Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Наташа быстро поднялась в комнату Корфов и нашла Анины успокоительные таблетки, внизу развела их в воде и дала и Анне, и Надежде Николаевне и Александре Фёдоровне. В таких случаях валерьянка не помощник. Анна сидела в кресле, обняв себя руками. Вспоминала слова мужа: «Ты теперь будешь плакать только от счастья, обещаю», «я всегда буду рядом, любимая» … Ты не сдержал обещание, Володя… Вспоминала их встречу на мосту, свадьбу, венчание, жуткие дни в спортзале офиса, его руки… Тепло его рук… Как теперь без них? Без него? Ты не сдержал обещание, Володя… Ты не сдержал обещание, Володя… «Я нашёл бы тебя, ведь нам суждено было встретиться, а на мосту или в городе это неважно», «главное, что мы вместе» Ты не сдержал обещание, Володя… Ты не сдержал обещание, Володя… «твоё самоедство выше моих сил» … я не опора тебе родной, а так, только нервы мотаю… может ты поэтому и … Ты не сдержал обещание, Володя… я не могу без тебя … — Репнина молча гладила девушку. Это всё что можно сделать в такой ситуации. Надежда Николаевна, скрестив руки на груди, стояла у окна: Второй раз… За что? Мальчик мой… Девять дней счастья за девять лет ада, я же каждую минутку помню, впитала кожей… «Можно я открою их на Новый год?» «Как же мы теперь без тебя? Никак» … А мне как без вас теперь? Без обоих? … Прости меня, Сань… Мы так и не поговорили с тобой, я всё чего-то боялась… Себя? Своих желаний? Тебя? Боялась сказать, чего хочу? Или услышать от тебя, что наши желания совпадают? Или услышать от врачей «Вы в своём уме? Давно в паспорт смотрели?» … «Какой же Ёжик без Медвежонка?» А какой Медвежонок без Ёжика? «Мы вместе. Мы всегда будем вместе» … «Мы ещё успеем надоесть», «ещё выгонять нас будешь — ни-ког-да». Володя, мальчик мой… «Не надо было тебе всё рассказывать, ты только расстроилась», «иногда мне казалось, что ты — мой сын» … «Я братика хочу или сестрёнку» «А я внуков…» Ни своих детей, ни племянника, ни внуков… Ёжик??? «Главное, что ты жива» А ты, Ёжик, а ты??? Как же больно, неужели я могу ещё что-то чувствовать? Романова начала плакать. У Анны тоже прорвались слезинки. Надежда Николаевна всё так же молча стояла и смотрела в окно. Писарев подошёл к женщине: — Простите… — Что Вы, Серёжа, Вы тут совершенно не при чём. Что теперь делать? — Надо дождаться звонка от представителей авиакомпании. — Поняла, ждём. У Анны началась истерика, Сычёва подошла к девушке, обняла: — Тихо, Анечка, тихо… Тут слезами не поможешь, надо держаться… — Как теперь без него, тёть Надь, как? Я не смогу без него… — Сможешь, сможешь… И жить и дышать… Всё сможешь… Только это уже будет не жизнь… — Не хочу!!!!!!!! Не могу!!!!!!!! Володя!!!!!!!!!! Надя лишь крепче прижала невестку к себе. **** А в это время, ничего не подозревающие Владимир и Александр Христофорович… изнывали в пробке. — Это же надо было так вляпаться! Кто бы рассказал, не поверил бы! — бурчал Бенкендорф. — Да расслабься ты. С кем не бывает! Ну застрял ты в лифте, ну и что?! — Так самое хреновое, что я всё до минуты рассчитал, а тут ещё и пробка! — Будет тебе наука на следующий раз — ничего не делать впритык, лучше полчаса в какой-то кафешке помариноваться, чем так. Через некоторое время увидели здание аэропорта. — Слава богу, есть шанс сесть в самолёт и оказаться с семьёй сегодня, — вздохнул парень. — Сейчас купим новые билеты и надо позвонить девочкам, предупредить. Надюша с ума сойдёт. Она и так не до конца верит, что мы вернёмся… — замялся — Бень, я понимаю… я лезу не в своё… Да и торопить в таком деле нельзя, но … — Вов, — вздохнул Александр, — Надя боится открыться, я боюсь сделать больно… Мы разберёмся, хорошо? — Угу. Водитель включил радио: «А теперь возвращаемся в экстренной новости. Едва оторвавшись от взлётно-посадочной полосы аэропорта Пулково, самолёт, следующий рейсом Санкт-Петербург — Калининград, рухнул на землю и разбился. По предварительным данным погибли все находившиеся на его борту пассажиры. Списки погибших уточняются.» — О, Господи! Вот это да… — проговорил Корф, расплачиваясь и выходя из машины. — Съездили люди… — Погодь, Вовка, а ведь рейс Питер-Калининград…. — Ты сейчас думаешь о том же о чем, и я? Бегом на ресепшн и звонить девочкам! Они же с ума сходят! В аэропорт они буквально вбежали. Владимир рванул к первой же стойке регистрации, Александр Христофорович сильно хромая за ним. — Девушка, добрый день, — парня трясло, — необходимы два билета на ближайший рейс до Калининграда, цена и места любые. Когда вылет??? Тяжело дышащий Бенкендорф стоял рядом. — Добрый день, молодые люди, успокойтесь. Что случилось? — Улыбка приклеена, но участливость искренняя.  — Мы опоздали на свой рейс. Теперь нам срочно нужно оказаться дома. — На какой рейс опоздали? — На тот, что упал, — спокойно ответил Александр Христофорович. — Зарегистрироваться успели? — Нет, слава богу — хором сказали мужчины. — А как можно опоздать на рейс, если зарегистрировался? — удивлённо спросил Владимир. Странно, но эта болтовня успокоила. — Регистрироваться можно онлайн, и потеряться по дороге. — с улыбкой объяснила девушка. — Ой, не, мы по старинке, вживую. Так что с билетами? — Есть рейс на 11.45, Вам два билета? Льготные? — Льготных нет, да, билета два. — Так… сейчас смотрю… да, есть два билета на это время. Итак, вылет в 11.45, регистрация через двадцать минут начнётся, прилетите в город в 14.07. — Давайте. — протянули паспорта и банковскую карту. — Чай глотнуть успеем? — Да, покажите бармену билеты, он Вам без очереди сделает. Купили билеты, потом чай, Владимир сначала набрал жену, но трубку никто не взял. — Звони лучше ребятам, девочкам сейчас не до телефонов, — проговорил Беня. — Тоже мысль, — кивнул Корф и набрал Романова. — Да? — раздался напряжённый голос Саши. — Романыч, я тебя, конечно, люблю, но не так, чтобы изучать твою ушную раковину. Дай мне девочек. — Корф! Тудь тебя растудыть! Живые! Погодь! На экране телефона Владимира появилось заплаканное лицо Анны и белое Надежды Николаевны. — Девочки, родные, всё хорошо, всё хорошо! Мы опоздали на тот рейс, про катастрофу узнали случайно, перед выходом из машины… Сейчас купили новые билеты, через 15 минут начнётся регистрация, oколо трёх мы будем дома… Дядь Саш, помаши ручкой, покажись дамам. — Володя? Это правда ты? — прошептала Аня. Романова села рядом с ней. Выражение глаз жены напомнил Корфу встречу на мосту. — Да, Анютка, да… Я абсолютно настоящий, вон, чай пью, зеленый. Мы скоро будем дома. Всё хорошо, родные, всё хорошо. Надюша, я же обещал, что мы вернёмся, мы скоро будем. — Вов, … — раздался голос Бенкендорфа. — Угу, Медвежонок? — камера показала тётю, — мы скоро будем, слышишь? Я люблю вас. Ёжик выбирается из тумана, родная. — у женщины в глазах стояли слёзы. — Да, держите телефоны возле себя, а то до вас не дозвонишься. Всё, мы пошли на регистрацию, потом из самолёта вас наберём. — Корф, подожди, — раздался голос Никиты, — скинь мне время прилёта, я, с разрешения Надежды Николаевны, возьму машину и заберу вас, надёжнее будет. — Ок, сделаю, всё, мы пошли. Вытираем слёзки и ждём, мы уже скоро будем. Летели молча, перед посадкой Владимир набрал Анну: — Анюта, Котёнок, мы через пять минут зайдём на посадку. Мы уже скоро будем дома, любимая. — Володенька, родной, быстрее, пожалуйста, — прошептала та. — Надо отключиться, мы почти дома. — Володь, — Александр Христофорович оторвался от своего телефона, в котором что-то писал, — по дороге в ближайшую аптеку заскочим? — Конечно! Нога? — Да. — Хорошо, скажешь Никите. У Бени раздался звук смс: «Надюша, не волнуйся, с нами всё нормально. Я застрял в лифте, а потом мы попали в пробку, поэтому и опоздали на тот чёртов рейс. Мы уже приземлились» «Я вас очень жду» «Ты мне очень-очень нужен» «Мы уже в машине у Никиты. Я никуда от тебя не денусь.» В аптеке Александр Христофорович купил всё необходимое и сложил в сумку. Сел обратно и они помчались домой. Анна сидела в кресле, лицом ко входу, рядом с ней был Костя Романов. Надежда Николаевна со скрещёнными на груди стояла у окна, и ничто не смогло бы ее сдвинуть с этого места, мобильный телефон был рядом. Услышали звук подъехавшей машины, Аня выровнялась, Надя впилась глазами в забор. Калитка молниеносно открылась, Корф влетел во двор, увидел в окне тётю, сорвал по дороге куртку и ещё на лестнице сбросил ботинки, за ним хромал Бенкендорф. Владимир вбежал в дом, одной рукой схватил в объятья жену, второй прижал к себе тётю. Анна покрывала лицо мужа поцелуями. Надя молча уткнулась в плечо племянника. — Тихо, девочки, тихо, всё хорошо, всё закончилось… Мы с вами… Тихо, тихо… Вошёл Александр Христофорович, мимолётно улыбнулся, обнял сестру, погладил любимую женщину по спине и начал подниматься по лестнице. Надя дёрнулась за ним, но парень не пустил. — Не спеши, Медвежонок, ему сейчас надо заняться своей ногой. — Кушать будете? — прошептала жена. — Нет, родная, нет, мы по дороге кебаб, или какую-то гадость съели, теперь всё колом в желудке. — Тебя в детстве не учили не есть на вокзалах и аэропортах? — сквозь слезы спросила Надежда Николаевна, крепко прижимаясь к племяннику. — Учили, была одна очень вредная тётка, всё нравоучения мне читала, — шептал дрожащим голосом Владимир, целуя макушки любимых женщин. — «Вредная тётка», значит? — с улыбкой спросила Надя, отстраняясь от парня и вытирая слёзы, — ну, ну, я запомнила. Включила чайник и начала жевать печенье, но лукавый светящийся взгляд выдавал ее с головой. — Наденька, родная, я же пошутил, — Корф отлип от жены и подошёл к тёте, шепотом — «Если тебя нет, то и меня нет», слышишь? — Слышу, Ёжик, слышу. — Так, я в душ. Потом всё расскажу и покажу, — Владимир подобрал верхнюю одежду и поставил обувь под вешалку. Надя незаметно поднялась наверх и постучалась в комнату Александра Христофоровича, не дождавшись разрешения, зашла. Он сидел на диване и прощупывал сустав в колене, когда в комнате появилась хозяйка дома и облокотилась на дверь. — Я сейчас, Надюша, только не смотри, это не очень приятное зрелище. — проспиртовал руки, отломал верхушку у ампулы, взял подготовленный шприц, снял колпачок, втянул жидкость, проверил место сустава, продезинфицировал, загнал иглу полностью, надавил на поршень. Вынул шприц из сустава коленной чашечки, начал сгибать и разгибать колено. Вздрогнул, когда ощутил, как прохладные пальчики осторожно забрали у него шприц. — Спокойно, я не наркоман, … — Я знаю, я всё знаю, Шурочка рассказала. Лежи, лежи. Обедать будешь? — дрожащими пальчиками провела по любимому лицу, перехватил и поцеловал. — Нет, спасибо, Надюшка. — глаза в глаза. — На вокзале шаурму ели? — улыбнулась, а из глаз катятся слёзы, руку не вынимает. Если бы он знал, как она устала. Устала всё держать в себе, устала от показного равнодушия, устала от страха, что он уйдёт, что в один день всё закончится. — Ну, Вовка, ну, стервец… — улыбнулся. — да, перехватили по дороге. — протянул руку, вытер слезы. Сел на кровати, прижал любимую женщину к себе. — Я не могу больше без тебя. Надюш, я люблю тебя, — сказал и замер. — А я тебя… — тихо, еле слышно, но он услышал. — Я не могу потерять тебя во второй раз. — Нет, я тебя не отпущу больше, и потеряшкой подрабатывать не буду, — приподнял ее подбородок и поцеловал, сначала робко, а потом смелее, осторожно уложил рядом с собой. Надежда Николаевна поправила на себе худи и улеглась на его плечо, переплели пальцы. Лежали молча. — Как нога? — Всё в порядке, я лидокаин ввёл, не волнуйся, Динь-Динь. Женщина вздрогнула и приподнялась на локте: — Ты помнишь? — Конечно… Я всё помню… Динь-Динь, прости меня. Я знаю, что за твою больницу мне нет прощения. Это … — положила ладонь ему на губы. — Я сама во многом виновата. Но о … — сделала глубокий вдох, — я не знала, узнала… Бенкендорф накрыл ее губы поцелуем, начал сцеловывать слёзы: — Всё, Динь, всё, я всё знаю. Ты ни в чём не виновата, единственная моя. Всё, у нас есть шанс начать всё сначала, и мы его не упустим, правда? — Правда, Санечка, правда. — Динь, любимая… я сына хочу или дочку… — поцеловал в висок, — если, конечно… — Сашка, — грустно улыбнулась, запустила пальчики в его шевелюру, — врачи говорили, что да. Но у меня к тебе вопрос… — Я слушаю, — перехватил ее ладонь и начал целовать каждый пальчик, — внимательно. — Ты помнишь, сколько нам лет? — усмехнулась. — Помню, прекрасно, мне 49, тебе 45. И что? — Ты серьёзно? Ну, чисто теоретически, рожу я лет в 47 в лучшем случае, а кто его на ноги ставить будет? Володя с Анечкой нас в любой момент бабушкой с дедушкой сделают. Ты хочешь, чтобы племянник и дядя были одного возраста? Да и невозможно это уже, в силу объективных причин. Так что, если хочешь ребёнка, то ищи себе молодую, красивую… — закончить ей не дал взгляд мужчины, от которого она осеклась. — Запомни, пожалуйста, одну единственную вещь — МНЕ НУЖНА ТОЛЬКО ТЫ. А остальное — на твоё усмотрение. Главное, что ты со мной. И ещё — ТЫ САМАЯ КРАСИВАЯ И САМАЯ ЛЮБИМАЯ. Лежали молча, но вместе. — Надюша? — Да, родной? Нога? — Нет, уже не болит, не волнуйся. Надо к нашим спуститься и всё рассказать. — И поесть. — И поесть, — поцеловал.