Этой зимой мы поверим в сказку

      — Пап... — тихо, робко и как-то взволнованно позвала Долорес Пятого, что недавно вернулся с работы и успел только скинуть с себя осеннее пальто.       — Привет, лисенок. — Он одарил её мягкой улыбкой, но замялся, когда взглянул в голубые глаза. В них мелькало беспокойство. — Что-то случилось?       — М-мама... С ней...       — Где она?       Аккуратно взяв за руку, Долорес переместилась вместе с отцом на кухню к большому окну, открывавшему виды на сад и небольшую игровую площадку, где раньше резвилась, ещё будучи совсем крошкой. Жаль только от всех горок, лесенок, туннелей и песочницы остались только качели.       — Она сидит там уже минут тридцать.       — Понятно, — тяжко вздохнул Пятый.       Ингрид, не сменив рабочего халата, сидела на качели, устремив тоскливый взгляд на носки потертых сапог, и плавно покачивалась. Она устала. Не столько физически, сколько морально. На работе снова начался завал, часть работников сбежала, проект застопорился и никак не сдвигался с мёртвой точки. И ладно бы всё это длилось месяц, ну два. Но не полгода.       И вот, с тихим, немного противным скрипом, Ингрид сидела на улице, вдыхала холодный декабрьский воздух, прокручивала в голове весь этот бедлам и с горечью на языке про себя повторяла, что всё-то у неё валится из рук. Но полёт дурной мысли оборвали. Да так, что она вздрогнула и крепко схватилась за звенья — качели со спины подтолкнули.       — Здравствуй, мой свет, — негромко произнес Пятый, начиная медленно раскачивать супругу.       — Привет...       Ответила очень неуверенно, слишком хрипло, безумно устало и опечалено — далеко она ушла в самокопании. Всё это слышалось в голосе, виделось в глазах, не сиявших теплой лазурью, а покрытых свинцовыми, как и на небе сейчас, тучами. Да и глупо скрывать тот факт, что Пятый был давно осведомлён о провалах отдела метафизики. Только не было смысла сейчас сидеть и говорить, что это временные трудности, что всё это мелочи, которые испаряться, если она возьмет себя в руки и продолжит усердно трудиться. Нужно действовать иначе.       — Моя милая Гри, — начал он издалека, раскачивая чуть сильнее. — Хочешь, мы сходим на прогулку. Ты и я.       — Нет, не хочу... — вздохнула Ингрид в ответ.       — Я могу выдать тебе недельный выходной, и мы поедем куда-нибудь? Куда ты хочешь?       — Никуда...       — Хорошо, мы можем тогда закрыться дома, залечь в спальне и скрыться под одеялом от этого долбанного мира! — грозно выставив кулак, якобы угрожая небесам, выдал Пятый, после чего захотел тихо вздохнуть, когда и эту идею не одобрили. Но лишь слабо улыбнулся.       — Одеяло не спасёт нас от долбанного мира, — негромко, но всё же рассмеялась. Явно представила себе эту картину. Но вновь затихла, когда услышала голос, пропитанный теплом и искренним беспокойством.       — Я спасу. И я сделаю что угодно для тебя.       — Очень смелое заявление, мистер Номер Пять.       Оба смолкли. Лишь скрип старых качелей, да мирное дыхание. И чем дольше так молчали, тем холоднее становилось на улице. Только раскрасневшиеся от холода, но всё ещё горячие руки, что временами касались спины, приятно согревали. А ведь Ингрид всегда помнила о нестойкости Пятого к морозам, потому, обмозговав картину с болеющим супругом, чуть поерзала на месте.       — Просто осень на меня так действует... — Пришла к крайне сомнительному выводу. — Дурацкая местная осень, которая оседает на декабре.       — А хочешь, я сделаю так, что зима наступит?       Спросил как-то слишком уверенно — будто Пятый обладал способностью повелевать природой. Но звучали его слова невероятно забавно и мило. Ведь он не любил зиму. Этот треклятый сезон, когда нужно было натягивать кучу одежды, обязательно заматываться в шарф и носить с собой перчатки. А тут заявляет, что призовёт зиму?       — Пять, я очень люблю тебя, но ты не...       — Да будет снег.       Аккуратно со спины коснувшись девичьих щек, Пятый медленно поднял её голову. Так, чтобы маленькая снежинка упала прямо на кончик носа. Чтобы увидела, как тысячи таких же белых пушинок опускались на землю. Чтобы глаза её округлились и зажглись, как огонёчки гирлянд. И чтобы восторг запечатлелся на её нежном лике.       — Чт... Как... Как ты это сделал?! — по-детски наивным прозвучал вопрос Ингрид, ловившей ладонями снежинки.       — Я же сказал — я сделаю что угодно для тебя. И не важно, будет ли это чашка горячего спасительного чая или снегопад.       Убрав от лица руки и обернувшись, заметила мягкую улыбку супруга, а затем услышала, как бились друг о друга его зубы. А ещё увидела, как раскраснелись несчастные нос и руки.       О том, что об осадках Пятый узнал через Коммутатор Времени, Ингрид выяснит немного позже, сейчас же ей было необходимо увести мужа-героя-чародея в тёплый дом, усадить в горячую ванну и отпоить вкусным кофе. И поблагодарить за первый снег, ставшим приятным знаком — скоро наступят перемены.