Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Ресторан был маленький, под старину, с отдельными кабинками. Корф тут же вспомнил кабинки возле аэропорта… Сделали заказ, сидели друг напротив друга и смотрели в глаза. — Надюш? — Да? — Что случилось? Не молчи, пожалуйста… — Всё замечательно, правда, — улыбнулась, — ты рядом. Принесли заказ. — После обеда покажу тебе одно место, ешь. Владимир видел, весь день с тётей что-то творилось. Ответ на вопрос «что» он знал, а вот на «почему?» — нет. Из-за него? Скорее всего… Не из-за Бени же… Они нормально общаются, разговаривают, она перестала вздрагивать от его появления или голоса, спокойно восприняла их сотрудничество… Её просьба «подарить этот вечер» прошлась ножом по сердцу, в очередной раз понял, что друзья лишние. Ладно, вечер их, только их… — Чай с чабрецом? — спросил с улыбкой, — и эклеры? — Да. Возьмём с собой? — Эклеры? — кивнула, — давай! Эти или есть какая-то кондитерская? — Можем и те, и те, или Варя обидится? Есть одна симпатичная кондитерская. — Варя только пирожки и торты. И то редко. — Почему? — Да не идут они как-то… Вышли на воздух, гуляли по улицам по направлению к смотровой площадке Дома Советов. Шли молча. — Медвежонок, … — позвал тихо, остановились, — не молчи, умоляю… говори, … говори всё, я пойму, я по себе знаю, что это… Нам НАДО это выговорить, обговорить и отпустить… ГОВОРИ!!! — Взял за руку, держал крепко, молчал, ждал, понимал, знал, это очень тяжело и больно, но надо, своеобразная психотерапия… — Я младшая в семье, — Надежда Николаевна говорила тихо, вспоминая и размышляя, — с Верочкой пять лет разницы, но родители не баловали, всё делили между нами поровну, не было такого, что младшая, значит залюбленная-забалованная… Верочка — хохотушка, весёлая, остроумная, лёгкая на подъем, у неё в комнате всегда куча друзей-одноклассников, она на каких-то вечерах-концертах, сборах, отдых в компании… Она меня всегда тянула волоком к себе… Периодически задаю себе вопрос, как мы с Сашей вообще умудрились познакомиться? Судьба, наверное… Я замкнутая, тихая, не любила шумных посиделок, мне было интереснее почитать книгу… я даже в кино и театры предпочитала ходить одна… Ни с кем не делилась… Домашние вряд ли знали меня настоящую, мой мир, мои чувства, моё «я»… Тебе года три было, мы с Сашей сходили в кино, я пришла домой, ты плакал, я взяла тебя на руки, успокоить, ты замолк, посмотрел на меня своими огромными глазищами и проговорил: «ти дуая»… До сих пор не могу понять, как маленькие крохи это … чувствуют? Про Сашу дома знала только сестра … и то только потому, что мы и познакомились в компании ее друзей… Он такой же, тихий, молчаливый, всё в себе, мы абсолютно одинаковые с ним… Шурочка тоже активистка-комсомолка, а мы с ним … — замолчала. — Он с тобой. Он только с тобой, всегда с тобой. Я это точно знаю, Надюша… — горько усмехнулась. — Когда Верочка вышла замуж, наотрез отказалась переезжать, мы так и жили… Все вместе… Когда ты появился, ты, почему-то, был больше моим… Не знаю, почему… Верочка очень тебя любила, посвящала каждую минуту, занималась тобой, но если ты начинал плакать, успокоить тебя могла только я, если ты вредничал, опять же, слышал только меня… Хотя, Верочка не кричала, не била тебя, она всегда говорила с тобой ласково, спокойно, но ты слушался только меня… А я никогда не знала и не понимала, что с тобой делать и как… Я тебя очень долго боялась даже на руки взять… Решилась, когда у тебя хорошо развился хватательный рефлекс и ты сам держался за меня… Когда ты подрос, ты не отходил от меня, я рисую — ты тихонько рядом сидишь, я на кухне — ты рядом, … ты никогда не мешал, но был рядом… Ты взрослел, и становился всё ближе ко мне, почему??? Мы с Верочкой тебя никогда не делили, я надеюсь, … — замолчала, поднялись на смотровую площадку, скрестила руки на груди: — Смотри, какая красота. Весь город с высоты птичьего полёта. — Очень красиво, интересно, — согласился парень, помолчал. — Я знал, чувствовал, что мама меня любит… Но, ты … я не знаю, как это объяснить … с тобой тепло, уютно, спокойно, ты всегда меня понимала, от тебя не надо было ничего скрывать, ты давала советы, поддерживала, мы были на одной волне, с тобой можно было молчать и это было комфортно… Нет, не так, … — Ты — половина меня… — прошептала Надя. — Да, в точку. Вторая половина, я надеюсь, … — тихо. — Да, — кивнула головой. — Вы — это я… Я очень сильно тебя люблю, хотя никогда не умела и не знала, как тебе это продемонстрировать, что ли, иногда мне казалось, что ты — мой сын. Мы проводили очень много времени, доверяли и поверяли друг другу многое… Маленький мальчик и взрослая тётя, а мы с тобой хорошо понимали друг друга… чувствовали … — замолчала. — Когда я погибла, … единственное, о чём я жалела все эти годы, что я не могу увидеть тебя хотя бы издалека… — голос задрожал, глубоко вдохнула, — хотя бы один раз, одним глазком… Когда мы с Сашей расстались, ты ничего не понимал, но молча был рядом, не отходил ни на шаг, чуть с ложечки не кормил… Я помню твои глаза и взгляды после моей больницы… — голос опять задрожал, из глаз прорвалось пару слезинок. — Ты же ничего не сказала!!! — закричал Корф, поворачивая и обнимая ее, — Тебе было отчаянно хреново, а ты молчала!!! Просто запретила спрашивать о том, ЧТО произошло!!!!!!!!!!! — крепко прижал к себе. — Ты столько лет держишь это в себе, родная моя! — Ты сделал тогда самое главное, — прошептала женщина, — ты просто был рядом, ты сумел создать иллюзию, нет, показать, … что у меня есть ребёнок, что… — замолчала, уткнулась в его плечо и прикрыла глаза. — Прости, родная, прости, … я не имею права спрашивать, … это больно, я понимаю, и всё же, … ты … можешь … — глубокий вдох и быстро, — ты можешь иметь детей? Можешь не отвечать… Молчали. Корф гладил Надежду Николаевну, надеясь, что она не замёрзла. — После чистки обещали, что да, — ровно проговорила тётя, — после аварии, сказали, что по этому вопросу нужно наблюдаться, был сильный термоудар по внутренним органам. Сразу говорю, я не соблюдала эти рекомендации. Незачем. — Прости, родная, прости. — Что ты, мальчик мой? Ты имеешь полное право это знать и задавать любые вопросы. — Надюш, я братика хочу, или сестричку, — робко улыбнулся. — Володенька, Ёжик, родной мой, — рассмеялась, — а я хочу внуков. Я старая кляча уже. Сам слышал, я — Сычиха и этим всё сказано. — Надя?!!! ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ?! НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О СЕБЕ ПОДОБНЫЙ БРЕД В ПОДОБНОМ ТОНЕ!!! — заорал Владимир глядя ей в глаза. — Господи, родная моя… — шёпотом, — Ты молодая, красивая, безумно нами любимая… ПРЕКРАТИ!!! Две дуры сказали, а ты … Ты — НАДЕЖДА. Ты — ЛЮБОВЬ. Ты — СЧАСТЬЕ… Ты — НАШЕ ВСЁ… Ты даже не представляешь, ЧТО я испытал, когда узнал, что ты жива… — Прекрасно представляю, шок. У меня есть ты, Анечка. — Беня. — Саша, — кивнула головой. — Мы есть. Но мы это мы. А ты? Вы — ты и Беня? Покачала головой: — А это уже моё дело. Прости… Это личная жизнь. Моего лица. — Хорошо, полностью согласен, прости… Но, ключевое слово здесь «жизнь», да? — Да. Мне нужно время, Ёжик, ты слишком спешишь. — Хорошо, родная, как скажешь. Я не могу сформулировать эти эмоции, но это невероятное СЧАСТЬЕ, ТЫ ЕСТЬ, ТЫ ЖИВА … Я не один, есть родной по крови человек, Надюшка… — замолчал, — В твоей кондитерской есть чай? — Есть, — мягко улыбнулась. — Пошли, я тебя заморозил, ты ещё и плакала на холоде, идём, только заболеть не хватает перед праздником. — Ты тоже. — Я мужик, а ты — хрупкая, нежная и БЕЗУМНО ЛЮБИМАЯ женщина. Такси? — Нет, отсюда можно пройти относительно коротким путём. — Ты устала? — Нет, честно, Ёжик. Позвони Анечке, чтобы не волновалась. Она меня скоро съест, — лукаво улыбнулась, — она и так ревнует, я прекрасно вижу. — Нет, Наденька, нет. Она просто стесняется, ей тоже тяжело пришлось, надо ко всему привыкнуть, нужно время. — А меня торопишь, — растрепала его волосы. — Не буду, клянусь. Идём, осторожно. — крепко прижал тётю, набрал жену. — Анют, привет, родная, как ты? Понял, молодец. А чего ты шепчешь? У-у-у, понял, это может быть громко, но не страшно, тогда в комнате прячься, — усмехнулся, — только не забывай кушать и пить таблетки, да? Молодец! Ого, а это Беня? Всё, Анечка, прячься… — положил трубку. — Что случилось?! — Всё хорошо, не волнуйся. Дядя Коля узнал, что мы на московскую фирмочку поставили Костю, а ему 20 лет. Кто-то проболтался, он пошел шуметь, Беня начал успокаивать, в общем, громко, но не больно. Шумно, да, — усмехнулся. — Саша кричать умеет? Володенька, не называй его, пожалуйста, Беней, у него есть имя… — Прости, родная, хорошо, как скажешь. Нет, дядя Саша не кричит, он говорит спокойно, но так, что проще сдаться. Поэтому я о нем и говорил в офисе. А тут он слегка рыкнул, даже я опешил. Мы пришли? Заходи, выбирай столик. Сделали заказ, Корф взял руки Нади в свои: — Замёрзла, руки ледяные… А тут алкоголь есть? Для сугреву? — Нет, Ёжик, нет, я не замёрзла, правда, у меня всегда руки холодные, даже перчатки не помогают. Это одно из нескольких редких мест, где нет алкоголя. Обычная булошная, — улыбнулась, держал ее руки в своих и грел дыханием. — Понял, греемся чаем и вкусняшками. Нашим надо будет много взять, один Андрей может полмагазина схомячить за раз. — усмехнулся, сделали по глотку горячего чая. — Медвежонок, почему ты так нервничала в офисе? Что с тобой было, родная? — С чего ты взял? Всё хорошо, — отломила ложечкой кусок пирожного, отправила в рот. Владимир внимательно смотрел на неё. — Ешь, здесь самые вкусные пирожные в городе, — улыбнулась. — Теперь рассказывай ты. Я хочу знать всё. Я уже отговорила и за прошедшие девять лет и за будущее. — Надя, — с упрёком. — Ну что, Володя? Я уже всё рассказала. Корф долил чая из чайничка и начал молча ковырять в своём блюдце. Ждал. Но Надежда Николаевна явно не собиралась отвечать ему. — Хорошо, тогда я… Ты не сказала и слова, когда мы свалились к тебе в таком количестве. Сначала было ничего, но с каждым днём они становятся тебе всё больше в тягость… Даже если бы приехали только мы с Аней и Романовы тебе было бы уже тяжело, а тут… Ладно, это решаемо… — Володя! — не утерпела и перебила, — всё действительно замечательно, мне интересно всё, что касается тебя. И твоим ребятам я искренне рада, правда. В этом доме никогда не было шумно и весело. Зато есть сейчас. И мне абсолютно не тяжело, с чего ты взял? — Я вижу… Ты меня не боишься, нет, … не знаешь, что от меня ждать… нет, тоже не то… Нет, не могу сформулировать… в общем, ты меня опасаешься. Ты в офисе почему нервничала, Надя? Я так изменился? Я так тебя запугал? Надюша? — Женщина молчала. — Да, я изменился, да, Серый прав, на работе я далеко не «душка», но это касается РАБОТЫ! Да, есть моменты, когда я принимаю решения только после обсуждения с юристом, сама понимаешь, можно наломать крупных дров. А безопасность теперь мой пунктик… В этой жизни есть два человека, которые видят и знают меня таким, каким я есть на самом деле, перед которыми я не боюсь быть самим собой, за которых я очень-очень-очень сильно боюсь и так же сильно люблю… Это ты и Аня… Я вас обеих потерял, как думал навсегда, и нашёл…. Слава богу, что нашёл, это невероятное счастье, что вы обе у меня есть… Я до сих пор в это не до конца верю, мне постоянно надо вас держать за руку, обнимать, вы нужны мне… Только вы и знаете меня настоящего, с моими слабостями, демонами, изъянами и прочим… Но для вас мои демоны не страшны… Мне Писарь сказал в Москве, когда мы Аню оттуда выдирали, что и не знал, что я могу быть таким, как он там говорил… «я и не подозревал, что ты умеешь быть таким нежным и романтичным»… Я ещё и могу быть очень мягким, но только с вами двумя… Другие знают меня как редкую сволочь… — глотнул чая, — Надюша, я умоляю тебя, не закрывайся от меня, не скрывай от меня ничего… Для тебя, с тобой, я всё тот же мальчик, … Ты — самый-самый мой близкий и родной человек… — Мальчик, конечно, мальчик, — улыбнулась. — Я не боюсь тебя, Володя, правда. Просто я, … да, я нервничала, я не знала, как ты отреагируешь, что тебе понравится, а что нет… Наш вход уже многое показал… Да и я на работе не ангел, сам видел, как ты говоришь? «Редкая сволочь»? Мои подчинённые скажут обо мне тоже самое. — усмехнулась. — Но ты сам прекрасно знаешь, что с таким количеством людей и такой махиной нельзя быть мягкой и хлопать глазками. И я ничего от тебя не скрываю, правда. Ты единственный, с кем я абсолютно искренна. Раздался звонок телефона. Вздрогнули. — Да? Да, Саш, нет, мы в булочной…- улыбнулась, — представь себе… Хорошо, не волнуйся. Тем более, что я не одна… Ложитесь спать… Почему? Хорошо, передам. — положила телефон на столик. — Саня, волнуется, где мы и как. Просит тебе передать, что Коля в гневе и будет тебя бить. Володь? Усмехнулся: — Вот и увидишь, какой я «душка». Аня, когда впервые это увидела, действительно испугалась, мы даже поссориться умудрились… Представляешь, в субботу расписались, в понедельник поругались. Благо помирились в тот же день, но перепсиховал я здорово… А ведь я всего лишь уволил двух зарвавшихся дамочек, которые пили и курили прямо на рабочем месте, про срач свинский просто молчу. Так что, не бойся, договорились? Я ведь заранее предупредил. — Договорились. Раздался звук смс. Надежда Николаевна взяла в руки телефон. «Ты больше никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом. Я найду тебя даже на краю света.» Положила обратно. — Пора домой, Ёжик. Нас уже потеряли, да и ужинать пора, Варя вкуснятинки наготовила. Идём… — К сожалению… Надо выбрать сладкое для домашних, и такси вызвать. В машине ехали молча, наслаждаясь тишиной и давно забытой душевной близостью. Вышли из такси, медленно, словно нехотя, подходили к дому. — Спасибо большое за этот вечер, мальчик мой!.. — улыбнулась, быстро проморгала слёзы. — Это тебе огромное спасибо за вечер, … Я надеюсь, завтра мы продолжим? — посмотрел робко. Остановилась, внимательно посмотрела племяннику в глаза, кивнула. Зашли в дом. *** Все сидели возле полюбившегося камина, тишина была гробовой, напряжение звенело. И лишь Бенкендорф спокойно стоял у окна. — Всем привет! Вы уже поужинали? —спросила Надежда Николаевна. — Нет, — прошептала Анна, — мы вас ждали. — Тогда мы сейчас быстро в душ и ужинать, Варь, мы готовы. Тут в пакетах десерт, Андрею не давать, тут на всех. За столом ели молча, напряжение переходило все границы. Убрали посуду, Владимир скрестил руки на груди: — И? Что такого произошло, что нужно было пугать мою жену и портить мне с тётей вечер?! — спросил ледяным тоном. — Давайте я сначала… — спокойно произнёс Писарев, — Надежда Николаевна, Ваша секретарша случайно выбросила заявления об увольнении, девочки уже написали заново, но их надо переподписать. — Что?! — женщина побагровела. — Это ещё что такое?! — Надюша, успокойся, родная, — Владимир накрыл ее руки своими, — тихо, всё нормально. Я тоже хотел тебе сказать, что их надо было бы переделать, я умудрился их подписать… Отказ же пишем задним числом… Так, с этим разобрались, это мелочь. И всё же? — посадил Анну себе на колени. — Корф, — подозрительно спокойно начал Николай Павлович — а почему ты не рассказываешь нам о твоей московской фирме? Мы случайно о таком празднике узнаем?! Это же надо отметить… Владимир молчал. Понимал, Романов взорвётся и успокоится, но эту бурю надо пережить молча. Поцеловал затылок жены, одной рукой держал жену на руках, второй сжимал ладонь тёти. — Ну?! — Да, — невозмутимо заговорил парень, — Вы правы, назначение Константина на должность врио руководителя Строй-З мы не отметили… Пока ещё. Но, по сути, и отмечать нечего. Когда он достигнет определённых успехов, тогда и устроим праздничный салют с шампанским и шашлыками. Я так понимаю, Вы против… Что же, я с Вами согласен…- говорил медленно, словно обдумывал каждое слово, присутствующие напряглись, — вместо Кости отлично подойдёт Наташа, да и она отлично разбирается в вопросе, да? Саня дома, в Питере, возле маминой юбки, — Репнина побледнела. — Тоже нет? Хорошо, тогда поеду я. Не впервой. — Анна вцепилась в мужа и отчаянно помотала головой, сцепив зубы, в глазах стояли слёзы. Прижал крепко к себе, Надя молча гладила девушку. — Квартиры у нас с Анюткой есть, целых две, отремонтируем и заживём… только моя жена окажется не в квартире, а в палате номер шесть, ее только от упоминания Москвы трусит, но это ничего, я же рядом буду, а нам это главное, да родная? Ну что, ты? Всё хорошо… — замолчал, прижал крепче, что-то шептал на ухо, жена медленно успокаивалась. — Что, тоже не вариант, да, Николай Павлович? Кто ещё есть? Боже, простите, пожалуйста, — в голосе зазвенела злость, — Есть ещё Надежда Николаевна… А что, и тут, и в Москве… Кстати, — деланно оживился, — а ведь вариант… одна, на два города, самолёт купим, это не проблема, лететь часа два, это не время, в пробках дольше стоим, тут оставим Беню, он всё успешно разрушит, всё, что моя родная тётя создавала ценой своего здоровья восемь лет, он же охранные системы, но не страшно, а Надюш? Что ДТП десять лет назад не доделало, мы сделаем, мы же знаем как, да? — Бенкендорф с трудом сдерживался, понимал, Владимир прав… — Ну а что?! Больше же некого… Не, ну какой Сашка… что Вы, он же Романов, — спокойно, с издёвкой, — как же мы замахнулись… На святое ведь… — помолчал, — ну что, Надюш? Как? На камень-ножницы-бумага или на монетку, или на спичку?.. — Володя, — тихо, мягко заговорила Александра Фёдоровна, — не надо, успокойся… — Что Вы, тёть Шур, я спокоен, как удав. Николай Павлович просто решил, раз Корф в отпуске и добрый, раз его женщины только и делают, что мужественно убиваются о его широкую грудь, Вы ведь привыкли, что на работе я не человек, то Вам Корф уже и на шизофреника похож… И с него сейчас можно выбить всё, что душе угодно, да? Всё нормально, так бывает… Только Николай Павлович подзабыл, что Корф тоже человек, что он тоже что-то чувствует, что Корф тоже хочет ощутить себя в семье, которого любили и обнимали и который любил и обнимал сам, ощутить себя хоть на короткое время тем маленьким мальчиком, у которого лучшим другом была собственная тётя, когда он покупал мороженое и ждал любимую девушку у подъезда, а мороженое таяло… Ну, а начальник Корф скажет Вам, Николай Павлович, следующее: Константин толковый парень, его департамент лучший, парню надо расти и развиваться. Москва это его шанс показать свою самостоятельность. Мы с Сашкой будем регулярно наведываться, да и Серёжка тоже. Я своё решение принял и менять не собираюсь. Если Вас что-то не устраивает, можете выйти, Ваши проценты я предлагаю выкупить. Денег хватит. Запомните, если Вам что-то не нравится, я никого не держу, дорога нафиг всегда без пробок. Но и издеваться над своими любимыми и близкими я Вам не дам.