Рассвет Водолея

Оказалось, что Скрэббл — фантастически интересная игра. Фредди теперь понимал, почему это было любимое занятие семьи Тейлор. Он очень быстро освоился в правилах и вскоре обнаружил, что, хотя Роджер был очень хорош в этом, их лингвистическое мастерство было примерно на одном уровне. Они сыграли два раунда, и, как всегда, Роджер выиграл оба. Фредди уже подумывал о матче-реванше на следующий вечер. Но было действительно очень поздно, по крайней мере, по словам матери Роджера, и поэтому все поднялись наверх, чтобы лечь спать. Минут двадцать спустя Роджер сидел на своей кровати в пижаме и с любопытством наблюдал за Фредди, который раскладывал свои брюки на полу. — Что, черт возьми… — медленно произнес он, в его голосе звучал смех, — ты делаешь? Фредди закончил разглаживать складки на брюках — единственном предмете одежды, который он носил сегодня, действительно принадлежащем ему, а не Роджеру, — и поднял глаза с ухмылкой. — Хочу быть уверенным, что завтра они будут выглядеть презентабельно, дорогой, — сказал он Роджеру и начал осторожно укладывать матрас сверху. Затем положил руки на бедра и вздохнул, полностью удовлетворённый. Роджер фыркнул от смеха, качая головой, — Ты псих, ты это знаешь. — О, я знаю, — Фредди игриво махнул на него рукой, — и завтра я буду психом в идеально отглаженных брюках. — Иди сюда, — усмехнулся Роджер и потянулся к его руке, притягивая его ближе. Фредди споткнулся, пытаясь не наступить на свой матрас, и с легким вскриком упал навзничь на кровать Роджера. Роджер шикнул на него, понизив голос, указывая на противоположную стену, а затем на стену рядом с кроватью. — Сестра. Родители. — Я знаю, — одними губами произнес Фредди, усаживаясь. Они немного посидели неподвижно, прислушиваясь к любым звукам, но дом казался тихим, если не считать приглушенного гудения телевизора внизу. Роджер, казалось, тоже заметил это и на мгновение отвлекся, нахмурившись. — Все хорошо? — спросил Фредди, подтягивая ноги под себя, чтобы сесть, скрестив ноги, на кровати. — Да, — кивнул Роджер, затем посмотрел с немного извиняющейся улыбкой, — Мне жаль, что так вышло с отцом. Он… Иногда он может быть в чрезвычайно плохом настроении.  — Не беспокойся об этом, — прошептал Фредди в ответ и положил руку на колено Роджера, прижимая губы к зубам и раздумывая, как лучше сказать «Ммм… хочешь поцеловаться?», чтобы это не прозвучало так, как будто ему четырнадцать, или он в отчаянии, или и то, и другое. Затем он решил, что, вероятно, лучше вообще ничего не говорить, и наклонился, слегка прижимаясь губами к губам Роджера. Тот на мгновение замер, а затем нерешительно ответил на поцелуй. Фредди отстранился, вглядываясь в его лицо. — Дом твоих родителей?.. — Фредди прощупывал почву. — Дом моих родителей, — тут же подтвердил Роджер со вздохом, закатив глаза к потолку и проведя рукой по волосам, — Господи, прости. Я просто… это странно, понимаешь? Мне очень жаль. — Все нормально, дорогой. Это необязательно, — пожал плечами Фредди, слегка улыбнувшись, поднял бровь и в шутку добавил, — Я выживу. Роджер глубоко вздохнул, вид у него был растерянный. — Ладно, подожди, — он встал, подошел к двери, чтобы выключить свет. В комнате стало совсем темно, такой темноты почти никогда не было в Лондоне. Фредди почувствовал, как Роджер вернулся в кровать и сел напротив него. -Ты где? Рука вслепую потянулась к нему, и Фредди поймал ее, улыбаясь, и притянул Роджера ближе. — Я здесь, — прошептал он, его глаза медленно привыкали к отсутствию света и улавливали движение в темноте. — Похоже на то, что мы определенно спим, — сказал Роджер, наклоняясь ближе, его рука прикоснулась к щеке Фредди. В этом было что-то весьма захватывающее, подумал Фредди. Приходилось полагаться в первую очередь на ощущения. Их губы нашли друг друга, и он почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда Роджер поцеловал его как следует, на этот раз медленно, дразня и облизывая его рот. О боже, ему так нравилось целовать его. Как это было возможно, что он чувствовал себя так хорошо? Что-то в интимности темноты заставило слова вырваться прежде, чем он смог остановить себя, едва слышный, невнятный шепот у губ Роджера. — Я люблю целовать тебя. Роджер отстранился. -… Что? — Целовать, — повторил Фредди, — мне нравится целовать тебя. — О, — выдохнул Роджер и сглотнул. — Да… Мне тоже. Их губы снова соприкоснулись, Роджер лег на кровать и потянул Фредди на себя. Кровать заскрипела. Они остановились на мгновение и старались лечь еще осторожнее, снова расслабляясь и обнимая друг друга. Хранить молчание оказалось сложнее, чем Фредди ожидал. Он не мог сдержать тихих стонов, вырвавшихся у него, когда руки Роджера скользнули под его футболку, а губы нашли его шею. — Шшш, — прошептал Роджер, проводя губами по шее и вверх к уху Фредди, — Я знаю, это отстой… потому что мне чертовски нравится тебя слышать. Эти неожиданно откровенные слова заставили Фредди вздрогнуть, и он снова застонал, ловя себя на этом на полпути. Роджер тихо фыркнул. — Шшш… — Извини, — Фредди повернул голову и поцеловал его с улыбкой на губах, и тут же решил попробовать поменяться ролями. Через мгновение он прервал поцелуй и прислонился щекой к щеке Роджера, шепча ему на ухо. — Я тоже люблю тебя заводить, — его сердце билось в горле из-за того, что он собирался сказать дальше, — Это так возбуждает меня… — Бля, — выдохнул Роджер, впиваясь пальцами в спину Фредди, когда его бедра прижались к нему. Они жадно целовались, теперь дергая друг друга за футболки, прерываясь только для того, чтобы в спешке избавиться от них. Затем они снова обнялись, бедра двигались друг к другу, руки блуждали по телам друг друга. Фредди решил, что дело не только в поцелуях. Он тоже не мог насытиться этим. Он так сильно его хотел, хотел прикоснуться и ласкать каждый миллиметр его тела, хотел… Ему в голову пришла идея, и от волнения при одной мысли об этом у него на мгновение перехватило дыхание. Его губы были на пути к уху Роджера, прежде чем он потерял самообладание, потому что было невыразимо возмутительно говорить это вслух, озвучить это, но он сможет. Да, он сможет. «Просто сделай это», — убеждал он себя, желание заглушало всякую стеснительность. — Я хочу взять у тебя в рот, — прошептал Фредди, шокировав больше всего самого себя, и все же он понял, что произнести это вслух — даже если просто тихо прошептать — было невероятно волнующе. — О Господи, твою же мать… — хрипло простонал Роджер, на мгновение полностью забывшись, когда он обхватил ногой бедро Фредди, прижимаясь к нему. Фредди ухмыльнулся, внезапно чувствуя себя смелым и дерзким. — Ты хочешь этого? — выдохнул он, касаясь губами уха Роджера, — Хочешь, чтобы я отсосал тебе? Он был откровенно поражен собой, не понимая, откуда все это взялось. Он никогда в жизни никому не говорил ничего подобного, но, боже мой, подумал он, ему действительно понравилось чувствовать себя таким бесстыжим. С гортанным стоном Роджер запустил пальцы в волосы Фредди и крепко поцеловал его, одна рука скользнула вниз между их телами, проникнув за пояс трусов Фредди. Фредди застонал в поцелуй, невольно толкнувшись в руку Роджера, когда тот погладил его, медленно и жёстко. «Или мы можем просто сделать это снова», — подумал он, и жгучее желание заполонило низ его живота. «Так хорошо…» Это, конечно, было колоссальным преуменьшением. Сам факт того, что рука Роджера была на его члене, был безумным, ошеломляющим и удивительным. Настолько, что он не обратил внимания на звук шагов на лестнице в коридоре. До тех пор, пока Роджер не убрал руку и не замер, шикнув на него. Они лежали неподвижно, едва дыша, сердца колотились в унисон, в то время как половицы скрипели прямо за их дверью. Затем дверь в спальню рядом с комнатой Роджера открылась и закрылась. Послышался звук щелкнувшего выключателя и тихие, приглушенные голоса родителей Роджера. Роджер медленно выдохнул, возвращаясь к Фредди, который страстно поцеловал его, расслабляясь в объятиях. Через несколько мгновений Фредди отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза Роджеру, которые теперь он мог рассмотреть в темноте. Ну что ж. Он улыбнулся и склонился, целуя Роджера от подбородка к шее, к плечу, медленно и нежно. Целуя его грудь, останавливаясь, чтобы прикоснуться к соску, заставляя извиваться, прежде чем он продолжил вниз по животу. Он остановился у пояса, сердце бешено колотилось в груди. Его руки двигались вверх по бедрам Роджера, пока не достигли своей цели, поглаживая его через пижамные штаны. Дыхание Роджера быстро стало затрудненным, хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие. Фредди засунул пальцы за пояс и приспустил пижамные брюки. Роджер сглотнул, наблюдая за ним и затаив дыхание. Облизнув губы, Фредди обхватил одной рукой член Роджера и с нежностью на мгновение задержал взгляд на нем, прежде чем наклонился и взял головку в рот. Он услышал резкий вдох. Его язык скользил по нижней части ствола, когда он опустился настолько глубоко, как мог. Он кружил языком вокруг головки, затем двинулся обратно, очень стараясь, чтобы зубы не мешали. Роджер подавил стон, его бедра скользили в унисон с движениями Фредди, поэтому Фредди повторил то, что он делал, и медленно вошел в ритм. Рука Роджера нащупала его волосы, слегка потянув и запутавшись в них. Роджер захлёбывался восторженным шёпотом. — Уффф… О черт, Фредди… Даааа… Услышав, как его имя так горячо шепчут между тихими, хриплыми звуками удовольствия, Фредди вздрогнул от желания, его пульс участился. Его пальцы впились в бедро Роджера, удерживая того на месте. Когда у него начала болеть челюсть, он немного отстранился, быстро поглаживая член Роджера рукой, прежде чем наклонился и снова засосал головку в рот, вызвав вздох. Затем он попробовал опуститься почти до упора, стараясь не задохнуться и эффектно потерпел неудачу. Он попробовал еще несколько раз — потому что рука Роджера в его волосах и слегка покачивающиеся бедра требовали больше, — но чувствовал, что не может сдержать рвотный позыв, а в глазах защипало. Он моргнул и почувствовал влагу на щеках, очень радуясь темноте. Он просто представил, как ужасно сейчас выглядит. «Боже, это, наверное, самый посредственный минет в мире», — подумал Фредди, возвращаясь к головке, в то время как его рука позаботилась об остальном. Он знал, что они стараются не издавать ни звука, но Роджер перестал шептать ему слова одобрения, и хотя он слышал, как тот неровно дышит через нос, и чувствовал, как дрожит его тело, Фредди по-глупому переживал, что у него это не очень хорошо получается. Он давно этого не делал, и в тот раз он не был уверен, что сделал все правильно. Поэтому, когда некоторое время спустя Роджер нарушил молчание, настойчиво похлопав его по плечу, это почти застало его врасплох. — Я скоро… О боже… Сейчас, сейчас… Обрадованный тем, что его опасения были необоснованными, Фредди поймал руку Роджера в свою и ободряюще сжал ее. Все в порядке. Роджер издал сдавленный звук, вздрогнул, крепко сжал руку Фредди и кончил с серией сильнейших вздрагиваний. — Бля…- он вздохнул, пытаясь отдышаться и дрожа от толчков. — Ох, Господи Иисусе… Фредди поднял голову, на его губах играла улыбка, когда он вытер лицо тыльной стороной ладони. — И никакого беспорядка, — прошептал он довольно гордо. Роджер попытался что-то сказать, но его речь изменилась до неузнаваемости. — Что? — Фредди тихо хихикнул, подполз к нему и наполовину опустился на него сверху. — Не могу говорить, — выдохнул Роджер, поднимая руку к задней части шеи Фредди и притягивая его для поцелуя, — Ты, — пробормотал он между поцелуями, — Потрясающий, — поцелуй, — Я, — поцелуй, — Счастлив. Фредди улыбнулся. Его сердце стало легким в груди, таким легким, что он подумал, что оно может взлететь. Он наклонился и глубоко поцеловал Роджера, нежно поглаживая большим пальцем его щеку. Они были так поглощены друг другом, что ни один из них не замечал и не обращал особого внимания на приглушенные голоса в соседней комнате, которые становились все громче и резче. Рука Роджера спустилась к талии Фредди, мягко перевернула его и поменяла их местами. — Итак… — игриво прошептал он, улыбаясь одними губами, теребя пальцами пояс Фредди, — Я думаю, это будет справедливо… Но как раз в этот момент звук распахнувшейся двери в коридоре заставил их обоих остановиться. — Не смей уходить от меня! Голос отца Роджера прорезал ночную тишину, как гром среди ясного неба. — Ради всего святого, говори тише, — голос его матери был умоляющим, взволнованным шепотом. Фредди почувствовал, как Роджер напрягся в его объятиях, прежде чем отстранился от него, едва дыша и прислушиваясь. — Винни! — Молчи, я тебя умоляю… Голоса удалялись от них, звук быстрых шагов на лестнице. — Нет… Нет-нет-нет, ну же… пожалуйста… — бормотал Роджер себе под нос, поднося руку к голове. — Я сыт по горло отсутствием уважения в этом… — голос отца Роджера, доносящийся с нижней ступеньки лестницы, прервался хлопнувшей дверью в гостиную. Фредди не мог разобрать остальных слов, теперь до них доносился только тембр голосов. Он сел рядом с Роджером, пытаясь разглядеть его лицо в темноте. Несколько мгновений Роджер сидел неподвижно, уставившись на дверь и прислушиваясь, сжимая в кулаке прядь волос. Что бы ни происходило внизу, было ясно, что это не было мирной дискуссией. В основном они слышали отца Роджера, слабый звук его голоса, резкий и угрожающий. Раздался грохот, звук чего-то упавшего со стола, как показалось Фредди. — Черт, — с досадой прошептал Роджер, и в нем, казалось, что-то оборвалось. С внезапной яростью и решимостью он откинул одеяло, напугав Фредди, и быстро перелез через него в поисках пижамной рубашки. Он поспешно натянул ее, когда нашел, направляясь прямо к двери. Как раз перед тем, как Фредди успел что-то сказать, Роджер обернулся. — Прости, — тихо сказал он, глядя и в то же время не глядя на него, — просто… оставайся здесь. — Хорошо, — сказал Фредди, совершенно уверенный, что ему все равно больше некуда было идти. И с этими словами Роджер ушел, оставив его одного в темноте, гадающего, что же, черт возьми, происходит. — — - Одним из самых ранних воспоминаний Роджера было разбитое стекло на кухонном полу и истерический плач его матери, как будто наступил конец света. Во всяком случае, именно так это ощущалось в сознании трехлетнего мальчика. Конечно, его там не должно было быть. Клэр было всего несколько месяцев, она крепко спала в своей кроватке, и крики ее не разбудили. Он также помнил, как хлопнула дверь. Так сильно, что от этого задрожали стены в их маленьком старом доме в Кингс-Линне. Вероятно, именно это и побудило его спуститься на цыпочках вниз, сжимая в руках своего мягкого игрушечного кролика. — Мамочка? Почему ты плачешь? Смущённый взгляд, когда мать увидела его, пытаясь вытереть слезы, хотя он был не таким уж маленьким, чтобы его можно было так легко одурачить. — Осторожнее, малыш! Не входи сюда. Он вспомнил, как смотрел вниз на свои босые ноги, в нескольких дюймах от осколков стекла. — Почему ты грустишь? Потому что папа кричал? Мать вывела его в коридор. — Пора спать. — Кто разбил стекло, мамочка? Вздох, судорожный всхлип. — Это был несчастный случай, дорогой. — Куда ушел папа? — Тебе пора спать, — она подхватила его на руки и понесла обратно вверх по лестнице. — Он ушел? — он помнил, как спрашивал с невинной непреклонной настойчивостью трехлетнего ребенка, — Почему он ушел? Почему, мамочка? Куда он делся? Его мать остановилась наверху лестницы, опустила его и опустилась на уровень его глаз. — Шшш. Роджер, любовь моя, перестань. Не волнуйся, — улыбка на ее губах никак не вязалась с покрасневшими глазами, блестевшими от слез, — Все в порядке. Все в порядке. — — - Фредди подошёл поближе к двери, внимательно прислушиваясь и держа руку на ручке. Появление Роджера нарушило то, что происходило внизу, но только поначалу. Фредди все еще не мог разобрать, кто и что говорил, но он слышал волнение в их голосах, когда они снова становились громче и резче. То, что началось как горячий спор между родителями Роджера, казалось, быстро превратилось в крик между Роджером и его отцом. В то время как более тихий, умоляющий голос его матери пытался вмешаться. Фредди был ошеломлен таким поворотом событий. Небольшая размолвка за обеденным столом ранее — это одно, он мог это понять. Но сейчас все было по-другому. Это звучало очень зло. Он не привык к такому и, откровенно говоря, это его немного пугало. Стараясь не дышать, Фредди медленно нажал на дверную ручку и приоткрыл дверь, высунув голову в коридор. — …больше не собираюсь этого делать! Роджер кричал, очевидно, стоя ближе к двери, так как Фредди мог разобрать почти все его слова. — Молодец!.. — теперь заговорил отец -… что ты думаешь! — Должен ли я сказать тебе, что я, блядь, думаю?!.. что ты чертовски пьян… и это не… в покое! Роджер отошёл от двери, и понять его стало еще труднее. Фредди сделал шаг, чтобы выйти в коридор, но в этот момент услышал, как открылась дверь Клэр, и быстро отступил, тихо закрыв за собой дверь. Половицы в коридоре заскрипели, но он не слышал, чтобы кто-то спускался по лестнице. Он пришел к выводу, что она, должно быть, остановилась прямо наверху, прямо перед спальней Роджера. «Черт», — подумал Фредди, уставившись на закрытую дверь и зажав рот рукой. Его сердце бешено колотилось о ребра. Он не хотел, чтобы его застукали за подслушиванием того, что явно было исключительно семейным делом, но в то же время незнание того, что происходило внизу, убивало его. Теперь у него внутри было ужасное чувство страха, и внезапно ему вспомнились слова Роджера, когда он выходил. «Оставайся здесь». Фредди почувствовал, как холодная дрожь пробежала у него по спине. В свете того, что происходило, эти слова теперь звучали для него совсем по-другому и вызывали у него желание сделать прямо противоположное. Часть его хотела распахнуть дверь и сбежать вниз, чтобы… ну, на самом деле он не знал. Убедиться, что с Роджером все в порядке? Это было смешно? Это была не его семья, напомнил себе Фредди, и он почти ничего о них не знал. Семьи иногда ссорились, в этом не было ничего необычного. Верно? — — - В первый раз, когда он схлопотал пощечину, Роджеру было шесть лет. Клэр забилась в угол, зажав уши руками, безутешно рыдая и крича во все горло. Там было так много криков. Он просто хотел, чтобы это прекратилось. Все началось за ужином, и он не помнил, что и как было. Сначала их родители кричали друг на друга, а потом их мать плакала, и Роджер не понимал, в чем дело. Он не понимал что говорил отец, но этого было достаточно, чтобы осознать, что это были злые слова, а затем он тоже начал кричать. — Прекрати это, папочка! Перестань кричать! Просто перестань кричать! Перестань кричать! — он ухватился сзади за рубашку отца и потянул так сильно, как только мог, — Оставь маму В ПОКОЕ! Заткнись, заткнись! ЗАТКНИСЬ! Но этого было недостаточно даже для того, чтобы быть понятым и услышанным, поэтому он сделал единственное, что еще мог придумать, и втиснулся между ними. — Заткнись! ЗАТКНИСЬ! — сердито крикнул он отцу, его маленькие ручки сжались в кулаки. Пощечина чуть не сбила его с ног и отбросила назад, прямо на колени матери. И там он оставался еще долгое время после этого, сначала в полном шоке, а затем рыдая в ее фартук, когда дверь захлопнулась. В то время как Клэр вышла из-за угла и присоединилась к ним. Мать крепко обнимала их и плакала вместе с ними, пока к ней не вернулось самообладание. На следующий день отец повел их за мороженым. Папе было жаль. Папа был очень зол, а иногда, когда люди были очень злы, они совершали плохие поступки. С этого момента папа собирался быть хорошим. Папа любил их. Папа так их любил. — — - Крики становились все громче, и Фредди не мог этого вынести. Но затем звук босых ног Клэр, торопливо спускающейся по лестнице, привлек его внимание. Его рука в мгновение ока снова легла на дверную ручку. Он открыл дверь и вышел в коридор, достигнув верха лестницы как раз в тот момент, когда Клэр исчезла из виду внизу. Дверь в гостиную открылась, и внезапно он услышал все это громко и ясно. За исключением того, что все кричали друг на друга, и все произошло так быстро, что он едва успел все это осознать. — …лучше тебе замолчать! — Майк! Не… пожалуйста! — мать Роджера плакала. — ТОГДА СДЕЛАЙ ЭТО! — закричал Роджер дрожащим голосом. — Заткни свой чертов рот! — прорычал его отец. — ДАВАЙ, БЛЯДЬ! НУ ЖЕ! — Роджер… — испуганный голос Клэр, — Папа, прекрати! Послышалась потасовка, а затем громкий треск. Как будто опрокидывают мебель. Крик и вздох, наполовину заглушенные голосом отца Роджера. — ВИДИШЬ? Видишь, что ты наделал — Это… это на твоей совести! Грохочущие шаги. Фредди отпрыгнул с верхней площадки лестницы в тень, когда отец Роджера выбежал из гостиной. Входная дверь открылась и захлопнулась. Последовала звенящая тишина, нарушаемая только тихими рыданиями. Фредди вспомнил, что нужно дышать. Черт возьми. — Мама, — голос Роджера, хриплый от крика и нежный по тону, — Мама… — Мне так жаль, любимый, мне так жаль. О, милый, ты в порядке? Их голоса теперь были тихими, и Фредди напрягся, чтобы расслышать, о чем они говорят, сделав несколько шагов вниз по лестнице и перегнувшись через перила. — Мам, я в порядке. Я в порядке, видишь? Пожалуйста, перестань плакать. Пожалуйста. — С тобой все в порядке? — О, Клэр, ты должна быть в постели, милая… посмотри на этот беспорядок… Мне так жаль… — Не беспокойся об этом сейчас. Клэр, дверь… — Роджер, о чем ты думал? Тебе не следовало спускаться, правда, тебе не следовало… Дверь гостиной закрылась, из-за чего было почти невозможно услышать их приглушенные голоса. Фредди медленно спустился вниз, усевшись на верхней ступеньке лестницы. Он чувствовал, что он действительно не должен был слушать все это, но что-то подсказывало ему, что он должен попробовать. Пока не стало очевидно, что он больше ничего не услышит из их разговора, не спустившись по лестнице и не прижав ухо к двери. Как раз в тот момент, когда он с сожалением решил, что ему, вероятно, следует покинуть свой пост, дверь снова открылась, и появились младшие Тейлоры со своей матерью. Фредди быстро взбежал по лестнице и тихо вернулся в комнату Роджера, осторожно прикрыв дверь за несколько мгновений до того, как их шаги достигли верхнего этажа. Он вернулся к своему матрасу, ожидая, что сейчас войдёт Роджер, но этого не произошло. Поэтому Фредди сел, выдохнул воздух, который, сам того не осознавая, задержал, и уставился в пространство, пытаясь осмыслить то, чему он только что стал свидетелем. — — - День разорванного жемчужного ожерелья Роджер никогда не забыл. Никто из них. Даже много лет спустя, хотя в то время ему было всего одиннадцать лет, Роджер помнил каждую деталь. Это был несчастный случай. Они все это знали. Клэр знала это, и Роджер знал это, и их мать знала это лучше всех и говорила им об этом снова и снова. Они знали, что она поскользнулась на жемчуге. Вот так это было. Просто жаль, что это случилось наверху лестницы. Однако то, что она отделалась лишь переломом ребра и сотрясением мозга, было чудом. Благословением и чудом. Вот что они помнили о дне разорванного жемчужного ожерелья. Но Роджер также помнил ужасающие, сердитые крики, которые предшествовали несчастному случаю. Потому что это заставило его выбежать в коридор, и он вспомнил сдавленный крик своей матери, когда ей перекрыли воздух. А потом ожерелье лопнуло, когда его сорвали с ее шеи. И все потому, что она повернулась, чтобы уйти. Жемчуг звенел и разлетался по всему деревянному полу, когда она пошатнулась, оправляясь от потасовки. Но падение было несчастным случаем. В конце концов, никто не хотел, чтобы это случилось. — — - Прошло некоторое время, прежде чем Роджер вернулся. За дверью спальни его родителей послышался шепот, а затем Фредди смог слабо расслышать разговор Клэр и Роджера в ее комнате. Он вздрогнул и понял, что все еще без футболки. Боже, подумал Фредди, нащупывая футболку, которую он носил. Он почти совсем забыл, чему помешала ссора родителей Роджера. Не зная, когда и вернется ли вообще Роджер, Фредди лег и свернулся калачиком на своем матрасе, натянув на себя одеяло. Это было глупо, но единственное, о чем он вдруг смог подумать, так это о том, что ему казалось, что каждый раз, когда он оказывался в компрометирующих ситуациях с другими мальчиками, в конце концов всегда происходило какое-то ужасное, травмирующее событие. Может быть, это был знак. Космическое предупреждение о том, что им не следует делать то, что они делали. «Божья кара», — мрачно подумал Фредди и даже почти поверил в это. Когда дверь наконец открылась, он лежал на спине, заложив одну руку за голову, и был близок к тому, чтобы заснуть. Но звук сразу же разбудил его, и он сел, глядя на силуэт Роджера на фоне тусклого света, падающего из коридора. — Ой. Ты еще не спишь, — вздохнул Роджер и закрыл за собой дверь. «Очевидно, дорогой!» — хотел сказать Фредди, стараясь, чтобы это не прозвучало обиженно — «Я беспокоился». — Да, — услышал он вместо этого свой собственный голос, — Все в порядке? — Ммм. Да, — Роджер ответил слабым кивком, и это прозвучало как: «Нет. Совсем нет.» — Мы можем просто лечь спать. Пожалуйста, — тихо добавил он. Это был не вопрос. Не ожидая и не дожидаясь ответа, он подошел к своей кровати, где завернулся в одеяло и демонстративно повернулся лицом к стене. Фредди долго смотрел на него, не двигаясь, потому что не мог решить, что делать. Очевидно, Роджер хотел, чтобы его оставили в покое. И все же Фредди просто не мог заставить себя оставить его в покое и притвориться, что все в порядке, когда он явно был очень расстроен. Подумав о последнем, Фредди понял, что решение уже принято. Он приподнялся и осторожно сел на край кровати Роджера. Роджер не пошевелился и не обратил на него внимания, так что он мягко положил руку поверх одеяла, примерно там, где, как он подозревал, могла быть рука Роджера. Послышался вздох, нечто среднее между раздражением и болью. Фредди ждал каких-либо признаков сопротивления, но их не было. Затем он медленно подтянул ноги на кровать и лег на бок, подложив одну руку под голову, а другой обняв Роджера. Он чувствовал, насколько напряженным было тело Роджера даже через одеяло, но он не отталкивал его и не велел ему слезть, и потому Фредди обнял его немного крепче. — Ты не понимаешь… — наконец произнес Роджер напряженным голосом. — Все в порядке, — прошептал Фредди так мягко, как только мог, — Тебе не нужно ничего объяснять. И после этого никто из них больше ничего не сказал. Ни тогда, когда дыхание Роджера сбилось, а плечи слегка задрожали. Или когда тихий всхлип выдал его, хотя он был полон решимости не подавать виду. Ни когда его рука наконец нашла руку Фредди, схватила её и притянула ближе. Фредди проснулся на полу, точнее, на матрасе, в конце концов перебравшись туда ранним утром. Комната была залита утренним солнечным светом. Он потянулся, чувствуя, как в нескольких местах хрустнула спина, и взглянул на кровать рядом с собой. Воспоминания о прошлой ночи затуманили его разум, неприятное чувство в животе быстро вернулось. Он сел, глядя через край кровати. Роджер лежал к нему спиной, его дыхание было медленным и спокойным. Судя по всему, он все еще спал и даже ни разу не пошевелился за всю ночь. Фредди вздохнул и снова лег, закрыл глаза и позволил себе ещё немного поспать. Шелест простыней и скрип кровати привели его в чувство некоторое время спустя, и он открыл глаза как раз в тот момент, когда в поле зрения появилось лицо Роджера. — Привет, — сонно пробормотал Роджер и снова исчез в своей постели. — Эй… — Фредди медленно сел, подперев одну руку о край кровати Роджера и прислонившись к ней головой. Роджер лежал на спине, потирая лицо. «Ты в порядке?» — хотел спросить Фредди, но не стал, опасаясь затронуть тему, о которой Роджер не хотел говорить прямо с утра. Или вообще. Роджер потянулся и поморщился. Он нахмурился, сбитый с толку тем, что причинило ему боль, и инстинктивно протянул руку, чтобы коснуться спины. — Что не так? — спросил Фредди и увидел, как он задумался, на его лице появилось понимание, прежде чем он медленно убрал руку. — Ничего, — тихо пробормотал он, — просто синяк, наверное. — Дай мне посмотреть? — Нет, — ответил Роджер слишком быстро, — все в порядке. — Как ты вообще… — Начал Фредди и замолчал, вспомнив звук того, что он принял за опрокидываемую мебель среди всех этих криков, — Можешь не показывать, я все равно увижу, — отметил он намеренно небрежным тоном. Роджер на мгновение встретился с ним взглядом и шумно выдохнул через нос. Затем он сбросил одеяло и повернулся лицом к стене, потянувшись через плечо, чтобы задрать рубашку. — О, боже, — выпалил Фредди, его глаза расширились, когда он увидел большой темный синяк на спине. — Всё не так уж плохо, — пробормотал Роджер, натягивая рубашку обратно. — Черт… как… — Все в порядке, — Роджер сел и повернулся спиной к стене, — Это был несчастный случай, ясно? — сказал он раздраженно, — Я, блядь, упал, ударился о чертов край стола, вот и все. Фредди просто долго смотрел на него, и Роджер отвел глаза, проведя рукой по своим растрепанным волосам. «Но что заставило тебя упасть? — хотел спросить Фредди, — Это тоже был несчастный случай?» Однако он не сказал этого вслух. Он уже знал ответ. — — - Яичница-болтунья Роджера остыла, но ему было все равно, потому что он не был голоден. Он вздохнул и встал из-за стола, отнес свою тарелку к кухонной стойке, где стоял и несколько долгих мгновений наблюдал за своей матерью, которая беспокойно суетилась, пытаясь казаться занятой. Слишком занятой, чтобы остановиться и поговорить с ним или хотя бы посмотреть ему в глаза, хотя он тоже не знал, что сказать. Все, что он знал, это то, что он не хотел оставлять ее одну, пока она была в таком состоянии, и что он не мог уйти, пока его отец не вернется домой. Кто знает… Никто никогда не мог предсказать, в каком настроении он будет, когда вернется, и поэтому Роджеру нужно было быть рядом со своей матерью и Клэр, потому что его не было там уже несколько месяцев. Он опустил глаза, чувство вины давило на него, хотя его не должно было быть. В конце концов, с его стороны не было ничего плохого в том, что он просто хотел жить своей жизнью в Лондоне. Конечно нет. Но все было не так просто. — О, это прекрасно. Роджер поднял глаза, приподняв брови. Его мать остановилась, держа в руках тряпку для мытья посуды, и задумчиво смотрела в сторону гостиной, слушая игру Фредди. — Он так хорошо играет, не так ли, — сказала она, и выражение ее лица немного прояснилось, — Я так давно не слышала эту песню. Слишком поглощенный своими мыслями, чтобы поначалу прислушиваться, Роджер теперь тоже обратил на это внимание. Он узнал мелодию, которую играл Фред, она была очень знакомой, но ему потребовалось мгновение, чтобы определить, что это песня Бадди Холли, которую он, вероятно, слышал миллион раз по радио, когда был маленьким. Как раз в этот момент Фредди начал петь. Сначала тихо, начиная со смены тональности, а не с начала песни. — Каждый день кажется всё более долгим… Куда ни пойди — любовь всё сильнее… Будь, что будет!.. — Желаешь ли ты Моей искренней любви? Последовал фортепианный проигрыш, и Уинифред Тейлор, оставив тряпку для мытья посуды на стойке, направилась в гостиную, остановившись в дверях, чтобы послушать. Клэр тоже встала со стула и протиснулась мимо, плюхнувшись в кресло в гостиной. Роджер последовал за ними и вошел в гостиную как раз в тот момент, когда Фредди снова начал петь, и фрагмент повторился. Не слишком задумываясь об этом, Роджер уловил гармонию и тихо присоединился к ней. Фредди бросил быстрый взгляд через плечо, расплылся в улыбке и снова повторил с начала песни. На этот раз он запел громче, и Роджер не отставал, посмеиваясь, когда искажал некоторые слова. — С каждым днём это становится ближе, Всё набирает скорость быстрее, чем на Американских Горках. Твоя любовь обязательно придет ко мне… Роджер развернул обеденный стул и оседлал его, барабаня пальцами по толстым деревянным панелям спинки. Клэр покачала головой и посмотрела на их мать, которая прислонилась к дверному косяку, обняв себя руками, с теплой улыбкой на лице. Первая искренняя улыбка, которую они увидели у нее за все утро. Когда песня закончилась, Фредди приподнял брови и быстро перешел к Doin 'Alright. Роджер громко рассмеялся, но затем с энтузиазмом кивнул. — Вчера моя жизнь лежала в руинах, — пел Фред с улыбкой на губах, — Но сегодня, я знаю, что я делаю… у меня такое чувство, что у меня все должно быть хорошо… Роджер присоединился к гармониям, а затем взялся за второй куплет. Вскоре они спели Элвиса, Фрэнка Синатру и очень походную версию песни Oh I Do Like To Be Beside The Seaside, к которой все присоединились и которая в конечном итоге закончилась всеобщим весельем. — Вы, мальчики, просто чудо, боже мой, — мать Роджера вытирала глаза передником и смеялась, сидя на подлокотнике кресла, в котором сидела Клэр. Девушка крепко обхватила ее руками. В этот момент Роджер услышал, как повернулся ключ во входной двери, и смех застрял у него в горле. «Приехали, блять», — подумал он, и в груди у него поднялось чувство страха. Остальные тоже услышали стук двери, и все притихли, повернувшись лицом к входной двери. Первое, что они увидели, был большой букет цветов, и Роджер вздохнул с облегчением, хотя в глубине души чувствовал, что это несправедливо. Это было несправедливо, и этого было недостаточно, этого никогда не было достаточно. Что хорошего было во всех цветах и во всем мороженом в мире, если извинения ничего не значили? Если ничего не изменилось, и все повторится снова, снова и снова. Крики, слезы, поцелуи и примирение. Поплакали и забыли. Действительно ли такой должна была быть любовь? Но, конечно, его отец выглядел таким виноватым, а мать поднялась на ноги и с готовностью приняла цветы, как Роджер и предполагал. Потому что она прощала, она всегда прощала, прощала каждое жестокое слово, брошенное в ее адрес, и каждую угрозу, а иногда и более того. «Вещи, которые никогда не следует прощать», — думала часть его, и все же было таким облегчением знать, что теперь наступил мир. До следующего раза. Клэр бросилась обнимать их отца, потому что больше всего на свете Клэр жаждала такого же покоя и счастья, и он понимал ее. Как он мог этого не понять? Их отец поцеловал ее в лоб и тоже поблагодарил Фредди, в шутку заметив, какое ужасное первое впечатление у него, должно быть, сложилось о них сейчас, и что ж, такова жизнь, не так ли? Они, конечно, загладят свою вину перед ним сегодня. Как насчет прогулки на лодке? — Роджер, — обратился к нему отец, когда мать отнесла цветы на кухню, а Клэр пошла за вазой, — Не смотри на меня так. Ну же. Он указал на цветы, пытаясь подчеркнуть, как ему действительно жаль, и как неразумно было бы со стороны Роджера затаивать обиду теперь, когда все снова стали друзьями. Затем он широко развел руки с выжидающим, извиняющимся выражением на лице. Роджер тяжело вздохнул и неохотно встал, подойдя ближе и позволив заключить себя в объятия. — Мне жаль, — тихо сказал его отец, похлопывая его по спине. Не замечая больного места, где его ребра столкнулись с краем стола прошлой ночью, когда отец толкнул туда Роджера, — Я люблю тебя, сынок. — Я знаю, папа, — ответил Роджер, потому что знал, что это правда, и это было хуже всего, — Я тоже тебя люблю