ЭпидОтряд

Нет, это были не волки. Вряд ли горло живого существа из плоти и крови способно издавать подобный звук. Больше всего он походил на долгую музыкальную ноту, которая повисла в тяжелом затхлом воздухе, не желая затихать. Ноту неприятную, зловещую, больше всего пригодную для сопровождения фильма ужасов. От подобной «музыки» хотелось бросить все, спрятаться под ржавую машину, натянуть капюшон и, зажмурившись, ни о чем не думать, только молиться, чтобы Император защитил, потому что больше некому. Ольга почувствовала, как дрожат руки, не мелкой противной дрожью, а по-настоящему, когда кисти рук пляшут как у гитариста с невидимым инструментом. - Не бойся, - прогудел сервитор. - Я стану защищать. Сам по себе кибернетический человек внушал некоторую уверенность благодаря обширным габаритам, но еще больше из-за суровой многостволки. Страх перед Бертой, а также основательность Люкта заставляли Ольгу дергаться между огнеметчиком и сервитором – ближе к долгу или безопасности. - Туда! - Берта указала на дверной проем с выбитой и покосившейся на единственной петле дверью. - Занимаем оборону! - Нет! - воскликнул Фидус. Он как будто пришел к некоему умозаключению, важному и не терпящему отлагательства. - Предатель? - ощерилась наставница, и дробовик нацелился прямо в нос инквизитора. - Не выполняешь приказ?! - Это «карман»! - Фидус опять повторил все то же непонятное и неуместное слово. Но теперь пояснил. - Закапсулированная область пространства. Тайник. Комната, в которой можно отсидеться. Куда не попасть, если нет правильных ключей. - И что с того?! - гаркнула Берта, крутя головой в попытках вычислить точное направление будущей и неизбежной атаки. Тщетно. Звук приближался. Музыкальный вой теперь напоминал Ольге хор зомбей из «Рассвета мертвецов». Казалось, единый тысячегласный вопль доносится отовсюду, замыкая окружение. В любом случае маленький отряд оказался слишком измотан для бегства. Если только не бросить все снаряжение... - Из «кармана» нельзя просто так выбраться, - Фидус торопливо подбирал слова. - Но его можно «отравить». - Чего?! - Это капсула не только пространства, но и времени! - Крип начал трагически размахивать руками с выражением отчаяния на грязном лице. Видимо так он пытался донести мысль до собеседников наиболее выразительным и понятным образом. - Поэтому она такая безопасная! Но если в нее сунуть что-то чуждое, оно подействует как метафизический яд! «Карман» начнет отравляться! - Нихера не поняла, - сказала наставница почти спокойно, будто подводя черту. - Ерунда. - Что для этого нужно сделать? - неожиданно в торопливую беседу вмешался Священник. - Разрушать, - выдохнул Крип. - Мы здесь чужие, «карман» будет нас отторгать, потому демоническая тварь и не стала с нами возиться. Надо сделать себя еще более чужими. И молиться, чтобы получилось. А если занять оборону в доме, продержимся, пока не кончится боезапас. И затем все. - Херня, - монах присоединился к мнению Берты, затем подумал еще мгновение и добавил. - Но лучше плана все равно нет. Священник обменялся взглядами с Бертой, и оба дружно кивнули друг другу. - Братья и сестры! - возопил монах. Сорванное горло сипело и хрипело, как испорченный динамик, от того воззвание служителя культа звучало по-особенному страшно, как трубный глас, доносящийся с того света. Возможно из того самого «варпа». - Все плохо так, что просто полный привод! И даже еще хуже! «Оптимистично» - на удивление здраво и спокойно подумала Ольга. - «Святой отец умеет вдохновить» Но слова монаха звучали как-то... прямо. И честно. - И все равно не ссать, дружбаны! - на каком-то инопланетном арго продолжил мини-проповедь Священник. - Потому что коли в угол уж плохо, с этим ведь все не кончается. Он подумал мгновение и повторил с непоколебимой уверенностью: - Нет, не кончается. Ольга все с тем же отстраненным спокойствием поняла, что если бы сейчас пастырь начал обещать скорое спасение или погнал пургу про милость Императора - вот это было бы страшно и беспомощно. А так - Священник не обещал невозможного и был честен с паствой. Возможно потому, что слишком уважал коллег по нелегкому занятию и не лил им в уши сладкую воду про обязательное спасение. А это дорогого стоило. Сумерки сгустились, но сам воздух источал гнилостное свечение, заменяя свет луны (которой Маяк все равно не имел). В неверных, пляшущих тенях возникли скрюченные, горбатые фигуры, будто сотканные из маленьких пепельных смерчей. Они выли, дружно, в один тон - не голосами, а словно передавая прямо в мозги бескрайнюю печаль и злую грусть. Не как в доме - тамошний бесплотный голос тоже грустил - а скорее подобно злым, неприкаянным душам, которые давно развоплотились и веками собирали по капле ненависть к живым. Ненависть и жажду теплой крови. - Может все-таки в дом? - отрывисто спросил монах. - Там скорее сами себя сожжем, - резонно ответила Берта, проникнувшись идеей Крипа. - И нужен большой пожар. - Ну... тогда... ЖГИ!!! - проревел Священник, будто сирена атомного поезда. И они зажгли. Длинный язык ярко-желтого пламени прошелся над головами - Плакса выкрутил подачу огнесмеси на полную и жал гашетку без перерыва. Жужжание механизированной подвески терялось на фоне почти животного рычания, с которым огонь рвался из раструба. Попадая на мокрые стены, священный прометий громко шипел, испаряя влагу и скользкую плесень. Мгновение спустя к Плаксе присоединился Грешник, и отряд уже в два ствола попытался зажечь целый город. Или его часть, скрытую в загадочном «кармане». Призрачная тень бросилась на отряд, едва касаясь ногами асфальта, как будто потустороннее создание имело вес пера. Тварь издавала странное шипение, но возможно так преломлялся между стенами гудящий звук от горячего пара. Ольга снова оглохла из-за грома люктовского дробовика, и заряд превратил нападающего в рваную кляксу, похожую каплю чернил в стакане с водой. Пару мгновений «клякса» висела в дымном воздухе, затем растаяла в ничто. А ей на смену шли новые и новые. - Кольцо! Кольцо огня! - вопила Берта. Огнеметы ревели, извергая пламя. Ольга не смотрела по сторонам, не смотрела вверх и боялась глядеть вниз, под ноги. Она уставилась в окошко манометра на баллоне за спиной Плаксы, вздрагивая от выстрелов из дробовика Люкта, который бил по ушам с равномерностью метронома и силой кувалды. Сервитор, как настоящий боевой робот, распылял одну за другой тварей, что пытались разбить строй отряда. Очень быстро к башнеобразному дробовщику присоединились Деметриус и Крип, доставший откуда-то длинноствольный пистолет, похожий на маузер. Хорошим оказалось то, что серые призраки растворялись, получив лишь одну пулю, так что Деметриус перевел пистолет-пулемет в режим одиночной стрельбы и управлялся с оружием на удивление ловко. Однако враги не заканчивались, они лезли на улицу из окон и переулков, словно их безостановочно создавало само проклятое место. Почти у всех, кроме огнеметчиков, Священника и Ольги нашлись еще какие-то пистолетики, так что команда энергично отстреливалась. Баллонщица уже частично потеряла слух и не обращала внимания на выстрелы сервитора. Черная стрелка на белом циферблате манометра ползла к завершению шкалы, отмеченной полоской алого цвета. - Где кислота?! - проорала Берта. Голос у наставницы был столь зычный, что даже наполовину оглохшая Ольга чуть присела, болезненно морщась. - Да не поможет! - гаркнул, напрягая сорванную глотку, монах. - Мы сдохнем от испарений! Все же маски продолбали! Наставница нечленораздельно рыкнула, перезаряжая комби-дробовик. Берта свой респиратор как раз сохранила. - Уничтожу! - пообещала наставница. - Каждого второго! Потеря казенного имущества, нарушение инструкции и Устава! Сожгу перед строем, уроды! - Угроза множится, - монотонно повторял сервитор. - Угроза множится, счету не поддается. Очередная тень зависла в длинном, медленном прыжке, целясь опять куда-то в середину группы. Крип сбил противника одним выстрелом и на всякий случай разнес кляксу второй пулей, прежде чем призрачные струйки опустились на голову Плаксы. Дыма и огня все прибавлялось, так что сквозь огненную завесу враги прорваться не могли, а потому сменили тактику. Теперь они атаковали с верхних этажей и крыш, планируя как белки-летяги. - Больше огня! Еще больше! - скомандовала Берта, и в голосе наставницы, пожалуй, впервые обозначилась нотка потаенного страха и безнадежности. Стены, ржавые остовы машин, скамейки, провалившиеся сами в себя, загорались плохо - много воды, много плесени. Но адская смесь прометия и реагентов липла ко всему как сироп, вначале огонь испарял воду, а затем радостно пожирал высушенное топливо. Загоралась даже облупившаяся краска, выбрасывая струйки черного дыма и хлопья сажи. Серо-белые клубы пара вздымались к мертвому, неподвижному небу. Наверное, со стороны это было красиво - ярчайший факел, переливающийся красным, желтым и оранжевым, единственное пятно света среди вечных сумерек. Казалось, жаркое пламя бьется насмерть с угрюмым сумраком, и отчаянная схватка замерла в неустойчивой точке равновесия, когда ни одна сторона не может одержать верх. Стрелка на манометре уперлась в штырек ограничителя, огнемет Плаксы зашипел и выбросил пару капель огнесмеси напоследок. Остался лишь синеватый огонек запальной горелки. Ольга только сейчас подумала, что запасной баллон лучше бы снять заранее, а ее руки уже выполняли заученную и многократно отработанную последовательность действий. Открыть пружинные замки-держатели в станке за спиной огнеметчика, дернуть опустевший баллон, позволив гравитации уронить его. Вовремя убрать ногу из-под тяжелого металла. Затем подносчица запуталась в сбруе и не смогла быстро перекинуть запасную емкость из-за спины. Кажется, орали все, и персонально на нее. Если бы у девушки была пара запасных рук, она зажала бы уши, потому что дикие вопли пробивались даже сквозь вату частичной глухоты. А так Ольга лишь стиснула зубы и нечеловеческим образом вывернулась, разрывая то ли брезентовые лямки, то ли комбинезон, то ли собственную шкуру и все вместе. Во всяком случае, под ребрами ближе к спине хрустнуло и резануло болью так, будто порвалась какая-то связка. Застрявшая «люлька» с баллоном, похожая на рамный рюкзак, переехала на плечо, а затем оторвалась совсем. Оказалось, что подносчица сломала не ребро, а застежку, похожую на фастекс. Ольга вскинула на руках пузатый баллон со значком огнеопасности так легко, будто кантовала не без малого тридцать килограммов, а легкую подушку. Вставить, зафиксировать крюком, щелкнуть замками. Плакса все это время стоял, немного присев для удобства низкорослой помощницы. И молчал, пожалуй, единственный из отряда. То ли он верил в Ольгу, то ли наоборот, не ждал от нее ничего. Девушка почувствовала, что сама заливается слезами - было очень-очень страшно, к тому же едкий дым жег незащищенные глаза. Шланг подсоединить, провернуть муфту на пять оборотов, не больше и не меньше, а то соединение будет неплотным или изношенная резьба сорвется. Топливо может пойти наружу, просачиваясь каплями до первой искры. А искр хватало, отряд окружил себя огненным кольцом, став центром рукотворного пожара. Становилось тяжело дышать, если быть точным - еще тяжелее прежнего. Мертвый воздух приобрел свинцовый привкус и оседал в легких, как вулканический пепел, цементируя альвеолы. - Огня! Огня!! Кто-то орал в глухое ухо и, кажется, бил девчонку по плечу. Ольга закусила губу до крови и сбилась со счета, сколько было поворотов муфты. По инструкции в таких случаях требовалось немедленно открутить все в ноль и повторить согласно инструкции, строго на пять, независимо от обстоятельств и условий, потому что взрыв баллона запросто может убить всех. Ольга закусила губу еще крепче и решила, что Император с ней, а если нет, то пусть команде перепадет хоть немного удачи. И ничего переделывать не стала. Шипение клапана, свист, к счастью далекий от пронзительного звука с которым травит неплотное соединение. Стрелка на манометре станка за спиной Плаксы одним скачком уперлась в начало желтой полосы. - Готово! - в свою очередь истошно заорала подносчица и ударила кулачком по плечу огнеметчика. Плакса нажал гашетку, а девушка вытерла грязным рукавом комбинезона такое же грязное, покрытое сажей лицо. Волны жара струились отовсюду кроме, пожалуй, мрачного неба. Дело шло к тому, что отрядовцы раньше сгорят, чем заставят «карман» выплюнуть добычу. «Пусть расстреливают» - с усталой безнадежностью подумала баллонщица и сняла каску, задрав голову, чтобы поймать хотя бы каплю прохлады или тень сквозняка. Наверное, милость Императора и в самом деле пребывала с Ольгой, потому что Деметриус метким выстрелом сразил очередную тень, прежде чем она спикировала на людей. Но, скорее всего, Бог человечества рассудил, что маленькая подносчица все же отягощена немалыми грехами, так что милость свою Он отмерил довольно скупо. Уже почти растворившаяся «капля» в последнее мгновение существования коснулась ольгиного лица в тот момент, когда девушка сняла шлем и подняла лицо вверх. Сначала не произошло ничего, а затем в зрачок будто вонзили раскаленную иглу, и Ольга мгновенно ослепла на правый глаз. Она пронзительно завизжала и, схватившись за лицо, бросилась сама не зная куда, лишь бы уйти от кромешного ужаса вокруг и ужасающей боли, которая впилась в затылок и пошла гулять по всему черепу рикошетом. Сервитор не подвел и здесь. На втором шаге он поймал девушку и ударил ее по затылку стволом дробовика, а затем буквально швырнул обмякшее тело на руки Деметриусу. - Теснее ряды, друзья, - почти спокойно вымолвил Священник. Он поднял ствол химической пушки вертикально и повернул большим пальцем колесико регулятора. - Это будет больно. Но закончится быстро. Монах явно собрался накрыть всех коллег кислотным фонтаном. Савларец безнадежно зарыдал, круче и горше Плаксы, хлюпая носовым провалом. Грешник опустил пустой огнемет и сложил руки на груди, склонив голову, явно дожидаясь славной гибели. Ольга стонала в беспамятстве и билась, как пойманный воробей, на руках Деметриуса, который лил в глазницу содержимое какой-то медицинской бутылочки. - Действует! - завопил Крип. - Смотрите, действует!!! Вокруг действительно происходило... что-то. Город и ранее походил на декорацию, построенную специально для некоего мистического действа, неживую изначально, пустую. Сейчас же из домов и улиц вокруг некая сила будто выпила остатки жизни и тусклых красок. Трехмерная картина стала плоской и, казалось, достаточно сделать пару шагов, чтобы выйти из рамки, покинув убогое изображение. В довершение всего стены дрогнули. - Милость Его с нами, - прохрипел Священник, опуская распылитель. Черная кольчуга громко скрипела при каждом движении. Милость не милость, а «карманный» город заколебался, будто расстроенное изображение на плохом телевизоре. Берта, удерживая дробовик одной рукой, вытянула вторую и посмотрела на пальцы, выглядывающие сквозь прорехи в рваной перчатке. Комбинезон из желто-зеленого стал коричневым, измазанным в саже и грязи. Пальцы саднило от порезов, капельки крови густо заляпали прорезиненный кожзам перчаток. Но рука была материальной, настоящей, в отличие от асфальта и тротуара, что служили ей фоном. Наставница сжала и разжала кулак, чувствуя, как болит сорванный ноготь. Решетка водослива, на которую Берта ступила мощным сапогом - дрожала, вибрируя и размываясь в один серый мазок. Звуки давно умершего района глохли, распадаясь на отдельные нотки, которые, в свою очередь, гасли, как искры во тьме. Очередная тень бросилась на Савларца и прошла сквозь каторжника без последствий. Безносый заорал от страха и почти сразу замолк, сообразив, что жив и умеренно здоров. - Получилось, - прошептал кто-то чуть ли не с благоговением. - Получилось... В утверждении скрывался и вопрос - а получилось ли, в самом деле? Не перекинется ли начавшееся изменение на гостей, что незваными проникли в свернутую часть мира, хранившую замороженное прошлое бог знает сколько веков? Но тут само мироздание ответило на боязливую мольбу. «Карман» действительно схлопнулся. Очень быстро, очень масштабно - края видимого мира завернулись к беззвездному небу будто скатерть, которую снимают с праздничного стола со всем содержимым. Пара мгновений, и город скрутился в сферу, как вывернутая наизнанку планета, где жизнь располагается на внутренней стороне. Еще несколько секунд, и сфера начала сжиматься к центру, где вспыхнула алая точка, буквально прожигающая сетчатку. Все происходило абсолютно беззвучно, так что грандиозный эффект показался камерным, совершенно не впечатляющим, даже не страшным. Берта вдохнула... ... и выдохнула облачко пара в танцующие перед носом снежинки. В уши ворвался ликующий вопль, сначала одноголосый - Савларец вопил от избытка чувств и общего счастья - а затем хоровой, по мере того как остальные проникались пониманием. - Спасены, спасены, спасены, - монотонно повторял Святой Человек, опустившись на колени, загребая свежевыпавший и сухой снег. Плакса медленно, устало щелкнул замком и позволил огнеметной подвеске самой упасть. Бесполезное оружие стукнуло металлом по мерзлой почве, твердой словно камень. Хотя нет... не земля. Сплошной лед. Похоже, компания оказалась в бескрайнем ледяном поле, изломанном, с горбами торосов и провалами трещин. Люкт невозмутимо переломил дробовик и зарядил единственный ствол последним патроном. Затем сообщил: - Угрозу не наблюдаю. Отрицательная температура. Отрицательная температура. Отрицательная… Крип сделал странное, он подошел к полуживому слуге и на мгновение прислонился лбом к плечу сервитора, хлопнув Люкта по спине. Жест был бы уместен как знак благодарности живому сподвижнику, но казался глупым применительно к недороботу. Впрочем, Берта сочла его трогательным и по-своему верным. Без железной башки с его точной пальбой они, вероятно, не погибли бы в полном составе, но кого-то наверняка потеряли бы. - Связь, - наставница, как обычно, вернулась к насущным заботам раньше всех. - Да, ищу, - откликнулся радист, поднимаясь с колен и растирая замерзшие руки. - Все как ты и ожидал? - спросил монах у Крипа. Инквизитор явно разрывался меж зовом долга и беспокойством за судьбу Ольги, которой занимался Деметриус. - Ну-у-у... нет на самом деле, - честно признался Фидус. - Я ждал, что все грохнется вместе с нами. А тут... - он огляделся. Пейзаж был унылый и радостный. Унылый, ибо представлял собой типичную картину Ледяного Маяка. Похоже, компанию выкинуло посреди замерзшего океана, на ледяной панцирь, скрывавший темную бездну до пятнадцати километров глубиной. Радостный - по той же причине. - А тут какое-то доброе чудо, - покачал головой Крип с выражением бесконечного удивления на лице. - Мы как будто оказались не просто чужими, но совсем-совсем чужими. Молодой инквизитор покрутил пальцами, словно не мог подобрать нужные слова. - Настолько «ядовитыми», что умирающий... этот... «карман» нас не перемолол в кашу, а выкинул через себя? - Священник внезапно пришел на помощь, и Фидус благодарно кивнул. - Да, примерно так. И я не понимаю, как это могло случиться. Что могло нас так... Он умолк и кинул быстрый взгляд на Ольгу, но сразу отвернулся, будто хотел скрыть вспышку интереса. - Нет, не понимаю, - твердо закончил мысль инквизитор. - Ну-ну, - глубокомысленно вымолвил Священник, похлопал мощными ладонями и подпрыгнул, греясь в движении. Сейчас служитель культа снова походил на гнома - широкий, коренастый и явно нелетучий на вид. - Связь давай! - прикрикнул он на Святого Человека. - Даю, даю, - буркнул радист. - Все торопят, все спешат... а как тут нормально дать, если ни привязки, ни триангуляции... Немного поколдовав над шайтан-ящиком, Святой поднял голову и сообщил: - Мы на Маяке. Но похоже на другой стороне планеты. Дальности не хватает. Вот если над нами пролетит спутник, если он поймает сигнал нашего маяка... - Ясно, - Берта улыбнулась с кислой миной человека, набившего полный рот витаминных таблеток. - Жечь нам нечего, значит окапываемся. Снег хороший теплоизолятор. Собьемся гуртом, будем греться как полярные гроксы, общим теплом. Если ветер не поднимется, часов двадцать протянем. - Как она, - тихо спросил Фидус. - Похоже, глаза больше нет, - так же негромко сказал Деметриус. - Совершенно мертвая плоть. - Потустороннее касание, - со сдерживаемой болью в голосе вымолвил инквизитор. - Да. Повезло. Ольга по-прежнему была в обмороке, на свое счастье, боль от единственного прикосновения запредельной сущности оказалась такая, что пробивала даже затуманенное сознание. А обезболивающие препараты в аптечке Деметриуса были представлены очень символически. Худенькая девушка глухо стонала и корчилась в судорогах. - Давай ка я ее придержу... - предложил Фидус. - Да, я сейчас вколю ей двойной транквизизатор, - продолжил мысль санитар. - Чтобы обеспамятела совсем. - А сердце выдержит? - усомнился инквизитор, взяв Ольгу за руки бережно, с большой осторожностью, но крепко. - Может и не выдержит, - Деметриус прищурился, стараясь не выронить ампулу мерзнущими пальцами, работать в перчатках было невозможно, пришлось их снять. - Но все равно лучше чем... Он не закончил, а Фидус лишь молча кивнул, соглашаясь. - Задери рукав, - Деметриус зубами надорвал герметичный пакетик со спиртовой салфеткой. Замерзшие губы двигались с трудом, слова звучали глухо и невнятно. Небо и так было мрачным, однако штормовой фронт выделялся на его фоне угольно-черной полосой и обещал бурю в течение буквально пары часов. При такой погоде никто даже не поднимет самолеты на поиски, а уже взлетевшие машины развернет обратно. Сильный ветер, считай, умножает холод на полтора, и до рассвета никто не доживет. Затем ветер и ледяная крошка обтешут мертвецов до костей, бросят как памятник людским неудачам, который все равно никому не найти. Люкт молча и размеренно дробил ледяные глыбы, те, что поменьше, металлическим прикладом дробовика. Доходяга и Грешник складывали обломки во что-то наподобие низенькой стенки по обе стороны большого тороса, так, чтобы получился хоть какой-то щит против жестокого ветра. Савларец, черпая каской снег, затянул очередную жалостливую песню о тяжкой доле честного сидельца, который сначала претерпит от вертухаев, затем будет кремирован. Мама получит конверт с пеплом, застеклованным пальцем и нижней челюстью (для идентификации и подтверждения по отпечаткам), после чего, разумеется, у старушки от горя разорвется сердце. Безносый урод пользовался всеобщей усталостью и ныл, не опасаясь побоев. Антиветровая защита получилась никудышной, снег оказался сухой и не лип, а пересыпался, как стеклянная крошка. Но лучше чем ничего, может еще пара часов жизни. - Они нападали на нее, - тихо, почти на грани шепота сказала Берта, глядя в сторону темной полосы, что шла с востока. Священник помолчал, кусая губу, машинально, как человек, неосознанно вернувшийся под грузом ответственности к детским привычкам. Глянул исподлобья на маленькую послушницу, которую лечили сразу двое. - Не получилось бы у нас треугольника... - подумал он вслух, как бы отойдя от озвученной Бертой проблемы. - Парни видные, каждый по-своему. Да и девчонка не овца из ферралов. - Тогда расстреляю, - пожала плечами наставница. - Всех троих. - Не крутовато ли? - усомнился монах. - В самый раз. На малую неуставщину закрыть глаза можно. Самогон бодяжить в стиральной машине, картинки с Сестрами Битвы в сортире разглядывать, слушать под подушкой нелегальное радио с похабными рассказами... это нормально. Но когда начинают крутить любови на троих, стрелять надо сразу. Потом дороже обойдется. - Иногда думаю, что все-таки не хватает мне армейского опыта, - вздохнул Священник, затем резко вернулся к прежней теме. - Да, я заметил. Они ломились на нее, как мухи на свечу. И я не понимаю, отчего. Эта пигалица не еретичка и не культистка. Не псайкер. Вообще никто. Люкт, наконец, сломал приклад, даже стальная рама не выдержала и с треском разошлась по сварному шву. Грешник молча отдал сервитору небольшой саперный топорик, переделанный из гвардейского. Кровь, потихоньку сочившаяся из проколотых губ, засохла, смешалась с грязью, затем подмерзла и превратила лицо эфиопа в ужасающую маску. Деметриус хотел, было, помочь, но Грешник отказался от повязки, молча покрутив головой. - Ладно, доложим, а дальше уже не наше дело, - подвела итог Берта. – Чую, комендант из нас души заживо вытащит при расследовании… - Передохнули, айда работать, дадим пример пастве и подведомственному контингенту, - сказал Священник и скомандовал инквизитору. - Эй, бездельник! Хватит у фершала работу отбирать. Делом займись! Холодный ветер пересыпал горсти снежинок, больше похожих на кристаллики льда с бритвенными краями. Команда строила укрытие с упорством обреченных, вцепившихся в последнюю соломинку. До той минуты, когда в грозовых сумерках мелькнул силуэт крылатой машины, и луч прожектора зашарил вслепую, выцеливая маленькую группу людей, прошедших в ад и вернувшихся обратно.