Последнее дело

Когда Чарли Уизли, второй по старшинству сын Молли Уизли, не смог приехать на крестины второго по старшинству внука Молли Уизли, было вполне ожидаемо, что каждому будет сообщено, насколько ужасно их заваливают работой в драконоведческом заповеднике. Гермиона, не сумевшая избежать этой участи, вместе со всеми успокаивала расстроенную Молли. И, конечно, она не устояла перед соблазном перечитать письмо Чарли, где сообщалась причина его задержки: всех драконов из заповедника валлийских зеленых в срочном порядке переводили к ним в Румынию. За пару дней до этого ее коллега в Министерстве жаловалась, что ее мужу, провизору в больнице Святого Мунго, пришлось допоздна задерживаться на работе, хлопоча над срочным увеличением поставок мандрагор. Гермиона умела видеть связи между событиями, поэтому в срочном порядке раздобыла порт-ключ во всемирный драконоведческий заповедник. Она не любила упускать шансы. После недолгих — или долгих, это с какой стороны посмотреть — уговоров Чарли раскололся. «Говорят, — сказал он, оглядываясь, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, — что было совершено нападение на нескольких сотрудников заповедника валлийских зеленых драконов. Их доставили в больницу Святого Мунго в тяжелом состоянии. Я бы сказал, чрезвычайно тяжелом: они окаменели. Руководство хочет замять дело, но, пока я знаю, проблему так и не устранили». Так Гермионе стало известно, что где-то в горах Уэльса появился василиск. Если бы не пять лет борьбы, пресмыкания, давления, поисков и побед, она бы поступила как вышколенный новичок-стажер. Но, зная систему изнутри, Гермиона решила дать самой себе немного времени, чтобы сперва воспользоваться ситуацией. Именно поэтому прямо сейчас она, переместившись с помощью порт-ключа в заповедник, приземлилась на ярко-зеленую траву под руку с Драко Малфоем. Он был тощ и полупрозрачен, но свинцовые глаза, пригвоздившие ее к полу еще в кабинете мистера Гибсона, таили в себе бурю. Но, как только из-за облака вышло солнце, Малфой недоверчиво прищурился от яркого света, поднимая руку, чтобы закрыться от него. Он выглядел абсолютно растерянным и выбрал ожидаемую Гермионой реакцию: скривил рот и нахмурился. — Что за херня? Такими были первые слова Драко Малфоя, произнесенные за все время его присутствия рядом с Гермионой. Он молчал, когда его привели в кабинет начальника тюрьмы, изможденного, шатающегося, пугливо вжимающего голову в плечи. Молчал, когда управляющий Гибсон с отсутствующим взглядом пожимал ладонь Гермионы. Молчал, пока она украдкой изучала его, поджав губы от расстройства его видом. А потом мир вокруг них закружился, и Малфою пришлось напрячь все жилы, чтобы устоять на ногах и не опозориться перед Грейнджер. — Мы находимся в горах Уэльса, — сообщила Гермиона, неловко разводя руками. — Это драконоведческий заповедник. — Меня собираются приговорить к смертной казни, и ты решила устроить мне предсмертный пикник? — голос Малфоя был глухим, а все его лицо превратилось в застывшую маску. — Это… Нет, Малфой! — Гермиона закатила глаза. — Я кое о чем договорилась с начальником тюрьмы. Мы здесь для того, чтобы раздобыть одну вещь для него. Если у нас получится, то… То тебя освободят. По лицу Малфоя прошла судорога, но тот быстро с ней справился. — Почему я здесь? С какой стати ему отпускать меня сюда? — облизав губы, спросил он. — Ну, в общем, это было его условием. — Что ты скрываешь? Что ему нужно? Зачем мы здесь? — Послушай, это прозвучит странно и, возможно, покажется абсурдным, но это последний шанс вытащить тебя из Азкабана, — начала Гермиона, и постепенно ее голос креп. — Мы здесь, чтобы добыть кровь василиска. — Кровь… чего? Василиска? — Малфой глупо посмотрел на нее, а потом изменился в лице. Кончики его губ дрогнули, растягиваясь в усмешке, а потом он захохотал, все громче и громче, пока не сложился от смеха пополам. — Кровь! Василиска! — повторял он, заливаясь, и ему даже пришлось упереться ладонями в колени. — …верную смерть. Он послал меня на верную смерть, вот почему он отпустил меня, — он зашелся в кашле, и Гермиона нахмурилась. — Ты привела меня на верную смерть, ну, конечно, почему бы еще меня оттуда выпустили… — Я знаю, что это звучит безумно, — Гермиона приблизилась к нему. — Но послушай. Да, здесь есть василиск. Однако он появился недавно, а значит, он еще маленький, и нам будет намного проще с ним справиться. Скоро в заповедник прибудут отряды ликвидаторов из отдела регулирования магических популяций: они все еще ждут, когда созреют мандрагоры, чтобы приготовить зелье, поэтому и не суются сюда. Так что у нас не так уж много времени для поимки василиска. Нам даже не надо его убивать, а всего лишь найти и собрать кровь. Одного флакона будет достаточно, — заявила Гермиона, пока Малфой, пораженный, слушал ее, а его брови ползли все выше. — Даже если это и так, — осторожно ответил он, — то что мы можем? Мне даже палочкой пользоваться нельзя. Гермиона, ухмыльнувшись, взяла в руки сумочку и подняла ее повыше: — У нас есть все, что нужно, Малфой. Они долго шли, чтобы найти место, подходящее для палатки. Как объяснила Гермиона, днем василиск не высовывается, поэтому сейчас это место безопасно. Однако с наступлением темноты им следовало соблюдать крайнюю осторожность: не покидать палатку, а если так выйдет, то держать глаза крепко зажмуренными и не шевелиться, поскольку василиск реагирует на движение. Поэтому в дневное время они будут искать следы василиска, чтобы сделать приманку и заманить его в магическую ловушку. — Я полагаю, что у нас есть около недели, после чего в больнице Святого Мунго приготовят зелье, и Министерство направит сюда группу из комитета по уничтожению опасных созданий, — сказала Гермиона, когда они наконец разбили палатку. День близился к концу, и к поискам она решила приступить на следующее утро. Ночевать в одной палатке с Малфоем было странно. Во-первых, он был неестественно тихим все то время, что Гермиона возводила палатку и доставала из своей бездонной сумочки все подготовленные вещи: провизию, одежду, несколько книг, пару полотенец и мыло, пергамент, перья и карту. А во-вторых… Что ж, Гермиона раньше не проводила время с теми, кого освобождала из заключения. Она знала, что такое ликование в зале суда. Их радость, с которой некоторые из них искренне благодарили ее — в основном те, кто еще был не полностью подавлен, чтобы иметь в себе силы на благодарность. Она понимала, что их жизни менялись. Но Гермиона не видела, что происходило после того, как оправданных заключенных отпускали из зала суда. Она предложила Малфою новую одежду, которую тот растерянно принял после недолгого колебания. Гермиона вышла из палатки, чтобы он мог переодеться, предварительно наколдовав таз воды и слегка подогрев ее заклинанием. Малфой встретился с ней взглядом, когда она выходила. Это было непривычно — встречаться взглядом с ним и знать, что он не будет бросаться шуточками, не скривит губы в презрительной усмешке. Малфой просто смотрел ей в глаза чуть дольше трех секунд, пока она шла мимо него. Спустя десять минут он аккуратно вышел из палатки, приподнимая полог. Его волосы были влажными, а лицо все еще мертвенно-бледным, но чистым. Захваченная Гермионой одежда была ему великовата, но в ней он выглядел так, словно был… обычным человеком, а не узником Азкабана. Когда Гермиона переоделась и вышла наружу, чтобы позвать его, солнце уже садилось за горизонт. Малфой стоял в нескольких шагах впереди, и, замерев, глядел куда-то поверх деревьев. Гермиона приблизилась и заметила, что он учащенно дышал, несильно сжимая руки в кулаки. Он настороженно обернулся к ней, когда она встала рядом, и на его лице мелькнуло странное выражение, прежде чем он успел взять себя в руки и скрыть его. В этот момент Гермиона поняла, что внутри у нее что-то дрогнуло. Ей придется столкнуться с чем-то доселе неиспытанным, и это вызывало противоречивые чувства. Они больше не разговаривали в тот день, и, закрывая глаза, Гермиона крепко сжала палочку под подушкой. У них все получится. Наутро они собрались разведать местность. Гермиона расчертила карту заповедника на квадраты, чтобы отмечать на ней их маршрут и делать заметки. Они шли уже несколько часов, и все это время настроение у Малфоя было хуже, чем у утопленника. Он был раздражен и огрызался почти на каждую фразу, сказанную Гермионой. В конце концов она не выдержала: — Ты что, совсем не собираешься принимать участие в собственном освобождении? — развернувшись к нему, она остановилась и гневно подперла бока руками. Малфой продолжил идти, бросив ей что-то неразборчивое через плечо, и Гермиона завелась: — Прости, что? На этот раз Малфой остановился, даже замер, слегка сгорбившись. Спустя несколько секунд он обернулся. Желваки его челюсти ходили туда-сюда, а глаза напоминали расплавленный свинец, готовый вот-вот обжечь ее. — Я сказал: будто тебе есть дело до того, что со мной станет, — выплюнул он, и Гермиона узнала в нем прежнего Малфоя с этой презрительной обреченностью в голосе, каким она видела его когда-то давно. — Думаешь, иначе я бы рисковала своей жизнью? — фыркнула Гермиона. — О, для тебя я всего лишь очередной проект. Ты так хочешь победить, что зашла настолько далеко. Но ты здесь не ради меня, а для того, чтобы сотый раз потешить свое самолюбие. Ох уж это обостренное чувство справедливости, верно? Не можешь спать, пока очередной эльф находится под гнетом злых чистокровных волшебников; не можешь успокоиться, пока не докажешь всем, что ты такая правильная? — Это не какой-то там проект по освобождению эльфов, — возмутилась Гермиона. — Конечно, я продолжу им заниматься, но это будет после того, как я закончу с тобой и остальными! — Я оказался прав, и ты даже не понимаешь, насколько эгоистична в своих стремлениях. Зачем ты занимаешься, как ты выразилась, мной и остальными? — прошипел Драко, раздувая ноздри. — Крайне странный вопрос, который я не ожидала от тебя услышать. Неужели ты не хочешь выйти из Азкабана как можно быстрее? Это отнюдь не санаторий. — О, вопрос был в другом, Грейнджер. Зачем это нужно конкретно тебе? — усмехнулся он, делая шаг вперед и поднимая руку, чтобы показать на нее пальцем. Гермиона нахмурилась: ей было непонятно, к чему он спрашивает об этом. Она ответила: — Даже если дело в моем чувстве справедливости, речь идет о твоей жизни, твоей свободе и твоем будущем… Малфой перебил ее: — Интересно, и какое это будущее меня ждет? Дай-ка подумать… Среди тех же людей, которые с радостью объявили охоту на мою семью? Засунули меня в Азкабан? Не давали видеться с родителями до самого дня их казни? Как ты представляла эту мою жизнь там, на свободе? Но, конечно, ты будешь кичиться тем, что смогла выиграть очередное дело, и задерешь нос повыше. Будешь скорбно кивать от сочувствия и примешься всем рассказывать про свои высокие моральные принципы, святоша, — он выплюнул последнее слово, будто яд. — Как ты смеешь? Я столько сделала ради тебя и остальных! Пять лет жизни! Не смей обвинять меня в том, что я горжусь своим делом, или говорить что-то против моих моральных принципов! Не забывай, что это твои принципы привели тебя в… — она осеклась, и Малфой изменился в лице. Если до этого он выглядел взбешенным, то сейчас — мертвенно-бледным, будто вся кровь резко отхлынула от его лица. Он буравил ее взглядом, пока она, закусив губу, уставилась на него, ожидая реакции. Гермиона знала, что сказала лишнего, но не думала, что извинения смогут снять напряжение, витавшее в воздухе. Наконец Малфой сдавленно прохрипел: — Я прекрасно осознаю, что именно те принципы, которых придерживалась моя семья, привели нас к такому исходу. Меня вырастили в них, как и все мое окружение, всех друзей и знакомых. И я довольно долго жил с ними, рожденный в них, воспитанный в них, и у меня не было выбора, кроме как следовать им: иного от меня сперва не ожидалось, после — требовалось их соблюдение, а в конце — под угрозой была моя семья и моя жизнь. Так что можешь сколько угодно притворяться, что тебе есть дело до меня или моей жизни. Она уже давно поставлена на кон, и даже не мной. Гермиона молчала, опустив взгляд в землю. Она понимала, что тоже играла с жизнью Драко, и обдумывала сказанное им. Малфой развернулся и пошел дальше. До вечера они соблюдали дистанцию и молчаливое противостояние. За весь следующий день они даже не перекинулись и словом, продолжая изучать окрестности. Только ближе к концу дня Гермионе показалось, что они на правильном пути: неестественно примятые кусты и сломанные молодые деревья перед ними говорили о том, что здесь не так давно пролегала тропа василиска. Уже вечером, когда каждый лежал в своей кровати, Гермиона тихо сказала: — Знаю, что это тяжело — иметь родителей, которые воспринимают тебя в первую очередь как функцию, наследника, распоряжаясь тобой, не принимая в расчет. Но до последних дней своей жизни они держались одной сплоченной семьей. Я также знаю, каково иметь родителей, которые, пусть и живы, даже не помнят о твоем существовании. У тебя хотя бы была возможность с ними проститься, — она выдохнула и помолчала. Малфой не ответил, но она слышала его изменившееся дыхание. — Кажется, ты застал меня врасплох. Может, я и правда делаю все это в личных целях, но, какими бы они ни были, для тебя это может стать шансом побороться за то, чтобы распоряжаться своей жизнью самостоятельно. На следующий день они оба делали вид, что ничего особенного не произошло. Малфой вел себя вполне дружелюбно, если это определение было вообще к нему применимо: почти не закатывал глаза и ни разу не отстал от Гермионы, пока они поднимались по склону — Гермиона старалась шагать не слишком быстро, понимая, что достойной физической нагрузки у Малфоя не было уже очень давно. Они шли вдоль старой тропы василиска, которая теперь казалось очевидной. Гермиона сглотнула, когда тропа скрылась между плотно прижимающихся друг к другу заросших кустами деревьев, и оглянулась на Малфоя. Он поймал ее взгляд и напряженно смотрел вперед. — Тебе не кажется, что там что-то есть? — тихо спросила Гермиона, прищурившись вглядываясь в зелень. Малфой промолчал, но сделал несколько шагов вперед, поравнявшись плечами с Гермионой. Она вскинула палочку и, произнеся заклинание, рассекла кусты, мешающие обзору. С громким вздохом она вздрогнула и резко вскинула руку, задевая Малфоя, который задержал дыхание и застыл: впереди виднелось что-то, напоминающее шкуру. Гермиона медленно сжала рукав рубашки Малфоя, делая шаг назад и потянув его за собой. — Зеркало, — прошептал он, и Гермиона выудила из сумочки зеркало. Они развернулись очень слаженно, одновременно пытаясь разглядеть в маленьком зеркальце то, что скрывалось за их спинами. — Кажется, оно не шевелится, — сомневаясь, произнесла Гермиона. Драко выхватил у нее зеркало и, внимательно изучив насторожившее их открытие, хмыкнул. Он развернулся и, резким движением всучив зеркало Гермионе, зашагал вперед. — Что ты делаешь? — зашипела она, пытаясь остановить его. — Это всего лишь чешуя, Грейнджер, — насмешливо сказал он. Гермиона пригляделась. Действительно, перед ними находился прекрасный образец чешуи василиска, как будто содранный с животного. И он был… довольно большим. — Я думала, что этот василиск совсем молодой, — похолодела Гермиона. — Такой крупный кусок кожи… Наверное, он здесь очень давно. Малфой, я… — она не знала, что сказать. Все усложнялось. Она надеялась на совсем маленького, буквально только что вылупившегося змея, но размер чешуи показывал, что она совершила ошибку. Огромную ошибку. Все это время она подвергала их жизни гигантской опасности. — Малфой, я думаю, что он уже взрослый. И так легко с ним уже не справиться. Кажется, я… — она закусила губу, найдя в себе силы посмотреть в глаза Драко. Казалось, он не обращал внимания на ее слова, деловито кружа вокруг найденной шкуры. Хмыкнув, он ткнул ее пальцем — и прошил насквозь. — Расслабься, Грейнджер, — усмехнулся он. — Кожа тонкая, как паутина. Этому василиску не больше года. — Что? — ошарашенно уставилась на него Гермиона. — Как ты это определил? — Я — Малфой, — он самоуверенно ткнул себя в грудь. — В моем роду из поколения в поколение передается наследство. В одном из хранилищ есть доспехи из кожи василиска. Чем старше зверь, тем толще кожа — об этом ты не прочитаешь в книгах, ведь почти никто никогда не имел дела с василисками. Наши доспехи непробиваемые, — хмыкнул он снова. — Уж в чем, а в этом я разбираюсь, будь уверена. Опешив, Гермиона смотрела на него с нескрываемым любопытством. — Ты сделала правильные выводы, — кивнул он. — И, похоже, мы на верном пути. Пометки на их карте сужали радиус поиска. Вскоре они пришли к согласию, заключив, где именно находится василиск, и начали готовить план по его поимке. — Всего лишь ранить, Малфой. Магическая ловушка его оглушит на некоторое время — не больше минуты, но нам хватит. Вот флакон, — Гермиона продемонстрировала стеклянный пузырек. — В его крышке — иголка, которая должна пройти сквозь чешую, так что надо только сорвать колпачок и проткнуть кожу. — Звучит слишком просто, — сомневающимся голосом ответил Драко, изучая протянутый флакон. Они готовились к завтрашнему дню. Когда Гермиона расположила на столе все вещи и в очередной раз повторила план, снаружи было уже совсем темно. Они легли, устраиваясь на узких кроватях поудобнее, стараясь унять волнение перед грядущим днем. — Что с ними случилось? — вдруг раздался голос Малфоя. — С твоими родителями. Гермиона прикрыла глаза. — Я стерла им память, — тихо выдохнула она. — Они забыли обо мне, о Хогвартсе, о мире магии. Продали дом и переехали в Австралию. Я надеялась спрятать их от Пожирателей смерти и Волан-де-Морта. Когда все закончилось, я пыталась вернуть им память, но не смогла. В палатке воцарилось молчание. — Мы готовы пойти на страшные вещи ради своей семьи, Грейнджер, — низкий голос Малфоя рассек тишину, и Гермиона обняла себя за плечи под одеялом.