***
Над городом впервые за долгое время повисла тишина. Ни души. Место более походило на кладбище в туманной пелене, чем на столицу. Каждый шорох может предательски оповестить смертоносцев и присоединить тебя к числу безымянных трупов, на месте которых никто не хотел оказаться, а был ли у них выбор...? В подвале местной школы прятались тлеющие угольки надежды, они уже не говорили, не слышали, некоторые не имели возможности видеть белый свет, может быть, к счастью. Несколько десятков людей сидели рядом друг с другом, тем самым пытаясь уберечь тепло их еле живых тел. Между группами сидячих то и дело, что сновали нервные тени врачей, если их так можно назвать. Научиться врачебному делу было не просто долгом, а смыслом этой короткой жизни. В углу помещения, рядом с несколькими бочками с водой, интерны объясняли основы первой помощи юным «лекарям», тем, кто вызвался помогать и спасать. Передавать свои знания стало жизненно необходимым процессом. Недалеко от них находился источник шума – мальчик, лет десяти, тяжело раненый ребёнок не мог нормально дышать, из-за чего издавал звуки хрипа, отбивающиеся от голых стен и потолка их маленького «дома», он время от времени приходил в чувство и обратно терял связь с реальностью. Врачи рядом перешёптывались и с большим трудом пытались сдержать слёзы. Искалеченное тело лежало на паре рванных тяпок с багровыми пятнами крови, которые постепенно росли по мере истечения времени. Все отлично понимали, что он уже не жилец, левая нога ребёнка болталась на небольшом куске кожи, пришлось отрезать. Остановить кровотечение с такими ресурсами, которые были доступны этим людям, было сложно, тем более сохранить невинному жизнь. Пара маленьких глаз наблюдала за тем, как увядает его копия. Брат-близнец, сидя на корточках у стенки, смотрел стеклянными глазами на умирающего, он видел всё: и то как братец пострадал от взрыва, как его пытались вытянуть из-под завала, как он кричал, и какой царил хаос в тот момент, кажется, что этот морок остался на дне детских глаз навсегда. Малыш много смог увидеть за свою короткую жизнь, но те воспоминания – ничто, в сравнении с этой картиной смерти: когда его брату, вопящему в агонии, отрезают последние сантиметры кожи тупым ножом, соединяющие ногу с её владельцем. Чонгук не забудет, как терял единственного родного по крови человека, его копию, они были вместе всегда, и когда их родители не вернулись, а их единственной защитой стал больной дедушка, и когда их приняла молодая пара родителей, которые пытались утолить боль потери ребёнка. Прошло немного времени, и дети снова остались на краю бездны одни среди бушующей войны, они как щенята прибивались ко всем, кто мог бы хоть как-то приютить их. Что такое детство, они так и не узнали, вряд ли успеют. Ещё несколько вздохов и конец. Брат умер. На лице запечатлён немой ужас, во рту ребёнка тряпка, которую врачи впихнули ему, чтобы несчастный не прокусил себе губы или сломал зубы от сильного сжимания челюстных мышц, но главное – чтобы малыш не кричал, ведь тогда их всех найдут. Бездыханное тельце перестало биться в конвульсиях от адской боли, а руки отпустили единственное напоминание мальчишки от том, что он ребёнок – игрушку. Розовый плюшевый зайчик размером с ладонь, которого они нашли где-то на улице, уже давно был в несмываемых пятнах крови и пыли. Новость о смерти ребёнка быстро расползлась среди других. Со стороны толпы временами слышались слова боли и ужаса. Многие пытались забрать Чонгука, чтобы он не видел своего брата, но тщетно, он бился, кусался и начинал кричать, что было очень опасно, вдруг снаружи проходят солдаты, вдруг они услышат, пришёл бы конец, которого никому не миновать, поэтому Гуки так и остался сидеть и наблюдать за тем как умирает родной человек. Он не проронил ни слова, слёзы намочили пыльное лицо мальчика и падали, разбиваясь о бетонный запятнанный пол.***
Ещё несколько дней группа выживших находилась в подвале, пока не узнали, что солдаты вернулись в город – война ищет новую пищу. Тело брата так и лежало в углу, никто не и не думал его хоронить, потому, что выходить слишком опасно. Люди собирались, чтобы пуститься в бега, в очередной раз. Гуки, собравши свои вещи в рюкзак, молча стоял у выхода из убежища с плюшевой игрушкой в руках. Он последний раз видит брата, хоть и мёртвого, но последний раз... Чон запомнит его таким: истерзанным жизнью и бездушными людьми.***
Девятнадцатилетие Чонгук встретил с автоматом в руках. Он давно покинул тех, людей, которые были с ним в убежище под школой. Жизнь его не жалела: часто приходилось оставаться один на один с горькой болью утраты и, на этом фоне, более незаметной физической болью. Он уже не том мальчишка, который вскакивает от каждого взрыва или выстрела. Теперь он не обращает на них такого внимания, только холодный расчёт: откуда звук – туда стрелять. Юноша вправду расцвёл, лицо приобрело мужественные черты, а тело мышечную массу. Никто не скажет, что он беззащитен, хотя что-то осталось неизменным: в одном из множества карманов на военной форме, всегда с ним тот самый зайчик, он напоминает ему про брата. Многие подшучивали над ним, увидев то как Чонгук в тихую достаёт игрушку с кармана, из-за чего он стал более трепетно к ней относиться и тщательно следить, чтобы его таинство никто не увидел. Его безмерная боль отразилась усталостью на лице и шрамами на теле. Брутальный образ никак не клеился с рутиной альфы. От одиночества он разговаривал сам с собой, утешал, смотря в зеркало и представляя, что это его давно умерший брат. Внутри сильного и мускулистого тела всегда был ребёнок, жаждущий любви и поддержки, которую он так долго искал, но не смог найти. Не хотелось ни денег, ни коттеджей, устланных мраморными полами, ни напыщенных светских бесед в кругу разукрашенных индюков из «высшего» общества, которые только и умели расхваливать новые покупки во время того, как относительно недалеко люди получали свои дозы свинца в истощённые тела. - Чон, где ты? – из-за дверей раздался крик сослуживца альфы, он не был другом, скорее, знакомим Гука. Частенько им приходилось спасать друг друга и прикрывать тыл, когда Мин только принял нового солдата и рассказывал о важных мелочах, но парень не смог открыть душу двадцатичетырёхлетнему Юну. – Чонгук! – источник звука был уже ближе, вскоре дверь отворилась. Мин Юнги стоял, оперившись на дверную раму, искал взглядом своего фронтового «друга». Осмотрев тёмную полуразрушенную комнату, он увидел согнутое в три погибели тело Чона на полу. – Ты чего там разлёгся?! Чонгук? – Он подошёл ближе и дёрнул за плечо парня от чего тот проснулся. Юнги часто слышал про игрушку Чонгука, но ни разу не видел его с ней, а тут он лежит в обнимку с куском кровавой и грязной ткани, которая прошла с Гуком не один год войны. Детская вещица была знатно потрёпана, как и детство её владельца, он много раз пытался зашить её, но грубые руки не были способны справиться с этим, вспоминая о прошлом, по телу проходила дрожь и окончательно овладевала юношей. Увидев лицо младшего, Юн был поражён. Опухшие глаза и струйки от слёз, уже высохшие и впитавшие в себя пыль, виднелись на щеках. Он никогда его таким не видел. Чон Чонгук, который прошёл множество кровопролитных битв, закалённый самым горячим пламенем ада, стал одним из лучших, его удостоили звания героя, лежит и…плачет. – Ты… - Тоже будешь смеяться? – Выдал младший. Резко сменился в лице и с грубостью опалил взглядом Мина.– Я всё знаю, скоро ехать на Восток. Только дай мне побыть тут одному. – Чон не желал заводить тему про игрушку, спрятал её подальше от чужих карих глаз. - Знаешь… Через час нужно выезжать. Времени мало. Там не хватает людей, а ты…- он не хотел спрашивать, понимал, что больно, душа горит, но война ждать не будет. – По дороге выспишься. – Старший тяжело выдохнул, развернулся и ушёл. Дверь захлопнулась. Мрачная комната без каких-либо благ цивилизации пестрила отверстиями от пуль в стенах и маленьком разбитом окне и давила на сознание, напоминала ту школу. - Гуки, что же таит твоя память? – Юнги произнёс почти беззвучно и продолжил идти длинным коридором укрытия, скрываясь за первым поворотом. Саици тем временем, так Чонгука называли сослуживцы, пытался собраться с мыслями и в голове назревал немного безумный, но прекрасный план. Его глаза уставились в одну точку, а на лице расцвела улыбка, но не совсем милая, а пугающая. Сердце начало плясать в бешенном темпе, вырываясь наружу. Парень сжал игрушку в руках со всей силы, так что его руки пронзила колкая боль и вернулся в реальность. Он не останется здесь, сбежит, Саици это ясно понял и принял эту мысль, за тот недолгий промежуток времени, который он здесь провёл, дырявые стены и кровать, которая на самом деле не кровать, а просто расстеленная куртка на пыльном кровавом полу стали ему родными, ведь это всё так похоже на те места, где ему часто приходилось ночевать в детстве, вот только тогда ему не приходилось убивать ни ради мира, ни ради страны. Он даже толком не понимал против кого идёт война. Сначала жизни были постоянные передряги то в одном городе, то в другом, тогда бушевала мафия, но их удалось уничтожить ещё когда его брат был жив. Потом снова и снова, и снова. В конце концов, пришла война, она полностью охватила северную часть кордонов страны. Он жил в неведении, ресурсы массовой информации твердили, что враг - северный сосед, но каким-то чудом, за весь период ни армия, ни сам Саици не видели в глаза военных оттуда. Они убивали людей без любых опознавательных знаков. Как только кто-то пытался выяснить почему так и пролить свет на ситуацию, его сразу же отправляли в горячую точку, оттуда не возвращаются. Новостей извне не было, страна стала информационно изолированной ещё несколько лет назад. Ад на земле. Неизвестно ничего о том идёт ли война в других государствах. Чон часто думал об этом и каждый раз его мышление приводило к тому, что правительство давно не «наше», там кто-то другой, чужой и просто пытается истребить целую нацию. Так за что же он воюет? Или из-за кого?***
- Ребята, вы отлично постарались на прошлой миссии, - уверенным голосом оповестил всех генерал Чон Хосок. Двадцатисемилетний альфа направился к солдатам уверенным шагом, которые стояли в шеренгу и ждали следующего приказа. – Много пострадало наших, но вы – профессионалы, вас хоть в огонь посылай, - мужчина резко развернулся к Чону и гордо улыбнулся, но что-то в его улыбке было ещё, Чонгук так и не разобрал. – Пришёл приказ оттуда, - генерал, прищурившись, вскинул головой вверх, обозначая этим движением правительственную верхушку страны, - ваш немногочисленный отряд лучших бойцов отправят в другое место, особенное. – Осторожничая, но также уверенно сказал Хосок. Он рассматривал каждого из 19-го отряда, их всего пять человек, включая Чона, но эти воины в своём юном возрасте уже герои нации, а теперь для них особая миссия, но какое задание требует такое маленькое количество человек. Лица военных мрачные, усталые, безумные и строгие одновременно, от увиденных ужасов психика ребят заметно пострадала, они это понимали. Прекрасно понимали ещё то, что они физически не смогут выдержать ещё одну оборону, их оружие старое и неисправное, так «великодушно» позаботилась об армии верхушка, а всё потому что война идёт давно и нет денег. Всё неправильно, всё не так и каждый из этих пяти это отлично знал, но от этого не легче. – Я постарался и теперь у вас будет новый арсенал и форма, подобающая героям. На сборы 5 минут и жду вас на улице. – Генерал поспешил удалиться из комнаты, пока оставшиеся присутствующие начали обсуждать подарки, которыми их должны были обеспечить ещё в начале. Казалось, что власть наплевала на войну, а отсутствием денег прикрывает свои финансовые махинации. В то время принесли новую форму, совсем не такую как у национальной армии. Ни опознавательных знаков, ничего. Чёрные штаны, китель, маска и фуражка, вещи напоминали те, в которых был их «враг». Осознание происходящего ударило под дых и вывело из равновесия, и без этого мрачные лица совсем поникли, покрылись чёрной, как вещи, краской. Они будут во вражеской форме. Это не сон и не галлюцинации, ребята будут воевать, но против своих, возможно, против чудом выживших братьев или отцов, они встретятся на поле боя, но с другой стороны. Тишина, паника, страх. Руки Чона онемели, его суждениям есть место быть, вот только в немного другой форме. У ребят нет выбора, их убьют здесь, если попытаются оказать сопротивление или же там. Вероятность выбраться из ада во вражеской форме ничтожно мала, почти несуществующая. Юнги не выдержал, попытался сбежать, это предательство, он не хочет убивать своих, только нога переступила порог комнаты он тут же получил дозу свинца в голову. Четверо. 19-ый отряд снова потерял своего, он не был героем ни дня в этой жизни, альфа предал себя и народ, уничтожая врага. Теперь же он герой, потому что не пошёл снова убивать своих, смотря на войну с другой стороны, ради мнимой победы неизвестно кого. Юнги отлично усвоил последний урок в своей жизни: реальность соткана из лжи. Ему здесь нет места, он его больше не ищет, слишком много пришлось пережить и сделать, но ничего из этого не достойно звания человек. Альфа рухнул прямо в пороге. Глаза уставились в одну точку. Горячая кровь растеклась по полу рядом с уже неживым телом. Теперь Мин отдохнёт, теперь покой… - Живо! – с коридора прозвучал голос генерала. Фигура Хосока снова появилась в поле обозрения. Выхода нет.