Black mist

За окном лучи утреннего солнца. Они скользят в комнату, лаская лицо омеги. Он невольно жмурится и переворачивается на другой бок, утыкаясь носом в подушку, и шумно вдыхает. Нос приятно щекочет запах хвои и свежести. Как же приятно просыпаться каждый день свободным, осознавать, что никто не властен над тобой (кроме одного очаровательного воина). – Родной, ты проснулся? – нежный шепот проникает в сознание, заставляя наконец открыть глаза. Над ним нависает самый лучший альфа на свете, который будит его так уже месяц, тридцать самых счастливых дней его жизни. Каждый раз, просыпаясь, Чимин думает, что готов бы был перетерпеть все страдания и пройти любые испытания, лишь бы видеть эти антрацитовые глаза, слышать этот низкий голос с хрипотцой и ощущать мягкие, нежные поглаживания по волосам каждое утро. – Доброе утро, Юнги, – произносить настоящее имя любимого человека, в сто раз лучше, чем раздавать приказы. – У нас сегодня много дел, так что вставай скорее. Альфа выпрямляется и резким движением сдергивает одеяло с младшего, под тонкий визг последнего. Омега нехотя поднимается и плетется на улицу к пруду, чтобы искупаться и освежиться. Старший по пятам следует за ним, потому что ужасно ревнив, и неизвестно, кто захочет прогуляться мимо ЕГО пруда в этот ранний час. Прохладный ветерок гуляет под легким платьем омеги, заставляя его ёжиться, а кожу покрываться мурашками. Оглядевшись по сторонам и не заметив никого, кроме своего альфы , он скидывает одежду и входит в воду. Не прекращая дрожать от прохлады воды, опускается по самые плечи и блаженно стонет. Юнги казалось бы уже должен был привыкнуть к таким купаниям, но все равно нервно дергается (и не только он). Он позорно отворачивается и опускает глаза в пол, стараясь думать о чем угодно, только не о полностью обнаженном Паке с его сладкими стонами, срывающимися с пухлых розовых губ. За этот месяц они не продвинулись дальше одностороннего петтинга (Юнги уж очень понравилось ласкать младшего) и поцелуев. Чимин очень стесняется и боится сделать что-то не так, не доставить удовольствия, а потом, пока альфа не видит, тихо плачет в уголочке над своей беспомощностью. Маленькому омеге ничего не рассказывали. Все, что он знал: он должен исполнить супружеский долг и родить наследника, а вот каким образом это сделать, никто ему не сказал. Поэтому теперь мучается маленький принц от неумения и незнания. – Юнги, я все! – мужчина поворачивается с прикрытыми глазами и укутывает Пака в мягкое полотенце, поднимает на руки и несет в дом. Альфа ждет, пока Чимин переоденется, и они выдвигаются на охоту вместе с другими жителями поселения. Идут, как и обычно, на восточный склон горы: там больше добычи. Подстрелив двенадцать перепелок и две косули, они возвращаются домой под тихие песни и шелест листьев. Солнце начинает садиться, небо затягивает серыми тучами. Начинается мелкий дождь, сопровождаемый сильным ветром. Спустя двадцать минут, они наконец добираются до поселения и, оставив добычу опытным омегам и бетам, расходятся по домам. – Юнги, почему ты не хочешь снять маску? – Чимин вытирает полотенцем мокрые волосы и застенчиво краснеет, когда старший избавляется от верхней промокшей одежды. Свечи тускло освещают комнату, позволяя младшему насладиться видом рельефного торса альфы. – Ты уйдешь. – кратко и без намека на шутку. – А если я пообещаю, что не уйду, ты снимешь? – Уйдешь. – Ну, а если я пообе... – ТЫ УЙДЕШЬ!!! – альфа кричит, не пытаясь даже сдержать поток злости и раздражения. Чимин съеживается и отворачивается к мужчине спиной, чтобы тот не видел полные обиды глаза. Юнги не спешит утешать омегу. Он подходит к окну и, смотря на льющиеся потоки воды, тихо говорит: – Многие обещали, а потом уходили. Вся моя семья отвернулась от меня. Я не хочу потерять еще и тебя, поэтому больше никогда не проси меня снять маску. Младший подходит и обнимает альфу со спины. Ах, если бы можно было забрать боль другого человека, омега бы принял все на себя, лишь бы только облегчить ношу. Но он может только крепко сжимать Юнги в объятиях и оставлять нежные поцелуи на лопатках, все еще не скрытых одеждой. Мужчина поворачивается и обхватывает талию Чимина, прижимая того к себе ближе. Парень утыкается своим холодным носиком в горячую грудь любимого и крепче сжимает сильное тело в руках. – Юнги, когда мы сможем зайти дальше? – нервно теребя пальчиками края одежды, спрашивает Чимин, сидя на кровати, пока Юнги одевается. – О чем ты? – альфа, действительно, не понимает о чем идет речь. – О том самом, ну... знаешь... когда альфа и... омега... – Хочешь заняться сексом? – старший как и всегда прямолинеен. Щеки Чимина становятся краснее роз, что росли в императорском саду. Он лишь смущенно кивает головой, не отрывая глаз от пола. – Мы можем сделать это, когда захочешь. – Я боюсь... Боюсь, что тебе не понравится, – шепотом добавляет омега. – Малыш, я уверен, что все будет хорошо, – он подходит и, присев на колени, поглаживает плечи Чимина. – Почитаешь мне? Младший с удовольствием соглашается на такое времяпрепровождение, потому что сегодня они уже ничего полезного сделать не смогут из-за дождя. Приглушенный свет свечей, глаза немного слипаются, но спать не хочется. Рука Юнги ненавязчиво обнимает, согревая со всех сторон, а нежный голос омеги разносится по всей комнате. Старший поглаживает его коленку, не скрытую подолом платьешка и носом копается в прядках волос, больше занятый копошением, чем рассказом. Младший поворачивает голову и с улыбкой смотрит на мужчину: тот задремал, привалившись головой к спинке кровати. Он аккуратно протягивает руку и резким движением срывает ненавистную маску с любимого лица. Альфа резко открывает глаза, но не двигается, сосредоточенно смотря на реакцию Пака. Чимин смотрит на дорогое сердцу лицо и одинокая слеза скатывается по его нежной щеке. Пальчиками руки он проводит по белесому шраму, протянувшемуся от уголка губ до виска. Слезы непрекращающимся потоком текут по лицу. – Я же предупреждал тебя... – хриплый голос, полный сожаления, прорезает тишину. – Кто поступил так с тобой? – шепот тонет в шуме усилившегося дождя. – Мама... Розовые пухлые губы накрывают бледные и тонкие, отчаянно сминают. Короткие пальчики зарываются в копну черных волос, поглаживают, успокаивают. Это не просто поцелуй. Это обещание быть рядом, утешение, поток чувств, светлых и добрых. Как всё заходит дальше обычного не улавливает никто, но вскоре Чимин ловит себя почти голым в чужих руках и с начавшими побаливать губами. Юнги так крепко обнимал, стискивал, прижимал к себе, что у омеги невольно сердце замирает от такого милого и нуждающегося альфы. Сейчас старший – это альфач, самец и так далее по списку, потому что он скидывает одежду и Пак силится удержать свою слюну во рту. Он горячий, сильный и прёт как танк, когда наваливается сверху, губами зацеловывая (на самом деле отвлекая) и попутно сдёргивает с Чимина остатки одежды. Им не холодно, потому что им жарко друг от друга и потому что от оглушительных поцелуев сердце начинает биться как сумасшедшее, разгоняя кровь по телу. Когда омежку переворачивают на колени и вылизывают, он, честно, не улавливает. Вся промежность смущающе мокрая и внизу так сладко тянет, что и хочется, и колется. Юнги почти хлюпал слюной и работал языком, как черпаком, усердно вторгаясь внутрь и смазывая также всё вокруг, что почти капало. – А-ах, Юнги! Что ты делаешь? – поворачивает голову, чтобы заглянуть за спину, где альфа вылизывает его, крепко притянув к себе за бёдра и обернув руки вокруг. Он поднимает глаза и отрывается от чужой мокрой задницы и языком облизывает себе губы. – Лежи и наслаждайся, – грозно рычит и возвращается к своему увлекательному занятию. Длинный язык достаёт до простаты, тщательно вылизывая набухшую железу. Пак от этого мелко трясётся в его руках и нетерпеливо дёргается, то пытаясь уйти от прикосновений, то наоборот, плотнее насаживаясь. Старший заменяет язык двумя пальцами, усердно втирая остатки своей слюны в простату, отчего у омеги невольно дёргаются ноги. Параллельно он кусает в стык ягодицы и бедра, таких мягких и смуглых, оставляя след от зубов. Юнги зацеловывает спину и поясницу, сдерживаясь, потому что инстинкты внутри почти заставляют его наставить меток по всему периметру. Растяжка проходит очень хорошо, Чимин принимает уже три, что довольно легко проталкиваются по обилию слюны и смазки, что туда буквально влили. Пальцы, попа и бёдра все блестят, а тремор чужих ног невозможно сдержать, когда Мин усерднее толкается в железу. Альфа наваливается сверху, притираясь бёдрами, удобно пристраиваясь и не сдерживает довольного грудного рыка, когда толкается первый раз. Несмотря на тщательную растяжку, омежка всё равно такой тугой и тесненький, жаркий, что Юнги не сдерживается и в три толчка бёдрами уже полностью внутри. Младший плотно вцепляется в подушку и простынь, прогибается в спинке и немного плачет – такая реакция организма на первый раз. Юнги переносит вес, больше наваливаясь сверху и кладёт одну руку поверх омежьего кулака, ободряюще сжимая и толкается в разы ощутимее. Пак реагирует вскриками-стонами на каждое тугое вторжение и ему до невыносимости жарко и хорошо. Губы болят от того, как альфа их исцеловал и искусал, а между ног всё со всех сторон смущающе мокро – он буквально потёк членом. Перед глазами всё плывёт, он чисто физически не способен на чём-то сконцентрироваться, когда ему так хорошо. Юноша оттопыривает ягодицы подальше и зажмуривается от смущения – шлепки бёдер о его попу становятся до неприличия неприличными. Мин немного меняет темп, так что теперь он может грудью лечь на чужую спину. В такой позе член проезжается по нужному гораздо ощутимее. Чимин стонет протяжнее – он уже не стоит на коленях, а лежит, распластавшись животом на специально подложенной подушке – нужно примерно двадцать минут беспрерывного натирания простаты, чтобы его ноги окончательно подогнулись и больше не двигались – только дрожали. Чимин, не в силах больше сдерживаться, изливается на простынь с громким стоном. Юнги следом с рыком кончает внутрь и укладывается сверху, но не всем весом, чтобы не раздавить. Массирует затылок, приводит омегу в чувство и шепчет ласковые слова на ушко. Внезапно он отстраняется, а потом наклоняется к шее Чимина, шумно втягивая воздух. – Малыш, ты пахнешь... – удивление смешанное с радостью в голосе Мин даже не пытается скрыть. Чимин тоже принюхивается и чувствует еле слышный запах персиков. Он проводит пальчиком по густому семени на своем животе и подносит к носу. – И правда, пахну... Юнги! Я пахну! Персики!!! Омежка переворачивается на спину, лицом к альфе, и обхватывает его талию прижимая к себе и марая плечо старшего слезами радости. Сегодня два человека, неразрывно связанных друг другом сильными чувствами, открыли в себе что-то новое. Юнги – полное доверие к Чимину и нескончаемую уверенность в чувствах этого маленького человечка, который делает его счастливее каждым своим действием. Чимин – свой запах персиков и готовность полностью и без остатка отдаться своему любимому альфе. Они оба твердо уверены, что ещё долго будут вместе, и что слова долго и счастливо именно про них.