Коллега с глянцевой обложки

У Чонгука все хорошо, все отлично. Возвращаясь домой, он не думает о Ким Тэхёне. С чего бы, ведь у него прекрасная жена, с которой они душа в душу много лет, и секс у них, между прочим, разнообразный, и они не прочь поэкспериментировать. За столько лет успели прощупать не только уровень доверия, но и тела друг друга вдоль и поперек. И тем смущающих давно не осталось, так что Чонгук может смело зайти в магазин по дороге домой и купить супруге не только любимую маску для лица (он ее, кстати, тоже обожает, и они частенько сидят в них рядышком по вечерам и смотрят слезную дораму), но и пачку прокладок с абсолютно нейтральным выражением лица, потому что это нормально. Дома они вместе быстро сварганят ужин, потом поприпираются, чья очередь закладывать посуду в посудомойку, а чья выносить мусор, и, полистав каждый свои сети, пойдут спать, потому что на полноценный секс, если честно, с их загруженностью сил не хватает, поэтому плотские радости откладываются чаще на выходные, чтобы с чувством, толком, расстановкой. Медленно и желательно не один раз. Чонгука это более чем устраивает, его все устраивает, и никаким сногсшибательно красивым мужикам в его голове места нет. И вообще думать в постели, повернувшись спиной к жене о том, что кто-то сногсшибателен, да еще и о мужчине, неправильно. Поэтому Чон не думает, совсем. Совершенно. И смотреть на длинные красивые мужские пальцы, сидя в кабинете начальника на очередном собрании, тоже как-то неправильно. Чонгук вспоминает об этом, одергивая себя, и переводит взгляд на фикус. Фикус, кстати красивый тоже, и главное рассматривать его нормально, а вот пропускать вопрос начальника – нет. Гук акает растерянно, хлопая глазами, потому что не расслышал, да и услышал, что обращаются к нему не сразу. Неловко. Само собой получается сразу после не очень довольного лица начальника, посмотреть на Тэхёна. Чисто автоматически, и, тот тоже смотрит в ответ и улыбается. Тепло так, солнечно. Гук сглатывает, силясь не улыбнуться в ответ, потому что это будет совсем неуместно, и начальник вряд ли оценит. Чон извиняется и протягивает промежуточный анализ. Он действительно над ним много работал, судя по лицу начальника, тот вполне удовлетворен. Мужчина коротко резюмирует и, вернув бумаги Чонгуку, продолжает свою речь. Гук выдыхает – все нормально. Не нормально взвизгивать истерично и сдвигаться к спинке кровати, когда жена делает минет. - Котя, что случилось? – удивленно спрашивает она, смотря на взволнованное лицо мужа. Гук с дрожью в голосе тянет в ответ: - Не надо. Не хочу. Не делай больше так, - как-то капризно добавляет он, отворачивая лицо в сторону. - Но… тебе же нравилось, - выдыхает она, не понимая, что случилось. – Я тебе больно сделала? Прости, Чону, - воркует она, подползая и чмокая его в надутые губы. А Гук провалиться сквозь землю хочет. Ему действительно нравится стимуляция простаты во время минета. Когда жена однажды предложила ему, он не сразу согласился. Она и не настаивала, но так уж вышло, что ему интересно стало, и, все же попробовав, Чон словил необычный, ранее не изведанный кайф. И сегодня все было прекрасно, пока за закрытыми от удовольствия веками он не вообразил в себе совсем другие пальцы – длинные, проворные, и взгляд снизу - соблазнительный, мужской подчиняющий. И от этого по телу прошла такая опаляющая волна, что его подбросило в наслаждении. От осознания своего помутнения его стыдом окатило, а теперь еще и жена себя обвиняет. Ему бы возразить, сказать, что не в боли дело, но только как он объяснит причину? Времени придумать что-то правдоподобное такой бурной реакции нет, и поэтому он молчит. Лучше так, заодно есть причина в будущем категорически отказаться от подобной ласки. И он очень надеется, что Ким Тэхён больше никогда в его постель в мыслях не полезет. И не в мыслях тоже! И вот понедельник, и на вопрос Ким Тэхёна «как выходные?», Чонгук выпаливает «я женат!», будто его это защитит от правды, что вчера он представлял, как Тэхён обсасывает его член, параллельно толкая в него свои длиннющие пальцы. Гук, честно, понятия не имеет, что это за сбой в нем, и связан ли с тем, что на самом деле он бисексуален, о чем не догадывался, потому что подростком не особо анализировал, уйдя с головой в учебу, а в универе не было шанса изучить грани своих наклонностей, так как буквально в первую же неделю познакомился с будущей женой, и больше они не расставались, или же это только Ким Тэхён так на него влияет? Так или иначе, его закоротило и это факт, с которым все сложнее спорить. И что делать? Уволиться? Он не может, у него обязательства, только-только замаячившие перспективы роста. Да и что может случиться? Он эту непонятную тягу со временем преодолеет, забудет, еще смеяться будет. Смеяться пришлось, истерично, когда Тэхён с совершенно безэмоциональным лицом заявил Наён, что он гей, но надеется, что она не будет особо об этом распространяться. Наличие в кухне Чонгука в этот эпичный момент его не смутило, а вот Гука очень. Как только обескураженная девушка сменила белый цвет лица на естественный, и, с отчаянием выдохнув «все классные мужики геи, что за несправедливость!», покинула кухню, он истерично хохотнул, уворачиваясь от цепкого взгляда Кима, и быстро свалил к себе. Гей! Он гей? Нееет. Или… Может он просто нашел способ отшить, наконец, доставшую своими ухаживаниями, девушку? Хороший способ и главное сейчас очень востребованный. Девушки нынче слишком настырные, намеков не понимают, на прямой отказ закатывают истерики или мстить начинают, а к гею какие претензии? Да, именно так! Зачем Чонгук себя успокаивал таким образом, он и сам не был уверен. Углубляться в этот вопрос категорически отказывался. Только вот мысли уже прилипли к нему, плющом опутали, проникли в сознание и подсознание, поэтому он и сидит такой притихший в углу, пока остальные коллеги отмечают удачное закрытие полугодия. Чонгук участвовать в веселье не хочет, но и смыться раньше начальника не может – тот пить не заставляет, но очень приветствует неформальное общение, для укрепления командного духа, и Гук раздражать его лишний раз не горит желанием. Тихо сидит в углу и цедит крепкий коктейль через трубочку. Третий, потому что чего точно хочется, так отключить способность соображать, и пялиться украдкой на Кима. А тот в своей стихии: после работы все еще выглядит, словно только из SPA-салона вышел – волосы в укладке, поза расслабленная, ноги широко расставлены, и при каждом наклоне ширинка на широких брюках натягивается, являя всем собравшимся еще один факт – бог ему отсыпал не только обаяния и дьявольской красоты, но и между ног наградил на зависть. Гук не завидует, нет, у него тоже не стручок-огонек, но… что-то заставляет его взгляд съезжать к этой части тела, упорно провоцируя слюну неприлично скапливаться во рту. Опьянение, хоть немного, но начинает обволакивать, расслабляя утомленную стрессом нервную систему. Гуку жарко нестерпимо и душно в едком дыме кальяна. Решение не курить, чтобы еще больше не развезло, было здравым, а вот садиться напротив Тэхёна – нет. Хотя на самом деле напротив него сел именно Ким, снова расставив широко свои длинные ноги, и, облизав мундштук, обхватил его пухлыми губами, затянулся, и выпустил облако дыма, смотря Чонгуку прямо в глаза. Гук от этого взгляда на месте заерзал, а по телу теплая волна пробежала, стекая тяжестью внизу живота. «Я гей», не вовремя вспомнились слова Тэхёна и Чон снова кинул короткий взгляд на него. Смотрит. Так смотрит, что Гук себя товаром на рынке ощущает, словно тот приценивается – брать или нет. И точно думать не хочет о том, почему его это… возбуждает? Выйти в туалет, чтобы смыть хмель, еще одно здравое решение. Уборная вычурная, больше будуар в борделе напоминает: в алом бархате, с черными канделябрами и зеркалами не только на стенах, но и на потолке. Гук откашливается, заходя внутрь и подходит к раковине. Когда он голову поднимает, в отражении на него смотрит Тэхён. Чон вздрагивает, потому что снова тот взглядом словно ощупывает его. Гук отводит свой, не желая продолжать никому не нужную битву взглядов. Или он просто себя обманывает, лишь бы не тонуть в этом слишком сильно, настолько, что выплыть будет сложно. Разложить в хмельной голове все по полочкам ему не дает чужой горячий шепот в затылок. - Мне очень интересно, почему наш скромный Чонгуки так пристально рассматривает мужской пах, блестя глазами. М-м… расскажешь? – хрипло и сексуально. Гук давится воздухом, но не отскакивает, почему-то проведя параллель с хищником, которого лучше не провоцировать резкими движениями. Он мягко смещается в сторону и поворачивается к Тэхёну лицом. И Гук прав – тот хищник, достаточно заглянуть ему в глаза и увидеть то, что так тщательно скрыто в повседневности. Чон сглатывает гулко, неосознанно отступая к стене. А Ким, ожидаемо приближается, соответствуя сценарию происходящего. Гук в ловушке – попался кролик, напевает внутренний голос, и он с ним согласен, потому что бежать не хочется. Тэхён вплотную прижимается и тянет его голову вверх за подбородок, черными глазами в душу заглядывая. Смотрит долго, будто ждет реакции, любого решения – не настаивает, но и спрятаться не дает. А Чона колотить начинает крупной дрожью. Его тело без слов сдает с потрохами – не прикрыться. Во взгляде Тэхёна что-то меняется и он его на губы Чонгука опускает. Напряжение между ними все явственнее намагничивает. Тэхён делает едва заметное движение и Гук глаза прикрывает, готовый раствориться в моменте, но звонок телефона обрывает его, и электричество между ними в пыль распадается, возвращая к реальности. - Да? – осипшим голосом отвечает Гук, ясным взглядом смотря на Тэхёна. – Все хорошо, скоро буду дома. И я тебя люблю. Ким мрачнеет за секунду и делает шаг назад. Чонгук пиджак оправляет и, зачесав сбившиеся прядки за ухо, огибает его и выходит из уборной, оставляя Тэхёна стеклянным взглядом смотреть в стену напротив.