chewing gum

      Юнги все лето мечтал о том, чтобы появилась сеть. Пусть даже слабый сигнал, которого не хватит на просмотр какого-либо фильма или сериала, но он хотя бы смог связаться с друзьями, без коих здесь было так тухло: из развлечений только неглубокий пруд, в котором вроде как полно пиявок, да велик. К счастью, ему хватило ума перед тем, как отправиться к бабушке в деревню, закачать музыку в телефон. И ежедневные вечерние прогулки на велике с наушниками в ушах, бьющим из них агрессивным рэпом, сменяющимся душещипательным соло электро-гитары, с потрясающим ощущением прохладного ветра по коже после знойного дня на грядках были для него самым лучшим кайфом в сложившихся обстоятельствах. В старом поселении не было никого его возраста, даже в карты не перекинуться (или чем они еще занимались в более ранние годы, когда Хечон и Минхо также отправляли в подмогу старшему поколению).       И хоть Юнги никогда не знал потребности в ком-то рядом, в общении и даже, наоборот, частенько запирался ото всех дома, к их шумной школьной компании он привык слишком сильно, чтобы не скучать по их надоедливым рожам. Особенно в последний год, особенно к Пак Чимину. Тот собачонкой за ним везде таскался, куда бы Юнги ни пошел, чем бы ни решил заниматься. Он за ним и на баскетбол увязался, и в музыкальный класс, и на рисование, и на японский язык. Даже в их рок-группу напросился, хоть они все еще не придумали для него роль. И если Юнги швыряло по интересам, то Чимину, очевидно, и баскетбол был времяпрепровождением, а не спортом, для фортепьяно пальцы коротковаты, изо-студия – просто школьный клуб, покрывающий его обязательную занятость в двух факультативах, а японский… Ну, было по приколу иногда переговариваться с хеном на языке, который никто из их компании толком не знал, а еще ему хотелось смотреть аниме в оригинале.       Так или иначе, липучка Чимин почти весь прошлый год находился рядом. И Юнги был порядком удивлен, что за два месяца каникул он так и не притащился к его бабушке (пусть он его и не звал, но обычно это не останавливало). Препятствий, по сути, вообще не было, поскольку адрес бабушки Мин знали Хосок и Намджун и даже как-то уже приезжали, когда их обнесло пожить в палатках в лесу.       Наверное, год такого тесного общения – это все же слишком, и Чимин просто отдыхал от его компании. И совсем не ловил себя на странных привычках типа протянутой назад руки во время изнурительной работы с лопатой, когда почему-то никто не передавал ему бутылку с водой, как часто случалось на баскетбольной площадке. И не поворачивался, чтобы закатить глаза и не получить в ответ смешок на бабушкину шутку, какие обычно отмачивал Джин. Лишь спустя неделю Юнги перестал оборачиваться и взаимодействовать с пустым местом позади себя, и при этом ощущать себя странно и одиноко, как раньше не бывало. Он до последнего не хотел признаваться, но, похоже, он действительно привязался к этому надоеде.       Казалось бы, Юнги все лето мечтал, чтобы появилась сеть. Но, когда по приезде домой он зашел в чат и увидел сорок с лишним тысяч сообщений, он сразу отмел мысль прочитать хоть что-то из этого. В личных диалогах было поспокойней. Всего пара неактуальных сообщений от Намджуна еще в начале лета, который в отличие от Хосока не закидывал его, если не получал ответ. От Чонгука с десяток каких-то репостов с музыкой и ссылок на концерты или оборудование. От Чимина сообщений было чуть больше, но, как и с Намджуном, они утратили актуальность еще в тот момент, когда он только ехал к бабушке, и в основном состояли из пожелания хороших каникул. Джин пару раз пытался покорить его остроумием, а еще подразнить огромной тарелкой с чаджанменом, которую он умял в одно рыло. Пару сотен сообщений от Хосока Юнги, не читая, пролистал, уверенный в том, что ничего важного там нет. Отсутствию сообщений от Тэхена он не был удивлен: они не особо общались, он больше был другом Чимина (лучшая подружка – как любил дразнить Юнги) и прибивался к ним редко. Так же одна из одноклассниц рассылкой звала его на вписку еще в середине июля. А учитель по гитаре скидывал табулатуры разной сложности для практики. Попрактиковаться у Юнги возможности не было: гитару он с собой тащить честно поленился.       К тому времени, как он убрал все значки уведомлений, потребность в общении с кем-либо отпала. Он лишь написал в общий чат о своем возвращении, на что один только Хосок накидал с десяток сообщений и еще десяток стикеров. Юнги устало-раздраженно вздохнул и отбросил телефон. Похоже, два месяца в деревне вывели его социофобию на новый уровень.