poison of reality

Фигура Хосока снова появилась в поле обозрения. Теперь стало понятно, что было не так в его улыбке, это знание того, что с ними будет. В отличии от молодого альфы, он прекрасно понимал, что случится, он чувствовал страх носом и видел его в глазах 19-го отряда. Он сканировал взглядом каждого из ребят, пытался достать из самых далёких уголков души давящий ужас, да побольше, чтобы они утонули в когтях, накрывающего их чувства смерти. Плавным и уверенным шагом Хосок подобрался к Чону и начал вдыхать его природный аромат: чёрный шоколад и кардамон. Под кожей Саици разбушевались реки, норовя расплеснуться и разорвать к чёрту, как растяжка на поле боя, разрезать на маленькие частицы карамельную кожу. Сердце гулкими ударами напоминало о том, что оно ещё живо, а значит, Чонгук - тоже. Никто не сдвинулся с места, после возвращения генерала. Четыре коренастых фигуры, казалось, зависли, превратились в белый мрамор, ставши сами себе памятниками на их братской могиле, смирились с жестоким исходом. Хосок, вскинув взглядом Чона, пошел дальше страх человеческий искать, вынюхивать его. - Не хотите, значит. – Змееподобно выгнув шею, генерал осматривает жертв. Он как тигр на цепи изучает лакомый кусочек, который лежит слишком далеко, чтобы достать, но достаточно близко, чтобы отлично увидеть. Хосок поднял руку и махнул кому-то, кто стоял за дверьми фабрики смерти, выпрямился и отошёл. Не тронет их. Но это не значит, что не сможет притронуться кто-либо другой. Количество человек в комнате резко подросло в два раза. Ребят выводят под руки по одному ближе к середине комнаты, пока другие под надзором генерала, сдерживаемые военными вражеской стороны, облачённые в угольно черную форму без каких-либо знаков. – Уберите их! – Прежде довольное лицо Хосока резко сменилось и отключило все эмоции, ни каких тебе намёков, на то, что он чувствует в эту долю секунды. Чистый лист- выражение лица. Чистый лист – его цель. Военных не должно остаться, новая власть хочет прекратить войну, но каким изощрённым способом – выбрать самых безумных, пообещать им вознаграждение, натравить против своих. К большому сожалению, количество противников неумолимо росло, их армия готова на всякие зверства, их боятся. Когда-то и они так стояли в шеренге, смотрели, пытаясь не шевелится и не сделать малейшего вздоха. Их помутневшая психика пестрила травмами, дай ей семечко безумства – сама взрастит как родное дитё. Чонгук теряется, мнётся и всё-таки делает решение, от которого зависит его жизнь. - Генерал Чон! – Саици сделал первый ход, остаётся ждать того, кто по ту сторону. – Я хотел бы стать вашим водителем. – Как же тупо, необдуманно и по-детски. Он даже не умеет водить, на что надеется, что его помилуют? Чонгук вдруг понимает, что сказал, это выдало его с потрохами. Со звонким лязгом Хосок даёт ему пощёчину и начинает смеяться, надрывая живот. – Чем ты думал, когда решал спросить это? За тебя уже всё решили. Точнее, за вас всех. – И правда, решение принято: они слишком слабы, чтобы вступить в лавы противников, количество человек в отряде слишком мало, чтобы оборонять пост. Они не стали безумцами, поэтому ребятам не жить. - Пожалуйста! Прошу вас! – Кланяется. Головой начинает управлять пульсирующий звук ударов сердца, которое всё время ускоряется до предела. Вот-вот и откажет. Альфа не теряет надежды, толком не понимая, насколько жалко выглядит со стороны. Всё, что он сейчас делает не достойно и плевка в лицо. Какой же он воин, какой герой, если так легко согласился перейти все границы? Маленький мальчик, беззащитный - таким его видит генерал. - Жить хочешь? Конечно! Тогда всё в твоих руках. Надень эту форму и иди, но есть одно условие – без огнестрельного, в принципе, без оружия. – Хосок внимательно наблюдает за реакцией младшего и его лицо снова загорается улыбкой. Генерал начинает расхаживать по комнате радостной походкой: его персоне предстоит посмотреть особое шоу самоубийцы, слепо надеющегося на чудо, этого малыша больше ничто не сможет спасти. Вызов брошен – исход известен. Лицо Чонгука поникшее, он понимает, что попытка исправить усугубила положение. Но шанса отказаться уже не будет. Теперь неизвестно, кто встретится ему на пути, каким образом избавится от него. Счастьем будет умереть от выстрела в голову – не страдая, может, даже не увидев стрелка, просто упасть и прирасти к холодной, покрытой мелким и сухим мхом и травой, земле, соединиться с ней, отдать всего себя, лишь бы остановить эти страдания и не видеть войны. К большому сожалению, это только мечты, а теперь нужно возвращаться в реальность, где никому нельзя доверять, даже самому себе. Где твоё тело давно продано задёшево на этой скотобойне, и ты ничего не стоишь, ведь таких как ты много. - Спасибо большое! – Снова поклон. Зачем быть благодарным тому, кто изначально знал, что новый боец 19-го отряда – труп, как и другие, они не подходят под описание поехавших убийц, и тешат себя тем, что будут боронить родину? Такие наивные. Хоть и взрослые, но в душе маленькие дети. Вот только игры – недетские. Уйдут на тот свет скорее всех, с такими расправляться – одно удовольствие. Минимум затрат и они уходят один за другим. Хосок такое любит. Это ускоряет ужасный конец. Резво снимая свою форму, юноша прощается с жизнью. Зачем он это сказал? Лучше бы пристрелили и всё, а нет, гордый, верит в себя. Верит, что у него получится выжить. Раздаётся выстрел, второй, третий – Саици понимает, что остался один, других убили. Тела глухо падают один за другим, как домино и занимают свои места согласно билетам смерти. В последний путь их не проводят. Три трупа лежат рядом, окрашивая пол и накрывая багряной простынёй. Гук смотрит на них с ужасом, поглощающим его тело, оно не слушается, словно одурманенное. Парень вспоминает про игрушку и быстро перемещает её из внутреннего кармана во внешний, только на новой куртке. Со сторон звучит глухой смех гиен, они скалятся и полностью расслабляются, увидев это, душегубы уверены, что Чону не выжить, он слаб душевно, а значит и физически не выдержит долго.

***

Альфа уже несколько часов бредёт в неизвестность, вокруг ни души, ночь. В этих местах уже была война, она уничтожала и насмехалась с людей, насытившись вдоволь местными душами, покинула поле боя и ушла дальше. Его тело мягко обвевает ветер. Давящее затишье. Куда податься? У парня нет дома, ему некуда возвращаться. Вся его жизнь была как жестокая игра, в которой невозможно вернуться. Только вперёд. На плечи свалилось много всего. Одиночество периодически делает не смертельные, но точные и сильные удары. Каждый раз, когда сослуживцы разговаривают по телефону с родными и надеются на скорое возвращение с этого земного ада, (хотя это априори невозможно), рассказывают о самых близких людях. У них есть причины улыбаться даже в таком месте, где всё окутано тьмой и холодом, где глаза каждый день видят то, из-за чего хочется их выдавить и идти на поле боя без них, чтобы просто не видеть ничего, но тлеет мелким угольком в душе надежда на встречу с родными. Восстановить в памяти всё забытые детали их внешности, вспомнить запах, притронуться к телу и ощутить тепло – причина того, почему они всё ещё верят. Здесь ад. Тут другие статуты, точнее один: «Оставь надежду всяк сюда входящий.» Альфа решает скинуть куртку, которая может выдать, на случай встречи с солдатами. На Чоне остаются штаны, футболка и армейские берцы. Парень забирает своего единственного, хоть и неживого друга и идёт вперёд. Иного выбора у него нет. В этих краях ночью резко холодает, не смотря на достаточно высокую температуру днём, так и сегодня. Становится морозно. Без куртки ужасно холодно, воздушные потоки пронизывают тело иголками, сбивают с намеченного пути, пытаются оставить странника в плену. Голод доедает Чонгука изнутри, он давно не ел, просто не было времени. Усталость ложится на веки и давит, и давит, и давит. Мысли о будущем, кажется, его не волнуют. Они за плотной ширмой неизвестности, которая окружила Чонгука со всех сторон, она приближается по мере того, как силы покидают тело. Организм ужасно потрёпан, не смотря на юный возраст, сердце временами даёт сбои. Резкие приступы начались после смерти брата. Они случались не так часто, хотя приносили немалые проблемы: парень мог начать задыхаться от боли. Смерть его не забрала, но оставила напоминание о том, что она находится всегда рядом. Сбежать от этой «барышни» сложно, точнее невозможно. Рано или поздно, ты потеряешься в её сборнике человеческих историй, где есть совсем коротенькие рассказы, состоящие из заранее придуманного имени и даты смерти, что значит - ребёнок не родился, так и умер внутри своего родителя; имеются и те, что пестрят событиями и количеством прожитых лет, но вторых можно сосчитать на пальцах рук. В конце концов, изнеможённое холодом, голодом и физическими нагрузками тело падает возле пыльной дороги, не асфальтированной, а выдавленной тяжёлыми грузовиками с оружием и солдатами, на тонком слое травы. Чон переворачивается лицом к тучному небу и смотрит вверх. Там, за плотными скоплениями пыли и пара, прячутся звёзды, свет которых мягко просвечивает из-за туч. Гук видит их впервые. Его наполняют смешанные чувства. Они как маяки жизни пытаются напомнить, что всё возможно – они смогли рассеять свой свет сквозь миллиарды километров и не меньшее количество других преград, и он тоже сможет. Но что-то всё-таки его не отпускает. Больше всего его беспокоит жизнь, которая находится в обнимку со смертью. Сознание как маятник то покидает парня, то резко возвращается, напоминая о событиях ещё одного прожитого дня. В голове роятся ужасные мысли и потихоньку разъедают разум. Тревога за себя и других, которым придётся пройти через то же самое, кусками отрывает от тела и съедает с неимоверной скоростью. Они также войдут в комнату и перед ними будет мнимый выбор: жить как падальщики и сжирать всё и так мёртвое на своём пути, наполняясь взрывоопасным гневом, сходить с ума, или умереть и наконец обрести покой, но со знанием всего: пониманием алгоритма работы этой чёртовой машины смерти. В ушах свистит ветер. Он не утихает ни на минуту, забирая тепло лежащего на холодной земле. Пальцы и ноги больше не покалывают от пронизывающего холода, на смену этому ощущению пришло онемение. Больших усилий стоит хоть как-то двинуть рукой. Спустя тридцать минут борьбы сознания и тела, альфа всё-таки теряет реальность. Голова наконец освободилась от гнетущих мыслей. Тело расслабилось полностью. Тишина. Холод. Одиночество.

***

Чимин обеспокоено идёт вперед по отделению. Омега в медицинском халате, под которым тёмная кофта, на ногах удобные чёрные штаны и кроссовки. Шаги эхом отбываются от стен и разбиваются где-то в конце длинного и светлого коридора. Красные волосы развеваются на ходу и падают вдоль медово-слащавого лица. Он работает в поликлинике около тринадцати лет, попал он сюда ещё совсем юношей. Семнадцатилетний Чимин долго свыкался с реалиями и всё-таки смог. Будучи уже тридцатилетним он - один из лучших врачей во всей стране, а всё благодаря упорному труду: он ночами изучал найденные книги чтобы расширить свой кругозор лекаря, а днём отдавал всего себя пациентам. На его глазах вставали на ноги даже самые безнадёжные больные. Обычно омега видит одни и те же ранения, они однотипны, тем не менее ужасны, причина которых всем отлично известна – война. Его мысли заполонил новый пациент. Он нервно перебирает руками листы бумаги, продолжая быстро идти к палате №137, с итогами предыдущих осмотров, их Чимин получил вместе с еле живим телом солдата, которого доставили от силы час назад. Эти результаты не могут вложиться в голове. Только от одного заключения становится не по себе. Воображение рисует ужасную картину. Из-за слишком нестабильного состояния несчастного перевезли в отделение, где есть возможности спасти бедного. Доктор заходит в палату-двойку. Первая кровать пустует – её временный владелец смог выжить и теперь выбрался на свободу из этой палаты-безнадёги. Иначе её не назвать, сюда привозят особых, тех, кто на грани ходит по тонкому лезвию, норовя сорваться вниз и навсегда покинуть этот ужасный мир, утопающий в крови. Вторая больничная койка за ширмой возле окна. Омега слышит, как аппараты жизнеобеспечения пытаются вывести из вечного мрака полуживого солдата, а вокруг снуют другие доктора и обеспокоенным взглядом смотрят на тело. Как только они слышат вошедшего Чимина, то оборачиваются и немного кланяются. Главный доктор подходит ближе к скоплению людей и, собственно, причине этого собрания. Он смотрит на человека, который лежит на кровати и видит почти всё, что раньше читал в предварительных заключениях. Нет нескольких пальцев ног, на оставшихся отсутствуют ногти, видимо их вырывали. Левая нога переломана. Открытий перелом правой руки, которая вывихнута в предплечье. По всему телу рассыпаны ссадины и порезы, но неглубокие. Лицо щедро осыпано синяками до такой степени, что глаз из-за опухлости не видно. Перелом носа. Губы в кровавых трещинах. Нет части одной ушной раковины. Это только то, что можно понять, просто посмотрев. Кроме видимых повреждений есть и другие: перелом четырёх рёбер, большие потери крови, сотрясение головного мозга, наличие в крови отравляющего вещества медленного действия, переохлаждение и в следствии воспаление лёгких. Такие травмы не свойственны обычной войне. Это, скорее всего, была пытка. Но кто настолько безумен, чтобы сотворить такое? Кажется, он счастливчик, потому что выжил и попал к профессионалам, но всё равно его сложно назвать таковым, ведь организм на грани, шансы вывести его с такого состояния ничтожно малы. Но Чимин не опустит руки, он будет бороться за него, а когда солдат будет в лучшей форме, то они станут сражаться за его жизнь вместе несмотря ни на что. Главный врач подходит ближе к койке, рассматривая установленные коллегами настройки на аппарате жизнеобеспечения. Он что-то вдумчиво записывает на чистом листке бумаги и тянет руку к одному из других врачей, передавая тому список. - Эти препараты должны быть здесь сегодня. Сейчас! – взгляд тускнеет и приобретает некую напористость и агрессию. Высокий голос звонко ударяется в уши слушателям, - Прежде всего нам нужна донорская кровь, много крови. Вещество, которое его отравляет, вывести будет сложно, но мы будем бороться. Привозите всё необходимое для переливаний. – Несколько человек как мурашки разбежались после просьбы доктора Пака. Они сделают всё, что Чимин сказал, спасут несчастного. Когда в палате остались двое – врач и пациент, Пак подходит ближе и нагибаясь к уху пострадавшего, говорит, - Ты не уйдёшь. Будешь жить. Я сделаю всё чтобы спасти. – он выпрямляется и отходит от бессознательного тела. Чимин говорит с такими, надеется, что сквозь водную толщу мрака, его слова будут восприняты сознанием лежащего, ведь было много случаев, когда больные находились в коме и после того, как очнулись рассказывали о том, что слышали снаружи, где плечом о плечо с надеждой бились за их жизнь врачи. Пак подходит к тумбочке, где ранее оставил результаты обследования солдата, берет их и ищет имя больного, которое люди, доставившие его сюда, узнали исходя их информации на военном жетоне. Чимин видит возраст и опешив, кидает взгляд на лежащего. Он нашёл имя, теперь знает, как зовут мученика. - Кто же такое сотворил с тобой, Чон Чонгук? – Врач нервно глядит на изуродованное лицо и отходит, услышав, что в палату кто-то зашёл. Комната снова наполняется людьми, которые сделают всё, лишь бы этот парень выжил. Главный врач разворачивается и уходит. Омега запомнил запах еле живого тела: чёрный шоколад и кардамон.