Не место для бабочек III: Клинок доблести

— И что мы с ним делать будем? — Дейран подходит к Ри, кладет руку ей на плечо и командор вздрагивает от неожиданности. — Может, все-таки добьем? Ри качает головой — гном все еще без сознания, хоть и умудрился до сих пор не получить никаких ранений. Камелия косится на него с каким-то плотоядным интересом, теребит рукоять рапиры и невпопад кивает Иламину, что-то непрерывно бормочущему ей на ухо. Ланн занят Ненио, все еще выпрашивающей у него статуэтку неведомой зверушки. Остальные вместе с Ри смотрят на гнома, теряя драгоценное время. С одной стороны, культист есть культист. Камелия права — он бы наверняка не раздумывал, если бы мог убить кого-то из них быстро и безнаказанно. Такие, как этот гном, потеряли право на милосердие, поклонившись захватчикам родного мира, и Ри понимает это, всегда принимала правила этой войны. Культист — это культист, а не бывший булочник, лавочник, фермер… Это враг. Врагов нужно убивать. Но почему-то в этот раз нанести последний удар — или даже позволить его нанести — оказалось непосильной задачей. Гномы и без того всегда отчасти похожи на детей — маленькие круглые лица, пухлые щеки, крупные — явно крупнее человеческих — глаза… Гномов среди культистов Ри встречала не так много, и лица их обычно бывали скрыты забралами шлемов, спутанными патлами по-походному неухоженных волос, хотя бы искажены злобой… но этот мальчишка был совсем другим. В нем Ри не чувствовала ничего, кроме страха за свою жизнь. Он не поклонился демонам, но примкнул к ним — от безнадежности, от желания выжить любой ценой. Он говорил о сестре и матери, которых крестоносцы не спасли — должно быть, бедняга ощущал себя преданным, брошенным… Должно быть, ему было тяжело. — Ри, нам пора идти, — шепчет Сиила, опуская руку на другое плечо. — Давай просто передадим его Голфри, а после, в безопасности, примем решение… — Ты говоришь как паладин, — Дейран, хмыкнув, убирает руку. Плечу становится легко и почему-то холодно. — Как думаешь, что сделают твои доблестные сослуживцы, получив в свое распоряжение беззащитного живого культиста? — Возьмут под стражу, — уверенно отвечает Сиила. — И дождутся распоряжений командора по поводу… — Возьмут под стражу, хорошо, — Дейран хмыкает. — И как они в военных условиях будут его сторожить? — Ну… накинут кандалы, отправят в тыл, и… — Отправят в тыл, пожертвовав несколькими боевыми единицами ради сопровождения одного культиста? Или просто выгонят в пустоши в этих самых кандалах, обрекая на смерть от чьих-нибудь стрел, рогов или лап? — Королева не позволит… — Королева много чего может себе позволить, — рука Дейрана возвращается на левое плечо, и Ри почему-то становится легче. — Мы не можем отправить его к ним, Ри. Давай просто убьем, это будет милосерднее. — В нем нет зла, мы не должны его убивать, — упрямо повторяет Сиила. — Это война, Сиила. Он враг, — упрямо повторяет Дейран. Ри молчит и слушает, слушает… надеется, что кто-то примет за нее важное и сложное решение. Боится признаться себе, что снова оказалась слаба перед важным выбором, снова дрожат пальцы… сжимает их в кулаки и продолжает слушать. Гном сдавленно стонет, но, кажется, все же не приходит в себя. Даже не подозревает ведь, что прямо сейчас решается его судьба. — Он просто заблудший ребенок. Посмотри на него! Он же совсем дитя! — Кинжалом махать научился, броню культа нацепил — значит, не дитя, — упорно повторяет Дейран. — Командор, давай закончим этот фарс. Можешь потом похоронить его с почестями — спрячем тело так, чтобы никакая Голфри не добралась. Тебе станет легче? Не станет. Ри отчаянно хочется, чтобы лежащий перед ней ребенок все же нашел свой настоящий путь, а может, даже принес пользу походу. Но… Дейран все же в чем-то прав. Отдавать его под надзор Голфри еще более жестоко, чем лишить жизни быстро и почти безболезненно. Она снова косится в сторону Камелии и ловит ее взгляд. Глаза шаманки неприятно, жестоко блестят; она облизывает губы и чуть улыбается, плотнее сжимая рапиру, готовая в любой момент вытащить ее из ножен. — Ри, я могу убить его сама, — Камелия снова облизывает губы, взгляд мечется между командором и бессознательным пленником. — Вы можете идти и не наблюдать за его… кончиной. Я просто быстренько перережу ему горло, он даже проснуться не успеет. — Ками, послушай! — громко шипит Иламин и что-то снова бормочет ей на ухо. — Мы могли бы взять его с собой, — негромко шепчет Арушалай. — Показать ему, что добро тоже может быть… сильным. Прячет взгляд, будто не имеет права говорить вместе со всеми. Ри задумывается — а в словах суккубы тоже есть свой смысл! Но безопасно ли держать за своей спиной мальчишку, почти сошедшего с ума от ужаса перед демонами? Не бросится ли он на своих «спасителей» сразу, как только увидит кого-то из бывших господ?.. — Если бы вы спросили меня, последовательница, я бы посоветовала использовать пленника на благое дело. Например, я могла бы пустить его на реактивы или даже призвать с помощью его крови… — Поэтому мы тебя и не спрашиваем, — огрызается Ланн. — Мы никого не будем пускать на реактивы, кицуне. Никого. Включая моего… астрального зверя. — Но он ведь даже не твой! Ты не привязывал его душу к этой штуке! Это ритуал, требующий… Ри теряет смысл слов магички и снова смотрит на гнома. В ее голове зреет дурацкий, почти невозможный план. — Как много демонов знают об этом месте? — спрашивает она у Арушалай. Суккуба неуверенно пожимает плечами. — Мы можем спрятать его здесь, а потом забрать, когда все закончится? — Он видел тебя в лицо, Ри, — рука Дейрана скользит по ее плечу, чуть сжимает локоть. — Мы не можем позволить демонам знать, что зашли так далеко. — Они и не узнают, — Ри освобождается от его хватки, отстраняется и от Сиилы, все еще державшей ее за плечо. Опускается на колени перед гномом, проводит рукой по премилым русым кудряшкам. — Он не расскажет и дождется нас здесь. — С чего ты взяла?! — Дейран бросается к ней, но больше не касается. — Он враг. Не всех можно спасти, Ри! Признайся, тебе просто нравится коллекционировать сирых и убогих вокруг себя? Монгрел, двинутая кицуне, безумный алхимик, одумавшаяся суккуба… — …печально известный граф-богохульник… — невинно вставляет Камелия. — И подстилка богатого старика, — ядовито отзывается Дейран. — Ты не можешь спасти всех, на этот раз риск слишком велик! — Я в него верю, — отзывается Ри. — Его можно спасти, Дейран. Я должна попытаться. *** Гном приходит в себя, стоит облить водой из фляги его шекастую мордашку. Таких Арушалай когда-то считала аппетитными — юный, совсем беззащитный, скованный страхом, щекотными искрами мерцающим в широко распахнутых огромных глазах. — В-вы… убьете меня, да? — шепчет он. Взгляд пленника мечется между ними, но каждый раз возвращается к сестре-во-снах. Мерисиэль улыбается мягко, нежно — и Арушалай снова слышит знакомую мелодию. Должно быть, командор — потомок азат… совсем не простая дезнитка, совсем не просто эльфийка. Смертные бывают лживы, они мечутся в сомнениях, терзаются ими и поступают не лучше демонов. Только Мерисиэль кажется действительно другой. Лучшей. Сердце в груди трепещет, на глаза наворачиваются слезы — заслужила ли Арушалай милосердие этого существа, имеет ли право на этот шанс?.. Но шанс ей дали, вручили, как величайший дар, заставили поверить, что даже для суккубы все может измениться. Дезна — и теперь Мерисиэль. Сама Арушалай кажется себе подобной этому маленькому гному, крошке-голарионцу, в поисках добра обратившегося ко злу. — Мы тебя не убьем, — спокойно произносит Мерисиэль. — Никто тебя не тронет больше, слышишь? Ни демоны, ни крестоносцы. Я ведь могу попросить тебя о небольшом одолжении? Гном сглатывает и не отвечает. Мерисиэль треплет его по макушке и продолжает мягко улыбаться. Арушалай видит бабочек — сначала ярко-лиловую, потом бледно-зеленую и сияюще-розовую. Они срываются с плеч Мерисиэль и растворяются в тяжелом воздухе каменной комнаты раньше, чем кто-либо успевает их заметить. — Ты дождешься нас здесь. Спрячешься очень хорошо, так, чтобы никто не смог тебя найти. Мы вернемся, как только победим, и тогда… — Вы запрете меня в тюрьме. Запрете и будете пытать! Но я ничего не знаю, ничего! — Гном всхлипывает, но затихает, когда командор снова касается его волос. — Никто тебя не запрет, — ее голос спокоен и тих, но каждое слово отдается в голове Арушалай ярко и ясно. — Я помогу тебе начать новую жизнь. Крестоносцы не могли успеть везде, и мне жаль твоих родных. Но сейчас мы пришли, мы сможем… — Командор! — Мерисиэль вздрагивает. Гном продолжает, всхлипнув. — Говорят, она жестокая и убивает, не раздумывая! У нее в услужении Тирабейд, ее вообще все боятся! И тут еще Голфри, сама королева! Она не позволит вам… — Мы им не скажем, — Мерисиэль таинственно сверкает глазами. — Пообещай нас дождаться, и я никому не позволю тебя обидеть. Арушалай улыбается, будто бы ее снова спасли только что, прямо сейчас. Она оглядывает нечаянных спутников уже смелее, чем раньше — команда и правда подобралась необычная. Может, с ними ей и правда удастся послужить добру так, как того требует ее сердце?