Не место для бабочек III: Клинок доблести

Языки пламени разрывают темноту, заливают узкий коридор оранжевым, солнечным, живым. Командор смотрит на пламя, и оно пляшет отражениями в ее глазах. Узкое, по-эльфийски чуть вытянутое к подбородку лицо сейчас не выглядит ни юным, ни наивным — это командор крестового похода, не больше и не меньше. Самое скучное существо во вселенной — разумеется, после драгоценной кузины. Как они умудрились не подружиться?.. Но нет — уголок губ Мерисиэль чуть изгибает ухмылка, и ее лицо резко меняется. Черствая холодная сосредоточенность рушится этим простым движением, рассыпается неловкой иллюзией, показывая ее истинную натуру. Мерисиэль отличается от Голфри всем: методами, логикой и даже отношением к тем, кто ее окружает. Она… и правда другая. Абсолютно. Дейран подавляет вздох, хмыкает и отводит взгляд. Пламя впереди бушует ярко, разрывается пятнами гари, но почти не дымит — предосторожности были излишни. За спинами отряда выход на Дрезенскую улицу, если бы что-то пошло не так — они бы моментально оказались снаружи, целые и невредимые. Но все прошло как по маслу; огонь, пробушевав меньше минуты, затухает так же быстро, как и разгорелся. В коридоре стало значительно светлее — факельные стойки поблизости от сработавшей ловушки теперь, вопреки логике, горят целиком. Из чего демоны их делают?.. Не важно. Должно быть, Дейран на самом деле не хочет этого знать. На полу осталось что-то темное, что Дейран изначально принял за пятно копоти. Но пятна не возвышаются над полом на добрую половину человеческого роста. Это что-то живое; Ланн, присвистнув, бросается вперед, следом за ним — конечно же, командор. Уже, не разобравшись, шепчет целительное заклинание, складывает пальцы в пасс исцеления. А что, если это демон?.. Конечно же, ее это не волнует. А Голфри бы залила коридор еще одной порцией огня. На всякий случай — чтобы бока неожиданно появившегося на пустом месте существа перестали дробно вздыматься. — Что это? — Сиила оказывается возле существа почти одновременно с неразлучной парочкой. — Оно живое? — Живое, — соглашается Ланн. В его голосе ощущается удивление. — И странное. — Не видела таких существ раньше, — бормочет Мерисиэль, пуская по черной от гари коже существа волны целительной магии. Существо издает непонятный звук, похожий болезненный звериный скулеж. — Откуда оно здесь взялось? Монгрел опускается на колени, зачем-то гладит шею существа — оно отзывается, открывая некрупный глаз на огромной, увенчанной костяным гребнем, башке. И, кажется, немного успокаивается; руки Ланна начинают дрожать, он панически стряхивает с кожи существа гарь, обнажая зеленоватую чешую. — Братец твой? — подает голос Камелия. — Буквально одно лицо. Ланн не отвечает. Дейран тянется целительной магией к существу вслед за командором — не бросать же ее одну? Вектор силы с целительного на атакующий можно поменять в любой момент… Существо поднимается — Дейран и командор едва успевают отскочить в сторону, чтобы не быть прижатыми к полу тяжелыми, похожими на толстые зеленые сваи, короткими лапами. Больше всего оно похоже на ящерицу, только огромную, неповоротливую и с особенно уродливой гребнистой башкой. Оно оборачивается к Ланну, едва не сбив его с ног мясистым хвостом, издает негромкий урчащий звук и… позволяет погладить свою огромную жутковатую голову. — Ланн, что это?.. — повторяет Мерисиэль, но существо вдруг уменьшается, оборачивается темным дымом и сжимается во что-то небольшое. Что-то, что мигом оказывается в руках Ланна. — Висмут, — бормочет монгрел, вертя в руках странноватую зеленую статуэтку. — Его, вероятно, зовут Висмут, на нем так написано. — О, какой интересный экземпляр! — Дейран вздрагивает и шарахается в сторону, пропуская мимо себя нечто рыжее и очень довольное. — Мальчик-монгрел, дай мне его! — Ненио?.. Разве ты… — Не мешай, последовательница, — строго заявляет кицуне, продолжая тянуть загребущие ручонки к монгрельской собственности. — Мальчик сейчас отдаст мне… — Не отдам, — отзывается Ланн. — Ты вообще должна быть… — Может, мы потом это обсудим? — вмешивается Сиила. — Там город в огне, осада, и мы… — Они и без нас справятся, — вмешивается Камелия. — А вот как кицуне нашла нас в тайном проходе… — Подопытный помог, — отзывается Ненио. — Тут же ворота открываются, а мне очень нужно в цитадель! — Во имя науки? Или придумала оправдание получше? — все-таки вставляет реплику Дейран. Происходящее попахивает фарсом. Неведома зверушка превращается в каменную фигурку, неизвестно откуда взявшаяся кицуне требует ее себе, ссылаясь на подопытного, в компании командора путешествует суккуба… Закрадываются мысли, что все это настолько абсурдно, что наблюдать за событиями из первых рядов было бы даже весело. Если бы Дейран сам не являлся частью представления, конечно. Дискуссии не суждено было закончиться ничем конкретным: из боковой комнатки в конце коридора наконец-то показываются враги — тройка бабау и десяток культистов. Интересно, чем они там занимались?.. один из врагов торопливо защелкивает нагрудник, второй поправляет табард, надетый обратной стороной и потому абсолютно белый. Закрадываются мысли о чем-то, чем в дозоре заниматься не положено… — Я же говорил, гости! А вы — крысы, крысы, — один из бабау сплевывает, поднимая перед собой глефу. — Покончим с ними и продолжим! *** Судя по лицам сопровождающих бабау смертных, в продолжении они не были заинтересованы, что бы там ни скрывалось под этим простым словом. Глаза одного из культистов, гнома, заметались между командорским отрядом и краснокожими господами, и когда последние ринулись в бой малыш неуверенно шагнул назад. Его товарищи зачастили заклинаниями, один из них с отчаянным воплем полетел в сторону Сиилы и едва не напоролся на глефу одного из демонов; резко шагнул в сторону, оступился и едва не упал. Убивать недотепу было жалко — Ланн сглотнул, прежде чем отпустить стрелу. И даже зажмурился на короткое мгновение, одним слухом оценив собственное попадание. Убивать было проще, пока цели не разговаривали и не вели себя как живые люди. Хвостатая магичка залепетала что-то совсем рядом, и воздух накалился от пульсирующей огнем силы готового сорваться с ее пальцев заклинания; испуганный гном пискнул и вжался в стену за своей спиной, широко распахнутыми глазами глядя, как шар пламени несется к одному из его товарищей. Новенький? Недавно с культистами?.. Почему его так жалко? Битва заревела заклинаниями, в узком коридоре стало светлее, чем в самый солнечный из летних дней детства, но свет этот был иным. Опасным, смертоносным — зеленоватым от негативной энергии и алым от крови, золотым от плетения Дейрана и огненно-алым от огня. Бешеный хохот Иламина раздался со стороны каморки, откуда вылетели враги; Ланн отпустил очередную стрелу, позволив ей избавить алхимика от необходимости сражаться с одним из бабау. Краснокожий демон, визжа от боли, бросился к лучнику, но тут же получил тяжелым щитом Сиилы по уродливой морде. Еще одна стрела — точно в глазницу, с мерзким, хлюпающим звуком, четко различимым даже в грохоте боя. Сиила обрушивает на шею умирающего монстра удар сияющего зачарованного меча, отсекая голову от туловища; Ланн оборачивается, чтобы прервать заклинание одного из культистов, но его опережает Арушалай. Стрелы суккубы разят без промаха, и в этот раз не случается исключения. Культист хрипит, тянется к пронзенной шее, бешено вращает глазами — Ланн отводит взгляд, напоминая себе, что они враги. Не люди, не голарионцы больше… Ри выкрикивает какое-то заклинание, направляя целительную энергию к Дейрану — пока Сиила разбиралась с бабау, один из культистов умудрился ранить замешкавшегося оракула. Ланн стреляет, и снова — он запрещает себе видеть кровь, запрещает думать о том, скольких убил за это время, с трудом возвращая способность мыслить ясно и по делу. Враги падают один за другим — в очередной раз культисты не озаботились дать отряду хотя бы одного лекаря. А казалось бы, что может быть проще и логичнее?.. — Хорошая драка, — Иламин сплевывает кровь и улыбается, отпихивая от себя отсеченную Сиилой демоническую башку. — Правда, детка? Камелия хмыкает и не отвечает. В глазах алхимика Ланну чудится нежность, которую никак нельзя испытывать к такой, как она. Он успокаивает себя — может, алхимику удастся сделать эту змею чуть добрее?.. — Чего уставился? — шипит «змея», перекидывая забрызганные кровью волосы на другое плечо. Нет. Вряд ли. Она неисправима. — А с этим что делать? — Сиила приближается к замершему у стены бледному юному гному. Бедолага трясется всем телом, выставляя перед собой крошечный, будто игрушечный кинжал. — Допросить, — Ри пожимает плечами. — А потом… — Не убивайте! — пищит гном, и сердце Ланна сжимается от жалости. Да что не так с этим культистом? Чем он лучше тех, кто в жутких позах лежит на каменном полу, залитом кровью? — …а потом передать Аневии. Пусть сама решает. — Не надо! Не надо меня передавать! — Гном хлюпает носом. — Живым не дамся! Не дамся! Ри вздрагивает от его срывающегося, слишком живого и голарионского голоса. По щекам малявки текут слезы, трясущиеся пальцы сжимают рукоять негодного оружия. Что-то с ним не так, что-то в нем не дает Ланну приладить очередную стрелу… и Ри, кажется, тоже чувствует это. — Тихо, парень… — Сиила убирает меч в ножны. — Как ты вообще тут оказался? — Пришел! Сам пришел! — гном хлюпает носом. — Как без дома остался, так и пришел! Вы не защитили, крестоносцы! Не спасли ни мамку, ни сестру! Не спасли!.. — И ты решил примкнуть к тем, кто убил их? — удивленно шепчет Арушалай. — Но почему, разве ты не хотел бы… отомстить?.. — Я жить хотел! Жить! Я… жить… — гном наконец-то падает на колени, кинжал со звоном выскальзывает из его рук. В коридоре стоит тишина — все ждут слова командора, но она молчит. И Ланн молчит вместе с ней, так же не в силах решить судьбу культиста — и также не в состоянии понять, чем он отличается от остальных убитых. — В нем нет зла, — заключает вдруг Сиила. — Он… он не… — Как это — нет? — Камелия, выходя из охватившего их оцепенения, бросается вперед с рапирой, но Сиила преграждает ей путь. — Он культист, разве не все культисты наши враги? Думаешь, он пощадил бы тебя, если бы был на твоем месте? Ри подходит к гному, но он пытается отползли в сторону, вжимается в стену. Приходится остановиться; Ланн приближается к ним, и гном, разглядев его при свете затухающего рядом факела, испуганно визжит снова и наконец-то лишается чувств. — Мальчик-монгрел, так когда ты отдашь мне астрального зверя? — подает голос Ненио, разрушая повисшую тишину.