ЭпидОтряд

Внутри «Химеры» оказалось неожиданно просторно. В отсеке, предназначенном для десятка бойцов с амуницией, расположилось всего три человека, из которых лишь один - Криптман - был по-настоящему большим. Ольгу положили на три одеяла, сложенные стопкой, одно поверх другого. Криптман молча обмотал ей запястья клейкой лентой казенного темно-зеленого цвета. - Это прям необходимо? - спросил Деметриус. - Да, - кратко отозвался инквизитор. - Мы не знаем... Он осекся, косо глянув на санитара. Деметриус не удержался от кривой улыбки, домыслив невысказанное: никто не знает, кто или что проснется в теле девушки. - Так... - Фидус разложил на металлическом сидении технику, присланную Вакруфманн. - Так, - повторил он снова. - Помощь нужна? - Водила глянул через люк из отсека управления. - Нет, - отрезал Фидус, затем добавил чуть вежливее. - Шел бы ты... наружу. Тут всякое может быть. Деметриус на этих словах страдальчески поморщился, однако ничего не сказал. Водила только ухмыльнулся. - Ну, дело твое, - хмыкнул Фидус, достав из кармана мешковатого комбинезона отвертку. - Сдохнуть нынче можно где угодно и как угодно, - с необычным для себя многословием заметил Водила. - А у вас прямо цирк задаром. Так что я и при исполнении, и при развлечении. - Оскверниться не боишься? - Дружок-пирожок, - с добродушным покровительством сообщил мехвод. - Я тут самый старый долгожитель, у меня бессрочная ссылка. Даже наш бормотальник столько не оттянул, как я. Фидус нахмурился, однако сразу понял, что речь о радисте. - Если бы ересь долбилась в глаза, я бы давно стучал мутантскими копытами, - продолжил, меж тем, Водила. - Так что ты делом занимайся, а я одним глазком, потехи ради. Когда еще такое увидишь. - Ага, - согласился Фидус, гремя сложными железяками, что притащил новый сервочереп Дженнифер. - Вот так все и начинается. Сначала «да я только одним глазком». А потом «зачем этот костер, куда вы меня тащите?!» Водила осклабился еще шире, что при его краснокожей физиономии выглядело комично, и надел поверх танкового шлема свою знаменитую шляпу. - На удачу, - пояснил мехвод, перехватив удивленный взгляд инквизитора, и добавил, вернувшись в изначальной теме. - Ты еще не привык, а у нас ведь очень скучное все. - Скучное? - Фидус поймал себя на том, что разговор получается вполне к месту. Руки привычно соединяли контакты по знакомому шаблону, а голова отвлекалась от мрачных размышлений ни к чему не обязывающей беседой. - Конечно, - Водила качнул головой, и серебряные бусины тихонько звякнули на длинных прядях. - Это поначалу страшно до желтых подштаников, но притом и любопытно. Ужасы и разнообразие! А потом только ужасы, одно и то же, день за днем, год за годом. Мутанты, культисты, гноища, выжигание. Кислотную цистерну подай, уровень загрязнения померь, массовое трупосжигание организуй. И это все у них, - Водила махнул большим пальцем, очевидно символизируя прочих отрядовцев. - Я то вообще в жестянке безвылазно сижу. Тьфу. Одно развлечение - если приходится из пушки пострелять. Ну, или с машинным духом поговорить. - И он отвечает? - заинтересовался Криптман. - Нет, конечно, - ухмыльнулся Водила. - Я ж не «шестеренка». Дух только слушает. И урчит дизелем. Зато урчит по-разному, что твой кот. Я уже наловчился понимать, когда он доволен, а когда поршни вот-вот прожжет от злости. - Не то призвание ты выбрал, - невнятно заметил Фидус, прижав зубами тонкий проводок, язык покалывало от слабых ударов током. – Надо было тоже кастрюлю на голову надевать. - Может быть... Да вы делайте, делайте, я тихонько, мешать не буду. А если выберемся, глядишь, будет что вспомнить. Мехвод помолчал и философски добавил: - Ежели не выберетесь, я вас запомню и добрым словом помяну. Ну, или вы меня, тут как пойдет. - Хренов ты оптимист, - буркнул Фидус, закручивая последнюю гайку. - А за что тебе бессрочное? - вдруг спросил Деметриус, быстро и нервно потирая запястья, будто хотел разогнать кровь по замерзшим ладоням. - Я по молодости да глупости с заводским попом в спор ввязался, - добродушно вспомнил мехвод. - Насчет того, Император есть Бог или все же сверхчеловек божественной силы. - Это было неразумно, - прокомментировал Фидус. - Ну да. Под церковное расследование вместе пошли. Он сразу на костер, потому что духовная особа, а я по этапу и сюда. Так и прижился. - Вот место, что ждет человека, и человек, что занял свое место, - процитировал Фидус. - Все, теперь не мешай. - Понял, - развел черными от въевшегося масла и смазки ладонями мехвод. - Умолкаю. * * * Звуки перестрелки приближались. Дженнифер не была скитарием и не очень хорошо разбиралась в тактике, однако хватало обычной логики для понимания - это не бой, в котором противники хотя бы условно разделены и организованы. Это хаос и бессмысленное насилие. Проблема в том, что хаотическое насилие приближалось, и быстро, а остов техножреца, заведующего паровозом, раскачивался на металлическом тросе под резкими порывами ночного ветра. Мозг механикуса был мертв, но электронные цепи все еще питались энергией из встроенных аккумуляторов, печально взывая к эфиру. Сервиторы, уничтожившие оператора по его же приказу, выстроились кругом и перешли в режим сбережения электричества, как недвижимые статуи. Похоже, это были очень старые образцы, способные лишь на самые простые операции, остатков сознания в мозговом веществе не хватало для того, чтобы сокрушительная псайкерская атака могла хоть за что-то зацепиться. Вакруфманн включила подсветку, заставив оптику светиться ярко-желтым светом, как маленькие прожекторы. Жрица могла видеть и в инфракрасном свете, но предпочитала древний, консервативный стиль. Работа предстояла нелегкая, и первым делом техножрица вернула к бодрствованию сервиторов. Разумеется, Дженнифер не верила в духов, которые сидят внутри механизмов, радуются молитвам и пьют из блюдечек машинное масло. Как гласила популярная и древняя поговорка Механикум - «это так не работает». Духи машин - в том виде как их трактует и описывает пропаганда - всего лишь полезное суеверие. Правда была намного проще - никаких духов нет. И одновременно гораздо сложнее - есть Сущности. Любой механизм сложнее палки с колесом представляет собой Конструкцию. Она создана, она существует, она служит, подвергается ремонту и модернизации. Каждая минута работы, каждая манипуляция оператора привносит в механизм чуточку Влияния. И каждая машина, таким образом, обретает Индивидуальность, неповторимый отпечаток, сравнимый с жизненным опытом и даже характером. В мире, где устройства служат веками, даже у машин появляется душа. У нее нет самосознания, зато вполне может проявиться характер и личные привычки, то есть запрограммированные реакции на внешние действия. Агрегат, служивший в тяжелых условиях, будет суров и требователен, оператору придется сначала доказать, что он достоин быть спутником и хозяином. Машина, с которой плохо обращались, отказывая в достойном уходе, обзаведется печатью ущербности, даже мстительности, которую сложно, зачастую невозможно вывести. И так далее... Дженнифер с одного взгляда определила, что именно перед ней, поэтому обращение к формуляру лишь подтвердило знание. Древний паровоз, некогда таскавший тяжелые ракеты и фермы для монтажа стартовых площадок очень, очень далеко отсюда. Затем переведенный на более мирную службу благодаря специфической конструкции ходовой части - оси можно было регулировать под ширину нестандартных колей. Отличительные характеристики - избыточный даже для военной техники запас прочности (соответственно и веса), специально для эксплуатации в заведомо разрушительных условиях. Примитивный котел, специально упрощенный для возможности питаться твердым топливом любого состава, включая дрова и торф. Старая, очень надежная конструкция, за которой неплохо следили. И... это проблема. А может и достоинство, как посмотреть. С военной техникой сложно работать, она отличалась брюзгливостью, была склонна к мелочной регламентации. С конверсионной - сложно вдвойне, машинная аура «привыкала» к определенному почтению, к тому, что мысли экипажей были полны надежд и благодарности к верному железу. Лишившись этого, перейдя на более мирную службу, техника уподоблялась обиженному ветерану, чьи заслуги преданы забвению. Старый паровоз помнил огонь, бушующий в камерах сгорания гигантских ракет, испепеляющие вспышки атомных взрывов, смертельные рейды через пустоши, отравленные радиацией. Нынешний труд маневровой телегой был для него оскорбителен. Механизм не доверял новому оператору. Если только... Если бы Дженнифер могла, она бы улыбнулась. Опыт прошлой жизни подкинул сравнение паровоза со старой, могучей собакой. Охотничий, скорее даже бойцовый пес, что привык ходить бок-о-бок с человеком на самых свирепых врагов, а теперь доживает век в теплой конуре, мусоля кости беззубыми деснами, изредка позволяя кататься на себе внукам такого же старого хозяина. Что ж, почему бы и нет? Вакруфманн прошла вдоль колес, быстро проверяя состояние водоприемных труб и качество войлочных чехлов на маслопроводах. Одновременно Дженнифер обратилась к машинному «духу», аккуратно, с должным почтением, чтобы сложная аура, сотканная вокруг механизма, не ощетинилась отрицанием, чувствуя напор. Вакруфманн сделала очень простую вещь - она воззвала к славному прошлому громадной машины. Обещала утолить давнюю тоску по деяниям, о которых слагают легенды и армейские отчеты. Показала образы войны и разрушения, через которые придется идти. Техножрица посулила машине возвращение часа славы и настоящей работы, для которой ее создавали. Такой работы, после которой гибель это уже не трагедия, а достойное и желанное завершение очень долгого существования. А может быть и повод для возвращения на военную службу. Машина «задумалась». Дженнифер так и не поняла, отчего паровоз не получил на Маяке нормальную кабину с утепленными стенками, целыми стеклами, мехами, соединяющими основную платформу и тендер. Открытая конструкция была бы логична в жарком климате, однако, не в тундре с постоянным холодным ветром. Потери на теплоизоляции должны быть огромными, однако, наверное, тому были какие-то причины. Впрочем, они не помогали разогреть паровоз. Спустить конденсат из смазочной масленки, пока вместо воды не пошло масло. Проверить состояние минеральной ваты, которой обложен блок цилиндров. Сервиторы, разбуженные волей нового хозяина, двигались молчаливыми тенями, как пальцы на руке, исполняя тысячекратно повторенные действия. Судя по конструкции и степени изношенности, по крайней мере, пять из семи были ровесниками паровоза, скорее всего, пришли с техникой из ее родного мира. Псайкерская атака все же повлияла и на них, машинные люди теперь могли нормально функционировать лишь при постоянном контроле оператора. Но все же сервиторы работали. Открыть цилиндропродувательные клапаны, рукоять на себя до упора. Протокол услужливо подсказал, что следует зафиксировать в среднем положении золотниковую тягу. Вакруфманн основательно поломала голову, прежде чем сообразила, как это сделать наилучшим образом. А после пришлось оторвать руку одного из сервиторов, используя конечность в качестве бруска для фиксации. Штатный потерялся, искать замену времени не было. Действие встретило понимание машинного «духа», тот убеждался, что новый оператор похож на командиров далекого прошлого - решительных, суровых, готовых на все ради выполнения приказа. Это еще не было сотрудничеством, симбиозом жреца и невидимой субстанции, что проникла в каждый винтик сложной машины. Но, во всяком случае, паровоз не сопротивлялся, демонстрируя что-то вроде интереса, а пару раз даже подсказывал, как лучше сделать. Реверс на центр и зафиксировать, проверить регулятор, он должен находиться в положении «закрыт». Дженнифер понятия не имела, что это значит, но знала, какие рычаги стоит повернуть. Дальше вышла заминка - в наличии не оказалось углеполивального рукава с уставной длиной не менее десяти метров. Дженнифер добросовестно поразмыслила над тем, как это можно исправить, но пришла к выводу, что никак, поэтому если тендерный уголь в пути воспламенится, так тому и быть. Она посмотрела на марсианского висельника и решила, что этот собрат недостоин поминовения и доброго напутствия, ибо явно содержал технику в неподобающих условиях. Могучий паровоз заслуживал большего и лучшего. Датчики, заменяющие Дженнифер вестибулярный аппарат, отметили далекое сотрясение. Что-то громыхало в стороне моря, тяжко и очень массивно. Судя по всему, некая хрень снова полезла из океана. Определенно, Ледяной Маяк переживал не лучшие времена. Сервиторы тем временем продолжали работу. Теперь большая часть команды заливала в котел дистиллированную подогретую воду, один, самый прочный и основательный, готовился разжигать топку. Он дергаными движениями подключил пневмопровод к компрессору. Здесь паровоз уже открыто подсказал, что рукав очень похож на тормозную магистраль, их нельзя путать. Дженнифер проверила соединение, исправила ошибку сервитора, чья оптика была слишком старой и мутной. Еще один минус покойному собрату, который не содержал паровозную бригаду в должном состоянии.. Зашипел сжатый воздух, аккомпанируя приближающимся выстрелам. Отстучал короткую очередь пулемет, вытащенный на крышу одного из вагонов. Вакруфманн перемещалась по площадке вдоль огромного цилиндра с откинутыми панелями кожуха. Ветер усиливался, обещая полуночную бурю. Пришло время зажигать священный огонь, один сервитор подкатил вагонетку с углем по заглубленным в платформу направляющим и начал загружать топку, разбрасывая черную крошку поверх колосниковой решетки. Второй пошел за ведром с растопочной стружкой. Дженнифер быстро вознесла молитву Омниссии, который, видя слабость и малый опыт последовательницы, облегчил ее путь, сведя техножрицу и заслуженную, почтенную машину. В конце молитвы Вакруфманн не забыла поблагодарить машинный «дух», и почувствовала, как отпечатанная в металле память многих поколений операторов, а также невероятных событий отозвалась довольной вибрацией. Кочегар поднял лопату с клочьями минеральной ваты, пропитанной отработанным маслом, обратил на хозяйку мертвый взгляд старых линз. Дженнифер зажгла на одном из пальцев огонек и позволила себе целых три секунды полюбоваться красным язычком, что танцевал на ветру. В такие моменты Вакруфманн представляла себя тем человеком, что сотни тысяч лет назад добыл огонь и, сам того не зная, стал первым служителем Омниссии, потому что Путь Машины начался с колеса и огня. Растопка занялась почти сразу, истекая струйками белого дыма без копоти, это был хороший знак. Дженнифер положила руку на толстый металл, чувствуя, как огонь пробуждает к действию могучее тело самоходной машины. И как обычно в подобных случаях искренне пожалела обычных людей, таких несчастных в своем неведении, лишенных возможности просто увидеть красоту и гармонию Машины, не говоря уже о понимании Forma Divina Apparatus. * * * Теперь голова беспамятной девушки была заключена в хитрую конструкцию, похожую одновременно на клетку, спортивную маску и намордник кибермастиффа. Пучок разноцветных и разнокалиберных проводов шел от намордника к ящику вроде аккумулятора. Ящик часто моргал красной и синей лампочками, еще там была зеленая, но эта пока темнела. - А теперь что? - Деметриус уже лязгал зубами в нервном ознобе, но пока держался. - А теперь, - эхом повторил Фидус. - Добавь-ка тепла, - это он обратился уже к Водиле. - Ща будет, - кивнул мехвод и скрылся из вида. Снаружи что-то гремело, но привычно, технически. Похоже, коллеги тащили по вагону что-то массивное. Поезд дернулся, неожиданно и резко, через состав прошла цепочка ударов и повторяющийся лязг вагонных сцепок. «Химера» качнулась на амортизаторах. Ни к селу, ни к городу Фидус вспомнил, что на этой модели рессоры листовые - тяжеловатая, но прочная и надежная классика, испытанная тысячелетиями. - Что теперь? - дрожащими губами повторил Деметриус. - Теперь надо бы помолиться, - деловито сообщил Фидус. - Но времени у нас нет, так что я помолюсь потом за всех троих. А сейчас надо тебя раздеть и воткнуть в череп вот это... - инквизитор продемонстрировал исчезающе тонкую иглу на длинном проводе. В этот раз санитар не удержался от ругательства. - Надо, - сурово повторил Криптман. - Это для лучшей синхронизации дельта волн и чтобы я мог, в случае чего, тебя отключить. - Отключить? - не понял Деметриус. - Что это будет? Как это... будет? К чему надо быть готовым? Поезд снова дернулся и прошел вперед метров на десять, остановился. Криптман хотел было со злостью попенять юноше на то, что следует лучше понимать сущность своего дара, но глянул на подрагивающие губы и пальцы санитара, тяжко вздохнул и сменил тон. - Как у тебя это проявляется? - спросил инквизитор, прилаживая к голове Деметриуса паутинку, сделанную из проволоки и фольги с резинками для крепления за уши. - Я... нравлюсь людям. Это сложно контролировать. И трудно описать. Когда мне кто-то... кажется привлекательным, я чувствую, будто золотой свет исходит от меня, лучи добра, которые согревают... интересного мне человека. И они... ну, то есть люди... отвечают. Вниманием. Симпатией... Деметриус говорил медленно, запинаясь, а на последней фразе голос юноши завял, как лист на палящем солнце: - Желанием... А то и вожделением. - Понятно, - кивнул Фидус, не прекращая уверенных манипуляций. Время от времени Криптман ненадолго задумывался, будто что-то вспоминал, и быстро переделывал то, что казалось неправильным. - Смотри. Сначала придется раздеться. - Нет!.. - Да, - безжалостно повторил инквизитор. - Нужен как можно более плотный телесный контакт. Деметриус промолчал, но уши молодого санитара светились так, что от них можно было прикуривать лхо. Через люк донеслось сдавленное хихиканье Водилы. - Потом я тебя введу в транс. - Гипноз? - Вроде того, но проще и быстрее. На гипнотическое погружение нет времени. А затем ударю током. Если все получится, от сотрясения ты сможешь окончательно перейти барьер, и ваши разумы... ну... сомкнутся, что ли. В общем, все очень сложно. Деметриус дернулся и нарушил гармонию фольговой шапочки, Криптман досадливо качнул головой и поправил. Затем поднял иглу и вопросительно глянул на санитара. Юноша бросил косой взгляд на пациентку, которая лежала в полной неподвижности, только быстрые движения глазного яблока под закрытыми веками выдавали какое-то проявление жизни. Ольга выглядела жалко, очень бледная, как настоящий мертвец, пустая оболочка человека. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, сверкнув в тусклом свете зарешеченной лампы, будто крошечный бриллиантик. Диметриус закусил губу и посмотрел в глаза Криптмана. - Да. Начинай. - Отлично, - Криптман испытующе смерил взглядом санитара и напомнил. - Плотный телесный контакт. Операция закончилась неожиданно быстро и почти безболезненно, только пара капелек крови выступила, и все. На ящике Вакруфманн мигнул зеленый огонек. - К чему быть готовым? - напомнил Деметриус, стягивая рубашку, перешитую некогда из старой монашеской робы. Точнее санитар попробовал ее стянуть, и тут оба психонавта поняли, что шапочка с иглой мешают. Водила молча бросил Деметриусу армейский нож, санитар так же молча начал кромсать одежду прямо на себе, морщась от иглы в виске. Было не больно, однако неприятно, как от занозы. Криптман проверил еще раз состояние машины Вакруфманн и начал осторожно, но быстро раздевать Ольгу. - К этому нельзя быть готовым, - попутно инструктировал он Деметриуса. - Там тебя ждет абсолютное зло и у него лишь одна цель - получить твою душу. Ее и твою. Оно даже не злое в нашем понимании, просто абсолютно, предельно чужое всему, что составляет нашу жизнь. Как тьма свету. Или огонь воде. Тебя может ждать все, что угодно, поэтому не сковывай себя заранее ожиданием. Просто готовься к наихудшему. - Понимаю, - пролязгал зубами Деметриус. Хотя Водила и в самом деле прибавил тепла, включив редко используемые обогреватели, санитара колотила дрожь. - А что мне делать? - Ее сознание сейчас в лабиринте, запутано страхами прошлого и будущего, - пояснил Криптман. - Самой не вырваться, ей нужна карта, свет, чтобы идти на него. Но если у тебя не получится, не она выйдет на твой сигнал, а тебя затянет к ней, во тьму, где нет Бога. Поэтому... Инквизитор выдохнул, нервно сглотнул. Деметриус, не дожидаясь команды, осторожно обнял девушку и лег поудобнее, стараясь не тревожить паутину проводов и дурацкую шапку. Водила снова проявил себя как щедрый даритель, на этот раз он передал тонкое, но теплое покрывало из фольги, часть набора военных медиков. Инквизитор накрыл им лежащую пару. - Помни главное. Лишь одно «там» неизменно. Лишь одно удержит тебя, как якорь в пучине, - отрывисто сказал Фидус. - И осветит ей путь. - Наш Бог, - прошептал Деметриус. - Истинно так. Тебя ждет бездна, полная лжи. Тебя ждут создания, которые питаются ложью и обманом. Единственное, что постоянно в океане запредельного Зла - вера в Императора. Что бы ни случилось - верь, только в этом ваше спасение. Лязгающий гром снова прокатился по бронепоезду и, наконец, «Радиальный-12» тронулся. Очень медленно, но верно, набирая по чуть-чуть скорость. За несколькими слоями брони взвыл паровозный свисток. - Свет, который осеняет тебя, - очень серьезно вымолвил инквизитор, глядя в глаза психонавта. - Если это и в самом деле божественная искра, зажги ее как можно ярче. Будь как зеркало, отрази свет и любовь Императора, разогнав тьму. Сделай это не для того, чтобы порадовать себя, не для удовольствия, а чтобы спасти невинную душу. - Стой, - Деметриус резко схватил инквизитора за руку. - Еще вопрос! - Давай. Криптман взял нож Водилы, которым санитар порезал одежду, проверил клинок. Тот был чистым, хорошо полированным и отражал свет. Фидус поймал слабенький зайчик от лампы, кинул его на стену десантного отсека «Химеры» и кивнул сам себе - то, что надо. - Это любовь? - спросил Деметриус, сжимая пальцы инквизитора с неожиданной силой. Казалось, ответ был крайне важен для молодого человека, чуть ли не вопрос жизни и смерти. - Или долг Его слуги? Фидус хотел, было, отделаться дежурной фразой, соответствующей моменту и главное короткой. Но вызубренные слова застряли в глотке, показавшись невыразимо фальшивыми - здесь и сейчас, перед лицом огромного риска и большой жертвы, которую готовился принести юноша с едва заметной тенью псайкерского дара. - Нет. Не любовь. Это долг и благодарность, - ответил инквизитор. - Однажды она встала между мной и смертью. Я выжил. А потом наступила моя очередь. - И?.. - Я не встал между ней и... Отрядом. - С нами Император, - прошептал Деметриус, откинув голову на импровизированную подушку, крепче сжимая в объятиях худенькое тело несчастной Ольги. - Мы можем забыть о Нем, но он всегда помнит о нас. И там, где Он, там всегда Его Свет. - И надежда, - тихо продолжил Фидус, направляя тусклое пятнышко отраженного света в глаза психонавта. Свободную руку инквизитор положил на рычажок, готовясь пустить ток, который либо остановит сердце Деметриуса, либо отправит его сознание туда, где не действуют законы и правила Материума. - И надежда... * * * Запуск «холодного» парового котла без внешнего подогрева был сложной процедурой даже для опытных операторов и, если верить банкам данных Вакруфманн, легко мог занять до двух-трех часов. Техножрица справилась за двадцать минут и временами ее немного пугал энтузиазм паровоза. Машинный дух будто стремился в бой, как берсерк, нетерпеливо грызущий щит. Впрочем, пока это шло на пользу делу. Хаос приближался, отряд рассредоточился по крышам, отстреливая безумцев, которые начали появляться, как авангард бесноватой толпы. Если верить «духу» «Химеры», Деметриус в данный момент готовился к странствию по затуманенному разуму Ольги. Священник методично повыбрасывал прямо на бетон покойников, прочитал коротенькую молитву за упокой душ, затем произнес энергичную речь по внутренней связи насчет поражения еретиков. И отправился к тендеру, предложив Вакруфманн помощь. Дженнифер не стала отказываться. - Что происходит? - спросил монах, запахивая плотнее тулуп поверх неизменной кольчуги. Учитывая характер возможного боя, на этот раз Священник не стал вооружаться химической пушкой и взял лазерный пистолет из комендантского сейфа, а за пояс из брезентовой ленты заткнул укороченный саперный топорик. Пастыря морозило от одного лишь взгляда на техножрицу, у которой из глаз били пучки яркого света, но монах крепился. - Судя по обрывочным сведениям, в районе городского центра случилось нечто экстраординарное, - честно сообщила Дженнифер. - Нечто, вызвавшее сотрясение завесы, отделяющей Материум от Эмпирей. Волна реакции расходится концентрическими кругами, неся в души беспримесное зло. - Это как если бы тряпку порвали? - догадался монах. - Примерно так. Только разрыв был такой, что тряпка превратилась скорее в марлю. Или фильтр избирательной проницаемости. Сейчас через завесу просачивается влияние, которое сводит людей с ума, а также изменяет их. Возможны и другие проявления. Монах открыл, было, рот, чтобы спросить, каковы шансы на самозатягивание рваной реальности, а также что вообще делать в таких случаях, но лишь щелкнул челюстью, вспомнив, что вообще-то он здесь представляет Экклезиархию и вроде как сам должен давать ответы на подобные вопросы. - Отправляемся, - сообщила Дженнифер. - Будьте любезны, проследите вот за этими манометрами. Все стрелки должны колебаться в пределах желтого деления. Допустимы заходы в красную область, но если хоть одна стрелка там задержится дольше трех секунд, немедленно сообщите мне. - Понял. Священник добросовестно уставился на манометры, больше похожие на огромные будильники с такими же шляпками поверх облезлых корпусов. Краем глаза он ловил образ молчаливого танца, исполняемого техножрицей и сервиторами. Монах понимал, что «шестеренка» управляет слугами по воксу, но менее жуткой картина от этого не становилась. Чертовы механикумы. Без них, как и без псайкеров, исполинское тело Империума лишится энергии, останется без связующих нитей, но с ними всегда... не по себе. Слишком уж далеко они ушли от людей, слишком много нечеловеческого допустили в себя. А иное всегда приближает к ереси. Свист пара и воздуха под давлением стали оглушительными, топка извергала потоки жара, скрежетала лопата кочегарного сервитора. Жрица быстро перекидывала рычаги, которые казались слишком массивными даже для мощных рук Священника. Бронепоезд тронулся медленно, тяжело, как перегруженная повозка, увлекаемая старым осликом. Ослу было тяжко, но он старался, и «Радиальный» катился вперед - рывками, громко лязгая огромными колесами на стыках рельс, но катился, понемногу набирая скорость. - Куда? - Священник только сейчас понял, что не задался этим вопросом прежде, а следовало бы. - Прямо, - сообщила Вакруфманн с обезоруживающей простотой и прямотой. - По линии. - То есть в город, - пробормотал Священник. Монах попросту не знал, что ему дальше делать. Прежде все было просто и ясно - вот его паства, вот задание, все расписано и регламентировано. За столетия бытности Пурификаторов любые неплановые ситуации уже случились, были описаны в отчетах и снабжены точными рецептами - как следует поступать. А сейчас монах внезапно оказался не на своем месте, на несколько уровней выше привычной и понятной компетенции. Оставалось лишь надеяться, что Берта понимает, что делать. - Пятьсот шестьдесят седьмая рота технического обслуживания и самоходный центр санитарно-эпидемической очистки «Радиальный-12» в настоящий момент обладают ограниченной и условной боеспособностью, - занудно выговорила техножрица. Священник подозрительно глянул на нее, пытаясь сообразить, железная кукла иронизирует, говорит серьезно или подсказывает? - Кроме того на борту находится объект, представляющий крайнюю ценность и вероятно защищающий непонятным, но эффективным образом весь экипаж от враждебного воздействия. И наконец, наш бронепоезд, вероятно, преследует «Радиальный-64». Учитывая все вышесказанное, сейчас нам следует отбыть как можно дальше, уходя и от преследователей, и от населенных пунктов. После чего оценить ситуацию, восстановить связь с командованием, ждать помощи или хотя бы инструкций. Судя по тому, что сервиторы не прекращали довольно сложные операции, Вакруфманн продолжала управлять слугами даже в ходе общения. Священник выругался, пытаясь разобраться в тираде, которую жрица выговорила за один прием и не меняя тона, можно было сказать «на одном дыхании», если бы механистка дышала легкими. А затем подумал, что даже если богопротивная «шестеренка» и вышучивала слугу Его, в ее словах имеется вполне определенный смысл. Действительно, а как еще должен поступать служитель Церкви и пурификатор, которому важно не просто разить врага, но делать это с умом и эффективно? Пока Священник занимался рефлексией, Дженнифер быстро вскарабкалась на угольный тендер, а затем на крышу первого вагона, цепляясь за выступы и граненые шляпки заклепок. Мешала мантия, но Дженнифер не спешила избавиться от нее, учитывая психологический аспект - погрязшим в суевериях пурификаторам не следовало видеть жрицу в ее истинном обличье, это могло повлечь ненужную и вредную в данных обстоятельствах фобию. Вакруфманн требовалось оценить обстановку с высокой точки обзора, и увиденное не обрадовало. Но внимание Дженнифер почти сразу привлек новый фактор. Чувствительные микрофоны засекли пронзительный свист и рев намного раньше, чем их услышали обычные люди. Несколько мгновений понадобились Дженнифер, чтобы выйти на связь с наставницей Бертой через внутреннюю связь «Радиального» и обрисовать ситуацию. Затем Берта схватила микрофон коменданта и заорала на весь поезд, выкрутив громкость динамиков к максимуму. Ее зычный рев был плохо переводим, однако кратко, исчерпывающе доносил простой смысл: «Полундра! Все в укрытие!». Времени как раз хватило, чтобы чистильщики, перевалифицировавшиеся в пехоту, покинули крыши. Кто-то успел запереть люк, кто-то нет, но все оказались под защитой брони, когда огненный шквал накрыл железнодорожную станцию. Залп ракетной батареи с «Радиального-64» был идеально точен, однако запоздал на считанные минуты. Серия убийственных снарядов обрушилась на терминал, превращая бетонные коробки и металлические фермы в пылающие развалины, выкашивая сотнями, возможно тысячами несчастных жертв безумия. Но «Радиальный-12» уже выполз на основную магистраль и набирал ход, а на повторение обстрела у противника не осталось боеприпасов. Строго говоря, надобности в приказе всем укрыться не имелось, однако Вакруфманн сочла полезным еще немного укрепить свой авторитет у пурификаторов. Дженнифер сделала только одну ошибку, простительную в данных обстоятельствах, однако не становящуюся от простительности менее фатальной. Техножрица не учла фактор обычной случайности, не смогла предвидеть, что взрыв топливной цистерны и разрушение причальной мачты породят особо тяжелый и дальнобойный осколок. - Императорова кровь! Твою ж мать!!! - заорал Священник, когда перед ним с грохотом повалилось обезглавленное тело механистки. Следом упала голова с огромной вмятиной, покатилась, бренча, по рифленому железу платформы. Глаза-прожекторы мигнули и погасли, сервиторы паровозной бригады одновременно опустили руки, неподвижно замерев на ледяном ветру.