The pearl of Bombay

Эрик сидит в автобусе. За окном в случайном порядке мелькают деревья, поля, водоёмы и города. В руке он держит медальон, на котором еще не высохла кровь тех, кто отобрал у него жену и дочь. Он осторожно, даже с нежностью, стирает кончиком рубашки кровь с украшения, которое когда-то носила Нина, надевает себе на шею. Хлопает по карманам джинс, проверяя содержимое: в правом лежит семейная фотография, в левом — несколько злотых*. Больше ничего за душой у него нет. Самое дорогое — семью — он своими руками закопал в землю. С того момента, как он зашел в автобус, его мир сузился до этого окна и сидения. И чем дольше он ехал, тем отчетливее понимал, что сломался. Это произошло в тот момент, когда тело Нины в его руках окончательно остыло. Он даже сейчас чувствует на ладонях этот холод, и от него биение сердца замедляется, а к горлу подкатывает ком. Он уже чувствовал это раньше — когда убили его родителей. Но тогда было жутко страшно. Сейчас страха нет, вместо них пустота и усталость. Пустоту он пытался заполнить пейзажами, что мелькали за окном, но безуспешно. День сменялся днём, валюта в кармане Эрика из злотых превращалась в драмы, риалы, рупии**. Спустя 6 дней пути Леншерр окончил свой вояж. Местом, где это случилось, стал Бомбей. Это город — синоним слов «грязь», «нищета» и «смрад», но в то же время это город, где ты можешь начать новую жизнь. Здесь твои ценности перемалываются в труху, а на их место встают новые. Но Эрик не ради перерождения сюда ехал. Он ехал, чтобы ехать. К вечеру он изучил несколько кварталов города. Повсюду он видел одно и то же: низкие грязные дома и хижины, мусор, раскосые лавки с овощами и специями… А еще толпы индусов, которые были не просто бедными или нищими: они сами — пожалуй, единственное, что было у этих людей. Когда толпы стали редеть, Эрик решил, что неплохо бы озаботиться ночлегом. Хотя он с легкостью мог бродить всю ночь — в последнее время он вообще ничего не чувствовал: ни голода, ни усталости. Только пустоту. Но решив не привлекать к себе лишнего внимания, он потихоньку стал заглядывать в разные хибарки, которые здесь величали «гостиница», в поисках комнаты. В двух ему уже отказали. На этой длинной грязной улице осталась еще одна потенциальная «гостиница». Однако её хозяин еще на пороге развернул Леншерра носом к выходу, что-то бормоча на маратхи. Теперь Эрик стоял на пороге гостиницы спиной к входной двери, смотрел на пустую улицу. На улице уже была черная-черная ночь, кое-где горели оранжевым светом фонари. Эрик оглянулся. Перед ним три дороги: налево, направо и прямо. Прямо он не пошел, ибо не видел смысла возвращаться. Повернул налево, прошёл пару метров и замер. В самом конце улицы, почти в полной темноте четверо людей кого-то избивали. Жертва изредка вскрикивала. Лэншерр решил не ввязываться в разборки местных жителей, развернулся и пошел вправо. Но не успел он пройти и десяти метров в ту сторону, как из-за угла повернули еще трое мужчин и пошли ему навстречу. В руках у них были длинные деревянные шесты, концами которых они иногда попадали по стенам и земле. Чем ближе они подходили, тем четче было видно, что на них форма. Местные жандармы, увидев и воров, и нарушающего комендантский час, ускорили шаг, недовольно забормотали на своём. А потом начали свистеть. Четвёрка, что избивала человека, испугалась правосудия, спешно стащила с бедняги обувь и убежала с ней. Эрик тоже решил убраться и ускорил шаг. Спустя какое-то время избитый начал подавать признаки жизни. Он захрипел, сплюнул кровь, на дрожащих руках отжался от земли и пополз под фонарь на четвереньках. Свет падал так, что нельзя было точно сказать, мужчина это или женщина. Эрику показалось, что это очень юный парнишка. Сидя под фонарём, этот парнишка пробормотал на английском: «Как жаль, что я забыл стоп-слово»***, — и тихо рассмеялся, стирая кровь и грязь с лица рукавом рубашки. Леншерр нахмурился, услышав голос — он был готов поклясться, что тот был женским. Уходя от жандармов, Эрик прошёл почти вплотную к незнакомцу — их отделяли метр или меньше. И действительно, незнакомец оказался незнакомкой: совсем ещё молодой девушкой, с короткой стрижкой до ушей. Волосы вроде светлые, но нельзя было точно сказать из-за налипшей грязи. Кожа была светлая, но загоревшая под индийским солнцем и тоже грязная. Девушка была вся в крови, тихо постанывала от боли. Леншерр хотел пройти мимо, но в последний момент остановился и помог подняться. Не то чтобы бы ему было сильно её жалко, но где-то в сознании промелькнула мысль: «Она же еще совсем ребёнок», — и решила всё за него. — Паспорт есть? — спросила незнакомка на местном. — Я тебя не понимаю, — честно сказал Лэншерр. Девушка устало закатила глаза: — Паспорт у тебя есть? — Нет. — А деньги на взятку? — Нет. — Тогда придётся пробежаться. Она крепко схватила его за запястье, потянула за собой. Они понеслись прочь с улицы, затем перебежали через дорогу на другую сторону. Леншерр, заметив, как она хромает, подставил ей плечо. Незнакомка без конца ныряла с ним в бесконечные переулки, а потом резко толкнула в дверной проём одной из хибар. Кажется, это тоже была местная гостиница. Девушка что-то крикнула индусу, сидевшему за столом с тусклой потрёпанной лампой. «Местный ресепшн», — усмехнулся про себя Эрик. Тот кивнул, торопливо замахал на них рукой, мол, проваливайте быстрее. Они пробежали пару этажей вверх по лестнице, забежали в маленькую комнатку, где-то четыре на пять метров. В ней стояла только кованая кровать, колченогая табуретка и железный таз на ней. Дверь в комнату с трудом закрывалась — дерево рассохлось. Был еще выход на маленький балкон, который был занавешен грязным куском ткани. Окон не было. Девушка рухнула на колени, тяжело дыша и тихо постанывая. Немного придя в себя, она сунулась под кровать и вытащила оттуда рюкзак светло-розового цвета, тоже весь в пыли. Порывшись там, она извлекла оттуда аптечку, которая, судя по размерам, занимала треть рюкзака, если не больше. Она взяла оттуда вату, смочила спиртом и приложила к рассечённой брови, тихо захныкав от боли. Где-то под их окнами Эрик услышал знакомых уже жандармов, которые, к счастью, пробежали мимо. — Здесь ты в безопасности, — заговорила девушка. — Ложись спать, если хочешь, только не занимай всё место на кровати. — А ты? — Эрик сел на кровать. Матрас был тонким, он буквально почувствовал железные прутья кровати. — Мне надо обработать раны, — сказала она и сняла рубашку, оставшись в майке. Эрик скинул ботинки и лёг на кровать боком, поджав ноги — она была коротковата для него. Он лежал и думал, прикрыв глаза. В голове безостановочно крутился вопрос: «Как люди живут в таком аду?» Следующим вопросом было то, как эта девчушка тут оказалась. Вряд ли она туристка, уж слишком хорошо она болтает на местном языке. Однако, не исключено, что у неё просто кончились деньги, или её ограбили, как сейчас, и она просто вынуждена здесь выживать. Его размышления были прерваны тихим шипением и стонами. Девушка дрожащими пальцами обрабатывала содранную кожу на предплечьях, ногах, боках — везде. Он недолгое время наблюдал за ней, а потом с удивлением для себя понял, что устал, чего за ним не наблюдалось уже несколько дней. Он прикрыл глаза и скоро уснул, где-то на периферии сна почувствовав, что рядом с ним легла девушка.