— Жизнь для сильных, сильные должны проживать ее и, если потребуется, забирать. Слабые мира сего были помещены сюда/в наш мир, чтобы доставлять удовольствие сильным. Я — сильный. Почему мне не стоит использовать свой дар? Если я хочу поохотиться, почему бы и нет? Ричард Коннелл, «Крайне опасная игра»
Воскресенье — Это малина? — спросила Гермиона. — Верно, мэм. — Он вложил в ее руки все собранные ягоды, которых в общей сложности оказалось четырнадцать, дважды по семь. «Как странно». — Ешь, я посмотрю, смогу ли найти яйца на этом дереве — я люблю легкий завтрак. Обычно в поисках еды я могу переключаться между четырьмя разными местами. Хотя держусь подальше от болота, там зыбучие пески. Когда он снова исчез за листвой, Гермиона повнимательнее присмотрелась к ветвям, с которых он брал ягоды, чтобы увидеть, что те снова отрастают. «Ему даже не нужно ходить с места на место». Гермиона съела ягоды с отрубленных веток и закрыла глаза. Они были совершенно спелыми и резко контрастировали с несвежими кусочками рыбы, которыми они делились прошлой ночью. Хотя бы на несколько минут ей хотелось притвориться, что она в отпуске, а не пытается выжить, пока за ней охотятся двое вооруженных волшебника. Когда Ричард вернулся, они сели на берегу озера. Гермиона дала ему одну бутыль воды. Он посмотрел на нее, но попытался сдержаться, чтобы не принять. Гермиона потрясла перед ним неоткрытой емкостью и практически пихнула в руки. — Это меньшее, что я могу сделать после того, как ты поделился со мной своими запасами прошлой ночью, и мне больше нечего предложить. Это самая чистая вода, которую ты пил за последние месяцы. — Он взял воду и секунду баюкал ее, как младенца. — Спасибо. Иногда местная вода никуда не годится, даже когда листья фильтруют ее. — Он сделал маленький глоток, чтобы насладиться чистым вкусом. — Плюс бутыль будет очень полезна. Гермиона кивнула, так как уже знала это. Даже после того, как прошлой ночью последовала за Ричардом в его пещеру, она не полностью доверяла ему и не решалась открыть свою сумку на случай, если ей понадобится быстро сбежать. Взобравшись на дерево, он вернулся с тремя птичьими яйцами, которые они могли разделить. Гермиона сказала, что ей хватит ягод, и Ричард практически просиял, что ему больше не придется делиться своими находками. Он треснул по скорлупе костяшкой пальца, раскалывая яйцо надо ртом, и Гермиона сделала глоток из своей бутыли, чтобы не думать о текстуре сырого яйца, скользящего по его горлу. Она жадно пила воду. Это было самое сладкое и в то же время самое освежающее, что она пробовала за всю свою жизнь. Только когда она почувствовала, что ее желудок начал заполняться водой, она остановилась и, сделав это, уловила запах нового пергамента, свежескошенной травы, мятной зубной пасты и чего-то, что, как ей показалось, было очень похоже на запах Рона после возвращения домой с тренировки по квиддичу. У нее не было времени задуматься, почему в воде так много сильных запахов, прежде чем Амортенция сработала. В сознании всплыло лицо Драко. — Парень помоложе. Он симпатичный, правда? — Прости? — Она прочистила горло, легкий румянец появился на лице, когда она предалась мечтам о Малфое. Ричард сделал глоток из своего бутыля, и она заметила, что он уже пил из него. — Тот, что худощавого телосложения? Кажется, его зовут Драко. — Ричард мечтательно смотрел на озеро, повторяя это имя снова и снова: — Драко, Драко, Драко, Драко, Драко… Гермиона хихикнула, качнувшись в сторону. «О, как забавно! Мы думаем об одном и том же человеке». — Он всегда был в хорошей форме. — Гермиона прикусила губу. «Он пытался накормить меня, когда увидел за ужином, а я отказалась! — Она опустила голову между колен и схватилась за затылок. — Я причинила ему боль! В подземелье он лишь хотел мне помочь, а я пыталась отобрать его палочку. Почему я просто не пошла с ним? Проведет ли Люциус утром обряд соединения?..» — Думаешь, если я вернусь, он примет меня? «Что? — Гермиона почувствовала, как внутри нее вспыхнула раскаленная добела ярость. Ноздри раздулись, а руки сжались в кулаки. — Драко мой». Прикусив щеку, чтобы удержаться от неподходящих моменту слов, она попробовала поступить иначе: — Ричард, они пытались тебя убить. О чем ты говоришь? Он посмотрел на нее недоверчивым взглядом. — Что? Нет, Драко не нравится эта игра, это старший заставляет его играть. Но Драко? Он такой милый. Он бы не стал, нет. — Ричард покачал головой с уверенностью, от которой ей захотелось закричать. — Я думаю, что люблю его. И должен ему об этом сказать. «Нет». — Ричард, прекрати пить эту воду. — Она потянулась за бутылем, но он с силой отбросил ее руку. Хлопок, который прозвучал при столкновении кожи с кожей, заставил ее покраснеть. — Нет. Драко дал это тебе, а ты мне. Я буду беречь это. — Гермиона снова потянулась за водой, но на этот раз он схватил ее сумку, вскочил и начал рыться в ней свободной рукой. — Что еще он тебе дал? Почему тебе, а не мне? — Ричард! Нет! — Гермиона бросилась за сумкой, как только поднялась на ноги, но Ричард оказался быстрее. Она чувствовала, что все больше и больше разочаровывается в нем. «Вдруг он попытается встать между мной и Драко? — Она попыталась урезонить себя: Драко хотел ее. — Он практически признался в этом! Он сказал, что хочет на мне жениться, чтобы я родила ему детей. — Гермиона прикрыла рот рукой, а потом положила ладонь на живот. Ее глаза наполнились слезами, когда она подумала о своем будущем в качестве Гермионы Малфой. — Он позволит мне оставить ребенка! Не то что Рон…» Гермиона, полностью погруженная в свои мысли, вернулась в настоящее, когда Ричард толкнул ее. Она попыталась встать на ноги, чтобы не упасть, но поскользнулась на комке грязи и приземлилась на бок у края озера. Он держал ее палочку — виноградная лоза длиной десять и три четверти дюйма, — на лице отразился гнев. — Ты мне солгала! Ты мне солгала, потому что собираешься украсть его у меня, да? Гермиона фыркнула. «Драко мой, тупой болван!» Она знала, что ей нужно было сделать для защиты своего «долго и счастливо», и без колебаний сделала бы это. Когда Ричард снова направился к ней, она оттолкнулась от земли, заставив его пройти вдоль кромки воды. Как только он оказался на самом берегу, она подтянула ноги и с быстротой, приобретенной только с годами тренировок без палочки, через которую Шеклболт заставил пройти всех авроров, Гермиона зацепила одну ногу за его лодыжку, в то время как стопой второй ноги ударила по передней части его колена. — А-а-а! — Колено не сломалось, как она планировала, но Ричард все равно упал на землю, выронив ее палочку. Гермиона вскарабкалась на него, прежде чем он успел перевернуться. Только одержав верх, она как можно устойчивее поставила обе ноги на покрытую грязью землю, приподняла его за рубашку и переместила верхнюю половину его тела в озеро. Прежде чем Ричард успел встать, Гермиона прыгнула ему на грудь. Наклонившись вперед, она положила руку ему на горло, чтобы удержать под водой, и одной голенью зафиксировала его правую руку, а другой ногой прижала его руку к мшистому дну. «Он мой. Он будет моим». Ричард попытался дотянуться до нее и оттолкнуть, но максимум, чего он добился, — заставил их еще глубже погрузиться в воду. К тому времени, когда он перестал двигаться, гребень волн, которые они подняли, оказавшись в воде, пробежал по ее плечам и коснулся подбородка. Чтобы убедиться в его смерти, Гермиона полностью погрузила его тело под воду и, когда не увидела никакого движения, доказывающего, что в его легких осталось хоть сколько-нибудь воздуха, позволила себе улыбнуться. «Я возвращаюсь домой, Драко».***
Драко смотрел на раскинувшиеся перед ним земли из окна своей спальни в поместье на Острове, испытывая чувство вины. «Как я мог забыть рассказать ей об этих существах? Здесь полно тигровых лилий, лечурок и чертовых камуфлори, а я даже ничего не сказал. Если ее разорвут на куски, я никогда себе этого не прощу, — Драко провел рукой по волосам. — Всего два часа до захода солнца…» Раздался скрип. Открылась дверь в его комнату, но он даже не обернулся, ожидая, что это отец. Когда он не услышал, как тот заговорил, или мгновенного закрытия двери, он обернулся и увидел, что Гермиона пытается бесшумно закрыть за собой дверь, держа ручку повернутой, пока дверь не вошла в раму. Драко почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда увидел, как ее мокрые локоны упали на бледную и на удивление обнаженную спину. — Ты здесь. — Это был шепот, сорвавшийся с его губ, но Гермиона услышала его. Она подскочила, поняв, что ее поймали, но, когда обернулась с глупым выражением на лице, он понял почему: — Ты выпила воду. — Он встал, не потрудившись дотянуться до своей палочки, которая лежала на прикроватном столике. — Выпила, — ответила она со вздохом облегчения и бросилась в его объятия. — У меня вся одежда была в грязи, и я не хотела, чтобы она попала в наш дом. — Он бы улыбнулся такому поведению, но теперь, когда она прижалась к нему, он заметил, что она дрожит. — Драко, мне так жаль, что я сказала… — Ш-ш-ш, все в порядке. — Драко обнял маленькую фигурку Гермионы и поцеловал в лоб. — Теперь у нас все будет хорошо. — Он позволил себе насладиться ее объятиями, хотя и знал, что дело в Амортенции. Именно этого он от нее хотел и теперь, наконец, получил. «Может быть, я смогу просто вводить ей микродозу, пока она действительно не влюбится в меня». Он не планировал держать ее на зелье после того, как выиграет пари, но отказ, который почувствовал в подземелье, все еще жалил, и он предпочел бы не повторять этого снова. «Но... — Он посмотрел в ее большие карие глаза, расширенные зрачки, она посмотрела в ответ. — Это не совсем она. Я хочу ее всю целиком. Больше никаких шлюх под обороткой и никакой Амортенции». — Драко? — Да, любовь моя? — Как ты думаешь, мне можно что-нибудь надеть? Когда Драко отстранился, чтобы посмотреть на нее, Гермиона захлопала ресницами, глядя на него. «Боги, эти надутые губки…» — Да, конечно. — Он взял с кровати голубое стеганое одеяло и завернул в него Гермиону. «Еще будет время изучить ее тело». Гермиона улыбнулась в ответ. Она отстранилась от него, еще чуть-чуть, и положила руку ему на щеку. — Я люблю тебя. Он не смог удержаться и поцеловал ее. Сначала все происходило в непонятной спешке, но через мгновение он позволил ей замедлить темп, а после отстранился, тяжело дыша. — Я тоже тебя люблю.***
Год спустя Драко защелкнул замки на дипломате и направился к своему кабинету в Министерстве. Словно желая попрощаться, он оглядел серо-голубые стены, которые так и не удосужился изменить. Он бы обязательно все здесь обустроил, но, в конце концов, он нанимался только ради Гермионы. Оглядывая уже пустой стол, он усмехнулся. После того уик-энда чуть не возникли проблемы с работой — Поттер нашел несколько фотографий Гермионы на его столе. Его допросили и отправили в недельный отпуск — все же нескольких, казалось бы, откровенных фотографий было недостаточно, чтобы Министерство предъявило обвинение в похищении. Поттер даже дошел до того, что попытался заставить проститутку выбрать его во время опознания, но, к счастью, она его не помнила. В любом случае это не имело никакого значения, не после того, как Министерство нашло мертвое тело. Настоящая Гермиона Грейнджер все еще была жива. Как только мать Драко вышла из Азкабана и узнала историю о том, как у нее появилась невестка по имени Гермиона Джин Малфой, она быстро нашла магглу, которую можно было бы представить фальшивой Гермионой. Драко нанес визит мистеру и миссис Грейнджер после того, как было найдено тело, оставил им цветы на пороге, чтобы выразить уважение своим тестю и теще. Это был первый и последний раз, когда он их видел. Драко зашелся в приступе кашля и, наконец, в последний раз закрыл дверь в свой кабинет. Он подошел к лифту и, убрав носовой платок, в который только что кашлял, нажал кнопку вызова. Он смотрел, как медленно движется циферблат над дверями лифта, и подпрыгивал на пятках, стремясь поскорее попасть домой к своей жене. «Гермиона будет ждать меня. Она всегда ждет». Когда лифт наконец прибыл, он вошел в него в одиночестве, прислонившись к задней стенке и устало откинув голову на один из металлических прутьев. — Придержите! Драко вскинул голову и остановил закрывающиеся двери как раз перед тем, как та чуть не захлопнулась. Как только двери полностью открылись, он оказался лицом к лицу с Гарри Поттером. Драко моргнул и поприветствовал его быстрым кивком: — Поттер. Гарри издал горловой звук, который был чем-то средним между насмешкой и раздражением. — Малфой. — Уходишь? — Ухожу. — Он улыбнулся при мысли о том, что скоро Гермиона снова будет в его объятиях. Двери закрылись, и никто не сказал ни слова. Драко никогда не чувствовал вины при встречах с главным аврором Гарри Поттером или при виде очередного заголовка о падении Рональда Уизли. Казалось, бывшая звезда квиддича стал любимым героем историй «Ежедневного пророка», когда им было трудно придумать для масс что-нибудь захватывающее. После «смерти» Гермионы у Рона было несколько публичных срывов, часто с бутылкой огневиски в руке. Драко посмотрел на Гарри, который словно сверлил его взглядом. Он знал: если Поттер когда-нибудь найдет возможность повесить на него что-нибудь, Драко окажется мертв раньше, чем доберется до Азкабана. — Слышал, это твой последний день, Малфой. Драко посмотрел на циферблат, отсчитывающий этажи. Они были почти на первом. — Да. В мои планы всегда входил ранний выход на пенсию. — «Я смогу провести остаток своих дней с любовью всей моей жизни. Больше не придется общаться с такими, как ты, Поттер». Ухмылка расплылась на его лице, когда он понял, что теперь владеет самой священной частью Золотого Трио, оставив две другие неудовлетворенными их скудным существованием. — Не думай, что я когда-нибудь забуду ее, Малфой. Не знаю как, но я уверен, что это сделал ты. И когда я получу все доказательства… — Ты говоришь так, словно у тебя есть какие-то доказательства. — Драко повернулся и посмотрел на Поттера, потрясенный его настойчивым предположением о том, что когда-нибудь причинит боль своей жене. — Не понимаю, почему я должен напоминать тебе об этом каждый раз, когда ты решаешь открыть свой чертов рот: если думаешь, что я когда-нибудь поднял бы руку на золотую девочку Министерства, то глубоко ошибаешься. Вопреки твоим идиотским убеждениям, у меня нет желания уме… — Драко кашлянул в сгиб локтя, а после закончил фразу: — умереть. Лифт звякнул, и двери открылись. Драко направился к точкам аппарации и не оглянулся, даже когда Поттер окликнул его: — Ты больной ублюдок, Малфой! Не реагировать было легко, Драко привык. Когда он оказался в положении, в котором другие волшебники насмехались над ним, он просто думал о Гермионе. Она была его счастливым местом и одной из причин, по которой он стремился наконец бросить работу в Министерстве. Он остался здесь еще на год, чтобы не вызывать подозрений до тех пор, пока, наконец, не решится приступить к обязанностям мужа на полный рабочий день.***
Драко прибыл в поместье на их Острове и как всегда приступил к ее поискам. Он нашел ее в детской, она стояла посреди комнаты и разглядывала голубые и зеленые украшения, выбранные им для их сына, который должен был родиться через два месяца. Он планировал тихо подойти к ней, чтобы обнять со спины, но его выдал еще один небольшой приступ кашля. Гермиона подскочила и повернулась к нему лицом, прижав руку к груди. При взгляде на нее его глаза смягчились. Несколько недель назад он заболел, и с тех пор она всегда осматривала его при встрече, как будто пыталась оценить его здоровье одним своим острым взглядом. Он любил Гермиону за внимательность. — Ты дома. — Его сердце согревала мысль о том, что она каждый день с нетерпением ожидала его возвращения. — Дома. — Он протянул ладонь, молчаливо прося подойти к нему. Она взяла его за руку, не отводя глаз от его лица, как будто что-то искала. Он быстро поцеловал Гермиону, и хотя ее губы оставались неподвижными, он обожал их мягкое прикосновение: — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, солнце. — Драко начал покрывать поцелуями ее подбородок и шею. Она позволила ему, как часто делала, но сопротивлялась его рукам, пытавшимся притянуть ее к себе. — Обманываешь. — Она обхватила его голову ладонями и всмотрелась в лицо, прежде чем вытащить палочку, чтобы проверить его жизненные показатели. Драко схватил ее за руку и почувствовал, как сквозь нее прошла неестественная дрожь ее палочки. — Мне просто нужно снять напряжение. Возможно, немного выпью и вернусь в норму. Он позволил Гермионе оставить измененную палочку после того, как она начала приходить в себя через несколько месяцев после обряда связывания. Их отношения стали трудными, как только в ночь после их свадьбы прошло действие Амортенции. Гермиона плакала, брыкалась и кричала, умоляя освободить ее, но он бы никогда не позволил этому случиться. Люциус сдержал слово, позволив Драко оставить ее на Острове, но в остальном ничем не помог. Гермиона не останавливалась, пока однажды ночью он не сорвался и не привел ее в их спальню, чтобы напомнить, что мог бы быть очень любящим мужем. Всю ночь он занимался с ней любовью, обещал весь мир, в то время как его поцелуи оставляли на ее коже мурашки. Он заметил, что после того, как ему пришлось ее связать, она перестала извиваться, отвернулась и закрыла глаза. Драко вообразил, что она наслаждается касанием его рук, но смутился от этой мысли… особенно после того, как довел ее до оргазма. Казалось, что той ночью она осознала его любовь, поскольку в итоге она плакала вместе с ним от красоты любви, которой он ее одарил. Казалось, борьба, которую почувствовала Гермиона, умерла после той ночи, хотя она постоянно пыталась сопротивляться ему. Узнав, что ждет ребенка, она стала такой покладистой, какой он себе и представлял после того, как она позволила себе влюбиться в него. — Драко. — Его имя на ее слегка потрескавшихся губах всегда звучало для него подобно раю. «Она мое солнце, а наш ребенок будет моей луной. — На краткий миг он задумался, кем бы стал его наследник: гриффиндорцем, слизеринцем или даже рейвенкловцем. — Трагично, что он никогда не поступит в Хогвартс, но это небольшая плата за идеальную семейную жизнь». — Скажи, какие у тебя симптомы? Ты выглядишь таким бледным… ты вспотел. Он посмотрел вниз на ее лицо в форме сердца, когда она прижала тыльную сторону ладони к его щеке. Ее взгляд был настороженным, в нем проскальзывал едва заметный намек на улыбку. Ему хотелось взорваться от радости, которую он испытывал от любви и заботы, наконец-то оказанных ему. Как бы ему ни хотелось не беспокоить ее, он никогда не мог устоять перед ее столь вежливыми просьбами. Она вела себя так, словно ловила каждое его слово. — В основном просто кашель. Хотя меня вырвало от запаха обеда. — При кашле есть какие-либо выделения? Нап… например, мокрота? Драко почувствовал легкую панику в ее словах. Он видел кровь, но, несмотря на то, что позволил Гермионе лечить его, он чувствовал себя некомфортно, разглашая эту информацию. Не тогда, когда ее волнение было опасно для ребенка. — Нет. — Вздохнув, Гермиона опустила плечи. Удивительно, но еще год назад он заподозрил бы, что она разочарована этой новостью, но теперь знал — она просто испытала облегчение. «Она счастлива здесь, я дал ей хорошую жизнь, и она ценит меня. Она любит меня». «Она моя и только моя». — Иди в кабинет. Я принесу тебе чай с медом, и ты наконец-то сможешь снять напряжение. Драко положил руку поверх ее и потянул к губам, чтобы поцеловать ладонь. — Лучшая из жен и лучшая из женщин. Гермиона только улыбнулась, когда проскользнула мимо, чтобы позаботиться о его нуждах. Когда Гермиона вошла в кабинет Драко, у него случился самый сильный приступ кашля за весь день. Он поднял руку, показывая, что с ним все в порядке, но яростно продолжал кашлять, легкие горели. Она поставила чай и булочки на стол и накинула ему на плечи одеяло, которое принесла из их спальни. Драко не смог скрыть брызги крови на носовом платке, когда убирал его от лица. Он взглянул на Гермиону, но, казалось, она была слишком занята, прикрывая одеялом его плечи. — На прошлой неделе была наша годовщина. Она на мгновение замерла, положив одну руку ему на левое плечо, рядом с которым стояла, а другую — на спину. — Да? — Мне жаль, что я не могу загладить свою вину перед тобой в эти выходные. Я знаю, что ты хотела… — он снова закашлялся и в отчаянии стукнул кулаком по столу. — Я знаю, что ты хотела выбраться из поместья и прогуляться по Острову. Ее голос был немного выше, когда она заговорила, и Драко предположил, что причиной тому стало расстройство тем, что и в эти выходные он не сможет отпраздновать с ней: — Я сказала, что хочу выбраться с Острова и прогуляться. — А потом я сказал, что мы согласимся на прогулку по Острову. Тебе небезопасно покидать его, особенно когда в тебе все еще растет маленький Скорпиус. — Драко посмотрел на нее снизу вверх. «Она все еще хочет остаться, правда?» Гермиона успокоила Драко, убрав с его лица волоски, прилипшие с потом ко лбу. — Ты такой заботливый. — «Она считает эти слова комплиментом, я знаю, что это так». — Люциус все еще планирует приехать завтра с Нарциссой, чтобы проверить, как он растет? — Гермиона положила обе руки на живот, одной потирая его круговыми движениями. — Да. — Драко, наконец, потянулся за чаем и отпил из чашки. В нем было много меда, так как Гермиона всегда настаивала, что он помогал ей в детстве во время болезни, но на этот раз не было обычного горького привкуса. Он никогда не жаловался на маленькие проявления любви, которые она ему оказывала, поэтому не упомянул, что эта чашка ему нравится больше всего, чтобы она не подумала, что он неблагодарен. — Хорошо. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы виделись с Люциусом в последний раз. — Гермиона взяла книгу, которую принесла с чаем и одеялом, и села за стол напротив Драко. Она устроилась на подушке, и он пожалел, что не купил колдокамеру, чтобы запечатлеть идеальный момент. «Она моя, а не Уизли. Полностью моя, и от этого она счастлива».***
Раздался глухой стук. — Драко? — Гермиона наклонилась вперед на стуле, откладывая в сторону экземпляр «Тысячи волшебных трав и грибов», который читала. Звук удара головы Драко о стол нарушил концентрацию, которую она проявляла во время чтения своей книги… «Нет, это была его книга "Тысячи волшебных трав и грибов"». Она отказывалась думать, что что-либо в этой прославленной тюрьме принадлежит ей, несмотря на брак, на который согласилась под влиянием ужасно сильного любовного зелья. — Драко, что случилось? Было трудно сдержать волнение в голосе, когда она смотрела, как его плечи тяжело вздымаются при попытке сделать вдох, но она должна была оставаться осторожной… Хотя Драко был в бреду, он все еще был достаточно вменяем, чтобы распознать, когда она испытывала к нему откровенное отвращение. Потребовались месяцы, пока он доверился ей настолько, чтобы вернуть измененную палочку, и она не собиралась все испортить из-за нетерпения, прежде чем у нее появится шанс завершить последний шаг сегодняшнего плана. — Гер… Герм… — Ш-ш-ш-ш. — Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы лицо не расплылось в улыбке. Она встала, поспешила к нему и заглянула в чашку с чаем. Не осталось ни единой капли. «Хорошо. Белладонне потребовалось слишком много времени, чтобы отравить его». Ее взгляд упал на лицо Драко, и она увидела безумие в его глазах. Его губы были лишены цвета, и в сравнении с цветом его лица пергамент, на котором лежала голова, выглядел поцелованным солнцем. — Давай уложим тебя в постель. — Драко был напуган, она знала это и думала, что он заслужил каждый наполненный ужасом миг, который испытал, когда мышьяк распространился по всему его телу. Как только она обняла его одной рукой за плечи, его вырвало кровью и содержимым желудка — она различила пережеванные куски принесенного ему десерта. Она посмотрела на его палочку, которая лежала на столе, но заставила Драко встать прежде, чем он сможет дотянуться до нее. Ее сердце бешено забилось, когда они вместе сделали первые несколько шагов к двери. Почувствовав боль в боку из-за беременности, она немедленно отпустила его, позволив упасть на пол. — М-м-м-мпф. — Драко посмотрел на нее остекленевшими глазами, и она присела рядом увидела, что он был вменяем, чтобы растеряться при виде ее совершенной бесчувственности. Гермиона надеялась увести его подальше от стола и только потом вернуться за его палочкой, но было ясно как день, что у Драко не было сил даже ползти. Ему удалось перевернуться на бок и открыто захрипеть, когда Гермиона встала и развернулась, чтобы схватить его палочку. Она повертела квазиразумное дерево в руках. Оно загудело, еще не признавая ее своей хозяйкой — но все равно это был глоток свежего воздуха по сравнению с ее поврежденной палочкой. — Герм… — Драко сотряс еще один приступ кашля, в результате которого разлетелось еще больше крови, и он с улыбкой на лице попытался дотянуться до Гермионы, думая, что она была так любезна, решив передать ему его палочку. Он не мог поднять руку, так как мышьяк уже отключал его органы. — Умная маленькая жена. — Раздался болезненный стон, и Гермиона почувствовала в воздухе отчетливый запах фекалий. Гермиона не смогла сдержать маниакального смеха, который вырвался у нее из горла, когда она увидела его на полу. — Безумен до самого конца, не так ли? — Гермиона ударила Драко жалящим проклятием, просто потому, что могла. Он заметно вздрогнул, но больше ничего не мог сделать. — Я… я… я… — Он повернул голову в сторону, чтобы изо рта вытекла вся скопившаяся там кровь. Он не понимал причины ее смеха, но подумал, что, возможно, она не знала, как ему помочь, или знала, что для него уже слишком поздно, и хотела, чтобы он тоже прошел через это с улыбкой на лице. Он не мог собраться с силами, было слишком больно, но он использовал бы свой последний вздох, чтобы утешить ее лучшим из известных ему способов: — Я люблю тебя. Гермиону охватила ярость, и если бы она не думала, что он на пороге смерти, то распяла бы его. — Если любишь, так уже умри, ублюдок! И не возвращайся! Гермиона в защитном жесте обхватила свой выросший живот, задаваясь вопросом, не следует ли применить смертельное проклятие хотя бы ради того, чтобы он уже наконец умер. Вместо этого она решила наблюдать, как последний луч света покидает глаза Драко, как его тело дергается, наконец, отключаясь. «Хорошо, что он умер именно так, — напомнила она себе. — Замаскировать бы его под спящего, чтобы завтра отвлечь Люциуса и Нарциссу». Хотя Гермиона чувствовала, что теперь, когда вооружилась волшебной палочкой, из затеи выйдет толк, она знала, что пока рано праздновать. Она в защитном жесте погладила живот, напевая детскую песенку о «Маленьком паучке»*, и приступила к уборке кабинета и приготовлению тела. «Завтра все должно быть на своих местах. Ничего лишнего». Она вздохнула почти счастливо, но в основном с надеждой. «Жизнь малыша Хьюго зависит от смерти его бабушки и дедушки. — На ее лице появилась ухмылка, когда она осознала, что освободится из лап своего похитителя: — Да, мне больше не придется притворяться, что тебя зовут Скорпиус, малыш, и ты будешь окружен любовью, а не страхом».