Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

В архитектурке девушки довольно быстро составили список необходимых вещей. Потом перекусили, обсудили проблему новогодних подарков. Их отношения сильно изменились, после тех тяжёлых событий они стали лучше понимать и чувствовать друг друга. — Ань, — тихо проговорила Соня, — ты меня извини, конечно, что я лезу, но … Лизка одно время была влюблена в Володю, он не повёлся, дал понять, что ей ничего никогда… — смущённо улыбнулась, — мы одно время вообще думали, что он не способен на какие-либо чувства, такой закрытый был. Она сейчас уже к нему успокоилась… Похоже, другой объект появился. Ей просто надо принять тот факт, что ты есть… Она это не со зла… Я думаю, она сама не хотела такого… Прости, что лезу… это ваше с Володей дело… прости… —  Я всё понимаю, честно, — спокойно проговорила Анна. — Мне Володя сам все рассказал. Когда мы ещё в больнице были. Не могу сказать, что мне понравилось ее поведение, но я искренне надеюсь, что со временем мы найдём общий язык. Нам работать вместе. Да и я не люблю натянутые отношения. — Тогда я предлагаю мир и тортик. Нам ссориться не приходится. — В дверях стояла Лиза с вафельной сладостью. — Принимается, — кивнула с улыбкой Анна. — Девочки, у меня такой вопрос: что мы дарим Надежде Николаевне на Новый год? — Давайте решать. А ты ведь с ней знакома, я правильно понимаю? — произнесла Репнина. — Знакома. Моя мама и родители Володи дружили. Тётю Надю я знаю, поэтому Володя меня и прячет, хочет сюрприз сделать. — грустно усмехнулась. — Так, чайник закипел. — Лучший подарок — книга, — подала голос Соня. — У неё была шикарная библиотека, вряд ли мы ее сможем удивить. — Плед? — Наташа думала. — Хотелось бы что-то памятное. — Кажется, придумала. — У Анны загорелись глаза. — Можем и плед… и … мы же вроде бы художники? — Портрет? — спросила Лиза. — Ага, — кивнула Анна, — коллаж из его фото, только нарисовать… — Ага, — повторила Репнина, — она племяша почти десять лет не видела… А так… Я согласна. — Нужны его фотографии. — проговорила Соня. А времени хватит? Сегодня четверг, в понедельник мы вылетаем, лететь полтора часа максимум. — Тогда фотографии. Коллаж из фоток… Я завтра принесу, тут сможем распечатать? — Да, — кивнула Соня, — техника у брата. — Так плед берём или нет, а то я уже запуталась? — Лиза искренне хотела помочь. Она видела глаза Анны, когда та говорила о муже. И глаза Корфа, когда он смотрел на Анну. Понимала, что она бы у Владимира таких чувств никогда не вызвала. У них то, что называлось НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБОВЬЮ. Пусть с глупостями, слезами, нелепостями, но это — любовь. — Берём, — кивнула Анна. — Сможете выбрать? — Несколько вариантов, а ты финальный? — Хорошо. *** Тем временем Корф, всё ещё раз тщательно обдумал и вызвал к себе Андрея и Александра. — Так, сразу по поводу Кости: он согласен, обещает, что всё будет согласовывать с нами. Нужно будет только по-умному с ним потом говорить, ну и периодически наведываться в Москву. — Так мы бы и так это делали, — пожал плечами Романов. — Ну так чего ты переживаешь? — Ты родителям это скажи, потом я на тебя посмотрю. — У парня повышение, расслабься. Так, теперь относительно контор и акций. Сейчас просто обсудим, потом Оболенский все оформит. — Окей, — кивнул Саша. — Я предлагаю следующее: Сань, забалуевская контора твоя на 100%, как и Андрюха полноценный хозяин «Быстро-Д», но, чтобы вы входили в Корпорацию. — Нет! — не сговариваясь хором ответили мужчины. — Нет, — повторил Романов. — Володь, ты — мой друг. Я очень благодарен Иван Иванычу и тебе. И ты знаешь за что. Но фирму купил ты и за свои деньги. Я предлагаю такой вариант: 51 мой, 49 твои. В принципе, я настаиваю на этом. Натку вводить в дело я не буду, хватит с неё дизайна. Не хочу ею рисковать. — По поводу девочек полностью поддерживаю. Остальное — нет! Категорически! У меня ещё Кёнигбау есть. Кстати, ещё об этом не поговорили. — У Владимира зазвонил телефон. — Минуту… Добрый день, да… да, правильно…. Я Вас понял, а в пятницу никак? Или на выходных за дополнительную оплату? Да, — вздохнул, — Я Вас понял, да. Нет, просто я и в прошлом году в это же время заказывал или даже позже… Да, я согласен… Хорошо… Делать нечего, тогда на понедельник… Да, хорошо, спасибо! — Положил трубку — Черт! — Что такое? — Андрей напрягся. — Да дезы придут только в понедельник, они могут к нам только в этот день! Черт! А Надя нас уже на понедельник ждёт, и я настроился уже… Как тёте об этом сейчас сказать? Чтобы поняла? И не обиделась… — Она ждала дольше, полдня ничего не решают, тем более, там моя мама, она ее поддержит… — Кстати, ты отцу и Бене сказал? — Да, они будут. Так, звони тёте, я скажу Татьяне, чтобы ориентировала на вторник всех. Костя с нами? — Конечно. Сейчас… Алё, тёть Надь, привет ещё раз, тёть, слушай, тут такое дело, я завязался с дезинфекторами, а они могут только в понедельник… А это на весь день… Мы можем и частями приехать, конечно… Да, хорошо… Ты точно не обиделась? Точно? Всё, тогда до встречи, — тише — тёть Надь, я тебя люблю, слышишь? — нормальным голосом — Всё, тогда до вторника. Если бойцы уложатся раньше, то и мы раньше будем. Все, пока! — Нормально? — спросил Андрей. — Вроде да. Может глинтвейн своё дело делает? — усмехнулся Корф. — Так, вернулись к разговору… — Вернулись, — согласились Андрей и Александр. — А теперь, — хмыкнул Андрей, — послушай меня, да, шеф, а можно чай? А то кофе скоро из ушей уже будет. — Момент. Танюш, сделай нам три чая, пожалуйста, да и к чаю чего-то. А потом, если у ты уже все, то можешь идти в архитектурку, заодно напомни Анне про таблетки, пожалуйста, она знает. Спасибо. — Я слушаю, Эндрю, — кивнул Корф, сделав глоток чая. — У меня следующее предложение: наши конторы делим по твоему принципу. У меня 5%, и у Сони-Лизы по 2%, итого 9 на семью, так? — Угу. — У тебя 55 Корпорации. Я предлагаю тебе у «Быстро-Д» 10%, плюс проценты от прибыли, плюс траст. Ты же знаешь, что я не бизнесмен, я программист. — Хм… — Не «хм», Корф, а соглашайся. Мы оба знаем, что этого мало, но пока так, а дальше посмотрим. Может выгоднее будет влиться в тебя. — Лааадно, — протянул Владимир, — давай попробуем. Но пока сроком на год. И Оболенскому сам всё объясни. — Хорошо, сделаю. — Вов, — проговорил Романов, — у меня то же предложение. Только 30%. За себя и за отца. Ответ «нет» меня не устраивает. Прибыль и траст в копилку. Я привык быть вице, им и хочу остаться. Лишь за то, что ты для нас с Маском сделал, я тебе по гроб обязан… А не только этим. Корф молчал. Он думал. — То есть, на 100% вас не уламывать, я так понял? — Да, — опять хором. — Иначе обидимся. — У меня два условия… — Хорошо, что хочешь. — Вы не называете меня Вовой, и ни девочки, ни тётя ничего о том случае не знают. — Я так понимаю, тебя больше волнуют Аня и тётя. Тут я клянусь. Только в экстренном случае. Натке я своей тоже не говорил, не надо ей. — Я тоже молчал, нервы жалко. — Вот и отлично. Это тему закрыли. Да, только Оболенскому скажите. Весь процесс запустим после праздников, да и Андрей только через полгода в наследство вступит. С девочками говорил? — Да, они полностью согласны. — Я что думаю, может купить маленький самолёт? Чтобы мы все влезли, конечно? А что? В Калининград мотаться придётся, в Москву тоже. Лучше же чем ночь на «Стреле»? — Мы за, -кивнул Романов, — но уже в новом году. — Естественно. Всё, убираем в своих кабинетах и до завтра! *** У Анны зазвонил телефон. -Да? Хорошо, сейчас… Наташ, нас Корф вызывает. Злой. — Ого… — Лиза сочувственно смотрела на девушек. Они поднялись на этаж руководства, не успели шагу ступить, как Наташу подняло вверх, — Романов сзади взял ее на руки и унёс в свой кабинет. Анна усмехнулась и зашла в кабинет мужа. — Можно, Владимир Иванович? Корф стоял у окна, руки в карманах. Анна подошла к нему, обняла со спины. Парень обернулся и прижал жену к себе: — Прости, что напугал, я соскучился. — Я тоже. Володь, … — Я отвечу на все вопросы, только скажи мне, ты ела? — Да, мы с девочками только и делаем, что едим и чай пьём. Таблетку выпила. А ты сам что-то ел? — кивнул — Володь, ты переживаешь из-за тёти Нади? Корф молчал. Сел вместе с женой на диван. Прижалась крепко. — Да, — наконец ответил. — Я ведь говорил тебе, что многое понял только благодаря тебе… Ань, поехали домой, а? Тут стены давят, не могу больше… Дома поговорим… — Конечно, родной. Только сумка в архитектурке, заберём по дороге? — Да, сейчас, только всех распущу. Подошёл к селектору: -Тань, на сегодня все свободны. Завтра всех на десять, сориентируемся по документам и на вторник. Всё, все свободны. Вышли из издания, Никита с Седым ждали у машины. — Анют, ты как? Девушка остановилась, внимательно посмотрела. — Володь, родной, я в порядке, а ты явно нет. Давай поговорим. — Обязательно, Анечка… Давай до парка доедем, там погуляем, поговорим, а домой пешком? Ты точно не устала? — Поехали. Я уже ответила. В машине Анна уткнулась в мужа. После капельниц она стала гораздо спокойнее, теперь обдумывала ситуацию с Сычёвой. Она понимала, что чувствует Владимир, сегодня, когда увидела тётю на большом экране, на миг ей стало не по себе — у неё глаза были точь-в-точь как у покойной Веры Николаевны Корф. А каково Володе? Он же считал её мёртвой… Они вышли из машины, Корф отпустил ребят, взял Анну за руку и молча пошли в парк. Девушка чувствовала, что ему тяжело, что он не знает, как начать разговор… Шла молча, держала за руку. Крепко. Давая понять, что она рядом. С ним. Всегда. — Ань, идём горячий шоколад выпьем? — Владимир избегал смотреть жене в глаза. — Идём, родной, идём. — Она не обиделась, лишь крепче сжала мужскую ладонь. Заняли самый дальний столик, сделали заказ. Никто не притронулся к еде. Анна держала мужа за руки, видела, он сейчас не с ней. Спустя некоторое время Корф словно проснулся, вздрогнул, внимательно посмотрел на свои руки в хрупких нежных безумно красивых и невероятно любимых руках. Повернул свои руки вниз, теперь он держал ее руки в своих. — Прости… Уже всё остыло… Давай заново закажем. — Мне нормально, как раз не горячее и на улицу не страшно выйти. Десерт закажем позже. Володенька, ты как? Не молчи, родной, говори, всё, что считаешь нужным и не очень, только НЕ МОЛЧИ! — Давай поедим, хорошо, Анечка? Ели в гробовой тишине. Анна видела — Корфа накрыло. Тяжело, сильно, больно. Под конец трапезы вызвала такси. Он не среагировал. Понимала, ему сейчас надо домой. Погуляют потом, завтра, послезавтра после венчания, в Кёнигсберге в конце концов. Сейчас главное — ОН. Девушка слишком хорошо знала Владимира, а что забыла — вспомнила. Он никогда не делился с ней своими проблемами и переживаниями, для него всегда в приоритете была она. Он просто не привык делиться с кем-то. Он привык всё решать сам. Особенно за прошедший год. Но сейчас она была ему необходима. В тишине, в молчании, в боли, но РЯДОМ. Но ВМЕСТЕ. Подозвала официанта, расплатилась. Мысленно усмехнулась, это, наверное, единственный случай за всю их жизнь, когда платит она, он никогда не позволяет. Даже сейчас, когда у неё на карте миллионы, часть денег ею же заработанных, за всё всегда платит он. Потянула за руку, поднял голову, в глазах непонимание, но послушно вышел за женой из помещения и сел в машину. Через полчаса были у дома. Также молча поднялись, за такси он все-таки заплатил. В квартире Варя недоуменно смотрела на пару. Анна покачала головой, давая понять, что трогать Владимира не надо. Варвара кивнула и собралась уйти как услышала неживой голос Корфа: — Варя, собирай вещи, во вторник вылетаем. Мы будем отмечать Новый год не дома. Анна прошептала: — Варюш, всё потом. Потом. Девушка затянула мужа в ванную, сняла с него одежду, разделась сама, затащила в душ. Смывала с него усталость и старалась губами собрать его боль, насколько возможно. Владимир вздрогнул, очнулся, прижал крепко к себе, поцеловал, забрал лейку для душа, начал поливать ее сам. Замотал жену в полотенце, замотался сам. В спальне переоделись, высушили волосы. Лежали в кровати молча, Анна ощущала волнение Корфа, гладила по плечу. Терпеливо ждала. — Сколько себя помню, — наконец заговорил Владимир, — отец всегда на работе, лишь редкие выходные всей семьёй в парке или дома или загородом. Дома всегда мама и тётя Надя. Потом мама начала выходить на работу, со мной оставалась тётя… Она младше мамы на пять лет. Со временем мы стали довольно близки, понимали друг друга с полувзгляда… — усмехнулся — ведь она первой поняла, что я тебя люблю. Ни мама, ни папа, она. Мой лучший друг. Никогда не поучала, не читала нотаций. Обсуждала любую проблему. Защищала перед родителями … Замолчал. Уткнулся носом в любимую макушку. Молча гладила, прижала к себе как можно крепче. Ушёл в себя. Закрылся. — Володенька, родной, не молчи! Умоляю, НЕ МОЛЧИ!!! ГОВОРИ!!! НЕ ДЕРЖИ ВСЁ В СЕБЕ!!! — Шептала на ухо. Он молчал. Сначала подумала, что спит. Лежала, гладила. — Ань? — Да, родной мой? — Не спишь? — Нет, я тебя слушаю. Внимательно. Только говори, прошу тебя. — Она была очень красивой: чуть смуглая, черные как смоль волосы, длинная толстая коса, большие карие глаза, тоненькая, с восхитительной фигурой… На неё мужики заглядывались… У неё кто-то был, не знаю кто, но однажды она попросила меня больше о нем не спрашивать и не говорить. Я согласился. Просто был рядом. Пытался отвлечь, поддержать, хотя, что мог ребёнок? … — Зашевелился, Анна подняла голову, поняла, что он ищет, с прикроватной тумбочки взяла бутылку и налила ему воды. Выпил залпом. — Спасибо, — крепко сжал. Прижалась к нему ещё сильнее. Чтобы помнил — он не один. Больше никогда не будет один… — В тот день… Утром мама решила съездить в художественный магазин… Надя не хотела ехать… Уступила… — Сжался. Напрягся. Голос прерывается. Анна молча гладила лицо, шею, плечи. — В тот день я был дома, не помню… Мы разговаривали с мамой по телефону … Судорожный вздох-всхлип. — Она ещё сказала: «Представляешь, на Надюшку продавец запал… Даже скидку нам сделал». Потом сказала, что прибыло их такси, позвонит, когда будут подъезжать, чтобы я помог с пакетами… — Прижал ещё крепче. — Я так и не дождался звонка… — Сел на диване, запустил руки в волосы: — Я так и не понял, почему именно они? Нет, … гибель людей — это всегда страшно… Но почему именно мама и тётя… Они самые лучшие, добрые, красивые, самые любимые… Маме неполные сорок три, ей неполные тридцать семь… Никому ничего плохого не сделали… Я долго считал, что они обе меня предали… — Замолчал. Анна села рядом и крепко обняла. — Дома закатил такую истерику, что отец вынужден был взять меня на опознание. Он потом сказал, что тётя сгорела почти в пепел… — Хмыкнул. — Это теперь я понимаю, что в пепел она не могла сгореть в принципе. Труп мамы я видел своими глазами… Она мне потом долго снилась там, … на столе… — Встал, подошёл к окну, — Я тогда поклялся, что сделаю всё, чтобы ты была только со мной и была счастлива. А сам… — Замолчал — Я не могу понять одну вещь: почему отец молчал столько лет?! — Почти кричал — ПОЧЕМУ?! Хорошо, не сразу, но год назад, до смерти???? Он же вводил меня в курс дела?! Зачем он поступил так?! Ведь не они меня предали, а он! Он предал и меня и Надю!!! Она же живой человек!!! Она же узнавала обо мне информацию от Оболенского?! Почему молчал он?! Что за дурь с завещанием?! Мы же живые люди?! А они оба играли нами?! Они же играли жизнями??!! Почему мы не могли общаться???? Да, я понял, почему он ее ТОГДА спрятал, почему прятал столько лет… Но почему так?! — Сполз под подоконник, сжался в комок. Дрожал. Анна встала и накрыла его любимым пледом. Молчал. Успокоился. Продолжил с болью:  — А как во вторник? Как себя вести? В глаза как ей смотреть??? Аня сидела рядом, обняла и гладила мужа, ощущала его боль и дрожь. — Володенька, родной мой, … всё будет хорошо, слышишь? Я это по ее глазам видела… ТЕБЯ она точно не винит, ты сам мне сказал, что она такая же жертва, как и ты…. Она очень рада, что смогла тебя увидеть по Скайпу… Она понимает и знает больше, чем ты… Вы наконец-то увидитесь вживую и поговорите, наговоритесь хоть немного, может быть что-то поймёте… Ты будешь выглядеть шикарно, только если мы всё же сходим в магазин… Вы будете общаться, летать друг к другу в гости, у нас квартира большая … Да, мы не поймём Иван Иваныча и не сможем у него спросить… Но мы можем хоть немного исправить эту несправедливость… Да, мы не можем вернуть эти семь лет, но мы можем постараться их компенсировать, беречь и ценить следующие годы общения и встреч… Они сидели молча на полу на ковре. Спустя время Корф выдохнул, зашевелился, обнял жену, поднялся, положил ее на кровать, укрыл. Лежал и смотрел на неё. Анна смотрела на мужа. Нащупала его руку, переплела пальцы. — Спасибо большое, родная моя. — уткнулся в неё. — Спасибо… — Володенька, я прошу тебя: не молчи. Да, я знаю, ты — мужчина, ты решаешь вопросы и принимаешь решения сам. Но говори со мной, делись со мной всем. Ты просишь это от меня, я же прошу это же от тебя. Да, я — дура, истеричка, но я постараюсь понять. Не пойму, так хоть выслушаю. Володя, пожалуйста! Владимир улыбнулся и поцеловал жену: — Я тебе это пообещаю при одном условии. — Слушаю. — Слова «дура» и «истеричка» ты про себя сейчас сказала в ПОСЛЕДНИЙ РАЗ! — Обещаю. — смотрит серьёзно. — Я тебе клянусь, я буду обсуждать с тобой ВСЁ. Это будет сложно, — усмехнулся — ты сама говоришь, что я решаю всё сам. НО! Я КЛЯНУСЬ, Я НАУЧУСЬ С ТОБОЙ ДЕЛИТЬСЯ ВСЕМ. ТЫ- ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ Я ДОВЕРЯЮ БЕЗГРАНИЧНО.