***
Время на драконьем Хребте будто бы текло абсолютно иначе. Постоянные снежные бури, огромные сугробы по самое колено — все это не вязалось с мыслями, что буквально у подножья горы могут простилаться широкие зеленые поля и урожайные земли. Холод всегда пробирал здесь до самых костей, и если раньше Мэйд ярко это ощущала, пробираясь по заснеженным тропам и чувствуя лед в ботинках, в это раз перемены температуры она не ощутила совсем. Коротко глянув на Дилюка и убедившись, что он буквально и бровью не повел, телепортировавшись на гору, огляделась. Альбедо обосновал свою лабораторию в укрытой от пурги пещере, от телепорта до которой нужно было идти около часа при хорошей погоде. Проблема в том, что в этот раз Драконий Хребет не очень был рад видеть Остлер, встретив ее сильной бурей, что заметала протоптанные исследователями и искателями приключений дорожки. Прикрыв глаза от летящего снега, Мэйд ощутила спиной что-то теплое, прижимающееся к ней. Возможно, даже непроизвольно, и девушка сглотнула, отбросив лезущие в голову мысли: он просто не хочет ее потерять в такой метели. В длинные рукава теплого шерстяного пальто залетел снег, пока Мэйд пыталась от него же прикрыть лицо. — Может, стоит вернуться и прийти в другое время? — перекрикивая бурю, спрашивает Дилюк. В иной ситуации это было бы куда более разумным выходом — соглашается Остлер в голове. — Не в этот раз, — отвечает девушка, засучив рукава. Неудобно. Рагнвиндр настоял, чтобы она надела что-то теплое, в надежде, что это ее согреет, вопреки всем убеждениям Мэйд, что хоть она в пижаме может прийти сюда — не замерзнет. — Я попробую что-нибудь сделать, не стой так близко, — кричит она, и Дилюк нехотя делает шаг назад, но далеко не отступает. Мэйд вытягивает руки вперед, прикрывает глаза на несколько секунд, а после будто бы испускает ледяной невидимый воздух — так мужчине показалось сперва. В секунду вокруг них образовалось что-то вроде вакуума — снег, падающий на землю, просто облетал их, словно Дилюк с Мэйд были окружены стеклянным шаром. Остлер шумно выдохнула клубок пара, повернулась к Рагнвиндру, и губы дрогнули в усмешке. — Не каждый обладатель глаза бога может контролировать снег, ему не принадлежащий, — даже как-то заворожено произносит мужчина. Мэйд немного краснеет, отворачиваясь. — Я его не контролирую, тут ты не прав. Присмотрись, — она окидывает взглядом все вокруг. — Внутри сферы тоже есть снег. Дилюк и в самом деле не заметил, что вокруг них кружит снежная пыльца, но она ведет себя не так хаотично, как за пределами их «барьера». — Просто мой лед, можно сказать, блокирует внешний, вот и все. К тому же, — она хмыкает, — если все пройдет удачно, я потеряю часть этой силы. Все же, с большего я способна на такое из-за сыворотки Дотторе, а не Глаза Бога. — Ты в этом так уверена? — Дилюк ступает по снегу, направляясь за Мэйд. Сфера двигается вместе с ними. — Может, твоя сила — не заслуга Фатуи? — Хах, хочется в это верить, — Мэйд закатывает глаза, следуя по смутно знакомым дорожкам в сторону лаборатории Альбедо. — Такие бури обычно не буйствуют на Хребте долго. Думаю, через несколько часов пурга утихнет. Мэйд вдруг ощущает, как Рагнвиндр ровняется с ней и пальцами касается ее руки, переплетая пальцы. Проходит несколько секунд, прежде чем она понимает, что перчатку с этой ладони он снял, и ее собственная рука через несколько секунд даже согревается, будто Остлер нацепила шерстяные перчатки. Она не глядит на Рагнвиндра, хотя тот с девушки глаз не сводит, лишь едва улыбается, пряча нос в высокий воротник пальто, а после для удобства и вовсе засовывает их руки в широкий карман. Кажется, пальто это и вовсе мужское, судя по его размерам. Может, сам Дилюк его иногда носит, если отправляется на гору. Хотя, — она окинула его взглядом, — это вряд ли. Обладатель огненного Глаза Бога кажется вовсе не переживает из-за мороза — сюда отправился в своем обычном плаще. Несмотря на буйствующую метель, добрались они до Альбедо чуть больше, чем за час. Погода за это время не изменилась, и следы заметались снегом на считанные минуты. Заметив несколько знакомых указателей, Мэйд прищурилась и высмотрела вдалеке едва заметную пещеру, откуда, стоило подойти ближе, виднелся свет от огня. Почувствовав чье-то приближение, алхимик отложил свои дела и уже было схватился за свой клинок, когда из плотной стены снега показались две фигуры. Переступив своеобразный порог, Мэйд сразу же сняла окружающую их с Рагнвиндром сферу, и маленькие снежинки опустились на каменную землю. — Не думал я, что увижу вас в такую погоду, — усмехнулся Альбедо, убирая руки с меча. — Стоило дождаться, пока снег закончится. — Я сказал то же самое, — вздохнул Дилюк, глядя, как Мэйд выуживает из кармана их руки и расплетает пальцы, принявшись расстегивать пуговицы пальто. — Ополчитесь на меня чуть позже, — не найдя вешалки, Остлер отряхнула тяжелую ткань от снежинок и повесила на спинку ближайшего стула. — Ты сам написал заглянуть как можно скорее, — Мэйд остается в брюках с высокой талией и заправленной в них широкой рубашке. Дилюк, хоть и бросает слегка недовольный взгляд, но влезать не собирается. — Все-таки, время начинает поджимать. — В таком случае, не будем его терять, — алхимик кивает, — проходите. Полагаю, мастер Дилюк, вы тоже будете слушать? — Само собой, — кивает Рагнвиндр, осматриваясь. В лаборатории Альбедо он находился впервые, не мудрено, что ему было весьма интересно рассмотреть здесь все вокруг — хоть с большего он и не понимал, что для чего предназначено. — В таком случае, я сразу перейду к сути, — парень подходит к алхимическому столу, беря в руки одну склянку, и протягивает ее Остлер, демонстрируя. — Как я и сказал, думаю, мне удалось воссоздать сыворотку. Но, как оказалось, не до конца. — Чего-то не хватает? — Мэйд присаживается на стул возле костра. — Верно, и как я не пытался, так и не смог понять, чего именно. Мастер Дилюк, на самом деле, очень хорошо, что вы тоже здесь, потому что речь пойдет о происшествии в Мондштадте, что случилось несколько месяцев назад. — Когда приезжал Дотторе? — Рагнвиндр пододвигает стул к Мэйд и садится рядом. — Верно, — Альбедо кивает, Мэйд берет пробирку с сывороткой в руки. — Не думаю, что это что-то, что можно изготовить в лаборатории, даже со всевозможными в мире способами, — он глядит на Дилюка. — Потому, мне интересно, знаете ли вы что-то подробное о том, что произошло несколько месяцев назад? Меня в это время в городе не было, потому информация у меня присутствует лишь отрывками. Рагнвиндр молчит. Он поворачивает голову к Мэйд, которая как-то выжидающе смотрит, и понимает, что, хоть Лиза и просила держать все в строжайшем секрете, в храме он об этом не клялся. И если от этого зависит жизнь Отслер, тут и думать не надо. — Я должен был узнать, от чего мы спасли тогда Мондштадт, кивает Дилюк. — Хоть Лиза и долго противилась, все же согласилась мне в общих чертах рассказать. Насколько я знаю, это было связано с частицами Архонта, — он скрестил руки на грудной клетке, откинувшись на спинку стула. — Переполох случился из-за девочки, которая, как и ты, сбежала от экспериментов Фатуи. — Почему ты раньше не рассказал? — сдержанно спрашивает Мэйд. — Мне кажется, тебе было не до этого. К тому же, я не знаю ее имени, а ты говорила, что сбежала одна. Вряд ли это был один эксперимент. — И что же с этой девочкой? — Альбедо сжимает в руках плотно закрытую пробирку. — В ней были обнаружены остатки Архонта, — Дилюк едва ощущает, как руки потеют. — Они и вызвали ту неконтролируемую силу, из-за которой возникли проблемы. Но эта сила была не такая, как у тебя, — поворачивает голову к Остлер. — Скорее, было похоже на использование глаза Порчи. Они смогли избавить эту девочку от того, что оставили ей Фатуи, но с помощью магии, а не алхимии. Мэйд задумчиво молчит. Закидывает ногу на ногу, сведя брови. — Злишься, что не рассказал? — негромко произносит Рагнвиндр, повернув голову к Остлер. Она шумно вздыхает, после чего качает головой. — Не в этом дело, — едва улыбается Дилюку, после чего поворачивается к Альбедо. — Если это и в самом деле частицы Архонта, то антидот не сработает? — Я сомневаюсь, что дело в них, — Альбедо немного потирает подбородок. — По крайней мере, не полностью. Мэйд хмурится. — На вечере с Фатуи я кое-что увидела, — привлекает она внимание мужчин. Остлер запускает руку в волосы, чуть сжимая их у корней. — Там был… Хм, даже не знаю, — она прикусывает губу. Хочет сказать «монстр», но язык не поворачивается. — Там был мой друг. Точнее то, что от него осталось. Дотторе сделал из него какое-то существо, и, поверьте, он был очень далеко от того, чтобы зваться Архонтом. От Лу у него осталось лишь лицо, все остальное было похоже на собранную куклу из кусков монстров. Но мне кажется, что он меня узнал, или… — она поднесла ноготь к зубам, кусая. — Не знаю. Я думала, он погиб. Лу прошел вместе с нами, но, если верить моим воспоминаниям, продержался он в рядах солдат Фатуи недолго. — Возможно, после всех вложенных ресурсов его решили не бросать, как расходный материал. — Или, — предположила Мэйд, глядя на Альбедо, — он является конечной целью того, что должно было получиться у Дотторе. И если это так, то у нас большие проблемы. Потому что страшнее этого существа я в жизни не видела, а повидать мне пришлось многое. — Это тоже возможно, — он кивает. — В любом случае, — он показывает на пробирку в руках, — я все-таки смог что-то изготовить. Но, исходя из того, что некоторые компоненты нам не до конца известны, не могу дать гарантии, что оно сработает безотказно. — Возможно, я смогу что-то выяснить, пробравшись в главную лабораторию. Моя подруга, если Архонты смилуются, будет с нами, так что возможно получится не только разобраться с Дотторе. — Пока что сыворотка будет работать как блокатор. Возможно, нам повезет, и она сработает достаточно хорошо, чтобы и вовсе избавить тело от остатков элеменальной энергии. В твоем теле, судя по крови, их очень много, из-за чего происходят сильные скачки в контроле. Именно из-за этого ты не можешь контролировать Глаз Бога так, как делают это остальные обладатели. Но если дело вправду в остатках Архонта, то алхимия здесь не поможет. Мэйд медленно кивнула, встала с места, оттолкнувшись от колен, и подошла к алхимическому столу. — Давай попробуем, нам нечего терять. Альбедо слегка замялся. — Что не так? — Сыворотка, которая сделала это, очень мощная. И то, что может ее хоть немного обезвредить, не менее мощное. — Хочешь сказать, что может быть неприятно? — нервно усмехнулась Остлер. Альбедо смешкам не поддавался. — Не «может», а будет. И, должен сказать, что будет не просто «неприятно», — потому он берет со стола другую сыворотку, следя, как Мэйд опирается на стол. — В первую очередь стоит ввести обезболивающее. — К боли мне не привыкать, — она кивает. Дилюк напряженно встает с места, подходя к алхимику и девушке, услышав их разговор. Остлер коротко глядит на мужчину, ободряюще приподнимая уголки губ. — Не переживай, все будет нормально. Альбедо берет одноразовую иглу, готовит два шприца, отходя на несколько метров. — Мне жаль, — Мэйд ощущает нежное касание пальцев на своей щеке, почти невесомое. Рагнвиндр убирает пряди волос с ее лица, поглаживает скулу, а после легонько сжимает шею, касаясь ее лба своим. — О чем ты? — непонимающе хлопает девушка ресницами. — Что тебе приходится проходить через это в одиночку, — и в голосе она слышит искреннее сожаление и даже вину, из-за чего несколько раз резко качает головой, накрывает его ладонь своей. — Почему же в одиночку? Ты же рядом, — улыбается девушка. Альбедо копошится еще где-то минуту, а возвращается со слегка обеспокоенным взглядом. Дилюк отпускает лицо Остлер, но оставляет руку на локте. Мэйд закатывает рукава рубашки, подставляя вены. — Тебе лучше сесть, — советует он, и Мэйд повинуется, опускаясь на землю где-то у каменной стены, прислоняясь спиной. Рагнвиндр, как и ожидалось садится рядом, оставляя между ними лишь несколько сантиметров, и наблюдает, как Альбедо сперва вводит в руку обезболивающее, а следом — что-то, что он назвал «антидотом», — странную вязкую жидкость мутного цвета. Алхимик отходит на несколько шагов, садится на стул напротив Остлер и глядит на часы. Действовать должно начать через несколько минут, но на лице парня все еще было недетское беспокойство. И причину его Мэйд начала понимать через какое-то время. Рагнвиндр сильно напрягается, как только чувствует крепкую хватку на своем запястье. Крепкую настолько, что если она продержит так его дольше — точно останется синяк. Дилюк поворачивает голову к Мэйд, накрывает ее руку своей, но Остлер этого, кажется, не замечает. Она коротко кидает взгляд на Альбедо, буквально спрашивая им: «Настолько?» Мэйд сперва старается отцепиться от руки мужчины, опускает голову ему в плечо. Не вымолвит ни словечка — пока что еще может терпеть, и не через такое приходилось проходить, чтобы не выдать себя. Зубы скрипят от боли, начавшейся откуда-то от руки. По венам словно растекается жгучая, испепеляющая каждый миллиметр кожи жидкость. Эта боль похожа с той, которую испытывала Мэйд от сыворотки Дотторе, но одновременно совсем другая, и сперва Остлер не понимает, что происходит. Боль начинает накрывать все тело, и в один момент будто бы подкрадывается к сердцу и голове одновременно. Дилюк со страхом расширяет глаза и приподнимается на колени, когда Остлер резко кричит, сгибаясь и хватаясь двумя руками за сердце, сжимая белую ткань рубашки до побеления костяшек. От этого движения Мэйд стало еще хуже — казалось, боли не будет только если совсем не двигаться, но каждое минимальное шевеление буквально отдавалось разрядом по всему телу, вызывая очередное содрогание. — Мэйд! — Дилюк старается взять ее за плечи, но Остлер падает на землю, а глаза закрываются. Лоб хмурится, и из горла издается истошный крик. Рагнвиндр глядит на Альбедо, который, хоть и встал с места, явно не мог ничего сделать. Он обеспокоенно и с сожалением глядел на Остлер. — Не смотри просто так! Принеси что-то еще, что усмирит боль! — Я и так ввел много, — сквозь зубы процеживает алхимик, сжимая кулаки. — Оно действует. Можно сказать, что внутри нее сейчас борются две силы, моя сыворотка пытается заместить ту, что вводил Дотторе. Но… — он опускает голову. — Я ничего больше не могу сделать. Надо переждать. — Я в поряд… — Мэйд не успевает договорить, едва ли улавливая тему разговора Альбедо и Дилюка, и тело будто начинает разрывать на части, отчего она кричит еще громче, понимая, что из глаз начинают течь слезы. Дилюк трясется. Ему страшно, но он быстро берет себя в руки, хватает ладонь Остлер, которую она непроизвольно потянула к нему, рукой осторожно касается головы, прижимая к своему плечу, а Мэйд, будто в самом страшном кошмаре, понимает, что боль не утихает. Даже не так. Что-то разное, будто холод из самой Бездны и самая горячая лава текут по ее венам одновременно, пытаясь уничтожить друг друга, а по ощущением — уничтожают ее саму. Она далеко от того, чтобы потерять сознание, но силы покидают тело почти сразу. Остлер хватается за одежду Дилюка, он успевает заметить в ее глазах неподдельный страх. Рагнвиндр скрипит зубами, жмурится, прижимая Мэйд к своему телу, несмотря на неудобное положение сидя. Мэйд сразу же старается кричать ему в плечо, понимая, что своим голосом может привлечь к пещере монстров, и эхом по каменному помещению проносится протяжный гортанный вой, заглушаемый в плече мужчины. Из ее глаз текут слезы, Мэйд уже не помнит, когда в последний раз плакала от боли. Но даже если бы она хотела сейчас что-то вспомнить, пока точно не может. В голове крутится только одно: — Больно, — между криков, вперемешку с ними различает Рагнвиндр. — Мне так… — Все хорошо, Мэйд, — шепчет Рагнвиндр, сгребая тело так, что Мэйд оказывается на его коленях, прижимаясь к груди. — Все будет хорошо, ты молодец. Если бы не руки Рагнвиндра, ее тело бы каждую секунду сотрясалось от дикой агонии, но он будто почувствовал, что ей лучше не двигаться, потому держал в крепких руках так, чтобы ограничить все движения обмякшего тела. Альбедо сидел напротив на стуле, сцепил руки, поставил локти на колени и прятал губы в ладонях, со сведенными бровями наблюдая и нервно дергая ногой. Его тело никогда не ощущалось таким реальным, как от мурашек, которые пробегали по коже от криков девушки. Дилюк был готов забрать каждую крупицу ее боли, если бы мог. Он с горечью касался темноволосой макушки губами, чувствуя, как от резких выбросов боли Остлер царапает ногтями его кожу на руках, в которые вцепляется раз в несколько минут, а потом вновь ослабевает. На запястье все-таки появлялся синяк, но его это не волновало совсем. Его мучения казались ему самым настоящим эгоизмом, будто бы его сердце не рвалось от боли едва ли не такой же сильной, слыша каждый крик Мэйд, и как она глушит свой голос в его груди и плечах. Альбедо сидит в своем положении ровно до того момента, пока не понимает, что крики со стороны девушки прекратились, и только тогда поднимает глаза. Она все также сидела на ногах Дилюка, опустив голову с едва прикрытыми глазами, красными от слез, на его грудь. Руки были опущены, а грудь вздымалась с каждым вдохом, который раз за разом становился чуть глубже. Альбедо взглянул на Дилюка: он выглядел не так плохо, но весьма, весьма замученным, опустошенным и печальным. Алхимик даже и не подумать не мог в полной мере, как ему было тяжело на протяжении часа слышать крики боли любимой, понимая, что ничего не может сделать. Остлер уже не тряслась. Дилюк сидел с едва прикрытыми глазами, поглаживая пальцами по запястьям ослабевшее, но не трясущееся тело, когда сам ощутил на своей руке касание. Тогда он приоткрыл глаза, видя, как Мэйд пальцами мягко касается его запястья, почти невесомо. — Извини, — от долгих криков ее голос звучит хрипло. — Тебе не за что извиниться, — также тихо произносит он, поднося ладонь к ее лицу, прижимаясь губами к виску, оставляет поцелуй, а после облегченно выдыхает прямо в волосы, поглаживая макушку. — Ты такой теплый, — едва различимо шепчет Остлер, прикрывает глаза на мгновение, а после поворачивается к Альбедо. — Что-то точно изменилось. Алхимик кивает, глубоко вдыхает и встает с места, садится напротив пары, протягивает руку. Он надевает перчатки, и, столкнувшись с Дилюком взглядами на какое-то время, прикладывает шприц к сгибу руки Мэйд, набирая кровь. Потом встает, направляется к алхимическому столу, и отворачивается, решив не медлить, и все еще слегка трясущимися руками разложил нужными ему приборы. — Как ты… себя чувствуешь? — аккуратно спрашивает Дилюк, непроизвольно переплетая пальцы с Мэйд, и она медленно начала делать то же самое. — Не могу пока понять, — произносит тихо в ответ. — Сил почти нет, даже не до конца чувствую свое тело. Рагнвиндр глядит на выход из пещеры. — Метель и в самом деле утихла. — Вот и славно, — Мэйд прикрывает глаза, глубоко вдыхает и решает недолго вздремнуть, не особо беспокоясь об их положении: Альбедо будет возиться еще какое-то время, а в объятиях мужчины очень уютно. Настолько, что Мэйд уже сослалась на его глаз Бога, когда начала ощущать привычное тепло, что окутывало каждый раз, как он рядом. Альбедо закончил где-то через час, и к тому времени Остлер уже смогла встать и как-то ощутила минимальный, но прилив сил. У них состоялся небольшой диалог: сыворотка в самом деле подействовала так, как это ожидал алхимик. Элементальная энергия, что буквально бушевала в теле, словно наконец резонировала с телом, и Мэйд уже не ощущала ее так ярко и болезненно. Она как бы осталась, но что-то внутри эту силу усмирило. Какое-то время еще они общались с Альбедо о дальнейших их планах, о том, где можно найти Кли, а после, попрощавшись с алхимиком, дала обещание скоро вновь встретиться. Дилюк у самого входа протянул ей руку, и Мэйд приняла помощь — хотя бы эту. Несколькими минутами ранее он почти настаивал на том, чтобы понести ее на спине. Где-то в середине дороги Мэйд показалось, что она испустила клубок пара куда больше, чем на пути к пещере, и тогда чуть больше вцепилась в руку Дилюка. Он сразу это заметил, остановился, обеспокоенно глядя: — Что-то не так? Мэйд нервно усмехается. — Да не совсем, — ей даже кажется, что зубы слегка стучат от холода. — Холодно, оказывается… — Рагнвиндр несколько секунд удивленно смотрит, а потом уголки губ поднимаются, и он чуть склоняется над Остлер, оставляя на щеке горячий поцелуй. Если он так пытался ее согреть, в Дилюка отлично получилось. По крайней мере, кровь прилила к лицу так, что Мэйд отвернулась, потянув мужчину, что облегченно улыбался, к телепорту.***
— Ты изменилась. Кровь в ее жилах на несколько секунд стынет. Мэйд научилась хорошо притворяться и держать лицо, поэтому, вопреки урагану, что разбушевался внутри нее, лишь сдержано хмыкает и поворачивается к Аяксу. Его лицо подсвечивается огнем от костра, а на губах странная ухмылка. — Что ты имеешь в виду? — Мэйд садится напротив на широкий ствол упавшего дерева, откидывая в сторону накидку. Из-за черного цвета этого не видно, но какое-то время назад, когда она полоскала ее в холодной морской воде, ткань выжималась ярко-алым цветом. — Все чаще погружаешься в мысли, стала менее разговорчивой. Конечно, Бездна тебя побери, она все-таки выжидает идеальный момент, чтобы делать ноги отсюда. И сделать это так, чтобы какое-то время про нее вовсе забыли. Как-то подстроить свою смерть, или… — Ау, ты меня слышишь? Ну вот опять! — Тарталья щелкает пальцами. — Как-то в последнее время ты слишком часто этим промышляешь. Вынашиваешь план побега? — с усмешкой спрашивает он. — С чего ты взял? — не поведя бровью, задает вопрос Остлер. — Может, я наоборот думаю о повышении. Вожусь с тобой второй год, может, мне надоело нянчиться, — она чуть приподнимает уголки губ, глядя, как Аякс закатывает глаза. — Кто с кем нянчится. Напомнить, как мне тебя элементарным вещам нужно было учить? — фыркает парень. — И вообще, о каком повышении ты говоришь? — Может, податься в предвестники? — склоняет голову, наблюдая за реакцией Тартальи. Он оценивающе глядит на «Ро», вздернув носом. — Сам посуди, не долго ли мы на одном месте стоим? — У тебя не выйдет, — уверенно произносит он. — Хотя бы потому, что если выдвинешь свою кандидатуру, Дотторе сделает все, чтобы этого не сучилось. Мэйд вздыхает. А ведь правда — для тех предвестников, которые знают о ней — его эксперименте — эта девушка не больше, чем просто расходный материал или кукла, сила которой была создана в пробирке. Хотя, никто из них даже и не представляет, как проходят эксперименты Дотторе. Интересно, — Мэйд глядит на Аякса, — если бы он узнал всю правду, учитывая их отношения, понял бы ее рвение вернуться домой? Простил бы? В нем ведь, в отличие от некоторых других предвестников, есть какие-то человеческие чувства. Даже больше, чем может показаться на первый взгляд. Мэйд стало противно от себя же на секунду — она к нему привязалась. И сейчас, пожалуй, доверила бы свою жизнь. Только вот Аякс так предан Царице, что если Мэйд решит пойти против Снежной, против Фатуи, вывести на чистую воду их планы, вряд ли он окажется тем, кому можно будет поворачиваться спиной. Хотела бы рассказать — только вот слишком много риска. Мэйд грызла ноготь, глядя на спящего на земле Аякса. Если он поймет ее, возможно даже с ней объединится. Что-то подсказывало, что парень не одобрит эксперименты Дотторе. Только вот, в таком случае, на рыжего тоже могут ополчиться Фатуи, и тогда они оба умрут. Что уже говорить о детях, которых доктор все еще держит в плену — у них не будет ни шанса, если предвестник попытается уничтожить все доказательства своих опытов. Другое — если не поверит и сочтет ее предательницей. Если она просто сбежит. Остлер не знала, что хуже. Единственный способ сохранить свою голову на плечах, в самом прямом смысле, это просто умереть, хотя бы для Аякса и Дотторе. Сбеги она просто так — предвестники в каждом регионе будет искать ее лицо. Все-таки, Мэйд знает поднаготную каждого важного лица в Фатуи. Удивительно, что при этом сама остается каким-то «призраком», о котором известно не так уж и многим. Но живой, по-настоящему живой, она не сможет ходить по этой земле, если просто сбежит. Слишком многое знает о Фатуи и их делах. Остлер еще раз глядит на лицо Аякса, вспоминает лица Дотторе и Синьоры, которой он с воодушевлением рассказывал… Точно ведь, если он узнает, что она все вспомнила — детям, Лидии не поздоровится. Вряд ли доктор позволит существовать хоть каким-то рискам. Мэйд утыкается лицом в руки, потирает веки, растягивая кожу. Перед глазами высокое дерево в Долине ветров, шевелящиеся от дуновения ленточки, а где-то у корней, на разложенном покрывале, лежит она, а рядом о чем-то беседуют Джинн, Кэйа и Дилюк. Она нервно усмехается — какая глупость. Почти пять лет прошло, ты вправду думаешь, что все будет как прежде, если ты вернешься? Что они будут относиться к тебе, как прежде, если узнают, что ты четыре года работала на фатуи? Возможно, убивала жителей Мондштадта или рыцарей, оказавшихся просто не в том месте. А если вернешься, и фатуи нагрянут в город? Что тогда делать будешь? — Да уж, — очень-очень тихо шипит Мэйд, обнимая себя за плечи. От огня не чувствуется тепло, пальцы нащупывают под тонким слоем одежды шрам-нумерацию, — не видать тебе счастливой жизни. Глядит на Аякса, понимает, что не может рисковать ни его жизнью, ни чьей-то еще, кроме своей. Значит, в самом деле придется… Аякс слышит копошение. Он спал чутко, даже несмотря на то, что «Ро» следила за лесом, потому сразу ощутил, как костер потух — девушка его потушила, и сейчас направлялась к самому парню. — Ты чего удум… — он не успевает закончить сонно, открывает глаза, и быстро укорачивается от меча, что входит в землю — прямо туда, где секунду назад покоилась его голова. — Какой маг Бездны тебя укусил? Ты что творишь?! — он сразу поднимается с места, отскакивая на несколько метров. Аякс быстро уворачивается от еще одного удара, тогда же тянется к своем оружию, преграждая еще один удар меча луком. — Ты что, решила проверить мою реакцию? Чего творишь? — Ты был прав, — шипит она сквозь зубы, надавливая на клинок. В глазах Предвестника легкое воодушевление сменяется непониманием и яростью — он по одному ее взгляду, совсем другому, ему незнакомому, осознает, что это вовсе не дружеский спарринг, и только что эта девушка пыталась его убить во сне. — Возможно, я вынашивала план побега… — Прекращай эти шутки, — он отбивает один удар, «Ро» отпрыгивает, выравниваясь. Она выглядит иначе. Тарталье показалось, что он понял, где допустил ошибку. Тогда еще, когда получил ту безэмоциональную куклу в руки, он должен был предположить, во что выльется его «воспитание» этой девчонки. Но те подростковые амбиции затуманили разум. Она стала человеком (хотя иногда в голове Аякса все еще закрадывались мысли, действительно ли эта девушка человек, или же была с нуля создана Дотторе), но именно он приложил к этому руку. Только вот, видимо, для себя Ро сама решила, что «хорошо», а что «плохо». И почему-то вдруг тот, кто был ей другом, относился ко второму. Бред какой-то. Их руки одинаково в крови, так отчего же она решила что-то изменить прямо сейчас. — У тебя есть шанс остановиться. Я сделаю вид, что ничего не было. Скажу Дотторе, может он что-то сможет… — «исправить» хочет добавить Аякс. — Не смей, — и он отбивает ее удар меча. В руках возникает два водяных клинка, и Аякс стискивает зубы. Это точно бред. У нее просто произошел какой-то «сбой», нужно просто отдать ее Дотторе на время, он исправит это и… — Я устала от этого всего. Я не ступлю в его лабораторию ни шагу, Аякс, — она никогда раньше не называла его по имени, очень редко. По телу парня пробежали мурашки. Отчего-то в голосе было и вправду много отчаяния, как у человека, которому будто ничего в жизни не осталось. «Ро» замораживает его водяные клинки, пуская мороз по своему мечу, а потом ударной волной они рассыпаются на куски в его руках. Парень уворачивается от точных ударов девушки, создает элементальную стрелу, натягивая тетиву лука. Нужно только вырубить ее, остальное дело за малым. Они сейчас недалеко от границ Натлана и Ли Юэ, если удастся добраться до телепорта… — Я не до конца понимаю, — он усмехается, выпрямляясь. — И это твоя благодарность? — в его голосе Мэйд слышит обиду. — Тебе стоило по-тихому уйти, если решила сбежать, а не пытаться меня убить. Не знаю, что взбрело в твою голову, — он стискивает зубы, слыша, как забушевавший ветер бьет в спину: там, о небольшие скалы, к которым выходил лес и на вершине которых они устроились, бились высокие волны. Море было спокойным, но за последний час волны увеличились, разбиваясь о камни. — Но теперь у нас два пути: к Дотторе, чтобы он выбил это дерьмо из твоей головы, либо мне придется тебя убить. А я очень не хочу это делать, Ро. Потому, прошу… — он делает шаг к ней, — не заставляй меня поступать с тобой так, как мы поступали с врагами Царицы, — он стискивает зубы. — Если ты в самом деле решила так своевольничать, ни с того ни с сего, не стоило меня будить. Теперь я точно не могу отпустить тебя с тем, что ты знаешь, Ро. И после того, что ты сейчас пыталась сделать. Он делает еще один шаг к ней. Девушка стоит спиной к обрыву, и стоит Аяксу надвинуться на нее, она делает шаг назад, вытягивая меч. — В другой ситуации я бы с радостью померился с тобой силами, — сквозь зубы шипит Аякс, — но ты не оставляешь мне выбора, понимаешь это? — Умирать здесь я не собираюсь. — Тогда сдайся и пойдем со мной. Я найду способ тебе помочь, Ро. В конце концов, есть в этом и моя вина, — он вздыхает, — вот что творилось с тобой в последнее время. Но это ничего, если ты так хочешь, я попрошу Дотторе что-то сделать: он сотрет тебе память о нас, я смогу с ним договориться. Я сделаю все возможное, если ты правда хочешь покинуть фатуи, но не так. Только опусти меч. Но она не опускает. Аяксу как-то даже обидно. Обидно, и сильно. Это какой-то абсурд, они столько битв прошли. Да, возможно, в последние полгода Ро и изменилась, стала от него куда более отстраненной, говорила меньше и, казалось бы, остановилась на мертвой точке своего «эмоционального прогресса», а в итоге вот оно что… Если не получится ее выбурить… Аякс себя одернул. Почему вообще он переживает о том, что будет или не будет. Почему он так не хочет ее убивать? Даже готов отвести к Дотторе, все ему объяснить, пусть шестеренки там подвинет или еще чего… Конечно, роботом он девушку не считал, но часто шутил про это, когда… Да твою ж, что за бездна. Почему именно из всех именно она наставляет на него свой клинок. — Я не могу, прости меня, если можешь. Мне правда жаль, но ты не понимаешь, Аякс, — она чуть расслабляет руку, сжимающую оружие. — Все-таки правда в том, что все это неправильно. Я бы хотела рассказать, но… Хочет дать ей последний шанс, но вместо этого злобно шипит, натягивает тетиву. Он дал клятву, и ему говорили, что нужно делать с теми, кто представляет угрозу Царице и ее планам. А Ро вряд ли уже можно было назвать собой. На ее поясе блеснул глаз Бога. Девушка видит, что предвестник не собирается слушать, и тогда кидается на него с мечом. В руках Тартальи снова возникают клинки, и в этот раз он направляет больше элементальной энергии в них, из-за чего при соприкосновении с мечом девушки они не замерзают, и со временем он надавливает так сильно, что «Ро» отскакивает. В воздухе возникает столб элементальных частиц, закручивающихся в ураган вокруг, и когда девушка отскакивает, едва ли успевает заметить, как Аякс меняет клинки на лук, натягивает тетиву и секунду колеблется, после чего все-таки выпускает ее. Наконечник летит прямо в цель, пронзая грудную клетку. Не насквозь, но, как кажется Аяксу, прямо в сердце. Она ступает назад, поддаваясь импульсу, а потом… Аякс замирает на секунду, непроизвольно тянет к ней руку, но сразу одергивает себя. Она сказала, что не собирается сегодня умирать. Он сжимает потухающий глаз Бога, который выпал из ее ремня, и тогда он блестит бирюзовым цветом еще раз в его руках. Аякс смотрит на уже абсолютно бесполезную безделушку, сжимает в ладони и, поддавшись импульсу, швыряет в море. Аякс глядит на свою руку, сжимая ладонь, хмурится, а потом разражается на всю опушку криком злобы и отчаяния. План был не такой. Она переборщила. Тело ударяется о воду, как о твердую землю, и ее пронзает боль. Может, думает Мэйд в последнюю секунду, прежде чем закрыть глаза и ощутить холод, так даже будет лучше.***
Мэйд вытирает волосы полотенцем, свешивает его с шеи, и встряхивает короткие пряди руками. От тела исходит пар, а кожа еще влажная после горячей ванны. Остлер не ощущала холода с момента, как они вернулись с Хребта. За окном уже начинало вечереть, и девушка переоделась в брюки с широкой рубашкой, не заправляя ее, и решила перед ужином наведаться в кабинет Дилюка, где они расположили все свои планы, и куда он на время запретил заходить горничным. Чего это она вспомнила этот факт… Несколько раз стучит — приличия ради — и заходит. Рагнвиндра на месте нет, у камина лишь покоится на куче подушек яйцо дракона, бережно обмотанное пледом. Остлер слышала, что драконы тоже обладают разными элементами, так вдруг это гео-дракон? Не логичнее тогда будет закопать его куда-нибудь поглубже в землю… Ладно, в любом случае, с этим разберется Лидия. Сердце забилось чуть быстрее. Лидия еще не писала. В голову начинало лезть худшее, когда дверь за спиной приоткрылось и Мэйд поворачивается, застав в проеме Дилюка. Он медленно прикрывает дверь, и Остлер отворачивается обратно к яйцу на несколько секунд, вздыхая. Она надеялась, что Дракон вылупится не раньше, чем подруга к ним присоединится, иначе это может обернуться не лучшим образом. Когда Рагнвиндр подошел со спины, Мэйд чуть повернула голову, чувствуя, как Дилюк опускает свой подбородок на ее плечо, сцепляет руки в замок на животе. Остлер поглаживает его запястья, вспоминая, как несколько часов назад оставила на них несколько синяков. — Надеюсь, я не сильно тебя покалечила? — Дилюк всей грудью вздыхает запах Мэйд, блаженно прикрыв глаза на несколько секунд. — Я заметила, что у меня переломались ногти. — Ничего серьезного, — уверенно произносит мужчина, хотя сам пять минут назад в зеркале видел следы от ногтей на плечах, груди и руках. Но это была настолько незначительно, особенно в сравнении с болью, которую перенесла Мэйд, что он даже не заострил на этом внимание. — Дилюк? — через несколько секунд тишины спрашивает Мэйд, и в голосе он слышит улыбку. — М? — Когда это ты стал таким тактильным? — мягко спрашивает Остлер, понимая, что он буквально не отходит от нее. И, если так посудить, не только не сегодня, я в последние пару-тройку дней точно. — Это так важно? — он глухо усмехается. — Ты меня смущаешь, — признает Остлер, но без какого-то стеснения, а с доброй улыбкой. Рагнвиндр приоткрывает глаза, выпрямляется и, держа Мэйд за руку, делает несколько шагов назад. Приседает на стол, немного раздвигает ноги и подвигает девушку ближе. Остлер опускает ладони на мужские плечи, одной рукой легонько касаясь волос, спадающих на лицо, поправляя их. Дилюк смотрит на нее, не отрываясь. — Ты сильно устала. Почему не идешь спать? — руки опускаются на живот, и вот тогда внутри у Мэйд все будто скручивается в узел. Но виду она не подает. Даже когда он медленно, возможно непроизвольно поглаживает большими пальцами тазобедренные кости. — Думала о том, что нужно дождаться Лидии, и тогда нужно будет приниматься за дело. От этого немного тревожно, — признается Остлер. — А еще, — она медленно протягивает, — не то, чтобы я была против, просто ты совсем не думал как-то скрываться перед Альбедо, вот я и хотела узнать… Раз уж мы теперь «мы», может, ты бы хотел держать это в тайне или еще что?.. — С чего бы, — искренне недоумевает мужчина. Мэйд этот взгляд забавляет. — Я бы хотела, по крайней мере, пока это все не закончится, избежать лишнего внимания. Пока нам проблем хватает, — она шумно вздыхает. — А это проблема? — Проблема будет, если все в Мондштадте узнают. Поднимутся нежелательные обсуждения, шумиха, к нам будет приковано много внимания, а сейчас лучше делать все как можно тише, — она улыбается, наклоняясь к лицу Рагнвиндра, беря в ладони. — Так что с оглаской лучше повременить. Пока не закончим с Фатуи. — Будет, как пожелаешь, — он не колеблясь соглашается, понимая разумность сказанных слов, либо от осознания того, что, если даст положительный ответ, она его поцелует. Так и происходит: Мэйд легонько касается его губ, чувствуя, как руки Дилюка перемещаются: одна — на ее лицо, другая на спину, даже куда-то на копчик, притягивая ближе, и Рагнвиндр целует ее глубже, сминая губы. Остлер даже опешила от такого напора, все поцелуи с Дилюком до этого были мягкими и нежными, такими сладко-томительными, но в этот раз он был смелее. Оттого ли, что мог позволить себе целоваться так лишь в отношениях? Кто знает. Мэйд едва улыбается от своих мыслей ему в губы, глубоко вдыхает и притягивает Рагнвиндра к себе за шею, смело отвечая ему, хотя бледные щеки покраснели. Дилюк нежно терзал губы, проводил языком по местам, которые до этого мягко прикусывал, а потом целовал снова, будто бы хотел за один вечер и один поцелуй возместить потраченные годы. Когда дышать стало тяжелее и Мэйд все-таки первая оторвалась от него, быстро подняла веки, встречаясь с горящими алым глазами. Рагнвиндр тоже слегка покраснел, но он выглядел куда более уверенно, в отличие от Остлер, что слегка опешила от такого напора. Даже хотела спросить, но, столкнувшись с его взглядом, словно потерялась в собственных мыслях. Уже стало и не важно. Она шумно выдохнула, на улыбке, вызывая у мужчины легкое недоумение, а потом наклонилась медленно, чтобы снова вырвать из этого вечера несколько минут, как звук стука в дверь их прервал. Горничная не рискнула открывать, лишь сказала, что ужин готов и она закончила работу и уходит. Мэйд и Дилюк смотрели на дверь, оставаясь в том положении, в котором замерли, и когда услышали удаляющиеся шаги, глянули друг на друга. — Давай спустимся поедим, — предлагает мужчина, и Мэйд отступает на шаг, кивая. Он не отрывает от нее взгляд. — Просила же, не смотри так, — Мэйд с доброй улыбкой отворачивается, — это смущает. — Мы договорились избегать лишнего внимания на людях, — он встает со стола, — но не наедине, — и, оставив легкий поцелуй на губах, открывает перед Мэйд дверь, пропуская ее вперед. Как это вышло в такой ситуации Мэйд все еще не до конца понимала. И как сам Дилюк убедил ее в том, что нет ничего страшного в том, что она сама попытается жить, но, как бы то ни было, подмечая, как он ухаживает за ней, отодвигая стул перед столом, предлагает вино или чай, как у него получается увести их диалог в абсолютно другую от их «миссии» тему, понимает, насколько сильно ему благодарна. Мэйд чувствует себя так комфортно, что все переживания на несколько долгих часов уходят на второй план, просто забываются, и она с увлечением слушает, как Рагнвиндр открывает ей свое сердце, рассказывая глупые передряги, в которые попадал во время своего путешествия. И это кажется настолько правильным, и сердце греет благодарность, когда Остлер просто не может не глядеть на него, вслушиваясь в бархатный голос. Тепло от ощущения себя дома мешается с тем, насколько тепло он согревает девушку в своих объятиях, провожая до комнаты вечером. Желает ей доброй ночи, целует в макушку, будто маленького ребенка, и это ни капли не смущает. Рагнвиндр откидывается на кровать, глядя в потолок. В комнату пробивается лишь легкий свет от луны, и он поднимает свою ладонь, глядя на пальцы. Едва сжимает, накрывает свое лицо, легко приподнимая уголки губ. Где-то там за стеной, он будто чувствует, Мэйд. Она медленно обходит комнату, открывает окно, пуская воздух в спальню, и опирается на подоконник, выглядывая на виноградники. Она понимает, что предстоит решить, пожалуй, слишком много проблем, прежде чем удастся зажить без лишних переживаний, но появилась твердая уверенность, что все получится. На кровати блеснул Глаз Бога, и девушка, отойдя от окна, достала подарок Дилюка — чехол для артефакта. Аккуратно прицепила его к своему ремню, который носила каждый день, и улыбнулась. Пальцы сжали глаз Бога, вторую руку она приподняла в воздухе, поведя пальцами, и вокруг закружило несколько снежинок, змейкой играя между пальцев.***
С Беннетом все было хорошо, как и с Фишль. Так сообщила Катерина, упоминая, что искатели приключений вернулись обратно, и, скорее всего, будет проведен совместный с Ордо Фавониус совет, на котором решится, какое наказание они понесут. Но выйти сухими из воды не получится. Отцы Беннета, как сказала Катерина, хотели лично разобраться в этой ситуации, но Остлер их опередила. Так или иначе, они передали ей большую благодарность, которая в частности была одной из главных причин, почему Мэйд с Фишль не понесут никаких наказаний за своевольстве. Мэйд также узнала, что ее не раз искал отец, но пока она не разберется со всеми делами, идти к нему выяснять отношения Остлер была не готова. Еще одно переживание девушка взваливать на свои плечи не хотела, потому, выяснив все, что ее волновало, из города на Винокурню она вернулась к вечеру. В тот день Кэйа и Джинн были заняты, так что не посещали поместье, но ее ждал другой сюрприз. Дилюк, встретив ее у входа, молча повел в свой кабинет, но почему-то очень торопливо. Открыв дверь, пропустил вперед, и девушка стояла в оцеплении несколько секунд, прежде чем из раздумий не вывел голос гостьи: — Не плохо ты устроилась, я погляжу, — слышалась улыбка. Лидия сидела напротив стола Рагнвиндра, на коленях покоилось яйцо дракона, но, стоило заметить подругу, девушка его отложила. В ту же секунду Мэйд сорвалась с места, заключая слегка опешившую девушку в крепкие объятия, прижимая к плечу светловолосую макушку. Лидия подняла ладони, шумно выдохнула, расслабляясь в руках подруги, и прижалась к той в ответ, прикрыв глаза. Дилюк решил их оставить наедине, тихо прикрыл за собой дверь. — Лидия, — только и смогла выдохнуть ее имя Мэйд, гладя голову. Оторвавшись от нее, отпрянула и взяла в руки лицо. Рассматривала глаза, будто убеждаясь, в самом ли деле это она, счастливо улыбаясь. — Ты так удивлена, будто не ждала меня, — она усмехается. — Я не находила себе места, когда оставалась одна. Надеялась поскорее получить от тебя какие-то новости, но писем не было. — Я помнила, как ты упоминала винокурню… Не знаю, как я к этому пришла, и как запомнила, но, переместившись в Мондштадт, сразу решила наведаться сюда, — она усмехается. — И не прогадала. Дилюк не раздумывая меня пустил, ха-ха. На удивление, я его сразу узнала, хоть ваша маскировка была отменной, — она усмехнулась, — хотя, возможно я чувствовала, куда надо идти, из-за Лу. Все же, я ощущаю, если он близко. — Я так рада тебя видеть… — Да уж, — томно вздыхает девушка. — Вот и воссоединились два лица, на которых у Фатуи теперь едва ли не объявлена охота. — Ты решила пойти сразу по делу? Не хочешь хотя бы немного… — Я тебя не осуждаю, — она прикусила губу, — но я не могу спокойно сидеть на месте. Я рада, что ты смогла вернуться домой, — кивает девушка. — Но нам надо вернуть домой остальных. И времени у нас мало, — Лидия отошла назад, коснувшись пальцами чешуек на яйце дракона. — Потому, я очень хочу выслушать, какой у тебя план. А уже после победы сможем расслабиться и отпраздновать воссоединение. Остлер прикусила губу, прикрыла на секунду глаза, кинула взгляд на стол Дилюка, что был заполнен записями и деталями их ближайшего путешествия. — В таком случае, — девушка подходит к столу, садясь на место Рагнвиндра, — мне стоит отправить важное письмо. Мы привлечем еще одного человека. Скажи, тебе удалось установить телепорт поближе к лаборатории? — В дне ходьбы, на юге Снежной. Ближе не вышло, иначе его бы обнаружили. И у меня есть еще один, чтобы быстро переместиться уже оттуда. — В таком случае, раз нас уже будут ждать с визитом, — она усмехается, — стоит немного притупить их внимание. Растянем облаву на несколько дней. — Я готова принять любой план, — девушка пожимает плечами, садясь на стул напротив, — главное, чтобы он сработал. — Я не могу быть уверена наверняка, — в этот момент дверь открылась. Девушки синхронно повернулись к Дилюку, который быстро прикрыл за собой дверь. — Ты как раз вовремя. Лидия облегченно улыбнулась. Мэйд это заметила, вскинув брови. — Что-то не так? Она чуть-чуть помолчала, а потом склонилась над столом: — Я представляла его немного иначе по твоим рассказам, не таким симпатичным. Может, у него есть брат? — Лидия подмигивает, а потом сдерживает довольную улыбку, видя, как Мэйд краснеет. — Лидия!***
— Капитан, кажется, она приходит в себя… Мэйд откашливается, понимая, что изо рта льется вода. Остлер поворачивается на бок, сгибаясь от боли в легких, хватается за сердце, чувствуя пронзающую боль. — Отойдите! А ну-ка! — звучит женский голос. Она открывает глаза, опирается на свои руки, стараясь хоть немного приподняться. — Что за бездна?.. — Мэйд поворачивается, встречаясь взглядами с высокой девушкой в красной одежде. Один еще глаз прикрыт повязкой, и Остлер вдруг вспоминает Кэйю, но от резкого мыслительного процесса, который она запустила, голова резко начинает болеть. Она хватается за лоб, понимает, что ее тошнит, и падает обратно за деревянный пол. — Как это вообще… Ты ж была мертва, девчуль… — Да я тоже помню, что… — едва выдавливает из себя Остлер, прежде чем наконец ощущает сильных холод, что пробирается по телу, но вопреки этому кровь в жилах словно начинает заново циркулировать. — Срочно позовите Лофера! Она тут кровью истекает! Чем истекает? Мэйд хмурится, стараясь сфокусироть взгляд на своем теле, хотя бы на груди, и понимает, что какая-то влага на руках не только от воды, в которой она, если верить последним воспоминаниям, была в последний раз. По крайней мере, если только каким-то чудом они не оказались в алом море. Мэйд пытается испустить какой-то холод, помня, что останавливала кровотечение с помощью заморозки, но не получается. Что-то внутри есть, какая-то сила, но она не работает. Руки трясутся, тогда девушка касается груди, понимая, что рана именно тут. На деревянной поверхности почему-то валяется стрела. Твою ж с мать… Кажется, она снова теряет сознание. — Капитан Бэй Доу, я привел Лоф…