День настанет вновь

Наступили дни лихие, Наступили дни седые, Заслонили тучи солнце, И не скоро будет свет. (Галина Рылеева)

Темнота. Пляшущие круги под сомкнутыми веками. Боль. Иногда нестерпимая, иногда пульсирующая где-то под макушкой. Боль, переходящая в тошноту. Жажда. Кислый привкус на языке. Сухие песчинки, скребущие по горлу. Беспамятство, безвременье, ледяные камни под мокрой щекой, невозможность пошевелиться. «Это – смерть? Великие Валар, она представлялась мне менее паршивой…» Кто-то стиснул плечи, встряхнул, опрокинул… Нет, наоборот, поднял, заставляя держать тело прямо. «Как же тошнит… Теней в Мандосе всегда так чудовищно укачивает?..» - Открой глаза, Финдекано. И не смей притворяться. Зал. Каменный, гулкий. Ночь за узкими окнами. Расплывающееся лицо прямо перед носом. Черные глаза, поджатые в ниточку губы. «Это ведь не Намо. Кто-то другой. Как же его…» Пощечина, разгоняющая боль и тошноту. Лицо стало четче. - Мы никогда не были представлены, Финдекано. Но, полагаю, ты слышал обо мне. Шершавый язык мазнул по нёбу, губы разомкнулись не сразу, рот наполнился привкусом пыли и крови. - Саурон. «Значит, я не в Мандосе, а в… Скверно. Лучше уж смерть». - Наше знакомство будет очень долгим, но вряд ли приятным для тебя. «Кто бы сомневался…» - Моринготто так боится снова встретиться с нолдораном, что прислал подручного? Саурон посмотрел куда-то поверх его головы. - Начинайте, он достаточно оправился. За волосы резко дернули, боль вонзилась в череп раскаленными спицами, вызвав невольный стон. По виску мазнула сталь, раздался странный треск, голове стало непривычно легко, а на пол у коленей упали пропитанные кровью косы в золотых лентах. - Мы только познакомились, Саурон, а ты уже оказываешь мне услугу, избавляя от необходимости вычесывать колтуны. Впрочем, не надейся, угождая, твоей присяги я не приму. - Язык тебе тоже отрежут, рано или поздно, - буднично известил Саурон. – Так что упражняйся в остроумии, пока можешь. Вдруг ты даже сумеешь заслужить от меня пощечину. Он замер, явно ожидая ответа, а когда понял, что пленник будет молчать, сжал кулаки и вышел прочь. *** Рана на голове постепенно заживала – это Финдекано понимал по тому, что запястья под кандалами и вывернутые суставы день ото дня чувствуются гораздо сильней, чем разбитый затылок. Впрочем, дней тут не было. Время не текло размеренно и ясно, а скакало рваными клочьями от пытки к забытью, и проследить его ход было почти невозможно. Разве что по все той же ране. «Допустим, в бою мне почти раскроили череп, - вяло размышлял Финдекано, когда его, полуживого от боли, бросали скованным по рукам и ногам в тесной каменной клетушке, а уснуть сразу не получалось. – Сейчас, наверное, рана успела затянуться корочкой или вовсе новой кожей. По крайней мере, кровь больше не течет. Получается, прошло не меньше месяца. А то и двух…» Саурон больше не являлся. Видимо, опасался не сдержаться и наградить пленника пощечиной, которую тот пренебрежительно не хотел заслуживать. «А может, просто выжидает, пока я паду духом. Мне действительно есть, от чего затосковать. Тем более, времени, как он сказал, полным-полно». Палачи сменялись, их было около дюжины, за раз пытали по трое-четверо, и постепенно Финдекано научился их различать. Когда с тобой никто не заговаривает, невольно занимаешь рассудок тем, что подмечаешь мелочи. Его будили ударами, тащили по темным коридорам в клетушку покрупней, подвешивали к крюку под потолок и выкручивали суставы. Иногда Финдекано помнил, как его оттаскивали обратно, но чаще приходил в себя уже один, лежа в привычной неудобной позе лицом в щербатые плиты пола. «Какое неуважение. Майтимо рассказывал, что Саурон часто пытал его лично, а к Моринготто вовсе водили несколько раз…» Пытка за пыткой, забытье без снов, вынужденная неподвижность, молчание. «Кажется, волосы стали длиннее. Эру, как долго я уже здесь? Чем кончилась битва? Даже не так: насколько плохо?..» Однажды, услышав за запертой дверью шаги палачей, вместо привычных досады и злости Финдекано ощутил нечто новое. А когда понял, что это страх, испугался еще сильнее. Страх окатил его, как мутная ледяная вода, зачерпнутая ковшом из бочки. Финдекано отметил, что невольно в самом деле начинает сдаваться. Подводило тело. Подводили мысли. Время начинало брать свое. Страх был сродни пощечине. После пытки, когда его снова заперли, Финдекано заставил себя впервые поднять голову и оглядеться. Низкий потолок. Холодные камни. Стены, стены… Места ровно столько, чтобы поместился, согнув ноги, один мужчина среднего роста. Не выпрямиться… Впрочем, для выпрямления здесь предусмотрена дыба. Финдекано перевел взгляд на себя. Босые ноги, все в синяках. Грязное тело в остатках каких-то тряпок. Железные наручи на запястьях и лодыжках, соединенные короткими цепями. Боль… «Нет». Пошевелиться. Хоть немного. Согнуть и разогнуть ладони. Покрутить шеей… Ох, не лучшая идея. Значит, пальцами на ногах. Болят плечи, спина, поясница… Но не голова. Голова почти зажила. Значит, надо думать. «Каковы планы Моринготто на мой счет? И знает ли кто-либо там, снаружи, если они еще живы, что я не погиб, а оказался в плену? Как бы я сам поступил на месте Врага? Потребовал бы за себя выкуп? Просто поддразнил их? А может, оставил в неведении, не подавая лишней надежды? Да, вероятнее всего. Проще тогда прислать Кирдану мою печальную голову в мешке с пометкой передать привет сыну. Но в этом случае им некого будет пытать и доводить до отчаяния. Значит, допустим, что меня считают погибшим, но при этом здесь у меня действительно слишком много времени. Меня никто не придет спасать, да и по нынешним временам это самоубийство. Значит, для меня это означает тот же Мандос, только дорога в него более извилистая, чем если бы меня просто разорвали на кусочки в бою. Стоит ли ускорить путь?» Финдекано еще раз осмотрелся, оценивающе. «Подавиться во время еды или захлебнуться во время питья? Но меня не кормят вовсе, а вода бывает только выплеснутая в лицо, когда я вишу. Наверное, спроси я про это у Саурона, он выдал бы что-то вроде «ты не умрешь тут до тех пор, пока на то не будет воля владыки». Скверно. Какие еще варианты? Расшибить голову о пол? Нет, вероятнее я просто потеряю сознание, а потом новая рана еще невесть сколько времени будет заживать. Перегрызть вены? Даже если я до них дотянусь, с кандалами это неудобно. И, возможно, мне успеют помешать. Удавиться цепью? Слишком короткая. Просто захотеть умереть и покинуть это тело, красиво хлопнув дверью? В глубине души мне постыдно сильно хочется жить». Он попытался перевернуться на спину, но вспышка боли заставила снова лечь неподвижно. «Значит, мне остается не сойти с ума. Всего-то, какая малость. Интересно, как это удалось Майтимо? Что он мне рассказывал?.. Инструкций не давал, это точно. Нам бы тогда и в голову не пришло…» …В этот раз сквозь мрак забытья ему привиделось лицо друга. Майтимо хмурился, правой рукой пытался наложить тетиву на лук, но та выскальзывала. Майтимо злился и вместо ругательств повторял слова Клятвы. «…Клятва. Его держала Клятва. Нерушимая, действующая до тех пор, пока стоит мир, а может и после его краха. На что подобное могу рассчитывать я? Хоть тоже теперь клянись… А если надежда? На смерть?.. Нет, на жизнь! Надежда, что я отсюда выберусь. Безумно? Клятва не мудрее, но сработала. В самом деле, если я не буду то болтаться под потолком, то лежать здесь, как тряпичная кукла, а сосредоточусь на продумывании плана побега, жить станет гораздо легче. Не получится раз, попробую другой, и буду пытаться снова и снова. И буду надеяться, что мне повезет. В конце концов, мне часто везло». *** Расчет оказался верен. Страх отступил и больше не являлся, сменившись лютой жаждой действовать. «Они не принимают меня всерьез, - думал Финдекано, когда его в очередной раз тащили в клетушку побольше, схватив за цепи рук и ног. – Поначалу, наверное, боялись, но я этого почти не помню. А теперь привыкли, что я молчалив и слаб. Но на один рывок в удобный момент меня еще должно хватить». Оставалось только понять, при каких обстоятельствах подобный рывок не пройдет впустую. «Я понятия не имею, куда мне бежать, - в полусне размышлял Финдекано, лежа в одиночестве лицом вниз. – Это совершенно точно замок Ангамандо, и он большой, очень большой, но я видел только два места в подземелье и еще тот зал, где познакомился с Сауроном, но не помню пути туда и оттуда. Здоров же я буду, если вырвусь от орков и заплутаю в подземелье. Майтимо говорил, тут много коридоров. А в том зале были окна… Это хорошо. Не весь Ангамандо – сплошное подземелье, а если где-то есть окно, то через него можно вылезти. Вряд ли кто-то покажет мне путь отсюда через дверь, а для первой попытки и план с окном сойдет. Скорее всего, я расшибусь или буду схвачен, но, по крайней мере, успею глотнуть свежего воздуха. Значит, решено, мне надо узнать дорогу до ближайшего окна. Если бы Саурон снова пожелал говорить со мной!.. Но пока он не спешит. Значит, придется этому поспособствовать». Следующим утром, когда за ним пришли (а визиты палачей он для себя решил считать за утро), Финдекано впервые за все время разомкнул губы и потребовал: - Эй, вы! Немедленно сообщите вашему господину, что я желаю говорить с ним! Ответом был молчаливый, но сильный удар под ребра. Финдекано закашлялся и повторил: - Я требую, чтобы меня отвели к Саурону! Один из орков сгреб его за волосы так сильно, что глаза полезли на лоб, и хрипловато проговорил, дыша смрадом в лицо: - Это господин будет решать, когда ему говорить с тобой. - Ты сильно пожалеешь, если до него не дойдут мои слова, - ответил Финдекано. В этот раз на дыбе было особенно больно. *** Шло время, а Саурон не давал о себе знать. Финдекано еще несколько раз повторял, что желает говорить с ним, но не получал ничего, кроме ударов и дополнительной боли. Уже выстроенный план рушился в самом начале. «В самом деле, - горько думалось Финдекано, - с чего я взял, что Саурон станет плясать под мою дудку? У него наверняка есть собственный план, и я в нем не имею права голоса». Пытка, забытье. Молчаливые орки. Все по кругу, снова и снова, тысячи, десятки тысяч раз. «Он ждет, когда я сломаюсь и стану покорнее. А я этого дожидаться не хочу». От неизвестности, бессилия и ожидания Финдекано начал видеть во сне бесконечные вариации встреч с Сауроном, побега, наказания за побег. Мелькали, манили окна, то распахиваясь по первому толчку, то заедая в петлях. Стекла то бились, то вытекали как вода, то обжигали каленым железом. Вот, снова клетушка побольше. Крюк под потолком, пока пустой. Ковшик в бочке мутной воды. Трое орков, исполняющих обычные обязанности. Один берет кнут, второй проверяет надежность крюка, ноги третьего маячат перед самым носом. Холодный пол под щекой. «Как я решился на Исход? Просто взял меч и вышел из дома в последний раз. А как пошел в земли Ангамандо? Собрался и – вперед, вперед ногами. Когда я ждал и медлил перед боем, когда столько сомневался? Но что я могу теперь? Пожалуй, есть одно. Затея идиотская, можно сказать, по-семейному, но если существует в мире средство, способное привлечь Саурона, то вот оно. Так, чего я жду? Прямо сейчас!» Вдохнуть воздуха глубже, чтобы дошел до низа живота. Приподняться, расправить плечи, наплевав на боль. Раскрыть рот пошире и вынуть из себя ноты песни. Громче, ярче! Так, чтобы звезды заплясали по углам! «У Финдарато это получалось лучше…» Орки отпрянули к противоположной стене. А может, их отнесло волной голоса. Финдекано привстал на колено, снова взял дыхание и выдал еще несколько сильных, протяжных нот. - …Со-олнце взойдет!.. И новый день настанет!.. Мучители выглядели смертельно напуганными, и это придавало сил. «Да уж, гонять орков мои вокальные возможности как раз подходят. Но продержусь я так минут пять. От силы десять». Новое дыхание, новая волна песни. Финдарато говорил, что неважно, какие слова поешь, важно вкладывать в них себя. И Финдекано пел сейчас свою безумную надежду. Десяти минут не понадобилось. Уже на пятом дыхании в клетушку ворвался Саурон, и Финдекано мог бы побиться об заклад, что всю дорогу тот несся сломя голову, и лишь перед дверью придал себе величественный вид. Саурон, в отличие от орков, словно не заметил песни. Он глянул на пленника в упор и веско произнес одно-единственное слово. - Замолчи. Легкие сдавило, песня оборвалась на выдохе, Финдекано не удержал равновесие и снова рухнул на пол, силясь протолкнуть воздух через окаменевшее горло. Саурон подошел и перевернул его на спину носком сапога. - Какой неожиданный пассаж, Финдекано. Тебе до такой степени не терпелось со мной поговорить, что ты решил спеть об этом? «Какой отвратительный план… Вот он, Саурон. Явился сюда. Ни к каким окнам он меня не потащит». - Я хочу высказать недовольство гостеприимством твоего владыки, - выдавил из себя Финдекано. - Надо же, - протянул Саурон, не спеша убирать сапог с его груди. – Я слушаю. - Прошло столько времени, а он до сих пор не дал мне возможности себя поприветствовать. Я в неловком положении. Выходит, будто я нарочно невежлив. «Надеюсь, Моринготто он в эту клетушку не притащит…» - Что ты можешь ему сказать? – Саурон скривился в усмешке. – Пару-тройку проклятий на квенья? Владыка успел изучить тонкости нолдорского этикета в обществе твоего кузена и не видит смысла опять тратить на это время. - Клянусь, что не произнесу ни одного бранного, невежливого или оскорбительного слова, - сказал Финдекано, глядя ему в глаза. - А это даже интересно, - Саурон прищурился, отступая на шаг. – Вдруг нолдор наконец-то научились воспитывать своих королей. Что ж, будь по-твоему. Эй, взять его и за мной! Да хватит трястись, он больше не сможет петь. «Что ж, - думал Финдекано, пока его тащили за Сауроном прочь из подземелья. – Все равно пение для побега не годится. Во-первых, слышно на весь Ангамандо, а во-вторых, выматывает, как семь часов мечного боя. Только бы сейчас не отключиться, иначе опять не увижу дороги, и все впустую…» Они миновали коридор, поднялись вверх по лестнице и свернули на галерею, украшенную стройным рядом витражных окон. Финдекано почувствовал, что вознагражден. Совсем близко, витражи некрепкие, вон, одно стеклышко выбито. Роскошный шанс. «Я действительно везучий». За галереей последовала еще одна лестница, несколько залов, каждый новый изысканней следующего, и затем Саурон остановился перед высокими дверями, обитыми черненым металлом. - У Владыки мало времени, поэтому цени оказанную тебе честь. - Для него это будет не меньшей честью, - светски проговорил Финдекано Саурону в спину, представляя, как того перекосило. Ничто так не бесит окружающих, как чужая уверенность в собственном превосходстве. За дверями был огромный зал в полумраке, черный трон и высокая фигура на нем. В зубчатой короне ярко горели два сильмарилла. Орки остались позади, отступили в почтении. Саурон перехватил пленника за шиворот, и подвел к трону. Финдекано посмотрел на Врага. В последний раз они виделись в Валиноре, и с тех пор Моринготто разительно изменился. Лицо состарилось, будто перекосилось. Мгновение спустя Финдекано понял, что самые глубокие и неправильные морщины - это шрамы от орлиных когтей. Глаза все так же сияли, но теперь их свет вызывал неприязнь. Когда Моринготто открыл рот, его голос звучал надломленно, скрипуче. - Как же ты собираешься меня приветствовать, Финдекано Нолофинвион? Финдекано выпрямился и плюнул на подножие трона. Без единого слова. Когти Саурона впились в загривок. Сильнее чужой заносчивости может выбесить только ощущение впустую потраченного времени. - Накажи его на свое усмотрение, - негромко велел Моринготто. - Будет исполнено, - прошелестел Саурон в ответ. *** Широкий ошейник был настолько тесен, что даже дышать получалось с трудом, не говоря о пении. Саурон пообещал, что ошейник станет еще теснее, если Финдекано опять вздумает выкинуть нечто подобное. Сам же Финдекано нащупал на ошейнике заклепанный разъем и решил, что это тоже можно считать везением, потому что после побега сбить заклепку будет проще, чем перепиливать цельный обод. Он запретил себе думать о том, что побег невозможен. После песни, встречи с Моринготто и особенно последовавшего наказания Финдекано долго приходил в себя. Потом, еще дольше, следил за настроениями своих палачей. Орки явно разделились на два лагеря. Часть из них, включая свидетелей песни, постоянно ждала от пленника подвоха и была начеку. Другая часть имела то ли меньше ума, то ли больше доверия к Саурону, который заверил, что новых выходок не будет. Финдекано решил бежать, когда с ним будут палачи из второго лагеря. Беда была в том, что они постоянно перемешивались между собой, и на двоих беспечных орков могли приходиться двое настороже. Ожидание снова начинало изматывать. Порой Финдекано казалось, что Саурон догадался о его замысле и нарочно смешивает орков безо всякой системы, чтобы поиздеваться. «Сколько времени я уже здесь? Волосы начинают лезть в глаза. Наверное, не меньше года. Интересно, когда они отрастут сильнее, их торжественно отрежут вновь? Как Майтимо выдержал здесь столько, даже на Клятве, не могу представить…» Однажды по пути в клетушку побольше Финдекано внезапно осознал, что среди палачей нет ни одного настороженного. Дыхание перехватило, резко закружилась голова. Он понял, что, несмотря на все время ожидания, не готов. «Но когда иначе? Либо сейчас, либо спустя еще год, если вообще доживу». Крюк, кнут, бочка с водой. Одно и то же, бег по замкнутому кругу, из раза в раз до бесконечности. «Я бы давно отчаялся, если бы не надежда. А сейчас будет больно и трудно, но в кои-то веки не скучно». Финдекано продумывал это тысячи раз. Выждать, пока вывернут руки. Притворно потерять сознание, пока время пытки не истекло. Тогда его снимут с крюка, вправят суставы и окатят водой. И вот в этот момент… «Как же больно! Всякий раз словно первый. Надо расслабиться, обмякнуть, иначе ничего не выйдет. Надо… Нет, рано. Вот сейчас...» Уронить голову, повиснуть без движения. Шаги – один орк близко, второй у двери, третий сидит на лавке рядом с бочкой. Хлопок по щеке. «Не двигаться!» Движение крюка, удар об пол. Хруст суставов и боль, от которой сознание едва не уплыло по-настоящему. Не шевелиться. Слушать, обратиться в слух. Шаги. Один орк по-прежнему у двери, второй пошел класть на место кнут, третий подходит с ковшом, полным воды. Сейчас он наклонится. Сейчас… Сейчас! Финдекано резко дернулся вперед, ударяя лбом орку в переносицу. Рухнуло тело, расплескалась вода, покатился по полу ковш. Орк у двери подался вперед, хватая молоток на короткой толстой ручке, орк с кнутом обернулся. Финдекано перехватил цепи поудобнее и бросился на того, что с молотком. Удар, удар, поворот, молоток саданул по ребрам, перед глазами почернело. Сзади плечи стиснули, горло попытались передавить рукояткой кнута. «Вот идиот, что ты там сдавишь сильнее ошейника…» Финдекано забрыкался, вырываясь от обоих орков, дерясь так яростно, как никогда в жизни. В какой-то счастливый момент молоток оказался у него в руке. Удар, удар, еще удар! И добить… «Теперь цепи. На все нет времени, значит, только ноги. Хороший молоток. Наверное, им тут кости дробят…» Как во сне: вывалиться из клетушки, бегом по коридору, потом вверх по лестнице, потом свернуть. Галерея! Окно! Молотком его! И цепью! Краем глаза Финдекано увидел, как на галерею выбегают орки. Но он уже был на подоконнике. Холодный ветер взъерошил волосы, унес вниз капельки крови. Финдекано глянул, куда ему предстоит спрыгивать, и мысленно выругался. Ему представлялось, что галерея по соседству с подвалами должна находиться на первом-втором этаже, но под окнами зияла самая настоящая пропасть с острыми пиками скал. Замок был высок, над галереей и по соседству с ней хватало окон и башен, но фундаментом служила горная гряда. «Зато свежим воздухом я действительно подышал…» Снаружи под окнами был узкий карниз, и Финдекано ступил на него, семеня подальше. Когда он отдалился от окна настолько, что начал приближаться к следующему, то замер. Из пролома в витраже уже выглядывали орки. Потом затрещал соседний витраж. С обеих сторон высунулись длинные палки с крючьями на конце, но их хватало только чтобы слегка коснуться беглеца, а не зацепить его. Судя по количеству голов в окнах, подобные развлечения тут были редкостью. Холодный полированный карниз скользил под босыми пятками. «Этот план не умнее предыдущего. Они либо выцепят меня своими силами, либо позовут Саурона. Либо я прямо сейчас наберусь духу и прыгну в Мандос. Валараукар, вот теперь это уже обидно! Но, быть может, наши любимые и правда ждут нас в Чертогах, и я снова увижусь с...» На карниз выбрался орк, обвязанный веревкой. Встретился взглядом с беглецом и поманил пальцем. Финдекано бросил в него молоток. Орк увернулся, но потерял равновесие и повис над пропастью, брыкаясь. Его подтянули, позволяя снова зацепиться. - Валар, - прошептал Финдекано, решаясь. – Спасибо, что помогали мне всю жизнь. И когда я предстану перед вами через пару минут… мне стыднее всего будет за Альквалондэ. Последний вздох. Толчок. Падение. И – страшный, внезапный рывок вверх. В первый миг Финдекано подумалось, что Саурон все же успел найти способ его поймать, и теперь даже смерть стала недосягаемой роскошью. Но потом он понял, что его держат поперек туловища орлиные лапы. Вокруг засвистели стрелы, под лопатку ударила резкая боль. Орел сделал крутой вираж и стремительно набрал высоту, оставляя Ангамандо позади. *** Когда Финдекано летал на орле впервые, он удобно сидел на его шее, сразу перед вздымающимися крыльями, а еще у него был плащ, на двоих с Майтимо, которым можно было закрыться от встречного ветра. Теперь же поток воздуха и высота оглушили, и поначалу он чувствовал себя не чудом спасшимся от смерти квендо, а ошалелой мышью, которую несут в гнездо голодным птенцам и вообще вот-вот уронят. Но орел держал его надежно и очень бережно, и спустя какое-то время Финдекано достаточно пришел в себя, чтобы оглядеться по сторонам. Был вечер, последние алые искорки догорали на небе. Они летели над горами, и облачные шапки лежали на белых снежных пиках. Потом показалась круглая долина и бело-золотой город в центре нее. Финдекано понял, что они летят туда. «Гондолин… еда, теплая ванна, мягкая постель, целители, Турьо в истерике… Что может быть лучше. Но вражьи земли слишком близко, а я был довольно ценным пленником. Моринготто не может перехватить орла, но в силах за ним проследить. Хорошую же услугу я окажу ему в этом случае...» - Нет-нет-нет! – закричал Финдекано, надеясь, что чуткая птица разберет хоть что-нибудь. – Не туда! Нельзя! Куда угодно, но не туда! Он закашлялся, ошейник не давал вдохнуть. Голос пропал, во второй раз изо рта вырвался лишь тихий хрип. Но орел услышал с первого раза. Развернулся по ветру и полетел прочь. *** Они летели всю ночь. Несколько раз Финдекано скатывался в забытье, но тихий клекот возвращал его к жизни. Внизу тянулись горы. Безжизненные, бесприютные. Ближе к утру Финдекано показалось, что они пролетают над Химрингом, но орел не стал снижаться. Значит, это была игра воображения. Или в Химринге больше не осталось того, кто может помочь. Эта мысль вцепилась в сердце ядовитыми когтями. До сих пор Финдекано не давал себе размышлять, сколькие из его родичей живы. По крайней мере, теперь он точно знал, что Гондолин выстоял. А если они летят куда-то еще, то надежда остается. Навстречу им взбиралась ввысь ладья Ариэн, и Финдекано вспоминал свою песню. День настанет вновь, и вот он, этот день. Начинается прямо сейчас. Значит, война не проиграна, значит, еще можно все изменить. Валар снова оказались удивительно милосердны к нему. В том месте, где под горами раскинулись леса, наряженные в золотеющую листву, орел стал кружить, спускаясь все ниже, и, наконец, спикировал у берега небольшого озера, разжимая лапы. Финдекано неловко ступил на землю, споткнулся и упал. Лодыжку прострелило мерзкой знакомой болью. «Отлично, - подумал Финдекано, лежа на теплом ковре опавших листьев. – Увечья в плену: выкрученные плечи, мясо вместо кожи под кандалами, отрезанные волосы, пара дюжин свежих шрамов. Увечья после побега: вновь ушибленная голова, сломанные ребра, порезанные витражом руки, стрела под лопаткой, а теперь еще и вывихнутая лодыжка. И откуда это странное чувство, что останься я в Ангамандо, то прямо сейчас был бы целее?..» Он приподнялся и подполз к воде, с наслаждением погружая туда голову. Рядом, величественно вытянув шею, пил орел. Утолив жажду, Финдекано некоторое время лежал без движения, наблюдая за своим спасителем. - Спасибо тебе, - прошептал он. – Я бы поклонился до самой земли, но пока могу лишь сказать об этом. Орел осторожно коснулся его щеки теплым клювом, отошел в сторону, взмахнул крыльями и исчез в поднебесье, слившись с рассветными лучами. «Да уж, это не Гондолин, - размышлял Финдекано. – Лес, озеро, горы вдалеке. Кто тут живет? Лаиквенди? Или это просто единственное безопасное место в Белерианде, помимо Гондолина? В любом случае, еда, горячая ванна, мягкая постель и целители остались в моем воображении, и надо что-то делать самому». Он потянулся к стреле и невольно застонал от боли. «Лучше ее пока не трогать, иначе кровью истеку. Все равно нечем нормально перевязать. Лодыжку тоже я сейчас не вправлю, не хватит сил. Значит, надо просто встать и куда-нибудь пойти. Просто. Ну да, что может быть проще». Он огляделся в поисках опоры и подполз к нависшему над озером вязу. «Сейчас я совершу великий подвиг: дотянусь вон до той ветки, отломаю ее и сделаю палку. Жаль, менестрели вряд ли воспоют это смелое деяние». Тянуться к ветке тоже было больно. Вдобавок, далеко. Финдекано попытался привстать на цыпочки и едва не упал. В паре дюжин шагов рос вяз поудобнее, где хорошие ветки начинались сразу от земли. Но до него сперва надо было доползти. Оглядываясь, Финдекано случайно посмотрел на опушку леса у спуска к озеру и замер. Там стояли существа в бурых плащах под цвет листвы и наблюдали за ним. Финдекано рассмотрел мечи и луки. Орки? Люди? Квенди? Враги или друзья? «Если это квенди, то я спасен. Хотя, они могут принять меня за тварь Моринготто и пристрелить. А если они враги, то точно пристрелят. В любом случае, мне уже точно не надо делать палку и куда-то идти». И от этой мысли ему стало так легко, что сознание опять поплыло, а рассудок точно обрел орлиные крылья и улетел куда-то далеко-далеко в темноту. *** Финдекано лежал, укутанный в теплое толстое одеяло. Спину дергало, во рту ощущался привкус травяного настоя. Дышать было легко - значит, ошейника больше нет. Прохладный ветер касался щек, шевелил волосы. Рядом шелестела озерная вода. - Нет, я не думаю, что это опасно, - говорил на квенья рядом чей-то спокойный голос. – Если орел Манвэ был здесь не просто так, а принес его, то… - Но мы не можем знать наверняка, - возражал второй голос, более нервный. – А вот лорду точно не понравится, когда мы притащим в лагерь невесть кого. - Если мы оставим его здесь, раненого, беспомощного, будет еще хуже. Давай подождем, пока очнется, и расспросим. Ему тепло и хватает воздуха, значит, это должно скоро произойти. Финдекано рассудил, что если поблизости есть лагерь лорда, чьи подданные говорят на квенья, это в любом случае отличная новость. А эти двое как-нибудь договорятся без его участия. Моменты, когда в жизни усталого нолдорана внезапно появляется теплое одеяло, слишком ценны, чтобы тратить их на болтовню. С этими мыслями Финдекано уснул, так и не открыв глаз. *** Тьма. Ожидание. Часы без движения в тесной клетушке. Молчаливые палачи. Боль и мука. Изо дня в день, из года в год, без надежды, без шанса на спасение… - Тшш… Ты в безопасности. Прохладная рука на горячем, пульсирующем лбу. Запах осени и чистой постели. Финдекано открыл глаза. Было темно, из окошка под низким потолком струился серебристый лунный свет. Кажется, комната очень маленькая. Над ним склонился квендо, лицо которого казалось знакомым. - Ты меня понимаешь? – это было сказано на квенья. - Да, - шепнул Финдекано. Голос звучал хрипло и слабо. - Как ты себя чувствуешь? - Лучше, чем было… - Ты сбежал из Ангамандо? Самоубийственная выходка с пением, драка, молоток, бег по лестнице, скользкий карниз, шаг в пропасть, крепкая орлиная хватка… - Да… да. Кажется, это так называется, - Финдекано все вглядывался в лицо квендо, пытаясь вспомнить его имя. Голова болела, и это сильно осложняло дело. Квендо тоже внимательно смотрел на него, чуть поглаживая по лбу. И от этих невесомых движений становилось легче. - Ты хочешь есть? Нет, не так: когда ты ел в последний раз? - Сейчас осень… - пробормотал Финдекано. - Шестое октября. - …Значит, в последний раз я ел либо четыре месяца назад, либо чуть больше года. Скорее всего, второе. Словом, перед битвой. - Ты был пленен в битве Бессчетных Слез? От этого названия все заледенело внутри, к горлу подступил комок. Значит, дело кончилось очень плохо… - Да. Если ты имеешь в виду ту попытку взять Ангамандо. - Ты ничего не знаешь о том, что было после? – уточнил квендо, а получив кивок в ответ, тихо вздохнул. – Главное, сейчас ты здесь, а если постараешься не уснуть в ближайшие пару минут, я принесу тебе поесть. - О, ради этого я не усну все десять минут, - пообещал Финдекано, все еще борясь со своей памятью. …Он помнил, как Майтимо ел в первые разы – такой же прозрачный бульон, по несколько ложек. И так же целителю приходилось его кормить. Наверное, Финдекано мог бы держать ложку сам, но еда пробудила воспоминания, и он не хотел тратить силы, отвлекаясь от них. Вот целитель кормит Майтимо с ложки, потом рассказывает, что… - …Для начала достаточно. Чуть позже смогу дать тебе еще. А потом другой целитель, из лагеря Первого Дома, приезжает к ним с того берега Митрима и расспрашивает, как лучше ему лечить выздоравливающего короля. Этот квендо – он ведь целитель. Это же… Финдекано посмотрел на него поверх пустой чаши и проговорил: - Спасибо, Алкалоссэ. Тот вздрогнул так явно, что оставшаяся в чаше ложка звякнула. - Мы знакомы? - Немного. Мы познакомились в тот день, когда ты приехал в наш лагерь за советом о лорде Нельяфинвэ, а тебя не хотели пускать, и мне пришлось вмешаться. Алкалоссэ выглядел остолбенелым. Некоторое время он вглядывался Финдекано в лицо широко распахнутыми глазами, потом поднялся и проговорил: - Я сейчас вернусь. Постарайся… постарайтесь не засыпать еще немного, хорошо? - Хорошо, - пообещал Финдекано, хотя после еды бодрствовать стало гораздо сложней. Целитель отсутствовал довольно долго, и обещание было почти нарушено, когда дверь открылась, и в комнату ворвался заспанный полуодетый Тьелкормо с мечом наизготовку. - Финдекано? – хрипло вопросил он. После орков, Саурона и Моринготто даже Тьелкормо, с которым они едва ладили с самого детства, выглядел таким знакомым и родным, что вместо опасений Финдекано окончательно успокоился. - На твоем месте я взял бы не меч, а свечу. Я и так выгляжу плачевно, а в темноте и правда можно принять за темную тварь, которую ты надеялся здесь победить. Вошел Алкалоссэ со свечой, и они оба оказались у постели. - Язвит по-нолдорански, - проворчал Тьелкормо, пристально рассматривая кандидата в кузены. - Где остальные? – с мольбой спросил Финдекано. – Что с ними? - Вы единственный из дома Финвэ, кто был… убит тогда, - проговорил Алкалоссэ. - Молчи, - велел Тьелкормо. – Я еще ничего не решил. Ты, называющий себя моим кузеном, чем можешь это доказать? Но слова целителя сняли такой камень с сердца, что грозность Тьелкормо показалась почти смешной, а сон накатил пушистым меховым покрывалом. - Не знаю, - блаженно шепнул Финдекано. – Темная тварь на моем месте точно придумала бы что-нибудь, а у меня ужасно болит голова. - И все-таки? – Тьелкормо наклонился ближе. – Ты выглядишь слишком спокойным для квендо, побывавшего в плену. - Ну, ведь я уже не там. Самое время успокоиться. - А откуда тебе самому знать, что я не морок и не часть вражеской интриги? - Тьелко, - почти с нежностью проговорил Финдекано, - таких бесцеремонных и настырных параноиков, как ты, нет даже среди темных тварей. - А вдруг я не поверю тебе и отрублю голову? - Если я к тому времени усну, то можешь не будить. - Нолофинвионы! - сердито бросил Тьелкормо. – И проклятые темные твари, прикидывающиеся ими! Эй, не спи! Если ты Финдекано, то что я сказал тебе в тысяча триста шестидесятом году Эпохи Древ, когда мы возвращались с охоты? Финдекано с усилием приоткрыл глаза. - Ты издеваешься? Я вообще не помню, чтобы мы охотились вместе. - Ладно, допустим… Допустим, ответ правильный. Финьо, а что ты мне ответил, когда… Эй? Эй! Алкалоссэ, разбуди его немедленно! - Мой лорд, бесполезно. Он не проснулся, даже когда ему вправляли лодыжку и вырезали стрелу. - Позови меня, когда проснется. И постарайся залезть к нему в голову. А если будет увиливать, докладывай мне. - А когда вы планируете послать весть лорду Нельяфинвэ? - Не раньше, чем удостоверюсь, что перед нами действительно Финдекано. И что он не умрет. Хватит с Майтимо и одного раза…