Неполадки в системе 2: Аська покоряет Лондон

Фарфоровая чашечка ранее наполненная чаем только что опустошилась, а горячий Эрл Грей сейчас находился внутри молодого человека, даря ему своё тепло в такую холодную зимнюю погоду. К тому же, уже поздний вечер и становится темно. Именно по этой причине сидящий в экипаже мужчина чьё лицо скрывал капюшон плаща, завершил свой рассказ на этом. Молодой человек с очень неординарной внешностью уставился на рассказчика, отрывая взгляд от пустого дна чашки. Поправив на своей маленькой голове шляпу которая явно была ему велика, паренёк обратился к мужчине, чьи глаза сейчас горели кроваво-красным огнём. Любой верующий сказал бы, что сам демон поселился в теле этого человека, и что он грешник. Но только не этот юноша — он не из суеверных, и опирается лишь на факты. — Мсье, а что случилось дальше? Насколько я понял, мадемуазель Пенбер была крайне недовольна решением мсье Энфилда. Доктор Джекил ей был неприятен, это я тоже уяснил. Но что потом? Или это конец?.. — Ты меня насмешил, малой! — грубоватый голос лёгким смешком вылетает из-под капюшона накидки. А рассказчик устало хрустит костяшками пальцев и потягивается на своём месте, — Конец ещё очень далёк. Я рассказал только то, успел. — Успели? — казалось, что молодой человек не заметил как пролетело незаметно время и только сейчас выглянул из окна экипажа с удивлёнными глазами. На улице уже стемнело, людей практически не было, и лишь экипажи спешно собирали последний, чтобы довезти до дома. Кажется, на сегодня с паренька достаточно. А ведь раннее утро началось далеко не так. Началось всё с того, что маленький ребенок, одетый в рваные и покрытые многослойными швами одежки, носился в поисках своего отца. В руках мальчик держал белый цилиндр своего отца, который также видал и лучшие времена. Внешность мальца была странной, и это мягко сказано: белые, тонкие волосы ниже плеч, светлые, почти белые, глаза, худое тельце и лёгкая для нынешнего сезона одежда. Не глядя по сторонам, ребёнок носился по улицам и звал папу. Он и не заметил, как споткнулся об выступающий из выложенной дорожки камень, порвал штаны в районе колен и едва ли не потерял самое ценное — цилиндр отца. Ещё и ветер дул в лицо так, будто намеревался утащить у дитя эту вещицу, что томилась в гардеробе много лет. Тем не менее, это была любимая шляпа отца мальчика. В свои лучшие времена мужчина был частным детективом, а сын собрался пойти по его стопам. Ведь, что может быть лучше, чем карьера детектива?! Когда мать мальчика умерла при родах, всю заботу о сыне детектив взвалил на свои плечи. Он уставал, работы было не так много, а младенцу нужно было много внимания. Голод и холод были семье знакомы. Но, несмотря на это, мальчуган рос вежливым, никогда не крал даже если он и отец голодали не один день, болел правда часто, но отцу помогал всегда и во всём. Небольшой домик на окраине Парижа больше походил на забытый всевышним сарай. Денег едва хватало на питание, а на ремонт и прочее — нет. Сегодня же седой мужчина намеревался пойти к клиенту и отчитаться по делу. Он так торопился, что забыл свой старый, заштопанный ни один раз цилиндр на подоконнике. Мальчик видел это, взял головной убор и отправился за отцом, но того уже и след простыл. Ребёнок, наверное, долго мерз на улице, если бы незнакомец не позволил ему забраться в экипаж без лошади, чтобы хоть немного согреться. Ребёнок старался не быть болтуном, но детское любопытство не позволяло. Дитя расспрашивало незнакомца обо всём: кто он, откуда, почему на французском не всё понимает и говорит с сильным акцентом… Первое ему не удалось узнать, зато незнакомый человек в накидке рассказал удивительную историю о девушке, по имени Агата. — Кстати… Мсье, это правда? — мальчик не спешил уходить. Вечерами на улице Парижа было прохладно, особенно в начале весны. Снег нередко сопровождается дождём, грязь со льдом, холодный ветер… Крайне непросто в таких случаях добираться до дома, особенно, когда ты живёшь в нескольких кварталах от театра, и когда дома даже дров нет. — О чем это ты? Ты мне не веришь? — из-под накидки словно послышалось львиное рычание и мальчик нервно сглотнул: — Нет-нет, я Вам верю, мсье! Просто это так необычно! Просто я немного не понимаю, какую роль в Вашей жизни сыграла мадемуазель Пенбер… — Большую, малой. Очень большую. Не стыжусь выдать, что она спасла мне жизнь. Если бы не она, я бы ещё три месяца назад отошёл в иной мир на эшафоте на лондонской площади. Внезапно, грубый и пугающий голос сменился на более мягкий и теплый, как утром. Мальчик нередко ловил себя на мысли, что его собеседник крайне интересен: утром его плечи были шире, рост зрительно выше хотя в сидячем положении это трудно заметить, голос и манера говорить были добрее; к вечеру же собеседник на глазах изменился: стал ниже, горбился всё время, глаза в темноте экипажа горели кроваво-красным огнём, как у дьявола, ногти на руках стали длиннее и острее, а голос и манера говорить стали грубее, сопровождаясь рычанием если мужчина сердится. — Надо же! А Вы мне расскажите, что да как было? Как Вы встретились? Как решили вместе уехать из Англии во Францию? А Вы знали доктора Джекила лично? — …обо всём поговорим завтра, молодой человек. А сейчас давай-ка попрощаемся до завтра. Уже поздно, экипажи скоро перестанут развозить людей по домам. Ты можешь не успеть, — этот голос был заботлив и внимателен, нежели грубый. Хотя это явно был один и тот же человек, но и как будто бы два разных. Ребёнок был просто поражен таким… Явлением. Тем не менее, это не избавило его от горького вздоха: — Я всё равно буду добираться пешком, мсье. У меня нет денег на поездку. После этих слов мальчика в экипаже повисла тишина. Дитя опустило голову и обнимало цилиндр отца, представив, как тот будет болеть теперь, так как ходил без головного убора и его наверняка продуло. А как же по темени добраться до дома? Столько километров пешком. Путь от оперного театра до окраины города точно займёт ни один час, и лишь в позднем часу малыш попадёт домой. От такой мысли рассказчику стало искренне жаль ребенка. Пожав своими крепкими и широкими плечами, мужчина сунул руку в глубину своей накидки, а высунул уже сжатый кулак. Когда мальчишка поднял голову, человек произнёс с доброй ухмылкой: — Не бойся, протяни руки. Неуверенно, и не до конца понимая чего от него хотят, но мальчик вытянул свои бледные и пыльные ручки ладонями вверх. Его собеседник сразу же разжал кулак и выпустил оттуда небольшой тряпичный мешочек. — Там, конечно, немного, но на поездку и на пару-тройку буханок хлеба должно хватить… — М-мсье… Но я вовсе не… — дитя больше похоже на альбиноса забубнил и покраснел от неловкой ситуации. Но собеседник, что впустил мальчика утром в эпикаж был так приветлив и добр, что ребенок даже не знал, как ответить. С одной стороны, деньги нужны им с отцом. А с другой, деньги у незнакомых людей неудобно брать. Но сейчас обстоятельства принидили и дитя с мокрыми от такого действия незнакомца глазами произнес: — Мсье, спасибо Вам огромное. Вы… Завтра будете здесь? Мне очень хочется узнать ещё что-нибудь об Агате. — Узнаешь, молодой человек, обязательно. А пока отправляйся домой. Думаю, твой отец уже тревожится и гадает, где ты. — Ещё раз спасибо Вам! До свидания, мсье! Приготовившись, мальчик вышел из стоящего напротив оперного театра экипажа на улицу. Мгновенно его пробрал холод, худенькие белые ножки в дешёвых ботинках и ручки покрылись «гусиной кожей», а изо рта вырвался пар. На улице стало ещё холоднее, чем было ранним солнечным утром. Однако, теперь мальчик был готов и его голова с белыми волосами начала крутиться из стороны в сторону ища хоть один запряженный конями экипаж. Но таковых в поле зрения не наблюдалось. Зато наблюдалось кое-что другое. Буквально в паре метрах от оперного театра, на коленях на льду сидела какая-то девушка в старой одежде. Благодаря газовым фонарям у театра, на улицах было относительно светло и ребенок смог разглядеть внешний вид мадемуазель: одетая в старое и дырявое пальто с изношенным мехом, на шее у неё был сиреневый шарфик, голова была без головного убора и пепельная макушка с пожелтевшими полосками сейчас была слегка обсыпана снегом, который падал с тёмного ночного неба. Из-под пальто выглядывала синяя якобы юбка, на ногах были черные колготки, а на них сапоги без каблука. Серые глаза были уставшими, загорелая кожа лица же, напротив, придавала бодрости внешнему виду. Казалось бы, ничего столь особенного нет в этой девице. Кроме одной вещи — её нос, который неизвестный мальчику рассказчик из экипажа нередко упоминал в своей истории. Он не раз говорил, что мисс Пенбер, или же Аська, всегда ненавидела свой нос. Ей он казался очень большим. Вот только у этой девушки нос крупным не был. Нет, конечно, греческий нос достаточно велик, но размер носа никак не портила милого молодого личика незнакомой ребенку девушки. Вид у неё был взволнованным и она явно что-то искала в снегу. Дитя мог лишь молча наблюдать за её действиями. Когда же «мисс Пенбер» забралась с головой в таящий сугроб, то мальчишка в лёгкой одежде вздрогнул. Что могло девушке там понадобиться?! В такое время суток, в такой мороз?! Да на улице такой холод, что даже хозяин провинившуюся собаку не выдворит. Хотя, кажется, девушка не замечала холода. — Ага, вот и он. Ладно, надо идти, пока никто не увидел, — произнесла свои мысли вслух эта девушка с пепельными волосами в полоску, прижала к груди чёрный дырявый цилиндр, встала с колен и рванула что было сил мимо мальчишки. Она совершенно не обратила внимания на паренька. Мадемуазель в пальто направлялась в сторону театра парижской оперы, но почему-то шла не к главному ходу. Наблюдая всю эту картину, ребёнка как будто только что осенило. И сейчас он почувствовал себя полным глупцом, что не остановил и не окликнул девушку. «Это она! Это определённо Агата!», — подумал он, стукнув себя по лбу. Недолго только дитя себя ругало — холодный ветер заставил поскорее вернуться к делу и продолжить поиски экипажа. Сыну детектива повезло в ту ночь. Он бегом запрыгнул в уезжающий экипаж и вымолил у кучера довезти его до окраины Парижа. Мужчина так и сделал, за небольшую плату. После мальчишка рассказывал отцу о своей поездке за тёплым чаем, а после уснул рядом с ним, не ощущая ничего, кроме предвкушения завтрашнего дня.