Последний феникс государства Сянь Лэ

— Не нашли, Градоначальник Хуа! — Что такое? Опять? — Хуа Чэн не то что бы гневался, но определенно неизвестному воришке удалось его в очередной раз удивить. Что само по себе было неслыханным! Чтобы в Доме Блаженства, принадлежащем Градоначальнику Хуа и его супругу, средь бела дня, вот так, на ровном месте то и дело исчезали бесследно вещи, да ещё не абы какие, а личные, самого Градоначальника! И чтобы никто из слуг, вездесущих демонов, похитителя и в глаза не увидел ни разу! — А вещи Его Высочества на месте? — взволнованно интересовался Хуа Чэн у дрожащих, как осенние листья, демонов-прислужников. Но те в ответ лишь разводили руками, или что у них там было вместо рук. Определенно, это было уже не смешно! Нет, Хуа Чэн не был сквалыгой и в голову не брал, какой стоимости были те вещи, которых он уже успел не досчитаться за один только этот месяц, что они с Его Высочеством провели здесь, вернувшись из свадебного уединения в храме Пуцзи. Но! Небеса побери! Это были его вещи! Некоторые — даже самолично им выдуманные. Да, Его превосходительство Градоначальник Хуа был первым модником мира демонов, и чего там греха таить — даже многие небожители тайком перенимали неожиданные стильные решения нарядов скандального князя Демонов, так что каждый визит в наспех отстроенную Небесную столицу супруга трижды вознесшегося божества немедленно становился знаковым событием в культурной жизни Небес, на которое небожители спешили взглянуть хоть одним глазком и судачили после с такой страстью, обсуждая каждую шпильку в волосах Демона, и каждую пуговичку на его карманах, и каждую бусинку в его побрякушках, что Линвэнь бывала вынуждена даже закрывать доступ особо болтливым в общую духовную сеть, избегая её перегрузки и разрушения. Словом, Хуа Чэну эти таинственные исчезновения не нравились, и в то же время было во всем этом безумии нечто, что щекотало нервы князя Демонов даже каким-то странно-приятным образом, раздразнивая его охотничьи инстинкты. В конце концов, это кто же тут такой дерзкий вдруг нашелся, чтоб таскать носильные вещи Хуа Чэна прямо из-под его носа? Какому безумцу могло прийти такое в голову? Конечно, если бы Его Высочество принц хоть раз пожаловался, что не может найти своего платья, или, Небо упаси, нижних одежд, неуловимому воришке пришёл бы незамедлительный абзац. Никто кроме князя Демонов не смел прикасаться к личным вещам Его Высочества. Ну а за себя Хуа Чэн пока готов был потерпеть. Пока. Хуа Чэн ломал голову над этой загадкой всё то время, что он не был занят заботами о своём обожаемом супруге. То есть, не очень часто Хуа Чэну приходилось всерьёз обдумывать, куда снова запропастились его шёлковые нижние штаны, которые князь мимоходом сбросил перед купанием, или его же чуть влажный после долгой прогулки хлопковый тельник. Потому что супруг занимал мысли Хуа Чэна почти непрерывно. И тревожили князя неожиданные перемены в поведении мужа куда сильнее, чем какие-то там исчезнувшие подштанники. Супруг князя Демонов, божество верхнего мира и вправду в последнее время знатно чудил. Пока супруги наслаждались своим медовым месяцем в монастыре Пуцзи, Се Лянь вроде бы вёл себя как обычно. Очень заботился о муже, готовил ему свою фирменную и совершенно кошмарную похлёбку Тысячелетнего мира и согласия, и каждое утро зачесывал Хуа Чэну на голове невообразимо кривой хвост. Хуа Чэн блаженствовал. И даже наел на селяневых кулинарных издевательствах небольшое пузцо. Чтоб супругу было зримо очевидно — его труды даром не пропадали. Се Лянь радовался как дитя. Собирал цветы, чтоб хуачэновым бабочкам было на чем сидеть, подметал двор и полы в храме и был счастлив как ещё никогда. И конечно, супруги делили на двоих необыкновенно счастливые ночи, когда целовались и шептались обо всяких любовных благоглупостях до самого рассвета, любуясь друг другом и дотрагиваясь трепещущими пальцами то до любимого лица, то до не менее любимых плеч. Зато стоило принцу сделать шаг за порог теперь уже собственных покоев в Доме Блаженства, как Его Высочество вдруг внезапно осознал и осмыслил нечто такое, из-за чего Хуа Чэн, а вместе с ним весь Призрачный город, потеряли сон и покой. Его Высочество сделался вдруг до крайности щепетилен, мнителен, тревожен, заботлив и… скрытен. Частенько лил слёзы, не объясняя бледневшему супругу ничего. Совался по всем углам и закоулкам Дома Блаженства, и доискаться, что же Его Высочество потерял, было невозможно. Отказывался есть еду, которую с удовольствием уплетал ещё накануне вечером, и наоборот, вдруг требовал со слезами на прекрасных очах таких изысков, которые ещё не на каждой уважающей себя помойке можно было отыскать. Потом сам же плакал навзрыд от осознания собственной эгоистичной жестокости, когда посланные за требуемым демоны-слуги возвращались ни с чем… Потом и вовсе начал прятаться подолгу от супруга в своих покоях и всего красноречия Хуа Чэна, которым он однажды шутя сразил тридцать три небожителя, не хватало, чтобы выманить его оттуда. И сам же потом проливал обильные слезы, осознавая, как тревожили супруга такие выкрутасы принца. А что самое ужасное, и сам Се Лянь ничего не мог понять из того, что с ним творилось. Ему ужасно жаль было спавшего с лица князя Демонов, но нечто внутри требовало от принца всё новых и новых чудачеств… Лучшие лекари, каких только смог найти и заманить к себе Хуа Чэн, только руками разводили. Его Высочество был совершенно здоров физически. Как и полагалось двадцатилетнему юноше. Никто не знал, что делать и чем тут помочь. Пока наконец однажды Его Высочество не попался на горяченьком. Купались супруги всегда раздельно и Хуа Чэн, как ни хотелось, ни разу не посмел тревожить супруга, пока тот принимал ванну, если было необходимо им свидеться в купальне, то Хуа Чэн предупреждал заранее и тогда принц выливал в купальную чашу молоко ослицы и принимал супруга, сидя по плечи в молочной воде. И сам Хуа Чэн всегда предупреждал заранее, если занимал купальни, чтоб не представилось ненароком девственным очам Его Высочества какого-нибудь непристойного вида. Но в свете последних событий, Хуа Чэну пришлось отлучиться из Призрачного города надолго в чаянии отыскать наконец специалиста по душевным заболеваниям венценосных особ, а кудесников такой специальности, само собой, в Поднебесной было не так уж и много. Словом, поездка выдалась долгой и нервной. Хуа Чэн соскучился невероятно и тревожился невообразимо, не успел ли его ненаглядный супруг натворить ещё чего-нибудь за время его отсутствия. Князь Демонов буквально с порога ринулся к купальным комнатам, стаскивая на ходу пропыленные и пропахшие по́том одежды, бросив всё прямо возле купальной чаши, чтобы поскорее смыть дорожную грязь и предстать перед Его Высочеством в наилучшем виде. С шумом полилась вода, демон торопливо встал под живительные струи, распустил волосы и устало закрыл глаз, как вдруг до его слуха донёсся тихий звон Эмина, брошенного вместе с остальными вещами прямо на мраморный пол. Хуа Чэн замер. Эмин был очень эмоциональным оружием, но никогда не подавал голоса, не пел, чтобы не выдать врагу, где находится его хозяин. И так было всегда. Лишь для одного человека в этом мире Эмин делал исключение. Он всегда начинал звенеть, если рядом был Его Высочество! Супруг услышал, что купальни заняты, и всё равно явился? Сердце Хуа Чэна сделало чувствительный толчок, а по спине, несмотря на теплые струи воды, льющиеся по ней, пробежал холодок. Что, если прямо сейчас на него, совершенно обнаженного, смотрел Се Лянь? Мечтал ли Хуа Чэн о том, чтобы между ним и мужем была настоящая супружеская близость? Мечтал. Каждый день и каждую ночь и всякую минуту, когда взгляд его касался с нежностью и тщательно подавляемой страстью лица или тела супруга, чьи очертания Хуа Чэн как прирожденный скульптор прекрасно видел сквозь все слои одежд божества. Но считал это невозможным. Се Лянь хранил чистоту, следуя избранному пути совершенствования, и супруг ставил его решение куда выше собственных низменных потребностей. Демон хорошо знал свои границы. Или только думал, что знает… А что если… Если муж так соскучился по нему, что… Решил изменить свой путь совершенствования? А их брак сделать самым что ни на есть настоящим?! Хуа Чэн чуть-чуть скосил глаз. Если и вправду Его Высочество вошёл к нему в купальню и теперь наблюдал… Однако никого в купальне не оказалось. Хуа Чэн, справившись со своим бешено бьющимся сердцем, покинул наконец купальную чашу, промокнул тело и волосы чистой тканью и пошарил в куче сброшенных вещей, ища накидки, в которой мог бы добраться до своих покоев, чтобы переодеться. Каково же сделалось удивление демона, когда оказалось, что и накидка, и рубашка, и даже нижние штаны его пропали! Таинственный похититель унес из купален богатую добычу! Остались только верхние штаны, сапоги, пара наручей, да сиротливо лежавший поверх Эмин. Хуа Чэн, яростно ругаясь, натянул прямо на влажное тело штаны, обул сапоги и схватил Эмин. Вор в Доме Блаженства! Мало ли что могло прийти в голову этому безумцу сделать с Его Высочеством! Мокрые следы вели из купален к покоям принца! Перед взором Хуа Чэна все заволокло красным туманом! От страха за жизнь супруга он не подумал и постучаться! Распахнул ударом ноги двери и ворвался к Се Ляню, будто выскочив только что прямиком из жерла горы Тунлу! — Ой! — Его Высочество, застигнутый врасплох с ворохом демоновой одежды в руках, как подкошенный, рухнул на постель. А Хуа Чэн разинул рот! Постель Его Высочества… Она... Превратилась… Хуа Чэн даже поначалу затруднился подобрать слово… Постель принца была превращена как будто в огромное гнездо! Тщательно и аккуратно, точно прутик к прутику, были подогнаны… Хуа Чэн всмотрелся, не веря своим глазам. Все вещи, пропавшие у Градоначальника за этот тревожный месяц, были тут! Подобранные по цветам, по ткани, они были тщательно и искусно сплетены причудливой вязью, образуя уютный полукокон — как раз Его Высочеству улечься. — Ваше Высочество… — потрясённо прошептал Хуа Чэн. — Что это? На Се Ляня жалко было смотреть! Принц с пылающими щеками и огромными глазами, полными слёз, не смел даже шевельнуться и только губы его, трясущиеся и несмелые, жалобно шептали: — Нет… Нет… Это не я… Се Лянь ничего не брал… Этот принц не виноват… Хуа Чэн осторожно опустился на колени, подобрался поближе к трясущимся принцевым коленям, взял в руки заледеневшие ладони мужа. — Ваше Высочество! Вы нездоровы? Вы устали? Зачем вам все эти вещи? Они же ношеные! Такое совсем не годится для ваших покоев… Се Лянь взглянул на него, привлеченный теплом голоса супруга, и вырвал ладони, закрывая своё лицо. — Это не я! — завопил он в отчаянии. — Ваше Высочество, — продолжил мягко настаивать Хуа Чэн. — Вас узнал Эмин, там, в купальнях. Ну же, не бойтесь! Этот демон сумеет помочь… Только скажите, что вас мучает? Но принц только рыдал и всхлипывал. И покидать свои покои, чтобы показаться лекарю, отказался. Мягко выворачиваясь из объятий демона, Его Высочество со стоном юркнул в импровизированное гнездо, всем своим видом демонстрируя, что никуда отсюда не двинется. Хуа Чэн велел поскорее позвать мудреца, которого отыскал-таки чуть ли не на дне морском, в покои принца. Мудрец, правда, оказался не лекарем, а звездочетом, но очень мудро не стал спорить с демоном на взводе и тем самым убедил Хуа Чэна в своей профпригодности практически сразу же. Шань Сяовэй сразу же понял, какого своеобычного пациента предстояло осмотреть, оценил и бледность лица принца, и обнажённый торс Хуа Чэна, и гигантское гнездо, в котором лежал всхлипывая Его Высочество. И принялся за дело. — Поздравляю Вас, Градоначальник Хуа! — поклонился звёздочет наконец князю Демонов после долгого и тщательного раскладывания и вычерчивания натальных карт принца и всей его царственной семьи до седьмого колена. — С чем же? — Хуа Чэн всячески пытался не выдавать, насколько его трясло от ожидания приговора. — Ваш супруг — Феникс! Тут звёздочет склонился ещё ниже. А Его Высочество наоборот, приподнялся, с изумлением вглядываясь в спокойное лицо Шань Сяовэя. — Не может быть… — прошептал он потрясённо. — Что такое — Феникс? — насторожился Хуа Чэн. От слов звездочета вдруг повеяло чем-то таким… знакомым, но давным-давно забытым. Шэнь Сяовэй подтвердил его мысли. — Фениксы — это совсем особенные существа… — начал свой рассказ звёздочет, — и о них мы знаем только из древних книг. Вот уже восемьсот лет под небесами не рождалось ни одного Феникса… Се Лянь ахнул. Хуа Чэн присел было к нему на постель, но Шэнь даже руками всплеснул в изумлении. — В гнездо Феникса нельзя проникать, не будучи приглашенным! Хуа Чэн с дрожью в коленях поднялся. — Сань Лан… — робко позвал супруга принц. — Иди сюда. Не чуя под собой ног, Хуа Чэн снова присел, чувствуя, что прямо сейчас совершается нечто очень важное между ним и Се Лянем. — Раз Феникс свил гнездо, — не теряя мудрого выражения лица, продолжил Сяовэй, — то значит, Его Высочество готов понести от Вас. — Что? — потрясённо шепнул Хуа Чэн. — Понести? От меня? Но Его Высочество мужчина… — Он Феникс, — ещё раз напомнил демону Сяовэй. — От Феникса рождаются великие боги… — вдруг тихо-тихо проговорил Се Лянь, словно бы в пустоту. — Совершенно верно, Ваше Высочество, — улыбнулся Шэнь Сяовэй. — Последним, кто был рождён от Феникса, был Владыка небес Цзюнь У… Се Лянь сдавленно застонал. — Что такое, гэгэ? — вскинулся Хуа Чэн. — Мэй Няньцин… — всхлипнул Се Лянь. — Это же он… Он посоветовал мне избрать путь воздержания… Но почему? Ведь уж он-то наверняка знал, кто я… И от моих царственных матушки с батюшкой скрыл правду! Хуа Чэн скрипнул клыками. — Цзюнь У… — проговорил он так, словно одно это имя объясняло всё. Се Лянь обречённо кивнул, соглашаясь. — Он опасался, что мой сын займёт его место… Звёздочет обеспокоенно шевельнулся. Он уже давно догадался, что перед ним божество. И только всё гадал, почему божественный Феникс свил себе гнездо в Призрачном городе и почему позвал в него князя Демонов. — Его Высочество говорит об избрании безбрачного пути совершенствования? Принц с громким вздохом кивнул. — Напрасная трата времени, — со сдержанной улыбкой проговорил мудрец. — Фениксу по праву рождения не страшны препятствия и запреты пути воздержания. Он рождается для любви и чувственных услад. И для рождения того, кто обретёт власть над землёй и Небесами. Хуа Чэн открыл рот, Се Лянь до боли сжал его ладонь. Потрясению его не было границ! — Я… мог не воздерживаться? — Можете, Ваше Высочество, можете не воздерживаться, — подтвердил звёздочет. — Вашим силам это не только не повредит, но и усилит их многократно! Хуа Чэн мысленно расчленил Цзюнь У и Мэй Няньцина на тысячу кусочков! — Но почему… — удивлённо заговорил Се Лянь, обводя руками странное сооружение, что он возвёл на своей постели. — Зачем я устроил вот это? — Это гнездо Феникса, Ваше Высочество, — подтвердил ещё раз Шэнь Сяовэй. — Вы будете сооружать это каждый раз, как будете готовы к весенним утехам с супругом и к зачатию. — Но… Мне восемьсот семнадцать лет и мне никогда не приходило в голову делать что-либо подобное… — продолжал недоумевать Се Лянь. — Смею предположить, — осторожно начал Шэнь Сяовэй, — что Его Высочество замужем совсем недавно. И семейную жизнь ведёт не дольше двух лун? Его Высочество и Хуа Чэн кивнули одновременно. Звёздочет понятливо поклонился. — Феникса пробуждает супружеская любовь, близкое общение с супругом… Даже простые житейские действия между Фениксом и его возлюбленным имеют сакральное значение. Хуа Чэн посмотрел на мужа. Се Лянь отчаянно алел ушами и щеками. — Я словно не владел собой, когда чувствовал запах мужа. Понимаете… Даже твои ношеные вещи, Сань Лан… Я брал их и не понимал, что со мной и зачем это делаю… — Всё в порядке, гэгэ, — прошептал утешающе Хуа Чэн. — Его Высочество всё делал правильно… Когда Се Лянь наконец задремал, приняв настойку из семян мака, Хуа Чэн вышел вслед за Шэнь Сяовэем. — Благодарю, — пробормотал Хуа Чэн. Многочисленные мешочки с золотом уже лежали в паланкине, которому Градоначальник дал указание доставить звездочета, куда пожелает. Шэнь Сяовэй погладил свою бороду. — Когда Градоначальнику Хуа понадобится рассчитать натальные карты для своего новорождённого сына, смею ли просить милости быть полезным? Хуа Чэн кивнул. Слов у него пока просто не было. — И последнее, да простит мне Собиратель цветов под кровавым дождём такую дерзость… Феникс Сянь Лэ начнёт свой любовный танец очень скоро… Господину следует быть готовым к… долгому периоду утех. Быть выносливым, деликатным и крайне внимательным к нуждам Его Высочества в этот период. Он сам в любовной страсти может забыть о себе… Хуа Чэн взглянул на звездочета, и тот умолк, поняв в тот же миг, что уж за это беспокоиться не приходилось. Шэнь Сяовэй отбыл, а Хуа Чэн вернулся в покои, где в своём гнезде почивал принц. И сердце демона звучало сейчас как гром, наконец-то оно оглушительно билось. Для его принца, обожаемого Его Высочества, последнего Феникса государства Сянь Лэ.