Любить, чтобы убить

Алек открыл глаза. Веки были слишком тяжёлыми, а вокруг всё плыло. Голова гудела. В ушах звенело, рядом раздавался какой-то противный пикающий звук. Парень понял, что он совершенно не чувствует своё тело. Он снова погрузился в темноту, улавливая сквозь остальной шум чужой незнакомый голос: — Александр, пожалуйста, вернись ко мне. Лайтвуду не хотелось возвращаться, он не знал почему, но это казалось слишком сложно и неправильно. Алек не понимал, сколько прошло времени до того, когда он попытался высвободиться из оков беспамятства вновь. Глаза открылись намного легче, только вокруг было чересчур светло. А на фоне всего этого света мелькало только одно тёмное пятно, которое впоследствии оказалось чьим-то лицом. Алек проморгался, пытаясь сесть, что не увенчалось успехом. Он был очень благодарен, когда ему поднесли к губам стакан с водой и дали немного смочить пересохшее горло. — Что случилось? — Александр заметил два узких раскосых подведённых глаза, уставившихся на него с волнением и переживаниями. — Ты не помнишь? — азиат прикоснулся к его плечам, пытаясь обнять, но Лайтвуд инстинктивно его оттолкнул. Он ненавидел, когда его трогали чужие люди, да вообще люди. — Нет. — ответил Алек, — Кто Вы? Он прямо почувствовал, как этими словами сделал больно своему собеседнику. Тот вздрогнул, а его и без того красные глаза налились влагой. — Я… — парень замялся, боясь реакции только что вышедшего из комы Алека, но потом всё-таки решился, — Я твой муж, Александр, — он вновь потянулся к Лайтвуду, но вовремя отдёрнул руку. — Как многого ты не помнишь, любимый? Этот человек говорил слишком ласково и нежно, и Алеку стало плохо из-за того, что он забыл такую столь важную часть себя. — Прости, пожалуйста, я не могу припомнить практически ничего. Последнее, что я помню — это время, когда мне было лет семь, когда я пошёл в школу, а потом какие-то обрывки. А сколько мне сейчас? И почему я здесь? — Александр тяжело вздохнул, осознавая, что он находится в очень плачевном состоянии. А ещё ему во что бы то ни стало хотелось успокоить любимого им мужчину, которому он только что причинил боль. Поэтому Лайтвуд сам потянулся к его запястью, обхватывая его и чувствуя — как это прикасаться к своему забытому мужу. — Тебе двадцать два, Александр, ты студент четвёртого курса. И позавчера была годовщина нашей свадьбы — уже год. Я Магнус Бейн — твой муж. Мы пошли с тобой в ресторан, а на обратном пути случился несчастный случай, ты вступился за меня, когда на нас напали какие-то уличные хулиганы, и ты сильно ударился головой. Мне так жаль. — вкрадчиво объяснил Бейн, переплетая их пальцы и поднося ладонь своего супруга к губам. — Я люблю тебя, Александр, это единственное, что ты должен знать, и если нам даже придётся начинать всё сначала, я готов пройти этот путь вместе с тобой. Ради тебя всё что угодно. Магнус сглотнул, прогоняя непрошенные слёзы, но красные глаза превосходно его выдавали, и Лайтвуду во что бы то ни стало хотелось заменить их улыбкой. Он напряг мозг, но вспомнить ничего не получалось, с чем он совсем не хотел мириться. Это было ужасно, Алек чувствовал себя монстром, разрушающим чужое счастье, забирающим у кого-то беззаботную заслуженную жизнь. — Мне жаль, — Александр внимательно посмотрел на Бейна, он поднял свою вторую руку и положил на лицо мужчины, — Мне очень жаль, что всё так получилось, но я постараюсь вспомнить. Прости. Это был настоящий Лайтвуд — чисто его характер, он часто винил себя во всём, даже от него независящем, и обещал всё исправить, а главное — делал это. — Тебе не за что простить прощения, любимый, мы со всем справимся, — Магнус немного нагнулся вперёд, желая обнять или поцеловать мужа, но только это было делать нельзя, он боялся напугать Алека своим напором. Дальнейший их разговор прервала резко распахнувшаяся дверь, и в неё влетели родственники Александра. Как ни странно, парень помнил свою семью: младшую сестру Иззи, только в его мозгу она была ещё совсем малышкой, а сейчас перед ним стояла взрослая девушка; приёмного брата Джейса, по которому Лайтвуд сох в самом детстве, теперь же кажется всё его внимание занимал только Магнус; помнил Алек и родителей, с которыми у него были не слишком хорошие отношения ещё и в детстве, а теперь и подавно. Это Алек понял, когда мать и отец немного помялись в дверях и Мариза ледяным голосом спросила: — Как ты себя чувствуешь, сын? — это было сделано скорее для проформы, а не потому что она волновалась, ей было плевать, и Александр знал, после какого момента их отношения усугубились. Мариза и Роберт были консерваторами, расистами и гомофобами. Лайтвуд удивился, откуда знает столько сложных слов. — Нормально, — поспешил закруглить этот неприятный разговор парень и приготовился к крепким объятиям Иззи и Джейса, которые последовали незамедлительно. — Господи, Алек, мы так переживали, — затараторила девушка, — Как ты себя чувствуешь? Помнишь что случилось? Брат предпочёл не нагружать Александра вопросами. Тот пока что во все глаза рассматривал повзрослевших родственников. Изабель преобразилась в настоящую красавицу, очень взрослую и женственную, длинное платье эффектно подчёркивало её фигуру. Джейс же стал типичным парнем, за чьё сердце сражаются девушки, единственной его отличительной чертой являлись глаза: необычные, разноцветные, но Алек сразу же посмотрел в карие глаза своего супруга, и выбор лучших был очевиден. Лайтвуд не хотел расстраивать брата с сестрой и заставлять их волноваться, поэтому об амнезии решил умолчать. Родителей тем временем с порога уже и след простыл. — Изабель, всё хорошо, только я не помню, что произошло, — Лайтвуд решил перенести обсуждение всех проблем на попозже, обычно он так не делал, но в данный момент ему было слишком тяжело. — Из, моему мужу нужен хороший сон, отдых и полный покой, так что давай не нагружать его вопросами, — помог ему Магнус, на подсознательном уровне чувствуя, что Александр нуждается в нём. — Хорошо, поправляйся, — девушка ещё раз обняла его и, пообещав навещать, отправилась по своим делам. — Держись, бро, — Джейс сжал кулаки, выходя из платы, обозначая этим своеобразный знак поддержки. — Спасибо, — ослабевшим голосом крикнул им вдогонку Александр. Магнус тоже оставил его в одиночестве, чтобы тот мог подумать над проблемами и систематизировать новую информацию. Бейн решил пока что не навязываться и ни в коем случае не давить. Тем не менее он как можно быстрее добился перевоза Алека домой, чтобы он сам мог за ним ухаживать. Врачи разрешили это практически сразу, и уже на следующий день Лайтвуд встал на ноги и с поддержкой своего мужа дошёл до квартиры. К счастью, никаких серьёзных травм у Александра не было, обошлось даже без сотрясения, только голова теперь болела и резко реагировала на любые внешние раздражители. Магнус крепко обнимал его всю дорогу, и Алек, чувствуя поддержку, шёл более уверенно. На улице было прохладно и пахло сыростью. Лайтвуд любил такой воздух, любил дожди, пасмурную погоду, осень. И дело было не в её живописности, наоборот, он смотрел совсем на другую сторону — грязь, слякоть, холодный ветер, который только и поджидает того, чтобы послужить причиной болезни. Такая погода ассоциировалась у него с детством, которое Лайтвуд ещё хорошо помнил, в памяти всплывали и какие-то обрывки из давней жизни. Как он плетётся с портфелем через лес, целенаправленно маршируя по лужам, замечая своё отражение. Именно в тот день он подрался с одноклассником и решил прогуляться, чтобы остудить нервы и подготовиться к выговору родителей. Раньше они жили в маленькой уютном германском городке, теперь, Александр понял, что они переехали. Вокруг был шумный мегаполис с миллионом снующих вокруг людей, тысячей мчащихся машин и высокими, уходящими в небо зданиями. По каким-то вывескам Александр понял, что они в Нью-Йорке. Он бы никогда не выбрал этот город для проживания, для Алека всё это было слишком шумно, но Магнусу, похоже, нравилась подобная атмосфера. Лайтвуд заметил, какими горящими глазами он смотрел на все эти толпы людей, яркие здания с витринами и другие особенности этого места, но этот взгляд не мог, конечно же, сравниться с тем, как Магнус смотрел на него. Сколько в нём было любви, нежности, заботы и переживаний. Руки Бейна чувствовались на пояснице слишком правильно, Александр понимал, что этот человек подходит ему идеально даже по этому простому жесту, и он ужасно хотел разъяснить всё с мужем и попросить того реально начать всё с начала, чтобы знать его на все сто процентов и не ощущать себя в этих отношениях пленником ситуации. — Расслабься, дорогой, — прошептал Магнус ему на ухо, нащупывая напряжённую спину Лайтвуда. Они сидели в такси, и водитель как-то криво на них поглядывал. Александру хотелось быстрее выйти отсюда и уже попасть домой. Алек не мог так просто не волноваться, как попросил его Бейн. — Для меня это всё слишком, — парню хотелось забиться в угол, подальше от чужих взглядов и любимых глаз, которые он не помнил, что видел, несколько последних лет. — Понимаю, любовь моя, не переживай, — азиат прижался к нему сильнее, и Лайтвуду стало намного лучше. — Сейчас приедем, ты отправишься в нашу спальню, а я пока что перееду в гостевую, чтобы тебя не смущать, хорошо? Алек покачал головой совсем не утвердительно. — А может я посплю в гостевой? — предложил Александр. — Исключено, тебе нужен полный покой, а это ты можешь получить только на нашей большой двухместной кровати, — Бейн улыбнулся, видимо, вспоминая о чём-то хорошем, чем они занимались в прошлом. Он казался чересчур спокойным, возможно, так на него действовала гора обезболивающего. — Мне немного не по себе, слишком здесь шумно, и всё мельтешит, — признался Александр и Бейн поднёс руку к его глазам, осторожно кладя на них. — Не смотри, этот город может пугать своей жизнью, — азиат снова наклонился к самому его уху, — Единственная проблема заключается в том, чем больше ты ограничиваешь одни органы чувств, тем продуктивнее у тебя начинают работать другие. Бейн провёл ладонью по лицу мужа, ловя на себе злой взгляд таксиста. Но ему было плевать, в приоритете стоял Александр, который ужасно стеснялся всех таких ситуаций. С горем пополам они добрались до дома. Лайтвуд с интересом разглядывал высокое кирпичное здание. Поднявшись на седьмой этаж, они прошли по коридору до дверей, ведущей в квартиру. Александр тяжело вздохнул и шагнул за порог новой жизни, открывая для себя чудесный мир уставленного со вкусом и немного с шиком помещения. — Ммммм, — Александр не знал, как выразить эмоции словами. Поэтому он просто промычал, а Магнус ответил. — Добро пожаловать домой, дорогой, — он хотел было поцеловать Александра, но вовремя одёрнул себя. Они должны были или надеяться на чудо, что Лайтвуд вспомнит, чего Бейну очень не хотелось, или начинать их историю писать заново. Заново знакомиться, создавать воспоминания. Заново признаваться в любви, совершать первый поцелуй, первую страстную ночь. Алек пытался вести себя как можно более скромно и тихо, он и так уже доставил Магнусу проблем. — Располагайся, котёнок. Я могу показать тебе, где наша… твоя комната, — азиат провёл Александра к двери из тёмного дерева, — А сам я, пожалуй, пойду приготовлю нам ужин. Ты не против? Лайтвуд кивнул, открывая дверь и попадая в мир сдержанности и небольшого количества украшений. Комната была в тёмных тонах, большая кровать посередине покрывалась мягким одеялом, стеллаж был забит всякими вещами Бейна, потому что Лайтвуд был на сто процентов уверен, что он никогда не собирал виниловые пластинки и всякие причудливые статуэтки. Александр уселся на край кровати, вытягивая уставшие ноги. Всё тело ломило, а поэтому парень решил лечь, ведь никто его за это не осудил бы, наоборот, в его состоянии сейчас это было лучшее, что он мог сделать. Магнус пришёл через пять минут: поправил подушку, накрыл одеялом, помог лечь Александру поудобнее, за что он был премного благодарен. Час спустя Бейн хотел принести ужин, но застал Алека совсем спящим, тот кутался в одеяло и тревожно сводил брови к переносице. Соблазн быть рядом казался слишком великим, Магнус мечтал залезть на кровать, крепко обнять своего мужа и засыпать спокойно, но у судьбы были другие планы, а Лайтвуд блуждал по уголкам сознания, пытаясь восстановить воспоминания. Он знал, что впереди его ждёт ещё множество сложных моментов, но с такой поддержкой как Бейн Алек был уверен, что всё преодолеет.