Затерянный дом

      Гермиона задумчиво перебирала пальчиками мягкий ворс ковра, дочитывая последнюю главу все той же безумно интересной книги за авторством никому не известного волшебника. Как она и предполагала, с началом учебного года свободного времени у нее почти не осталось, а жертвовать сном, что могло отразиться на ее успеваемости, не хотелось. Потому в этот вечер, зная, что она доделала все домашние задания на ближайшие дни, можно было наконец расслабиться. Гермиона с интересом изучала список бесследно пропавших волшебников за последние четыре столетия. Он был зачарован и обновлялся каждый раз, когда кто-то исчезал после странной магической вспышки. Что именно происходило с волшебниками, никто точно не знал, и в связи с этим было придумано немало мифов. Гермиона с удивлением обнаружила в конце списка знакомую фамилию — Фламель. Она еще весной слышала, что с Николасом больше года никто не мог связаться, но… исчезновение?..       Рон неуклюже приземлился на ковер рядом с девушкой, внаглую вырывая из мыслей и едва не отдавив ей руку. Гермиона отпрянула, взглянув на друга с примесью удивления и некоторого возмущения от пренебрежения ее личным пространством. Давно Рон не подходил к ней просто так, без повода. Девушка невольно сжалась от мысли, что сейчас последует очередная просьба. Она скучала по Рону, правда. По тому, как летними вечерами они бок о бок сидели перед Норой и любовались на звезды, по тому, как он не сводил с нее глаз, пока Молли учила ее печь пироги, и покорно ждал дегустации, как на площади Гриммо они играли в простые маггловские карты на нелепые желания вроде глупого детского танца, как беззаботно смеялись, будто бы случайно касаясь друг друга. Но сейчас все было иначе. Гермионе казалось, будто ее используют. Словно их дружба не была настоящей, как она думала все эти годы, пусть даже в голове это звучало совершенно абсурдно. С недавних пор каждый взгляд на Рона отдавал тупой болью где-то внутри, странным, не пойми откуда взявшимся разочарованием. И Гермиона ругала себя за это, ведь Уизли не предавал ее, не совершал никаких страшных поступков. Он был все тем же милым и трогательным Роном. Но уже не ее. Не таким родным и не таким привычным. Это пугало, обижало и расстраивало, вызывая внутренние противоречия.       — Ну, как настроение? Есть свободное время? — Рон широко улыбнулся, не обращая ровным счетом никакого внимания на напряжение подруги.       — Если ты опять попросишь помочь с уроками, то тогда не в настроении. Вчера целых три часа делала вам с Гарри нумерологию. Поимейте совесть!       Парень привычным жестом почесал рыжий затылок, пытаясь заполнить повисшую в воздухе паузу.       — Эм… Может, пройдемся? — неуверенно протянул он, уже не представляя, какую именно реакцию вызовет его предложение.       В последнее время рядом с Гермионой ему казалось, что он абсолютно все и всегда делает не так. Не в то время и не в том месте говорит не те вещи. Именно поэтому он все чаще ощущал себя неуютно рядом с ней. Он знал, что нравится Гермионе, об этом ему еще давно напрямую говорил Гарри, прося относиться к чувствам девушки с осторожностью. И по правде, Рон тоже к ней что-то испытывал. Еще в начале лета у него словно открылись глаза, и он вдруг понял, что все эти годы дружил с человеком другого пола. Удивительно, правда? Уизли никогда не обращал на нее должного внимания, пока одним летним вечером девушка не появилась в их Норе не в привычной школьной форме или бесформенном свитере и маггловских джинсах, а в нарядном воздушном сарафане и в каких-то страшно соблазнительных босоножках, подчеркнувших ее изящные икры. Стоит ли говорить, что женские ножки всегда были его слабостью? А тут и близнецы обступили Гермиону самым наглым образом, кажется, не затыкаясь ни на секунду. Шутили свои глупые шутки и наперебой предлагали ей встречаться. А Рон давился собственным ядом, из последних сил сдерживая странное желание разогнать эту троицу какими-нибудь гадкими словечками. Тогда он впервые отчетливо понял, что ревнует Гермиону не как друга. И принял решение попробовать сблизиться с ней как с девушкой. Делал всякие романтические глупости, неожиданно принося букеты полевых цветов или приглашая на прогулку под луной. И возможно, все могло бы сложиться, если бы время, выбранное ими, не оказалось столь неудачным. А потом началась учеба, и Рон неожиданно для себя открыл, что скучал по другим ребятам и не хотел ограничиваться лишь общением с Гарри и Гермионой. Он внезапно понял, что общество Симуса было чертовски интересным, что в нем самом было что-то от пиромана, и квиддич не был единственным его интересом. А еще вокруг вечно крутилась Лаванда — такая привлекательная и женственная, которая неизменно следила за собой и не носила все эти мешковатые и неуклюжие вещи. А еще она была жизнерадостной, не закапывалась в учебники, не усложняла, — его тянуло к ней, словно магнитом. Браун смотрела на него с восхищением, смеялась над каждой шуткой, не осуждала, с удовольствием слушала все, о чем бы он ни говорил. И она так разительно отличалась от Гермионы, которая всегда поучала его и воспитывала. С Лавандой Рон чувствовал себя иначе — более значимым, сильным и интересным. И ему это нравилось. Лаванда желала его, и он мог заполучить ее без особых усилий. Когда они были вместе, казалось, не было ничего более правильного, и Уизли готов был завязать отношения с ней, но потом снова видел ее… Рон не понимал, почему все его мысли снова и снова возвращались к Гермионе. Словно в нем была заложена эта влюбленность — вопреки всему, даже собственному пониманию.       И теперь Гермиона сидела в каких-то двадцати сантиметрах от него, теребила свою косичку и удивленно хлопала красивыми карими глазами. Рон смущенно сглотнул, ощущая, как краска заливает его веснушчатое лицо. Эта девушка имела над ним удивительную власть. Парня словно разрывало на две части, он окончательно запутался и не понимал, как, Мерлина ради, могут нравиться одновременно две совершенно разные девушки? Рон действительно хотел разобраться, хотел дать еще один шанс их отношениям.       Гермиона окинула быстрым взглядом пустующую в столь поздний час гостиную Гриффиндора. Она определенно не понимала, почему Рон позвал ее прогуляться. Попытался выкрутиться, чтобы ей не казалось, что все дело только в учебе? В комнате находились только Гарри и Симус, занявшие дальний столик за партией в магшахматы, Дин, наблюдающий за игрой, и Лаванда, притихшая у камина. Она не глядя подпиливала пилочкой свои ноготки. Вид у нее был такой, словно ее только что предали. Блондинка бросала на Гермиону угрожающие взгляды, преисполненные ненависти. От чего последняя ощущала себя чрезвычайно глупо. Словно ее использовали, чтобы вызвать ревность у кого-то другого. И она даже знала, у кого.       — Что-то случилось? — голос Гермионы прозвучал необычайно холодно. Рон опешил от подобной интонации и вдруг подумал, что, пожалуй, сегодня был не лучший день месяца для романтической прогулки.       — Хм, знаешь, нет… — Уизли с опаской смотрел на Гермиону. — Пожалуй, совсем ничего, — чуть увереннее добавил он.       — Чудно, — девушка поднялась, прихватив отложенную книгу. — Тогда я спать, уж извини.       — Доброй ночи, — с некоторым разочарованием отозвался Рон.       Гермиона даже могла его пожалеть, если бы, дойдя до лестницы, не заметила, как к Уизли заторопилась Лаванда, на ходу поправляя блевотно-розовую повязку на своих волосах. Браун всегда обладала кошмарным вкусом.       Пытаясь успокоиться, Гермиона отсчитывала каждую ступеньку, ведущую наверх. И совершенно неважно, что она уже давно знала их количество. Изнутри ее прожигала обида, — из головы никак не шла мысль, что Рон так и не разглядит в ней девушку, пока она не наколдует себе вымя четвертого размера. А, к слову, она никогда на это не пойдет.       Волшебница словно годами играла в маггловскую игру «кошки-мышки», не выходя из роли охотницы. Сейчас даже былое пускание слюней по Римусу — что, безусловно, оставалось ее маленькой тайной, — не казалось столь глупым занятием. Все лучше, чем многолетняя влюбленность в лучшего друга, который теперь использовал ее, чтобы кадрить пустоголовых баб. Красота.       Гермиона тихо вошла в женскую спальню старших курсов. Со всех сторон раздавалось мирное сопение, — гриффиндорки уже спали. Девушка с ногами забралась в свою постель, убрала книгу на прикроватную тумбу и откинулась на мягкие подушки. Спать совершенно не хотелось, зато желание оттаскать Браун за волосы было почти осязаемым. Гермиона не знала, как много времени потратила на чрезвычайно занимательное разглядывание балдахина у своей кровати, когда услышала чьи-то всхлипы. На какое-то мгновение девушка даже дышать перестала, чтобы удостовериться в том, что ей не показалось, и кто-то действительно плакал. Еще через некоторое время всхлипы стихли, и с одной из кроватей спустились. В лунном свете блеснула рыжая шевелюра. Девушка подошла к окну, и Гермиона без труда узнала точеный профиль. Джинни.       Грейнджер решительно поднялась с подушек. Младшая Уизли никогда не была для нее чужой, пусть они почти и не общались. По правде, Гермиона даже чувствовала за нее некоторую ответственность, словно та была ее младшей сестренкой. Джинни испуганно обернулась, услышав скрип матраса. Гермиона ободряюще улыбнулась и подошла ближе.       — Не спится? — первой завела разговор Грейнджер.       Джинни отрицательно покачала головой, возвращая взгляд к ночному пейзажу.       — Тебя что-то беспокоит, ведь так? Кто-то тебя обидел?       — Я сама кого хочешь обижу, — пошутила Джинни, криво улыбнувшись. Гермиона ей почему-то верила. Малышка Уизли никогда не была из робкого десятка.       — Ты можешь доверять мне, я храню секреты лучше, чем твои братья, — Гермиона облокотилась на каменную стену, разглядывая необыкновенно яркую луну в окне.       — Кто угодно хранит секреты лучше, чем они, — голос девушки звучал серьезно, но в глазах плескались искорки смеха.       — Тогда вперед, — Гермиона с улыбкой махнула рукой. — Выкладывай!       — Да тут и рассказывать-то нечего. Очередная ссора с парнем… — Джинни зябко поежилась, обхватывая себя руками.       — С Дином, — Гермиона понимающе кивнула. — И что же вам мешает помириться?       — Мне кажется, я этого не особо хочу, — Джинни почувствовала облегчение, что наконец может высказаться. — Я не уверена, что мы друг другу так важны. Может, я просто боюсь упустить что-то по-настоящему стоящее?       — Все может быть. Но точно знать это можешь только ты.       Джинни благодарно улыбнулась. Она давно думала о том, что их отношения с Дином зашли в тупик, но слишком боялась поспешных и решительных шагов. Может быть, это того все-таки стоило?       Девушки общались еще целый час. Гермиона наконец нашла благодарного слушателя, чтобы поведать о своих впечатлениях о прочитанной книге. Джинни, в свою очередь, рассказала о том, что в семьях чистокровных волшебников детей запугивают, что если они не научатся управлять своими силами или будут баловаться с заклинаниями, то навсегда перенесутся в другое измерение и не смогут найти дорогу домой.       Гермиона вдруг подумала, что, возможно, иметь подругу было бы не так ужасно. Ведь не все же девчонки такие пустые, как Лаванда или Парвати. Есть интересные и характерные, с кем можно было обсудить что-то кроме маникюра и нового платья.

***

      — Как продвигаются дела? — равнодушно протянул Снейп, ставя перед крестником чашку крепкого кофе.       — Великолепно, — блондин сощурился, делая маленький глоток обжигающей жидкости. — Шпионишь за мной по поручению Темного лорда? — как бы невзначай поинтересовался он.       — По просьбе твоего отца, Драко, — поправил его Северус, резким движением руки откидывая подол своей длинной мантии и садясь в глубокое черное кресло. — Не строй из себя обиженную первокурсницу, тебе не идет.       — А ты не строй из себя любящего папочку.       Снейп усмехнулся, качая головой. Драко все больше напоминал ему юного Люциуса. Внешне — спесивый маленький говнюк, а внутри — обычный недолюбленный мальчишка. На этой почве в школьные годы Северус и сдружился с лордом Малфоем. Снейп никогда не забудет, как Люциус заступился за него и надрал задницу Поттеру. Восхитительный жизнеутверждающий момент.       — Если тебе нужна помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне, и ты это знаешь.       Драко нехотя кивнул. Он и правда прекрасно знал, что Северус был единственным, кому безоговорочно доверяла его семья. И что уж говорить, его лично крестный уже не раз выручал. А это о многом говорит.       — Не забывай писать отцу, он ждет хороших новостей. Они все ждут, — Северус бросил на крестника многозначительный взгляд.       Волдеморт не отличался ангельским терпением, — они оба это знали. Темный Лорд ясно дал понять, что в ближайшие недели ему необходимо было проникнуть в Хогвартс, — вернее, его приспешникам. А его приказы не обсуждались, выполняясь с околосветной скоростью. Если, конечно, не было желания испытать на себе «Круцио», — в лучшем случае, или в худшем — стать закуской для Нагайны.       Чего именно желал Темный Лорд, наверняка не знали ни Северус, ни тем более сам Драко. Общеизвестной версией стало то, что Волдеморт якобы желал припугнуть учителей, в особенности Дамблдора. Хотел продемонстрировать свою власть, показать, что безопасного места, где можно было бы от него скрыться, попросту не существовало. Но все это походило скорее на фарс, было чем-то вроде приятного бонуса, а не основной целью. Снейп подозревал, что Темный Лорд хотел либо что-то спрятать в Хогвартсе, либо что-то оттуда забрать. А для сего действа ему была необходима подходящая ширма — некая демонстрация, что-то вроде шоу, прикрывающего основные мотивы.       Для Северуса же организованное нападение было прекрасной возможностью раздобыть это «что-то», воспользовавшись суматохой. Или, в крайнем случае, проследить за тем, куда в итоге доставят интересующий Волдеморта предмет, где он будет в конечном счете спрятан. Возможность использовать подобную информацию в будущем так же прельщала.       Темный Лорд доверял Снейпу. Конечно, не настолько, чтобы посвящать во все подробности каждого своего плана, но настолько, чтобы, в случае чего, не заподозрить его в первую очередь. План Северуса был прост — играть по правилам Темного Лорда и незаметно оборачивать ситуации в свою пользу. И пока он прекрасно справлялся с ролью двойного агента. Если бы не одно крохотное «но». Единственным человеком, кто все-таки прознал о его игре, стал Люциус. Говоря откровенно, с самого начала это был лишь вопрос времени. Ведь как бы хорош ни был Снейп, переиграть многолетнюю дружбу было чрезвычайно сложно — Малфой-старший знал его как никто другой. Иногда это даже пугало, словно Люциус имел открытый доступ к его сознанию — что, разумеется, сразу исключалось. Малфой не был посвящен ни в какие подробности, но чувствовал неладное всеми фибрами души. Разговор об этом Люциус завел лишь однажды. И единственным, что Северус от него услышал, было: «Если ты попадешься, я тебе не помощник. Поэтому, будь добр, не попадись.» Конечно, по своей воле Малфой не стал бы идти против лучшего друга, но избежать прямого приказа он был не в состоянии. Ни о какой дружбе тут и речи не шло. Если Лорд прикажет пытать — Малфой будет пытать, убить — убьет. На кон было поставлено слишком много, да и сам Северус бы не позволил, чтобы из-за его предательства пострадала самая близкая для него семья.       В общем, Снейп собирался помочь Драко с его миссией по многим причинам. Начиная с того, что он дал Непреложный Обет Нарциссе защищать ее сына даже ценой собственной жизни, заканчивая обещанием Дамблдору сделать все возможное, чтобы победить в этой войне. А возможность с Исчезательным шкафом имела довольно неплохие перспективы…