Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Остались вдвоём, смотрели друг на дружку голодным взглядом, впитывали каждую чёрточку, отмечали изменения. — Пошли пройдёмся? Покажу тебе маленькие уютные улочки. — С тобой куда угодно. — улыбнулся. — Главное, не плакать и не мёрзнуть. На обратном пути зайдём во вчерашнюю булочную? — Конечно, это целая сеть. У них сайт есть, можно заказы делать, курьер привезёт. — Ой, вот только Андрею не говори, а то курьер будет у твоего дома жить. — У НАШЕГО дома, да, Ёжик? — спросила робко. — Конечно, родная, у НАШЕГО. — улыбнулся и обнял. — Идём? На улице шли молча, крепко держали друг друга за руку. Надежда Николаевна ждала, когда племянник заговорит. Она хотела и должна знать о нём всё. Или максимально всё. — Ты сказала, что понимаешь, что я испытал, когда узнал, что ты жива и назвала это шоком, — шёл и смотрел себе под ноги невидящим взглядом. — Нет… честно нет, это не шок, … я не знаю, как это назвать, … знаешь, скорее всего это было своеобразное чувство облегчения, страха и счастья… В тот день, — глубоко вдохнул, голос дрожал, — мама позвонила и сказала, что на тебя так продавец запал, что даже скидку сделал, и что пришло ваше такси, она позвонит на подъезде, чтобы я с пакетами помог… — Шли молча. — Отец сказал, что вы … обе… погибли… и он едет на опознание … я не сразу осознал, ЧТО он сказал, и ЧТО произошло… Закатил истерику, — усмехнулся, — представляешь? Форменную истерику, со слезами и битьём головой о стену… В морге показали только маму… Она мне потом до-олго снилась … Ты якобы сгорела в пепел… Судя по тому, что я в это поверил, момент был подобран удачно… Скажи мне такое в адекватном состоянии, я бы понял, что это невозможно… Хотя, наверное, за счёт этого я и не … именно поэтому… я не поверил, нет … не принял … в общем, сообщение о том, что ты жива стало и чудом и … воплощением мечты … Я же твой… тебя… в морге не видел, вот и получилось, что психика так среагировала, что ты просто не со мной, ты есть, но где-то далеко… Мозгами я понимал, что ты … — вдохнул, — мертва, а психика это всё блокировала… — Ёжик, — Надежда Николаевна остановилась и потянула его за руку, — стой. — Что? — дотронулся до носа, — чёрт, только этого не хватало… Женщина протянула салфетку. Приложил. — Спасибо, сейчас пройдёт, не волнуйся, Надюша, всё хорошо. — Сейчас где-то сядем и я схожу в аптеку, — завертела головой, осматриваясь. — Не надо, сейчас всё пройдёт. — зачерпнул снег и приложил к переносице. — Ты что? Тебе наклоняться нельзя! — сменила салфетку, судорожно сжала окровавленную. Заметил, забрал и выкинул в мусорник. — Тихо, Медвежонок, тихо. Сейчас всё будет хорошо… — проверил нос, сухо, — Ну вот, видишь, уже всё хорошо, — обнял, поцеловал в щеку. — Ты замёрзла? — Нет, мальчик мой, нет… Ты уверен, что можем гулять? Или лучше домой? — Всё нормально, такое было одно время, потом прошло. Всё хорошо, Надюша, честно. Снег своё дело сделал. Идём? — Идём, — переплели пальцы. — Кстати, красивые перчатки. И руки тёплые. — Спасибо, это подарок. — М-м-м… Дядя Саша знает? — улыбнулся. — Да. — шёпотом, — это его. Остановился, посмотрел в глаза тёти. — Главное, что ты жива и счастлива. А мы с ним всегда будем рядом. Клянусь. — Я верю, Ёжик, верю. Не молчи, мальчик мой, не молчи… — Я не помню похорон, хоть и был на них… Какое-то время провалялся на диване, даже ел не всегда… Отец практически жил уже на работе, открыл филиал в Питере, расширялся, расширялся, расширялся… Варю я не слушал… Анечка сидела рядом… Я потом узнал, что она практически жила в те дни в нашей квартире, сидела рядом, пыталась кормить… Маленькая моя девочка… Вот только когда ей нужна была моя помощь, меня рядом не было… — замолчал. — Потом как очнулся, … выпал из коматоза, … жил как в пузыре, в вакууме… смотрел на себя со стороны … ничего не испытывал… на всё было наплевать… приходил домой и раздваивался: одна сторона хотела поделиться с тобой, с мамой своими новостями, а другая напоминала: «ты один, их нет» … Ходил по улицам, видел улыбающихся, смеющихся, куда-то спешащих людей и пытался понять: как так? Почему всё, как всегда, когда ВАС НЕТ… И больше никогда не будет… Не будет маминой улыбки, твоего тихого «Ёжик» … твоего запаха… Всё думал, что если бы я был рядом, то ничего не случилось … Если бы не Аня с Марфой не знаю, где бы я был… В один день взял себя в руки, относительно, конечно, подумал, вы наверху, видите меня… ты бы мою расклеенность не одобрила бы… Закончил школу с золотой медалью…. Кстати, тебе это тётя Шура сказала? — Да, — кивнула головой. -О, кофе. Будешь? — поравнялись с празднично украшенным ларьком. — Ты уверен, что это съедобно? — Ты замёрзла? — Нет, не волнуйся, если что, я скажу.  — Не уверен, но не хочу сейчас никого видеть… — Давай, что ты, то и я. — Будьте добры, два латте со вкусом пряника… Спасибо…. Сделали по глотку. — Вполне, даже вкусно — улыбнулась. — Напоминает о приближении праздника. — Ещё? — А давай. Пошли дальше, держась за руки и наслаждаясь кофе. — На школьный выпускной отец, что странно, пришёл. Были и Аня с Марфой… Помню, обернулся, хотел показать какой я … в костюме с галстуком, сейчас медальку нацепят, думаю, надо же чтобы вы увидели… Обернулся… — глотнул кофе, поморгал, — Вспомнил, вас нет… Рассвет встречать не пошёл… Накрыло… Взрослые дома попробовали отметить… не удалось, я напился… при чем так, что с трудом вспомнил где я и кто на следующий вечер… Потом пил несколько дней… Прозрел только тогда, когда та же Марфа засунула меня под холодный душ… Заснул, проснулся, а на меня Анечка своими огромными глазищами смотрит, а в них слёзы… Она же заставила меня поесть, помыться… потом убедила в том, что ты бы меня не поняла и не простила… начали пересматривать твои рисунки и наброски… нашёл очень много себя… Отец приказал выбрать факультет и институт и поступать… Мне нравилось рисовать, да и это было единственным, что я делал сносно… Всегда хотел рисовать так, как ты… Странно, но для меня всю жизнь примером была ты, а не отец… Я всё-таки мальчик… а пример беру с девочки… Мы с Анечкой обсудили и решили в архитектурный… вместе… сказал отцу, он орал, Анютка на два класса младше, а что я? … Буду всю жизнь ее ждать?! — это цитата… Я решил год поработать… отец оформил курьером… — допил кофе, выкинул стаканчик. — Такой же стаканчик стал приветом от Долгорукой… — вздрогнула и крепче сжала ладонь Владимира. — Мотался по всей Москве, уставал первое время зверски, но эта усталость и спасала … Приходил домой и сразу в кровать, иногда даже не раздеваясь и не ужиная… Со временем привык, втянулся, даже нравилось… Город досконально выучил… Ближе к зиме отец перевёл в офис, на должность побегунчика… Где-то в это время нос и начал подтекать… Поблажек никто не делал, да я и сам не хотел… Потом пришла повестка в армию … Аня плакала, а я пошёл, … даже с удовольствием… Муштра, пресс, унижение, попытка удержаться… это пришлось по вкусу… не унижения, нет… а то, что надо выживать, доказывать себе и окружающим, что ты не рохля и не сопля в скафандре, а нормальный парень, который всё это выдержит и не упадёт и главное, не думать, не думать, не вспоминать… Они же не знали, что я уже один раз не просто упал и встал… а умер и встал… Надежда Николаевна остановилась и обняла племянника: — Ёжик, родной мой, любимый. Мальчик мой, не надо, не надо… Всё хорошо… — Конечно, Наденька, конечно… Ты жива, ты есть, — крепко сжал. — Не замёрзла? — Нет, идём. Шли молча. Корф взял ещё кофе себе и чай Наде. — Анечка регулярно писала письма, каждый день практически … парни завидовали… Там же со всеми, кроме Седого, и познакомились… Потом узнал, что НикПалыч — зам отца в Питере… Вернулся я накачанным, подтянутым, здоровым, широким в смысле… даже нос прошёл. Когда вернулся в Москву, рассказал отцу о своих друзьях, он постепенно их всех трудоустроил в Питере, правда. Но на выходных мы встречались и пили, по-чёрному… Отец сделал меня своим замом в Москве… В 19 лет… Официально, я был замом, а по факту начальником, он переключался уже больше на Питер… Мы практически с ним не разговаривали, только по делу… Так и жили… Денег у меня было много, сейчас ещё больше… Если честно, даже не знаю сколько, почти их не тратил… Зато теперь учу и убеждаю тратить деньги свою жену… Если я кого-то и слышал, то Аню, иногда Варю… Со временем — произнёс с издёвкой, — всё устаканилось… Внешне всё было хорошо: днём я работал, вечером и на выходных с Аней, потом мы с ней поступили, на один факультет… Но ночью я спал в твоей комнате, … — голос прерывался, — обнимал твою пижаму, она ещё долго хранила твой запах… только так я мог заснуть… Ты мне снилась… Иногда казалось, что слышу твой голос, но больше видел твои глаза… Иногда даже разговаривал с тобой… На каждый твой день рождения, Новый год, 8 марта приносил в твою комнату подарок, а утром бежал смотреть — есть или нет… Почему-то казалось, что ты ночью заберёшь его… Но всё оставалось на своих местах… Я сейчас, когда был в Москве сутки, так и не смог зайти в квартиру… Мой мозг иногда уходил куда-то… Институт оба закончили с красными дипломами… Хотя, как я это умудрился — для самого загадка, когда надо было рисовать портреты я не сдавал … всегда получались или мама или ты… Аня за меня их рисовала… Отец не заметил и не среагировал… А я свято верил, что ты там мной гордишься… Как-то Аня сказала, что всю неделю будет очень занята, даже вечерами. Я ревновал бешено. На выходных перехватил на улице, заставил всё мне рассказать. Она рассказала, как потом выяснилось не всё… Она сказала, что Марфа заболела, есть подозрение на рак. Мы договорились встретиться, я готовился предложение сделать, на ногах уже более-менее стоял, пить бросил, сел на ЗОЖ. Был уверен, ты бы одобрила… Ждал ее на мосту. Остановилась машина, Анечка в неё села, я рванул за ними, пока добежал и нашёл, она выходит из подъезда с приличной пачкой денег. Я закатил сцену ревности. Не выслушал ее… До сих пор об этом жалею… И с тех же пор уверен — НЕОБХОДИМО ГОВОРИТЬ! Что бы не происходило — ГОВОРИТЕ!!! Эмоции поглубже и говорите-говорите… — умылся снегом — Потом напился, оклемался, пошёл на работу, начал там жить, отец сделал меня руководителем московской части корпорации, через неделю с хвостиком после нашей ссоры с Анюткой, он вылетел в Питер и умер в номере гостиницы… Когда мы сидели в офисе из-за Долгорукой, выяснилось, что она отравила отца… Его смерть меня не взволновала… наверное потому, что мы с ним не общались нормально уже много лет… или потому, что я сам был уже мёртв… — женщина вздрогнула. — Не надо, Надюша… Я тут нашёл кучу плюсов, я узнал, что ты жива… — дальше Корф рассказал всё, что с ним и Анной произошло за последнее время. — зато теперь мы здесь и мы вместе, — попытался улыбнуться. — Я всё время думал, что это произошло, потому что я плохо себя вёл… мало вас любил, … не ценил… Клялся, что всё исправлю, только вернитесь ко мне… или меня к себе заберите… Зачем они с нами так, Надюш? Мы же живые, а они не кино снимали… Я понимаю, у отца были такие возможности, о которых другие и в кино не всегда слышали… Но это же жизнь… МЫ же ЖИВЫЕ…За что?!.. Перенёс прах матери в Питер, они с отцом там… На надгробии тебя нет… Не смог, почему-то… В Питере работал как проклятый… За год перенёс московские дела все в Питер, и тем не менее всё равно в Москве офис-таки… В Питер забрал твои рисунки, вещи, фотографии… Развесил их по всей комнате… Аня об этой комнате не знает… Это моё… мой мир… Когда совсем тошно прихожу туда, закрываюсь и такое чувство, что ты со мной… — остановился, сгрёб в охапку, уткнулся в женщину — Господи, Наденька, ты есть…. ТЫ ЕСТЬ, родная моя… — Я с тобой, Ёжик, я с тобой… — лихорадочно гладила, ощущала сердцебиение парня, — тихо, маленький, тихо… Мы никогда не получим ответы на свои вопросы, Ёжик… Хотя, в этом есть и моя вина… — Ты-то в чём виновата, Медвежонок?! — Я же могла приехать к тебе… Сама всё рассказать… Но я сознательно этого не сделала… — Нет, родная, нет… Только не вини себя ни в чём, умоляю… Кто-кто, а ты уж точно ни в чём не виновата… Это тебе сейчас так кажется… На самом деле, мы ничего не могли сделать, они играли нами… — помолчал. — Где там твоя булошная? Надо заесть. — Уверен? — Да, если ты устала, так и говори, вызываем такси и домой. — Нет, Ёжик, не устала. Идём. Только Анечке позвони, чтобы не волновалась. — А ты дядь Саше… — Обойдётся, — усмехнулась, — если он за Анечкой присматривает, она ему передаст. — Анют, да, я. Как ты? Табле… молодец! Да, нет, гуляем… да, понял, если что, ложись спать, мы ещё не скоро будем. Я позвоню, или напишу. Обязательно. В булочной нашли самый дальний столик, сидели молча, подключили телефоны к розетке. У Надежды Николаевны мелко дрожали руки. Корф взял их в свои, целовал, потом просто держал и смотрел в глаза. — Ешь, ешь… Это вкусно, правда. — Успеется… Надюшка, Медвежонок, единственный мой, не молчи, пожалуйста… Улыбнулась, включила свой телефон, раздался перезвон смс. Мимолётно глянула от кого, но не прочла. — Прочти, вдруг что важное? — Не хочу… Ешь… Потом домой? — Как скажешь. Надюша, я же сказал, что теперь будет так, как ты захочешь. Ты хочешь домой, тогда домой. Отрицательно помотала головой: — Нет… Я хочу побыть, погулять с тобой… Но меня Анечка порвёт… — Тогда гуляем, сидим здесь, всё так, как хочешь ты… Анечка понимает всё, не переживай, родная. Так, съешь это пирожное, потом прочти смс и продолжим. Принялись за десерт и булочки. Надежда Николаевна послушно начала читать сообщения в телефоне. Они были только от одного абонента: «Надюш, у вас всё нормально? Ты не мёрзнешь?» «Надюша, не могу дозвониться, как вы? Отпишись, пожалуйста» Сглотнула, грустно усмехнулась. — Что случилось? — Всё хорошо, правда. Минутку. — быстро набрала текст: «Прости, телефон сел, а я не заметила. Всё нормально. Я заряжаюсь, мы в кафе. У нас всё хорошо. Ложись спать, пожалуйста. Мне необходимо побыть с племянником» — Вот и всё, теперь всё отлично, Ёжик. Какие планы? — Как хочешь, Медвежонок. Можем сидеть тут, можем гулять. — Давай пока тут. — Давай, — улыбнулся. — Надюш, прости, я не имею право вмешиваться. Но дядя Саша очень сильно тебя любит. Подожди, — увидев, что хочет перебить, — я не знал, что это ты… Пару раз он говорил, что мужчина — это опора женщины и что мы должны вас беречь… То КАК он говорил о женщине… было понятно, что он кого-то очень любит… просто я не знал, что это ты… Я не защищаю его, нет… Я не тороплю, но вам необходимо поговорить. — Володя, я очень тебя прошу — эта тема закрыта. Если мне понадобится твоя помощь в этом вопросе, я скажу. Договорились? — Как скажешь, родная, как скажешь. — достал из нагрудного кармана связку ключей, вложил в руку женщины — Держи, это твой экземпляр, на брелоке адрес, сам брелок — опознавательный знак жильца нашего дома, это для консьержей больше, входная дверь ещё и на магнитном ключе. В любой момент ждём, ВСЕГДА ЖДЁМ, слышишь? Куплю самолёт, сброшу тебе телефон пилота, села и на месте с комфортом. Крепко сжала и грустно усмехнулась: — Лучше вы с Анютой сюда. Я к вам вряд ли. Владимир передвинул стул, теперь он сидел не напротив, а рядом и обнял Надю: — Мы всегда, при первой же возможности, в первую свободную минуту. Надюш, а у тебя есть портативка зарядная? Для мобильника? — Нет, а зачем она мне? Это я сейчас расслабилась, — улыбнулась, обычно я с заряженным аппаратом выхожу, или в офисе дозаряжаю. — То, что ты расслабилась, родная, это отлично. Но повербанк я тебе всё же куплю. Его, конечно, тоже заряжать надо, но с ним надёжнее. — Как хочешь, Ёжик. — Надюша, не молчи, я же вижу, тебя что-то мучает, говори, не держи в себе, я всё пойму, правда, родная. — Всё хорошо, Ёжик, всё хорошо. Ты со мной, моя мечта сбылась, — мягко улыбнулась, но глаза грустные. — Медвежонок? — тихо — Ты перестала мне доверять? Родная, я же всё вижу и чувствую… — Что ты, я тебе доверяю… Господи, ты столько лет считал себя виноватым в том, что нас нет… Маленький мой… — поставила локти на стол, скрестила пальцы в замок, уткнулась в них — А ведь это наша вина, взрослых… Меня не было в самые сложные и тяжёлые моменты… Ты из-за меня пошёл в армию… Скольким там отбили внутренние органы? Сколько самоубийств? За что? Нет, я знала, что у Ивана есть связи, но ТАК… Корф крепко обнял тётю: — Всё хорошо, всё хорошо… Ты со мной… слава богу, ты жива, … пусть всё так криво, но мы встретились… А армия… ну и что? Определённая школа жизни, и друзья. Надёжные. Я — мужик, а вот над тобой они действительно поиздевались, родная моя… Жаль, что я не скрутил им шею… Но больше я никому не позволю над тобой изгаляться… Теперь я рядом… Всё хорошо, Наденька, всё хорошо … Ты никогда больше не будешь одна…. Не надо было тебе всё это рассказывать, ты только больше нервничать начала и расстроилась… — Ты что?! Дурашка, я всё знать должна, всё-всё… Если ты мне доверяешь, конечно… — Доверяю, только тебе и доверяю. Ты же моё второе «я», да? — улыбнулся. — А какой же Ёжик без Медвежонка? М-м? Успокоились, сидели молча. Взялись за вкусняшки, Владимир обновил остывший чай. — Ёжик, … — Да, родная? — Мне показалось, или ты пьёшь очень много кофе? — Нет, Медвежонок, не показалось, я действительно пью его очень много. Привык. — — Лучше зелёный чай, полезнее и в нем кофеина больше, чем в кофе. — Как скажешь, Надюша, перейду на зелёный чай, — улыбнулся, поднял чашку, — давай за нас? — чокнулись. Молчали. Смотрели друг на друга, предугадывали телодвижения и желания друг друга. Вышли из кафе, гуляли, улыбались, молчали, но были вместе. Поздно ночью тихонько зашли в дом. У окна на втором этаже мелькнула тень. Владимир усмехнулся. — Идём, покажу тебе кое-что, — прошептала Надя. Шли на ощупь в темноте. Открыла незаметную дверь, включила свет. Вся комната была завешана детскими рисунками и заставлена праздничными коробками, на лентах которых, если присмотреться, можно было увидеть пометки: «Ёжик д.р» и год, «Ёжик, н.г.» и год.