Волк и два ворона

      Заходя в кабинет по просьбе Марго, Олег никак не ожидал увидеть перепуганного Серёжу, вокруг которого крутилась пара врачей, поспешивших удалиться, как только на горизонте показался Волков, и лежащий на полу автомат с газировкой.       — Что случилось? – все спокойствие Олега в миг испарилось. Он практически одним прыжком оказался около Серёжи и сел напротив него.       — Я автомат с газировкой себе на ногу уронил, – ответил он с плохо скрываемым смущением, не решаясь оторвать глаз от пола. Страх и зарождающуюся панику Олега тут же вытеснил ступор. Его мозг за минуту успел представить несуществующий бой, в ходе которого пострадал Разумовский, и был готов, в случае необходимости, бежать наказывать обидчиков его воронёнка. Однако этот краткий ответ сбивал Олега с толку. Он в упор не понимал, как подобное могло произойти, но Серёжа, видимо почувствовав его замешательство, поспешил обрисовать ситуацию поподробнее. — Честно говоря, я сам не до конца понял, как это произошло, – сбивчиво начал он свой эмоциональный рассказ, активно жестикулируя. — Я просто хотел достать баночку колы, но автомат решил мне ее не отдавать. Тогда я попытался его немного наклонить. У меня почти получилось! Правда, в какой-то момент все пошло не по плану и ... ну вот, – он указал на свою перебинтованную правую ногу. — Есть подозрения на перелом. Нужно сделать рентген, чтобы это подтвердить.       — Давай-ка обойдёмся без подтверждений, – обречённо вздохнул Олег. — Поехали лучше в травмпункт – убедимся, что перелома нет, – он целует колено Разумовского, медленно встаёт и аккуратно подхватывает Серёжу на руки, чтобы не беспокоить лишний раз его ногу (читать как "чтобы на законных основаниях прижимать его к себе, не беспокоясь о том, что их могут заметить").       Однако сегодня надеждам Олега не суждено было сбыться. К сожалению, перелом подтвердился, и теперь Серёжа вынужден выполнять строгие рекомендации врача под чутким контролем Волкова.       Уже ближе к закату, в положенное ему время, объявился Птица. Ему крайне не понравилось подобное положение дел, поэтому он решил загонять Олега, заставляя выполнять все его прихоти, разумно посчитав, что раз страдает он, значит должны страдать все. Успокоился Птица только в первом часу ночи. Олег после тяжёлого дня хотел было лечь спать, но ему это не давало сделать одеяло, не понятно каким образом сумевшее превратиться в некое подобие огромного птичьего гнезда. В центре этой сложной конструкции на удивление спокойно лежал Птица и рассуждал о чем-то своём, задумчиво глядя в потолок. Как и ожидалось, надолго его спокойствия не хватило.       — Волчик, – Олег промычал что-то себе под нос, продолжая бороться с одеялом. Птица, не увидев нужной ему реакции, продолжил уже более раздражённо. – Да брось ты эту тряпку! Иди сюда, – он похлопал рядом с собой, и Олег нехотя оторвался от своего занятия, переводя взгляд на развалившегося "в гнезде" Птицу. – Если тебе так жизненно необходимо спать под одеялом, то спешу тебе сообщить, что его функции могу выполнять Я! — на это заявление Волкову было нечем ответить, поэтому он послушно лёг рядом с Птицей. Его схватили в тиски объятий. Пернатый немного поворочался и, найдя самое удобное положение на груди Олега, принялся жаловаться на вселенскую несправедливость, на свою беспомощность, проклиная все на чем свет стоит. Не закончив свою гневную тираду, он замолчал посреди предложения.       — Ты чего? – обеспокоено спросил Олег, чуть приподнимая голову, чтобы увидеть лицо лежащего на нем парня. Птица ещё секунду помолчал с каким-то смущенным выражением лица, после чего тихо прошептал себе под нос: "люблю тебя".       — Я тебя тоже, – с нежностью отвечает Олег.       — Что? – сейчас на Олега смотрит недоумевающий Серёжа, который явно не был готов к тому, что его так резко вытолкнут обратно в реальный мир. — Что вы без меня обсуждали? – Олег широко улыбнулся и поцеловал его в лоб.       — То как сильно я вас люблю, – Серёжа от этих слов залился краской и уткнулся носом Олегу между шеей и плечом.              — И мы тебя тоже, – тихо пролепетал он.       Птица же в это время просто пытался не задохнуться от переизбытка собственных чувств.