Не важно, насколько ты силен. Ты можешь умереть от любого пустяка.
Июнь, 2008.
Вся её жизнь проходила в каких-то призрачных надеждах лучшего дня, лучшего настроения и светлого будущего. У неё было всё для того, чтобы чувствовать себя полноценной: хорошая работа, преданные друзья, материальный достаток, авторитет и признание. У неё было всё, кроме счастья. Гермиона так и не научилась быть счастливой в свете своего настоящего, потому что всё время замечала на себе тени прошлого. Кажется, что она даже не старалась их отогнать, потому что это слишком больно. Намного проще ей было испытывать ту боль, к которой она привыкла. Девушка дала миссис Харди несколько выходных, которые плавно переросли во вторую неделю уже, а её подоконник был усыпан десятками писем. Гермиона не выходила из квартиры и не раздвигала плотные шторы, упиваясь темнотой и тишиной, лишь изредка возвращаясь в реальность из-за детского смеха на лестничной клетке. К пожилой супружеской паре, что жила напротив, приехала внучка погостить в честь начавшихся летних каникул. Наступали моменты, когда хотелось плотно закрыть уши, чтобы не слышать этого звонкого детского голоса, который то и дело напоминал Грейнджер о том, что мир продолжает жить, и там, за стенами, всё ещё ходят живые люди. Гермиона настолько зациклилась на том, что случилось в тот вечер, что не могла собрать себя до кучи. Она до сих пор не могла поверить в то, что её безумие привело её к убийству невиновного человека, который вряд ли заслуживал смерти. Его можно было обвинить в домогательствах, но ведь даже это можно было оправдать — уж Грейнджер точно в этом была специалистом. Девушка чувствовала, как яд медленно распространялся под кожей и пылал адским пламенем под рёбрами. Это была болезнь, от которой можно было медленно и болезненно умереть, но даже это не сподвигло её к лечению. Она утонула в реках алкоголя, облаках сигаретного дыма и сотнях фотографий родителей, которые так старательно хранила в тайнике под полом долгие десять лет. Всё перевернулось с головы на ноги, и часть той боли, что скрывалась глубоко под слоем душевной пыли, внезапно всплыла на поверхность. Ей не хотелось плакать, кричать и погибать в очередной истерике — всё вернулось к самому началу, когда Гермиона подолгу сидела и смотрела в одну точку, отключив свои эмоции. Она горела, но внешне оставалась невозмутимой, будто бы кто-то за ней подглядывал, только это была просто защитная реакция. — Гермиона? — за спиной раздался мужской голос, который нарушил гробовую тишину. — Ты как? Внутренности сжались, а на глазах заблестели слёзы. Это был Гарри, которому она не отвечала эти две недели, просто исчезнув со всех радаров. Такое случилось впервые и она не знала, готова ли видеть друга сейчас, потому что просто не понимала, что говорить и как себя вести. Грейнджер до сих пор не могла принять то, что с Поттером ей не обязательно прикидываться и натягивать маску. Она не спешила поворачиваться к нему, пока парень стоял у неё за спиной. Она знала, что он наведывался к ней, когда её сморили литры выпитого вина. Гарри просидел тогда несколько часов у её постели, бережно накрывая пледом и подавая ей стакан с водой. Он приходил к ней каждый раз, когда позволяло время, но они ни разу не обмолвились и словом, потому что Гермиона была уж очень далеко от реальной жизни. Она понимала, что лучший друг теряется в догадках и её молчании, но не знала, что ему говорить. Разве Грейнджер могла рассказать ему о том, что случилось в том тёмном переулке? Её руки задрожали, а в голове вновь всплыл образ мёртвого парня со светлыми волосами. Как бы она не старалась, но ей так и не удалось избавиться от этого видения, что преследовало её даже с открытыми глазами. Гермиона сожгла одежду в которой была в тот злосчастный вечер, но продолжала видеть кровавые пятна на остальных вещах. Она использовала десятки очищающих заклинаний, но всё ещё видела кровь на своей коже. Её руки были в крови, её душа была в крови, она вся была в крови. — Гарри! — всхлипнула девушка и бросилась к другу. — Мне плохо… Мне очень плохо… Крепкие родные руки прижали её к себе так сильно, что она почувствовала, как кожей впитывает в себя ароматы мяты и цитруса. Её трепещущее сердце остановилось на миг, а ядовитая жидкость перестала двигаться по жилам, но это всего на миг, чтобы уже в следующий стало снова больно. Больнее в сотни раз от того, что она слышит сердцебиение Гарри, — стук его чистого и невинного сердца, которое не запятнано. Гермионе показалось, что только одно её присутствие в жизни лучшего друга очерняет его существование. Возможно, что ей нужно оттолкнуть его от себя, как она сделала с Рольфом? — Я рядом, — он погладил её волосы и поцеловал в макушку. — Я всегда рядом, Гермиона. Она не поняла, как потеряла сознание или просто отключилась. Она плохо понимала, что с ней произошло — ей в принципе не хотелось понимать, что с ней происходит. Единственное, чего требовала её искалеченная душа — это смерти. Гермионе хотелось отправиться вслед за своими родителями, подбежать к ним на вокзале Кингс-Кросс и расплакаться, ведь она так и не успела сказать им, как сильно любит их. Когда они виделись в последний раз, Гермиона обещала вернуться через несколько дней и сделать всё для того, чтобы они не пострадали, но этого так и не случилось. Им пришлось бежать от Пожирателей, и этот побег слишком затянулся. Вся Война затянулась и теперь приходилось пожинать плоды. Теперь Война поселилась в её сердце навсегда и остановить её сможет только смерть. — Гермиона, — она услышала обессиленный и обеспокоенный голос Гарри, — как ты? — Гарри, мне так плохо… — впервые за все годы дружбы она призналась ему в своей слабости. — Мне очень плохо… — Я рядом, Гермиона, — он крепко обнял её. — Я всегда буду рядом. Он сдержал своё слово полностью. Он всегда был рядом, даже тогда, когда Гермиона понимала, что не заслуживает такого друга, как Гарри Поттер. Как только тишина в её сердце обрывалась, Поттер оказывался рядом и помогал настолько, насколько она это позволяла. Вот и сейчас, он вовсе не понимал, что с ней происходило, но был рядом. Он стучал в её двери души, а она не решалась открыть, чтобы не взвалить на его плечи весь этот груз. Девушка понимала, что ей нужно попытаться с этим справиться — вернуться хотя бы в то положение, в котором она была раньше. Никакой речи не шло о полном исцелении — это было нереально в её случае. Гермиона подняла глаза и посмотрела на Гарри, который плакал вместе с ней, и снова тихо всхлипнула. На спине выступили мелкие горошины холодного пота, а на губе проступили капельки крови со вкусом горького яда. Она не знала, что ещё сказать, хотя Поттер ничего от неё и не требовал. В её глазах давно не было света, который когда-то горел, и который так любил в ней Гарри. Она знала, что теперь парню недостаточно одного взгляда, чтобы прочитать то, что она чувствует, — прошло так много лет, и она больше не та Гермиона, к которой когда-то так сильно прикипел юный Гарри Поттер. — Ты просто поспи, — он подхватил её на руки и уложил на диван. — Постарайся уснуть, а когда проснёшься — я буду рядом. Я помогу тебе, что бы там с тобой не случилось. Я — твой друг, Гермиона, и я всегда буду на твоей стороне. — Мне поздно помогать, Гарри, — она подтянула к груди плед и запнулась, решаясь в своих словах. — Я совершила ошибку… Я убила… Убила в себе человечность. Она не смогла стать адвокатом для самой себя, выбрав простейший путь — путь, вымощенный ложью и притворством. Сложно в чём-то признаваться, когда лгала долгие годы прямо в глаза. Если бы Гермиона сейчас решилась рассказать правду Гарри о том, что с ней случилось две недели назад, то пришлось бы рассказать и ещё много чего, что могло бы объяснить её мотивы, но уж точно не оправдать. И ей бы пришлось объяснить, что она хочет снова почувствовать на своих руках горячую, липкую кровь.***
Присутствие Гарри рядом всё же помогло ей немного восстановиться. Он взял отпуск, чтобы иметь возможность находиться с Гермионой круглые сутки, не покидая её, и не давая возможности снова скрыться от реальности за бокалом вина. Он готовил ей завтрак и разбавлял чай холодной водой, как она любила. Это был тот человек, который знал её лучше, чем кто-либо. Когда-то знал. — Как ты себя чувствуешь? — он подал ей стакан с водой. — Выглядишь ты значительно лучше. — Мне действительно лучше, — девушка сделала глоток холодной воды, задержав его во рту. — Я не знаю, что с тобой произошло, и что тебя спровоцировало на такой сильный приступ, — Гарри явно замешкался, подбирая правильное слово, — но нам нужно серьезно поговорить. — О чём? — настороженно поинтересовалась Грейнджер, задержав взгляд на открытом окне. — Я всегда принимал тебя такой, какая ты есть, — Поттер присел рядом с подругой. — Я всегда старался уважать твои личные границы и пространство, но я волнуюсь за тебя. То, что с тобой случилось — это ведь не спроста. Я вижу, что с тобой что-то не так, и мне хочется помочь тебе, но я не смогу, пока не пойму, что произошло. Голос парня сочился сожалением и искренним желанием разобраться в происходящем. Гермиона прекрасно осознавала стремление Гарри, потому что знала, что тот до сих пор чувствовал свою вину. — Ты не виноват, — она отставила стакан в сторону и обняла Поттера. — Прекрати себя винить, наконец-то, Гарри. Прошло столько лет, но я до сих пор чувствую, как ты изводишь себя этим необоснованным чувством вины. — Ты уехала в Америку, мы никогда с тобой не говорили об этом, и ты… — Мои родители погибли не из-за тебя, Гарри Поттер, — каждое слово проходилось лезвием по душе. — Прекрати винить себя! Хватит! — Если бы я тогда не потащил тебя за… — Тема закрыта, — сдерживая слёзы, ответила Гермиона. — Я в порядке, правда. Пожалуйста, не нужно копаться во мне, я прошу тебя. — Но я… — Пожалуйста, Гарри. Я умоляю тебя, ты только сделаешь мне больнее. Это был ужасный приём манипуляции, который безотказно действовал на Поттера — упомянуть о причинении боли, чтобы уйти от разговора. Гермиона почувствовала слабый укол совести, но тут же отогнала от себя это, увидев опущенные глаза друга. Ей было безгранично жаль, что она так поступает с близким человеком, но её правда была чревата последствиями. Проще было молчать, как и прежде. — Что там… — она набрала полные лёгкие воздуха. — Что тебе известно о деле Малфоя? — Малфоя? — тихо переспросил парень. — Ты уверена в том, что хотела бы говорить об этом? Я просто не уверен, что это то, что тебе нужно сейчас. — Всё нормально, Гарри. Она до сих пор не понимала, что такого случилось в этом семействе, но хотела отвлечь себя от назойливых картинок с мёртвым незнакомцем. Девушка хотела вновь переключиться на привычную боль и отвращение, которое у неё всегда было привязано к одной ненавистной фамилии. Это был отдельный подвид извращения — пытать себя самолично, поддерживая с другом разговор о том, кто превратил её в бездушную машину. — Он сейчас в Азкабане, — неуверенно начал Поттер. — Десятого мая две тысячи восьмого года тела Астории Малфой и Скорпиуса Малфоя были обнаружены в главной гостиной семейного поместья Малфоев. Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать. Каждое слово Гарри вколачивалось колом в её сердце, но она продолжала слушать. Ей это было необходимо: кошмары, связанные с Малфоем, прежняя ненависть и отвращение. Девушка хотела вернуть прежнюю себя, которая жила только благодаря топливу, что именовалось «ненависть». — И кто решил, что в этом виноват он? — она пыталась изобразить только профессиональную заинтересованность, но дрожь в голосе выдала её. — Или он сам признался в этом? — Нет, точнее, не совсем так. Он рассказал о том, что убил свою жену и ребёнка, когда его допросили при помощи сыворотки правды, а ещё о его вине говорят извлечённые воспоминания. — Понятно, — тихо ответила Гермиона. Она не понимала своих чувств, а Гарри не стал продолжать рассказ. В комнате повисла тишина, что приятно обволакивала. На несколько минут девушка смогла отпустить навязчивые воспоминания, связанные с убийством незнакомца, и вернуть себе былую пылающую ненависть. В нос снова ударил аромат полевых цветов и весенней свежести, от которого Гермиона быстро отмахнулась, не заметив обеспокоенного взгляда лучшего друга. — Неужели она хотела, чтобы я защищала её сыночка? — прошептала Грейнджер, не отрываясь от открытого окна. — Как думаешь, Гарри? Она действительно надеялась на то, что я соглашусь его защищать? — Я не знаю, Гермиона, и советовал бы тебе об этом не думать. — Как она посмела? Как посмела думать о том, чтобы обратиться ко мне за помощью? — продолжала девушка, словно заведённая. — Неужели она могла предположить, что я соглашусь… — Тебе письмо, — прервал её парень и протянул тёмно-серый конверт, который она тут же узнала. — Похоже, что меня немного потеряли, — Гермиона быстро вскрыла письмо и пробежалась глазами по нескольким написанным строкам. — Прискорбно, конечно… — Что случилось? — Сегодня моего подзащитного должны были перевести под домашний арест, но вместо этого нашли только его труп. Он повесился. Бедный, бедный Лиам… В ней и правда проснулось какое-то подобие сочувствия и сожаления, но неизвестно только по какой причине. Она умела находить в разговорах с Лиамом какие-то наставления и уроки, что были в некоторой мере необходимы. Гермиона даже подумывала над тем, чтобы обсудить с ним то, что случилось с ней две недели назад, но видимо не судьба. Она покрутила письмо в руках, вспоминая их встречи, что навсегда отложились в памяти. Блэйк был моральным уродом и самым настоящим преступником, который заслуживал смерти, но что-то в нём было близкое ей, но они никогда и ни с кем не поделяться этими размышлениями. — Это беладонна? — Гарри указал на открытый флакончик. — Не думал, что у тебя в квартире можно отыскать что-то подобное. Почти пустой флакончик. — Порой меня одолевает язва, — спокойно ответила Гермиона, переключаясь на разговор с другом. — Я уже перепробовала очень много всяких способов избавиться от болей в желудке, и пока что беладонна занимает лидирующее место. — Тебе стоит попробовать нормально питаться, — добродушно протянул Поттер. — Завтра я уже должен появиться на работе, но если вдруг ты не уверена в своём самочувствии, то я могу взять ещё несколько выходных. — Не стоит, — она подошла к другу. — Ты и так много сделал для меня, дальше я справлюсь сама. Спасибо, Гарри. — Береги себя, Гермиона, — Поттер обнял подругу. — Я очень люблю тебя. Он исчез, оставив девушку наедине со своими бесами. Но она знала, что её уже ждут, поэтому быстро собралась и аппарировала из квартиры, выкинув флакончик с беладонной в урну — это явно было не то, что должен был заприметить Гарри. Теперь оставалось надеяться на то, что он быстро забудет о ней, и не вспомнит в самый неподходящий момент. Белое облегающее платье ниже колен, высокий хвост и коричневые лодочки. Наверное, это был первый раз, когда Гермиона появилась в стенах Департамента в подобном виде. От неё пахло сладкой ванилью, которая перебивала назойливый аромат полевых цветов, что безустанно преследовал её. Грейнджер почувствовала необходимое облегчение, как только оказалась в месте, именуемое «второй дом». — Здравствуйте, мисс Грейнджер, — в коридоре показался судья Спаркл. — Рад Вас видеть. — Добрый день, — холодно ответила Гермиона. — Не могу сказать того же. — Слышал, что с Вашим клиентом приключилась беда, — мужчина театрально изобразил грустную гримасу на своём лице. — Какая досада. Что же Вы теперь намерены делать? — Обналичить свой чек, мистер Спаркл, — она ухмыльнулась. — А вы что планируете делать без очередного громкого дела, которое бы напомнило гражданам о том, что старый пень Джон Спаркл всё ещё жив? — Я это как-то переживу, а ты? Ты всё реже и реже проскакиваешь на слуху. — А что, если я Вам скажу, что моё следующее дело — самое громкое дело в истории магической Англии? — прошептала Грейнджер на ухо судье. В горле стал ком, словно всё её нутро противилось одной только этой идее, но желание позлорадствовать над своим коллегой брало вверх. Гермионе хотелось как-то отгонять от себя тот мрак, что поселился в ней, и старательно убивал всё, что она взращивала годами — стойкость, холод и независимость. Ей снова требовалось вернуть тот стержень стальной леди, что обволакивался в уже обыденных проблемах и кошмарных снах. — Я буду только рад, если ты покинешь Америку, — сквозь зубы ответил мужчина. — Отдайте мне письмо мистера Блэйка и избавьте себя от моего общества. — Забери у дежурного, — на ходу протянул Спаркл, скрываясь за первыми дверями. Она знала ради чего прибыла сюда сегодня. В извещении о самоубийстве её подзащитного была пометка о том, что тот оставил ей письмо. Что-то внутри ёкнуло и Гермиона всё же решила забрать его, несмотря на собственное нежелание появляться в Департаменте. Её тело требовало обычного расслабления: нормального и без воздействия алкоголя или других вспомогательных средств. А ещё расслабления требовала её душа, что заживо горела, но тут ей ничего не могло помочь, и девушка, сжав зубы, направилась к дежурному за письмом. Небольшой конвертик серого цвета с аккуратным почерком. Вряд ли бы Гермиона могла подумать о том, что у такого человека как Лиам Блэйк мог бы быть столь красивый почерк. Но ведь почерк — это всегда маска. Человек старается показать себя лучше, чем он есть на самом деле. Он украшал буквы завитками, но толстые и однообразные штрихи говорили о примитивности того, кто подписал этот конверт. Девушка распечатала конверт и увидела сложенный листок, где было написано не так много, но сердце почему-то сжалось. Некоторые буквы были «жёсткими» и царапающими, что указывали на то, что Блэйк был тем, кто не чувствителен к своей и чужой боли. Гермиона постаралась отделаться от этого анализа в своей голове, чтобы наконец-то перейти к сути написанного. Это больше не её дело, которое требовало изучения — это просто письмо мёртвого человека. Я ведь знал, что так будет ещё в тот самый момент, когда мы с тобой встретились в первый раз. Как я тебе и говорил: я — убийца, а не идиот. Я попался только потому, что хотел этого, а не потому, что забыл замести за собой следы. У моего брата синдром спасателя, который только усугубляется с каждым днём. Я просил его оставить меня и дать суду вынести мне приговор, но он решил обратиться к тебе. До последнего я надеялся, что ты провалишь это дело, хотя и знал о том, какая слава у «бездушной мисс Грейнджер». Поэтому всё случилось так, как должно было. Я видел тебя — тебя настоящую, которая погрязла с головой в своём прошлом, что так тебя и не отпустило. Знаю, что ты хочешь почувствовать вкус смерти: сначала своего обидчика, а потом и своей. У меня было так же, но я не смог остановиться после того, как увидел мёртвую мать, поэтому забудь и отпусти. Звучит ужасно, но это лучший исход, на который могут рассчитывать такие, как мы. Это твоя жизнь, и она становится короче каждую минуту. Убийство под предлогом мести всё же остаётся убийством, помни об этом. — Ты поздно мне это сказал, — прошептала девушка. — Уже слишком поздно. Гермиона спрятала письмо в сумочку и аппарировала прямиком из коридора Департамента в квартиру Скарлетт, которая точно её не ждала. Психолог сидела на подоконнике и даже глазом не повела, когда Грейнджер появилась посреди гостиной. — Давно не виделись, — Питерс захлопнула книгу. — Здравствуй. — Я совершила очень большую ошибку, Скарлетт, — она плюхнулась на диван и достала волшебную палочку из сумочки. Гермиона точно знала, что ей нужно с кем-то поговорить, потому что она не справляется. — Я больше не могу молчать. — Что случилось? — психолог настороженно посмотрела на Грейнджер и подошла к ней ближе. — Что с тобой? — Я долго думала об этом, — на её лице проскочил истерический смешок. — Чуть больше двух недель я думала обо всём этом, и знаешь, к какому выводу пришла? — К какому? — Убийство — это всегда промах. Никогда не следует делать того, о чём не можешь поболтать с друзьями на ужине, — Гермиона крепче сжала палочку. — Они все всегда попадаются, потому что устают молчать и нуждаются в разговоре с кем-то, пусть это будут хотя бы адвокаты и судьи. Мерзкие картинки всплыли в голове, затмевая квартиру Скарлетт и саму девушку. Грейнджер не видела уже жёлтых кресел и ярких солнечных бликов, что красиво играли на светло-кремовой стене. Тут было так тепло и уютно, совсем по-другому — не так, как в квартире Гермионы. Нос улавливал приятные нотки грейпфрута — это на столике стояло ароматическое масло, а на кухне не успели остыть горячие сырники. Жизнь Скарлетт Питерс полностью и кардинально отличалась от жизни её пациентки. — У тебя что-то на работе случилось? — аккуратно поинтересовалась психолог. — Я убила человека! — вскрикнула Гермиона. — Я беспощадно и холодно убила невинного человека только потому, что не смогла остановиться. Я чувствовала их горячую кровь на своих руках, слышала их мольбу и видела померкшие глаза. — Их? — дрожащим голосом переспросила Скарлетт и попятилась назад. — Что? — Ты сказала, что чувствовала их горячую кровь… — Обливиэйт! — она направила палочку на девушку, которая так и не успела понять, что произошло. — Прости меня, моя милая Скарлетт… Ты вовсе не заслуживаешь этого… Из глаз хлынули слёзы. Гермиона закрыла лицо руками и сползла на пол, присаживаясь рядом с бессознательным телом девушки, которой она только что собственными руками переломала жизнь. От её руки снова пострадал невиновный человек и Грейнджер прекрасно это осознавала. Хотя будет ложью, если бы она сказала, что не просчитала этого заранее. Все её действия сводились к тому: расскажет она всё Скарлетт или сможет промолчать? Не смогла, и теперь ответственность за её грехи понёс посторонний человек, никогда не желавший ей плохого. — Сколько же ещё людей из-за тебя пострадает? — прошептала Гермиона, увидев своё отражение в стеклянном столике. — Сколько?!***
— Я надеюсь, что с ней всё будет хорошо, — она приспустила солнцезащитные очки на кончик носа. — Если что, у Вас всегда есть связь со мной, мистер Тики. — Конечно, мисс Грейнджер, — пожилой мужчина тепло улыбнулся ей. — С вашей сестрой будет всё хорошо, хотя над ней славно поработали. Тот, кто наложил на неё чары забвения — настоящий спец в этом деле. — Мне очень жаль, что со Скарлетт это случилось. Я думала, что в магловском мире ей ничего не грозит, но я не смогла её уберечь. — Не стоит плакать, мисс Грейнджер, — он подал ей белый платочек. — Вы приняли верное решение, когда доверили мне её лечение. — Я подумала, что будет правильно увезти её из Америки, сменить немного обстановку и обратиться за помощью к такому прекрасному целителю, как Вы. Надеюсь, что мои воспоминания, которые я Вам предоставила — помогут в скорейшем выздоровлении моей сестры. — Благодарю за столь тёплые слова, мисс Грейнджер. Да, Вы предоставили такое количество воспоминаний, что мисс Дагворт должна всё быстро вспомнить. Простите меня за мою бестактность, но сколько лет Вы уже не появлялись в Англии? — За одним исключением — десять лет, — Гермиона сняла очки и посмотрела в глаза Янусу Тики. — Спасибо Вам, что пошли мне на встречу. — Со Скарлетт всё будет хорошо. Она улыбнулась в ответ и направилась к выходу, замечая на себе заинтересованные взгляды мимо проходящих волшебников и ведьм. За те годы, сколько она не появлялась в Англии — многие могли позабыть её, но Гермиона понимала, что ещё больше тех, кто узнает её при первой же встрече. Как ни как — она «Золотая девочка», что стойко прошла Войну, будучи подростком. Первое, что её беспокоило сейчас — это самочувствие Скарлетт Питерс, которая отныне стала её двоюродной сестрой — Скарлетт Дагворт. Это было подло — вот так нагло отбирать чужую жизнь, и Гермиона это прекрасно понимала, но она верила в то, что когда-то придёт время, когда Скарлет сможет восстановиться по-настоящему. А пока что у неё всё будет хорошо: прекрасные условия в Святого Мунго, лучший целитель всей Европы, который специализировался на больных, потерявших память, и она — фальшивая сестра, что постарается сделать всё для её благополучия. Когда-то Гермиона постарается исправить все свои ошибки. Никто не знал, что мисс Грейнджер вернулась в Лондон: ни Гарри, ни Рон — никто. Почти никто. Девушка знала, что её уже ждут в старинном семейном особняке, который располагался в Уилтшире, принадлежащий старинной чистокровной семье, которую Гермиона ненавидела последние десять лет. Внутренности сжались, а глаза потемнели до предела, когда пришло время аппарировать. Она не знала, какие будут последствия этого бесцеремонного нарушения своих собственных границ, но отступать было поздно. Замки были сорваны, оковы слетели и плотина в голове уже давно дала течь. Прошлое рвалось наружу и Гермиона решила поддаться этому неописуемому животному рвению причинить себе эту адскую боль, что не пройдёт просто так. Отныне ничего уже не будет как раньше. Её ветхое и хлипкое «хорошо» теперь навсегда сотрётся в порошок, попутно перемолов все кости и душу. Девушка знала, что ей путь открыт, потому что Нарцисса ждала её — ждала и надеялась. В любой день, в любое время суток, как было написано в одном из тех писем, что валялось на подоконнике её квартиры в Америке. — Добрый день, — холодно произнесла Гермиона, оказавшись в просторной гостиной, и увидев на диване хрупкий женский силуэт. — Вы хотели меня видеть? — Мисс Грейнджер? — Нарцисса подскочила с места с изумлённым выражением лица.