, взяв Оливера за руку. — Так, Оли. Во-первых, не смей проказничать. Я не хочу, чтобы ты оттуда приехал накаченный, как бодибилдер, от наказаний. Во-вторых, ешь там абсолютно всё, вкусно это или нет. Ладно, уж лучше бодиблдер, чем анорексик… — Я буду кушать все, кроме фасоли. — Она полезна, будет придавать тебе силы для тренировок. Буду ждать тебя с наградами и медалями. А еще, стыбзи там для меня каких-нибудь орехов с деревьев. Все ровно же, без обезьянничества по деревьям ты — не ты. — Эй, — засмеялся Оливер, и мы крепко обнялись. Да уж, никогда бы не подумала, что я буду думать про орехи в такое тяжелое для меня время. Вся моя семья будет отлично проводить каникулы, а я, вот, орехи хочу. Когда автобус Оливера уехал, настало время прощаться с мамой. В ее машине лежал тот проклятый билет на самолет, который хотелось разорвать к чертям, лишь бы мама осталась со мной. — Так, деньги я тебе оставила, помнишь где? — начала она. — Помню я, помню. — Сильно на них не пренебрегай, растрать их уж с умом на еду. — Поняла. — Если что-то случится серьезное, и ты не в состоянии это решить, обращайся к Блэкам. — Ты попросила помощи у наших соседей? — Они помогут тебе в чрезвычайных ситуациях, но не будут доставать и следить за тобой под окнами. Оливер приезжает второго июля. Я отметила эту дату на календаре, чтобы ты не забыла его забрать на этом же месте. Также я отметила на нем дату моего приезда, двадцать пятого августа. Поняла? — Угу. — Я опустила голову вниз. — И что ты мне предлагаешь делать все эти каникулы? — Наслаждаться свободой, — сказала мама, посмотрев на наручные часы. — Всё. Мне пора. Она поцеловала меня и села в машину. — Стой, — сказала я. Она подняла на меня взгляд, открыв окно. Блин, на самом деле, я даже не знала, что придумать. — А… ну… а ты знала, что на самолетах сейчас стало летать очень небезопасно? — Кто тебе сказал такую глупость? — Вычитала, — замялась я, сама не понимая, что несу. Ненавижу тянуть время, когда ты не знаешь, как правильно это делать. — Не смеши меня. Давай, Холли, удачного отдыха! Не скучай! Она надавила на газ, и машина понеслась в сторону аэропорта. — И тебе, — ответ был в пустоту. Повернув голову в сторону дома, я поняла, что пойти мне больше некуда. Не могу поверить, что они бросили меня. И что же я буду делать весь этот месяц одна? Я же с ума сойду. Вообще-то, я всегда любила внимание к себе: и семейные разговоры по вечерам, и дискуссионные ссоры с мелким. Хорошо, что мой Арчи не бросил меня. Куда эта псина денется? Он уже старый, играться уже не особо тянется. Только жрет, спит и ходит в туалет. У него вечный, замкнутый жизненный круг. Брр, надеюсь, что меня не ожидает такая повседневная жизнь в старости. Обалдеть можно! Но пока мне только семнадцать, нужно отрываться. Хоть одной, хоть с кем-то. Начну с завтрашнего дня, да. Определенно. Я постараюсь, чтобы ничто не испортило этот месяц. Может, мама права на счет того, что свободу я запомню надолго?28 мая
Я сфокусировала взгляд, рассматривая точку приземления вишенки на мой фирменный торт со сливочным кремом и листочками мяты. Я чувствовала себя в каком-то кулинарном шоу, где абсолютно все нужно сделать идеально. Как только вишня задела вершину торта, я резко отдернула руку, чтобы ничего не запачкать. Вот, что я называю «вишня в малине»: под ней находится мягкий, как вата, крем, а вокруг нее будто танцуют ароматные листочки свежей мяты, которую мы растим с мамой на подоконнике. Я поаплодировала себе и мельком взглянула на телевизор, где шла какая-то неинтересная передача про здоровье. Поняв, что скоро время будет подходить к трем часам дня, я вспомнила про сериал «Птицы утреннего солнца» — один из сериалов, который заставляет меня рыдать чуть ли не на каждой серии. Черт, я не успеваю сделать себе какао до его начала! — Арчи, — крикнула я моего единственного сожителя, — где ты там? Я выглянула в гостиную, одновременно делая какао. Арчи мирно лежал на диване, игнорируя меня. — Эй, Арчи, ну-ка подъем! — скомандовала я. Собака медленно открыла глаза, недовольно обратив на меня внимание. — Прости, что отвлекаю, но ты не мог бы сгонять за пультом от телевизора и принести мне? Арчи все так же безмятежно сверлит меня взглядом. — Эээй… Он что, застыл что ли? Не реагирует. — Арчи! Принеси мне пульт, пожалуйста! Я не успеваю! А нет, смотри-ка, среагировал: зевнул и перевернулся на другой бок. Вот тебе и сожитель. Я обреченно цокнула, поставила какао вариться на плиту и решила все сделать сама. Подойдя к месту, где обычно лежит пульт, его там, не на удивление, не оказалось. Я оглянулась по всему периметру комнаты, пытаясь отметить возможные места этого вечного любителя поиграть в прятки и побесить меня. Откинула с дивана подушки — нет. Залезла под диван — нет. Посмотрела на самом телевизоре — нет. Посмотрела под ковром (мало ли) — нет. Оглядела люстру, а потом тряхнула головой за мою буйную фантазию. — Такое ощущение, что это Оливер специально забрал пульт с собой, чтобы меня позлить! — зарычала я, сжимая кулаки и понимая, что уже три часа. Вот почему у нас такие странные телевизоры? Включать их можно вручную, а вот каналы — так хрен вам. Я снова огляделась, а потом услышала капли. Капли, стекающие на пол. А затем — шипение. — Ё-моё! — крикнула я, вбегая на кухню, где какао уже расплывалось по плитке. — Блин! Блин! Блин! Дрожащими руками я выключила плиту и оглядела ситуацию. Лучше бы я не смотрела на свой торт. Моя голова настолько дырявая, что ставит торт, в которого были вложены огромные силы и деньги, рядом с плитой, где варится какао, да, класс. Теперь какао, которое испугалось, что я куда-то ушла, решило побежать за мной и угодило на торт, который весь размяк. Или какао тоже решило позлить меня, сожрав мою вкусняшку? В общем, полный писец. Я рыкнула, стукнув кулаком по столу. После решила, что это все нужно куда-нибудь конфисковать и просто просидеть за сериалом в одиночку. — Это ты виноват, Арчи! — Я вышла в гостиную и, увидев этого лентяя, показала на него пальцем. — Из-за тебя я остаюсь голодная! И без торта! И какао! Собака непонимающе посмотрела на меня одним глазом, зевнула и пошла куда-то на второй этаж. Да уж, заколебала я его. Подойдя ближе, я заметила, что под ним лежало что-то черное. — Ну да, а как же. И почему же я не отметила самое главное место пультов от телевизора — собачья шкура? Спасибо, Арчи, хоть на этом, — сказала я с сарказмом, резко выхватывая пульт и переключая канал. О, новая серия. — Мери, постой! — Я никуда не пойду с тобой! — Я прошу прощения, пока солнце не взошло. — Ты же знаешь, что… нам нельзя… Госпади, Мери, ну вот что ты ломаешься? Я бы жила с этим герцогом Брюселем всю свою жизнь! Он же делает классные романтические свидания! А еще чертовски сексуально кормит виноградом с руки. — Я сделаю все, чтобы образумить тебя. — И что же? — Я раскрою себя. Вот это поворот! Что же он сделает?! Только не говорите, что он покажет свою метку. — Я… покажу свою метку! ААА! Ну нафиг, я не могу на это смотреть. Я закрыла глаза и в ужасе представила лицо Мери, когда она увидит все это. Но я услышала не крики Мери, а какой-то басовый противный голос: «Мы прерываем сериал «Птицы утреннего солнца» в связи с важным сообщением прямого эфира» Облегченно поняв, что у меня есть время настроиться перед таким сюжетным поворотом, я обратила внимание на экран телевизора. Что там происходит? Я знаю этот район. На камере был запечатлено место, по которому мы с Оливером обычно ходим в школу. Вокруг было много народу, на лицах которых изображались недоумение, страх и отчаяние. Кто-то плакал, ругался и тревожно ходил из стороны в сторону. Посередине них стояла какая-то девушка-корреспондент. Я приблизилась к телевизору, совсем забыв про какао и торт. Обожаю разборки, что поделать. Корреспондент подставила микрофон к губам и начала говорить: — Только что на этом месте было совершенно убийство девушки. По словам очевидцев, она шла по этой улице с неким мужчиной, за несколько минут до того, как была обнаружена с пятнадцатью ножевых ранениями. Тело девушки было найдено за углом одного из жилого дома. В кармане ее куртки был найден паспорт на имя Конни Тамболд. К сожалению, никто из прохожих не успел помочь; пятнадцатилетняя Конни скончалась на месте. Фига се. — Нашей съемочной группе удалось расспросить прохожих насчет внешности и одежды мужчины, предположительного убийцы. По неоправданным данным, преступником может оказаться серийный убийца Джеффри Вудс, сбежавший из психиатрической клиники три года назад и все еще находящийся без вести. Также мы выяснили его одежду: белая толстовка и капюшон, скрывающий лицо; черные джинсы, обувь — неизвестна. Э, я без обуви не смогу разобрать, убийца рядом со мной или нет. Такими людьми в толстовках и джинсах кишит наш город. — В настоящее время полиция Мэдисона незамедлительно открыла поиски преступника. Мы настоятельно не рекомендуем вступать в контакт с человеком, похожего на Вудса. Закрывайте все окна и двери, будьте бдительны, пока он не окажется под присмотром. Если вы что-то знаете о его месторасположении и намерении, просьба звонить по телефону, которому вы видите на экране. Следите за новостями и берегите себя. Записать или не записать? Нужно ли мне это? Ну, что вы, конечно же, нет. Не собираюсь я вступать в контакт с этим… Джеффри Вудсом. Странно, никогда не слышала о нем. — Арчи! Ты же защитишь меня от этого Вудса? — крикнула я собаке в надежде услышать положительный ответ. Вместо этого я увидела как он, виляя хвостом, спускался по лестнице обратно вниз. — О, черт! Этот довольный хвост может означать только одно! — безнадежно рыкнула я, поднимаясь к себе в комнату и обнаружив там нехилый вонючий презент на полу. — Арчи! Боже мой! Тебе что, негде что ли? Ты не мог меня гулять позвать?!***
Вечер этого же дня — Ну, открывайся, — сказала я, — открывайся, говорю, ну. Что за тупая новая дверь супермаркета? Она от моего дыхания, дрянь такая, должна открываться. Что со мной не так? Я же стою прямо впритык. Я еле как туда зашла, а выйти так вообще не смогу. — Ну же! Открывайся, я сказала! Архг! Я захватила свои волосы в кулак, слегка откинув голову назад. В это время из магазина захотел выйти еще один человек. Ну что ты, дверь же сломана. Нам не выйти. Когда этот молодой человек приблизился к двери, она издала пикающий звук и спокойно открылась перед ним. Я раскинула руки в стороны и поспешила вон из этого места. Ох, как же меня все бесит. Я будто насрана для этого мира. Почему я не люблю этот супермаркет — до него надо добираться на автобусе. Время уже почти девять вечера, поэтому на улице слегка потемнело. Я почапала на остановку, доставая наушники из кармана. Обожаю ездить в автобусе, слушать музыку и представлять, что я уже дома и готовлю вкусную, домашнюю запеканку, в тепле и уюте. Автобус, на удивление, приехал быстро. Но он, уже пипец как на удивление, был абсолютно пустым. Я села прямо у самого выхода, у окна, и осмотрелась. Действительно, тут была только я одна. Транспорт тронулся, и мне показалось, что я в автобусе-призраке. У меня даже билет за проезд не хотят принимать, потому что, блин, никого нет. А вообще, платят ли за поездку в город призраков? Ладно-ладно, я прекрасно понимаю, что этот мир ущербный и скучный, и никакого города-призрака неподалеку он иметь не может. Откинувшись лбом к окну, я смотрела на «пролетающие» мимо меня фонари, людей и звезды, которые уже чуть-чуть просвечиваются на летнем небе. В моих наушниках играла песня, названия которой я уже вряд ли вспомню, но она всегда доставляла мне удовольствие, и от нее мне хотелось жить. Автобус остановился на остановке, но никто не зашел вовнутрь. Хотя, на этом месте даже никого и не было, кроме какого-то парня в темной одежде. Его лицо скрывал капюшон, но я могла четко обозначить, что мы встретились с ним взглядами. Я долго всматривалась на него, вспомнив про этого Вудса. Но потом расслабилась, поняв, что у него белая толстовка, а не темная. Как только автобус хотел уже закрыть двери, а я уже хотела отвернуться от окна, около меня что-то дернулось, и я услышала резкие шаги. Этот парень прямо перед закрытыми дверями пулей влетел в салон, видимо, ударившись этими механизмами. — Вы не ушиблись? — тихо сказала я. Он покачал головой и сел напротив меня, но с левого крыла автобуса, а не с правого, как я. Не обратив на это внимание, я продолжила слушать музыку. Иногда краем глаза замечала, что этот тип смотрит на меня, не отводя взгляд. Я обратила внимание на его положение тела: он сидел, словно кукла, спрятав свои руки в карманы, с прикрытым лицо капюшоном. Сидит и просто смотрит на меня. Это было жутковато, при том раскладе, что в автобусе мы совершенно одни. Но это не Джеффри, да? Надеюсь на это. По крайней мере, мне кажется, что Джефф более разговорчив. Этот тип в серой толстовке и таким же цветом джинсах меня пугает своей молчаливостью. А ведь он все смотрит и смотрит, чертовка! Я попыталась намекнуть ему взглядом, чтобы он нахрен отвернулся от моей физиономии, а то уже, знаете, неловко. Похоже, придется словами. — Слушайте, вот что вы смотрите на меня? — выдохнувши, сказала я. — Да, лицо у меня не идеально чистое, но это же повод считать мои прыщи. Он все смотрит и не реагирует. — Мне жутко уже, подумайте над этим, — буркнула я, вновь отвернувшись к окну. А не, лучше не надо отворачиваться. Мало ли, Джеффри себе новую толстовочку прикупил. Повернувшись, я увидела, что этот парень изменил свое расположение на сидении: теперь он раскинулся на нем, спрятав руки уже не в карманы, а в рукава толстовки. Он что, кожу свою, что ли, скрывает? Тепло же. А его лицо также повернуто ко мне. Господи. — Ну, серьезно, вы издеваетесь, — рыкнула я, встав со своего места и решив выйти на пару остановок раньше. — И если вы встанете и пойдете за мной, я вызову полицию! О, как я умею. Так дерзко я никогда еще не отвечала в своей жизни. Я услышала смешок из его капюшона. Тебе смешно? А я хочу в теплую кроватку, подальше от твоего вида. И он не поспешил за мной и отвернулся к окну. А я, поняв, что забыла пакет, пулей забежала обратно в автобус, схватила его, вновь кинула на этого парня неодобрительный взгляд и поспешила домой. Он уже засмеялся в голос. Я слышала это. Не нравился мне его смех.29 мая
Этот редкостный тип мне приснился. Я его всю ночь ожидала, потому что мое сознание внушило, что это была моя встреча в автобусе с Джеффом Вудсом. Я положила Арчи спать в комнате, на случай того, что он, надеюсь, защитит свою хозяйку. Под подушкой всю ночь лежала энциклопедия Оливера; огромная и довольно больно бьющая книга. Нож класть под подушку для меня было слишком опасно, так как я люблю по ночам Третью Мировую устраивать. Ворочусь так, что наткнуться шеей на нож будет как раз кстати. Он снился мне в том же автобусе. Все так же смотрел на меня. Я говорила ему: «да перестань ты уже смотреть», а он даже не ухмылялся. Просто сидел и молчал. Я думала, что с ума сойду. Вот будет весело маме и брату, когда я буду рассказывать им приключения параноика. Понимание о том, что я не умерла этой ночью, озадачило меня. А после завтрака меня отпустило. Моя детская фантазия считает, что семнадцать лет — это не повод не придумывать для себя страшилки на ночь. А теперь, я сижу, значит, на кухне, с доской для резки в руках, и жду своего часа. Когда я спокойно хотела порезать овощи и сделать себе суп, я услышала звук выбитого стекла. Вскрикнув, я обернулась на него и поняла, что окно разбилось на первом этаже, возможно, в гостиной. Это не может быть веткой дерева. Но это и не может быть Джефф. Сейчас же, черт его побрал, еще семь часов вечера. Я никогда не пойму убийц, если они планируют свои убийства в такое раннее время. Выглянув с разделочной доской в гостиную, я поняла, что обозналась. Окно-то разбилось, но это выбил не маньяк, … а дети. Маленькие мальчик и девочка стояли около разбитого окна со слезами на глазах, испуганно смотря в мою сторону. Посередине комнаты я увидела сдутый от осколков мяч. — П… прос… простите нас… пожалуйста… — заплакала девочка, — мы не хотели. — Зашибись, — отчаянно произнесла я, — у нас, значит, в городе, маньячина бродит, а вы тут мне окна разбиваете. — Прошу, не… не говорите нашим мамам, — отозвался мальчик. — Ну, нифига себе! — Я развела руки. — А что вы мне прикажете делать с окном? Мне нужно возмещение! Или хотя бы личный ночной охранник, но он будет дороже нового окна, знаете ли! Дети в голос заплакали. Ох, как же я ненавижу, когда плачут дети. Их стоны были настолько несчастными, что я аж представила, как их будут ругать родители. Обреченно вздохнув, я отдала им сдутый мяч и сказала строгим голосом: — Ладно, мелочьё, бегите от меня подальше, пока я не передумала держать это всё в секрете. Они поблагодарили меня и пулей выскочили с территории нашего дома. Я оглядела осколки и ухмыльнулась. — Итак, Арчи, есть идеи? — Я увидела, как мой четвероногий друг сел около меня и пристально стал наблюдать за моими действиями. — Что ты молчишь? Нам с тобой обоим попадет от мамы. Предлагай, а я это реализовывать буду. Арчи направился на кухню. Неужели, он в коем-то веке услышал меня? А, ну конечно. Прибежав за ним, я увидела, что он трет свой нос об свою миску. — Жрать хочешь, значит? — вдумчиво сказала я, решив сначала накормить собаку, а потом разобраться с окном. Взяв корм с его привычного места, я оглядела яркую упаковку. Видимо, Оливер когда-то пытался ее открыть, но не с той стороны, и она продырявилась, а мама ее… Стоп. — Арчи. Ты — гений!***
— Ита-ак, последний штри-их, — протянула я, попутно отгрызая зубами свое спасение и проверяя ее на прочность. — Арчи, поверить не могу, что ты помог мне. Ты настоящий друг. Никогда бы не догадалась заклеить окно… скотчем… Боже, какой кошмар… Я осмотрела на свое творение, понимая, что медленно превращаю свою квартиру в дом страха. Такое пугающее окно, за которым уже темнеет, я еще никогда не видела. Слегка ударив по скотчу кулаком и проверив его на прочность еще раз, я… да, протяжно вздохнула, как и всегда. — Тьфу, блин! — фыркнула я, имитируя плевок на линолеум. — Да лучше бы этих детей отругали, чтобы они больше так не делали, и деньги заплатили. Козлы. Понимая, что скотч не сможет продержаться долго, я присела к спящему Арчи и стала гладить ему серую, старую шерсть. Он открыл один глаз, посмотрев на убийцу его прекрасного сна. — Придется работать и накопить деньги на стеклянную панель, друг мой, — я еле улыбнулась, чтобы немного успокоить себя и понять, что это надо просто пережить. — А вообще, скоро начнется повтор серии, и я обязана еще раз посмотреть этот шикарный сериал. Ты со мной, любовь моя? Но он не ответил и просто закрыл глаза. Мне слишком не хватает общения, раз я уже начинаю общаться с собакой. Интересно, а скажет ли мне она что-то в ответ, когда я совсем сойду с ума? Но не буду об этом, я справлюсь. Вздыхать уже больше нет смысла, и пошла в одиночку на диван. Когда часы пробили десять вечера, я поплелась в ванную. Мои глаза долго всматривались в отражение семнадцатилетней девушки, а в голове мысленно задался вопрос: «А в этих каникулах что-нибудь случиться хорошее»? Сначала какао, которое испортило мою прелесть. Далее, идет дверь супермаркета, которая вообще не чувствует во мне человеческое тепло. Еще и маньяк какой-то, влюбившийся в меня. А теперь и окно, сломанное этими засранцами. Господи, помоги, а? И даже выговориться некому! Больно осознавать, что впереди еще целых три, мать его, месяца! Мои подруги, наверное, уже отрываются во всю в других городах или даже штатах, странах. Их мысли наполнены желанием, чтобы это лето никогда не заканчивалось. Или их вообще ничего не колышет, и они просто гуляют по полной программе. А я что? А я, вот, десну до крови поцарапала, нервно чистив зубы и думая о суициде в легкой форме. Лежа в кровати в зеленой пижаме с розовыми собачками, я дочитывала книгу, которую начала читать еще в конце зимы. Она очень длинная и захватывающая, но из-за учебы у меня редко хватало времени насладиться ей полностью. А теперь, когда у меня все три самых скучных месяцев впереди, ее можно перечитать раз двадцать. Пролистывая глазами текст, я и не заметила, как время подошло к полночи. Я вижу, как свет луны медленно пробивается в комнату; сегодня полнолуние. Оно дает этой ночи некую таинственность, и я чувствую, что эта таинственность даст мне пинок под зад, лишь бы «приукрасить» каникулы до предела. Я не стала себя мучить, несмотря на то, что книга довольно интересная. Глаза уже слипались, а тело так и желало расслабиться на чистых, недавно выстиранных простынях. Закутавшись в легкое одеяло поудобнее, я засопела.***
*Бдыщ* *Бульк*, *Бульк*, *Бульк* Мне кажется, или я что-то слышала? Что-то разбудило меня. Взгляд сразу же устремился на часы. Три часа ночи. Ну, господи, что там опять?! Я читала, что если закрыть глаза, отключив при этом одно из органов чувств, другое, например, слух, будет работать лучше. А мне не хотелось ничего пропускать из своей жизни захватывающего! Мое сердцебиение участилось, тело поддалось легкому параличу, а глаза так и хотели открыться, чтобы посмотреть своему страху в глаза. *Бульк*, Бульк* Ага, что может быть захватывающей и пугающей, чем бурление живота? Ухмыльнувшись и погладив свой живот, я сразу же вспомнила, что даже не ужинала. Поэтому я решила как-то сгладить этот недочет, чтобы мой живот больше не пел мне умирающие колыбельные этой ночью. *Бульк* Да хватит уже. Сейчас приду на кухню, кликну по чайнику, сварю пельмешки, и мы с моим животиком красиво заживем. Лениво шаркая по темному дому к лестнице, я оглядела периметр коридора и взглянула на пуфик, на котором обычно спал Арчи. Я говорю «обычно», потому что сейчас его здесь нет. Вот и начинается та самая таинственность. *Бульк* Да тихо ты! Сейчас найдем Арчи, и я накормлю тебя. Куда же он подевался? *Бдыщ* А, кажется, я слышу его. Что этот негодник начинает шастать по ночам? И сколько раз за ночь он себе всякие приключения находит, что эти звуки аж по всему дому разноситься? Я спустилась по лестнице и вижу: на кухне что-то горит. То ли лампочка, то ли какой-то фонарик. Я прищурилась и задала себе вопрос: «А Арчи ли это вообще?» Учащенное сердцебиение, приветствую тебя снова. Медленными шагами я шла на свет, потому что ноги, дрожа от неизвестности, отказывались бежать и реагировать на мои мысленные команды. А увидев тень в виде человеческого силуэта около моего холодильника, я замерла и почувствовала капли холодного пота на лбу. Я долго всматривалась, как какой-то нахал шарится у меня в холодильнике. Никогда бы не подумала, что такое вот так просто может произойти. Кажется, я даже потеряла контроль над телом. Лишь мысли остаются со мной до конца, активно придумывая возможные варианты дальнейших событий. Я слышу противные чавканья. Нет, вы посмотрите на это: ворует и не краснеет. Однако сказать это ему в лицо я еще не решилась. Лучше подожду, пока он сам меня заметит. А лучше, если неподалеку будет проезжать полиция. И почему моя рука тянется к выключателю? Не думаю, чтобы привлечь внимание. Разум настолько не контролирует тело, что не думает о последствиях. Зажегся свет. Я увидела силуэт четче. Вор взглянул в мою сторону. Я увидела его одежду. И после этого, я не нашла (да и не получается) ничего лучше, как спросить: — Джеффри Вудс, я полагаю? Не прошло и двух секунд, как он достал огромный нож из рукава и молниеносно, как бык на красный платок, устремился ко мне. Я взвизгнула и замахала руками. — Стоп, стоп, стоп, стоп! — кричала я. Он остановился в пяти шагах от меня. Нихрена себе! — Слушай, … Если ты пришел покушать после очередного убийства, холодильник всегда в твоем распоряжении! Я услышала его рык сквозь капюшон, скрывающий лицо. Мои ноги отпрыгнули от него, а крики сами вылезали из давно пересохшей от страха глотки. — Да я могу и твою кровавую одежду постирать! Порошок для тебя всегда найдется! Он зарычал еще громче и кинул в меня нож. Благо я успела среагировать и, не обойдясь без очередного взвизга, пригнулась как можно ближе к плинтусу. Нож застрял прямо в стене. Как хорошо, что без моей головы. Я резко встала на ноги, расширила глаза от безысходности и закричала: — Давай я сварю тебе пельмешки! Теперь он точно намерен задушить меня за эти сквернословия в его адрес. Он тут, знаете ли, убить меня пришел, а я тут, знаете ли, пельмешки предлагаю! Как только он прыгнул в мою сторону, я завизжала еще больше. К ногам вернулись силы бежать. Полетев на второй этаж и пару раз запнувшись с лесенок, я мимоходом придумывала план побега. Не нашла ничего лучше, как забежать в свою комнату и вылезти через окно. Мне стало действительно страшно, когда я услышала его смех. Громкий, сумасшедший смех. Было чувство, что он выдавливал его, чтобы испугать свою жертву, однако именно за такие «выдавливающиеся» смешки и сажают в дурку. Я даже не понимала: то ли он ржет от моего страха, то ли от своего безумия. Проскочив к себе в комнату, я остановилась у окна и поняла всю никчемность ситуации. Если я полезу в окно, убийце хватит сил столкнуть меня оттуда к черту. А потом еще и добить внизу. План побега провалился. Придется по-другому. — Стой, Дже… Ты Джефф, да? — он снова остановился у входа. Считает, что это мои последние слова? Лишь бы мне хватило уверенности высказать ему свою думу. — Послушай, ну у меня итак паршивые дни. Я… Я не хочу умирать. Каникулы — полная хрень, а еще и ты тут присобачился ко мне. Может, договоримся? И вновь натуральный игнор. Он вновь побежал на меня, даже не захотев послушать. Ну, уж нет, сегодня точно не мой последний день. — Нет!!! Я закричала я взяла то, что первое попалось мне под руку. А именно — ручку от шкафа. Сильно дернув ее в сторону маньяка, дверь прилетела прямо ему в лоб. Тот рывком застонал и свалился на пол, выронив нож из руки. Во дела. Вы хотите сказать, что я его вырубила? Он не подавал признаков сознания. Просто лежал спиной вверх, и лишь его мизинчик прерывисто и хаотично дергался туда-сюда. Видимо, от нервов, он же псих, да? И что мне теперь делать? Убить — нет. Выкинуть — бессмысленно. Приютить к себе — … что?! Нет! Так, так, так! Холли, успокойся. У тебя были ситуации и похуже, ты обязательно что-нибудь придумаешь. Ох… Ладно, остается только одно…