Люди любят, да еще как!

      — Слушай, а ты специально весь этот мрачняк по дому развесил? — Спросил Леонтьев, активно тряся рукой, показывая на стены дома. — Чтобы имидж лесной ебаки поддерживать?       Яша перестал перемешивать чай и заинтересованно оглянулся, подмечая излишне жуткие элементы интерьера. Чучела животных и различные банки с неизвестным содержимым сами по себе страха не вызывали, но в совокупности друг с другом и стремными обшарпанными то ли когтями, то ли еще чем обоями делали атмосферу слегка ужасающей, и даже немного безумной.       Андрей выжидающе посмотрел на Мишу. Он тоже подметил это, когда впервые здесь оказался, но обстановка вызывала в парне не страх, а восхищение. Князев даже не знает почему, но ему дико нравится дом вампира, и время здесь он всегда проводит с большим удовольствием. Антураж такой… Да и Мише подходит.       Горшенев тяжело вздохнул и тоже обвел взглядом помещение, лениво откидываясь на спинку стула.       — На самом деле, это не мое. Когда я купил дом, это все уже находилось тут. Но я не стал снимать. — Горшенев сложил руки на стол и мечтательно поглядел куда-то в стену. — Вроде неплохо смотрится.       — Согласен. — Поддержал его Ренегат, хлопая вампира по плечу. Андрей активно закивал головой, поддерживая мнение друга. — Только я думал, ты специально так фриковато все обставил, чтоб бабок пугать.       Леонтьева разорвало со своей же шутки, он начал дико ржать, не забывая одной рукой бить по столу, а другой пихать Андрея в бок, чтобы тот тоже посмеялся. Из угла кухни послышался плохо сдерживаемый хохот (Шуре места за столом не хватило.) Яша только улыбнулся, а Князев влюбленными глазами любовался Мишей. Ладно, на самом деле он просто мило улыбался, кидая редкие взгляды на вампира.       Балунов быстро успокоился и странным взглядом посмотрел на Миху, задумавшись. Его настроение резко поменялось прямо в противоположную сторону. Ведь он наверняка знал, что эти все эти атрибуты напоминали его другу. Вампир прикрыл глаза и, что-то для себя решив, прошел к выходу из кухни, ненароком привлекая к себе внимание излишне любопытных глаз.       Почему-то в помещении воцарила тишина. Парни каким-то магическим образом одновременно почувствовали особенность момента, как будто что-то важное должно произойти в эту самую минуту, поэтому, когда на стоящего в дверях Шуру, что не решался выйти из кухни, устремились взгляды всех собравшихся, он тихо проговорил:       — Я хотел подождать до нового года, но сейчас такой подходящий момент. — С этими словами Балунов вышел из комнаты. Ребята недоуменно переглянулись, не решаясь нарушить возникшую тишину. Умел Шура, конечно, создавать загадку из воздуха. Белокурый вампир вернулся к народу спустя несколько минут с плоским прямоугольным предметом, обмотанным в пергамент. Он быстрым движением всучил его в руки Горшеневу, пока парни пытались угадать, что же это такое он принес. Андрей, как натура с тонкой душевной организацией, понял сразу — это был холст.       Кажется, до Миши тоже это дошло, ибо он неверяще смотрел на вампира, широко распахнув глаза. Князеву была непонятна эта реакция. Что такого в этой картине?       — Эту он тебе завещал. Но клуб хотел забрать ее себе, пришлось повозиться, чтобы решить этот вопрос. — Балунов улыбнулся одними уголками губ и кивнул другу на предмет в его руках.       Миша глубоко вдохнул воздух в легкие и стал аккуратно, медленными движениями разворачивать пергамент, будто боясь коснуться поверхности холста. Когда он вытащил картину из упаковки, парень не смог сдержать восхищенного вздоха. До боли знакомый стиль, беспорядочные мазки, смелая игра цветов… Горшенев как-будто на мгновение вернулся в подростковый возраст. Его работы по-прежнему вызывали самый разный спектр чувств. Но теперь парень смог разглядеть самый главный смысл, что был заложен в полотне.       Ренагат, Яша и Андрей с любопытством заглядывали в холст через плечи вампира, пока Миша пораженно втыкал в одну точку, а Шура загадочно улыбался. Князев понял, почему Горшенев так рассматривает картину. Она действительно прекрасна с художественной точки зрения. Но почему-то парню казалось, что вампир с запредельной осторожностью держит раму не по этом причине. Совсем не по этой.       Андрей перевел вопрошающий взгляд на Шуру, надеясь на то, что тот сможет объяснить, в чем дело, но вампир лишь кивнул в сторону Миши. Видимо, придется узнавать самому. Это ведь так просто, взять и спросить, но Князев, отчего-то колебался. По лицу вампира он видел, что это было что-то глубоко личное, сокровенное.       — А че за картина? — Легкомысленно спросил Леонтьев, подперев голову рукой. Андрея с Мишей одновременно передернуло, а Балунов закрыл рот ладонью, чтобы не рассмеяться.       — Ну… Это самое… — Неуверенно начал Горшенев, не зная, что сказать, и столкнулся взглядом с Князевым. Парни смотрели друг на друга несколько мгновений, в течение которых состоялся невербальный диалог, после чего вампир глубоко вздохнул.       — Вы все хотите услышать эту историю? — Добродушно и слегка смущенно спросил Миша, всматриваясь в лица ребят, которые кидали молчаливые взгляды друг на друга. — Что ж…       Горшенев поднялся со стула и прошел с холстом в руках к стене, выискивая маленький гвоздик, что остался здесь после разбитых часов. Удовлетворив свои поиски, Миша повесил на него картину и отошел подальше, проверяя, как полотно смотрится на стене, чувствуя на своей спине пристальный Князевский взгляд. Вампир грустно усмехнулся. Он до последнего не хотел рассказывать Андрею о художнике. Не потому, что не доверял. Князеву он доверял больше чем, наверное, самому себе. Просто Мише порой и самому было больно о нем вспоминать, не то, что рассказывать. Но теперь, кажется, пришло время. Нельзя, чтобы между ними были какие-то недомолвки.       — После моих трипов меня забрал к себе на время художник. — Ренегат с Цвиркуновым непонимающе глянули на вампира. Андрей грустно опустил взгляд и прикусил губу. Его поражало с какой легкостью Миша говорил перед толпой народа о своих скелетах в шкафу. Ладно, может и не перед целой толпой, но делиться чем-то настолько личным с компанией друзей тоже сложно. Парень и сам не знал, смог ли бы он так же. — Хороший мужик был. Показал мне, ради чего стоит жить. Как отец мне был.       Все последующие слова, касаемые того самого художника, о котором вампир отказывался ранее говорить, трудно давались Горшеневу. Он говорил по-большей части сухие факты и делал большие паузы, между предложениями. Шура подбадривающе хлопал парня по спине, хотя по его лицу было видно, что его тоже до сих пор преследуют призраки прошлого.

***

      — Я не могу так больше. — Апатично заявил Миша, лежа в кровати и разглядывая потолок. Балунов, что уже почти задремал, вдруг резко дернул головой в сторону друга.       — Че? — Сиплым голосом спросил он, сонливо щурясь.       — Завтра я сбегу. Настолько далеко, насколько смогу себе позволить. И буду сопротивляться до последнего, если они меня найдут. — Миша повернулся к Саше лицом. — Своим громким побегом я выиграю немного времени, ты тоже сможешь убежать, пока будет вся эта шумиха. Надо будет действовать быстро, на ошибки времени нет, понимаешь, да? Не говори только, куда соберешься, чтоб я не мог ничего ляпнуть, как-нибудь потом встретимся, найдем способ, я верю.       — Мих, ты че? — Офигевающе спросил Балунов, выслушав весь этот беспокойный монолог и приподнявшись на локтях.       — В этот раз все будет по-другому. Либо я их, либо они меня, понимаешь? — Саша не понимал. У Горшенева время от времени бывали такие истерики, во время которых он совершал опрометчивые поступки. Балунов всегда старался утешить друга, снизить градус, но сейчас сил на это почти не было.       — Ты как бежать собрался? У тебя ни гроша в кармане, ты ж даже из города не выедешь, умник! Заканчивай, Миш. — Раздражённо схватившись пальцами за переносицу, буркнул Шура.       — Саш. — Без каких-либо эмоций на лице тихо позвал Горшенев. — Это край.       В этих двух словах было столько усталости, что Балунова невольно передернуло. Но, как бы он сильно не сочувствовал другу, сейчас парень хотел лишь коснуться головой подушки и отрубиться, спокойно проспав до девяти утра. А от этих разговоров виски начали неприятно пульсировать.       — Миш, я все понимаю. Более того, я нахожусь в точно такой же ситуации и разделяю в полной мере твои чувства. Однако, ты рубишь с плеча. — Шура глубоко вздохнул и с тревогой во взгляде посмотрел на друга. — Так нельзя, Мих. Мы обязательно найдем способ. Вместе мы все тщательно обдумаем, хорошо?       Балунов с беспокойством и надеждой глядел на парня, который лишь лениво кивнул, безучастно уставившись взглядом в окно, как-будто игнорируя сказанное. Горшенев всегда был слишком эмоциональным, и это часто мешало ему думать, побуждая парня на импульсивные действия, которые не приводили ни к чему хорошему. Шуре оставалось только опуститься обратно на подушку и страдальчески зажмуриться. Сна не было ни в одном глазу.

***

      — Вы что творите?! — Раздраженно воскликнул наполовину седой мужчина средних лет с выразительными чертами лица. Миша никогда с ним не разговаривал, но запомнил с самой первой встречи: он был слишком выделяющимся персонажем на фоне одинаково зажравшихся надменных лиц. Непонятно почему, но вампир сразу почувствовал, что этот мужчина — другой.       Балунов испуганно сжал кофту друга за ворот, оттягивая того от открытого окна в коридоре. А Горшенев заинтересованно поглядывал на внезапного гостя, появившегося в крыле слуг, пока на фоне грохотали молнии. Ливень был адским.       Мужчина, весь покрасневший от гнева, направился быстрыми шагами к молодым вампирам, по-видимому, желая проучить мерзавцев, однако какое же было удивление парней, когда он прошел мимо, к висящей на стене картине. Он с трепетом осматривал полотно на предмет повреждений, не обращая никакого внимания на шокированных вампиров.       — Чего вылупились?! — Кинул, мужчина, не оборачиваясь. — Вон отсюда, сопляки!       Саша перевел взгляд с одного на другого и схватил Мишу за руку, с силой оттаскивая того вглубь коридора. Горшенев же странным взглядом смотрел на удаляющуюся фигуру.

***

      — Он все-таки сбежал. Но его поймали через несколько дней. — Подхватил рассказ Шура, давая другу немного прийти в себя. — Кто знает, что бы с Мишей случилось, если бы не художник. В один день он просто забрал нас к себе, знали бы вы, в каком шоке мы тогда прибывали. Весь первый месяц мы не верили в свое счастье, искали подвоха, но его не было.       Глаза Шуры в этот момент выражали восторг, он был так погружен в это счастливое воспоминание, что не замечал, как беспорядочно размахивает руками.       — Жили скромно, в строгости, но портки драить и человеческую еду готовить нас никто не заставлял. Кроме того, художник брал нас с собой в город, и, пока он ходил по делам, мы были предоставлены сами себе. — Восторженно рассказывал Балунов, посматривая на Мишу. Тот улыбался, но в глазах читалась грусть. Ведь он знал, что произошло после.       — После его смерти мы с Шурой неподалёку от клуба жили. — Прочистив горло, проговорил Горшенев. — Изолированно, но все равно, под наблюдением. А когда с верхушки поняли, что мы позиции своей менять не собираемся, отпустили на совсем. И вот я здесь. А Саша в Питере. Он хитрее меня просто, получилось устроиться получше.       Балунов согласно кивнул и тяжело вздохнул. Пришлось повозиться, чтобы завоевать доверие нужных людей. И понадобилось большое мастерство, чтобы так грамотно всех кинуть.       Ребята замерли, не зная, что и сказать. Некоторые просто не могли подобрать слов, а другие понимали, что они здесь не нужны. Андрей с Шурой одновременно потянулись к Горшеневу и приободряюще похлопали его по плечам. Просто на всякий случай.       Остаток вечера был проведен, как ни странно, шумно и весело. Такая, казалось бы, разношерстная компания отлично ладила между собой. И даже не важно, что не все были людьми. К образу жизни вампиров быстро привыкаешь, от человеческого он не сильно отличается. Камнем преткновения могла бы стать только кровь и ее распитие, но Андрею с Ренегатом было как-то по барабану, а Яша реагирует адекватно и слегка любопытствует сему процессу (что определенно нравится Балунову).

***

      Шура медленно шел по особняку, что когда-то был его тюрьмой. Домом это место язык не поворачивался назвать. Огромные залы все так же лицемерно блестели, скрывая в своих стенах пленников. Он заходил к ним. К счастью, вампиров теперь не так много, как было во времена его юности. Но они все еще есть, и от этой мысли кулаки крепко сжимались.       — Александр. — Снисходительно обронила пожилая дама с надменным выражением на ее морщинистом лице. Шура проглотил подступающее к горлу отвращение и поклонился. Нужно было вести себя хорошо.       Так же хорошо он повел себя и тогда, когда забирал картину. Пару минут унижений, лизания почтенных задниц и открывшихся травм ради полотна единственного человека среди всей этой своры грязи.       Однако он недооценил боль, что годами не проходила, а сейчас, в этом месте, только росла в геометрической прогрессии. И понял он это, когда бросал сигарету, старую привычку, от которой он не мог избавиться, на деревянный пол того самого коридора, где когда-то находились его с Мишей камеры. А осознал он это, когда без капли сожаления смотрел на пылающий огнем особняк.