Переспим?

      В квартире накурено, неприятный желтый свет фонарей пробивается сквозь окна, Космос их не открывает — на улице холод собачий и мешающий шум автомобилей. Свет везде выключен, потому что раздражает. Его, на самом деле, сейчас всё раздражает, особенно футбольный матч, который на стареньком телевизоре идёт без звука.       Поднимает на него взгляд — на экране ликуют фанаты, выглядит комично — как рыбы в аквариуме, тупо открывают рот.       В голове — перекати-поле, в организме — лишь четверть бутылки хорошего коньяка, в кармане — пакетик кокса. Нервно выдыхает дым, затем переводит взгляд на тлеющий между пальцев окурок — ебучий самец — руки не дрожат, но все ещё чувствуется неприятное онемение после холодного леса.       Ублюдки в форме.       Этими руками он копал себе могилу.       Ебучие космонавты.       Этими руками он убивал людей.       Будь они прокляты.       Не к добру это все. И не к месту. Не боялся смерти, с их то работой — волков бояться — в лес не ходить, как говорится. Или нагло себя обманывал, что не боялся.       Чтоб их всех.       Почувствовав дыхание смерти, стало жутко. До одури жутко, до дрожи в коленях страшно. Это не по-мужски и уж точно, не подобает рэкетиру со стажем, но сука…       Усмехается. У него-то нервы, как стальные канаты. Видимо, они иногда тоже рвутся. По крайней мере, сейчас точно трещат по швам.       Допить коньяк, снюхать пару дорог и вызвать проституток — всё, что должно произойти сегодня вечером. Спокойная стабильность и приз за тавтологию.       Никакой рефлексии, сказал бы себе, если б знал это заумное слово. Но не знал, поэтому, хватит, блять, ныть и жалеть себя.       Блять.       Жизнь, которую они все так хотели, сегодня с размаху дала им по наглому ебалу. Остудили пыл, черти в погонах. Цепь с крестом порвали, не по-христиански.       В комнате накурено, царит полумрак, тишина отдаётся звоном в ушах. Он лежит на потертом диване в одном из самых престижных районов Москвы, за окном его дорогая тачка, на проводе сейчас будет сутенер. Его сегодня чуть не пристрелили, как собаку. Жизнь мечты, не иначе.       Вакуум квартиры разрезает громкий стук в дверь. Для особо одаренных придумали звонки, отмечает про себя. Пистолет на тумбе, щелчок предохранителя — как выстрел, которого он сегодня избежал. Осторожно подходит к двери со стволом наготове, стук повторяется. Отвратительно. Космос смотрит в глазок — замыленное изображение, сплошное бежевое пятно. Витя. Убирает пистолет и с усталым вздохом открывает дверь. С коридора обдаёт неприятным холодом и запахом сырости, больнично-белый свет режет глаза. Отвратительно. Пчела заваливается в квартиру, спотыкаясь о собственные ноги, скидывает новое бежевое пальто в прихожей (когда только успел им обжиться?) и проходит мимо Космоса вглубь квартиры. Пьян безбожно.       Космос не успевает даже сообразить, что происходит, пару секунд стоит и тупо смотрит на валяющееся пальто. Разлетающиеся в разные стороны мысли, из которых сложно поймать хоть одну, ещё сложнее — удержать дольше, чем на пять секунд, соображать мешали. Когда всё же настраивается фокус — приходит злость, принося с собой, подсвеченный красным вопрос: какого черта Пчелкин так заваливается в чужую квартиру? Сознание рисует картину, как он сейчас возьмёт нарушителя покоя за ворот дорогой чёрной рубашки и вышвырнет к хуям из своего дома. Это немного отрезвляет, хотя он не так уж и пьян. Космос уже готов высказать все, что думает о друге, но, зайдя в гостиную натыкается на хитрый взгляд, устремлённый прям на него.       Витя в таком состоянии опаснее ядерной бомбы. Если этому полудурку что-то взбрело в его бедовую голову, не остановит даже катафалк.       — Потрахаемся? — спрашивает, слегка наклоняя голову и смотрит, смотрит, смотрит своими дикими глазами.       Косу сказать-то на это нечего. Снова тишина такая, что давит на мозги. Давит, давит, давит…       Витя уже снимает рубашку, медленно, как в ебучем порно, которое они в юношестве смотрели на маленьком экране со старой видео-кассеты, пока никого нет дома. Откидывает ненужную тряпку и берет коньяк, пьёт жадно, быстро, закатывая глаза. Актёр хренов.       Предложение — вопрос выбивает из колеи покруче дорожки кокса. Признаться честно, Космос думал об этом. Взгляды, пошлые шутки и пьяные поцелуи. Давно, во времена первой юности или как там говорил этот Онегин. Пока жизнь их не полетела на бешеной скорости в ебеня, ему было интересно, каково это: взять Витю прямо в их беседке, грубо держать за бёдра, оставляя укусы на плечах. Это было не чем-то романтично-сентиментальным, скорее животным… Потому что Витя, черт эдакий, красивый, а ещё хитрый жук, который губы кусает, совсем как телка, ходит в своих модных пальто и кудри лаком зализывает.       Но в последнее время он перестал думать об этом. Или продолжал нагло врать себе, помните да?       Потому что Витя совершенно поехал крышечкой кипятильника. Потому что его интересуют только деньги и шлюхи. Потому что он заходит в комнату со словами: «Потрахаемся?».       И всё ещё сидит на его диване без рубашки, пьёт коньяк и курит. Они оба молчат, только Космос в шоке от ситуации (в ахуе, если честно), а Пчела… Он вообще, кажется не о чем не думает, смотрит на тлеющий окурок, ебать как интересно. Не понятно даже, ждёт ли он все ещё ответа на свой вопрос.       Космос, конечно, многого не знает, про афинян, например, но одно ему известно точно — Пчела — пиздабол тот ещё. Это становится даже интересно, насколько далеко он готов зайти в его очередной глупой шутке? Не первый год замужем, к этому жуку относиться серьёзно нельзя. От этого становится даже интересно.       Космос подходит к Вите ближе, двумя пальцами правой руки берёт за подбородок и слегка тянет вверх. Его глаза — безумие, хаос, который уже никогда не будет упорядочен, — озорной блеск в них смешивается с чем-то непонятным, новым для них обоих. С желанием. Витя поднимается, всё ещё не отрывая взгляда, и это — сумасшествие в самом явном его проявлении. Красный крест и карета с мигалками. Пальцы левой руки Космоса скользят по напряженной груди, легко, почти невесомо, по животу спускаются вниз — до пряжки ремня, затем снова вверх — ложатся на шею. Это неправильно от начала до конца, действительно не по — христиански. Космос тянет Витю ближе, легко касается его губ своими, а в голове сознание кричит в надежде, что это действительно шутка, что мужчина перед ним наконец одумается, оттолкнёт и скажет очередную глупость. Но Витя отвечает, слегка прикусывает нижнюю губу, затем проводит по ней языком, углубляет поцелуй, его руки зарываются в растрёпанные чёрные волосы, спускаются на загривок, слегка поглаживая чувствительное место, от чего по телу — волна мурашек. Что может сделать этот день ещё более безумным? Поцелуй с другом детства или то, что Космосу это нравится?       Витя отстраняется первым, усмехается ему прямо в губы, но не произносит ни слова. А что говорить в такой ситуации?       Холмогоров тянется к нему снова, скорее неосознанно, будто ему вмиг стало трудно дышать без помощи, но Пчела отстраняется, падает обратно на диван и смотрит довольно, с хитрой улыбочкой, сощурив глаза. Игра в молчанку, если честно, Космоса бесит: говори или уёбывай, по такому правилу он живёт, но мужчина напротив молчит. И даже не думает уёбывать.       — Зачем пришёл? — старался грубо, но вышло достаточно спокойно. Они оба знают зачем.       — Потрахаемся? — повторяет Пчела, как для умственно — отсталого, а не для сына кандидата наук.       Что может сделать этот день ещё более безумным? Поцелуй с другом детства или секс с ним?       Ответить бы нет, дать по наглой морде и выгнать из квартиры. Это правильно. Но когда они делали что-то правильно? Витя пьян и, возможно, накурен. Космос в относительно здравом уме и понимает все последствия.       Понимает.       И принимает.       Снимает футболку и домашние штаны вместе с бельём, Витя следует его примеру и стягивает всё с себя, не вставая с дивана. Это не очередная шутка, в этом теперь можно быть уверенным. Это Пчела слетел с катушек.       Космос садится рядом на диван и усаживает мужчину себе на колени. Это странно, непривычно. Он тяжелее любой женщины, ощутимо давит на колени своим весом, но от этого даже приятно. Космос дотягивается до тумбочки и хватает бутылку с коньяком, Витя смеётся:       — Для храбрости?       Псих. Конченный псих, не иначе. Целует этот наглый рот, потому что с него на сегодня достаточно тупых вопросов. Но Витя продолжает ухмыляться ему в губы, дразня лёгкими покусываниями то нижней, то верхней губы, руками скользит по плечами, оттягивает волосы.       — Забыл значение слова «трахаться»?       Нашёл время для викторины, КВН-щик. Космос, честно, в душе не чает, что от него сейчас хотят. Поставить раком на диване и грубо войти, как в самую дешевую проститутку на Курском? Чтобы кричал до хрипоты и просил остановиться, чтобы не скалился в наглой ухмылке и не задавал тупых вопросов. Но это же Витя… Он себе не простит, если сделает больно.       — Смазка в пальто. — полушепот на ухо, наконец-то не вопрос.       Витя сам сползает с его колен, садится рядом на диване и выжидающе смотрит. В голове миллион мыслей сжимаются до одной, потом снова разбиваются на осколки.       — В спальню. — говорит Космос, разрезая наэлектризованный воздух. Помните метафору про выстрел?       Сам идёт в прихожую и из валяющегося пальто извлекает нужный тюбик, в другом кармане находит пачку презервативов. И всё это — сон, потому что такого не может быть, потому что так нельзя. Потому что у него натурально так стоит на лучшего друга. В абсолютной степени странный день.       Витя сегодня неприлично мало говорит, этим возводя напряжение в комнате до предела. Космос готов поклясться, это — единственный день, когда он хотел бы услышать что-то глупое в стиле Пчелкина, но тот лежит на кровати и продолжает пить. Интересно, сколько может выпить обычный человек, и в какой степени это меньше, чем количество алкоголя в крови Пчелы прямо сейчас, в данную конкретную минуту времени, растягивающуюся в вечность.       Космос в этих делах не то чтобы профан, но с какой стороны подойти к другу — не знает, а тот и не пытается помочь. Кладёт смазку с презервативами на кровати, сам забирается, нависая над Витей, забирает бутылку из его рук, отпивает и ставит на пол. Целует медленно — сначала шею, затем ключицы, слегка прикусывает за косточку, от чего мужчина под ним тихо стонет, обвивает руками, притягивая ближе.       Витя за волосы тянет его к себе и целует, горячо и напористо, мол, давай, хватит возиться. Шире разводит ноги, складывая их бабочкой.       Космос, к счастью или сожалению, никогда никого не растягивал — ну не попадались ему девственницы, поэтому боится накосячить. Обильно льёт смазку на пальцы, проводит ими по напряженному колечку мышц, растирая вязкую жидкость, и только потом медленно вставляет один палец — всего на две фаланги. Витя стонет, протяжно и совсем не мужественно.       — Хватит возиться. — блестит хитрыми глазами. Сукин сын.       Космос продолжает его целовать — давно привык не обращать внимания на лишний пиздеж — параллельно добавляя второй палец, движется медленно, осторожно. Будто боится, что до Вити наконец дойдёт весь абсурд ситуации, он разозлится и уйдет.       — Кос… — шепот срывается на стон, когда Холмогоров добавляет третий палец и, кажется, задевает простату.       Ему нравится, как Витя извивается под ним, цепляется руками за плечи — сжимает сильнее, когда особенно чувствует, закатывает глаза, кусает губы и протяжно стонет. Он в ответ целует его шею, спускается ниже, обводит ореолы сосков. Витя под ним — открытый и честный — настоящий, без всех масок и своей фирменной ухмылки, такой, каким никто его не видел, и видеть не должен. Он такой — только для Космоса, только сегодня, в этот дикий зимний день.       Чувствуя ощутимое напряжение в паху, Космос уже не может себя сдерживать, отрывается всего на пару секунд — мучительно долгих, длиною почти в вечность — чтобы надеть презерватив, и, обильно полив член смазкой, входит сразу во всю длину, выбивая из партнёра громкий стон. Движется сначала плавно, размеренно, но стоит опустить глаза вниз — на Витю, который смотрит прямо и громко стонет, и сдерживаться больше нет сил. Срывается на бешенный темп, параллельно двигая рукой по члену Вити, который от таких манипуляций, дышит рвано — как астматик при обострении — что-то шепчет, но все слова, все звуки сливаются в сплошной белый шум, отдаваясь звоном в черепушке.       Пчела кончает первый, пачкает их животы смазкой и безвольной куклой обмякает на кровати. Глаза прикрыты, дыхание всё еще сбито. Красиво. Многим лучше, чем порно на плёнке. Космос делает еще пару резких толчков и тоже кончает.       В голове — пустота, но приятная, обволакивающая. Из прикроватной тумбочки Кос достаёт сигареты и спички, Витя уже лежит у него на груди, прикрыв глаза. Он раскуривает одну сигарету и подносит к губам Пчёлы, тот прикусывает фильтр зубами и делает тягу. Достаёт из пачки вторую — уже для себя и медленно затягивается.       В квартире накурено, неприятный желтый свет фонарей пробивается сквозь окна, они лежат вдвоём на постели. Они сегодня настоящие, честные перед собой и друг другом. Они оба этого хотели уже долгое время, но не решались.       — Блять, — выдыхает Космос вместе с дымом. Решиться на такое в обычный день — смелости бы не хватило обоими, но сегодня же праздник — их новый День Рождения. Каков повод, таковы и подарки.       Витя нервно елозит у него на груди, тушит окурок о ноготь большого пальца и выкидывает куда-то в сторону. И это, если честно, так на него похоже, на того самого пацана, который по капоту его новенького Линкольна пешком ходит, похоже, и Космос рядом с ним — как тогда — с ТТшником без патронов за пазухой. Пчела на него всеми конечностями наваливается, смеётся легко и пьяно, приставляя пятерню к его нахмуренному лбу:       — Не блядь, а честная давалка. — прописывает не слабый такой щелбан. И смеётся, смеётся, смеётся…       Первая мысль — оно говорящее! Вторая — какой же придурок.       Напряжение в комнате будто рассеивается щелчком среднего пальца о лоб, и дышать легче, и уже не страшно. Возможно, это была не ошибка даже, возможно, это — их единственное спасение с падающего самолёта. Космосу, признаться стыдно, легче, когда Пчела такой — раздражающий и вечно говорящий — он к нему привык, пускай и привычка вреднее кокса.       Завтра Пчёла ничего не вспомнит из-за алкоголя.       Завтра Космос сошлётся на кокс (который так и лежит в кармане брюк, брошенных в гостиной, но это не важно).       Это будет завтра.       А сегодня они просто есть у друг друга в ёбнутой жизни, которая стремительно катится ко всем чертям.